Париж - город любви

- Это охренеть! Габи ткнула в стекло пальцем. Девушка искренне восхищалась достоянием Парижа – своим особым способом. - Это Боттичелли, - поправил напарницу Соло. – Пожалуйста, перестань в него тыкать. Лувр стал для американца местом испытаний, а не отдыха. Габи таскала его от одного полотна к другому, словно желая просмотреть все экспонаты многовековой истории до перерыва на ланч. Илья уже был тут раньше, поэтому не горел тем же вдохновением, что и напарница. Для него осмотр музея превратился в фотографирование глазами: Соло возле Венеры Милосской, Соло напротив Джоконды, Соло покупает брошюры, строит глазки парижанкам и так далее. - Потрясающий музей. Всегда мечтал его обчистить, - честно признался американец, когда Габи отлучилась после гонки в дамскую комнату. Илья закатил глаза. Кто бы сомневался в аппетитах человека, которого мама при рождении назвала Наполеоном. Соло фыркнул и толкнул русского плечом, похоже, угадывая ход его мыслей. Курякин скрестил руки, но все же дернул уголками губ. Ему было приятно видеть напарника прежним. Хотя что-то в Соло изменилось – его будто пришибло к земле. Звезда мирового масштаба больше не лезла на вершины кремлевских башен, а скромно слонялась под их стенами. Габи пользовалась снисхождением американца, а вот Илью это явление настораживало. Покладистый Наполеон – либо он что-то задумал, либо завтра грядет конец света. - Прекрати сверлить меня глазами, - попросил американец с вежливой улыбкой. – А то я подумаю что-нибудь неприличное. - Ты всегда такое думаешь. Мне даже смотреть необязательно. Илья был могуч, но все же отвернулся, скрывая промелькнувшую неловкость. Мог ли он подумать месяц назад, что окажется в Лувре и будет флиртовать с этим прохвостом. Жизнь никого не щадила – даже его личные убеждения. - Эй, ребята! – окликнула агентов Габи. – Давайте перекусим и пройдемся по магазинам? Так они и поступили. По сути, напарники поддавались любым капризам Теллер, так как сами страдали апогеем безыдейности. Жак обещал сводить их вечером в оперу – и это было единственной строчкой в графике, определенной четко. В остальном вся надежда возлагалась на инициативность Габи, которая с раннего утра мотала их по Парижу, как торнадо. И вот: следующим, после еды, девушка выбрала шоппинг. - Ей идет это платье, - Соло осмотрел Габи. - Нет. Она кажется в нем толстой, - высказался Илья и получил от напарницы тычок. - Хорошо. Возможно, ей подойдет сюда пояс… - С ним еще хуже, - Курякин задумчиво обошел Теллер. Та уже начинала раскаиваться за то, что пошла вместе с ними за обновками. – Лучше примерь сюда что-нибудь из Диор. - Где твое чувство вкуса? – Наполеон поморщился. – Ты месяц работал моделью, а все зря. - И что? Я теперь должен стать сорокой и вестись на все блестящее? – огрызнулся он. - Ладно вам, мальчики! – не вытерпела Габи. – Вы еще глаза друг другу выцарапайте. Боже… Лучше я сама выберу, - она отобрала у Соло пояс, у Ильи – вешалку, и скрылась за ширмой. «Переигрываешь», - Наполеон покачал головой. Курякин хмыкнул. - Сам себе что-нибудь присмотрел? – Илья обвел взглядом помещение магазина, сплошь заставленное манекенами. - В данном случае я воздержусь от расточительства, - обронил коллега, перегибая с равнодушием. – Чтобы что-нибудь здесь купить, мне понадобится что-нибудь у себя продать. А я еще не в таком отчаянии, большевик. Соло усмехнулся и, пробормотав извинения, отошел на улицу «покурить». Иными словами – сбежал от неприятной темы. Вообще, Курякин был в курсе ограничений его бюджета и считал меры начальства справедливыми… Но это не избавляло его от желания приобрести напарнику