***
Наскоро зайдя в душ с дороги и облачившись в льняной домашний костюм, я оставил Беллатрикс обживать наши покои, а сам направился прямиком в кабинет отца. Ещё месяц назад я бы волновался, но теперь откуда-то взялась уверенность. Однозначно, со дня моей свадьбы с Беллой, во мне наконец-то проснулся мужчина. Я был готов не только понести ответственность за свои поступки, но и защитить свою точку зрения перед отцом. В его кабинет я вошел после стука и разрешения. Не встал на пороге, как обычно, а прошел в центр и приосанился перед столом отца, за которым он восседал. Сэр Сильвий даже избавился от шейного платка и расстегнул верхние пуговицы камзола и рубашки, и теперь потягивал холодную воду из стакана. — Не помню, когда кто-то так выводил меня из себя, — сходу сказал он. — Вы и сами виноваты. Беллатрикс — Блэк по крови и Лестрейндж по браку, я бы разочаровался в ней, если бы она молча проглотила такое отношение. — Надо же, однако, понимать, что я раздражен, и думать головой прежде, чем что-то говорить, — возразил отец. — Значит, теперь вам придётся держать себя в руках, — твёрдо сказал я. — Мы с Рабастаном уже привыкли к вашему суровому нраву, но Беллатрикс женщина, в конце концов, ей требуется хоть какая-то обходительность. — Женщина! — фыркнул Сильвий. — Венгерская хвосторога! Да сядь ты уже, Рудольфус, не стой над душой. Я опустился в кресло и позволил себе откинуться на спинку и расположиться удобно, а не как на допросе — с ровной спиной и напряженным видом. — Ты изменился, — заметил отец. — Стал дерзким и невоспитанным, просто невозможным. — Я только подчиняюсь обстоятельствам, — был мой ответ. — Ладно, не будем ссориться, — примирительно проговорил сэр Лестрейндж, который уже немного остыл. — Скажи лучше, какого черта тебя понесло на Дёрси так внезапно? Ты хоть представляешь, каким идиотом я выглядел, когда распинался перед гостями и родственниками, объясняя им, почему вы с Беллой исчезли и не принимаете их? И это при том, что все визиты были запланированы более, чем за месяц. — Мне жаль, что я доставил вам столько хлопот, — проговорил я. — Меньше всего я хотел этого, отец, потому что я понимаю, как тщательно вы всё подготовили начиная от свадьбы и заканчивая зваными обедами. Но долг и честь обязывали меня сделать то, что я сделал. Отец нахмурился и сложил руки на столе замком. Покивал сам себе, размышляя о чём-то. — Признаться, я долго думал о том, что же такого произошло в ночь после свадьбы, что это заставило тебя так взбунтоваться, — негромко проговорил он. — Оставим всё это на мою совесть, — решительно ответил я. Милорд не хотел, чтобы кто-то знал. В том числе и мой отец. Я не имел права открыть эту тайну, предав его доверие и запятнав честь Беллатрикс. — Рудольфус, эта выходка так не свойственна твоему характеру, что я обязан узнать правду, — настойчиво проговорил отец. — Правда в том, что в часовне я взял на себя обязательства заботиться о Беллатрикс, и я делал это, как считал нужным. Не пытайте меня, отец, большего я всё рано не смогу сказать. Сильвий сдвинул брови ещё сильнее и совсем помрачнел. Полагаю, он что-то подозревал или даже знал всю правду — домовики Холла были верны ему до умопомешательства и вполне могли о чём-то подсмотренном донести. — Я сопоставил кое-какие факты, — продолжил отец. — Милорд на следующий день после свадьбы внезапно покинул страну. Представь себе, взял Долохова и уехал куда-то на Алтай, якобы для того, чтобы встретиться с каким-то сильным колдуном и выведать у него что-то о тёмных искусствах. Почти месяц всё на мне, сообщаюсь с Милордом только почтой. И вот всё думаю, что же заставило его так странно поступить? — Нам не понять мыслей Тёмного Лорда. Простым волшебникам это недостижимо, и нам остается лишь полагаться на его гениальный ум и выдающийся талант, — отчеканил я без запинки. — Так-то оно так, но меня терзают смутные сомнения… — протянул отец и запнулся. — Рудольфус, скажи мне правду, Милорд не появлялся в Холле в ночь после вашей с Беллатрикс свадьбы? Я сжал волю в кулак. — Мне не ясны ваши домыслы, отец, — проговорил я холодно. — Прошу вас выражаться яснее, потому что я ненароком могу услышать в ваших словах какие-то намёки на бесчестье моей супруги, а любого, кто допустит такие мысли о Беллатрикс, я вызову на дуэль без промедлений, невзирая даже на кровные узы. Сильвий неожиданно усмехнулся. — Как бы там ни было, но я рад видеть, как в тебе просыпается мой характер. Я всегда знал, что ты пошёл в меня, а не в Алиссандру, кто бы там что ни говорил. Так и надо, Рудольфус! — неожиданно довольно воскликнул отец. — В юности и я был таким же — неуправляемым, яростным и своевольным! И шел ради Алиссандры на всевозможные безумства. Хотя ты и оскорбляешь меня своим неуважением, но мне отрадно видеть в тебе истинного Лестрейнджа. — Он выдержал паузу. — Но сделай что-нибудь со своей женщиной, потому что если она ещё раз позволит себе разговаривать со мной в подобном тоне, я её прокляну.***
Сентябрь 2018 года, Лондон, особняк Рабастана Лестрейнджа Даниэль Дэшвуд остановил прытко-пишущее перо. — Что-то не так? — поинтересовался Рудольфус, поворачиваясь от камина, в который до этого смотрел, к своему гостю. — Боюсь, заканчивать теперь придётся раньше. Моя жена очень волнуется, если я так сильно задерживаюсь, — признался Дэни. — Да и дочка плохо засыпает, если меня нет дома… — Ах да, всё время забываю, что у вас есть семья, — небрежно обронил Рудольфус. — Вас это так сильно удивляет? — спросил Даниэль. — Да, мне часто говорят, что я рано женился, но вы вступили в брак в ещё более юном возрасте. — Дело вовсе не в возрасте, — покачал седой головой Лестрейндж. — Хотя, безусловно, это тоже архиважно. Меня больше удивляет то, что имея жену и ребенка, вы постоянно сидите тут. — Это моя работа, — принялся оправдываться Даниаэль. — Это очень важно и для меня, и для моей семьи… — Вздор, — перебил Рудольфус. — Нет ничего важнее семьи. Те, которые говорят иначе, лукавят или очень несчастливы. Даниэль