Париж - город любви

Уэйверли прочистил горло. Агенты выстроились перед ним в почти ровный ряд, из которого выбивался только Соло. Он уже знал, о чем пойдет речь, поэтому не был так взволнован, как его коллеги. - Скажу сразу, я вами недоволен, - начал Уэйверли, как если бы был учителем начальной школы. – Это не работа профессионалов. С мистером Соло уже проводилась отдельная беседа, но к вам это относится в той же степени. Я ожидал от вас чего-то большего, чем… это! Англичанин вскинул руки, изображая хаос последних недель их службы в Париже. - Вам чудом удалось выпутаться изо всей этой истории. И не сказать, что вы работали «блестяще». Своими действиями вы подвели «А.Н.К.Л.» к реорганизации!.. – босс шлепнул ладонью по столу и сел в кресло. – Однако вы справились и закончили это дело, обставив внутреннюю разведку Франции. Это можно считать успехом, если такое слово к вам еще применимо. Курякин и Теллер ниже опустили головы. Соло оценил умение начальника нагнать страх. Когда Уэйверли говорил то же самое перед главами ЦУВР и ЦРУ, то выглядел более гордым и самоотверженным. - Вам дали последний шанс восстановить репутацию. Ваше новое задание: Жорж Равель. Нам известно, что на него планируется покушение. Вы должны уберечь «объект», а заодно выследить и раскрыть участников заговора. И сделать это «чисто» – под прикрытием, без гонок, ранений и эпатажа, – а вот это звучало невероятно. – За вами будет следить уполномоченный человек от ЦУВР, который сделает свой собственный доклад перед заседанием правительства. Соло и Курякин перекинулись взглядами по разные стороны от Габи. - И боже упаси вас оплошать! – закончил Уэйверли свою наставительную речь. – Инструкции вы получили, так что готовьтесь к вечернему приему. Мои люди уже выслали Равелю приглашение в вашу студию. Вы свободны, – агенты развернулись к выходу, но в дверях Наполеона нагнал голос. – Мистер Соло, пожалуйста, задержитесь еще на минуту. Американец вытерпел подозрительные взгляды коллег, а потом приблизился к столу шефа. Уэйверли потер лоб и, встав, достал что-то из своего кармана. - Вот, - мужчина прикрепил отслеживающее устройство на его пиджак. – Так решило ЦРУ. Вам крайне не рекомендуется избавляться от этой штуки. В дополнение к этому все ваши оффшорные счета будут заблокированы, а имущество арестовано. Упоминать о продлении срока вашей службы в ЦРУ, полагаю, нет необходимости. - Что ж, могло быть и хуже, хотя верится с трудом, - Соло пожал плечами, оглядывая новую модель маячка. – Мне придется экономить на костюмах... – американец скрепил сердце. – От такой жизни можно вновь задуматься о побеге. Вас это не беспокоит, сэр? - Мистер Соло, все это время я позволял вам «уходить» только оттого, что знал – вы всегда вернетесь, - англичанин тепло и отвратительно прозорливо улыбнулся, похлопав его по плечу. – Ну, принимайтесь за дело. Наполеон еще никогда не чувствовал, что так крепко попался на крючок. Но он сумел удержать лицо. Кивнув, Соло направился к двери, стараясь убедить себя, что еще не все так плохо… Однако Уэйверли метнул ему в спину нож – на прощание. - Кстати, из-за всей этой шумихи КГБ попросило отселить вас от их сотрудника, чтобы «не распространять дурное влияние». Я прошу вас отнестись к этому с пониманием, – Уэйверли опять сел за стол и сочувственно покачал головой. – Я уже забронировал для вас отдельный номер. Ни свободы перемещения, ни шика, ни Курякина. Чем это отличалось от тюрьмы? Наполеон кипел от гнева всю дорогу назад. КГБ изрядно поломало ему планы на эту ночь. Можно подумать, он мог заразить напарника идеями о госизмене, случайно на него чихнув! Соло никогда не имел с кем-либо серьезных отношений. В юности, после войны, у него было несколько продолжительных секс-интрижек, но это никогда не доходило до того, чтобы «съехаться вместе и строить быт». А теперь он переживал нечто сродни «настоящему расставанию», собирая по номеру ошметки своих вещей и складывая их в чемодан. Чуть более часа назад он получил от русского признание, а теперь съезжал. У всех нормальных людей жизнь складывалась по-другому. Илья был прав, это ПД – иначе никак не назовешь. Курякин вчитывался в