The Way It Is

Когда он прекращает раздражаться, он должен признать, что беспокойство Найла и Луи вполне оправдано. И его собственное тоже. Иногда выпить – это прекрасно. Выпить, пока ты не алкоголик – тоже. Но когда это происходит каждый день, четыре, пять раз в неделю, все положительное прекращается, не так ли? – Что ты делаешь сегодня вечером? – спрашивает Зейн у Лиама. Они находятся в небольшом, но не маленьком городе. Они действительно больше не выступают в маленьких городах. – Идешь тусоваться? Лиам пожимает плечами. – Я думал об этом, - говорит он осторожно. – А что? – Я могу пойти с тобой? Лиам смотрит больше счастливо, чем удивлённо. – Да, определённо! Я уезжаю в полночь. Встретимся в моей комнате. – Встретимся в моей, – предлагает Зейн вместо этого. – Хорошо? Тело Лиама оказывается излишне близко к его собственному, пока он пытается дотянуться до рубашки. Одна его сторона трётся о тело Зейна, и тот чувствует его запах – чистый, свежий дезодорант и намек на одеколон. – Хорошо, – говорит Лиам. Почему его голос прерывается, почему его нижняя губа прикушена и почему он отводит глаза, Зейн не имеет представления. Но это заставляет его пульс ускориться. – Жду с нетерпением. И это только начало, судя по всему. Каждый раз, когда Зейн двигается, когда они готовятся за кулисами, или когда перемещаются по сцене, Лиам оказывается рядом. И тело Лиама, соответственно, тоже – плечом, рукой, скользящей по его спине или кончиками пальцев на шее. – Если бы люди слева от вас были автомобилями, какие бы это были машины? – читает Лиам, его глаза перемещаются с экрана на Зейна. – Думаю, я начну первым. Если бы Зейн был автомобилем, то он был бы… хм. Чем-то гладким и сексуальным, но пригодным для классной выматывающей поездки. Рот Зейн непроизвольно открывается. Он действительно только что просто говорил это? Даже Луи неловко кашляет и озирается так, будто ожидает, что сейчас кто-то выйдет и завопит на них. Прежде, чем кто-то ещё сможет отреагировать на «классную выматывающую поездку», Зейн начинает говорить. – Луи был бы… Я не знаю. Мопед. – Мопед? – почти орет Луи, начиная активно манипулировать. – Из всего многообразия – я бы хотел вернуть тебе это, Малик. Но. Хм, Гарри. Если бы он был автомобилем… – Что, черт возьми, это было?!, - шипит Зейн в сторону Лиама, осторожно, чтобы его не было слышно в микрофон. Лиам улыбается, не обращая внимания на обличительный тон Зейна. – А что не так? Зейн думает, что между шуткой и флиртом есть очень тонкая грань. Как, например, между тем, как Гарри подмигивает ему и вертит бедрами во время «Rock Me», и тем, как Лиам облизывает губы и очевидно испытывает Зейна. Как между Найлом, хлопающим Луи по заднице, и тем, как Лиам сжимает задницу Зейна. Во флирте есть эта энергия или, возможно, она между ним и Лиамом (Зейн убеждает себя, что те взгляды, которые посылает в его сторону Луи, доказывают, что это не порождение его воспалённого мозга), которая потрескивает, как воздух перед грозой. Когда они оказываются за кулисами, его лоб, спина и грудь абсолютно мокрые от пота. Он чувствует, как его обхватывают вокруг талии и притягивают для объятия, настолько активно, что отрывают от Земли. – О Боже, я обожаю выступать! – говорит Лиам с той самой гипер-энергией, которую можно получить только от хорошего шоу. – Я тоже, – бормочет Зейн. Он пытается задержать Лиама на месте, когда тот начинает делать шаги назад, но все, что у него получается – это развернуться к нему лицом. Когда Зейн не позволяет ему идти, руки Лиама опускаются на его талию и слегка сжимают. Он наклоняется вперед, и Зейн абсолютно глупо думает, что его сейчас поцелуют, потому что лоб Лиама прикасается к его, глаза Лиама слишком близко и он дышит глубоко, при этом нежно улыбаясь. И вдруг он резко отступает, и на этот раз Зейн достаточно умён, чтобы легко его отпустить. Лиам качает головой, сводит брови и бормочет: – Мне нужно попить. Извини. Он отходит, и тут же кто-то стучит Зейну по плечу. Гарри смотрит на него очень пристально. – Упади в обморок, – говорит он. Зейн смотрит на него, нахмурившись. – Что? – Когда кто-то чувствует слабость или разбит обожанием или безумным влечением, - уточняет Гарри, - как ты. Знаешь, что он делает? Падает в обморок. Падай. То, что песня начинается прямо сейчас – действительно очень