Париж - город любви

Соло в совершенстве владел собой. Он игнорировал Курякина и его необъявленную угрозу атомной войны уже больше недели. И за это русский смотрел на него сейчас так, что рисковал устроить пожар. Однако положение спасала Габи – как обычно – которая лила столько воды в разговорах, что пламени не удавалось разгореться. Они подъехали к гостинице, и американец открыл дверь. Перед Теллер. Единственное, что он сделал для напарника, это помог дотащить его пакеты с грязными вещами до номера. Но даже это заставило его чувствовать себя неловко. Видимо, теперь он был обречен постоянно ощущать смущение в присутствии Ильи. Такого с ним не случалось с семнадцати лет. Наполеон сразу распознал эти симптомы. «Сукин ты сын», - вымученно улыбнулся Соло, пока русский ковырял ключом замочную скважину. Вот уже больше недели Наполеон страдал от неуместной, невозможной, неправильной… влюбленности. Русский, как и полагается дереву, не понимал его поведения. Наверное, он считал Соло законченным мерзавцем и неблагодарной сволочью – Наполеон работал над своим имиджем круглосуточно, и это приносило свои плоды. Боже упаси его от взаимности и секса при выключенном свете. - Что ты так долго копаешься, – он вздохнул, позволяя недовольству просочиться в голос. – Меня ждет внизу такси. - Куда-то торопишься, ковбой? – не менее любезно огрызнулся напарник и в кои-то веки справился с замком. Они зашли: Курякин бросил ключи на тумбочку, Наполеон плюхнул на них пакет. Между ними так искрило, что, если толкнуть русского к кровати и быть очень нежным с его рукой… - Я пошел, - выдохнул Соло, чтобы избавить себя от искушения лишиться зубов из-за буйной фантазии. «Куда?» – «Не твое дело». Они перекинулись говорящими взглядами, после чего Наполеон прикрыл дверь и направился к такси. Совсем недавно он хотел обрести свободу, а теперь влип по самые уши. Соло помнил их разговор с Уэйверли в тот день, когда Илья очнулся. Русский лежал с невозмутимостью, которой позавидовал бы покойный Ленин, а у него самого горели щеки. Илья даже отдаленно не представлял, что Соло успел пережить за эти дни. Габи дала ему слово ничего не говорить Курякину. Только благодаря вмешательству девушки Наполеону удалось тогда отмыть от себя его кровь. - Я не буду… - американец присел на край дивана и спрятал в ладонях лицо, изможденный поездкой до отеля. – Нам не следовало оставлять его. - Ты ничем не смог бы ему помочь, - Габи села рядом, и он позволил ей опустить руку на спину. – Приведи себя в порядок. Уэйверли сказал, что мы сможем навестить его завтра. - Это моя вина, я действовал необдуманно… Глаза щипало от раскаяния, но они оставались сухими. Лучше бы он закричал, выплакался, выругался, чем погибал в тишине. Соло мелко качал головой, не позволяя себе и не переставая думать о смерти Курякина. У него все-таки сдали нервы. Габи долго молчала вместе с ним, а после, вздохнув, потянула его вверх и заставила доковылять до душа. От звука воды Соло забила крупная дрожь. Теллер вновь погладила его. - Эй, ты же не хочешь, чтобы он увидел тебя таким? - Знаешь, я хочу, чтобы он меня просто еще раз увидел. Н-неважно – каким. - Соло, ну где твоя гордость?.. В тот момент вопрос показался ему глупым. А наутро Наполеон все осознал. Это было не самое приятное, но неизбежное для него открытие: его профессиональная неприязнь к партнеру переросла в непрофессиональную привязанность. Но и об этом Курякину знать не следовало. Об этом – тем более! Им пришлось заночевать в номере, который Габи делила с Ильей. Курякин еще ни разу не спал там, но Соло с трудом удалось уснуть на его подушке. Сон стал для американца подобен пытке. На следующий день он оказался в больнице раньше Уэйверли. Мужчина был изумлен, когда обнаружил его у двери в палату русского. На Соло были костюм, укладка и улыбка – высший класс. Но что-то Уэйверли не понравилось в его взгляде. Они пожали руки. - Доброе утро. К нему пока не пускают посетителей. - Мне об этом известно. Соло, у меня есть к тебе разговор. Подобный тон заставил Наполеона напрячься. Он ждал чего-то ужасного, может быть, какого-то врачебного заключения или приказа от начальства… Но это был всего лишь совет навестить психиатра. Наполеон отмахнулся бы от такой глупости – пытки не представляли для него нечто новое. После электрического стула он чувствовал себя вполне нормально. Однако, когда вечером пришло время принять ванну, ему потребовался час, чтобы уговорить себя открыть кран. И только влив в себя четыре рюмки виски, он смог забраться под душ. - Вам стоит заняться дыхательными упражнениями. Алкоголь – это не средство. Это был его