поперхнулся аргументами в защиту своего профессионального интереса. Да уж, Лестрейндж сказал очень правильную вещь, тут особо не поспоришь… — Вот поэтому я и хотел бы, чтобы наши встречи занимали всего пару часов по вечерам, а не целые ночи, если вы не будете против, — наконец-то проговорил мистер Дэшвуд. — Справедливое решение, — отстраненно кивнул Рудольфус, крепко задумавшись. — Что же, я не могу не отпустить вас к жене и ребенку… У вас же девочка, верно? — Да, — лаконично ответил Дэни. Не смотря на то, что Лестрейндж всё-таки почти убедил его в своей вменяемости, говорить с ним о Люси совсем не хотелось. Нельзя было винить в этом Даниэля Дэшвуда — немногие люди захотели бы рассказывать о своей маленькой дочери преступнику, Пожирателю Смерти, убийце и бывшему узнику Азкабана. Дети для своих родителей вообще, как правило, святы, а в особенности дочки для отцов. Вот и Дэни, видящий в Люси хрустального беззащитного ангелочка, думал примерно так же, а потому счёл за лучшее поменьше болтать. — Ей около трёх лет, верно? — уточнил Рудольфус всё с тем же странным омертвевшим выражением лица. — Откуда вы знаете? — напрягся Дэшвуд. — Наверняка вы говорили, — хмыкнул Лестрейндж, после чего вроде бы пришёл в себя. — Так что же, разве не вы сказали, что ваша супруга будет волноваться, если вы придете поздно? — напомнил Рудольфус. Даниэль поспешно поднялся из кресла. — Да, это точно. Ну… Спасибо за то, что уделили время, сэр. Тогда до завтра? — До завтра, — кивнул Рудольфус. Мистер Дэшвуд направился к выходу из особняка, тщетно пытаясь вспомнить, когда же он успел сказать Рудольфусу про Люси. Так и не отыскав в памяти в этот момент, Дэни неспешно вышел на улицу, сделал глоток свежего осеннего воздуха, которого так не хватало в душной гостиной, и аппарировал в одну из подворотен Флит-стрит. По одному из последних постановлений статута о секретности, в маггловских районах с семи утра до одиннадцати вечера было разрешено аппарировать только в строго означенных местах, помеченных на специальной карте Магического Лондона, где было обозначено всё, что необходимо знать волшебнику. Обычно это слегка раздражало Даниэля, так как ему приходилось тратить на дорогу минут на десять больше, и он частенько нарушал правило, благо, постановление было новым и строгого контроля за его исполнением ещё не установили. В этот же день Дэни не был против немного пройтись перед ужином, дабы развеять какое-то депрессивное состояние, которое на него постоянно навевал старик Лестрейндж. После Лютного переулка Флит-стрит показалась Даниэлю слишком шумной и многолюдной, но он привык к этому маггловскому быту и потому чувствовал себя вполне комфортно. Даниэль вообще очень любил свой район и даже магглов, живущих в нём. Тем более, что в своих любимых кожаных кедах, джинсах и свитере Дэни совершенно не выделялся на фоне спешащих по своим делам магглов. Немного поглазев на машины по привычке, мистер Дэшвуд быстро перешел дорогу и вскоре оказался у крыльца своего дома. Быстро поднявшись по ступенькам, Дэни нажал на звонок, ожидая, пока Линет откроет дверь. Отчего-то в этот раз его благоверная его впускать не спешила, а когда наконец перед Даниэлем отворилась входная дверь, тот даже присвистнул от удивления. — Ничего себе, у нас сегодня какой-то праздник? — с затаённым ужасом в голосе спросил Дэни, глядя на Линет, которая предстала перед ним в голубом платье-футляре под цвет её глаз. «Если я опять забыл про какую-то годовщину, она меня убьёт». — Не болтай глупости, а заходи в дом скорее, — шикнула Линет, втаскивая Даниэля за локоть в прихожую. — У нас гость. — Гость? Ты даже на юбилей моей матери ходила в джинсах! — пораженным шепотом заговорил Дэни, косясь на дверь гостиной, в которой было принято принимать гостей. — Ну, этот гость очень интеллигентный и старомодный, при нём я не могу шататься по дому в джинсах! — таким же шепотом заявила Линет. — Кто это такой-то? —с любопытством спросил Дэни, которого уже вовсю пихали в гостиную. — Какой-то твой коллега с работы, — ответила миссис Дэшвуд. — Важный такой, солидный. Я подумала, что начальник. Так как Даниэлю Дэшвуду в здравом уме в голову не могло прийти ни единой причины, по которой мистер Робертсон заглянул бы к нему домой в десятом часу, он зашагал быстрее… И замер, как вкопанный на пороге комнаты, потому что в его доме, в его гостиной, на его диване в крупную желтую полоску, за его столом восседал ни кто иной, как сэр Рудольфус Лестрейндж собственной персоной. — А вы что тут делаете? — ахнул Даниэль, во все глаза глядя на незваного гостя. На фоне дивана в безобразную полоску и обоев в мелкий цветочек Лестрейндж в тёмно-зеленом камзоле с серебряной вышивкой смотрелся, мягко говоря, неуместно. Дэни даже представить не мог, когда именно тот успел попасть к нему домой, а уж тем более переодеться в более представительную одежду и затянуть седые волосы в аккуратный маленький хвост на затылке. — Мерлин и Дамблдор, простите, пожалуйста! — тут же воскликнула Линет, проходя в гостиную с подносом, на котором в хаотичном порядке стояли чайные чашки на блюдцах, сахарница и чайничек с заваркой. — Даниэль, когда растеряется, сам не знает, что говорит! — Не волнуйтесь, я прекрасно знаю, что таких добросердечных и приветливых людей, как ваш супруг, ещё поискать нужно, — с безупречной вежливостью ответил Рудольфус. Линет польщено улыбнулась и пихнула Дэни локтём, чтобы тот что-то ответил. — Эээ… — некрасиво протянул тот. — А Люси уже спит? — Нет, она переодевается в новое платье, — отозвалась Линет, суетясь над столиком. — Право, не стоило из-за меня этого делать, — трещал проклятый Лестрейндж, как заведенный. — Уверен, ваша малышка очаровательна в любом туалете, если судить по её матери. У мистера Дэшвуда даже челюсть отвисла, зато польщённая Линет глупо хихикнула и неловко разгладила несуществующие складки на платье. — Нуу, присаживайтесь, — попросила она с улыбкой. — И ты, Дэни, не стой столбом. — Как же я могу сесть, если дама стоит? — ухарски