их новый план и не обращал на его сборы никакого внимания. Наполеону хотелось чем-нибудь в него запустить. - Надеюсь, этим вечером ты будешь максимально старателен в своей конспирации, большевик. Как-никак твою гомосексуальность будет оценивать компетентное жюри, - попытался поддеть бесчувственного лаптя Соло. Илья воинственно зыркнул на него поверх бумаг: - Я уж приложу: или усилия, или тебя об стену, если не прекратишь мне мешать. - Ох, я приношу свои извинения. Я действительно тебе мешаю? – Соло застегнул молнию и отпихнул чемодан к двери. – Что ж, не буду обременять. До встречи внизу. Пять сорок, не забудь. Наполеон как можно громче протащил свой багаж через порог и последним штрихом захлопнул дверь так, чтобы от порыва ветра у Курякина слетели со стола листы. Разочарование Соло было соизмеримо с разливом Нила. Все оставшееся время до выхода он провел в своем номере, изобретая для КГБ наиболее обидную расшифровку. Его не оставляло чудовищное предположение, что Илья поделился информацией о своем «ПД» с начальством – это объясняло их внезапное решение расселить напарников. Господи, Наполеон был почти счастлив впервые за долгое время! А потом его опять ткнули носом в грязь. Курякин никогда и ни в чем не оправдывал возлагаемых на него надежд. От внезапного приступа мстительности Наполеон вскочил на ноги. Все в том же порыве он избавился от пиджака, галстука и жилетки. Встав перед зеркалом, американец закатал и подвязал рукава рубашки, нацепил на себя единственный лиловый шарф и, подумав, сменил штаны от тройки на черные брюки с высокой талией. Для большего антуража он добавил пару украшений, включавшую в себя маячок от ЦРУ, и лакированные туфли – и заново оценил свое отражение. Большим «кутюрье» на его фоне теперь выглядел только Бонне в накидке из розовых перьев. Спустившись на первый этаж в указанное время, Наполеон рассчитывал удивить русского, но тот тоже припас для него сюрприз: Курякин явился в холл в своей обычной водолазке, штанах, но… На его переносице сидели очки, которые делали его... Соло никогда не видел своего напарника в очках. А Илья никогда не видел его без костюма, если судить по придирчиво-изумленному выражению лица. «Сутенер…» – «Ботаник…» От пересечения их взглядов трещал воздух. - Вот это я понимаю – серьезное отношение к работе! – поддержала их Теллер, безуспешно скрывая улыбку. – Давайте поторопимся, машина уже ждет. Они вышли из гостиницы – и каждый открыл сам себе дверь такси: Соло, Габи и Илья. Агенты приехали в студию за полчаса до назначенной встречи. - Друзья! – приветствовал коллег их неизменный фотограф Жак в окружении прекрасных созданий мира высокой моды. – Джек! Пока Илья был атакован своим сладострастным приятелем, Соло загреб в свои руки несколько тонких талий, наслаждаясь тем, что он мог себя еще немного побаловать до приезда «объекта». Русский сердито смотрел на него сперва по одну щеку от француза, потом по другую, но помешать был не властен. Наполеон понятия не имел, были эти девушки подставными или Уэйверли действительно провел для них кастинг. В любом случае, это не лишало прекрасный пол его красоты. Соло истосковался по ощущению собственной востребованности. Но, к несчастью, Илья довольно быстро переговорил с коллегами и навис над американцем неотвратимым роком, скрестив руки на груди. - Ну, не стой, Джек! Садись к нам! – Соло откинулся на диване. – Мадемуазели хотят с тобой познакомиться. Милый, не будь злюкой. - Добрый вечер, - поздоровался Илья, и его глаза стали двумя прицелами винтовки. – Равель будет с минуты на минуту, его надо встретить. - И почему этим должен заниматься я? – Соло вскинул бровь, тут же получая: «А ты разве годен для чего-то еще?» Наполеон вздохнул. – Прошу меня извинить, дамы, работа не терпит отлагательств. Но мы с вами еще увидимся. Встав, он прошел мимо Ильи. Вернее, протерся мимо него, потому что иначе это назвать было нельзя – Соло проследил своим плечом всю ширину грудной клетки Курякина, не отстраняясь даже на дюйм, чтобы избежать телесного контакта. Русский аналогично не отступил ни на шаг, провожая его не только глазами, но и разворотом корпуса. У Наполеона от его