Париж - город любви

Илья поцеловался с Жаком. А до этого Наполеон переспал с десятком турчанок из Стамбула. Но почему-то это их не уравнивало. Когда они повесили охрану Жака на Габи, Соло выдохнул с облегчением. Эта ревность его доконала. Он ненавидел своего напарника за то, что тот вызывал в нем так много чувств с таким каменным лицом. Этот эмоциональный импотент вряд ли представлял себе, как глубоко Наполеону хотелось закопать его в землю за сегодняшний балаган. Они приехали на выставку и рассредоточились по залу, чтобы высматривать «объект». Полагалось, что Соло брал на себя обязанность войти с целью в близкий контакт и наладить общение. Задача Ильи заключалась в том, чтобы ему не мешать. Но все планы, как обычно, полетели к черту. Наполеон был в откровенном «ненастроении», чтобы вести светские разговоры. У него получалось быть милым и внимательным, но что-то пошло не так, потому что, вместо деловых предложений, Равель повел его знакомиться со своей дочерью. Девушка была симпатичной, а русский – взбешенным. Неожиданно Соло стало очень интересно пообщаться с этой дамой наедине. Он бы слукавил, если бы сказал, что последствия этой авантюры стали для него сюрпризом. Небо окрашивал всеми цветами фейерверк. Руки Ильи стискивали перила за его спиной, и Соло чувствовал на щеке чужое сбитое дыхание. Их губы касались друг друга в осторожном, тлеющем поцелуе. Ничего французского. Мягко – как если бы это был их первый раз. Задание? Нет. Они не слышали даже взрывов салюта. Пальцы Соло ощутимее вплелись в волосы русского – и Илья подался еще немного вперед. Эта ночь в Париже была удивительно теплой. Они прервались, чтобы заполнить легкие разреженным воздухом. Курякин поднял ресницы, и в его глазах отразились брызги переливающихся искр. Они оба молчали. Им следовало разойтись и продолжить миссию. Прямо сейчас. Сию же секунду. Наполеон не отдал отчета в том, кто первым провалил миссию: его рот прижался к Курякину или Курякин накрыл его рот своим – среди стука припустившего сердца этого было не разобрать. Их языки наконец-то встретились друг с другом. И впервые это было взаимно. Соло не знал, что русский умел целоваться. Они сошлись, заново прижимаясь и не выпуская друг друга. Ладони Наполеона спустились с затылка Ильи на его бока. Прихватив шлейки ремня, Соло привлек напарника теснее, сжигая их обоих одним соприкосновением бедер. Они все еще были на балконе, за дверьми которого весь зал смотрел салют у панорамного окна. Снизу работники подносили к установке последние заряды петард. Париж торжествовал, а агенты оглохли и погрузились в вакуум, где не было ничего, кроме пары брюк, жара и невозможности зайти дальше. В воздухе прогромыхал последний залп – и Курякин отпрянул. Соло поджал губы, облизываясь, и оперся локтями обратно на перила, как если бы они прервались на той сцене, где он безразлично попивал шампанское и слушал отповедь коллеги. Ему легко давалось притворство, а вот русский терпел крах. Глаза Ильи блестели и с запозданием изучали окружающую обстановку, избегая то место, где стоял американец. Курякин отер губы тыльной стороной ладони. Ему не нравилось – должно было не нравиться – произошедшее. Винтики в голове русского скрипели. Между ними до сих пор висела никем не нарушаемая тишина. - Если ты не забыл, нас ждет задание, - найдясь, фыркнул Курякин и вернулся в зал. Соло склонил голову набок. Илья ничего ему не обещал, так что Наполеон пообещал сам себе: этой ночью Курякина спасет от него только бегство на шкаф. Улыбаясь собственным мыслям, Соло последовал за напарником. Надо сказать, теперь ему работалось значительно проще. Все дело было в правильной расстановке приоритетов: чем раньше они закончат с Равелем, тем скорее окажутся в номере. Сейчас Соло мог бы свернуть