Париж - город любви

По их номеру что-то трахало. - Да... Да, еще! – голос Наполеона пробивался сквозь черный занавес. Скрип. Скрип-скрип. - Мм, да! Еще немного… ох! Курякин превозмог себя и открыл один глаз, чтобы увидеть спину Соло, который что-то делал возле двери. Странные звуки продолжились: скрип, кач, трах. Они вынудили Илью поднять голову. Ему хотелось понять, какого хрена вытворял его напарник, когда у него раскалывалась голова. Как выяснилось, Соло был не один. Перед ним нагнулся темноволосый мужчина, который натужно пыхтел и усердно работал. - Какого… - у русского спросонья не находилось слов. - Доброе утро, милый! – жизнерадостно поздоровался Наполеон, прекрасно зная, что от его криков в голове Курякина зарождался колокольный звон. – Мы поставили новое трюмо! Американец отошел в сторону, и Илья смог увидеть француза, который заканчивал придвигать резную конструкцию к стенке. Мужчина еще раз выдохнул, а потом недоброжелательно посмотрел на них обоих – и ушел, чтобы отнести прежнюю развалину на помойку. Соло захлопнул за ним дверь, чем заставил Илью вновь страдать. - Заканчивай, к… - «ковбой», - красавчик. - Тут ты прав, я хорош, – Наполеон покрутил головой перед новым зеркалом. – Чего не скажешь о тебе. Поднимайся, уже полдень. Я звонил Бонне, он ждет нас у причала. Илья прикрыл глаза рукой. Как ему замечательно жилось, пока он спал. Русский свесил вниз ноги, а потом совершил попытку подтянуться – тщетно. Но перед ним оказалась рука, и, подумав, он принял помощь напарника. - У причала? А как же студия? - Он – художник, - Наполеон пожал плечами, считая это исчерпывающим объяснением придури их модельера. Кое-как Илья собрался. Еду он заказал в номер. В это время Соло занимался чтением утренней прессы. Их взгляды иногда пересекались, но Курякин отворачивался первым. Ему было стыдно за собственное поведение, но озвучить это мешала гордость, которая давила на горло. - Приемщика убили, - вместо пожелания доброго утра сообщила Габи, когда они зашли к ней в номер. – Я вчера вечером нашла его труп в ломбарде. - Заметают следы? – предположил Соло. На лице Ильи залегли тени: он так и думал, что в этом был замешан кто-то третий. История становилась какой-то запутанной. Они должны были с этим уже разобраться, но до сих пор топтались на месте. - Их что-то напугало. Думаю, мы подошли довольно близко. Надо будет проследить за Гюзо. И проверить поставщиков. - Ну, вы тогда занимайтесь первым, а я – вторым. На то я и «журналистка», - Габи улыбнулась и погладила его повыше локтя. – Как себя чувствуешь? Если бы Курякин мог, он бы покраснел. Но он не мог, поэтому отвел глаза и дернул плечом: «Нормально». Соло прочистил горло, помешав Габи спросить что-то еще. - Нам пора, - напомнил американец и подхватил Илью за локоть, вырывая его у девушки. Теллер удивленно похлопала глазами и махнула рукой им вслед. Курякин без всякого желания потащился за своим напарником к выходу из гостиницы. Они приехали к причалу, у которого их ждала прекрасная яхта. Ноев ковчег, только с пидорами на борту. - «Каждой твари по паре», - процитировал Курякин, глядя на ЭТО через солнечные очки. Модельер решил устроить совместные съемки, на которые собрал, кажется, всех своих моделей. И почему-то одних мужчин. Яхта кишела людьми в брюках и бриджах. Красная юбка мадам Гюзо была единственной среди этого изобилия мужских нарядов. - Не знал, что ты читал Библию, - не дожидаясь его, Соло пошел вперед, закинув пиджак себе на плечо. Больше всего Илье не хотелось оставаться одному: американцу уже не приходилось тянуть его за собой – Курякин сам не отступал от него ни на шаг. Они поднялись на борт и оказались в окружении «прекрасного». Кутюрье организовал из съемок целое мероприятие. На верхней палубе была организована съемочная площадка – одна из трех. Другая была на носу корабля, а третья – во внутреннем отсеке. Фотографы с камерами шныряли между ухоженными и лощеными месье как чернорабочие. Официанты разносили бокалы с соком – и Курякин выудил себе сразу парочку. - Недурно, - оценил Соло размах. Они были одними из последних прибывших, и, когда Гюзо подсчитала всех, капитан судна отдал швартовы. Яхта поплыла вверх по Сене, чтобы добраться до вида на Эйфелеву башню. Модельер в рупор прокричал всем «веселиться, мальчики!», а потом дал помощнице