третий визит к частному психотерапевту. - Он хорошо снимает стресс, - Соло дернул плечом, закидывая в кресле ногу на ногу. – Как и секс. - Секс вызывает слишком большое эмоциональное напряжение. Вам стоит поберечь свою психику, чтобы не заработать нервный срыв. Вы находитесь сейчас в очень нестабильном состоянии, мсье Соло. - То есть, мне придется воздерживаться еще какое-то время? – Наполеон свел брови домиком, будто это могло разжалобить доктора. - Боюсь, что да. Я выдам вам описание упражнений. Вместе с листочком американец покинул кабинет. Похоже, рецепты с пилюльками станут его единственной отрадой в этом городе романтики. Ох, он еще забыл упомянуть безответную любовь к русскому дубу. Самое время было сделать из галстука петлю. Соло вышел из дома и почти достиг обочины, как вдруг остановился. Он обернулся, чтобы безошибочно отыскать напарника среди сгущающихся красок вечернего Парижа. Тот подпирал фонарный столб в стороне от здания. Гипс на плече только добавлял его образу мрачности. Наполеон отвернулся. - Что ты тут делаешь, большевик? - А ты? – Курякин вынул руку из кармана и подошел. - Знаешь, я не всегда промышляю предательствами за твоей спиной, - фыркнул Соло, угадав подозрения коллеги. – У меня были здесь некоторые дела. Почему ты не с Габи? Он попробовал увести тему, но русский не купился: - Давай не будем все усложнять. Отвечай на вопрос. Перед ними остановилось такси. Соло отложил разговоры и сел к водителю, подарив Курякину очередную возможность устроить в машине задымление своим испепеляющим взглядом. В этот раз тушить пожар было некому. Одними молитвами они добрались до отеля без взрывов. Но Бог оставил Соло, как только он пересек порог своих апартаментов. - Я жду ответа, – русский умел быть въедливым там, где не надо. Илья оперся на шкаф, а Наполеон принялся стягивать с себя пиджак и жилетку, чтобы было удобнее заниматься медитацией. Когда он скинул туфли и дошел до ремня, то сообразил, что кое-что во всем этом было лишним. - Вообще-то, это мой номер. Может, ты позволишь мне уединиться? Взгляд Ильи резал без ножа. Русский надвинулся на него и схватил за локоть, возвращая на лицо угрозу, от которой Соло успел отвыкнуть за прошедшие дни. «Отвечай», - давление возросло. «Отпусти», - Наполеон вырвался. Он почувствовал в ногах слабость, какая брала его перед визитом в ванную комнату. Ему не хотелось сейчас сорваться и наговорить ерунды, поэтому он занял руки галстуком. Илья свел брови, изучая его с ног до головы. - Все в порядке, ковбой? – Соло закатил глаза и ослабил воротник. – Опять врешь. Наполеон не отвечал напарнику. Он все еще чувствовал себя неуклюжим, поэтому, когда промазал броском мимо спинки стула, не удивился – галстук упал на пол. Соло закатал рукава, а потом сделал Илье еще один вежливый знак убираться. - Я говорил с Уэйверли, - сообщил русский со взглядом: «Я все знаю». - Тогда какого черта? – американец всплеснул руками. – Тебе все известно, но ты устраиваешь мне допрос. Твои коммуникативные навыки ужасны, большевик. - Я учу тебя быть честным, - заткнул его Илья. – Пошли в ванную. «Что, прости?» - одна бровь Наполеона поползла вверх. «Ты слышал», - скопировал Илья его выражение и распахнул дверь. Соло сглотнул. Он уже лучше справлялся со своими страхами, поэтому смог зайти следом за Курякиным. Ему было даже любопытно, что предложит русский. Вряд ли секс, конечно, но вдруг. - Встань ровно и закрой глаза, - распорядился Илья. – Ближе. Он его поцелует?! У Наполеона сломался какой-то логический стержень в голове, отчего он верил в самые безумные предположения. А между тем что-то вылилось на его макушку и потекло по лицу. Темно, мокро… он задыхался. Лицо Гюзо. Ванная, вода из чашки. Курякин. - Н-нет! – Соло распахнул глаза и вцепился в напарника, едва не затронув перевязку. – Что ты делаешь?!.. – он зло смаргивал влагу с ресниц. - Помогаю. Успокойся, - Илье пришлось закрыть собою выход, чтобы Наполеон не удрал. – Клин клином вышибают. Давай еще раз. - Я не б-буду «еще раз»! Из вас в КГБ делают животных, а мне хочется сохранить человечность. Уж лучше я подышу в пакетик, чем это… У американца многое накопилось для Курякина. Но высказаться ему помешала ладонь, которая, как когда-то его собственная, проследила линию его скулы и забралась в шевелюру за ухом. Тепло и почти ласково. Их глаза неминуемо встретились. - Ты доверяешь мне? – Илья говорил серьезно – и успокаивающе гладил его по волосам. Соло открыл рот и закрыл его. Повторил это движение еще пару раз, но мысли куда-то разбегались. Он кивнул. И угораздило же его влюбиться в этот валенок с безобразной кепочкой.