The Way It Is

Его жизнь просто выматывает. Никакой приватности. Всегда или в дороге, или в студии, или отвечая на вопросы настырных журналистов. Но прямо здесь и прямо сейчас – это стоит того. Он стоит на сцене – Луи слева от него, Лиам на небольшом расстоянии справа. У него в руках микрофон, огни практически слепят, но он все равно может различать толпу. Тысячи людей, смотрящих на него, кричащих и подпевающих ему, вытягивающему ту последнюю ноту, после которой его горло будет болеть. Но это – это тоже стоит того. Он напрягается, чтобы перевести дыхание. Он выдерживает столько, сколько может, а затем поёт все тише и тише, в то время, как толпа становится громче. Но весь этот рёв заглушен Лиамом: «И ещё одна захватывающая нота от мистера Малика! Разве он не восхитителен?». И Зейн усмехается очень широко и немного сумасшедше. Луи хлопает его по спине, но Малик сосредоточен на другом. Он ощущает себя так же, как и всегда, когда Лиам хвалит его. Он не вполне уверен, что знает, почему Лиам всегда чувствует потребность это делать, но это никогда и ни за что не обесценится. Ничего из того, что сейчас происходит. Они исполняли – и будут исполнять дальше – одни и те же песни в течение многих месяцев, но это никогда не надоедает. Пребывание на сцене, исполнение – это никогда не утомляет. Начинается следующая песня, она более энергичная, и Лиам поёт первый куплет, пока Гарри, Луи и Найл не присоединяются к нему. Зейн достает бутылку с водой, бросает куда-то крышку и жадно пьёт, чувствуя, как чуть тёплая вода почти обжигает саднящее горло. А потом он чувствует то же самое на своей спине и поворачивается, широко распахнув глаза и немного дрожа. Лиам смеётся и отбегает прежде, чем Зейн успевает принять какие-то ответные меры с помощью полупустой бутылки воды в руках. – Да ну? – говорит Зейн, а Лиам лишь приподнимает брови в ответ. Луи перебрасывает ему последнюю бутылку воды, но Лиам уже отходит, удаляясь безумия, которое сам же начал. Зейн просто не собирается позволять ему этого, поэтому открывает одну из своих бутылок и бежит, быстро, но осторожно, чтобы избежать ещё одного мокрого пятна. Толпа орёт, как и всегда, и это весело. Гарри старается хорошо спеть своё соло, даже когда Лиам прикрывается им, как щитом. Пейн оборачивается и смеётся через плечо над тем, как Зейн задыхается, и в этот момент Зейну, наконец, удаётся обхватить его вокруг талии. А потом Лиам как-то сдвигается, его задница оказываются прямо напротив паха Зейна, и, боже, кажется, Зейн сейчас задохнется. – Ты меня поймал, – говорит Лиам, не пытаясь уйти от захвата. – Что собираешься сделать со мной? Он парень, хорошо? Он думает членом 80% времени, когда не может вовремя «помочь» ему. И именно сейчас – один из тех моментов. Его мозг затуманен и отказывается соображать, взгляд расфокусирован. Он крепче сжимает руки на талии Лиама и в течение нескольких минут даже не думает, просто медленно ведет рукой вниз, и… Сознание, наконец, возвращается к нему. Ревущая толпа, Луи, во все глаза уставившийся на них, то, как Найл и Гарри изо всех сил пытаются отвлечь внимание от их небольшого «шоу». И Лиам в его руках. Это не его девушка и не случайный человек в клубе, трущийся об него, после слишком большого количества коктейлей. Зейн медленно расцепляет руки вокруг Лиама и отходит, отводя глаза. А Лиам поворачивается, ухмыляется своими отвратительно, оскорбительно розовыми губами и опускает взгляд на промежность Зейна. И все более чем очевидно, хоть и прикрыто длинной майкой. Ухмылка становится ещё шире, и он уходит на другой конец сцены, несколько раз подмигивая Зейну. Как вредная мышь, издевающаяся над кошкой. И Зейн – кошка. Так почему же Зейн чувствует себя так, будто его собираются съесть живьём? *** В этот раз Зейн ещё не спит, когда Лиам возвращается в комнату. На часах чуть больше двух ночи, и он стоит на балконе, который, к счастью, выходит на заднюю автостоянку. Это не идеально, но это максимум. Меньше кричащих девочек, но больше мусорных баков. Это – немного частной жизни. Или то, насколько это может быть возможно. Он игнорирует первый удар в свою дверь, поскольку слишком занят попыткой сделать колечко из дыма. Тогда ручку его двери начинают дёргать и он поворачивается. Дверь открывается, в нем поднимается лёгкое беспокойство за секунду до того, как он узнает силуэт, который входит в тёмную комнату из коридора. Дверь закрывается, погружая их в темноту, и Зейн снова прислоняется к перилам балкона. – Зейн, – Лиам зовет его, и Зейн вздыхает. – Я здесь, – он слышит, как Лиам идёт через весь номер, слышит звук удара и сдавленное шипение. Очевидно, он что-то опрокинул. Так или иначе, ему удаётся целым и относительно невредимым добраться до балкона, и он прислоняется к его двери. – Ты снова пьяный? – Агааа, – признается Лиам, на его лице, хорошо видном в серебристом свете Луны не видно сожаления. – Немножко больше нормы. Думаю, я пожелаю об этом утром. – Вторую ночь подряд, – комментирует Зейн, старясь не походить на мать, отчитывающую ребенка. – Четвертую, если честно, – исправляет его Лиам. – Не то, чтобы мы считаем… – Мы собираемся говорить об этом? – голос Зейна чуть резче, чем он хотел бы, но ему можно. Правда, можно. – Не о чем говорить, – Пейн пожимает плечами. Он зевает, не прикрывая