Лёд

Еще не дойдя до ледников, мы поняли: будущие испытания грозят превзойти все, что мы вытерпели до сих пор. Мы шли медленно и трудно. Нагруженные волокуши плохо скользили даже по траве и мху, а на камнях застревали чуть не на каждом шагу. Везли их по двое — один тянул спереди, другой толкал и направлял сзади или сбоку. Вверх по склону или на каменистых осыпях приходилось браться втроем, а то и вчетвером. Прибрежные холмы становились все выше, склоны — круче. Не удивительно, что всем народом, со всем своим грузом мы двигались куда медленнее, чем до того отряд разведчиков. Дорога до россыпей земляного угля, которую разведчики одолели за неполных два круга звезд, у нас заняла все четыре. Там мы потратили день, чтобы собрать уголь, раздробить его в мелкий щебень и насыпать в заготовленные кожаные мешки. Поклажа стала еще тяжелее. А когда мы поволокли ее дальше, трудностей нам добавила погода. Навстречу стал задувать ветер. Он налетал порывами и с каждой пройденной лигой делался сильнее и холоднее, пока не превратился в режущие ледяные шквалы. Он заморозил дождь прямо в воздухе и швырял нам в лицо пригоршни снежных хлопьев. Даже на ходу холод пробирал до костей, ведь мы все еще шли в нашей обычной одежде, а меховую везли в сумках и мешках, желая уберечь от сырости. Мы и передохнуть толком не могли — остановки на ветру, под снегопадом не прибавляли сил. По счастью, на пути попалась скальная гряда. Укрывшись за нею от снежных шквалов, мы торопливо облачились в свои меховые доспехи и перекусили. Впервые мы ели припасенную дорожную пищу — копченое мясо и сушеные ягоды. Яства эти оказались столь черствыми, что я едва сумела проглотить свою долю, даром, что жевала, пока зубы не заболели. Но придется привыкать — не похоже, что на нашем пути будет изобилие жирной дичи… Все же мы согрелись и кое-как насытились. Дальше дело пошло веселее, тем более что снег прикрыл землю, а тащить волокуши по нему стало легче. Ветер упорно дул навстречу, будто отталкивал нас. От разведчиков мы знали, что так будет до самых льдов. Нам хотелось быстрее миновать пограничную ветреную область, и мы шли допоздна, пока не начали спотыкаться от усталости. На ночлег мы остановились на склоне, прямо на тропе. Метель продолжалась, а здесь не было ни деревьев, ни скал, чтобы спрятаться за ними от непогоды. Для детей, как всегда, поставили шатер. Остальные соорудили укрытия из волокуш, перевернув их вверх дном и взгромоздив на мешки с припасами или на большие валуны. Получились низкие навесы, под которые надо было заползать, словно в нору. Мы с Арквенэн, Тиндалом и Элеммиром худо-бедно угнездились под тремя волокушами, Лальмион присоединился к нам. Алассарэ же с Ниэллином заявили, что им, разведчикам и первопроходцам, снежная буря нипочем. Завернувшись в свои одеяла, они устроились ночевать прямо в снегу, с подветренной стороны от нашего шалаша. Утром им пришлось пожалеть об этом! Снег валил всю ночь. Спеленутых одеялами, их засыпало чуть ли не с головой, и выбраться сами они не смогли. Нам пришлось откапывать их из сугроба. Но кто бы мог подумать? Оба утверждали, что ничуть не замерзли и выспались прекрасно! Досталось не только им. Под тяжестью снега некоторые волокуши сползли со своих опор, придавив спящих. Едва не завалился и детский шатер. Айвенэн жаловалась, что ей пришлось полночи держать опорный шест, который норовил упасть прямо на Сулиэль и Соронвэ! Несмотря на неурядицы, отдых придал нам сил. Мы разожгли лампады и угольные жаровни, приладили над ними котелки, натопили воды из снега и догадались размочить в ней жесткое копченое мясо. После ночевки в снегу немудреная снедь стала гораздо вкуснее! Детям дали еще по кусочку лембаса и по нескольку ломтиков сушеного яблока. После еды они так развеселились, что затеяли возню в сугробе, а потом принялись кататься со снежного бугра на пустой волокуше. Снег, налипший на ее дно, вскоре затвердел и разгладился, волокуша скользила все быстрее. Элеммиру с Тиндалом пришлось ловить ее, чтобы проказники не слетели вниз по склону и дальше, с обрыва прямо в море. Хорошо было играть в снегу! Идти по нему с грузом оказалось не так весело. Метель продолжалась; ветер дул теперь со стороны заснеженных гор, поперек нашего пути. Левая щека у меня почти сразу замерзла. Пришлось поглубже надвинуть капюшон, чтобы защититься от ледяного дыхания Севера. Справа от нас зиял обрыв. Снежные хлопья роями летели прямо в черные, не скованные еще льдом морские воды. Под