***
Пытаясь отвлечься от своей наиглупейшей ошибки, я полностью посвятил себя тренировке — бежал, пока не иссякли силы. «Тренироваться так — бесполезно», — думал я, схватившись за свой бок. Такая бездумная пробежка привела меня в горы. Воздух на высоте был чище — дышалось легче. Я тяжело сел на землю, всматриваясь вдаль. Сегодня море штормило, было видно даже отсюда, как волны с грохотом обрушивались на скалы, облизывая их и вновь опускаясь в пучину. Я поджал колени к груди и положил голову на них. Сердце все еще билось в бешеном ритме, а дыхание не хотело приходить в норму. Такая нагрузка приятно очистила разум. — Последнее время я постоянно на взводе, проблемы так и обрушиваются мне на голову, — сказал я тихо, позволяя ветру унести мои слова. «Но только не с Кетернией», — возразил я сам себе. Тяжело признавать, но с ней мне действительно было спокойно, будто все невзгоды отходят на задний план, а она окутывает меня своим теплом, заставляя улыбаться жестокой судьбе. «Она не может защищать меня от внешнего мира вечно», — с негодованием и грустью подытожил я, поднимая голову с колен. Я опустил руки на землю, зарываясь пальцами в пожухлой траве. «Холодает. Совсем скоро нельзя будет бегать в одной майке и шортах: люди будут глазеть», — размышлял я, пытаясь отвлечься от мыслей о девушке. Я перевел свой взгляд на небо: вдалеке виднелись грозовые тучи. Буря обещала быть серьезной. Вода потемнела и стала похожа на чернила. Блеснула первая молния — ветер принес мне крики ребятишек, бывших на берегу и разбегавшихся по домам, чтобы спрятаться от непогоды, закутавшись в теплые пледы или объятия родителей. «Везет им», — завидовал я. Тяжелые свинцовые облака, рассекаемые Зубами Дьвола, продолжали надвигаться на бухту. «Такая погода мне по душе», — я улыбнулся, поднимаясь на ноги и разминая конечности. Когда первые капли упали в залив, я уже бежал дальше, черпая силы из шторма. С каждой минутой ливень усиливался, застилая остров непроглядной пеленой. Мне же было плевать: я был наедине со своей стихией. Сверкнула молния. — Один, два, три, четыре… — прогремел гром. «Чуть больше километра», — заключил я и продолжил бежать, желая приблизиться к самому краю земли. Я глянул вниз: высота была немаленькой. Адреналин захлестнул меня, и я продолжил восхождение, приближаясь к центру бури и к краю, который так манил своей опасностью. С каждым шагом идти становилось все труднее — я полагался на свою магию. Молния снова разрезала небосклон, ударяясь в море; гром прогремел тотчас. «Совсем близко», — подумал я, все больше предвкушая конец своего путешествия. С еще большим усердием я продолжил забираться по скале, пригнувшись к земле, хватаясь руками за камни, главное — удержаться. И вот, этот момент: я встал в полный рост и раскинул руки. Подо мной расстилалось бескрайнее черное море, бушующее и пытающееся захлестнуть берег. Тучи нависали прямо надо мной; я протянул руку вверх и дотронулся до грозового облака. Дождь стремительно стекал по моему лицу, мешая смотреть. Я улыбался, ощущая себя на вершине мира. Опасность меня не пугала, я чувствовал себя безгранично свободным. Я глянул вниз. «Если я прыгну, то не выживу даже с помощью моих сил?» — раздумывал я, все больше наклоняясь над пропастью. Яркая вспышка осветила меня, оставляя мимолетную тень на мокром камне, незамедлительно грянул гром. Я отклонился назад, спасая себя от неминуемой гибели, и сжал кулаки, закрыв глаза. Мой слух сосредоточился на реве бури, порывах ветра. Я сделал глубокий вдох и выдох, отчетливо представляя то, что хотел сделать, и разжал