Уже не комедия

Спустя вечность Ричардс снова открыл глаза, но понял, что вокруг ничего не изменилось, за исключением того, что лежал он теперь не на земле, а на каталке. Он резко дернулся — кто-то посветил ему фонариком в глаз. — Ну что, Андрей Евгеньевич, сотрясение легкой степени. Трещины в двух ребрах, ушиб левого легкого. И… сами видите. Перелом правой лучевой кости, открытый. Сейчас будем вправлять. Фил слегка повернул голову в сторону голоса и увидел бородатого заведующего травматологическим отделением. Рядом с ним стоял Быков и мрачно кивал. — Не вовремя ты оклемался, Филимон, — глухо сказал он. Ричардс мгновенно покрылся холодным потом. Неужели ему придется лечь на операционный стол? За всю его жизнь ему ни разу не приходилось сталкиваться с серьезными травмами и болезнями. Почему же сейчас это происходит с ним? Мысли путались, боль при дыхании усиливалась. Фил был на грани истерики, когда Быков похлопал его по непослушному ежику волос. — Фил, ты же врач, или, по крайней мере, мнишь себя таковым. А значит, должен понимать, что это — простая, но необходимая операция. Впрочем, если ты боишься, мы можем ничего не делать, и ты навсегда останешься Эдвардом Руки-Крюки. — Я не боюсь, — слабым голосом возразил интерн. — Боишься, под тобой вон даже каталка трясется, — парировал заведующий отделением, продолжая поглаживать его по голове, и неожиданно добавил, наклонившись поближе. — Все будет хорошо. Через пару часов Фил уже спал в отдельной палате. Травматолог заканчивал последние штрихи своей невеселой работы. — Андрюх, кто это твоего мальца так уделал? — спросил он, поворачиваясь к Быкову, неизменно стоявшему рядом. — Не знаю пока. Его же любая девчонка избить может, — ответил он, тщетно пытаясь скрыть волнение за язвительностью. — Твой прогноз? Его собеседник сощурился, задумчиво подскрёбывая подбородок. — Первую неделю в стационаре отлежится. Потом, если осложнений не будет, переведем на амбулаторное лечение. — Новокаиновые блокады? — Само собой, он без них едва ли стерпит. Слишком нежная организация. Ну что, дальше сам разберешься? — Да, — кивнул Быков, набирая жидкость из ампулы в шприц. Потом наклонился и аккуратно ввел вещество спящему, попутно рассматривая его поближе. На правой скуле расплывался синяк, под волосами переходящий в гематому. А еще у него были мокрые ресницы. Глава отделения тяжело вздохнул, присаживаясь рядом. Такого он не ожидал. Он не был готов к тому, что его любимого интерна изобьют на улице какие-то подонки. Ричардс был отличной мишенью для всякого рода подколов и издевательств, но он никогда бы не позволил кому-то другому его обидеть. Ему хотелось нарушить клятву Гиппократа и найти неизвестных ублюдков. Это мешало сосредоточиться — от всякой щепетильности Быков отказался уже давно. Поправляя очки, он поднялся. Фил лежал неподвижно — еще пару часов ему точно не грозит проснуться. Быков медлил, вглядываясь в бледное лицо. Парень потерял немало кровищи, пока пытался вернуться. Терапевт горько усмехнулся. Вот оно, хваленое русское гостеприимство. Не выдержало его иноземное чудо-юдо. Он рассеянно взял в руки рентгеновские снимки. Повезло, грудная клетка обошлась не самыми серьезными повреждениями. Ушиб легкого локализован, главное — следить, чтобы не началась пневмония. А вот перелом действительно нехороший. Руку придется довольно долго и тщательно восстанавливать. Кажется, продолжение практики Фила отложится на неопределенное время. Стоп! Быков энергично потер переносицу. Практика, проблемы, бумажная волокита, Кисегач. Ему нужно сказать Кисегач — пусть она разбирается со всей этой чепухой, это ее прерогатива. К тому же, скоро утро, а значит, нагрянут остальные его маленькие рабы, а их надо как-то отвлечь. — Да, Филька, ну и создал ты нам проблем, — покачал он головой. Бросив последний взгляд на лежащего интерна, он вышел из палаты.