The Way It Is

– Думаю, сегодня мы оставим это без высокой укладки, – девушка, стоящая за его спиной, рассуждает на эту тему, а Зейн безразлично пожимает плечами. Большую часть времени он не особо беспокоится о своих волосах. Когда нет работы, он по возможности просто предпочитает спрятать их под шапочку. Если, конечно, у него не запланирована встреча с кем-то важным. Это напоминает ему тот случай, когда он встречался с Лиамом, просто потусить вместе и (абсолютно глупо!) полностью выложился, приводя волосы в порядок и выбирая одежду. Как в итоге оказалось – только для того, чтобы пойти в спортзал. В котором, кстати, он просто простоял большую часть времени около Лиама, держа его полотенце и бутылку с водой с чертовски идиотским видом. Тьфу. Парикмахер/стилист/-кто-она-там, работающая на шоу, где у них будет интервью, совершенно не в курсе того, какие мысли у него в голове, так что она просто ерошит его волосы, рассматривает то, что получилось и добавляет: – Так определенно будет лучше, думаю. Не то, чтобы обычно выглядит плохо… Я имею в виду, ты мог бы побриться налысо или покраситься в фиолетовый, и ты все равно будешь великолепен. Посмотри на себя… Эм, что я говорила? – Ты собиралась не поднимать их наверх, – напоминает Зейн. Ему на самом деле все равно, но нужно проявить хотя бы минимум заинтересованности. – О, правильно, да. Не поднимать наверх. – она тратит следующие пятнадцать минут, постоянно проводя руками по его волосам. Зейн уверен, что она просто укладывает их, используя какие-то средства, хотя могла бы, понимаете, трогать его. Иногда это случается. Но, слава Богу, некоторые люди более профессиональны, чем другие. На место рядом с ним резко опускается Лиам. Миниатюрная рыжеволосая девушка тут же начинает замазывать ему синяки под глазами. – Бурная ночь? – спрашивает она, и Лиам смеется. – Может быть. Но мне нравятся бурные ночи, – отвечает он. – Довольно весело. – О, не сомневаюсь, – рыжеволосая улыбается, и Зейн изо всех сил пытается не уничтожать её взглядом, в то время как девушка, работающая с ним, начинает слишком интимно намазывать его щеку тональником («Совсем немного, не то чтобы это было слишком нужно, черт возьми, твоя кожа такая мягкая»). Лиам смотрит на рыжую: – Ты всегда можешь убедиться лично, – медленно говорит он. – Если ты не занята сегодня, ага? Зейн думает, что она даже не симпатичная. – Мой босс убьет меня. Хммм, черт, я действительно не должна этого делать. – Она вытягивает одну салфетку из коробки на столе, заваленном всякими косметическими средствами, ножницами и расческами, хватает карандаш для глаз, быстро пишет что-то на салфетке, складывает её и практически пихает Лиаму. – Если кто-то спросит, то я не делала этого, ладно? Лиам усмехается: – Это наш секрет. Румянец на её щеках яркий почти настолько же, насколько ярки её волосы, пока она трудится над образом Лиама. После она уходит, бросая на него взгляд через плечо, который он даже не замечает, потому что его глаза приклеены к её заднице. – Серьезно? – терпение Зейна явно истощается. Лиам поворачивается к нему и улыбка на его лице напоминает что-то типа «я-съел-коробку-лучшего-печенья»: – Ты не можешь меня винить, – говорит он. – Ты видел её задницу? И Зейну жаль, что он не может прямо сказать, что все это – не в стиле Лиама. Потому что, возможно, так и было несколько месяцев назад, но сейчас… Сейчас это стало нормой. Начиная с недавнего (и окончательного, как настаивает Лиам) разрыва с Даниэль, о которой он отказывается говорить. И они на самом деле не говорят об этом, после того: «Да, мы действительно расстались навсегда. Давай не будем об этом», несмотря на возражения Луи, который настойчиво спрашивал о подробностях (настолько настойчиво, что даже пошёл с этим вопросом к Зейну, но Зейн и сам