кулаки. Я медленно распахнул глаза, позволяя себе насладиться моментом. Буря замерла. Ливень застыл в воздухе, капли кружились на месте, поблескивая слабым светом. Облака не двигались, а море остановилось на пике шторма, будто живая статуя. Такое состояние природы нельзя было удерживать слишком долго, иначе люди увидят, поэтому я наслаждался каждой секундой, запоминая каждую мельчайшую деталь. «Грандиозно!» — восторженно и счастливо подумал я, улыбаясь подчиненной стихии. Потом я резко расслабился, позволяя моим силам рассеяться и вернуть природе ее былое величие. Мгновенно все ожило, и буря разразилась с новой силой. Я легко спускался с горы, улыбка озаряла мое лицо, а глаза горели из-за адреналина: все тревоги ушли.***
Когда я вернулся домой, бабушки там не обнаружил, поэтому я кинул мокрую одежду в стирку, а сам переоделся в чистую. Спустившись на кухню, я заваривал чай; хлопок из кабинета бабушки — она вернулась. Потом раздались легкие шаги из коридора на втором этаже, затем торопливые — по лестнице вниз. Женщина легко вошла на кухню, прикрыла дверь и сразу воткнула в нее кинжал. Поняв все, я сел, приготовившись слушать. — У меня мало времени, нужно срочно вернуться в Совет, — начала бабушка. — Я, как и обещала, нашла кое-что о семье Люсент в старых записях библиотеки. Я насторожился: эта информация была мне до смерти интересна. — Там было написано буквально пару строчек, которые гласили, что семья Кетернии была исключена из наследников гена стражей из-за неповиновения приказам Совета. — Исключена? Как они убрали ген? — в голове были одни вопросы. — Исключение возможно простым отнятием магии, но сам ген невозможно убрать из человека, — спокойно ответила бабушка. — Как тогда вышло, что Кетерния стала стражницей? — задал я очевидный вопрос. Женщина замолчала, раздумывая над ответом. — Семей стражей осталось не так много, а в такие времена ген мог пробудиться насильно, без вмешательства Совета, — предположила бабушка. «Значит, всему воля судьбы? Возможно, если бы не было такого огромного количества случаев с нечистью, она бы не стала стражницей, а была бы обычным человеком», — размышлял я. Внезапно бабушка встала, вынула кинжал из двери и сказала: — К ужину не жди, я буду поздно, так что ложись спать, — затем женщина покинула комнату, и я услышал повторный хлопок: она ушла в Совет. После занятий вечерней рутиной я, желая подольше побыть во сне, вернулся в комнату раньше, удобно оборудовал стул, взял ручку, положил на стол лист и сидел, ожидая, когда же, наконец, смогу уснуть. Из-за сегодняшней энергетической измотанности мне не пришлось долго ждать, и я сразу же провалился в долгожданный мир сновидений.***
— Приве-ет! — прокричала Кетерния над самым моим ухом. Я повернулся к ней. Девушка была одета в удобную спортивную форму, в руках у нее были две деревянные палки для тренировок, одну из которых она кинула мне. Я поймал ее на лету. — Предлагаю сегодня сразу начать с тренировки боя, — сказала Кетерния и направилась к балке, ловко запрыгивая на нее. Я последовал за ней, начиная разрабатывать стратегию сражения. «Чего это она так торопится? Неужели так сильно хочет меня победить?» — задумался я. Однако такой настрой девушки меня порадовал. — Сегодня снова три раунда, — бросил я и встал в стойку, готовый атаковать. Девушка стремительно двинулась на меня, сразу было видно, что в этот раз она не собирается прыгать, как и я. Легко спрыгивая, я схватился рукой за балку и перевернулся, сшибая ошарашенную Кетернию с ног. «Легкая победа», — самодовольно подумал я. — Один — ноль, — прокомментировал