Париж - город любви

Машина Равеля отъехала от студии, и Соло почувствовал облегчение. Больше ему не нужно было притворяться радушным хозяином. Уголки его рта опустились, а руки скрылись в карманах, ощупывая портсигар. Он не торопился возвращаться в студию, где его поджидали сразу два источника раздражения: Курякин и Жак. Илья зачем-то пригласил француза в студию, о чем Соло, само собой, предупреждать не стал. В противном случае Наполеон запретил бы ему даже думать о подобном. Русский вел себя беспечно, позволяя постороннему принимать участие в их секретной работе. У американца не было ничего против Жака, но само присутствие фотографа невероятно его раздражало. Курякин забывался. А еще он выводил Соло из себя своим упрямством и отказом обсуждать их секс. Соло не привык ни за кем бегать – обычно все желающие бегали за ним. А теперь он ощущал себя на их месте и не испытывал восторга. Раздраженно выдохнув, Наполеон развернулся к крыльцу. Он понятия не имел, как ему уладить их разногласия с напарником, но предпочитал решать проблемы по мере их поступления. В данный момент его проблемой стало то, что он неожиданно почувствовал себя на мушке. Соло остановился и огляделся по сторонам. А в следующую секунду раздался выстрел. Соло не успел ничего понять, только то, что стреляли откуда-то сверху. Он упал на асфальт. Его легкие обдало огнем, а по рубашке потекла кровь. Выстрел попал ему точно в грудь. Он закашлялся от крови, которая поднялась вверх по горлу. Если бы он знал о покушении, то надел бы бронежилет… Соло завалился на спину и раскинул руки, слишком неготовый к тому, чтобы умереть. Его глаза метались, пока не различили в окне лицо напарника. Илья исчез, чтобы в следующий миг распахнуть дверь. Русский поступал, не раздумывая, но Соло не мог позволить ему рисковать. Он поднял дрожащую ладонь, заставляя напарника остановиться. Если это была засада, Илья мог схватить пулю так же, как он. Это был не тот раз, когда Курякин мог спасти того, кто был ему дорог. Соло прижал вторую руку к дыре на рубашке. Его легкие больше не работали – он только закашлялся, пытаясь вдохнуть. Русский стоял под навесом, глядя на него отчаянным и безумным взглядом. Ему нужно было уйти, выйти через черный ход, разыскать нападавших и разметать их в клочья, но они оба понимали, что тогда он… не успеет. Наполеон скривил подрагивающие губы и закрыл глаза. Он уронил руку, сжимая пальцы и ощущая, как его тепло впитывает в себя холодный камень. Он никогда не думал, что перед уходом ему станет так важно почувствовать чужую ладонь – и получить признание. Ему было бы жалко попрощаться с напарником навсегда. Почему-то в его голову сразу пришло такое развитие событий. Довольно странная ассоциация от нахождения под прицелом. И причем здесь был Курякин? Но, если подумать, Наполеон не отказался бы уйти именно так. Однако жизнь вела его дальше, и пока что в него, слава богу, никто не стрелял. Он стоял и осматривался по сторонам многолюдной улицы Парижа. Между тем из-за угла дома к американцу вышел человек в черной повязке на лице. Соло уже видел этих ребят в доках, когда они пробрались с напарником на склад Бонне. Внутри Наполеона заворочалась тревога. Мужчина не направлял на него пистолет, но чувство, что он был под прицелом, не покидало Наполеона. Где-то на крыше залег снайпер. - Ты должин отдать нам то, что тиби ни принадлижит. В речи мужчины слышался арабский акцент. Соло нахмурил брови. Он не подозревал, что все так обернется. На что рассчитывали вымогатели, угрожая ему посреди дня, когда коллег отделяли от него одна входная дверь и десять ступенек? - Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, - американец развел руками. И вот тут раздался выстрел – в паре дюймов от его ботинка пуля впилась в асфальт. - Ни шути с нами. Ты покажишь, гди ты их спрятал. В окне обрисовалось лицо русского – Соло заметил его боковым зрением. Курякин с тревогой посмотрел на него. Угол обзора не позволял ему заметить зашедшего за колонну араба. Тогда Наполеон поднял руки в воздух – и напарник понял, что он в беде. - Я не понимаю, что должен показать вам. Начальство забрало у меня все улики. Соло нужно было потянуть время. Он отогнул мизинец и подергал им, чтобы подать напарнику знак: «На крыше». Русский кивнул и исчез из просвета между шторок. Наполеон сглотнул, поглядывая на облаченного в черный камуфляж противника. Ему было очень неуютно быть чьей-то мишенью. - Ни ври. Мы знаим, что ты их ни отдал. Они нужны нам. - О чем вы говорите? - Ни прикидывайся! – араб топнул ногой. – Камни! Ты забрал наши камни, гадкий амириканиц! По улице шли люди. Мимо проезжали машины. Жизнь в Париже шла своим чередом, и никто не обращал внимания на двух мужчин, стоящих друг напротив друга в ощутимом напряжении. Внезапно с крыши соседнего дома раздался выстрел – русский добрался до снайпера. Голуби взлетели вверх, а американец бросился на араба. Его противник запустил руку в карман, но пистолет зацепился за молнию. Наполеону ничего не стоило скрутить руки мужчины за спиной и уткнуть его носом в землю. Окружающие засуетились, и ему пришлось показать значок жандармерии. Теперь у Наполеона появилось время подумать. Fuck! Вот только этого дерьма ему не хватало! После того, как русского прописали на неделю в больнице, ЦРУ провело с Наполеоном ряд допросов. У начальства возникли подозрения на его счет, поэтому Соло приходилось