Привычный порядок вещей

      Последние слова Белль уже не услышала – их заглушил грохот дверей и короткие всхлипы рыданий. У неё не было сил ни на настоящую истерику, ни на оскорбления, и Румпель вообще удивлялся, как она смогла так быстро подняться и куда-то идти. Она пыталась найти себе хоть какую-нибудь одежду. Её поиски увенчались успехом, и входная дверь проводила её прощальным скрипом, оставив мага наедине со своей совестью.       Тем более, что он сказал эти слова скорее для себя в подтверждение собственной правоты, а не для неё. Останавливать её Голд не собирался: он хотел выгнать Белль любым доступным способом, при этом не прикасаясь к ней, иначе не выдержал бы и вернул назад. Маг настолько сильно боялся ещё раз почувствовать тот запах и передумать, что старался держаться на расстоянии, не приближаясь ближе. Всё время он не вставал с кресла и не собирался делать этого. Его любимая могла бы спокойно отползти как можно дальше, ведь именно для этого Румпель делал достаточно большие паузы. Бежать девушка явно не собиралась, а её попытки сопротивляться напоминали ему стремление отмахнутся от мухи. Он-то прекрасно знал, на что человек способен, когда им руководит страх, а она чувствовала себя в абсолютной безопасности, только оскорбления слегка смущали её тонкую душевную натуру. При этом любая на её месте сбежала бы, плюнула бы в лицо и не искала бы ему никаких оправданий, не позволила бы втаптывать себя в грязь и относиться как к вещи. А так, чем ужаснее поступок Румпеля, тем сильнее она его будет оправдывать: стокгольмский синдром не позволит поступать иначе. Он не верил ни единому своему слову. На ложь и на попытки заставить свой голос не дрожать, чтобы Белль ему поверила, приходилось тратить множество усилий. Стоило Белль раздеться и все сомнения исчезли - она пытается им манипулировать. Более того - Белль даже удовольствие от происходящего начала получать и, если бы не его нога, то всё могло закончиться совсем иначе. И всё же Румпель до последней секунды надеялся, что такого финала можно избежать. От мысли о произошедшем мага начинало тошнить.       Он ненавидел себя за произошедшее, и весь окружающий мир для него сжался до его грязной трости, которую хотелось оттереть во что бы то ни стало. Лишь бы не чувствовать этот запах, что будет ещё долго преследовать в кошмарах. Голда била нервная дрожь, с длинного носа летели вниз крупные капли пота, а губы шептали как заведённые:        - Недопустимо, недопустимо, недопустимо.        Голд завернул штанину и с силой ударил себя острым наконечником по больной ноге. Утяжелённая трость с одного раза вышибла из глаз искры и слёзы, а зубы до крови прокусили губу: кричать нельзя, иначе Белль может вернуться назад, а этого не должно произойти ни в коем случае. Алый поток хлынул вниз. Жгучая и нестерпимая боль смешалась со старой, ещё не прошедшей, беспощадной волной прошлась вверх по струнам нервов и заполнила непроглядной тьмой сознание.       Так тебе и надо, дорогуша.       Румпель очнулся на полу, как раз в том месте, где ещё недавно была Белль. Мерзкий запах произошедшего смешался с пылью и ударил в нос, вызывая отвратительные воспоминания. Будь у него выбор, он бы поступил иначе. Но, сделав из Белль триггер, Реджина вряд ли остановится на этом - рано или поздно Голд увидел бы гибель любимой и не пережил бы её. Желай он ей смерти, то не стал бы тянуть время и бил бы сильнее и наверняка. А так Белль жива – это самое главное: избита, унижена, но жива, а раны затянутся. Да, он не простит себе этого никогда, но позже с его любимой всё будет хорошо, особенно без него. Ему становилось тепло на душе от этой мысли.       Бедняжка, как же ей сейчас больно и страшно. Впрочем, сама виновата.       