Уже не комедия

— Андрей… Андрей! Быков вздрогнул и открыл глаза. Мышцы нещадно болели — кажется, он заснул, сидя на стуле. Кроме того, его правую руку все еще прижимал к себе Фил. В довершение ко всему, в упор на него смотрела Кисегач. — Поднимайся, твои интерны уже пришли, — сказала она, как показалось терапевту, пряча улыбку. — Что? — он мгновенно вскочил на ноги и посмотрел на часы. Проспал. — Надеюсь, ты уже приструнила их? — Издеваться над подчиненными — твоя стезя, я не стала на нее покушаться. Неразборчиво ругаясь, Быков помчался в ординаторскую. Ему хватило ровно пять минут, чтобы накричать и озадачить. Выполнив таким образом утреннюю норму, он поспешно оставил троицу, стремясь избежать расспросов. Своевольному врачу претило отсиживаться по закоулкам, раздражала необходимость отмалчиваться. А тут еще и Фил ни в какую не желал распространяться о своем положении. Не в силах больше сдерживаться, он треснул кулаком по столу. В ту же минуту распахнулась дверь. — Андрей, бегом сюда! У твоего парня развивается пневмоторакс! Быков проклинал всех и вся, а больше всего себя. Разглядывая злополучную рентгенограмму, он отчетливо видел очаги скопления воздуха. Где раньше были его глаза? Он бросил быстрый взгляд на Фила — чрезмерная бледность начала придавать его лицу синюшный оттенок. Кислородная маска, частое поверхностное дыхание и брызги крови на одеяле. Все должно было быть не так. Впрочем, находясь в критической ситуации, Андрей умел легко отбрасывать сомнения. — Делаем плевральную пункцию, — скомандовал он и протянул руку за шприцем. Сестра усадила Фила в надлежащее положение, сдирая повязки. Быков мгновенно и без колебаний ввел иглу между ребер. Терапевт уже в третий раз намыливал руки. Шум воды его успокаивал. Просто маленькая передышка, чтобы привести в порядок мысли. Ричардс стабилен и переведен в палату интенсивной терапии. Его откачали чуть раньше, чем потребовалась бы искусственная вентиляция легких. Клапанный пневмоторакс мог развиваться в течение некоторого времени после травмы. Он знал об этом. Знал, но забыл, упустил. И после этого он считается лучшим врачом больницы? Быкову, наверно, никогда еще не было так хреново. — Купитман! Застанный врасплох венеролог попытался спрятать стакан со свежеразлитым коньяком, но Кисегач явно не было до этого дела. — Ты видел где-нибудь Быкова? — Настя? В чем дело? — После того, что случилось с Филом, он куда-то пропал. Ребята говорят, что нигде не могут его найти. Иван Натанович запустил руку в кудрявые волосы. — Он просто психанул. Ладно, я попробую с ним связаться. — Пусть у себя дома психует, а здесь он должен работать, — резко ответила его собеседница и вышла, хлопнув дверью. Купитман тут же поднялся и зашел в соседнюю комнату для приема, где Быков вальяжно развалился в кресле с самым что ни на есть отстраненным выражением лица. — Андрей, действительно, хватит здесь отсиживаться. Слышал, какая буча из-за тебя назревает? — Ваня, да мне теперь противно даже к работе возвращаться! Опускал я своих дебилов, опускал, а теперь получается, что я не лучше их. — Ты ведь порешь чушь и сам это понимаешь, да? — венеролог встал напротив друга, хватая его за халат. — Андрюша, да ты же терапевт, это не твоя вина. — Знаю, но это же Фил, мать его! — рявкнул тот в ответ, высвобождаясь из хватки. Купитман остолбенел. Ошеломленно заморгав, он из последних сил попытался утихомирить друга: — Андрей, Андрей, успокойся. Ну постой, куда ты собрался? Давай, в конце концов, поговорим. — Тут не о чем говорить, — зло ответил Быков. Через несколько минут он покинул здание больницы.