взгляда задымилась укладка. Равель прибыл вовремя. Агенты действовали на высшем уровне. Соло встретил гостя, оценил его внешний вид, мельком затронул светские темы и благополучие дочери, а потом отдал спонсора в руки Ильи, чтобы тот усадил его перед подиумом и коснулся финансовой стороны вопроса. Габи с Жаком скрылись за ширмой, чтобы одеть моделей. - Вы будете кофе, месье? – поинтересовался Соло, опираясь на стул Ильи. - Да, спасибо, - улыбнулся Жорж. – Вы очень любезны. Так и не услышав согласия от напарника, Наполеон отошел на кухню за напитками и вернулся перед самым началом дефиле. Он подал «объекту» чашку и занял свое место – игнорируя свободные стулья, американец снова облокотился на спинку позади Ильи. Русский сидел как чучело зайца – без движения. Но Наполеон уже смирился с тем, что вне его фантазий Курякин был Пиноккио, так что воспринимал его пассивность как неизлечимый дефект рождения за «занавесом». Впрочем, это не помешало Соло пробраться пальцами за ворот водолазки напарника и проследить линию роста его волос. Маленькая шалость за спинами у всех. Илья резко встал в тот же момент. Пробормотав извинения, он оттащил Наполеона на кухню. - Ты что себе позволяешь? – зло уточнил он, дергая щекой. - Ничего из того, что выходило бы за рамки конспирации. Ты не забыл, что нас проверяют? – Соло расплылся в улыбке. – И раз уж на то пошло… Он стрельнул глазами за плечо Ильи – в зал, где все отвлеклись на показ, – после чего дернул русского к себе. Курякин успел выставить руку вперед, но, когда лицо Наполеона оказалось чересчур близко, по привычке прикрыл веки для... Соло снял с него очки и дыхнул на поверхность стекла. Он деловито протер ценный атрибут и вернул его на нос Ильи. - Играй правдоподобнее, большевик. Ты позоришь систему Stanislavskogo. Выписав напарнику эту иллюзорную пощечину, Наполеон ощутил себя отмщенным. Он выбрался из-за Курякина и ушел к Равелю, чтобы остаток вечера провести с ним. Мужчина остался доволен показом и созвонился с менеджером. Парнишка привез им документы для подписи, и агенты благополучно закрыли первый этап операции. - Вам обязательно нужен размах! – пыхтел мужчина, садясь в автомобиль. – Я приглашаю вас завтра в свой офис, там мы продумаем все детали вашего развития! – он подергал Соло за руку. – Моя дочка умрет от счастья! Наполеон выдохнул, когда «объект» скрылся на машине за поворотом. Он успел прикрепить к нему жучок, так что дело оставалось за Габи – первая смена «слежки» была ее. Курякин возился с бумагами, а Жак взял на себя роль извозчика, предложив развести всех по домам на своем фургоне – от его предложения, само собой, никто отказываться не стал. Француз высадил их с напарником у отеля, но Соло еще не терял надежды провести время с толком вопреки указу КГБ. - Мадемуазели, как вы относитесь к тому, чтобы продлить эту ночь? – заявил американец, обольстительно улыбаясь и придерживая дверцы фургона. Он еще никогда не удовлетворял одновременно четырех длинноногих красоток, но был уверен, что для него нет ничего невозможного. – Нам стоит отметить наш успех! - Остынь, милый, – на его плечи упала тяжелая рука. – Ты забыл, что я чертовски ревнив? Девушки захихикали, а потом самая смелая из них послала Наполеону воздушный поцелуй и закрыла перед ним дверцы. Жак махнул коллегам из-за руля, и фургон отъехал от парадного входа гостиницы. - Ладно, это было убедительно, – согласился Соло. Илья фыркнул и развернул его, чтобы провести через позеленевших швейцаров до лифта. Они зашли в кабину, их объятие распалось, и Курякин привычно нажал кнопку третьего этажа, а потом устало привалился к стенке плечом. Соло улыбнулся, отмечая легкое прикосновение напарника к его боку. Раньше между ними не было случайных касаний. Как же Наполеон хотел его... Он сглотнул, оглядывая очерченные светом скулы русского. Лифт остановился, и Илья оторвался от стены, чтобы выйти… Но в коридоре остановился и обернулся, когда понял, что американец не идет следом. Верно, они теперь жили на разных этажах. «Пригласи меня». Курякин сжал губы в ровную полоску. Двери начали закрываться. Голубые глаза изучали его лицо. «Пригласи…» Двери закрылись. Черт.