вовремя. *** Точно в полночь Зейн слышит три резких, отрывистых удара в дверь. Он осматривает комнату, прикусив губу, а затем подходит к двери, но останавливается на полпути, чтобы поправить рубашку, пока не понимает, что же делает. Он слегка сжимает рукава рубашки, и таким образом, становится совершенно не похоже, что он совершал набег на шкаф Гарри. Рубашка мятая и это, определенно, похоже на то, что он мог найти ее у себя в сумке. Когда он открывает дверь, Лиам улыбается ему. На нем темные джинсы, кожаная куртка и рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами. В вырезе видны волосы на его груди, и это не должно быть так горячо, но… Ух, ладно. – Эй, – говорит он. – Ты готов? Зейн качает головой и откашливается. – Я чувствую себя немного нехорошо, вообще-то. В глазах Лиама появляется беспокойство. – Что случилось? – Ничего серьезного, – убеждает его Зейн. Он ненавидит лгать Лиаму. – Просто голова болит. И немного живот. Не думаю, что смогу пойти куда-нибудь сегодня. – О, – на лице Лиама появляется разочарование. – Хорошо, прекрасно, я… – Останься со мной, – предлагает Зейн. – Мы можем посмотреть кино, заказать что-нибудь в номер, – Лиам не выглядит уверенно, поэтому Зейн добавляет немного жалостливо. – Я не был бы один. Лиам медленно кивает. – Хорошо, только позволь мне переодеться. Я скоро вернусь. – Я оставлю дверь открытой. Когда Лиам уходит, Зейн быстро пересекает комнату, поправляя одеяло. Поворачивает компьютер так, чтобы они могли что-то смотреть, и начинает ждать. Очевидно, то, что Лиам ходит на вечеринки, не такая уж проблема, как считает Луи. Если бы это было так, он бы сопротивлялся сильнее, правильно? И нашел бы оправдание не болтаться в комнате Зейна, просто смотря кино. Но убедить его было довольно-таки легко. Двадцать минут спустя он вытаскивает свой телефон и начинает нетерпеливо вертеть его в руках, прежде чем сдается и отправляет Лиаму смс, спрашивая, что же заняло так много времени. «Кое-что произошло. Буду максимум через 10 минут, обещаю хх» Десять минут пролетают очень быстро, хотя и кажутся очень долгими для Зейна, который проводит время на балконе, куря вторую сигарету. Он глубоко затягивается, и у него в кармане вибрирует мобильник. «впустишь нас?» – это Луи. «Нет, я собираюсь побыть с Лиамом». Следующие три текста приходят один за другим: «с тем Лиамом, который уехал из отеля на машине 15 минут назад?» «если ты не хочешь впускать нас, просто скажи» и, наконец, «необязательно врать». Зейн думает, что врал вовсе не он. Он не отвечает. Просто отключает телефон и шатается по комнате какое-то время, пытаясь прояснить для себя все. Но у него не получается. Лиам уехал. Сказал, что переоденется и вернется, но вместо этого уехал. Этого стоило ожидать, понимает Зейн. Лиам не хотел оставаться в отеле, и почему Зейн, который симулирует болезнь, должен помешать ему в этом? Возможно, старый Лиам остался бы, но… многое меняется. Гнев перекрывает беспокойство, и он сжимает руки в кулаки. Лиам действительно хотел сегодня оторваться с ним. Не просто оторваться – он казался действительно очень довольным тем, что Зейн собирался с ним сегодня вечером. И когда Малик пошёл на попятную, он казался расстроенным. Но почему он просто честно не сказал, что уйдёт? Зачем обещал вернуться? И что он делает теперь? В голове Зейна уже возникают картинки того, что он уже в клубе, выпивает второй напиток и танцует с безликой, но симпатичной девочкой, которая, конечно, обнимает его, счастливая тем, что может быть с ним всю ночь. Или, возможно, это парень, а не девушка. Что, по понятным причинам, расстраивает Зейна еще больше. Когда в его дверь стучат, ему очень хочется просто проигнорировать это. Он уверен, что это Луи, который хочет хорошенько отчитать его не только за ложь, но и за игнорирование сообщений. Но вместо этого он видит на пороге покрасневшего, слегка запыхавшегося Лиама с кучей пакетов в руках. – Извини! – говорит он и заходит в комнату. – В прошлый раз, когда мы были здесь, мы покупали сэндвичи там. Они понравились тебе – там было много мяса или что-то типа того. И я клянусь, я отстоял получасовую очередь. А потом я понял, что не понимаю ничего в лекарствах, и был вынужден спросить парня, который работал в аптеке, что лучше всего от головной боли и расстройства желудка. А на обратном