я, протягивая девушке руку помощи. Начался второй раунд. Стражница двинулась на меня, открываясь моим ударам, каждый из которых она с легкостью отражала, успевая отталкивать меня к краю балки. «Нужно срочно что-то делать, иначе она меня тупо столкнет», — размышлял я, ища лазейку в защите Кетернии. Я решил, что повторю вчерашний трюк, когда заставил ее обойти меня. Я направил свой удар ей по ребрам и, когда она отразила его, схватился за ее палку и развернул ее. Похоже, что только этого она и ждала, поэтому спокойно выпустила из рук свое оружие, лишив меня опоры. Я с грохотом упал на землю. Один — один, — едко сказала она, самодовольно улыбаясь, искорки в ее глазах так и сверкали. «Хороша, чертовка, — я гордился ей. — Надеюсь, что ученик не превзойдет учителя». Я вернулся на поле боя. — Следующий решает все, не проиграй, — сказал я, возвращая улыбку. Она кивнула. Пришло время третьего раунда. Мы оба медлили, не зная, как начать, ведь мы уже знали все уловки друг друга. Я внимательно смотрел на стражницу: она тяжело дышала. Наверное, падая, она ударилась ее ведущей рукой — правой. Но и я не остался без ранения: приземление на спину давало о себе знать, отдаваясь жгучей болью в шее. Было ясно, что мы будем бить по слабым местам друг друга, поэтому я был рад: в шею ударить довольно трудно. Мы сделали легкие шаги навстречу друг другу, я обрушил на руку Кетернии серию тяжелых ударов — у нее на лбу появилась испарина, и ей пришлось перехватить палку другой рукой, более слабой. Это был хороший знак, знак победы. Я шел на нее, а она отходила, пытаясь отразить мои бесконечные удары, что плохо ей удавалось. Мы приблизились к самому краю, Кетерния переминалась на носочках, стараясь удержать равновесие и не упасть. Мне было жалко смотреть на ее беспомощность. — Давай ты сама спрыгнешь, и мы на сегодня закончим, — великодушно предложил я. — Сдаться? — глаза девушки загорелись огнем, под стать ее стихии. — Да никогда! Она налетела на меня, закидывая палку мне за голову. Мы тяжело обрушились на балку, шея неприятно хрустнула. Я приподнял голову, испытывая обжигающую боль, Кетерния лежала на мне и внимательно рассматривала меня своими пронзительными глазами. — Прости, — сказала она и перевернулась. Я в последний момент успел схватиться руками за балку, не желая упасть. Кетерния висела на моей шее в прямом смысле. — Если падать, то вместе, — она улыбнулась. Я больше не мог удерживать нас обоих и разжал руки. Мы упали на землю. Я придавил Кетернию, не имея сил подняться: шею жгло огнем. Девушка закинула руки наверх, убирая свое оружие от моего ранения. Я прерывисто дышал, даже не задумываясь о том, как мы с ней лежали. Девушка что-то тихо сказала себе под нос, а потом мою шею обдало приятной прохладой: стражница наколдовала пакет со льдом и держала его у моей шеи, облегчая боль. Я обмяк, тяжело дыша и шепча по-норвежски какие-то слова благодарности Кетернии в шею. Она утешительно и ласково гладила меня по голове, мурлыкая какую-то незамысловатую мелодию, напоминавшую колыбельную. Я не знаю, сколько времени мы так пролежали, но, когда я открыл глаза, солнце в нашем сне уже давно село, уступая место луне. Мне пришлось подняться, потому что по моей шее текли небольшие ручейки воды, попадая за шиворот и капая на Кетернию. Я приподнялся на локтях, заглядывая девушке в лицо и не испытывая никакого смущения. Она открыла свои глаза, до этого прикрытые, и внимательно всматривалась в мое лицо, усиленно ища там что-то. Она попыталась что-то сказать, но, прочистив горло, смогла выговорить: — Тебе лучше? Я повернул