Париж - город любви

В свете ночника вот уже больше часа два самых успешных агента ЦРУ и КГБ совершали преступление. Илья уткнулся лицом в сгиб локтя. Он распластался на животе, прикрыв глаза и опустив плечи, а его напарник стоял над ним на четвереньках и вытворял нечто невероятное. Поначалу Курякина это расслабляло. Американец неторопливо покусывал его загривок и терся носом о линию позвонков. В своих ласках он спускался все ниже, и эта неспешность вгоняла бы в сон, не будь в ней столько чувственности. Однако поцелуи Соло стали активнее, когда добрались до следов от плети. Курякин свел брови: ему не хотелось затрагивать шрамы, но Наполеона, похоже, это заводило. Что там, американец почти урчал, описывая губами каждый розовый след, не скрытый марлевой повязкой. Это было еще сносно. Но стоило ласкам спуститься на уровень ягодиц, как Илья НЕМНОГО напрягся. Соло пока не покушался на святое, но язык американца с вожделением обвел одну из ямочек на его пояснице. Курякин выдохнул, усмиряя себя, но один лишний заворот по направлению к ложбинке – и он вскинулся пружиной. - Достаточно, – прорычал Илья, сверкая глазами, – без изощрений. - Как пожелаешь, - подмигнул Наполеон и вскрыл упаковку презервативов. – Ляг обратно, - Соло вновь навис над русским и завел руку назад. – Илья, это не сделает тебя женственным. Успокойся, тебе понравится… - Какая-то сомнительная перспектива, - буркнул Курякин и плотнее уткнулся в свою руку. В его голове крутился один вопрос – nahera. Ну nahera он на это согласился. Наволочка перед его носом, увы, ответов не имела. Зато в памяти всплыло то, что это мог быть их последний вечер. И если Соло жаждал провести время, ковыряясь в… то так тому и быть. Он потерпит. - Тх!.. – это вылетело помимо воли. ЧЕГО?! Отбросив рассуждения, Илья потрясенно вперился в подушку. - О, - восторжествовал американец и повторил резкое движение, отчего его костяшки вновь задели что-то внутри. У Курякина сжалось горло. – Значит, тебе нравится пожестче. - Еще раз уточнишь, и я… Тук-тук-тук! EBAT'!!! Курякин подскочил над кроватью. Вечер. Опера. Жак. Они совсем забыли о времени! - В ванную, - отправил он напарника и кинулся за халатом. Соло следил за его сборами с присущим ему скептицизмом, но все же встал и удалился. Илья подвязал пояс и, поправив пятерней волосы, открыл дверь. Перед ним, как и ожидалось, стоял француз – во фраке и смятении. Полуголый русский не вписывался в тот образ, что он предполагал увидеть. - Привет, - сказал Курякин и воровато оглядел коридор. Жак пришел один. – Знаешь, мне что-то нездоровится. Я задремал. Давайте вы сегодня без меня? - Ладно... – Тиссо казался сбитым с толку. – Ты даже румяный какой-то. Береги себя, - посоветовал он, а потом глянул Илье за плечо. – А где Соло, ты не знаешь? - Без понятия, - Курякин сдвинулся и полностью загородил просвет с видом на развороченную постель. – Наверное, променял оперу на свои развлечения. С него станется. - Ясно. Ну, хорошо... Приятного отдыха, - Жак улыбнулся. Закрыв дверь, Илья привалился к ней здоровым плечом. Он проебывал оперу – «проебывал» буквально. Русский потер лицо. От гореваний о том, как сменились его приоритеты в жизни, Илью отвлекло курлыканье из душа. Соло пел, намываясь в свое удовольствие, а Курякин до сих пор испытывал возбуждение, которое лишь усилилось от скачка адреналина. Они не закончили. Словно примагниченный, Курякин дошел до ванной и застыл у последней преграды – душевой шторки. Протянуть руку и вторгнуться без спроса – нечто за гранью для человека его натуры. Помявшись, Илья отвернулся и оперся на раковину. Он должен был ехать сейчас в такси... - Держу пари, ты смотришь в зеркало с выражением: «Мама, сегодня я узнал о себе страшное», - хохотнул американец, высовываясь наружу. Он провел рукой, смахивая с глаз капли. – Большевик, брось это дело. Иди сюда. Илья уже не представлял, какими станут его будни без ежечасного убийства нервных клеток. Он сжал