озвучить график съемок. От всего этого шума у Ильи снова загудела голова и захотелось выпить. Сок. Однако раньше, чем Илья успел возразить, американец прижался к трубочке его стакана и сделал несколько глотков. Соло пояснил это как: «Умираю от жажды», и растворился в толпе, оставив Курякина в ступоре. Да, у него был второй стакан – но что ему делать с этим? - Мсье Джек Соло? – между тем к нему обратилась стилистка. Он кивнул. – Я прошу вас пройти на верхнюю палубу. Курякин мрачно огляделся, не находя взглядом напарника. Куда тот запропастился так вовремя? Девушка подгоняла его своей улыбкой, и Илья, перекусив трубочку, отправился за ней. Только потом он понял, что из этой соломинки пил Соло… Оставив бокалы на перилах, русский поднялся на верхний ярус. И там перед ним предстало ЭТО. Площадка, камера и куча мужиков, раздетых до трусов. Как Уэйверли после всех его проклятий еще мог быть жив? Он не будет сниматься в нижнем белье. Даже если ему будут угрожать расстрелом. «Сожалею, но у вас контракт», - прозвучал его приговор. Илья на нетвердых ногах дошел до лавки и сел, потирая шею. Для советского человека это было слишком. Одно то, что он прикидывался «голубком», было слишком – но позирование нагишом… Он тер шею, чувствуя, как у него дрожат пальцы. Где, черт подери, Соло? - Твои первые съемки, да? – к нему пристроился какой-то тип. – Ну, ты расслабься. Если хочешь, я помогу тебе… Курякин не раздумывал. Он схватил выродка за ворот его распахнутой рубашки и впился в него злыми глазами, разрываясь между вариантами: выкинуть за борт или придушить. - Эй, тише! – его похлопала по спине чья-то ладонь. – Луиз, дай нам поболтать. Подоспевший фотограф помог Илье разжать руки и сел рядом, заняв место модели. - Извини его, он питает интерес к новичкам, - мужчина сложил губы в сочувственную улыбку. – Ты как? - Не особо, - Илья выдохнул и снова потер шею. – Мне тяжело работать в ТАКОМ коллективе. Фотограф с пониманием усмехнулся: - Не переживай. Среди людей вообще много придурков. Неважно, геи они или натуралы – все они люди, - он еще раз хлопнул Курякина и встал, чтобы вернуться к камере. «Сомневаюсь», - пробормотал Илья. Хотя ему стало немного легче. Значит, он был здесь не один «нормальный». Он принялся расстегивать пуговицы рубашки, наблюдая за фотографом. Тот держался молодцом, отшивая приставучих моделей. Илья позавидовал его самообладанию. А потом к мужчине обратился какой-то парень, тот ему что-то ответил и… поцеловал. Кажется, мир русского дал трещину. - Вот ты где… - Соло остановился возле него, переводя дыхание после подъема по лестнице. – Я нашел каюту Гюзо. Пошли… ты меня слышишь? Наполеон поводил рукой перед его лицом. Илья отмер и помотал головой, прогоняя наваждение. Он только что общался с гомиком. С гомосексуалистом. И он показался ему… нормальным? Илья находился на пороге некоего открытия для себя, а Соло с непониманием наблюдал за его лицом. - Пошли. Наконец-то включившись в работу, Курякин встал. Он был счастлив, что не успел раздеться до трусов. Застегнуть обратно рубашку было легко, а удрать с площадки – приятно. Их уход никто не заметил, хотя Илья успел кинуть на прощание взгляд в сторону фотографа. Каюта Гюзо ничем не отличалась от обычных – и как Соло удалось ее распознать? Должно быть, выследил. Илья не стал уточнять – они пришли сюда с определенной целью. Проникнув внутрь, агенты, как по команде, стали последовательно разбирать и простукивать все ящички, ниши и отсеки, которые находили. Соло зарылся в письменный стол, а Илья взял на себя тумбочку и шкаф. - Я нашел. Тут ее паспорт и какие-то накладные, - американец выложил находку. Курякин прикрыл все как было и подошел к напарнику, чтобы сделать несколько снимков камерой, которую пронес во внутреннем кармане пиджака. Ему удалось отснять пару кадров, как за дверью послышались шаги. Это был Бонне. - Гюззи? Милая, ты здесь? Соло засуетился. Он быстро убрал в ящик документы и выскочил из-за стола, чтобы спрятаться за шкафом. Но Курякин его не пустил. Нет уж. В нем загорелось какое-то сильное и беспощадное чувство. Он не собирался прятаться от Бонне по углам. Он взял реванш за тот фокус с постелью. Илья дернул Соло на себя и вжался вместе с ним в стену, накрывая его губы своими. Один раз – не пидорас. И плевать, что это был третий.