порывами ветра со скал взметались и обрушивались вниз целые потоки снега. От этого мельтешения кружилась голова, и мы старались лишний раз не смотреть за край. Снег ложился на землю толстым, рыхлым покровом. Ветер играл с ним, как ребенок на морском берегу играет с песком — насыпал сугробы, в которых у нас вязли ноги, рыл ямы и борозды, а то и коварно сдувал его с верхушек камней. Тогда волокуши внезапно застревали на них, вырываясь из рук или больно дергая за плечи. И все же мы шаг за шагом, сажень за саженью, лигу за лигой одолевали наш путь. Будто устрашенная нашим упорством, метель начала стихать. Ветер ослабел, мутный воздух стал прозрачнее, тучи на небе разошлись… Звездные лучи упали на склоны холмов, снежный покров заблистал, словно осыпанный бриллиантовой пылью. Сумерки просветлели, и невидимые прежде дали открылись нам. Мы жадно разглядывали новый, неизведанный мир льда и камней. Справа от нас по-прежнему тянулся обрыв. Далеко внизу виднелось море. Здесь оно не ярилось, не кидалось на берег пенными волнами — тяжелый ледяной панцирь укротил его мощь. Поверхность его была расчерчена трещинами, словно причудливая мозаика или витраж. Кое-где льдины расходились шире. В черной, гладкой воде между ними, как в обсидиановом зеркале, отражались звезды. Слева возвышались склоны, столь крутые, что снег не держался на скалах, и они вздымались над серебристым покрывалом подножий суровыми черно-серыми башнями. Их венчали снежные шапки, а за ними, за острыми пиками ближних гор, простиралась могучая светлая стена. — Это ледник, — сказал Ниэллин с такой гордостью, будто сам воздвиг его. — Дальше на север он подходит к самому берегу и обрывается прямо в море. Там видно, какой он громадный! От него откалываются льдины. Издали кажется, маленькие. А подойдешь — они размером с эту скалу! Арквенэн окинула скалы подозрительным взглядом: — Хочешь сказать, нам на головы может свалиться этакая ледяная глыба?! — Конечно, нет! — вместо Ниэллина заверил ее Алассарэ. — Думаешь, зря мы блуждали тут так долго? Нашли прекрасную дорогу вниз — хоть садись сверху поклажи да мчись с ветерком! Арквенэн с сомнением хмыкнула. Меньше всего похоже было, что впереди нас ждет веселое катание со снежной горки. Через два круга мы добрались до края ледника. И убедились, что Ниэллин сказал правду, а Алассарэ по обыкновению присочинил. Берег здесь отклонялся к северу. Сразу за излучиной в него врезался глубокий залив. Мощный отрог ледника выползал из-за прибрежных скал и спускался в залив длинным языком. Издали спуск показался пологим и ровным. Но, чем ближе мы подходили, тем выше поднимались обломанные, источенные водой, ущелистые края ледника, и тем заметней становились складки, уступы и трещины на спуске. По бокам отрог обрывался резко, как обрубленный; тут и там из прибрежного льда торчали его осколки — высокие, причудливо обколотые и источенные глыбы. Не верилось, что это всего лишь замерзшая вода! С замиранием сердца я перевела взор дальше, на морской лед, пытаясь рассмотреть нашу будущую дорогу. На лигу или две от берега лед был с виду ровный, без трещин и провалов. Дальше же начиналось нечто, напоминавшее вспаханное поле: неровные бугры и борозды громоздились и пересекались в хаотичном беспорядке. Сверху бугры не казались особенно большими. Но сравнить их было не с чем, и потому нельзя было знать, каковы они на самом деле. Смятый, вздыбленный лед простирался далеко на восток и скрывался в замыкавшей окоем морозной дымке. Не видно было ни тропы, ни каких-либо вех. Из-за расстояния? А может, все скрыл выпавший снег? Мы растянулись вдоль берега длинной цепью. Я увидела, как с десяток мужчин Второго Дома с волокушами решительно двинулись к ледниковому отрогу. Наверное, им не терпелось начать спуск. Но их остановили, а скоро нам по цепочке передали приказ Нолофинвэ: не двигаться вперед, пока разведчики не проверят путь. На ледник пошли четверо, связавшись попарно веревками. Первыми шли Финдекано и Тамуриль, двоих других я не знала. Поначалу они скрылись в расщелине бокового обрыва, потом показались на поверхности. Мы нетерпеливо следили, как они осторожно, зигзагами, пробираются по крутой части склона, время от времени тыкая в снег перед собой древком копья. За ними оставался четкий след. — Что они так возятся? — раздраженно спросил Тиндал. — Ползут, как улитки, а мы здесь мерзнем понапрасну! — Погоди, — пробормотал Ниэллин, не отрывая взгляда от четырех темных фигурок на серебристой, мерцающей