горы и переплюнуть все акробатические трюки Курякина. Ему ничего не стоило снова заинтересовать «объект» и заручиться его поддержкой для «начинающих модельеров». Мужчина изъявил желание посетить их студию. Они обменялись визитками – и на этом работа агентов была закончена. Больше на приеме делать им было нечего. Напарники вышли на улицу и поймали такси. Оказавшись в гостинице, Соло планировал зажать русского сразу в коридоре, но вместо их номера Илья вышел на этаже Габи и пошел проверить девушку. И Жака (если француз еще был там). Наполеон со стоном выпустил воздух и зашел в их апартаменты один. Он присел на постель и успел избавиться от пиджака и жилетки до возвращения напарника. Русский заявился через десять минут. - Закажи еду в номер, иначе я озверею. «Раздевайся, иначе озверею я», - Соло отвернулся к телефонному аппарату. С третьей попытки он правильно набрал номер менеджера. Между тем русский скрылся в душе. Его наивность не имела границ. - Ты будешь тарталетки или хлебцы? – Наполеон распахнул дверь в ванную, натянув телефонный провод. Если русский рассчитывал от него «отдрочиться», то он недооценивал стаж Соло. – С креветками или икрой? - Blyat’! Это, конечно, мне сейчас актуально! – пробасил Илья, прихватив шторку рукой. Наполеон пожал плечами и вышел. Он уже сделал заказ и предусмотрительно попросил оставить поднос у двери. Соло выждал еще одну минуту – и снова завалился в ванную под аккомпанемент советской брани. - Ковбой, тебе неймется?! - Я хочу побриться. - За каким хреном тебе бриться перед сном? Боишься порвать щетиной наволочку? - Из нас двоих образ пещерного человека идет только тебе, большевик. Это был самый опасный флирт в его жизни. Безопаснее было пинать голодного аллигатора, чем лишать русского разрядки и выводить из себя. В подтверждение этому из-за шторки раздалось рычание. А потом что-то зашуршало – и Курякин вылез с уже знакомым: «Ty dopizdelsya, kovboy». Из одежды на Курякине была одна набедренная повязка из полотенца. Соло в равной степени испытал ужас и предвкушение от этой картины. Он попятился к двери, прекрасно понимая, какой эффект оказывает бегство жертвы на охотника. Вот только Илья не подозревал, что охота велась на него. Курякин поймал Соло, схватив того за шею здоровой рукой. Наполеон приподнялся на мысах. Им нужна была драка – как прелюдия. Соло замахнулся, попадая точно в висок напарника. Не так сильно, но достаточно, чтобы русский пошатнулся. Курякин мотнул головой, а Наполеон вырвался и изобразил идеальную добычу – неловкую и спотыкающуюся, отбегающую прямо к кровати. Соло надеялся еще немного побороться, но Илья без церемоний опрокинул его ничком в матрас и, навалившись, взял его горло в локтевой захват. Курякин боролся честно, а Наполеон – нет. Из такой позы в ЦРУ его учили выбираться передавливанием нервов на локтевом суставе. Но в его конкретном случае действеннее было просто… вскинуть бедра. И упереться в эрекцию партнера. Илья на мгновение растерял всю свою наступательную силу. Этого хватило Соло для того, чтобы скинуть его и поменяться местами. Но Илья не позволил ему доминировать – следующим кувырком Соло вновь оказался подмят напарником. Собравшись, Наполеон попытался изменить положение. Снова. С тем же успехом. В итоге он был крепко прижат. И тогда он просто сдался Курякину. Это было до дрожи приятно. Их лица отделяло несколько дюймов, которые Соло удалось преодолеть единым рывком. Его губы прижались к приоткрытому рту напарника. Он рисковал получить в ответ удар – и получил, правда, вместо кулака с ним столкнулся чужой язык. А потом тело напарника опять навалилось сверху, но не в борьбе, а в приступе вырвавшейся из-под контроля страсти. Илья был пьян – адреналином, дракой, возбуждением – и не слышал голоса