Голд поранил себя из солидарности – пусть и ему будет так же больно, как ей. Одновременно он осознавал, что начинает откровенно презирать Белль: такая болезненная зависимость, ради которой можно вытерпеть всё, даже уничтожение собственного достоинства в его глазах, казалась ему неприемлемой и до тошноты омерзительной. Да, ему было до боли в сердце жаль её, но категорическое неприятие таких действий запрещало ему прямо в тот же миг броситься вслед за ней и пытаться, разбивая в кровь колени, вымолить совершенно не заслуженное для него прощение. Ведь тогда всё это мерзкое шоу оказалось бы бессмысленной жестокостью, которой он всячески и безуспешно избегал.       Я не стою такой жертвы. Она молодая и красивая, нашла бы себе кого-то достойного, кто не подвергал бы её жизнь риску, из-за кого не пришлось бы становиться разрубленным лопатой червяком. Это недопустимо и отвратительно.       С этой мыслью маг попытался встать. Получилось лишь с третьей попытки: ноги не желали его слушаться и разъезжались от саднящей боли. Голд, оставляя за собой кровавую дорожку, побрёл в ванную: промывать рану. Вид его лица в зеркале, где в едином коктейле смешались страх, непонимание, жалость и удивление, заставил горько расхохотаться и долго вслушиваться в звон эха. Бей на него смотрел точно с таким же выражением, когда Румпель пытался его спасти от рекрутов и позже, когда он стал Тёмным.       Яблоня недалеко стоит от яблока, я думаю точно так же, как мой сын в похожей ситуации. Никогда бы не поверил, что такое возможно. Мы не принимаем и не понимаем одного и того же – болезненной зависимости. Ради Бея я стал Тёмным, а Белль позволила себя изнасиловать, лишь бы спасти и остаться рядом. Всё ради этого. Я такой же заложник, как и она. Как и Реджина, со своей местью и жаждой переиграть меня. Как и каждый в этом городе-западне со своим несчастьем. И так будет все двадцать восемь лет. Привычный Порядок вещей расписан и готов. Спасибо создателю проклятия и мне – его цепному псу и помощнику.       И тут озарение последним лучом надежды вспыхнуло в тяжёлой от высокого давления голове, сделав его измученное лицо счастливым: он же мог вернуть себе магию полностью и стать сильнее Злой Королевы, защитить Белль от неё, наколдовать нужную сумму для поисков и не устраивать этот отвратительный спектакль. Только так был бы нарушен договор с людьми без лиц, а они намного сильнее его. Вот только с чего Голд так решил?       Опять неверное решение, опять трус или…       Вихрь воспоминаний унёс мысли мага на несколько месяцев назад. Голд стоял на обочине дороги. Она поблёскивала коркой наледи в свете фар его кадиллака. Промозглый ветер щекотал нос и заставлял тихо кашлять. Клубы пара слетали с губ, но он и не думал возвращаться обратно в машину: осталось подождать совсем немного. Деревья тихо шуршали куцыми остатками последней, чудом сохранившейся в ноябре листвы, но этот шорох не успокаивал, как обычно, а заставлял зябко вздрагивать. Ещё чуть-чуть. Леденящий поток хлестнул в спину, заставив поднять воротник. В уши волной ударил звон, который постепенно нарастал и нарастал. Ещё немного - и он бы разорвал барабанные перепонки, но за мгновение до этого наступила оглушающая тишина. Сетчатку обожгла белая вспышка, и вот перед Голдом стоит среднего роста мужчина в серой куртке и джинсах – ничем не приметный, если не считать чёрной клубящейся вуали вместо лица и тяжёлого ореола магии, исходящего от его фигуры, который делал воздух вокруг него похожим на грозовую тучу.       - Румпельштильцхен? – его голос искажали помехи, но маг чувствовал в нём едва знакомую и полузабытую интонацию, которая заставляла вздрогнуть и напрячь память. – Ты получил обещанный товар? Его качество приемлемо?       Он кивнул.       - Так тебя устраивает цена? – мужчина начал нервно теребить карманы куртки.       - Нет, - в слова Голда закралось предательское волнение, и голос не казался твёрдым. – Мне нужна магия, и я не могу лишаться возможности её вернуть.       - А как же шанс спасти своего сына? – с едва заметной горечью хохотнул Человек без лица, подходя к Румпелю ближе, чем вызывал кривую усмешку того.       