поверхности ледника. — Не все так просто… тут как раз… Он не договорил. Финдекано вдруг исчез, как сквозь лед провалился! Так оно и было — пласт снега под ним рухнул, открыв зияющую синеву трещины. Тамуриль упал на бок, вонзив в снег свое копье. Это спасло обоих: товарищи, подоспев, оттащили его от трещины и за веревку вытащили Финдекано. Тот помахал рукой, показывая, что все в порядке, потом с удвоенной осторожностью продолжил спуск. Теперь уж Тиндал не торопил его — даже ему стало понятно, что спешка здесь ни к чему хорошему не приведет! Разведчики миновали еще две скрытых снегом трещины — те обнаружились, когда Тамуриль обрушил перемычки, сначала ткнув копьем, а потом несколько раз ударив плашмя. Дальше склон выполаживался и, как видно, был прочнее. Без новых происшествий разведчики достигли морского льда. Тогда Нолофинвэ разрешил выступать и остальным, но велел спускаться небольшими группами, держась поодаль друг от друга. Предосторожность оказалась не лишней: кто-то упустил волокушу, она, разгоняясь, помчалась напрямик и едва не сбила идущих ниже по тропе. Хорошо, тем было куда увернуться! Но груз оказался потерян — волокуша с разбегу канула в широкой трещине. Народ спускался медленно, до нас очередь дошла не скоро. Когда же это случилось, мы на себе испытали дурной норов нашей поклажи и коварство ледника. Сначала нам пришлось пролезть через узкую расщелину и, надрываясь, втаскивать волокуши по скользким уступам. На склоне те, кто прошел до нас, выбили широкую тропу. Однако тяжелые волокуши раз за разом пытались соскользнуть с нее и помчаться прямо вниз. Даже если удавалось направить их в нужную сторону, надо было крепко держать их, чтобы они не подбивали под ноги идущих впереди. Особенно тяжело пришлось там, где рыхлый снег сполз со склона, обнажив гладкий, твердый старый лед. Тут не то что волокуши удержать — самим удержаться было сложно! Мужчины со всей силы, рискуя сломать, вгоняли копья в неподатливую поверхность. Ухватившись за эту опору, можно было кое-как сползать самим и из рук в руки спускать волокуши. Наверное, нам облегчила бы спуск веревка, но все веревки и ремни ушли на постромки саней и на крепление груза. Мы сильно пожалели об этом, когда оказались на снежном мосту над широкой, в десяток шагов, расселиной. Поблескивающие стены ее терялись в густой, переходящей в черноту синеве, и дна было не разглядеть. Снежный мост рассекали тонкие трещинки; над пустотой снег хрустел особенно гулко и, казалось, подавался под ногами. Опасаясь, чтобы хрупкая перемычка не рухнула, мы переходили расселину по одному. Я ступала по ней, затаив дыхание, и вздохнула, только когда смогла ухватиться за руку Ниэллина. А вот Тиндал шагал по мосту легко и уверенно. Потом, стоя на краю расселины, он вместе с Ниэллином ловил волокуши, которые направляли на мост Алассарэ и Лальмион. Кажется, брат быстрее меня приспособился к ледовому пути! Больше всех страху натерпелись, наверное, Айвенэн с Элеммиром, ведь им надо было перевести через трещину Сулиэль и Соронвэ, которые так и норовили высунуться подальше за край моста или спихнуть вниз снежный комок. Не лучшие развлечения над пропастью! По счастью, взрослые крепко держали их за руки и обошлось без происшествий. Ниже склон становился положе, трещин на нем больше не было. Спуск наш завершился вполне благополучно, хоть и показался утомительнее любых подъемов. Мало-помалу все собрались внизу, на ровном прибрежном льду. Те, кто спустились первыми, уже успели соорудить из волокуш навесы. На этот раз опорные стенки для них сложили — кто бы мог подумать? — из снежных кирпичей! Под пушистым свежевыпавшим слоем снег оказался таким плотным, что его можно было резать на куски. Вот когда нашим мужчинам пригодилось оружие! Мечами и ножами они нарезали снежных глыб, обтесали и подогнали их одну к другой, а потом выстроили из них стены почти в рост высотой. Когда поверху взгромоздили две пустые волокуши и прикрыли третьей вход, получилась настоящая хижина! Ниэллин запалил внутри жировую лампу, и там даже стало теплее, чем снаружи. Мы бросили на снежный пол несколько шкур, и ночлег был готов. Как же приятно было рассесться вокруг огонька и протянуть к нему замерзшие руки! Мы дожидались, пока в котелке натопится достаточно воды для питья, как вдруг в щели входа проник мерцающий зеленоватый свет. Снаружи послышались изумленные и восхищенные возгласы. Мы поспешно выбрались из хижины — и тоже не сдержали восторженных