Привычный порядок вещей

      Реджина сидела на жёсткой и неудобной софе у себя в гостиной. Как же хотелось сменить её на новый кожаный диван. Обязательно мягкий, сев на который можно попасть в уютный плен и мгновенно забыть об усталости и осторожности. Она мечтала о комфорте и спокойствии. Эти ощущения всегда казались недостижимыми. На неё везде давила тревога: не важно, будь её жилищем депрессивный замок в Зачарованном лесу с его холодной неприступностью или особняк в Сторибруке с его молочно-белыми стенами — всё казалось безжизненным и стерильно вычищенным от ярких красок радости. Совершенно чужим. Лишь лошади на картинах и их стальные фигурки на прикаминной полке обозначали, что в этом доме живёт именно она, а не кто-то иной. С этими животными, а ещё с конюшней, были связаны её самые приятные воспоминания, без которых она не стала бы той, кем является сейчас.       Там, в конюшне, на колючей жёсткими травинками мягкости сеновала, под мерное фырканье лошадей и топот копыт, девушке было действительно хорошо. Белый костюм наездницы часто украшали следы пота, пятна зелёной травы и коричневые потёки грязи. Принцессу совершенно не смущали ни готовые впиться в её кожу слепни, ни тяжёлая вонь навоза, ни вой холодного ветра из щелей. Она не боялась простудиться, ведь своим горячим дыханием и страстными поцелуями её всегда мог согреть Дэниал. До определённого момента только с ним девушке было по-настоящему хорошо и уютно.       А главное — с ним она забывала о бесконечных отвратительных званых обедах, что давала её мать Кора и на которых принцессу душили приторные духи и скучные разговоры. Железные пластины корсета всегда затягивались до предела, вышибая из лёгких последние глотки воздуха и свободы, и заставляли повреждённые от падений с лошади рёбра ныть и болеть под сердцем. Всё для того, чтобы маленькая и аккуратная грудь казалась гораздо больше и выгоднее смотрелась в неприлично глубоком для молодой девушки вырезе. Так из неё делали товар для женихов. Именно на грудь бросали свои похотливые взгляды мужчины, то напрямую, а то сквозь стекло хрустальных бокалов. От мысли, что кто-то из них будет стаскивать с неё платья и холодными липкими ладонями хватать за грудь и спускать руки всё ниже и ниже, кусок всегда застревал в горле, и хотелось с размаху ударить принцам между ног палицей. Другое дело - Дэниал, такой нежный и понимающий, для которого она всегда была чем-то большим, чем породистая, необъезженная лошадь и одновременно дорога в высший свет. Чуть-чуть, но большим. Единственный человек, кому можно пожаловаться на Кору, что подвешивала дочь за малейшую провинность силками из наколдованных ветвей и для её же блага добивала извечными претензиями:       «Реджина, выпрями спину!»       «Принцессы не приносят на обуви лепёшки навоза!»       «Реджина, не чавкай!»       «Принцессы не дерзят!»       От них становилось до омерзения обидно и тоскливо. Реджина всегда верила, что любовь её матери больше, чем маковое зерно. Причём любовь именно к ней, а не власти. Желание Коры получить престол давно напоминало болезнь, но достичь его она могла, лишь выдав дочь замуж за короля. Тогда она сильно в этом сомневалась, а сейчас убедилась в правоте матери и, несмотря на смерть Дэниала, что надолго наполнила её истерзанное сердце ненавистью и тоской, была благодарна за напутствия и вспоминала о Коре с неожиданной для себя теплотой. В ситуации, в которой Реджина сейчас оказалась, очень не хватало её совета.       А тогда в голове гуляли ветра, и хотелось сделать что-нибудь ей назло: распорядиться своей главной и, в глазах принцев, единственной ценностью по собственному усмотрению. Первый раз случился в конюшне: всё быстро и нежно, трепетно и удивительно с первой до последней секунды. Конечно, обжигающе болезненно, и она чувствовала себя растянутой и вывернутой наизнанку. Но в голове ещё жило воспоминание о крайне неудачном вывихе, после которого несколько месяцев нельзя было ходить, и вот он принес намного больше страданий, а потому боль показалась ей весьма относительной. Тем более Дэниал — первый красавец и главный бабник в соседских деревнях. Он знал как и умел доставить девушкам удовольствие. О его похождениях Реджине стало известно гораздо позже, и она искренне обрадовалась, что его страстная натура не обожгла её тело сифилисом, что бушевал в их краях.       