Синоним слова "одиночка".

Противное пищание будильника вырывает из мира Морфея, ударом руки выключаю этого мучителя. Поморгав несколько секунд и открывая глаза, смотрю на потолок. В полутьме комнаты он еле освещен и кажется темным. Поворачиваю голову дабы узнать, который час; на циферблате яркими красными цифрами высвечивается пять с половиной утра. Пора вставать — надо приготовить завтрак. Панкейки*, — вчера обещал Футе приготовить. Скинув с себя теплое одеяло, спустив ноги на пол и поднявшись с кровати, пошёл в ванную. Как можно тише открыл дверь, чтобы ненароком не разбудить Футу. В отражении зеркала над раковиной увидел худое не выспавшееся лицо, с видневшимися на нем под глазами синими кругами, во взгляде — измученность и усталость; волосы после сна коротким ёжиком торчат в разные стороны — их пришлось обрезать и покрасить в более тёмный оттенок. На животе уже появились едва заметные кубики. Фигура у меня гибкая, худоватая, но спортивная. Как же я устал. Присев на бортик ванны, глубоко вздохнул. Каждый день работаю, как проклятый. Проснулся, приготовил завтрак — на работу; пришёл с работы — приготовил обед для Футы, ужин и спать. Надо платить за квартиру, коммуналку, одевать и обувать Футу, оплачивать ему школу. Единственным хобби стало рисование, а в последнее время и создание татуировок; как оказалось у меня талант к рисованию. Во всяком случае так говорят Оота-сан и Такэда-сан — моё начальство по работе и соседи, два, средних лет, мужичка, иногда подкидывающие мне подработки — нарисовать и сделать татуировку (давно уже мечтаю о собственном салоне). Когда я остаюсь на две смены, они присматривают за Футой. Деньги, что мне дал Кусакабе-сан, я пока не трогаю — интуиция подсказала, что ещё рано. Хоть довольно часто денег не хватает, и иногда возникает желание вытащить из тайничка и открыть этот конверт. — Так, хватит хандрить. — хлопнул себя по щекам, — Надо принять душ, приготовить завтрак и на работу. Быстро справил нужду, принял прохладный душ, затем, всё так же быстро, оделся в чистые футболку и джинсы и почистил зубы. Вытирая мокрые волосы зелёным среднего размера полотенцем, вышел из ванной комнаты. Фута ещё спит. Повесил сырое полотенце сушиться, после чего, подойдя к холодильнику, достал оттуда три куриных яйца и пакет молока и поставил на кухонный стол. Из шкафчика с посудой достал две миски: одну большую и одну поменьше. В маленькую насыпал муку, сахар и соль. В большую вылил молоко, разбил яйца, добавил гашенную уксусом соду и перемешал, затем высыпал из маленькой миски муку. Замесил тесто, зажег огонь и поставил сковороду нагреваться. Вскоре на столе уже красовались готовые румянные панкейки. Поставив греться чайник, пошёл поднимать Футу. Уже шесть тридцать. — Фута пора вставать. — легонько потряхивая мальчика за плечо, я начал его будить. Терпения моего хватило ненадолго, поэтому я со всей силой своего голоса рявкнул. — Фута! Надо было видеть, как он вскочил! Маленьким козликом. Ошарашенные часто моргающие глаза, раскрытый рот, тяжело вздымающаяся грудь — всё это показалось таким забавным, что я не сдержал короткий смешок. На меня тут же уставился возмущенный взгляд. — Доброе утро! Давай вставай, соня. Иди умывайся, заправляй кровать и завтракать. — с примиряющей улыбкой сказал мальчику. — Доброе утро. — всё ещё хмурясь ответил Фута и, зевая, пошёл в ванную. Я быстро накрыл на стол и заварил чай для Футы, а себе сделал быстрорастворимый кофе. Спокойно вздохнув, сел за стол, держа чашку с кофе в руке и время от времени отпивая из неё по глотку. В Токио мы уже живем более года. Квартиру нам помог найти Кусакабе-сан, так что с поиском жилья проблем не было. Но вот работа… Сначала я подрабатывал официантом, грузчиком, курьером, даже почтальоном, но ни одна из многочисленных подработок не была такой уж высокооплачиваемой, поэтому вскоре нам с Футой пришлось переехать в более скромную, маленькую и дешевую квартирку на краю города. И тут удача, наконец, вспомнила обо мне, и нашими соседями оказались вышеупомянутые Оота Синобу-сан, подаривший мне набор для татуирования и Такэда Хироко-сан, научивший меня делать татуировки. У них, как оказалось, небольшой бизнес — фитнес-клуб. Мы быстро подружились с ними. Они предложили мне должность администратора — прежний перешел к конкурентам, а мне соседи доверяли. Честно говоря, их логики я не понимаю до сих пор. Меня начали обучать всему, что должен знать администратор, и я начал понимать! Впервые в жизни я учился с удовольствием, с пониманием зачем мне это. Да, многое всё равно не понимал и не понимаю и по сей день, но всё же у меня начало что-то получаться. Правда в последнее время дела идут всё хуже и хуже. Так что вскоре, похоже, надо будет искать новую работу… Или, может, деньги Кусакабе-сана использовать? Не