криков! Небо пылало! От края до края окоема простерся светящийся занавес. По нему пробегали яркие сполохи, словно его колыхал ветер. Сполохи переливались, меняли цвета — зеленый выцветал до серебристо-белого, потом занавес загорался золотым, бордовым, лиловым, разрывался, свиваясь разноцветными лентами… Игра небесных огней отражалась в снежном покрывале гор и равнин, в блестящих гранях ледяных скал и — радостью и благоговением — в наших лицах. Может, эти огни зажгли Владыки? Может, несмотря на Проклятие, они решили ободрить и поддержать нас? Мне хотелось верить в это! Восторг был столь велик, что не мог удержаться внутри. Я не заметила, кто запел первым. Голоса наши подхватили песню, согласным хором взмыли в небо, навстречу чудесному сиянию. Хвала Свету сложилась сама — так прекрасен он был после многих и многих сумеречных дней! Глаз не оторвать было от игры красок в небесах! Забыв о голоде и усталости, мы любовались ею и пели, пока волшебный свет не угас. Лишь тогда мы разошлись на ночлег, воодушевленные добрым предзнаменованием. Однако небесное сияние не сделало наш путь легче. Утром перед выступлением Лорды собрали всех выслушать предупреждения Тамуриля. Тот напомнил, что отныне мы будем идти не по твердой земле, а по льду над морской пучиной, не везде надежному и прочному. Нам следует внимательно смотреть под ноги, чтобы не провалиться в прикрытую снегом яму или трещину и не оказаться вдруг в ледяной воде. Впереди пойдут разведчики, которые будут выбирать наилучший путь. Остальные должны придерживаться их следа. Не стоит разбредаться даже на ровном поле, и уж тем более — среди нагромождений вздыбленного льда. Иначе мы рискуем разделиться и не поспеть друг другу на помощь, если с кем-либо случится несчастье. Кроме того, вряд ли мы будем в конце каждого перехода собираться всем народом, для этого может просто не найтись подходящих мест. Тогда останавливаться на отдых придется прямо на тропе, по знаку идущих впереди. И во время всего путешествия необходимо беречь пищу и топливо — неизвестно, когда мы дойдем до цели и будет ли у нас случай пополнить припасы. Обстоятельная речь Тамуриля показалась мне довольно скучной: зачем снова и снова растолковывать очевидное? Мы набрались уже довольно опыта, чтобы знать, как вести себя в пути. И еще — если мы, Третий Дом, будем следовать этому порядку, то наверняка не заблудимся, но и славы первопроходцев нам не видать. Мы так и будем плестись по следам Второго Дома. Вот уж незачем лишний раз напоминать об этом! Когда Тамуриль закончил свои наставления, мы бодро двинулись вперед по искрящейся под звездами равнине. Волокуши скользили легко, слой рыхлого снега был неглубоким и не затруднял ходьбу, да вдобавок идущие впереди умяли и уплотнили его, проложив широкую дорогу. Сначала дорога шла прямо на восток, лишь изредка огибая огромные ледовые скалы. Потом изгибы и повороты стали чаще: на ледовом поле появились бугры и холмики, которые проще было обойти, чем перетаскивать через них поклажу. Вскоре среди них стали попадаться крутые, лишь отчасти присыпанные снегом груды льда. Льдины в них, помутневшие, исцарапанные и иссеченные, торчали дыбом, вкривь и вкось наползая одна на другую. Что за великан выворотил и перемешал их? Кое-где верхние льдины были вымазаны темным. Пятна эти резко выделялись на общем светло-серебристом фоне. — Смотри-ка, не замело! Это наши вехи, — обрадовался Ниэллин. — Чем же вы красили лед? — спросила я. Алассарэ сделал суровое лицо и произнес мрачно: — Кровью! — Что за ерунда! — Ниэллин с удивлением оглянулся на него. — Это чернила. Айканаро догадался взять с собой немного. — Эх ты! Испортил шутку, не дал девиц напугать, — огорчился Алассарэ. — Придержи язык, — строго одернул его Лальмион. — Еще напророчишь сдуру… шутник! Тот с притворным раскаянием вздохнул. Да, дурные пророчества были нам ни к чему. И без них мы заметили, что дорога становится труднее, хоть разведчики и выбирали для нас наилучший путь. Ледяные груды вздымались все выше, теснились по обе стороны тропы. Ровный, плотный снег под ногами сменился буграми и ямами, будто мы шли по беспорядочно наваленным большим камням. Но это тоже был расколотый на куски, перемешанный лед, будто вспаханный, а потом заново смерзшийся. Снег, обнажив торчащие углы льдин, спрятал ямы между ними. Мы то и дело оступались и спотыкались — даром, что старательно смотрели себе под ноги. Волокуши тоже будто потяжелели и так и норовили зацепиться за острый ледяной