Ещё изо рта единственного и неповторимого обычно так несло чесноком и застарелым, въевшимся в кожу потом, что аромат с лёгкостью остановил бы отряд огров. Всё равно, только ему принадлежало её сердце с первого и до последнего стука. Недостатки любимого Реджина увидела намного позже, и они по-прежнему не казались столь существенными в сравнении с тем ощущением покоя, полёта, вдохновения и какого-то удивительного уюта, что дарила каждая их встреча. Реджина была готова отдать за Дэниала жизнь. Как только Кора растёрла его сердце в миллионы искорок магической пыли, девушке показалось, что у неё из-под ног выбили землю, сломав ту соломинку, которая её поддерживала. Она была настолько дорога и ценна, что только пламя бушующего негатива смогло на какое-то время заполнить собой пустоту в душе, или сжечь последнюю окончательно.       И ведь девушка боялась потерять его намного раньше. Впервые такие мысли появились, когда она узнала о жестоком законе, по которому мужчине, лишившему девственности незамужнюю женщину, отрубали голову вне зависимости от того, хотел он на ней жениться или нет. Она — дочь герцога и общалась только с конюхом. Ответ, чья голова слетит сразу после её первой брачной ночи с королём Георгом, напрашивался сам собой. Тогда Реджина ещё не придумала план побега, но сердце уже обливалось кровью от отчаянья и мысли, что Дэниал навсегда исчезнет, превратившись в эхо дворца её памяти, и ей некому будет дарить свою нерастраченную нежность и теплоту. Плохое предчувствие испепеляло душу и напоминало сбывшееся пророчество. Отчаянье заставило крепко прижаться к деревянной, плохо обструганной стене конюшни и тихо плакать, глотая соль соплей и слёз.       — Твои слёзы требуют более бережного обращения, дорогая!       Реджина почувствовала, как щеки коснулось что-то холодное. Не было ни вспышки света, ни хлопка. Лишь свежий запах грозы, смешанный с чем-то дурманящим кисловато-медным. Ночь выдалась прохладной, и тяжёлые фиолетовые облака одеялом закрыли крупные и всегда яркие южные звёзды: обладателя мягкого, но слегка скрипучего голоса было невозможно разглядеть. Девушка от неожиданности отшатнулась и ещё сильнее прижалась к тверди стены, ища в ней опору и успокоение для сбитого с привычного ритма сердца. Впрочем, в интонации звучало что-то неуловимо знакомое и ободряющее. Она испугалась, но одновременно ясно ощутила: незнакомец ничего ей не сделает.       — Кто ты? —испуганно прохрипела Реджина, изо всех сил пытаясь сделать свой голос твёрже.       Щелчок пальцами, и в ладони с треском и вспышкой бело-рыжего пламени расцветает фаербол, обдав девушку потоком горячего воздуха. Теперь она увидела незнакомца: перед ней стоял невысокий мужчина в бордовой рубашке с высоким воротником и в красном коричневом плаще, сшитом на манер камзола. Света волшебного огня не хватало, чтобы разглядеть больше, но принцесса почему-то была уверена: сапоги украшают пятна засохшей крови, смешанной с грязью. Внешность пугала и вызывала лёгкую неприязнь. Лицо напоминало человека за секунду до превращения в ящерицу: круглые, слегка выпуклые и близко посаженные глаза, которые смотрели куда угодно, но не в одну сторону; хорошо очерченные скулы; огромный рот с тонкими губами, который плохо сочетался с длинным и тонким носом, похожим на клюв. Землистая кожа тоже наводила на мысли о хладнокровных. Её украшало множество мелких, блестящих в неверном свете огня чешуек. Кожа казалась скользкой, противной и дряблой, из-за чего девушка не могла понять, сколько точно ему лет. Трепещущий свет фаербола, колышущийся на ветру, плясал тенями, делая лицо собеседника ещё неприятнее и жёстче.       Маг кивнул Реджине и продолжил держать маленькую колбу под глазом девушки, собирая по капле солёную росу, что глухо ударялась о стенки.       — Не стоит тратить слёзы, они слишком ценны для такого пустяка, — его голос был мягким и ободряющим, что позволило девушке немного успокоиться и больше не всхлипывать.       — Пустяка? — она с трудом подавила ком в горле и начала говорить. — Моего жениха могут убить, если мы не сбежим.        Ей уже тогда с трудом верилось в удачу: Кора была настроена очень решительно и скорее вновь отправится жить в деревню простой крестьянкой, чем позволит своей драгоценной Реджине выйти замуж по любви. А Дэниал, как назло, уехал на ярмарку в другой город — они каждую секунду теряли драгоценное время, нужное для побега. Ведь если у них ничего не получится, то любимого убьют на её глазах. От одной мысли об этом тошнота горячей волной подбиралась всё ближе к горлу.       — Ему не отрубят голову, и ты, дорогуша, избежишь позора, — маг склонился перед девушкой в изящном поклоне, из рукава плаща выскользнул на ладонь крошечный серебряный нож. Он поднёс его ближе к её лицу, но вместо того, чтобы отдать, сжал крошечное оружие в кулаке. — Этот маленький кинжал будет зашит в потайной карман на твоём свадебном платье, и ты воспользуешься им, когда потребуется. Порежешь себе руку, когда король выйдет из спальни, и никто ничего не заподозрит.       — Не отрубят, потому что нож не потребуется, — Реджина изо всех сил старалась говорить твёрже: ей самой очень хотелось в это верить. Затем подозрение заставило её черные брови соединиться в одну линию. — И откуда вы об этом знаете?       Неприятный и ядовитый смешок мага царапнул слух. Мужчина долго и внимательно рассматривал принцессу, в ореховых глазах плясали недобрые искры, и он явно тянул время, подбирая слова.       — Не спорь с провидцем и Тёмным магом, дорогая.       — Провидцем? — голос девушки упал до возмущенного шёпота, и она часто захлопала ресницами. — Неужели вы видите мою свадьбу с королём? Но он такой старый, и я не смогу жить без Дэниала.       — Будущее состоит из тысячи осколков, которые или соберутся в единое целое, или нет. Я вижу лишь его отголоски, — мягкий тон и тембр успокаивали, но Реджина не могла отделаться от навязчивой идеи: собеседник врёт. — Ты можешь выйти замуж или, наоборот, сбежишь. Всё зависит во многом от тебя, дорогая. Вероятностей миллионы. Я просто хочу подстраховаться на случай одной из них.       — И что вы потребуете взамен? — с вызовом прошипела принцесса.       Вечная необходимость скрывать свои истинные желания от матери выработала у девушки подозрительность: она с огромным трудом доверяла бескорыстной заботе своих близких, а тут — посторонний человек. Тем более маг, а волшебство у неё ассоциировалось только с обидной и мерзкой болью телесных наказаний.        Провидец радостно ухмыльнулся и лёгким движением провел холодным пальцем по носу и губам девушки. Реджина с трудом сдержала желание укусить его, и одновременно ей нравилось это прикосновение.       — Далеко пойдёшь, дорогуша, — в голосе играла неподдельная радость, а в улыбке - предвкушение чего-то недоброго. Он показал девушке маленький флакон с мутноватой жидкостью. — Твоя слеза — достойная плата, и она куда ценнее, чем ты думаешь, а потому не трать слёзы зря.       Баночка исчезла в кармане его плаща, и мужчина развернулся на каблуках, чтобы уйти. Принцесса успела схватить его за блестящую материю одежды, но та выскользнула из пальцев.       — Как мне найти вас в следующий раз? — Реджина с надеждой посмотрела в его глаза. Маг даже не думал останавливаться и лишь перед тем, как исчезнуть в клубах фиолетового дыма, улыбнулся на прощание и довольно произнёс:       — Назови моё имя. Оно написано в книге с заклинаниями твоей матери. И я приду к тебе вновь, — он сделал небольшую паузу, затем добавил, — девочка.       Принцесса провела рукой по лицу, желая сбросить пелену наваждения: она привыкла к волшебству, но произошедшее напоминало сон, правда, непонятно какой именно: приятный или кошмарный. Ночной визитёр произвёл слишком неоднозначное впечатление: красавцем его назвать нельзя, скорее, наоборот, и одновременно было в нём что-то такое, отчего хотелось смотреть только на него. От мага веяло опасностью и силой, которая могла полностью сломать или облагодетельствовать, неизвестно кого конкретно, но облагодетельствовать. Слова про слёзы успокоили и тронули. Обычно она слышала что-то вроде:       «Реджина, хватит разводить сырость и высмаркиваться со звуком бешеного слона, для принцессы это не прилично!»       Отец Генри очень любил свою дочь, но древнего женского оружия избегал, особенно после того, как Кора наплакала себе на платье чуть дешевле, чем половина земель герцогства. Дэниал обычно либо лез целоваться, либо был солидарен со своим возможным тестем. А тут слёзы хоть кому-то нужны и важны, и если это плата за любую услугу, то она готова наплакать целое озеро, лишь бы…        Ещё раз его увидеть…       Реджина всем сердцем любила Дэниала, но какое-то новое, едва знакомое чувство клещом пробиралось под кожу и начинало отравлять душу и тело. Настоящая лихорадка и изменённое состояние сознания наступят ещё нескоро, а пока оно лишь растеклось приятной теплотой и тяжестью внизу живота.       Злая Королева стряхнула с себя оковы воспоминаний и вновь оказалась в своей гостиной на жёсткой софе с модным журналом в руках. Она продолжила искать подходящую модель платья, чтобы позже заказать такое же у местного портного или попросить Безликого привезти его.       Она отдала сердце человеку с тонким вкусом, и до холодного пота боялась ему не соответствовать или позволить ему отдалиться: ведь только рядом с ним ей было хорошо и спокойно.