пути появились пробки. Зейн удивленно моргает. – Ты… – Купил еду, напитки и лекарства, – говорит Лиам. – О, и взял с собой вещи. Все, что нужно, чтобы отлично провести время. Лиам кидает сумки на кровать и начинает доставать оттуда покупки. Бутылка колы, два сока, бумажный пакет с эмблемой магазина сэндвичей, о котором говорил Лиам, оу, две упаковки лекарств. Он выглядит таким довольным собой, что, доставая каждую вещь, он ловит взгляд Зейна и улыбается. А Зейн чувствует себя абсолютным мудаком. Он ожидал от Лиама самого худшего, когда тот не вернулся, и вместо этого получил самое лучшее. Потому что этот парень, который улыбается ему, оборачиваясь – тот самый, в которого он влюбился раньше, чем смог остановить себя. И он не мог даже полагать, что Лиам променяет ночь в клубе на него, потому что Зейн якобы болен. – Сэндвичи пахнут прекрасно, – спокойно замечает Зейн. – О да, – соглашается Лиам. Он находит две пластиковые чашечки из мини-холодильника и наливает немного колы в обе, а потом открывает упаковку лекарства, достаёт две таблетки и дает их Зейну. – Выпей сейчас и еще две через два часа, если у тебя все еще болит голова. – Хорошо, – Зейн делает большой глоток колы, держит жидкость во рту, а потом запрокидывает голову, чтобы засунуть в рот таблетки. Он глотает, передергиваясь (потому что, на самом деле, он не хочет пить таблеток), и вытирает рот. Лиам качает головой. – Ты всегда делаешь это неправильно, – говорит он. – Моя мама учила меня, что сначала нужно взять в рот таблетки, а потом запить их. А не сначала попить, а потом таблетки. В любом случае – ты должен лечь в кровать. Зейн пытается не закатывать глаза. Он как будто вылечил вину таблетками и может просто наслаждаться происходящим. Лиам, заботящийся о нем, потому что он склонен к тому, чтобы заботиться о людях, когда они болеют. Не то, чтобы он знал это наверняка, но это было заметно в прошлом году, когда Гарри заболел гриппом. У Луи все это получается гораздо лучше, но Лиам прилагает усилия. – Да, доктор Пейн, – говорит Зейн. Лиам хихикает: – Представляешь? Все пациенты боялись бы меня. Доктор Пейн, – Он вынимает обёрнутые бумагой сэндвичи из сумки. – Мне бы хотелось работать в госпитале, например. – У меня бы не хватило для этого смелости. – Ты был бы учителем, да? Ну, если бы не это все. – Да, – признает Зейн и он не удивлен, что Лиам помнит это, даже учитывая то, что Зейн упоминал об этом совершенно вскользь. Лиам отодвигает все так, что Зейн может лечь на кровати, сдвигает подушки к спинке, а затем передает ему один из сэндвичей. Малик сидит, скрестив ноги, сэндвич у него в руках и он разворачивает его. В течение какого-то времени они сидят молча и просто едят. Это на самом деле здорово. Это один из лучших сэндвичей в его жизни, и вообще лучшая еда, а он ел в лучших ресторанах мира, так что это что-то да значит. – Ты думал когда-нибудь об этом? – спрашивает, наконец, Лиам, нарушая тишину. – О чем? – Ну, как это могло бы быть, – уточняет он. – Если бы мы были не нами. Пошли в университет, или работать, или что-то еще. – Не знаю, – говорит Зейн. – Это немного некрасиво, тебе не кажется? Большинству людей только снятся жизни, вроде нашей. И слегка эгоистично иметь все это и мечту о чем-то другом, так? Лиам пожимает плечами. – Я иногда думаю об этом, – его лицо становится задумчивым. – Думаю, я начал бы работать строителем или что-то вроде того. Я не стал бы учиться дальше. Вероятно, я никогда бы не уехал из Вулверхэмптона, жил бы в нескольких шагах от дома родителей. Совершенно спокойно, как все. Семья, скромный дом, работа с девяти до пяти. А ты? На самом деле, Зейн иногда действительно думает об этом, так что у него есть ответ. – Я был бы учителем, – начинает он. – Иногда я бы ненавидел свою работу, но все равно любил бы ее, потому что, хм, это стоило бы того? Формирование умов будущего и прочая, прочая херня. Лиам смеется. – Что еще? – Я хотел бы жить недалеко от родителей. Не слишком близко, но достаточно, чтобы мои дети росли в окружении семьи. – Так у тебя были бы дети, – не спрашивает, а утверждает Лиам. – Сколько? – Трое, – немедленно отвечает Зейн. – Старший мальчик и младшие девочки. Он мог бы избивать тех, кто им вредит, когда они подрастут. – А как на счет брака? На секунду Зейн воображает это: какая-то безликая женщина, которая идёт к нему по проходу в белом платье и с закрытым фатой лицом. А потом его мозг играет с ним шутку – и перед ним Лиам, он произносит слова клятвы, улыбается карими глазами и почти плачет. Потом сознание совершает временной скачок – и они уже у дома с огромным газоном, и Лиам сжимает его руку со связкой ключей, и его карие глаза все так же улыбаются, когда он смотрит на Зейна. – Да, – его голос звучит полузадушенно, и он кусает сэндвич, чтобы скрыть это. Голос Лиама не становится тише, он все такой же, когда тот спрашивает: – Для меня было бы место в этой твоей жизни? – {Да, Господи, да. Прямо рядом с ним.