выступ или застрять в какой-нибудь щели. Еще хуже стало, когда кучи битого льда объединились в гряду, протянувшуюся поперек нашего пути. В три-четыре роста высотой, крутая и скользкая, с торчащими тут и там острыми закраинами льдин, она была бы препятствием, даже если бы мы шли налегке. Перетаскивать через нее поклажу казалось непосильным делом! Пробираясь вдоль гряды, мы замедлили шаг, потом вовсе остановились. Надо было дождаться, пока разведчики найдут место, где можно пройти с грузом. Мы расселись было на волокушах, чтобы передохнуть, да не тут-то было! Без движения сразу чувствовался холод. Ветер, который до этого разве что остужал разгоряченное лицо, теперь щипал щеки и нос, пробирался под капюшон и застежки, потихоньку выдувая тепло из-под одежды. — Не больно-то помогают нам ваши вехи, — проворчала Арквенэн. — Как вы их ставили, что они завели нас в тупик? Она совсем замерзла, пока сидела, и теперь, отвернувшись от ветра, топталась возле волокуши. — Мы ставили их где надо, — возразил Алассарэ. — Только они попрятались, уползли — лед-то не стоит на месте! — Шутишь! — Ничего подобного! — Алассарэ прав, — подтвердил Ниэллин. — Видите, во-он там, снизу, пятно? Тот бугор завалился. И там был проход, а теперь нет. Действительно, неподалеку из-под основания гряды высовывалась испачканная чернилами льдина. В нагромождениях рядом с ней лед был гладкий и прозрачный, ветер и снег еще не оставили на нем следов. Час от часу не легче! Выходит, лед здесь вздыбился не вдруг и не сразу, а по-прежнему время от времени топорщится и ползет. Интересно, часто ли такое случается? И что будет с теми, кто окажется среди пляшущих льдин? Ох, лучше этого не знать! Тиндал и Элеммир, наскучив бездельем, влезли на узкий гребень ледовой гряды. С трудом удерживая равновесие под порывами ветра, они огляделись по сторонам — и соскользнули вниз. Лица у них уныло вытянулись. — То же самое, — махнув рукой, сказал Тиндал. Когда наконец мы перетащили волокуши через гряду в месте, где она была чуть ниже, глазам нашим предстала ещё одна, идущая наискосок от первой. За нею виднелся зубчатый гребень следующей. Мы попали в настоящий лабиринт и брели в нем след в след, то и дело останавливаясь и подолгу дожидаясь, пока разведчики найдут проход или сами заровняют склон и сделают перелаз. Такая неспешная ходьба была муторнее любого бега! Сулиэль и Соронвэ скоро заскучали, ведь им не разрешили ни карабкаться на гряду, ни рыться в заснеженных ямах, ни кидаться ледышками. — Я заме-е-рзла!.. Хочу к ба-а-тюшке! Почему он уплыл так далеко-о? — ныла Сулиэль, плетясь за матерью. — Терпи, — обрывала ее Арквенэн сурово. — Батюшка нас ждет. Бери пример с Соронвэ — он не жалуется! Соронвэ вместе с Тиндалом усердно толкал волокушу, которую тянул Элеммир. — Мне не холодно, я работаю! — важно подтвердил Соронвэ. — Когда работаешь, не скучно! Сулиэль схватилась было за ремень волокуши и принялась помогать Элеммиру тянуть ее, но скоро устала. Тогда Элеммир посадил обоих детей сверху поклажи и повез, вскинув голову и высоко поднимая ноги — точь-в-точь норовистый конь! Жаль, скоро начались такие буераки, что дети попросту свалились с мешков… Так мы и брели, поворачивая то направо, то налево, то продвигаясь вперёд, а то и отступая назад. Позади над ледяными гребнями маячила могучая стена берегового ледника, и, сколько я ни оглядывалась на нее, она не отдалялась. Мы шли весь день и большую часть ночи, отмерили по льду тысячи и тысячи шагов, а отошли от берега всего ничего! Мы уже чуть не падали от усталости, когда впереди над ледяными грядами взлетела горящая стрела — знак остановиться на ночлег. С каким облегчением я выпустила постромку волокуши! Но радоваться отдыху рано — надо было разгрузить волокушу, найти место для укрытия, разжечь огонь, натопить воды, размочить мясо… Покончив с делами и перекусив, мы заползли в свои норы и уснули каменным сном — даром, что в бока нам сквозь шкуры и одеяла впивались острые ледышки. Следующий переход был точь-в-точь похож на предыдущий: мы опять едва не целый круг звезд блуждали в ледовом лабиринте, раз за разом перетаскивая через препятствия тяжелые волокуши. И опять не сильно-то продвинулись вперед: ледник за нашими спинами стал чуть ниже и тусклее. И только. С такой скоростью мы не управимся и за год! На привале Алассарэ с Ниэллином подбили младших братьев Артафиндэ поговорить с ним — пусть разрешит им самим искать дорогу! Вряд ли путь, проложенный Вторым Домом, единственно