ввернул Рудольфус, а Линет даже зарделась от удовольствия, когда тот придвинул ей стул с мягкой обивкой. Дэниэлю только и оставалось, что тяжело бухнуться в кресло, так как Лестрейндж по-хозяйски расположился прямиком посередине дивана с таким видом, словно так и надо. — А вот и я, а вот и я! — радостно пища, вбежала маленькая Люси в синем платье с белыми кружевами. Радостно проголопировав через всю гостиную, она с размаха плюхнулась на софу рядом с гостем, который смотрел на неё широко распахнутыми глазами, и с деловым видом протянула тому по-детски пухленькую ручку. — Я — Люси Дэшвуд, — серьёзно заявила девочка, после чего не сдержалась и хихикнула. — Мистер Лесс, — вежливо представился Рудольфус, беря маленькую ладошку тремя пальцами и едва касаясь её губами на секунду. — Мама, смотри, я как будто принцесса! — оповестила мать Люси. Линет наклонилась к столу, чтобы шепнуть пару слов мужу. — Вот после такого же жеста я и побежала менять домашние шмотки на платье, — доверительно сообщила молодая женщина. Знакомство Лестрейнджа — Лестрейнджа! — с его дочерью стало последней каплей, и мистер Дэшвуд наконец-то отмер и взвился на ноги. — Сэр, можно вас на пару слов? — требовательно вопросил он. — Дэни, ну что ты, человек же чай пьёт, — шикнула Линет, но Даниэля уже было не остановить. — Ничего страшного, чай может подождать, — с отвратительно учтивой извиняющейся улыбкой заметил Рудольфус, после чего чинно прошествовал за вздрагивающим от нетерпения Дэни на кухню. — Что, Морганы ради, вы тут делаете? — шепотом закричал Даниэль, едва Лестрейндж захлопнул за собой дверь. — Вы забыли свой блокнот и перо, — спокойно заявил старик, протягивая названные предметы Даниэлю и с интересом глядя по сторонам. — Ради этого вы так вырядились и пришли в мой дом? — наседал тот. — Приличные люди имеют домашнюю одежду и одежду для визитов, — высокомерно бросил Рудольфус, стряхивая пылинку с рукава всё ещё представительного камзола старого покроя. — А с моими вы зачем любезничаете? — потребовал Дэни. — Есть элементарные правила хорошего тона, юноша, — Рудольфус даже глаза закатил с таким видом, словно объяснял собеседнику, что за ночью следует день, а за днём ночь, и тот никак не мог этого понять. — Если вы ими не пользуетесь, это вовсе не значит, что я должен о них забыть. — О, вы даже мою жену назвали дамой! Зачем вы втираетесь ей в доверие? — от волнения высоким голосом зачастил Дэни. — Да даже если она чистокровная маггла, в чём я почти не сомневаюсь, я-то не могу унижать себя пренебрежением манерами, по крайней мере, до тех пор, пока я в вашем доме! — с видом страдальца ответил Рудольфус, начиная прохаживаться по кухне. — Что бы я там ни думал о магглах, но если я буду отбрасывать в сторону вежливость, это только опустит меня самого до их уровня. Даниэль даже задохнулся от возмущения. И как это он иногда забывает, что этот хромой старик — Лестрейндж, ненавистник магглов, ортодоксальный шовинист, убежденный в незыблемом превосходстве чистокровных волшебников над всеми прочими людьми! А теперь этот преступный человек так нахально расхаживает по его кухни, в душе наверняка насмехаясь над его простоватой женой, обоями в цветочек и кухонной утварью! — Вежливость! — взвился Даниэль. — Да вы же убивали магглорождённых волшебников и магглов! — Да, потому что встречался с ними на поле боя, — пожал плечами Лестрейндж.— С женщинами и детьми я вовсе никогда не воевал, если они сами не кидались на меня с четким намерением умертвить… Что за нападки весь день? — наконец-то потерял терпение и Лестрейндж. — Больше всего удручает, что я даже сделать ничего не успел, чтобы подорвать ваше великое доверие! Поняв, что спор потерял здравый смысл и превратился в глупые пререкания, Даниэль замолчал. В общем-то, Лестрейндж и впрямь ничего плохого не сделал. Даже не поленился заявиться к нему домой, чтобы вернуть блокнот с пером, которые Дэни теперь сжимал в руке. Кстати, как он так быстро добрался? — У вас же нет волшебной палочки, как вы аппарировали? — дотошно поинтересовался Дэшвуд. Лестрейндж, чуть прихрамывая, прошелся по кухни, рассматривая её интерьер и качая головой. — Посредством домовика, — отозвался Рудольфус. — Кстати, держите в руках свои обличительные замашки, мне это уже надоедает. И за тоном своим следите, юноша, всё-таки не со сверстником беседуете, а с человеком, который старше вас лет на сорок. Дэни стушевался под грозным взглядом, который на него послал Лестрейндж. — Простите, на меня нашло что-то… — выдохнул он. — Просто я всегда очень переживаю за Люси, а тут вы… Линет убьёт меня, если узнает, что я привёл в дом бывшего Пожирателя Смерти, уж простите. — Бывших Пожирателей Смерти не бывает, — успокоил Даниэля Рудольфус. — К тому же не вы привели, а я сам пришёл. — Я пытаюсь вам доверять, — тяжело вздохнул Дэни. — Но я хочу, чтобы вы знали кое-что. Если вы даже подумаете… Если попробуете мною манипулировать через Люси… Если хотя бы допустите мысль о том, чтобы как-то навредить ей… — Не расточайте ваши угрозы, они мне не страшны, — небрежно отмахнулся Рудольфус, подходя к маггловской кофемашинке и с брезгливым видом её рассматривая. — К тому же, я и без того прекрасно понимаю ваши чувства. Даже лучше, чем вы можете себе представить… — голос Лестрейнджа из насмешливого сделался совершенно пустым. — Что это значит? — не понял мистер Дэшвуд. Рудольфус медленно развернулся, по своему обыкновению устремляя взгляд куда-то сквозь Даниэля. — Видите ли, вышло так, что и я когда-то был отцом, если можно так выразиться, — с уничижительной усмешкой обронил Лестрейндж, словно швыряя презрение ни то самому себе, ни то судьбе. — Вы? — ахнул Дэни. — Открывайте свой блокнот, это нужно рассказывать по порядку, — тяжело вздохнул Рудольфус.***