ничего не знал). Слишком много алкоголя и откровенный флирт со всеми подряд – сейчас это занимает все свободное время Лиама, и Малик волнуется. А раздражающая и ревнивая его часть добавляет волнений, но Зейн оправдывает все тем, что Лиам, в конце концов, его лучший друг, поэтому он имеет право переживать. Не то, чтобы Лиам слушал его, когда Зейн поднимает эту тему, поскольку у него всегда есть аргумент: остальные ведь делают то же самое. Найл и Луи всегда тусят, а Гарри – просто Гарри. Он тот, кто будет дружелюбен даже по отношению к твоему волосатому пятидесятилетнему дяде, не зная его. Но это не Лиам. Это никогда не был Лиам. Зейн абсолютно уверен в этом. Все это заставляет его испытывать дикую головную боль. – На самом деле, я не собираюсь звонить ей, – говорит Лиам чуть позже примирительным тоном. – Я просто немного повеселился. – Возможно, ты должен хорошо проводить время, когда мы не работаем, – Зейн говорит, не подумав, и тут же хочет забрать свои слова обратно, но уже поздно. – Мы всегда работаем, – отвечает Лиам. Зейн даже не может поспорить с этим. Он вообще никогда не хочет спорить с Лиамом. Поэтому он благодарен человеку в наушниках и с пультом, который влетает в гримерку и говорит почти отчаянно: – Десять минут до эфира! Вы готовы? – Нет, – достаточно громко и раздраженно отвечает ему Луи. Он стоит в самом центре комнаты в футболке и боксерах. – Я, кажется, потерял свои брюки. Положил их куда-то не туда, или… Не знаю! И внезапно все, кто находятся в комнате, начинают суетиться вокруг него в поисках новой пары штанов. Найл смеется, а Гарри наклоняется, чтобы сказать ему что-то на ухо, отчего тот начинает хохотать ещё громче. – Отдай их, – Лиам говорит это тоном, мало отличающимся от родительского, да и от просто обычного тона Лиама. – Гарри, я в курсе, что они у тебя. Глядя в его глаза, Гарри вытаскивает пару джинс прямо из-под своей задницы. – Я не думаю, что эти штаны могут соответствовать заднице Луи в любом случае, - говорит Найл. Луи выхватывает джинсы у Гарри и тянет их к себе. – Иди нахрен! И они определённо соответствуют, придурок. – Мы нашли штаны! – кричит кто-то и слышится коллективный вздох облегчения. На мгновение глаза Лиама и Зейна встречаются, и они тоже выдыхают, одинаково мягко улыбаясь. И улыбка Лиама каждый раз просто убивает Зейна. Это похоже на нахождение на пляже во время шторма. И Малик просто разбивается, несмотря на то, что Пейн всегда был совсем другим: теплым и расслабляющим, как хождение босиком по песку. *** – Так вам нравится город? - спрашивает интервьюер. - Вы же не заезжали сюда во время предыдущего тура? Микрофон пихают очень близко к его лицу, хотя в этом нет необходимости, учитывая, что на воротнике его рубашки закреплен другой. – Здесь круто! – отвечает Гарри и лицо интервьера проясняется, потому что Стайлс продолжает рассказывать, где он обедал вчера и что заказывал. Гарри может говорить абсолютную херню и интервьеры позволят ему это, глотая каждое его слово. Окей, он не совсем справедлив к Гарри. Просто Зейн раздражен. В студии чертовски жарко, на его лице косметика, которая почти тает от слишком высокой температуры, свет слишком яркий, и у него уже начинают болеть глаза, несмотря на то, что он периодически прикрывает их. Луи тоже раздражен, он покачивает ногой, а так как Малик сидит рядом с ним, то и его нога тоже трясется. О, и группа девочек в левом углу студии вопит что-то каждый раз, когда Найл начинает говорить. Это типичная дневная съемка, и, о Боже, Зейн ненавидит их. Это не значит, что он не любит свою работу: он любить быть на сцене, любит петь, буквально срывая голос. На самом деле, это все, чего он хочет. Петь. Остальная часть его работы не столь приятна. – Ты видишь это? – шепчет Луи в ухо Найла, и тот передает это Гарри, хотя