разума. Русскому нельзя было позволять задумываться – ни на минуту. Соло высвободил руки из хватки Ильи и огладил ладонями его плечи, спускаясь по спине вниз и оставляя на коже разводы. Его пальцы добрались до линии полотенца. Курякин с шумом втянул воздух и отвернулся. Он еще пытался взять себя в руки. Соло прихватил губами кожу возле уха Ильи, вырывая у того шипение. Русский опустил голову ниже, очевидно, не справляясь с напором. Наполеон улыбнулся и пробрался двумя пальцами под полотенце, очерчивая ими полукруг вниз, к дорожке темных волос от пупка. Желваки заходили на лице Ильи. Его броня разваливалась на куски. Чужое возбуждение еще никогда не давило на Соло так сильно. Он боялся упустить решающий момент. Два его пальца сменились ладонью – он ничего не делал, всего лишь гладил кожу, но в какой-то момент концы полотенца разошлись. В тот же миг огненный взгляд русского воспламенил его самого. Курякин перестал прятаться, окончательно потеряв связь с рассудком. Их поцелуй повторился – жадный, нетерпеливый. Левая рука Ильи пришла в движение. Это было пытливое скольжение вниз, вдоль груди Наполеона – к тазовой косточке. Соло помнил, что имел дело с (почти) девственником. Ему хотелось выгнуться навстречу ласке, но он удерживал себя, как удерживал свою руку от того, чтобы обхватить налитый ствол напарника. Илье требовалось время. Господи, да сколько угодно, если все получится! Ладонь русского замерла возле его бугорка на брюках. Соло потянуло заскулить – возможно, он все-таки переоценил свое терпение. Их поцелуй распался, и американец прихватил руку Ильи, подводя того к самому важному. Его член дернулся через ткань в подставленную ладонь. Курякин тоже вздрогнул, и Соло прижался своим лбом к его. Их глаза снова встретились. Илья сглотнул, а потом опустил взгляд, продолжая растянутые и немного жесткие движения под руководством американца. Наполеон закусил губу. Его нервы заливали расплавленным оловом, а он должен был этому не сопротивляться. Веки зажмурились – он расцепил их руки с Ильей... И когда русский продолжил ласки без его помощи, Соло гортанно застонал. Он вернул ладонь на пах Курякина, и бедра того толкнулись вперед. Посчитав это разрешением, рука опустилась ниже, наконец-то чувствуя то, что глаза видели мельком лишь пару раз. Соло стало нечем дышать. Курякин над ним втянул воздух сквозь зубы. Наполеон тискал, гладил его, насыщая собственную потребность в ощущениях, а потом скинул подрагивающую ладонь Ильи, чтобы расстегнуть свою ширинку. Кажется, напарник понял его замысел. Его колени разъехались, и он опустился ниже на бедра американца. Соло замычал, когда обычно скупой и сомкнутый рот Курякина вдруг прижался к пульсирующей жилке на его шее. Наполеон не ожидал от напарника инициативы и оттого не заметил, как по инерции сжал оба их члена в своем кулаке. Русский не прекращал своих полуукусов. Щетина на его подбородке скребла кожу – и это было тем самым, что Соло никогда не смог бы вообразить в своей голове. Илья был настоящим – и его член, проезжающий головкой по стволу Наполеона, тоже. Американец захлебывался в ощущениях. Он тонул, ему нужно было совсем немного, чтобы достичь дна. Этой малостью стала левая рука Курякина, которая сама накрыла его ладонь, подстраивая ритм. Два толчка – как столкновение, как выстрел… как салют. И тьма. Русский первым вынырнул из омута и прижался к Соло своим мокрым лбом. В их номере было тихо, и только громкое дыхание нарушало покой. Обычные люди в такие моменты признавались в любви. Они клялись посвятить остаток своей жизни партнеру – или обещали подарить ему с неба все звезды. Наполеон Соло не мог предложить напарнику ничего из этого перечня. Но он готов был потратить на него всю пачку своих презервативов. И, если надо, купить еще.