Париж - город любви

Именно так «Титаник» пятьдесят лет назад разбился об айсберг. Неожиданно. - Ох… о! Мальчики, я прошу прощения, - Бонне засмеялся, а Курякин медленно отстранился. – Вы ловко придумали тут спрятаться. А мою помощницу не видели? - Нет. А в чем дело? Русский оперся рукой на стену возле головы Соло и разговаривал с модельером в пол-оборота. Следующим жестом он мог бы перегнуть Наполеона через колено и поставить тавро собственника – это завершило бы картину. Винсент еще раз неловко улыбнулся и скрылся, пожелав им быть осторожнее и не попадаться никому. Наставления пролетели мимо ушей Наполеона – он не слышал слов кутюрье за ударами сердца. Его ладони все еще упирались в грудь русского, чувствуя жар даже через одежду. Соло прикрыл глаза и откинулся затылком на стенку с коротким вздохом. Он был возбужден. На обычных миссиях американец приобретал любовницу на второй день. На третий – у него была следующая, и так далее. В Париже он был уже около недели. Недели. Без секса, мастурбации и с напарником, опека над которым занимала у него все свободное время. Ему отчаянно хотелось ласки. Пальцы неосознанно комкали рубашку Курякина. - Ты чего, ковбой? - Извини, мне нужно навестить уборную, - он отпихнул от себя русского и отошел к двери. – Кажется, меня укачало. - Я думал, это наше прикрытие. Ты же сам меня… - Соло захлопнул дверь перед носом Ильи, не дав тому закончить. Курякин думал, что его тошнило. Наполеон направлялся в туалет, чтобы подрочить. Жизнь шла своим чередом. Яхта плыла к Эйфелевой башне. Льды таяли в Антарктике. Запершись в туалетной кабинке, Соло расправился со своим ремнем. Ему стоило поблагодарить Уэйверли за то, что он докатился до такого. Его кулак обхватил напряженный член – плавно, вверх-вниз. Наполеон старался избавиться от непрошенных фантазий, но те не отступали. На один шаг ближе – и никакого Бонне. Только два сильных тела, неважно, что мужские. Он обвивает шею русского, и их дыхание становится скомканным. Илья ничего не понимает – он не понял бы, даже если бы американец выдохнул ему на ухо: «Я хочу тебя». Поэтому Соло действует сам – он придвигается так, чтобы его пах встретился с бедром Курякина, и толкается. Напарник стонет ему в ответ, и их поцелуй становится глубже. Курякин инстинктивно поддается его возбуждению: сильнее вжимает в стену, подключает руки, которые скользят вниз по его талии… Ладони обжигают, и, когда одна из них добирается до паха, мир взрывается. Соло тяжело дышал, глядя на белую паутинку спермы между своих пальцев. Он только что кончил, представляя себя с типом, который в действительности был советским бревном. Мир был жесток, а его судьба – иронична. Наполеон включил кран и смыл следы собственной несдержанности, пообещав себе найти способ сбрасывать сексуальное напряжение каким-нибудь другим образом. Он застегнул штаны и покинул уборную. - Ваша девчонка пролезла в офис, - Гюзо стучала маникюром по столу в уединенной каюте. - Да, именно поэтому я сказал вам устроить съемки на корабле, - Соло вздохнул, присаживаясь на диванный уголок и раскидывая руки по спинке, – и спрятать важные документы в двух местах. Мой напарник сделал необходимые снимки. Думаю, теперь он решит установить за вами слежку и проверить ваш дом. Вы должны быть готовы сыграть жертву, мадам. - Откуда вы знаете, что он именно так поступит? - Я хорошо его изучил. Он действует прямолинейно, - Наполеон усмехнулся. – Не волнуйтесь, мадам, в моих интересах не подставлять вашу репутацию под удар. Гюзо нахмурилась. Ей не нравилось плясать под чужую дудку, особенно когда музыкантом был бывший вор и двойной агент – самый ненадежный человек на борту всего корабля. Но ей приходилось доверять ему ради спасения бизнеса. Соло улыбнулся, но мадам не поддержала его улыбку. Оказавшись снова на палубе, Наполеон вдохнул полной грудью. На нижних ярусах было душно в такую замечательную погоду. Илья ждал его возле правого борта – рядом с ним стояло два пустых стакана из-под сока. - Ты долго, - сказал русский натянуто. – Если это из-за того, что я тебя… - Расслабься, большевик, ты целуешься как пятилетняя девочка, - Соло запрокинул голову с улыбкой, привалившись к бортику спиной и слушая плеск волн. – Меня невозможно напугать поцелуем девственника. - Я не девственник, - прозвучало угрожающе. - Ну надо же. Значит, у тебя один раз хватило смелости зайти дальше? Я так понимаю, это было не с Габи. Кто бы ему объяснил, зачем он нарывался. Наверное, Илья попытался бы скинуть его в воду, если бы фотограф не позвал его обратно на съемки. Лицо Курякина из злого стало несчастным. Такая интригующая перемена толкнула Соло к тому, чтобы последовать за напарником. Он не прогадал, хотя это и не поспособствовало снижению его сексуального аппетита. На верхнем ярусе корабля раскинулось много полуобнаженных