} Я не знаю. Голос Лиама становится тише. – Я рад, что мы не живем так, в таком случае, – наконец бормочет он. Зейн смотрит на него, пытаясь понять, что он имел в виду, но Лиам отодвигается от него к ноутбуку, стоящему на приставном столике. Он даже не спрашивает его, прежде чем открывает и включает фильм. Он двигает ноутбук на кровать, и Зейн откидывается назад, смотря в экран. Когда появляется название кино, Зейн стонет: – День независимости? Опять? – Это хороший фильм, – говорит, защищаясь, Лиам. – Ты даже не американец. – Это лучше того, что Гарри заставил нас смотреть в автобусе на днях, – спорит Лиам. – В этом есть фильм! – «Сдохни, Джон Такер!», – вспоминает Зейн. – Это не было так уж плохо. – Он цитировал его, – говорит Лиам. – И это было ПЛОХО. Окей, так и было, но Зейн не собирается признавать это. Ему нравится препираться с Лиамом. Это очень забавно. Фактически, он делает так целую ночь. Пока они едят, они молчат, но когда еда заканчивается, Лиам убирает бумажки и растягивается на кровати с ноутбуком на его коленях. Это дает Зейну повод свернуться прямо рядом с ним, положив голову ему на плечо, чтобы хорошо видеть экран. Лиам кладет руку ему на плечо к тому времени, когда они добираются до сцены борьбы, а к тому времени, когда хорошие парни побеждают, Зейн уже крепко спит. Он просыпается, когда Лиам двигается. В одно мгновение он крепко спит, чувствуя, как подбородок Лиама упирается в его голову, а в следующее – он уже один в постели. Лиам осматривает комнату как загнанное животное. Он делает шаг назад и смотрит на Зейна широко распахнутыми глазами: – Мне жаль, – произносит он. – Я просто… Я не могу. – Что? – Зейн произносит это медленно, его мозг еще на половину спит. – Все это, – машет рукой Лиам. – Я не могу. Извини. – Лиам… – Но он уже громко закрывает за собой дверь. Зейн сидит на кровати и трет лицо руками, задаваясь вопросом, что же здесь произошло. И ему нужно с этим разобраться, серьезно. *** Он точно не помнит, какая комната принадлежит Лиаму. Возможно, 703, но она может быть комнатой Луи, и Зейн совершенно не хочет так рисковать и выслушивать его вопросы. При этом он не может не проверить, все ли в порядке с Лиамом, поэтому он стучит в дверь довольно долго и зовет его. Но потом дверь напротив открывается, и Гарри смотрит на него немного сочувственно: – Он уехал двадцать минут назад. – Куда? – требовательно спрашивает Зейн. – Я не знаю, – быстро отвечает Гарри. – Я спросил его, но он просто сказал, что хочет оказаться в другом месте. – Где? – Я не знаю, – повторяет Гарри. – Я не его папа. Я не могу установить ему комендантский час и потребовать сказать, куда он уходит. Почему это так важно? Зейн проводит рукой по волосам. – Это неважно, – говорит он наконец. – Это не имеет никакого значения, вообще-то. Гарри явно не верит ему. Он выглядит заинтересованным и выходит в коридор прямо в нижнем белье. – Что произошло? – спрашивает он. – Вы?.. – Не волнуйся, – говорит ему Зейн. – Вернись обратно, прежде чем тебя сфотографируют, окей? Кажется, что Гарри только сейчас понимает, что не одет. – Это выглядело бы не очень как обложка, да? – говорит он. – По крайней мере, на мне нет ужасных носков! Зейн закатывает глаза. – Спокойно ночи, Гарри, – говорит он и идет обратно в комнату. На этот раз он не ходит по комнате гневно, или беспокойно, или еще как-то. Он просто убирает ноутбук и раздевается, а потом ложится в кровать. Это один из немногих раз, когда он спит один, без Лиама или кого-то еще. И это странно – не слышать рядом с собой дыхания другого человека. И хотя обычно это мешает ему засыпать, тишина сейчас тоже не помогает. Но в конечном счете он все равно засыпает.