голову в разные стороны и убедился, что боль ушла. — Да, спасибо, что оперативно оказала помощь, — кивнул я в благодарность. На скулах у Кетернии загорелся яркий румянец, а на лице появилась улыбка, которую она пыталась спрятать. — У меня выбора не было. Я вопросительно вскинул бровь. — И почему же? — Ты меня пришпилил к земле, пришлось помогать, — румянец еще больше покрыл ее щеки. Я осознал всю ситуацию, торопливо стараясь подняться с девушки, но руки затекли, поэтому я снова обрушился на Кетернию, замерев в сантиметре от ее лица. Девушка хитро улыбнулась. — Быстро ты. Кетерния легко приподнялась, сократив расстояние между нами. Я широко открыл глаза, понимая, что делать такое нельзя, ведь мы уже связаны судьбой с другими людьми. Паника и желание, чтобы это произошло, захлестнули меня — я замер. Девушка легко чмокнула меня в нос. Я резко перевернулся, покраснев от головы до пят. Кетерния легла на бок, сладко улыбаясь. — А ты чего ожидал? — Н-ничего, — торопливо ответил я, поднимаясь на ноги. «Действительно ли ничего?» — раздумывал я, подходя к воде, и умыл лицо, стараясь заставить румянец спасть. Девушка последовала за мной, присаживаясь около самой кромки воды. — Как рука? — спросил я, опускаясь на землю подле нее. — Жить буду, — сказала стражница и отвернулась в сторону. Ожидая такого ответа, я схватил ее за правую руку и осмотрел повреждения: предплечье было покрыто ссадинами и синяками от моих ударов, а запястье опухло, видно, девушка повредила именно его. Я быстро наколдовал травяную мазь, которой бабушка мазала все мои ранения, и начал втирать ее в нежную кожу Кетернии. Девушка ерзала от боли, время от времени недовольно шепча ругательства. «Как не по-женски», — отметил я. Закончив с обработкой ранений, я создал бинт и начал наматывать его на запястье, от этого стражница громко цыкнула и выдернула руку. Я ухватил ее выше локтя и притянул обратно, желая закончить обработку. Я совершенно не обращал внимания на недовольное лицо Кетернии, повернутое в мою сторону. Завязав неаккуратный узел, я отпустил девушку. Она ощупала руку, убеждаясь, что я хорошо поработал. — В этом случае, обычно, говорят спасибо, — напомнил я, рассматривая стражницу. Девушка чертыхнулась, превозмогая свою гордость: — Спасибо, — кинула она глухо, уткнувшись взглядом в море. Я лег, закинув руки за голову и сморщившись из-за слабого отголоска боли. Непреодолимое желание разозлить девушку охватило меня. — Это прозвучало неискренне, — я слабо ухмылялся. Кетерния прошептала что-то о моей назойливости: — Спасибо, — прозвучало лучше, чем в первый раз, но я решил идти до конца. — Не расслышал, прости, — я приставил руку к уху в театральном жесте и ухмыльнулся, стараясь сдержать смех. Стражница гневно вздохнула, резко приблизила ко мне свое лицо и прокричала: — СПА-СИ-БО! Я довольно улыбнулся. — Чтоб тебя, — процедила она сквозь зубы. Кетерния скрестила руки на груди и плюхнулась на песок, присоединяясь ко мне. Долгое время мы просто молчали, не зная, как преодолеть эту неловкость после заботы друг о друге. Я разглядывал звездное небо, вслушиваясь в тихое дыхание воды, шумевшей подле наших ног. Эта тишина очень умиротворяла и убаюкивала, заставляя забыть обо всех целях и задачах. Но мне такая роскошь не позволена: я должен нарисовать этот символ с ее руки. Я сосредоточился, желая частично совместить реальность со сном, чтобы мое тело дома повторило мои действия здесь. Потратив на установление связи несколько минут, я добился успеха, но не известно, надолго ли мне хватит сил, поэтому надо было поспешить. — Слушай, а