Магия имеет цену, дорогуша.       Ему было неприятно оказаться на месте своих клиентов и одновременно забавно, зато он, как никто другой понимал, что плата может оказаться высокой. Непомерно и неожиданно высокой. И от этого он медлил с решением, хотя на самом деле принял его давно: прямо в тот день, когда Бей ухнул в изумрудную воронку и исчез из его жизни, оставив чёрную дыру вместо сердца. Просто не желал озвучивать, потому что инстинкт самосохранения заставлял быть настороже и специально тянуть время.       - Здесь только моя магия стабильна и работает, как следует, - треск помех и мягкий тон быстро заставили Голда выйти из забытья. – А вот сработает ли твоя правильно, большой вопрос.       - И всё же тебе нужен мой кинжал Тёмного взамен контрабанды, - Голд с лёгкостью перенял интонацию собеседника и точно так же положил руки в карманы.       - Но только в том случае, если ты вернёшь себе магию полностью, а так тебя ждут бесплатные поставки товара длиной в двадцать восемь лет, - Человек без лица подошёл ещё ближе, обдав Румпеля упругим потоком исходящей от него магии.       Условия казались слишком соблазнительными, и потому напоминали западню – тем более Румпелю волшебство могло вскоре очень пригодиться, несмотря на определённую сложность ритуала по возвращению его способностей.       - А как же Реджина? – Голд совершенно не ощущал себя подавленным в его присутствии и позволил себе нервно хихикнуть. Более того, в этом, казалось бы, инородном создании было что-то очень для него родное и близкое, давно забытое, но неуловимо знакомое и расслабляющее. - Или ты специально будешь нас стравливать и получать удовольствие от шоу, чтобы после заполучить кинжал?       - Пауки в банке и без меня найдут, чем заняться, - мягко произнёс Человек без лица, касаясь вуали и явно желая пригладить волосы: его рука провалилась сквозь сочащуюся тьмой завесу и вскоре вернулась оттуда. – Если ты сам не будешь её провоцировать, то ничего не будет.       - А ты непременно знаешь об этом наперёд? – голос мага в очередной раз наполнился сарказмом, ведь рыбак рыбака узнаёт издалека, а Голд бы точно не позволил такой паре, как мэр города и его криминальный лидер, жить спокойно. – Мне нужна от неё защита.       - Только ты ей вряд ли нужен без контрабанды, - хмыкнул Человек без лица. – Зачем Реджине с тобой делиться чем-либо здесь? А так у тебя всегда будет, что предложить ей за проценты от продажи.       Этот аргумент оказался самым резонным из всех, и Голд с тяжёлым от нехорошего предчувствия сердцем привычным движением полоснул запястье карманным ножом для подписания магического договора. Он не мог остаться без средств к существованию в этом мире и лишиться шанса спасти Бея.       - За любую магию надо платить, дорогуша, - сказал Румпель своему отражению в зеркале и с острой ненавистью к самому себе разбил кулаком зеркало. Блестящий дождь осколков вместе с красными каплями мелодично зазвенел по раковине.       Он вернул бы себе магию и поставил на Белль мощную защиту, и не пришлось бы выгонять любимую таким способом, но в рабстве у неведомой ему силы Голд вряд ли сможет ей помочь. Тем более Человек без лица оказался абсолютно прав: пауки нашли себе занятия, особенно когда один из них допустил досадный промах, из-за которого и приходилось опасаться мести Реджины, до приступов паранойи и желания растоптать любовь самого дорогого человека в прах, лишь бы тот остался жив. А вместе с Румпелем или нет, уже не важно. К тому же он всегда боялся взглянуть на своё отражение со стороны и уж тем более был не готов с ним жить. Это будило лишь жалость и презрение, а ему отчаянно хотелось стать лучше. И именно поэтому в свинцовой от давления голове уже рождался план, как выйти из этой ситуации с минимумом потерь.       А Белль обязательно будет счастлива с кем-то другим, когда её раны заживут, если заживут вообще.