мужских тел. Наполеон почувствовал себя котом в колбасной лавке. Судя по всему, Курякину предстояло пополнить это голое изобилие. Соло приготовился к шторму, но, как ни странно, Илья не стал швыряться камерами. Они с фотографом о чем-то спорили, но в конце Курякин вернулся к американцу и начал раздеваться. - Подержи полотенце, - он протянул ему сверток. - Какая скромность, - Наполеон раскрыл махровую «перегородку», за которой его гомофобный коллега спрятался от гейского племени. – Неужели ты всерьез думаешь, что каждый из присутствующих мечтает оттяпать от тебя кусочек? Курякин поднял на него говорящий взгляд. Соло возвел глаза к небу. Его разочарование усилилось, когда Илья, раздевшись до трусов, надел выданные ему бриджи и майку. В таком образе Курякин смотрелся… неплохо. Однако, когда к ним подошла стилистка и, поводив кисточкой, нацепила на нос русского огромные очки с желтыми ободками, агенты вспомнили, что они были у Бонне и творили «высокую моду». Наполеон попытался сжать губы, чтобы не выдать смех, но не справился и отвернулся. - Если это дойдет до Габи, ты – труп, - пригрозил ему полуголый напарник-пчелка. А потом Илья впихнул что-то в его руку и пошел на поле брани. Соло задумчиво присел на освободившуюся лавку. Сбоку от лестницы стоял охранник Гюзо – один из тех, кому она поручила расправиться с приемщиком из ломбарда. Видимо, мадам решила тоже «перестраховаться». Наполеон приветливо кивнул мужчине, который изображал из себя фонарный столб. Ничто в мимике охранника не поменялось, и Соло перевел взгляд на Курякина. Тот безмолвно страдал перед камерой, а фотограф делал кадры, за которые все КГБ могло бы удавиться, а путь назад в СССР русскому был заказан. Глядя на все это, Соло, посмеиваясь, крутил в руках отцовские часы Ильи, которые тот отдал ему перед съемками на хранение. Ближе к вечеру Наполеона тоже пригласили поработать. Он отделался малой кровью – всего лишь выходной костюм на фоне зажегшихся огней Эйфелевой башни. - Я выкраду пленку, - процедил русский, когда Соло отпустили. - Только не надо меня душить и стирать память, - попросил Наполеон, и Илья свел брови: «А это мысль». – Ты слишком серьезно ко всему относишься. С наступлением сумерек съемки проходили только на средней палубе, а на верхней намечался банкет по случаю завершения трудового дня. Соло уже слышал звуки музыки и смех – официантам позволили разносить шампанское. Он быстро сменил один костюм на другой и повел за собой Курякина на праздник жизни. На палубе, заняв вышку, Бонне восторгался и рассыпался в похвалах, а его «феи» поддерживали радостным гомоном каждый тост. Но гнетущая аура Курякина мешала Соло разделить общее настроение. Однако вскоре Илья куда-то ушел, переборов страх быть «облапанным» в толпе. Наполеон не стал ему мешать. Он еще немного выпил и поймал на себе заинтересованный взгляд стилистки. Бедные девушки здесь были совсем обделены вниманием – американец решил это исправить и первым пригласил даму на танец. Соло кружил девушку и чувствовал себя невероятно хорошо, легко, свободно – позабыв о том, что играет роль шпиона, гея и спасителя мира. Курякин долго не показывался, а потом Наполеон зацепил его фигуру боковым зрением. Русский выглядел довольным, очевидно, все-таки подпортив пленку, но американца глазами не искал. Он взял шампанское и, к немалому изумлению Соло, отправился к паре мужчин, в одном из которых американец опознал фотографа. Наполеон старался не отставать от партнерши по танцу, но все его внимание было там, где происходил контакт двух цивилизаций. Курякин казался смущенным, недоверчивым, но увлеченным беседой. Двое мужчин напротив о чем-то активно рассказывали ему, держась за руки. И в какой-то момент Илья даже усмехнулся. В груди снова что-то заворочалось. Соло выпустил стилистку и, извинившись, оставил ее. Схватив с общего стола бокал, Наполеон отошел к бортику яхты и оперся локтями на перила. Здесь было тихо. С берега всеми огнями переливался Париж, а снизу его свет отражала мутная Сена. - Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сбежать? – спросил он напарника, зная, что тот приблизился к нему. – Тебе никогда не хотелось стать… свободным? Жить для себя, иметь возможность выбирать. Илья так же оперся на бортик и нахмурился от его вопроса. Если подумать, они никогда об этом раньше не говорили. - Нет. Меня устраивает моя жизнь. Она не сахар, но в ней есть свой смысл. В воздух со свистом взлетели золотые огни. С носа корабля Бонне с помощниками запускали фейерверки. Соло вздохнул и сильнее растекся по перилам, приваливаясь плечом к напарнику. Он знал, что человек Гюзо все еще следил за ними. Илья не показывал тревоги, но его рука осторожно опустилась на спину американца. - Все в порядке, ковбой? - Да. «Нет». В ночном небе Парижа взрывался искрами разноцветный салют.