Август 1969 года, Лестрейндж-Холл, графство Йоркшир, Норд Райдинг. Итак, мы с Беллатрикс вернулись в Лестрейндж-холл, где мой родитель устроил нам радужный приём, заодно проинформировав о том, что Милорд оставил свою любимую резиденцию. Не передать Белле мой разговор с отцом я не мог, поэтому выложил ей всё, что услышал в кабинете сэра Сильвия в тот же вечер. На моё сообщении о том, что Милорд уехал из страны на некоторое время, Беллатрикс отреагировала язвительной фразочкой: — Тоже не смог оставаться здесь. Больше к разговорам о Тёмном Лорде мы не возвращались. Да и без того дел хватало. Пока я был занят сборами Рабастана в школу, Беллатрикс с моим отцом развязали беспощадную войну в замке. Так как я убедил обоих не вступать хотя бы в открытые конфликты, Беллатрикс подавала все свои каверзы под видом заботы и милой простоты, а мой отец с присущей ему мстительной жестокостью действовал в основном ручонками домовых эльфов и прислуги. Непримиримая борьба шла на каждом метре Лестрейндж-холла. Беллатрикс безжалостно обновляла интерьеры в тех комнатах, которые отец не успевал защитить магией, устроила перестановку в его любимой гостиной, мелочно меняла меню обедов. Мой родитель в свою очередь науськивал на Беллатрикс домовиков, которые исполняли её приказы из рук вон плохо, ограничивал её перемещения по замку с помощью родовой магии, и не забывал осыпать десятком замечаний и выговоров. Схлестнулись два таких сильных характера, что между ними было опасно вклиниваться. Рабастан это понял быстро и не лез в разборки отца с невесткой, я же все пустить на самотёк не мог, в результате чего получал тычки и от жены, и от родителя. До того дня, как мы с Беллатрикс поселились в Лестрейндж-холле, я и не представлял, что с Беллой так тяжело жить. Избалованная, не знающая над собой никакой управы и никакой власти, привыкшая получать всё по первому требованию, подчас она была невыносима. Я, повинуясь своему чувству, мог закрывать на это глаза, а вот мой гордый и спесивый отец был на это не способен, как и Басти, который яростно ревновал меня к Беллатрикс. Жить с Беллой было решительно невозможно, потому что она будто всё всем назло делала. Скандалила и препиралась, исходила язвительностью и сарказмом, плевала на правила и приличия. Самым смешным было то, что Белла с моим отцом были ужасно похожи. Может, не на людях, но в быту это было видно невооруженным глазом. Оба полные гордыни, с раздутым самомнением, амбициями и непреклонным характером, с тем только отличием, что мой отец имел на это какое-то право, так как уже чего-то достиг в этой жизни. Наблюдая за женой и отцом, вспоминая Вальбургу Блэк, я нехотя признавал, что Милорду, скорее всего, нравились люди такого склада, чего я не мог сказать о себе. Лорд Волдеморт мог выдерживать их общество, потому что не поддавался напору таких сильных характеров, будучи очень волевой личностью, мне же приходилось маневрировать, чтобы поддерживать в доме хрупкий мир, и это ужасно изматывало. Так прошла почти что неделя, в течение которой с трудом удалось обойтись без кровопролитий. Пришел черед посетить свадьбу Мальсибера, на которой вся семья Лестрейнджей должна была показать своё единство и благополучие. Мерлин и Моргана, было самое время в петлю лезть! — Она специально так копается, чтобы мы все опоздали и выглядели глупо? — кипятился отец, стоя в холле в парадной мантии, присборенной на плечах, и в новом камзоле с богато расшитыми лацканами. — Салазара ради, отец, вы привыкли, что наше небольшое мужское общество собирается быстро. Беллатрикс — женщина, ей на это требуется больше времени, — примирительно отозвался я, поправляя в последний раз галстук Рабастана, который был облачен в замшевый тёмно-зелёный костюм и мантию в тон. — Басти, постарайся брюки не мять, я не могу постоянно за тобой следить. — И долго она будет одеваться? — Сильвий в который раз щелкнул часами. — Руди, я уже запарился в мантии, — простонал Рабастан. — Вот, он уже запарился в мантии, — с готовностью подхватил отец; в последнее время у них с Рабастаном образовалось что-то вроде альянса против Беллатрикс. — Вы с Басти можете отправиться вперед, а мы с Беллой присоединимся позже, — предложил я. — Ну уж нет, мы должны появиться все вместе, чтобы показать нашу семью сильной и единой, — возразил отец. — Кстати, Рудольфус, что это ты на себя напялил? Похоже на женский жакет. Я едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Мой отец больше всего в жизни ненавидел перемены любого характера, и даже моя одежда модного покроя его раздражала до чрезвычайности. — Беллатрикс будет в новом платье, я должен соответствовать, — вздохнул я. — Вот, сначала новая глупая одежда, от которой несёт стилем магглов, потом перестановки в доме… Кстати, скажи своей женщине, чтобы оставила мой замок в покое! — Хорошо, я поговорю с Беллой, чтобы она советовалась с вами касательно любых изменений в интерьере замка, — кивнул я. На лестнице послышались шаги, и все мы синхронно повернулись. Конечно, спускалась Беллатрикс. Выглядела она… оригинально. Платье явно было сшито на заказ, потому что я такого ещё не видел. Основой была ткань бронзового цвета, корсаж был расшит золотом, а узкая нижняя юбка свободно струилась до щиколоток. Верхняя юбка, короче сантиметров на десять, была сшита из прозрачной газовой ткани золотистого цвета. В общем и целом смотрелось недурно, добавляло моей супруги утонченности и нежности, и я был бы вполне доволен таким интересным нарядом, который сочетал в себе и старые традиции, и влияние новой моды, но смущал глубокий вырез на спине. Шнуровка нетугого корсета скорее добавляла пикантности изящной спине Беллатрикс, чем прикрывала её, и это было на грани приличия. Слишком притягивало взгляд. Да и красная помада для официального торжества, пожалуй, была не слишком уместным выбором. Отец глухо застонал и отвернулся к дверям, тихо считая до десяти, чтобы успокоить нервы. Рабастан, напротив, даже рот открыл. Я ошалело таращился на спускающуюся жену. Белла, довольная произведенным эффектом, вызывающе вздернула подбородок. — Чтобы через минуту она выглядела прилично, — прошипел отец страшным голосом, по-прежнему не смотря на Беллатрикс. — Надеюсь, я не заставила себя долго ждать? — поинтересовалась