Уже не комедия

— И что теперь, мам? Нам можно не работать? — язвительно спросил Глеб, вальяжно развалившись на диване в ординаторской и глядя снизу вверх на озабоченного главврача. — Разумеется, нет! — ответила та, отмеряя шаги по периметру комнаты. — Сегодня я лично дам вам задание. — Вместо Быкова? А где же он сам? Почему ему можно не приходить, когда вздумается, а нам – нет? — Потому что у него дела! — прикрикнула Кисегач в попытке не растерять остатки убедительности. — Ага. Там же, где у Фила, видимо, — фыркнул Романенко. Анастасия усилием воли сдержала внезапную дрожь. Несколькими минутами позже она брела по знакомым коридорам, стараясь справиться с мрачными мыслями. «И почему я все должна делать за него? Учить его интернов, отмазывать перед всеми, лечить его пациентов…» Кисегач внезапно остановилась. Она должна была сделать за него еще кое-что. — Привет, Фил. Как ты себя чувствуешь? — как можно мягче спросила она, закрывая за собой дверь. Американец несколько раз моргнул, потом неловко повернул голову на бок и стянул на подбородок кислородную маску. — Нормально, спасибо, Анастасия Константиновна. Она подошла поближе, записывая показания приборов и краем глаза осматривая лежащего. Выглядел тот неважно и, очевидно, чувствовал себя на самом деле так же. Впрочем, это было неудивительно, учитывая перенесенную накануне операцию. Главврач была удивлена, что Ричардс вообще не находился сейчас в глубокой отключке. — Я сообщила твоим родителям о происшествии, — продолжила Кисегач. — Мне потребовалось немало усилий, чтобы удержать их от приезда сюда. Я не уверена, что мы правильно поступаем, не давая им встретиться с тобой. Ричардс помотал головой. — Нет, — прошептал он. — Так лучше. — Ну, хорошо, — сдалась та и, помедлив, по-матерински ласково погладила его по волосам. Фил глубоко вздохнул в ответ и не замедлил болезненно поморщиться. — Что-то не так? — Все в порядке, — упорно ответил тот, отворачиваясь к окну. Повисло неловкое молчание, прерываемое лишь затрудненным дыханием интерна. — Фил, надень маску обратно, — внезапно засуетилась Анастасия. — Тебе нельзя пока так напрягаться. Но тот словно окаменел. — Фил, — повторила она, — что с тобой? — Андрей Евгеньевич, — неожиданно сказал стажер. — Где он? Кисегач сглотнула и отступила на шаг. — Он, — она запнулась, не зная, как правильно подобрать слова, — он… — У меня здесь, кроме него, никого нет. Фил сдвинул маску наверх и закрыл глаза. У Анастасии подрагивали руки, и номер Быкова дался ей только с третьего раза. Сидя в кресле, она устало морщила лоб и с каждым новым гудком все крепче сжимала подлокотник. Потом вдруг в трубке раздался щелчок и какие-то невнятные звуки. — Андрей! Андрей! — немедленно закричала она, порывисто поднимаясь и прижимая телефон крепче к уху. Но кроме шума ничего не было слышно. — Быков, ты там?! — надрывалась она из последних сил. — Настюха, эй, Настюха, — послышался вдруг невнятный голос. — Быков, ты что, пьян?! — Настюха, ты чего звонишь-то мне, а? Занят я, не видишь, что ли? Кисегач обреченно вздохнула и опустила голову. — Андрей, я прошу тебя, ты должен, — начала она и тут же осеклась и, повысив голос, заорала в трубку. — Быков, немедленно, слышишь, немедленно приводи себя в порядок и приходи сюда, ты меня понял? Ты меня понял, я тебя спрашиваю?! Но собеседник на том конце провода уже повесил трубку. В полутьме больницы мерно тикали часы. Анастасия, неподвижно сидя за столом в своем кабинете, нервно постукивала пальцами по гладкой деревянной поверхности. Недалеко, в палате, Фил крепко прижимал ладони к глазам, пытаясь справиться с нахлынувшим чувством абсолютного одиночества. Было тихо.