возможный. Наверняка есть еще проходы! Если мы сами найдем их, то сможем идти чуть в стороне, вровень с отрядом Нолофинвэ, а не тащиться за ними следом. Тогда задержки и промедления сократятся, и весь народ будет двигаться быстрее. Артафиндэ раздумывал недолго — его самого тяготила чересчур неспешная ходьба. Все же, прежде чем дать свое позволение, он послал Лорду Нолофинвэ мысленный зов и посоветовался с ним. Нолофинвэ не стал возражать. В конце концов, идти непременно след в след не было большого смысла. Народ далеко растягивался вдоль тропы, и, случись что, помочь друг другу могли только ближайшие соседи. Узнав о новой задумке, в компанию к друзьям напросился Тиндал. В этот раз ему удалось отстоять свое право участвовать в разведке. На следующий день он вскочил раньше всех, так не терпелось ему отправиться на поиски нового пути! Разведчики выступили впятером, когда остальные только начали собираться. Они взяли с собой одну волокушу, на которую, кроме обычных припасов, сложили копья и два топора. Остальная их поклажа досталась нам. — Хорошенькое дело! — возмущалась Арквенэн, пока мы с нею увязывали шкуры и мешки на волокушу Алассарэ и Ниэллина. — Они, выходит, побегут налегке, а нам с их санями надрываться! — Я вам помогу, — немедленно пообещал Элеммир. Лальмион хмыкнул: — Зря завидуешь. Увидишь, парням мало не покажется. А вас-то, бедняжек, никто одних не бросит. Как всегда, он оказался прав. Лишнюю волокушу у нас забрали соседи, и мы с Арквенэн осталась при своей, небольшой и легкой. Элеммир тоже без особого труда справлялся с грузом. Теперь не только Соронвэ, но и Сулиэль, оставив капризы, помогала ему всерьез! В этот переход путь показался мне легче, чем накануне. Может, лед стал чуть ровнее. А может, дело было в стараниях первопроходцев. Они размечали тропу краской и золой из жаровен так, что от одной метки была видна другая, и мы все время знали, что идем верным путем. В местах, где приходилось перебираться через гряды льда, разведчики ровняли склон, в узких проходах скалывали торчащие льдины. Благодаря этому несколько часов мы шли без промедлений, пока не догнали их. Потом пришлось время от времени останавливаться и поджидать, пока разведчики пройдут вперед, но передышки эти были даже приятны. Еще приятнее было увидеть горящую стрелу, знак привала. На сей раз она взлетела слева, вровень с нами. Выходит, мы ничуть не отстали от Второго Дома! И движемся вперед, ведь берег за спиной стал заметно ниже! Свершение это дорого досталось разведчикам: они до того устали, что едва не засыпали на ходу. Еще бы! Ведь в поисках дороги они прошли куда больше нашего, да еще расчищали нам тропу. Впрочем, по их словам, им пришлось бы еще тяжелее, если бы не Тиндал: у моего брата внезапно открылось чутье на лед! Он лучше всех угадывал, куда ступить, чтобы не поскользнуться и не провалиться в яму, за какую льдину на гряде можно ухватиться, а какая вывернется из-под руки. Несколько раз он указывал товарищам на скрытые под снегом глубокие трещины. — Как ты это делаешь? — с любопытством спросила я. Тиндал пожал плечами: — Вижу, но не глазами… Вернее, не только глазами. Лед, он поет. Где песня сбивается, там непрочно… Не знаю. Нутром чую, — махнув рукой, закончил он. К его огорчению, Артафиндэ решил, что не стоит изнурять первопроходцев ежедневным непосильным трудом, тем более что желающих подменить их хватало. Он велел назавтра отправиться вперед другому отряду. А Ниэллину, Алассарэ и Тиндалу пришлось вместе с нами тащить свои волокуши. Алассарэ пел соловьем, расписывая нам невероятные трудности вчерашнего пути и собственные подвиги. Послушать его, так он один своротил горы льда, чтобы замостить нам дорогу! — Плохо старался, — поддразнила его Арквенэн. — Сегодня разведчики работают лучше — дорога-то ровнее! — Сегодня работают лучше?! — почти всерьез возмутился Алассарэ. — Да им просто повезло. Здесь-то Враг как следует потоптаться не успел! А вчера мы прямиком по его следам пробирались! — Вот же болтун, — проворчал Лальмион. — Помолчи, Алассарэ. Не буди лихо, пока тихо. Не напрасно ли тревожится Лальмион? Как ни страшны казались Вздыбленные Льды, мы преодолевали их! Вдобавок между ледовых гряд появились ровные поля, да и сами гряды стали ниже. Правда, льдины в них были чуть не в сажень толщиной. Мощь, что смяла и вспучила их, была поистине неимоверна! Быть может, это Хозяева Морей пытались взломать тесный ледовый панцирь? Но отступились, потому что их силы