лишнюю пару туфель, раз уж он только ими измерял свое хорошее настроение. На улице с полудня лил дождь, а американца понесло туда курить. Похоже, ему нужны были не туфли, а резиновые сапоги. - Все в порядке, ковбой? – Курякин вышел к нему под навес. Он уже не рассчитывал когда-нибудь получить правдивый ответ – поэтому Соло его удивил. - Не особо, - Наполеон стряхнул пепел в урну. – Я ожидал от Парижа больше романтики. Этот город создан для нее! А меня подвела даже погода... Полагаю, я имею право быть разочарованным. - Кто о чем, а ты об этом, - Илья закатил глаза. – Не в романтике суть. - Это мне говорит человек, который собрал вокруг себя целую армию влюбленных сердец! – американец всплеснул руками. – По-моему, ты очаровал даже Равеля. Я видел его взгляд. - Твою мать, ковбой, избавь меня от этого дерьма, – прорычал Курякин, выходя из себя от нытья этого оскорбленного нарцисса. – Я ж не гомик, чтобы обращать внимание на всю эту херню. - Хорошо, ты не «гомик», - Соло загасил сигарету. – А что тогда скажешь о моем признании? Или ты ждешь, что я заберу свои слова назад? Илья осекся. Blyat’, он совсем не это имел в виду. Американец вскинул брови, готовясь поймать его на фальши. Курякин не думал врать, но это было трудно – взять и выложить, что он… Что он еще никогда не встречал такого человека, который мирился бы с его недостатками, потому что сам имел их еще больше. Человека, который не боялся вспышек его остервенения, потому что сам же их и провоцировал. Человека, ставшего ему настолько небезразличным – против воли и вопреки здравому смыслу. Это звучало коряво даже в его голове, но у Ильи никак не получалось подобрать других слов. Он забегал глазами, надеясь поймать среди капель свой ускользающий ответ. - Понимаю, это непросто, - Соло усмехнулся и выдохнул. – Знаешь, лучше не отвечай, иначе все станет еще запутаннее. А я сомневаюсь, что нам это нужно. Илья почесал нос, не представляя, что ему следует говорить, а что – нет. Наполеон, по-видимому, разбирался в этом лучше. Американец снял зонтик с локтя и раскрыл его купол. - Если ты не против, я поеду в отель и подготовлюсь к вечеру, - деловито сообщил он и шагнул со ступенек. Но остановился. – Кстати, я никак не мог подобрать момент. И сейчас он тоже не самый удачный… Соло замешкался, а к Илье подкралось скверное предчувствие. - Большевик, я планирую вернуться в Америку до конца отпуска. Мой вылет сегодня в ночь. - Чего-о? – Курякин ступил следом, забыв, что сверху лило как из ведра. – И давно ты это решил? - Почти девятнадцать часов назад, - похоже, Наполеон собрался быть предельно честным – еще бы в минуты перевел. – Эту поездку мне посоветовал Уэйверли, и я не считаю его совет таким уж плохим… В сложившихся обстоятельствах, разумеется. - Но это паршивый совет, – Илья чувствовал, что закипает. – И чем тебе не нравятся наши обстоятельства? - Остынь, большевик. Нам обоим нужно остыть, - Соло отошел подальше, наивно полагая, что страх намокнуть сможет остановить русский броневик. – Не тешь себя мыслями, будто Уэйверли ничего не знает. Он не многим отличается от ЦРУ: нас прощают, пока мы держим марку. Так что не стоит портить все непомерными амбициями. - Амбициями? Да ты просто трус, ковбой! – выплюнул русский, каменея от ярости. - Вероятно, ты прав, - Соло заломил бровь. – Мне еще никогда не было настолько страшно. Твое равнодушие вызывает у меня зависть, Илья. Американец развернулся и двинулся к обочине. Он уходил, уезжал, и у Курякина заныли зубы от того, как плотно он сжал их. Это было каким-то проклятием – говорить не то и не так, отталкивая от себя людей. Именно поэтому он