Василиса

Я упала на жёсткий железный пол и, честно говоря, сильно ушибла себе спину. Сморщившись от боли, я медленно перевернулась на бок и тихо пробормотала: — Аааааах… Невыносимо ныло всё тело. Трудно было пошевелиться. Я пролежала минут десять, подождав, когда боль хоть немного утихнет, а затем приподнялась и осмотрелась по сторонам. Я находилась в каком-то коридоре, у которого стены, пол и потолок состояли из железа. Никакого источника света тут не было, однако, помещение почему-то было хорошо освещено. Напротив меня находилась дверь с табличкой. Надпись разобрать на таком расстоянии было практически невозможно, нужно было подойти ближе. Выходит, я находилась где-то между 7 и 8 кругами Преисподней. Если мне сейчас ничего не угрожает, значит, можно отдохнуть? С этими мыслями я прилегла на жёсткий железный пол и, зажмурившись, вспомнила все наши с Димой лучшие моменты. Как странно, знакомы мы были всего ничего, а он уже успел стать для меня таким дорогим и, увы, недосягаемым. Но почему так всё получается? Мы все пытаемся понять, в чём смысл бытия и ради чего или кого мы живём. На протяжении всей жизни хотим что-то доказать другим, достичь поставленных нами целей, найти своё сокровище. И когда нам это удаётся, мы, по воле злодейки-судьбы, или же, зачастую, по собственной глупости, теряем приобретённое нами богатство за пару мгновений. А потом вспоминаем, как было хорошо, когда наше золото находилось рядом, и жалеем самих себя, потому что лишились этого. А строить из себя жертв не нужно. Как бы не было больно или обидно от потери чего-то столь важного и дорогого, мы должны всегда подниматься и идти дальше, вперёд. Бывают такие дни, когда жить совсем не хочется, но проходит время, и всё постепенно восстанавливается. Нельзя жалеть себя даже в самые тяжёлые минуты. От этого мы запираем себя в клетки, из которых будет очень тяжело потом выбраться. Как правило, люди всегда делились на сильных и слабых. Если слабый будет постоянно давить на жалость других и говорить о том, как он бесконечно страдает, не зависимо от окружающей его обстановки и людей, он так и останется слабаком до самого конца своих дней, всё больше и больше превращаясь в пустое ничтожество. Однако, слабый может начать меняться сам и менять свою жизнь по мере возможностей, превращаясь в более сильного и уверенного в себе человека, что в дальнейшем может привести к успехам. Если слабак останется слабаком, его съедят. Кто съест? Сильный, конечно же. А кто тут сильный? Тот, кто всегда идёт вперёд, даже сквозь боль и страхи, сжав кулаки и стиснув зубы… И я должна стать настолько же сильной. Обязана. Я пообещала Диме, что вернусь в мир живых с завершённым делом, и поэтому я всеми силами постараюсь выполнить это обещание. Я встала с пола, вытерла слёзы, что лились из моих глаз без остановки, и застегнула на себе кофту парня. Кажется, пора двигаться вперёд. Я дошла до двери и прочла надпись таблички: «Начинай сходить с ума, чёрная душа.» Призывчик так себе, если честно… Я немного помедлила и распахнула железную дверь, которая, на удивление, оказалось достаточно лёгкой. Через секунду я зашла на 8 круг Преисподней. Теперь одна. Совсем одна. Оказалась я в довольно-таки странной комнате, напоминающей детскую. Стены были разрисованы смешными дьяволятами, на полу лежал пушистый чёрный ковёр, у выхода из 8 круга стояла кроватка и стульчик, который в нашем мире предназначается для того, чтобы кормить на нём маленьких детей. На стульчике сидел маленький чертёнок с шестью руками, шестью ногами и крылышками за спиной. Неподалёку стояла колыбелька, но которой было написано: «Кроватка Гериона». Малыш, несмотря на свой довольно-таки отталкивающий для меня вид, был достаточно милым и забавным. Он пытался дотянуться до полки со странными баночками, в которых находилось непонятное чёрное нечто, но ему это не удавалось из-за того, что ребёнок-демон хорошо был закрыт в обеденном стуле. Я подошла к полке и стала читать надписи на скляночках. Оказалось, что это были заточенные души грешников. — Обольстители и сводники, — прочла я вслух надпись на первой склянке. — льстецы, звездочёты и колдуны, — продолжила я читать следующие надписи. — взяточники, лицемеры, воры, лукавые советчики, зачинщики раздора, лжесвидетели и фальшивомонетчики… Всего баночек было девять. Я подумала, что, возможно, малыш хочет есть и его нужно накормить содержимым из этих сосудов. Я взяла с полки «обольстителей и сводников» и открыла их. Протянув еду Гериону, я отошла на шаг назад. Ребёнок недоверчиво понюхал содержимое, попробовал на вкус и явно остался этим недоволен. Малыш швырнул баночку в другой конец комнаты и начал плакать. Из его рта тотчас с бешеной скоростью вылетел огромный поток всяких противных тварей, которые внешне напоминали животных из нашего мира, но на деле были гибридами лягушек, комаров, слизней и стрекоз. Мерзкое зрелище. Все существа были размером с ладонь. Я, закрывая лицо от противных созданий и морщась от неприязни к этим гибридам, вновь добралась до полки и взяла вторую баночку с «льстецами», отдав её младенцу. Он перестал плакать и взял протянутую мной вещь. Однако и эта еда пришлась ему не по нраву, поэтому мне вновь пришлось закрываться от мерзких животных. Всё то же самое прошло и с остальными склянками, кроме последней. Я, порядком уставшая от вечного плача этого избалованного мелкого дьяволёнка, с последней надеждой протянула ему 9 по счёту баночку, наполненную «лжесвидетелями и фальшивомонетчиками». Ребенок не заплакал. Наоборот, он, сделав довольное выражение лица, стал с аппетитом уплетать содержимое. Я хмыкнула. Надо было с самого начала последнюю склянку брать… Но откуда мне было знать-то? Почти сразу после еды Герион стал зевать и посапывать. Я аккуратно вытащила его из детского обеденного стульчика и переложила в кроватку. Малыш хотел уж было заплакать, но не успел, потому что услышал незнакомую для него колыбельную: — Дили-дили бом, Закрой глаза скорее… — тихо пела я, раскачивая колыбельку. — Кто-то ходит за окном и стучится в двери… Малыш быстро уснул и засопел. Я улыбнулась. Чертёнок, а всё-таки милый. Выход из 8 круга был за колыбелькой, поэтому я отодвинула кроватку и попыталась открыть дверь, но она оказалось запертой. — Что?! — вырвалось у меня. — Какого чёрта… Я вдруг услышала за собой странные звуки. Малыш, которого я уложила спать, проснулся (или он не спал, а лишь делал вид?) и начал рыгать. Через минуту из его рта выпала связка ключей. Затем Герион вновь увалился спать. Я подошла ближе и брезгливо подняла ключи. Их было два и какой-то из них явно подходил к замку для выхода отсюда. А второй тогда зачем? Запасной? Да нет. Он тогда был бы копией первого. Ах, ладно, по ходу дела разберусь. Возможно, он мне ещё понадобится. Я вытерла ключи о балдахинчик, накрывавший колыбельку, и снова прошла к двери. Первый ключ был из золота, второй — из бронзы. Я решила попробовать первый, и, к сожалению, он не подошёл к замку. Второй же вписался просто отлично, и я с лёгкостью открыла дверь бронзой. Положив связку в карман, я распахнула дверь, служившую выходом из 8 круга и прошла вперёд. Надо же. Это испытание было довольно-таки лёгким.