иссякли? По ровному льду, покрытому плотным снегом, мы шли гораздо быстрее. Берег отдалился, а потом и вовсе скрылся из виду. Отныне дорогу нам указывала лишь наша путеводная звезда — Звезда Севера. Здесь она стояла высоко, почти у вершины неба. Когда мы видели ее над левым плечом, то знали, что идем верно — на восток. Но, снова и снова попадая в ледовые лабиринты, мы петляли, шли то к Звезде, то от нее, а то она вдруг оказывалась справа. Выбравшись из нагромождений, мы вновь поворачивали в нужную сторону, но обычно успевали в лабиринте уклониться к северу или к югу. Другие звезды по-прежнему плыли в небе медленным хороводом. Большинство из них не сходило с небес, но те, чей путь пролегал над самым краем окоема, показывались в северной его стороне и скрывались в южной. По ним мы замечали время. Впрочем, во льдах мы быстро перестали считаться с кругами звезд — шли так долго, как только могли, отдыхали, пока не восстанавливали силы, и «день» с «ночью» у нас все время менялись местами. Через десяток кругов мы уверились, что освоились с Ледовым Путем. Мы делали длинные переходы и медленно, но верно продвигались вперед. Мы стойко выносили мороз и постоянный ветер, тяжелый труд и грубую пищу. Нам не занимать упорства, у нас в достатке припасов. Значит, рано или поздно мы дойдем до Серединных Земель! Но однажды стало ясно, что ни упорство, ни навык не заменят нам удачи. На двенадцатый переход, когда мы снова шаг за шагом пробирались по ледовому лабиринту, ветер вдруг усилился, небо затянуло тучами, повалил снег. Поднялась такая вьюга, что не видно было и на несколько шагов вперед. Следы, оставленные разведчиками, тут же замело. Хорошо еще, что они были недалеко и сумели вернуться к нам, а не потерялись в бешеной круговерти! Невозможно было идти в такое ненастье! Мы думали сначала переждать шквал, не разбивая лагерь. Но ветер все усиливался, мы начали замерзать. Волей-неволей пришлось прятаться в щелях у основания ледовых груд или в ямах, прикрыв их волокушами, с которых даже не сняли поклажу. Мы забились в тесное укрытие втроем: я, Тиндал и Ниэллин. Ниэллин прижимал меня к себе, стараясь хоть немного согреть меня и самому согреться. Тиндал же ерзал и вертелся, как будто никак не мог найти удобного положения, а по временам, напротив, застывал, словно прислушиваясь к чему-то. Но что он может услышать сквозь свист и вой бури? Когда я спросила, что ему неймется, он с досадой ответил: — Не нравится мне это. Угораздило же застрять… Лед здесь слова доброго не стоит, а мы и двинуться никуда не можем! Я пожала плечами. По мне, лед был как лед, видали мы и похуже. Но Ниэллин, обеспокоившись, перегнулся через меня к нему: — Тиндал, думаешь, надо быстрее уходить отсюда? — Да не знаю я… Теперь мы прислушивались все трое. И, когда Тиндал крикнул: «Вот оно!», — мы с Ниэллином тоже услыхали отдаленный глухой стук и скрежет. Звуки приближались. Лед содрогнулся под нами — раз, другой… — Пошли зов Артафиндэ, а я скажу отцу! — велел Ниэллин. И тут же меня настигло испуганное осанвэ Арквенэн — в их норе тоже чувствовалась дрожь льда. Надо было Тиндалу сразу настоять на своем! Испуганные, мы торопливо выбирались из укрытий. Снежная буря бушевала по-прежнему, в мутной мгле мы едва видели друг друга. Грохот стоял такой, что не было слышно собственных криков. Лед, прежде незыблемый, ходил ходуном, проседал и вспучивался прямо под нами. До меня донесся отчаянный детский плач. Я всмотрелась — Элеммир с Айвенэн, бросив волокушу, оттаскивали детей от высокой ледяной груды, которая все больше кренилась в их сторону. — Нет! Не туда!!! — заорал рядом Тиндал. Он кинулся к ним, но вдруг у его ног разверзлась трещина, где бурлила черная, исходящая паром вода. Элеммир подтолкнул Айвенэн, та прыгнула к нам, даже не успев испугаться. Следом перелетели дети, которых Элеммир по очереди перебросил через трещину. Разводье быстро расширялось. Элеммир примерился, чтобы прыгнуть самому… Вдруг лед содрогнулся с такой силой, что мы едва не попадали друг на друга. Льдина, на которой стоял Элеммир, раскололась и накренилась. На нее надвинулась шаткая ледяная груда — и обрушилась, погребая под собой, в крошево дробя край разводья. Когда чуть осела снежная пыль, мы увидели, как толкаются и крутятся в полынье обломки льда, густо усеявшие воду. Элеммира не было. Дети завизжали. Тиндал с воплем упал на колени, склонился над водой, будто сам хотел нырнуть вслед за другом. Я от ужаса и вскрикнуть не могла. Лед