предпочитал молчать и ни с кем не связываться. Blyadstvo. Русский снял кепку и потер переносицу. А между тем с неба перестало лить. - Я поймал такси. Что? - Поехали, тебе нужно переодеться, иначе ты лишишь СССР одного здорового большевика. Соло стоял рядом и держал над ним зонт. Не уехал. Илья отнял руку от лица. Он моргнул, а после недоверчиво нахмурился. Вздохнув, американец стряхнул капли с рукава его куртки и схватил русского, чтобы потащить его за собой к машине. Илья не сопротивлялся. Перед тем как сесть, Соло помахал продавцам за витриной, рассчитывая, что те додумаются сообщить Теллер, куда они смылись. Минута – и автомобиль поплыл по указанному адресу. Теперь Габи точно решит, что они предаются гейским оргиям. Илья запрокинул голову, растекаясь по сидению. Он страдал воспалением мнительности, а Соло сбоку от него поглядывал в окошко с непричастным выражением. Спустя полчаса напарники доехали до гостиницы и поднялись на этаж. Они расставались всего на две недели. А еще они не имели друг перед другом никаких обязательств. И, если на то пошло, серьезных планов у них тоже не было. Тогда какого рожна Илья притащился за напарником в его номер? - Ты не заблудился? – уточнил Соло, скинув с себя пиджак и принявшись за жилетку. - Нет, - Илья оглядел его комнату, почти сразу наткнувшись взглядом на упакованный чемодан. – Ты уже собрал вещи, - хмуро выговорил он. - А с тебя капает на ковер, - вернул ему претензию напарник. Наполеон не оборачивался, занимаясь своим внешним видом – он уже вытащил ремень из шлевок и расстегивал сорочку. Судя по всему, Соло чувствовал себя вполне комфортно под его пристальным взглядом. Почему-то Курякин только сейчас задумался о том, что никогда не видел Наполеона полностью обнаженным. Без брюк – да, но не более. У американца была широкая, гибкая спина, с которой почти сошли гематомы, а позвонки выступали так четко, что их можно было проследить рукой… Опидореть можно, до чего он додумался. Курякин фыркнул и сглотнул, смочив пересохшее горло. Вылет американца был ночью, а впереди маячила опера с Габи и Жаком – через пару часов, которые напарникам, по идее, стоило потратить на ужин и сборы. Этим, собственно, Соло и занимался, в то время как Илья захлебывался в неспособности действовать рационально. - Ты так и пойдешь? – поинтересовался американец, подкатывая рукава свежей рубашки. Курякин не расслышал его вопроса – так громко застучала кровь у него в ушах. - Пошли ко мне. - Прошу прощения? – Соло приподнял брови. - Я сказал, пошли ко мне. Американец насмехался над ним. Илья угрожающе сощурился и в один размашистый шаг сократил между ними расстояние. Он вымок и был очень злым. И очень возбужденным. Позволив Соло прочитать последнее по своему взгляду, Курякин прикрыл глаза. Он потянулся и через миг встретился с чужим ртом, приоткрывшимся ему навстречу. Горячее касание – и его грудь разорвало от залпа несуществующих фейерверков. Они с трудом выстояли под напором полыхнувшего желания. Соло накинулся на него, дергая молнию вниз, чтобы запустить руки под куртку и вжаться теснее. Объятие сомкнулось, и Курякин ощутил жаркий толчок эрекции партнера в свое бедро. Он глухо замычал, успев позабыть, с чего когда-то выворачивался от одной лишь мысли о подобном. Теперь его не мутило, а пробивало на дрожь. Илья оторвался от губ американца и мазнул поцелуем ямочку на его подбородке: - Пошли… - не отступал он. - А чем плох вариант остаться здесь? Соло был редкостным упрямцем. Но Илья был еще хуже. Он склонил голову набок, вглядываясь в глаза партнера и не скрывая при этом улыбки: - У меня кровать больше. И это был решающий аргумент.