моя супруга. — Белла, тебе не кажется, что ты выглядишь… — нерешительно начал я. — Шикарно, — выдохнул Басти. — Вульгарно, — буркнул отец. — Слишком… вызывающе? — закончил я. — О, прости, я забыла мантию. — Беллатрикс сделала вид, что только что вспомнила, и призвала с помощью Акцио шелковую мантию золотого цвета. — Ну вот, теперь я готова. Я с облегчением опустил легкую ткань на плечи жены, что сразу же уменьшило эпатаж её наряда. Отец, отчаянно борясь с собой, чтобы ничего не сказать, вынул портал, который был пригласительной открыткой на свадьбу, и повёл над ним волшебной палочкой. Все мы взялись за открытку, чтобы через секунду всё закрутилось и завертелось, а ещё через мгновение мы оказались в просторном холле замка Мальсиберов, который носил название Торнбери. Родители моего школьного товарища постарались на славу, и их замок был убран не хуже Лестрейндж-холла в день моей собственной свадьбы. Торнбери, который был на пару столетий младше Лестрейндж-холла, сочетал в себе роскошь и утонченность, был не таким мрачным, как строгий Лестрейндж-холл, и не таким пышным, как щегольский Малфой-менор. За неимением часовни, от которой с незапамятных времен остались только руины, само бракосочетание проходило в огромном зале, в который вся моя семья чинно и благородно вошла вскоре по прибытию. Беллатрикс с отцом вели себя, как обычно, сдержанно и высокомерно, в то время как Басти с интересом таращился по сторонам. Я мог понять брата и сам с трудом удерживался от того, чтобы так же не пялиться на высокий расписанный потолок, изображающий райский сад, на увитый белыми лилиями алтарь у северной стены зала и на разодетых гостей, стоящих у восточной и западной стен. Мы все, отвечая на приветствия и ничего не значащие учтивые фразочки, прошли почти к самому алтарю, где уже вертелся Маркус в торжественном облачении и наши общие неженатые друзья. Я в их число не попал, так как уже был женатым человеком, а женатый свидетель хоть и считался допустимым, но по негласным правилам старых аристократических семей считался не самым лучшим вариантом. Собственно, я не переживал по этому поводу, потому что не хотел лишнего внимания, не хотел заучивать очередность действий и, конечно, не хотел оставлять Беллатрикс одну с моим отцом. — О, Белла, Руди, как я рада наконец-то вас видеть! — жеманно заулыбалась Друэлла Блэк, когда моя семья заняла свободное место рядом с четой Блэков. Теща, шурша юбками синего платья под цвет её выразительных глаз, оставила лёгкие официальные поцелуи и наших с Беллатрикс щеках, ласково провела рукой по с трудом нормально уложенным волосам Басти, и протянула ручку в дорогих перстнях моему отцу. — Да, вы оба заставили нас с Друэллой поволноваться, — заметил Сигнус Блэк, пока его супруга выслушивала сухие и банальные комплименты моего родителя. Как и требовали приличия, Сигнус поприветствовал Беллатрикс, после пожал мне руку. — Я очень надеюсь на то, что вы не оскорблены нашим безрассудным побегом в дальнее поместье моего отца, — почтительно проговорил я. Беллатрикс со скучающим видом хмыкнула. — Ни в коем случае, мой дорогой зять, ни в коем случае, — усмехнулся мистер Блэк. — Теперь ты несешь ответственность за Беллатрикс, Рудольфус, и я не вправе выражать свои претензии касательно твоих решений в вашей семейной жизни. Хотя, не скрою, ваш отъезд изрядно удивил нас с женою. — Нам хотелось уединения, отец, — подала голос Беллатрикс. — А вы знаете, как трудно найти его в нашем кругу общения… — Да, да, милая, именно так, — кивнул Сигнус. — Нарцисса и Андромеда в числе подружек невесты, как я понимаю? — уточнил я, не видя поблизости сестёр Беллатрикс. — Да, Рудольфус, в этом сезоне они прямо таки нарасхват, — усмехнулся Блэк. — Сперва ваша с Беллой свадьба, теперь и Оливия Яксли выходит замуж… Я взглянул на Маркуса, стоящего перед алтарём. Мой друг не обладал ни каплей той нервозности, что я сам в день собственной свадьбы. Мальсибер с важным видом поправил белый шейный платок, расшитый золотой вязью, повёл плечами, расправляя торжественную мантию, и со скучающим видом уставился на высокие двери зала. Мой школьный товарищ не боялся, что Оливия что-то выкинет, он был в ней уверен, он знал, что всё пройдёт идеально. Пока я мрачно размышлял в подобном ключе, честно говоря, завидуя Мальсиберу, а Белла рассказывала своему отцу про красоты Дёрси, зал постепенно наполнился гостями до отказа, а двери его оказались закрыты. От самого входа в зал до алтаря стелилась ковровая дорожка, по которой должна была пройти невеста. По всему было видно, что вот-вот войдёт Оливия в сопровождении своего отца, но Мальсибер, казалось, даже не думал об этом. Старший брат Оливии, который тоже был в числе свидетелей, и то выглядел более серьёзно, чем мой товарищ. За алтарь зашел незнакомый мне волшебник в мантии сливового цвета и вышитой буквой «В» на груди. Он был значительно моложе женившего нас с Беллой Лафингтона, но обладал таким же важным видом. Он уже открыл книгу, по которой собирался читать свою речь, когда двери наконец-то распахнулись, и в залу зашла Алекто Кэрроу, миловидная девочка лет семи, несущая цветы невесты, а вслед за нею и Оливия Яксли со своим отцом. Моя дальняя родственница по матери была облачена в очень изящное и нежное платье, которое не могло похвастаться кринолином подвенечного наряда Беллатрикс, но обладало элегантным турнюром. Верхняя юбка была расшита мелким кружевом, которое должно было обойтись родителям невесты недёшево, а украшения, которые, может, и не были столь дорогими, как у Беллы в день нашей свадьбы, были очень изящными и шли Оливии. Вообще весь туалет Оливии Яксли подчёркивал её юность и нежность, в то время, как свадебное облачение Беллатрикс скорее демонстрировало её высокий статус. Я невольно залюбовался мисс Яксли. Муслиновая фата крепилась к тёмным волосам девушки тонкой диадемой, представляющей собой какой-то растительный орнамент с жемчугом и бриллиантами, но даже это украшение не сияло так, как глаза и улыбка