можно мне еще раз взглянуть на символ на твоем левом запястье? — торопливо сказал я Кетернии. Она повернулась ко мне, подняв бровь, но протянула руку. Я легко перехватил ее тонкое запястье и начал зарисовывать символ на песке, попутно не теряя связи с реальностью. Я старательно выводил каждый завиток, не упуская ни единой детали. Закончив, я отпустил руку стражницы и разорвал связь, почувствовав себя обессиленным. — А чего тебя так интересует мое родимое пятно? — спросила Кетерния. — Да просто, символ занятный, — я прикрыл глаза, стараясь восстановить силы. Стражница была удовлетворена ответом, поэтому через несколько минут я услышал ее расслабленное дыхание, показывающее, что она задремала. «Вот дурная, как можно спать во сне?» — возмущался я. Однако, сам того не замечая, тоже задремал. Сон во сне — очень странное дело. Сновидений нет, но приятное чувство спокойствия присутствует. Мы лежали так очень долго, потому что, когда я открыл глаза, солнце уже показалось на горизонте. Почему-то я чувствовал себя паршиво, будто меня куда-то затягивало, однако это никак не было связано с расходом энергии. Я обратил взгляд на спину девушки: она лежала на боку. Ее волосы растрепались и смешались с песком, а лицо выражало безграничное спокойствие. «Такая безмятежная и тихая, не то, что в жизни», — подумал я, улыбаясь мирному сну девушки. Я мягко и аккуратно дотронулся до плеча Кетернии, желая разбудить, но она не сразу открыла глаза. Я повторил действие — она нехотя проснулась. Ее сонные глаза уставились на меня, а брови поднялись от удивления. — Чего? — спросил я, желая узнать причину такой реакции. Внезапно чувство, что меня куда-то уносит, усилилось, я нахмурился, сопротивляясь ему. — Саш, ты… Я не услышал, что сказала Кетерния дальше, и исчез из сна, оставив ее одну.***
Я открыл глаза, рвано вдыхая спертый воздух спальни. Надо мной стояла бабушка, встревоженная чем-то. — Что? — испуганно прошептал я, боясь сказать громче. — На собрании Совет издал указ о скорейшем вступлении новых стражей в свои права. Я сглотнул ком в горле, понимая, что Кетерния не готова к такому, ей еще далеко не то, что до вступления, а даже до моего уровня в десять лет. Бабушка кивнула, улавливая мои мысли. — Через два дня у вас будет генеральная проверка… — Что… — бабушка подняла руку, прерывая мою речь. — Вы будете сражаться со мной и со Стефаном, чтобы выяснить ваш уровень и передать результаты в Совет. Мою голову оккупировал животный ужас, я вспомнил рассказ бабушки о судьбе таких, как Кетерния. — Что, — я тяжело сглотнул. — Что мне делать? — Все возможное, чтобы ее тайна не раскрылась, — мрачно сказала бабушка, покидая мою комнату. Хлопок. Она снова отправилась в чертов Совет. «Какого черта они так торопятся?» — беспочвенно разозлился я. Я повернулся на стуле, оперся локтями на стол и обхватил голову руками, не находя выхода или решения из сложившейся ситуации. Я прикрыл глаза. Тревога, страх, боязнь потерять ее затопили мои мысли. Я откинулся назад, вспоминая все яркое, незабываемое, веселое, что произошло со дня нашей встречи. Ее смех, укоризненный или мягкий взгляд, ее радость каждой мелочи, будь то победа в сражении или жертвенная накидка русалки, ее восторг от простой магии, ее упорство, глупый сарказм, глубокие мысли… «Я боюсь за нее. Боюсь. Боюсь…» — повторял я отчаянно. Я решительно открыл глаза, не желая сдаваться раньше времени. «Я хочу сохранить это все, не позволить так просто исчезнуть, — я посмотрел на рисунок символа. — Маленький, но все же успех», — горько подумал я, забирая лист и покидая комнату.