губы добела, вырастая перед Наполеоном хмурой тенью: «Договоришься – я тебя утоплю». - Прости, но у меня другие планы относительно того, что ты мог бы со мной сделать. Вызывающая самоуверенность. Раздражающая. Влекущая. Илья скинул халат. Соло потеснился, и, оказавшись с ним по одну сторону, Курякин без разговоров зажал партнера в углу. Он не знал другого способа бороться с его наглостью, кроме как глушить ее силой. Илья поймал руки Соло и поднял их, прижав к плитке над головой напарника – не более чем условность, но Наполеону она пришлась по нраву. Американец усмехнулся и расставил ноги, чтобы у Курякина получилось встать к нему еще теснее, впаиваясь пахом в пах. Дышать сделалось нечем. Курякин один долгий миг жил взглядом напарника, а потом сорвался, вжимаясь в него и забирая оба их члена в свою ладонь. Соло с улыбкой прогнулся в пояснице и прильнул к его лбу своим. Илья удерживал партнера столько, сколько позволяло ему самообладание, а когда оно слетело к чертям, Наполеон высвободил руки. Его ладони сжали ягодицы русского, а рот втянул кожу на шее до синяка. От всего этого колени Ильи практически тут же сладко подкосились – и он замычал… После ванной Соло долго насмехался над его выбором блюд – по части ужина Илья был крайне неприхотлив. Однако в итоге они смели все и, еще разок поиграв в «археологов», завалились спать. Соло завел будильник, чтобы не пропустить вылет, и пообещал разбудить Курякина до своей выписки. И вот Илья проснулся. В середине дня. От брезжущего сквозь занавески солнца. А место рядом с ним предательски пустовало. Suka. Если Соло думал уменьшить этим тягостность прощания, то крупно просчитался. Курякин зло хлопнул рукой по другой стороне постели. Еще недавно там ворочался американец. Напряженные пальцы разжались и плавно разгладили складки простыни. Илья не знал, когда он еще сможет увидеть напарника. Судя по тому, как Соло вел себя вчера, ЦРУ не давало ему никаких обещаний. Курякин выдохнул и перевернулся набок. Ему было лень вставать, хотя следовало найти Габи и устроить какую-нибудь поездку. Отвлечься. Русский измученно прикрыл веки, а следом, переломив себя, вытащил из-под одеяла ноги и, сев, нашарил тапочки. Он ведь так и не успел… Курякин тяжело вздохнул и потер лицо. Его почти накрыл новый приступ апатии, как вдруг в душевой что-то щелкнуло. Будто кто-то задвинул ящик. - Доброе утро, большевик, – вытирая руки бумажной салфеткой, Соло покинул ванную. Он был одет с иголочки и блестел как начищенный пятак. – Прежде, чем ты начнешь повышать на меня голос… - Kakogo huya! – русский вскочил, не помня себя от ярости. Наполеон жизнелюбиво попятился, приготовившись дать деру и в случае чего общаться с ним через дверь. Однако его опасения не подтвердились – от резкого подъема голова Ильи закружилась. Он не помнил в анкете американца графу: «Владеет секс-вампиризмом». Потерев голову, Курякин глянул на партнера с желанием и временной неспособностью устроить тому кровавую баню. - И как давно ты решил никуда не лететь? - К чему эти подробности, Илья. Главное – ты наконец-то смог избавиться от довлевших над тобой комплексов, - произнес Наполеон с величайшей милостью. – Заметь, я не требую от тебя никаких благодарностей. - Какая досада, - чуть оклемавшись, Илья двинулся на него. – А я как раз хотел отплатить тебе добром за добро… - Не стоит утруждать себя, - Соло потеснился бочком к выходу. – Жаль тебя оставлять, Илья, но меня ждет мой психиатр!.. Наполеон пулей вылетел из номера, когда русский бросился вдогонку. Даже если это будет последним, что он совершит в сознании, он придушит этого лживого ублюдка собственными руками. - …Охренеть. Габи. Илья остолбенел в дверях и перевел на девушку круглые глаза. Он поздно сообразил, что рассекал в неглиже. «Ай-яй-яй, как не стыдно», - Соло покачал головой от смыкающихся створок лифта. Курякин схватил с крючка куртку, чтобы прикрыться. - Минуту, - попросил он и закрыл дверь под