невесты. Оливия Яксли была счастлива. Я искоса взглянул на Беллатрикс: моя жена кого-то выискивала взглядом в толпе гостей. Хотя, что значит — кого-то? Я мог назвать даже имя того, кого она хотела увидеть. Как и в день нашего бракосочетания, в Белле не было и толики счастья. Я заставил себя устремить взгляд на процессию, сопровождающую невесту. Среди подружек невесты я углядел и сестёр Беллатрикс. Обе были облачены в кремовые платья в стиле ампир, и обе были на редкость хороши собой. Андромеда, кажется, едва ли не впервые в жизни использовала что-то из косметики, что прибавляло ей года два и делало более схожей со старшей сестрой. Нарцисса, как всегда, являла собой ангелочка, кротко смотрела в пол, и именно этот обманчивый скромный вид придавал ей особую прелесть. — Руди, смотри, там Долохов? У задней стены? — оживилась Беллатрикс, указывая взглядом на противоположный конец зала. Я пригляделся внимательнее — в самом дальнем углу и впрямь стоял Антонин Долохов. Кажется, что он глубоко презирал и бракосочетание, и гостей, на него собравшихся, и вообще сам праздник его здорово раздражал. Долохов по-хозяйски дымил сигарой, опираясь на широкий подоконник, и его внимательные глаза шарили по залу с выражением стойкой ненависти. Возникло впечатление, что он вовсе не собирается пить и отдыхать, ибо находится на брачном торжестве неспроста. К моему облегчению, он даже не таращился на Нарциссу в этот раз, потому что всё его внимание было приковано к семейству Кэрроу. Как всегда, вид у Долохова был немного странноватым. На фоне разодетых гостей его обычный черный сюртук выглядел слишком блеклым, хотя его несколько оживляли брюки в полоску, облегающие длинные ноги Долохова, и красный шелковый жилет, расшитый золотом. — Да, это он, — согласился я. Беллатрикс пришла в волнение, задышала быстрее, побледнела. — Но разве Долохов не был с Ним в отъезде? Если он здесь, то и Милорд… — Белла, — мягко прервал я. — Скорее всего, Долохов здесь с каким-то заданием Милорда. Может, он имеет какое-то дело к кому-то или получил приказ… — Продолжай! — потребовала моя жена громким шепотом. — Если кто-то из Пожирателей Смерти разочаровывает Милорда, обычно именно Долохов устраняет проблему, — сухо закончил я. В голове на секунду появилась страшная догадка — что, если на этот раз этот предвестник несчастья, сейчас небрежным движением подносящий сигару к губам, появился тут по мою душу? Разве я не должен быть первым в числе тех Пожирателей Смерти, которых Милорд не выносит? — Так ты считаешь, что Тёмный Лорд по-прежнему где-то за пределами Британии? — уточнила Беллатрикс, не сводя глаз с Долохова, который терпеливо ждал, пока отец семейства Кэрроу оставит жену с сыном, чтобы побеседовать с ним — я уже не сомневался, что проклятый русский хочет что-то передать именно Арктурусу Кэрроу. — Я в этом уверен, — шепнул я в ответ. — Отец знал бы, если бы Милорд вернулся. Да и Долохов тогда бы был где-то поблизости от Тёмного Лорда, а так я уверен, что Антонин пришёл один. — И если он уезжал с Милордом, а теперь вернулся, то он единственный знает, где найти Тёмного Лорда? — не унималась Белла, не обращая внимания на осуждающие взгляды матери — полагалось молчать, пока невеста шествует к алтарю. — Почему? Мой отец тоже знает, — не задумавшись, ответил я. — Твой отец никогда мне не скажет, — с мстительной злостью в голосе прошипела Беллатрикс. — И свой кабинет он слишком хорошо защищает от проникновений… Я только теперь удивленно уставился на жену. — Что ты задумала, Белла? — напряженно спросил я. — Мне нужно переговорить с Долоховым, — решительно заявила Белла. У меня сердце на пару мгновений остановилось. Переговорить с Долоховым? С тем самым, который однажды уже имел «удовольствием» пообщаться с Беллатрикс и наверняка всё ещё зол из-за той дуэли и выговора, который получил от Тёмного Лорда за это? С тем Долоховым, который считался среди Пожирателей Смерти самым страшным и непредсказуемым, которого называли личным палачом Милорда? Салазара ради, какого дьявола Беллатрикс хочет опять к нему лезть!? Чем это может закончиться!? — И не вздумай, — отчеканил я громким шепотом. — Ты отдаешь себе отчёт в том, кто он? — Да, — отрезала Беллатрикс. — И тебя, кажется, это не должно касаться. — Белла! — ахнул я. — Как это не должно касаться меня? Мы женаты, если ты не забыла. Меня по определению касается всё, что имеет отношение к тебе. И сейчас я категорически против этой твоей идеи — Долохов опасен и непредсказуем. Даже мой отец по возможности избегает его компании, ты-то куда лезешь? Белла испепелила меня гневным взглядом, и уже собиралась что-то ответить, когда прямо за нашими спинами раздался тихий, но очень чёткий голос моего отца. — Только попробуй посмотреть в его сторону, девчонка, и я запру тебя в Холле до скончания времен. Этот человек опасен, и не тебе иметь с ним дело. Белла хотела было возмущенно ответить, но отец продолжил с нажимом: — Не спорь со мной, Беллатрикс. Сейчас дело не в личных счётах. Я забочусь о твоей же безопасности. И я предупреждаю заранее — попробуешь только направиться в его сторону, и будешь иметь дело уже со мной. Я не мой сын, Беллатрикс, тягаться со мной тебе не по зубам. И если ты хоть на малую толику столь же умна, как говорит о тебе Рудольфус, подумай о том, что это слишком опасно — искать компании Антонина Долохова. Беллатрикс покраснела от унижения, потом смертельно побледнела, борясь с собой и своим характером. Она понимала, что если мой отец так недвусмысленно заявил о том, что не даст ей подойти к Антонину, он своё обещание исполнит. Если со мной Белла могла и поспорить, зная, что сильнее в магии, с моим родителем она пока что не могла управиться. Прошло несколько секунд, и Оливия с Маркусом уже начали произносить свои клятвы, когда Беллатрикс наконец-то справилась с собой, нацепила на губы улыбку и повернулась к моему отцу, который стоял прямо за её плечом. — Я ни в коем случае не хотела вызвать ваше волнение, любезный свёкор, — проговорила