слышат это все. – Направо, третий ряд, плакат... Зейн прослеживает взглядом и читает его и... Хорошо, он просто хочет не думать о том, что только что прочитал. – Я клянусь, если ещё хотя бы одна двенадцатилетняя девочка попросит, чтобы я сделал с ней неприличные вещи, то я просто уйду. Я даже не знал что такое тройничок, когда мне было двенадцать. – Лжец, - говорит Зейн, и Луи утвердительно качает головой. – Хорошо, но это не то же самое. Я ходил на концерты Spice Girls и хотел, чтобы у нас с ними была оргия, – шипит Луи, прикрывая микрофон рукой. – Spice Girls? Серьезно? – Ну и? Скэри Спайс горячая! Даже не говори мне, что ты бы не пошел туда. Зейн закатывает глаза, но улыбается. Это обычный ответ Луи. Он раздражающий, но ужасно очаровательный, даже если иногда Зейн хочет ударить его по саркастично улыбающемуся лицу. – Ладно, мальчики, я просто обязан спросить: кто из вас все ещё свободен, а кто уже разбил сердце фанаткам и вступил в отношения? Луи, благослови его Господь, отвечает на вопрос: – Зейн и я, – для убедительности он показывает пальцем, – в довольно серьёзных отношениях. Наши девушки действительно прекрасны. Толпа разочарованно вздыхает, хотя, конечно, это не новость. – Остальные парни все ещё свободны. Я считаю, они срочно должны попасть на какое-то шоу, в котором устраивают свидания. "В направлении любви" или что-то типа того. Интервьюер смеётся, обращаясь к Найлу, Лиаму и Гарри: – Получается, вы трое одиноки. Но кто из вас в активном поиске сейчас? Или вы просто наслаждаетесь холостяцкой жизнью? – Я думаю, что я просто, хмм, знаете, немного занят работой и всеми этими делами сейчас, – говорит Гарри. – Я определённо не ищу никаких отношений в ближайшем будущем. Моя жизнь только устраивается. Пока что у меня есть прекрасные поклонники, которые не дают мне почувствовать себя одиноким. Луи фыркает очень громко, настолько, что внимание всех камер мгновенно переключается на него. Найл быстро говорит «Да, у меня то же самое», а затем начинает рассказывать кучу ерунды, в то время как Луи просто шарит глазами по помещению. – Я иногда хожу на свидания, – говорит Лиам, и Зейн выпрямляется, снова пытаясь вникнуть в беседу. Он почти произносит громкое «Что?», но вовремя останавливается, в то время как Лиам продолжает: – Ничего серьёзного, пока что, но кто знает? «Кто знает?» – Зейн мысленно передразнивает Лиама и еле успевает удержать себя от того, чтобы не сделать это вслух, вспоминая, что миллионы людей смотрят шоу. Он снова напускает на себя слегка скучающий вид и сосредотачивает своё внимание на кушетке, на которую они все втиснуты. Она предназначена для троих. Почему их всегда пытаются впихнуть в такое маленькое пространство? Они как шпроты, складываемые друг на друга: только вместе, никакого простора для индивидуальности. Даже тогда, когда дело доходит до того, как и где сидеть. – Намечается что-то серьёзное? – спрашивает интервьюер, и Зейн будет просто волшебником, если сможет сменить тему. Он ломает голову, пытаясь придумать что-то интересное, чтобы не говорить об отношениях Лиама, но в голове звенящая пустота. Пейн пожимает плечами, и Зейн замечает его улыбку, которая выглядит слегка загадочной и почти спрашивающей у Малика: «Ты ведь хотел бы знать?». Зейн пытается глазами передать что-то типа «Возможно», с как можно меньшей долей заинтересованности. – Подробностей! Подробностей! – просит интервьюер, и толпа начинает сходить с ума. – У меня могло бы быть что-то подходящее через пару дней, – Лиам говорит это, все так же улыбаясь. – Мы были знакомы через друга и пару раз поговорили по телефону. Он действительно похож на спокойного парня, поэтому, возможно, мы найдём общий язык. Луи улавливает это первым, если то, как он напрягается, является каким-то признаком. Зейн