ошарашенное молчание напарницы. Соло покойник. Его труп никто никогда не найдет. Когда Илья открыл дверь повторно, он был уже одет – что не так впечатлило Теллер. Девушка зашла и остановилась у кровати, которую русский тоже успел прибрать. - Кхм, - ему следовало объясниться. – Габи, я знаю, ты думаешь… - Нет, - коллега выставила вперед руку, мешая ему закончить. – Вот об ЭТОМ я ничего не думаю. Я пришла, чтобы передать тебе новость: Жак позвонил и сказал, что его высылают в другой город. Он зовет нас попрощаться. Посидим, выпьем... Ты пойдешь? Ему определенно требовалось выпить. Курякин кивнул. Он внимательно разглядывал Теллер, пытаясь понять, как она относится к их отношениям с Соло, но девушка была еще загадочнее напарника. - Отлично, - Габи улыбнулась. – Буду ждать внизу, ок? Она выпорхнула из апартаментов, оставив русского наедине с собой. Илья не удержался от вздоха. Еще раз помянув напарника ласковым словом, Курякин накинул на себя куртку. По сути, он уже все для себя решил, но американец опять выбивал почву у него из-под ног, превращая их партнерство в долбаный аттракцион. Развлекался так Соло или проверял выдержку русского – вопрос к его мозгоправам. Однако Курякин готов был рискнуть. Он направился к лифтам, вороша карманы куртки в поисках потайной заплатки. Жак встретил агентов в оговоренном баре. Француз поочередно обцеловал их и предложил заказать себе выпивку. Он весь светился, отчего общение моментально утекло в приятное русло. Хотя попервости Илья чурался обоих собеседников: на это у него были веские причины, которые объединял общий фактор – Наполеон Соло. Хорошо, что напарник все эти часы прохлаждался по врачам и Илья был лишен возможности ругаться с ним дальше. Однако… - Добрый день. Прошу извинить меня за задержку, - американец с изяществом подошел к их столику. Блеск. – Хочу выразить отдельную благодарность нашей восхитительной мадемуазель. Габи, без твоей записки я бы в жизни вас не нашел. Американец поймал и поцеловал руку напарницы, а после сел на свободное место – то есть рядом с Ильей. Курякин опустил голову и растер пальцами виски, стараясь не замечать понимающих ухмылок коллег. А ведь он только-только избавился от неловкости. - Я слышал новости. Желаю удачи, Жак, - улыбнулся Соло и принял у официанта свою пинту. – За успех? Вежливость американца горчила от скрываемой неприязни, но, похоже, ее улавливал только Илья. Наполеону было до фонаря благополучие Жака, и он точно мог провести время с большей пользой, чем торчать тут с ними. Но все же он был здесь, шутил и периодически стрелял глазами в Курякина. И странным образом это смягчало броню Ильи – словно таяли вековые льды. - Как насчет того, чтобы прогуляться? – внезапно предложил Жак после очередного разговора ни о чем. – Кто знает, когда мы еще соберемся. С этим было не поспорить, поэтому все единодушно согласились. Американец встал первым, чтобы выпустить Илью. Однако, распрямившись, Курякин все равно столкнулся с ним нос к носу. «Что ты делаешь?» - допытался русский, не шевеля ни одним мускулом. «А на что похоже?» - выгнул Соло бровь и деловито поправил пиджак. Отойдя, он предложил Габи руку и повел девушку к выходу. Курякин откровенно недоумевал. - Кажется, нам дали шанс поговорить тет-а-тет, - усмехнулся Жак, глядя в ту же сторону, что и Илья. Русский свел брови – он бы не отказался от такого переводчика поступков напарника в карманном варианте. Хмыкнув, Курякин жестом пропустил Тиссо вперед, и они все вместе покинули бар. С окончанием лета светлая часть суток значительно укоротилась. Было только семь часов вечера, а склонившийся к горизонту шар уже окрасил воды Сены в рыжие лоскутки. Париж готовился впустить в себя ночную суету, но пока в воздухе еще кружило зыбкое умиротворение. - Люблю этот город, - добродушно сознался Жак, щурясь от бликов заката. – В нем есть что-то гнетущее и вместе с тем невыразимо прекрасное. Они шли вдоль реки следом за Габи с