она учтивым голосом. — Я прекрасно поняла вас и подчиняюсь вашей воли. Как и я, мой родитель был удивлён и не спешил верить невестке. — Если это какая-то уловка… — начал было Сильвий. — Что вы, какая уловка? — удивилась Беллатрикс. — Я устала от нашей вражды. Мы ведь живём под одной крышей, не пора ли заключить мир? Отец, явно подумавший, что наконец-то укротил строптивую невестку, выглядел довольным собой. С видом триумфатора он важно кивнул. — Я рад, что ты наконец-то признала моё главенство, и надеюсь, что отныне меж нами не будет возникать споров, — проговорил сэр Лестрейндж. — Клянусь, что отныне я ваша послушная дочь, — с ангельским видом ответила Белла, опуская глаза в пол. — И я признаю, как глупа была, когда с вами спорила. Я и хотел верить в то, что моя жена говорит искренне, но я слишком хорошо знал Беллатрикс. Отец же, которому Белла умело польстила, из-за гордыни не заметил подвоха. Да и к тому же, он всё ещё не знал, что моя жена никогда не сдаётся.***
Прошло несколько часов, и Оливия Яксли уже стала Оливией Мальсибер, а все гости переместились в бальный зал на первом этаже. Звучала музыка, изысканные напитки плескались в бокалах волшебников и волшебниц, в вихре танцев мелькали парадные мантии и пышные платья. Беллатрикс вела себя идеально. Казалось, что всю её спесь как рукой сняло. Она танцевала только с теми мужчинами, с которыми позволял этикет, причем перед каждым танцем с кем-то другим, а не со мной, громко спрашивала моего позволения. Она почти не притрагивалась к алкоголю, вращалась только в компании подруг, была крайне вежлива с моим отцом, и вообще вела себя так, что придраться было не к чему. Но если мой родитель расслабился и ослабил свою бдительность, я только всё больше напрягался, ожидая какого-нибудь сюрприза от Беллатрикс. Про Долохова мы с отцом уже и думать забыли — он всего лишь побеседовал наедине с мистером Кэрроу в тени одной из колон, а потом вроде бы его официальные дела были закончены, и Антонин разве что сидел в углу зала и наблюдал за чистокровной аристократией, как некое зловещее всевидящее око. Собственно, это не было такой уж и редкостью, потому что Долохов часто бывал глазами и ушами Тёмного Лорда. А раз так, то почему бы я должен был волноваться из-за него? Беллатрикс, закончив вальсировать со своим отцом, подошла ко мне, по дороге захватив бокал вина. — Ты выглядишь напряженным, Руди, — заметила она. — Почему бы тебе тоже не расслабиться? Я только теперь заметил, что Белла уже выпила лишнего — её глаза загадочно блестели, движения были чуть более резкими, чем обычно, словно Беллатрикс уже хуже владела своими эмоциями. И когда она успела? Я буквально на пятнадцать минут отвлекся на беседу с её матерью. — Ты не переборщила с алкоголем, милая? — поинтересовался я. — Учитывая то, что меня тошнит от всех окружающих, а в особенности от твоего отца, пожалуй, я даже мало выпила, — с улыбкой заметила Белла. Я несколько расслабился, подумав, что каверзой мне и отцу было именно выпитое вино и эта вызывающая фраза. — Не волнуйся, время уже близится к полуночи, скоро мы отправимся домой, — ответил я. — Сейчас будет белый танец. Если ты не против, я приглашу Нотта? Уже больно у него лицо печальное, — проговорила Беллатрикс, кивнув на моего давнего друга. — Я думал, мы станцуем этот вальс вместе, — хмыкнул я. — Тебя хотела пригласить Андромеда, — негромко ответила Белла. — Она только начала выходить в свет, и почти не имеет кавалеров. Окажи девочке услугу. — Безусловно, Беллатрикс, — кивнул я. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать, Руди, — улыбнулась Беллатрикс, направляясь через весь зал в сторону Нотта. Как и говорила Беллатрикс, меньше, чем через минуту, ко мне подошла Андромеда Блэк, уже сменившая платье подружки невесты на голубое платье с тугим корсетом и открытыми плечами — одно из её первых совсем взрослых платьев. — Мистер Лестрейндж, могу я пригласить вас на танец? — девушка с трудом удерживала серьёзную мину, а в конце фразы всё-таки хихикнула. Андромеда, только открывшая для себя жизнь юной леди на выданье, была крайне возбуждена торжеством и одним из первых бокалов шампанского. Всё ей казалось ново и восхитительно, и девушка искренне радовалась тому, что её начинают воспринимать, как взрослую. — Сочту за честь, мисс Блэк, — церемонно кивнул я, улыбаясь. Андромеда радостно вложила узкую ладонь в мою руку, и я вывел её в центр зала. Видя ликование девочки от того, что она танцует с самым настоящим взрослым волшебником, коим Меда меня считала, я не мог и сам не улыбаться. В конце концов, Андромеда всегда мне нравилась больше Цисси хотя бы потому, что сильнее походила на Беллатрикс как внешностью, так и характером. И хотя Меда имела каштановые волосы, а не черные, а её глаза были светло-карими, а не угольно-черными, её лицо могло принадлежать Белле, если бы имело более высокомерное и властное выражение. Радовало и то, что Андромеда, хоть и в меньшей степени, чем Белла, была эмоциональна и решительна, хотя в основном следовала приличиям, а не своим желаниям. Её характер, как и внешность, представлял середину между Нарциссой и Беллатрикс. Андромеда могла казаться тихой или даже скромной, как и Нарцисса, вот только изредка она выдавала что-нибудь неожиданное и очень волевое, как умела только Белла. — Как вам вечер, мисс Блэк? — вежливо поинтересовался я, когда положил одну руку на тонкую талию девушки, а во второй сжал её ладонь, готовясь к танцу. — Я в восхищении, мистер Лестрейндж, — уже не пытаясь удержать улыбку, ответила Андромеда, которой нравилось то, что я поддержал её игру в серьёзных взрослых волшебников. Глупо было так с ней разговаривать после того, как мы росли почти вместе, а в моей памяти ещё были свежи наши детские игры, но желание леди, хоть и маленькой, — закон, поэтому я не возражал. Я уже собирался было ляпнуть ещё что-то в том же духе, когда мы начали танцевать, а мой взгляд упал на Беллу. О, тут уже было не до слов… Моя жена, залпом осушив стакан