реагирует медленнее, фактически, он не понимает ничего, пока не становится слишком поздно, и интервьюер не наклоняется вперед, широко распахнув глаза: – Ты сказал «он»? Ты –..? – Промах с местоимением, – быстро произносит Гарри. – Такое все время случается. Стайлс верен себе и обычно действительно легко возложить ответственность на их акценты, поэтому никаких вопросов раньше не возникало. Но сейчас - нет. Лиам точно сказал «он». Парень. Определённо говоря о мужчине. – Нет, это не акцент, – твёрдо говорит Лиам. – Секундочку, – интервьюер явно ошарашен. – Ты говоришь о том, что это парень? Свидание с парнем? – Да, это именно то, что я сказал, – подтверждает Лиам довольно безразлично. – Не делайте из этого грандиозное событие. Я просто исследую все возможные варианты. Он откидывается назад, закидывая руки за голову, выражая своим видом полную непринуждённость. Как будто не он только что сбросил гребаную бомбу. – У меня новая татуировка! – Гарри практически кричит, вскакивая с места. Но толпу это не волнует: они визжат настолько громко, что Зейн даже не может разобрать слова. – Она на моей заднице, смотрите, – выпаливает Гарри, и, хм, он на самом деле снимает штаны. – Из тостера, понимаете? Подрумяненные булочки! Найл поставил 50 фунтов на то, что я не сделаю этого, и... – Мы вынуждены прерваться на рекламу, – интервьюер говорит это, прижимая палец к уху, очевидно, получив сигнал прекратить это прямо сейчас, прежде чем все выйдет из-под контроля. – Мы вернёмся через... *** Они быстро оказываются за сценой и замечают, что все вокруг носятся как цыплята с отрубленными головами. Здесь гораздо тише, чем в студии, потому что кричащие фанатки отделены от них стеной, но шум все ещё слышен. Люди кричат, и Зейн хочет присоединиться к ним, но он слишком занят, автоматически передвигаясь следом за Луи в гримерку. Какой-то парень, выглядящий слегка испугано, приносит им несколько стульев и выходит. Дверь закрыта, и они почти уверены (абсолютно уверены, на самом деле), что их заперли. Наступает тишина, но она вовсе не приятная. Скорее, наоборот, она оглушает и заставляет все внутри сжиматься, она как будто вынуждает скрывать и замалчивать вещи, о которых все уже знают, а так же думать-думать-думать о том, что менеджмент не был предупреждён. Луи встаёт со своего места. Он мерит шагами комнату, сжимает руки в кулаки на мгновение, а потом все-таки не сдерживается и кричит: – Что, блять, за херня только что произошла?! – Окей, – Найл откашливается. – Лиам только что в прямом эфире признался, что он, что, бисексуал? Или гей? Ты не сказал ничего определённого, но мне необходимо как-то это назвать. Пятеро парней в группе, и, возможно, один из нас играет за другую команду. Гарри в прямом эфире выставил задницу наружу, приблизительно перед десятью миллионами десятилетних девочек по всему миру. О, и все несколько охренели от происходящего. А потом заперли нас здесь. Луи сжимает переносицу: – Спасибо, Найл. – Это было действительно отличное саммари, – произносит Гарри. – Ты не упомянул, что тату было в виде поджаренных булочек, между прочим. – Забудь про свою идиотскую татуировку! – шипит Луи. Он поворачивается, его глаза прищурены, и Зейн благодарен, что такой взгляд направлен не на него. – Лиам, что за херня? Пейн вызывающе приподнимает подбородок: – Что? – Ты не можешь просто прийти сюда и бросить бомбу о своей ориентации, не поговорив сначала с нами! Господи, чем ты думал? Это касается всех нас! Ты на самом деле сумасшедший? Я думал, ты гораздо умнее! – Луи, – тихо говорит Гарри. – Успокойся. – Не говори мне успокоиться, – орет Луи. – Как он мог?! – Как я мог, что? Отрастить достаточно большие яйца, чтобы признаться в том, о чем ты даже подумать боишься? – после этого замолкают все, даже Луи. – Это моя жизнь, Луи. И