рот. – Ты собирался спать? – Ты для этого здесь? Лиам снова пожимает плечами. – В моей комнате холодно. И твоя кровать удобней. – Они абсолютно одинаковы, кстати говоря, – пытается спорить Зейн. – Если ты не хочешь, чтобы я был здесь, тогда… Зейн тушит сигарету о перила балкона и заходит в комнату, обходя Лиама. Он опускается на кровать, все ещё одетый в джинсы и футболку. – Вообще-то, я никогда не говорил этого, – произносит он более мягко, уткнувшись лицом в подушку. Кровать слегка приподнимается, потому что Лиам укладывается с другой стороны, а затем придвигается ближе, обвивает рукой его талию и дышит ему в плечо. – Отлично. Я не хочу спать где-то ещё. Ночи, Зейн. Зейн не шевелится, побеждая искушения придвинуться и получить больше… больше всего: теплоты Лиама, ощущения близости. Он игнорирует ту часть мозга, которая буквально уговаривает его отодвинуться ещё дальше, выпутаться из-под руки и действительно оставить между их телами расстояние. Поэтому он засыпает в этом положении, прижатый к его бедрам. С Лиамом, мягко храпящим позади него. *** Следующее утро начинается слишком рано и снова из-за телефонного звонка. Но сейчас звонит не его телефон, поэтому он позволяет себе несколько полусонных моментов счастья прежде, чем он окончательно проснётся. В отличие от Лиама, который стонет, как от боли, и тянется к телефону, приговаривая что-то о том, что никогда не будет больше пить. Ровно до того момента, как нажимает кнопку ответа и выдыхает туда тихое «Привет». Изменение, которое мгновенно происходит с ним, просто разительно. Он выпрямляется и широко распахивает глаза. А потом отворачивается от Зейна, будто нуждаясь в небольшом личном пространстве, но не желая вставать с кровати. – Я знаю, – говорит Лиам. – Я знаю, что сначала должен был поговорить со всеми об этом, но… Да, хорошо, я знаю, я сожалею – я действительно не понимал, какой ущерб будет нанесен, – в его голосе совсем не слышится сожаления. – Твиттер взорван – и это плохо? Почему? Это все ещё СМИ. Я думал, что любой скандал в СМИ – это неплохо. Мы же должны быть на первых полосах, разве нет? – Лиам глубоко вздыхает, его лицо покраснело, и он определённо зол. Это не та вещь, которая происходит постоянно. Но, на всякий случай, если вам все-таки удалось разозлить Лиама, вы должны знать, что выглядит это пугающе. Его шея покрыта пятнами, и на ней сумасшедше бьётся жилка, мышцы рук по непонятным причинам начинают очень сильно выпирать и это на самом деле опасно. Он с похмелья, вымотан, но опасен. – Ну и что вы собираетесь делать? – он ухмыляется. – Уволите меня? Вы не можете меня уволить. Вы же сами знаете, что не можете. Правильно. Правильно, я в курсе. Хорошо. Да, я получил. Я буду там. Когда он наконец выключает телефон и выдыхает, Зейн решается задать вопрос: – Ты в дерьме из-за вчерашнего? – У меня будет «встреча», – говорит Лиам с насмешкой. – Мы собираемся «обсудить мои варианты. Вне зависимости от того, что это значит. Зейн пожевывает губу. Одна его сторона хочет обнять Лиама и взять на себя главный удар, потому что он привык к такому. Он привык быть негодяем, не выполняя что-то, идя против того, что их менеджеры считают важным в этот момент. Он привык к долгим, выматывающим телефонным звонкам, встречам, где ему не дают продохнуть. А Лиам нет. Но в это же время он понимает, что это то, что сейчас необходимо. Сейчас, когда первоначальный шок прошел, он может оценить то, что сделал Лиам вчера. И это не было умно. Он согласен, что это жизнь Лиама, и его дело, если он хочет поделиться этим со всеми, но он должен был хотя бы предупредить их. И, возможно, эта новость выглядела бы куда лучше. Он думает, что вчера, наряду с выпивкой и флиртом, эта проблема тоже имела место. Он просто не может узнать точно. – Мне все равно, – говорит Лиам. – Это не волнует меня, - он встаёт с кровати, и его тело начинает заваливаться набок. – О. Мой. Бог. Текила. – Что? – Я не должен был пить текилу, – объясняет Лиам, закрывая глаза. – Я собираюсь проблеваться, – объявляет он, бежит через комнату и умудряется заскочить в ванную и закрыть дверь прежде, чем звук рвоты достигнет чьих-либо ушей. Зейн автоматически хватает бутылку воды из мини-холодильника и идет в ванную. Лиам стоит на коленях, обнимая унитаз, голова наклонённая низко, потому что, похоже, он продолжает избавляться от всего, что съел за последние 24 часа. Игнорируя запах и отвратительные звуки, которые заставляют его собственный живот скручиваться, Зейн успокоительно гладит его по спине и ждет, пока сможет пройти. В конце концов Лиам вытирает рот, спускает воду в туалете и встаёт, чтобы почистить зубы одной из тех дешёвых щёток, которые они находят в ванной почти всех отелей. Когда он заканчивает с этим, то берет бутылку у Зейна и выпивает её залпом. – Спасибо. Зейн пожимает плечами: – В любое время. Лицо Лиама смягчается – он все ещё бледный, с болезненным взглядом, но там есть благодарность. – Я знаю, – говорит он и откашливается. – Мм, в любом случае, я должен возвратиться в свою комнату. Нужно собраться. Есть приблизительно два часа до того, как нам надо будет уезжать. Зейн мельком смотрит на часы на запястье Лиама – 9.36. К полудню они выедут, направятся в другой город, другой отель. Но все будет тем же самым, так или иначе.