вокруг трескался, ломался, сминался, как мнется жесткий холст в руках швеи. Ниэллин схватил моего брата, оттащил от полыньи, что есть силы встряхнул: — Ему не поможешь, он погиб! Ты проводник, ты чувствуешь лед. Спасай остальных! Тиндал взглянул на него чуть ли не с ненавистью, но, схватив первую попавшуюся волокушу, ринулся прочь. Мы кинулись за ним. До конца времен не забуду я того перехода! Метель продолжалась. Шквалистый ветер сбивал с ног, густой снег лишал зрения. Мы старались держаться рядом; тот, кто потерял своих товарищей, мог навечно расстаться с ними. Лед под ногами превратился в зыбкую, дышащую трясину. Мы пытались бежать по ней — до боли напрягали мышцы, зло дергали волокуши — но могли лишь ковылять, то и дело оступаясь и падая, проваливаясь в щели, забитые мокрой ледяной кашей. Все ли, кроме Элеммира, спаслись? А Артафиндэ, что с ним? Где Второй Дом? Я не знала. Куда мы идем? Не имело значения. Лишь бы скорее выбраться на твердый лед из этого стонущего, грохочущего болота! Казалось, все льды моря сдвинулись с места, борьба бесполезна, и мы неизбежно сгинем в пучине. Силы наши истощались. Мы с Арквенэн с трудом передвигали ноги, готовые бросить поклажу, бросить друг друга, самим броситься в битый лед… лишь бы не двигаться. Какое-то время меня еще держали упрямство и злость: я не желала поддаваться бездушной стихии, не желала дать ей расправиться со мною, как она расправилась с Элеммиром! Когда злость иссякла, все стало мне безразлично. Я рухнула ничком в рыхлый снег — и вдруг ощутила, что ледяная основа под ним снова неподвижна и прочна! Спасены! Мы спасены! Вздыбленные Льды не пожрали нас, не смололи, как жернова мелют хрупкие зерна пшеницы! Арквенэн, упавшая рядом со мною, всхлипывая, бормотала: «Прошли!.. О Эру и все Стихии, прошли!» Приподнявшись на дрожащих руках, я осмотрелась. Мы оказались на плоском ледовом поле. Снег все еще шел. Сквозь него неподалеку я увидела Тиндала: ссутулившись, закрыв руками лицо, он неподвижно сидел на волокуше. Рядом стоял Артафиндэ и не то утешал, не то благодарил его. Другие тоже сидели или, как я, лежали в снегу. Некоторые все еще брели, шатаясь, волоча за собой поклажу, как будто боялись остановиться. Что сделала с нами буря! Из гордых покорителей льдов превратила в беспомощных неумех, бросивших вызов неодолимой стихии. Все придуманные нами правила, все наши новые умения бессильны против ее произвола! Дорогую плату взяла она с нас! При мысли о гибели Элеммира на сердце словно легла глыба льда. А вдруг наше недомыслие стоило жизни еще кому-то? Сейчас, в метель, я не могла увидеть всех, не могла понять, кто дошел, а кого не хватает! Где Ниэллин? А Айвенэн с детьми и Алассарэ? В страхе я мысленно позвала Ниэллина — и тут же получила слабый, но внятный отклик: «Не бойся. Все целы. Мы идем». Они неподалеку, живы, идут сюда… Ободренная этой мыслью, я кое-как поднялась на ноги. Они придут такие же измученные, как мы, а может, еще хуже. Дети наверняка сильно замерзли, ведь ветер не стих, а мороз крепчает. Им потребуется укрытие, огонь и еда… Да, мы глупцы, коль скоро отважились идти этим путем. Но еще глупее будет погибнуть от холода после того, как мы живыми выбрались из Вздыбленных Льдов! Эта мысль пришла в голову не только мне. Я увидела, как Артанис с помощью Артаресто сняла с волокуши жердь для шатра. Вогнав жердь в глубокий снег, они стали закреплять ее растяжками. Что ж, раз у них нашлись силы работать, найдутся и у меня... Я трясла и теребила Арквенэн, пока она не вылезла из сугроба. Потом побрела к Тиндалу. У меня не было слов, чтобы утешить его. Не было ответа на вопрос «За что?», который обрушился на меня, едва я позвала его по осанвэ. Не было даже слез — они будто примерзли внутри и теперь кололись, как острые льдинки. Мне хотелось прижаться к Тиндалу и вместе с ним ждать, пока слезы оттают и прольются, пока утихнет первая скорбь, пока кто-нибудь добрый и могучий пожалеет нас, спасет из гибельных льдов… Но нет. Этого не будет. Никто не поможет нам, если мы отчаемся и опустим руки. Мы не можем горевать и скорбеть в бездействии, ибо горе наше лишь умножится. И потому я склонилась над братом, заставила его открыть лицо и уговорила найти мне жировую лампу, мешок с сушеным мясом, а еще нарезать снежных кирпичей для хижины. Надо шевелиться — приготовить ночлег, встретить отставших, помочь друг другу преодолеть усталость, холод и страх. А потом идти дальше. Ибо остановиться для нас — значит погибнуть.