выдумывать причины своего похищения на ходу: как его раскрыли, почему оставили в живых. Наполеон был искусен во лжи, однако от теста на детекторе его спасло лишь чудо – анамнез психиатра. О том, что у него хранились алмазы на сумму двух коттеджных поселков, Наполеон, естественно, умолчал. А сейчас его ложь грозилась всплыть из-за появления этих личностей. Кажется, он начинал понимать, зачем они напали на него в разгаре рабочего дня. Им для чего-то требовалась огласка. О, безусловно, это будет бомбой – русский вышибет из него весь дух, если узнает. Но он ничего не узнает. Соло требовалось избавиться от свидетеля, но пристрелить его на обозрении у всей улицы он не мог. Сзади послышались шаги напарника: Илья спрыгнул с пожарной лестницы на гараж, а потом – на тротуар. И тогда Наполеон решился. - Тварь!.. – он разжал хватку, отчего пленник моментально вскочил на ноги и рванул наутек. Илья, как борзая, устремился следом за мужчиной – Соло тоже старался не отставать. Ему нужно было создать видимость побега, а потом пристрелить араба или задержать русского. Все, лишь бы не дать им пересечься. Напарники погнались за неизвестным, пересекая городскую застройку. Беглец устремился от них в переулок, перегороженный строительными лесами. Здесь все было забито погнутыми каркасами, досками и малярными принадлежностями. Наполеон старался ни во что не вляпаться и ничего не порвать, в то время как русский танк с треском сносил баррикады. В какой-то момент гонка перешла на второй этаж – по деревянному настилу вдоль стены. Соло схватился за балку и ловко подтянулся вверх на строительные леса, а Илье с поврежденной рукой пришлось искать лестницу. Это была возможность Наполеона закрыть брешь. Он выхватил пистолет и замер, выдыхая, чтобы не промахнуться… И тут русский загородил ему обзор своей спиной. Забравшись к ним, Илья продолжил гонку. Соло выругался и кинулся нагонять обоих, как вдруг напарник круто остановился и впечатал его в стенку – в воздухе за его спиной просвистели два выстрела. С учетом того, что русский обладал единственной дееспособной рукой, с его стороны было ужасно мило прикрыть собой Соло. Наполеон улыбнулся, прижатый к стене бронебойным коллегой. Илья ответил на пальбу одним выстрелом, а после хотел восстановить бег – но американец притянул его обратно. Доски сбоку от них пробило пулями насквозь. Их взгляды встретились: «Не благодари». Напарники разошлись в том же порыве, что сошлись, и продолжили погоню. Но когда агенты добрались до спуска, араба уже нигде не было видно. Курякин разразился матом. В итоге они вернулись в студию ни с чем. - Я сообщила Уэйверли, его люди заберут тело с крыши, - Габи со вздохом приложилась к горлу бутылки. – А мне казалось, неприятности закончились... Они отправили Жака домой и остались втроем раздумывать над поведением противника. - Что им было тут нужно? – Илья метался туда-сюда, пока не остановился у окна. – Если Равель нас одобрил, зачем эта проверка? - Я думаю, Равель тут не при чем, - вставил свое слово Наполеон. – Это были старые друзья Бонне. «Как все запутанно», - Габи допила до дна и встала, чтобы уйти на кухню за второй бутылкой. - Зачем они здесь были? – Илья приблизился к Соло, не сводя с американца пристального взгляда. – Они успели что-нибудь тебе сообщить? - Без малейшего понятия, большевик, - Соло дернул плечом. – Они хотели, чтобы я пошел с ними. И все. - Ты снова от меня что-то скрываешь? – такая догадливость русского не была ему на руку. - С чего ты взял? – вопросом на вопрос ответил Наполеон и вскинул бровь, выдерживая прямой взгляд. Русский его отмазкой не был удовлетворен, так что Соло сменил тактику: - Вместо того, чтобы гадать о мотивах, нам стоит подумать, как они обнаружили нашу студию. Чтобы залечь, снайперу необходимо знать местонахождение цели и график ее действий. Нас нельзя выследить по номерам машины, и мы еще ни разу тут не были. Так какого дьявола о нашем прикрытии знает сирийская группировка? Он отошел в сторону, жалея, что Габи утащила все шампанское с собой – капелька ему бы не помешала. Или ведро. - На что ты намекаешь? - Ты водишь с собой Жака и посвящаешь его в детали нашего плана, большевик. А что, если это он подстроил покушение? - Прикуси язык, ковбой, - Илья вновь сократил между ними дистанцию. Для человека, который изображал из себя оскорбленную невинность, русский придвигался слишком близко. Наполеон в усмешке склонил голову набок и проследил рукой сгиб отворота на его пиджаке. Он давно не позволял себе этого жеста. - А то что? Накажешь меня? Брови Курякина взмыли вверх – на таких тонах они еще никогда не разговаривали – а следом он побагровел от гнева. Соло вынужден был снова отступить, пока на него не обрушился праведный гнев советских войск. Зато ему удалось перевести тему в иное русло. - Не хочешь со мной поужинать? – предложил он, чтобы закрепить результат. - Что? Похоже, русский не понял даже формулировки. Наполеон сам не разбирался во всех этих тонкостях ухаживания, но что стоило ему попробовать. Накал между ними вновь сменился неловким затишьем. От таких скачков атмосферного фронта у Ильи перегрелись мозги. Русский завис, не понимая, что ему делать: крушить все подряд, огрызаться или убегать к Габи на кухню. Флирт на работе – это не то, чему Курякина учили в КГБ. Соло приблизился к нему, удерживая взгляд: - Хорошо, я повторю. Ты не хочешь поужинать со мной, большевик?