знаю, просто не знаю… — Братик Тсуна! — вскрик Футы выводит меня из прострации. — А? .. Что? .. Блин! — от неожиданности пролил на себя уже остывший кофе. — Ты чего кричишь Фута? — Уже пять минут тебя зову, зову, а ты не откликаешься — уставился в одну точку и сидишь. Тебе на работу не пора? — Блин! — повторил я вновь, взглянув на часы. — Уже почти семь! Одним глотком выпивая остатки кофе, побежал переодеваться, и вскоре уже мчался на работу. — Пока, братик! — донеслось до меня. — Пока Юки! — я уже на улице, как-никак! Попрощался в ответ. — Не опоздай в школу! Вечер того же дня. О, Боже мой. Сегодня клиенты как с цепи сорвались. Каждые пять минут приходилось подходить и с фальшиво-вежливой улыбкой спрашивать«Администратор, Такахаси Сора, чем могу помочь?» Причем каждый, к кому я подходил, так и норовил ущипнуть или хлопнуть по заднице. Что бабы, что мужики. Неожиданно интуиция заставила насторожиться. Завернув за угол, увидел в тусклом свете фонаря, как три пацана лет двенадцати-тринадцати избивают ногами кого-то. — Вот уебки! — произнес я и, подбегая к ним, заорал, — А ну пошли вон! Увидев меня, они тут же бросились наутек. На асфальте без сознания, вся в крови лежала светловолосая девочка лет девяти. Русская! А били, скорее всего, националисты. — Ублюдки! — проверил пульс- есть, только слишком медленный.Надо срочно отвезти её в больницу! Но пока скорая доедет, она может умереть. Оота-сан, вроде говорил, что в прошлом он военный врач. До дома недалеко, надеюсь, успею донести. Тут же подхватил легкое худенькое тело девочки и побежал так, как никогда в жизни не бегал. Вот и дом. Поднимаюсь по лестнице, дверь квартиры Ооты-сана. Дальше последовал целый круговорот событий, многие из которых я не запомнил. Вот Оота-сан открывает дверь; я вбегаю; бледное лицо Такэды-сана; холодная ручка девочки; кажется я плачу; какая-то девушка с такими же светлыми, как у девочки, волосами; Оота-сан начинает сам оперировать и… моё белое измученное лицо в зеркале. Я повёл себя, как истеричка. Чувствовать, как из маленького юного тела выходит жизнь — это ужасно и страшно. Я ни разу не вспомнил о тех сволочах, что сделали такое с этой девочкой, я молился. Аллаху, Будде, Иисусу Христу — всем, я просто молился, молился Богу, о её спасении. И… наверное Он действительно есть. Уже минут десять на меня, не мигая, смотрят тёмно-синие, как глубокое чистое озеро, глаза. И, похоже, она что-то решила для себя. — Папа! — громко крикнув это, неожиданно для всех девочка бросилась мне на шею. — Катерина, это не папа… — подходя к нам, сказала Надя, сестра девочки. Её номер был написан на небольшой бумажке, находившейся внутри кулона, висевшего на шее девочки. Поэтому, как только мы позвонили ей, она тут же примчалась к нам. — А ты кто? — сердито взглянула на девушку Катя. — Это папа, папа! — Похоже, амнезия. — тихо сказал Оота-сан. — Папочка! Я тебя люблю! — ещё крепче прижалась ко мне своими маленькими ручками. — Кушать хочу! Через полчаса. Перед домом, в котором живут Тсуна и Фута. На лестничных ступеньках расположились я, Оота-сан, Такэда-сан и Надя. — Мы с Катериной уже два года живем в Японии с тех пор, как приехали из России. — начала рассказывать девушка. — Родителей у нас нет, но я хорошо зарабатываю и сама вырастила Катю. Полгода назад я встретила одного мужчину и влюбилась в него, но он занимается нелегальными делами. — она возвела глаза к темному звёздному ночному небу, — Катя невзлюбила Тони с самого начала и два дня назад сбежала из дома. А у Тони как раз важные переговоры начались, и нам пришлось переехать, а Катюша не хотела уезжать отсюда. Я впервые задумалась о том, что моей сестре может угрожать работа Тони. — лицо девушки приняло печальный вид, — Что даже, если я уйду от него, то нас всё равно не оставят в покое. Что рядом со мной опасно находится Кате. — немного помолчав, она, решительно взглянув в мои глаза и глубоко вздохнув, сказала. — Такахаси Сора, прошу позаботься о моей сестре, о Катерине Верховой. Я буду помогать вам, обещаю. А официально она погибнет от полученных увечий. Она действительно не хотела бросать Катю — я видел это в её полных слёз глазах. Таких печальных, таких… Она настолько сильно любит свою сестру, что готова оставить её чужому человеку ради того, чтобы спасти. Ей больно. — Хорошо. А теперь уходи. — я резко поднялся, повернулся и пошёл к своей квартире. Фута уже спит, как и Катя. Он очень удивится, проснувшись завтра утром. — Спасибо. — шёпотом сказала Надя, но я услышал её. Она поднялась и, уверен, ни разу не обернулась, ведь по её, как и по моим, щекам текли слёзы. Но её слёзы были слезами раскаяния, когда как мои — слёзы боли, затаенной в глубинах моего сердца. Я завидую этой девочке; наши судьбы так похожи и так различны. Её не бросают, её покидают. Так… грустно.