Наполеоном. Русский не умел говорить красиво, поэтому дотронулся до Жака локтем, проявляя так свое участие. Тиссо улыбнулся. - Я бы хотел как-нибудь еще встретиться, Илья. - Надеюсь, при других обстоятельствах, - Курякин усмехнулся. Они сбавили шаг, отрываясь от бредущих впереди коллег. - Мне было приятно иметь с тобой дело, - Илья протянул французу руку. - Взаимно. Должно быть, фотограф рассчитывал на новую порцию лобзаний, но смирился и дружественно потряс его ладонь. Он оставил Илью и ускорился, чтобы нагнать Габи. Соло без притязаний одолжил свою спутницу и отошел к изгороди канала. - Я смотрю, твою «мадемуазель» увели, ковбой. Илья приблизился к коллеге с беззлобной усмешкой. Наполеон шутливо поморщил нос в духе: «Уж как-нибудь переживу». Курякин облокотился на перегородку сбоку от него. - Так по какому поводу у тебя свидания с психиатром? - Любопытство губительно для шпионов, большевик, - глубокомысленно проронил Соло, и на его губах заиграла тонкая улыбка. – Кто бы мог подумать, что тебя это заинтересует. Кажется, кое-кто изменился. - Кое-кто, но не ты, - оборвал его Илья. – Ты бываешь честным только на краю гибели. - Беру пример с моих русских товарищей, - протянул Соло, и в его позу вернулось напряжение. – Сомневаюсь, что ты согласился бы на прошлую ночь, не будь ты в отчаянии из-за моего отлета. В яблочко. Наполеон усмехнулся и отпрянул от изгороди. Он не злился, но в его лице читалась усталость. К своей досаде, Илья понял, что ему было нечем возразить – он снова не мог подобрать нужных слов в нужный момент. А между тем американец отправился догонять коллег. Так он никогда этого не сделает. Илья сжал кулаки. - Наполеон!.. Напарник вздрогнул, как от выстрела в спину, и обернулся. - Соло... - терялся Илья в обращениях. – Короче, ковбой! – собственное смущение разозлило его больше недоумения коллеги. – Подойди сюда и дай руку. - Когда ты говоришь так официально, меня бросает в дрожь, - Соло заинтригованно подступил к нему и пригляделся. – Погоди. Ты же не собираешься делать мне предложение? - Это не предложение, - нахмурился Курякин, у которого челюсть сводило от нервов. – Руку. Сглотнув, Наполеон с некоторой опаской протянул ему ладонь почему-то тыльной стороной вверх. Этот придурок всерьез рассчитывал на кольцо?! Илья сердито перевернул его кисть и вложил в нее то, что жгло карман его куртки все это время. Маленький черный мешочек ценою в два частных самолета. Кажется, весь этот кошмар начался именно с него. Брови Соло взлетели вверх. Он ничего не говорил, часто моргая и не справляясь с эмоциями. Илья впервые видел его лицо таким искренним. Губы русского тронула улыбка – это стоило того, чтобы рискнуть. - Ты… - спустя вечность выдавил из себя Наполеон. – Ты увел эти бриллианты у Уэйверли? Видимо, этот факт поразил его больше всего. - Одолжил горстку перед тем, как сдать твою заначку, - Илья дернул плечом. – Подумал, они могут пригодиться для чего-нибудь. Соло быстро спрятал мешочек за пазуху и потер рукой подбородок. В его глазах полыхал огонь. Наполеон не смотрел на Илью. Он что-то складывал в уме, планировал, а Курякин улыбался, глядя на эту кипучую смесь красоты и коварства. И тут Соло сделал в его сторону шаг, оказываясь до непозволительного близко. - Ты спятил? Никаких демонстраций на улице, - предупредил Илья, инстинктивно вжимаясь в перегородку. – Это запрещено. И это аморально. - Возможно. Но ведь это же Париж! Курякин успел различить смешинки в горящих глазах партнера, а потом тот обвил его талию и прижался к нему в порывистом объятии. Илья кинул взгляд на прохожих, но те, видимо, слишком привыкли к французским слащавостям, поэтому даже не остановились. Габи и Жак тоже скрылись из виду. За напарниками следило одно лишь солнце, медленно входящее в теплые воды Сены. Русский выдохнул – и сомкнул объятие за спиной этого невозможного американца. Действительно, это же Париж. Город, в котором всегда найдется место для любви. Конец.