я действительно настаиваю на том, чтобы я сам ей распоряжался. Хватит думать, что я марионетка и они могут диктовать мне, что делать! Они не могут. И если я хочу в прямом эфире сказать, что, возможно, люблю парней - я не знаю, я все ещё обдумываю это. И, черт, я просто хочу, чтобы вы поддержали меня, а не злились. – Ли, – мягко выдыхает Луи, но независимо от того, что он собирается добавить, Зейн не может больше слушать, поэтому перебивает. – Так ты действительно имел в виду это? Ты на самом деле, я имею в виду, ты..? Лиам смотрит ему в глаза и он все ещё выглядит несмирившимся, готовым отбить любой удар снова и снова, но глаза... Зейн, наконец, получает то, что Лиам хотел сказать ему вчера. То, в чем пытался признаться. И сейчас, несмотря на внешнюю храбрость, он выглядит уязвимым, и будто просит Зейна – о чем? О принятии? Но Зейн не может дать ему это, потому что его мозг слишком занят переработкой мыслей, которые крутятся со скоростью тысяч километров в секунду. Лиам с парнями. Лиам. С. Парнями. Лиам с парнями. Еще не совсем точно, и, может быть, не только с ними, но – Лиама интересуют парни. Зейн любит его в течение нескольких лет. Это стало просто фактом. Как анкета: Зейн Малик, участник One Direction, родился в январе, расслабляется при помощи лежания перед телевизором, обожает попкорн, ненавидит романтически комедии, не ест горчицу, влюблен в Лиама Пейна. Это просто часть его жизни, которую он принял несколько лет назад и не подвергал сомнениям. Это даже не беспокоило его, потому что вместе с этим он принял тот факт, что между ними никогда ничего не будет. Лиам – его лучший друг. Лучший друг, который, к тому же, является стопроцентным натуралом и просто не способен ответить на чувство. И все было нормально. Дружба с Лиамом – это то, что он более, чем счастлив получить, он даже не считает это уступкой. Это просто способ быть рядом. Но теперь... Теперь все становится бесполезным и бессмысленным, потому что Лиам мог бы ответить на те чувства. Не сделал этого, но мог. То, о чем Зейн запрещал себе даже думать, было возможно. Лиама интересуют парни. Зейн вполне определённо парень. Но не то, чтобы это на самом деле меняло что-то, и Малик предельно ясно это осознает. Между ними (всеми пятерыми) довольно-таки раскрепощённые в физическом плане отношения. Никакой разницы между его общением с Лиамом, или с Найлом, или Луи. И если бы у Зейна был шанс, если бы Лиаму было нужно, он бы проявил интерес, правильно? Ориентация – не включатель, которым можно щелкать в разных направлениях. Если Лиам способен думать об отношениях с парнями, значит, он и раньше думал о них в таком ключе. И Зейн просто не один из них. Блять, ему нужно выпить. – Ты знаешь, – говорит Гарри, наконец нарушая тишину. – Я уже вижу заголовки «Лиам Пейн: в одном направлении или в обоих?» и «Гарри Стайлс - поджаренные булочки». Они будут везде. Луи фыркает, и Зейн просто не может не сделать то же самое, а потом и Лиам с Найлом, и, наконец, Гарри говорит: – Ну хорошо, я позволю булочкам быть там, – и они все смеются. – О мой бог, – с замиранием говорит Луи, – Не удивлюсь, что взрослые ненавидят нас. – Мы и есть взрослые, – напоминает ему Зейн. – Нет, мы точно нет, – отвечает Найл. – Я даже не могу легально выпить в этой стране. – Не похоже, чтобы тебя это останавливало, – говорит Луи. Медленно, поскольку остальные продолжают переговариваться, Лиам пересаживается поближе к Зейну, пока не оказывается совсем рядом. Он опускает голову на его плечо, а Малик обнимает его за талию. И это говорит им обоим о том, что все в порядке. – Спасибо, – говорит Лиам, мягко проводя подбородком по его плечу. – Я ничего не сделал, – говорит Зейн удивлённо. Он на самом деле немного запутан и сбит с толку. Лиам качает головой: – Нет, ты сделал.