Уже не комедия

Даже находясь в настолько незавидном положении, одно Фил понимал совершенно точно: если он сам себе не поможет, не поможет никто. Поэтому, сражаясь с острой болью в грудной клетке, срывающимся дыханием и темными пятнами, то и дело мелькающими перед глазами, он задвигался и встал на колени. А затем, набравшись смелости, посмотрел на свою правую руку. Shit! При виде кровавой раны, из которой показывался обломок кости, его затошнило. Сглатывая слезы, он отвернулся и, упираясь неповрежденной конечностью в грязный асфальт, принялся подниматься, что получилось у него далеко не с первого раза. Тем не менее, через десять минут он уже стоял, привалившись к стене, но ноги у него дрожали так, что долгое время он не смел сдвинуться с места. Шипя и едва слышно хныча от боли, он глубоко дышал, пытаясь сконцентрироваться, но из-за всепроникающего запаха крови голова кружилась все больше. Наконец, он начал медленно перемещаться вдоль опоры, тщетно пытаясь не обращать внимания на слабость и отвратительное хлюпанье в рукаве. Не пройдя и нескольких шагов, он оступился и едва удержался на своих двоих. Продвигаясь таким образом, он осилил несколько десятков метров, и за поворотом уже начали виднеться знакомые очертания больницы. Но до окончательного спасения было еще далеко. Фил захромал дальше, но каждый шаг давался труднее, чем предыдущий. Дважды он терял равновесие и сваливался на грязный асфальт, постанывая и ругаясь на родном языке. Дважды, поднимаясь на автопилоте, продолжал сокращать расстояние до цели. Недалеко от забора он снова упал и уже не смог подняться. Опираясь на локти, он задыхался, чувствуя, как вязкая теплая жидкость продолжает заливать одежду, и лихорадочно оглядывался по сторонам. Лишь много мучительных минут спустя на пороге здания появился силуэт, который Ричардс, даже будучи в плачевном состоянии, не мог не узнать. Фил слабо улыбнулся. Thank God, он все-таки будет спасен своим руководителем, который так вовремя вышел за очередным гигантским бутербродом. Но минутная радость прошла мгновенно, как только фигура двинулась в противоположную сторону, готовясь вот-вот исчезнуть из поля зрения. No, no, no! Погодите! Я здесь, Андрей Евгеньевич! Вместо слов из горла парня вырвался лишь странный хрип. Сплюнув на землю сгусток крови и прокашлявшись, он повторил крик о помощи: — Андрей Евгеньевич! И хотя отчаянный вопль получился больше похожим на мяуканье, фигура вдруг замерла, прислушиваясь. Однако воздух в легких Фила уже кончался, и голос отказывался повиноваться. Изо рта продолжали вырываться только бессмысленные звуки: — А… Ан… Этого хватило. Быков развернулся и устремился прямиком к Ричардсу, постепенно ускоряя шаг. — Филька! Это ты, что ли? Я тебя нюхом чую. Что разлегся, лавры Купитмана покоя не дают? Фил! .. Фраза оборвалась, как только опытный взгляд врача уловил изломы фигуры. Уронив сумку, терапевт опустился рядом и подхватил дрожащего интерна, который не замедлил вцепиться в его рубашку. От былого сарказма не осталось и следа — брови Быкова сдвинулись, губы сжались в узкую полоску. — Что случилось, Фил? Кто это сделал? Но тот лишь вздрагивал, тихонько хныкал и жался к начальнику в поисках защиты. Впрочем, он уже не слушал, а внимательно осматривал пострадавшего, оценивая повреждения. Нахмурился, взглянув на окровавленную руку. Коснулся ушибленного бока. Посмотрел в расширенные серые глаза в поисках признаков сотрясения. У Ричардса вдруг промелькнула мысль о том, что тот снова недоволен им и вот-вот начнет называть тряпкой и папеньким сынком. Он зашевелился, пытаясь подняться. — Лежи, не дергайся, — раздался голос над его ухом, и сильные руки вернули его в прежнее положение, подложив под голову что-то мягкое. — Я вернусь через минуту, — и с этими словами Быков бросился внутрь. Сознание Фила зарегистрировало лишь то, что он снова остался один. Слегка приподнявшись, он попытался проползти к дверям, но осилил не больше полутора метров, прежде чем окончательно отключился.