огневиски, отставила его на поднос, который тащил домой эльф, потом небрежным движением скинула с плеч мантию, которую не глядя бросила на один из диванчиков у окна и, не взглянув на Нотта, прошла мимо него ровно два шага, чтобы поравняться с Антонином Долоховым. Мне только и оставалось оторопевшим взглядом наблюдать за тем, как Белла ослепительно улыбается Долохову, кокетливо откидывает за спину выбившийся из причёски локон и в ответ на какие-то слова Антонина протягивает ему руку с самым настойчивым видом. Мерлин и Моргана, ну кто бы ещё мог такое выкинуть, если не моя жена? Почему бы не пригласить Долохова — Долохова! — на танец! Проклятие! И ведь неспроста она подсунула мне Андромеду! Я не мог бросить посередине зала юную девушку на выданье и тем самым нанести ей оскорбление! Тем более, что мы с Андромедой были в родстве с недавних пор! Мне только и оставалось наблюдать за тем, как Долохов отделяется от стены, к которой до этого прислонялся спиной, как одёргивает черный сюртук, поправляет рукава рубашки с угрожающим видом, потому что все знают, что палочка у него обычно где-то в рукаве, и, наконец, берет кисть моей жены в свою руку. — Ты не слушаешь меня, Руди! — донёсся до меня обиженный голос Андромеды. — Я… Прости… — пробормотал я. — Меда, это Беллатрикс попросила тебя пригласить меня? — Я обещала не говорить, — нахмурилась девочка. — Но она так просила, и ты выглядел таким грустным, что я не смогла отказать! В самом деле, каким идиотом нужно быть, чтобы поверить, что у девушки из семьи Блэков есть недостаток в кавалерах? Андромеда хорошенькая и весёлая, любой был бы счастлив получить танец с нею, и как я повёлся на лживые слова Беллатрикс?! Тем временем Белла с самым беззаботным видом, ничем не показывая своё волнение, если таковое имелось, оказалась среди танцующих пар. Долохов, к моему крайнему бешенству и страху, положил руку на талию Беллы, и его пальцы коснулись гладкой кожи Беллатрикс на вырезе на спине. — Рудольфус! — айкнула Андромеда, которой я наступил на ногу. — Что с тобой? — Прости… — опять пробормотал я слабым голосом, не сводя глаза с Беллатрикс. Беллатрикс уже приняла серьёзный вид и что-то сказала Антонину с требовательным видом. Долохов презрительно хмыкнул и что-то предложил с вызывающей усмешкой, и я прочитал по его узким губам окончание фразы — «…если не боишься». Белла в ответ только покачала головой, а её глаза сверкнули отчаянной решительностью. Кажется, она всё-таки волновалась, потому что рука моей супруги, лежащая на плече Долохова, нервно сжала ткань сюртука. А уже в следующую секунду Долохов припечатал к своему сильному поджарому телу мою жену, и в несколько стремительных па достиг выхода на террасу, где исчез вместе с Беллатрикс. Тут уже было не до приличий и я, неловко извинившись, сослался на лишний бокал шампанского и отвёл Андромеду к скучающему Нотту, который счёл за радость продолжить танец за меня. Я чуть ли не бегом кинулся к выходу на террасу, с которой можно было выйти в сад, где не так уж и давно Беллатрикс уже дралась с Антонином Долоховым. Надо было бы сперва позвать отца, попросить его помощи, но я не мог позволить себе терять секунды. Беллатрикс превыше всего! Под этим лозунгом я существовал, а потому без колебаний выскочил на просторную террасу, которая уже была пуста, затем сбежал по ступенькам в сад и начал бешено озираться. — Я знала, что на балу будет кто-то, кто имеет с ним связь, — донёсся до меня голос Беллатрикс. — Разве твой свёкор не мог оказать тебе эту услугу? — издевательским голосом спросил Долохов, и я наконец-то узнал его слегка сутулящуюся высокую фигуру на парковой дорожке возле дерева. Долохов и Беллатрикс стояли в тени раскидистого дерева и, хотя в темноте было трудно рассмотреть, что именно они делали, мне показалось, что Белла что-то передала Антонину или взяла его руки в свои на несколько мгновений. — Он не станет мне помогать по ряду причин, — угрюмо признала Беллатрикс. — С какой же стати тебе должен помочь я? — донёсся до меня чуть хрипловатый голос с акцентом. Я быстро пошёл к ним, возмущенный этим недозволительно маленьким расстоянием между моей женой и посторонним мужчиной. Что ещё такое придумала Белла? Хочет связаться с Милордом через Долохова? Неужели же она не знает, что Антонин ничего не станет делать просто так, а сделку с ним заключать себе же дороже? Волнение за Беллу заглушило и здравый смысл и кое-какой страх перед Долоховым. — Уверена, что я найду, чем отплатить вам за эту услугу, — после небольшой паузы ответила Белла. — Что такого ты можешь мне дать, чего я не могу взять сам? — как обычно, совершено ровным голосом осведомился Долохов. — Вы знаете, о чём я говорю, — таким же ничего не выражающим тоном проговорила Белла. — Никакого представления не имею, — отбрил Антонин. — Не помогайте мне, если не желаете, — фыркнула Беллатрикс. — Если не хотите того, что я предлагаю. — Я сомневаюсь в твоей власти касательно этого вопроса, — ответил Долохов, сделав ещё шаг к Белле, намеренно желая её испугать. — Не убедитесь, пока не рискнёте положиться на моё слово, — совершенно спокойно ответила Белла, даже не пошевелившись. — Беллатрикс! — я наконец-то подошёл к волшебникам на расстояние нескольких метров. — Что это значит, мистер Долохов? По какому праву вы уводите куда-то мою жену на глазах всего общества? — Ну, на счёт того, что она «твоя», я бы не был так уверен, — заметил Долохов негромким голосом, глядя на меня ничего не выражающими неподвижными глазами. Во мне вскипела кровь от ярости — он знал! Он всё знал! От Беллы или от самого Милорда! — Объяснитесь, сэр, — потребовал я. Честь Беллатрикс была задета. И я понимал, что сейчас сам напрошусь на дуэль с человеком, с которым мне никогда не сравниться во владении боевой магии. Я знал, что Долохов может сильно изувечить меня, знал, что может даже убить. Более того, я допускал вероятность такого исхода, потому что это мог приказать Милорд, дабы устранить соперника чужими руками, и об этом же могла умолять Беллатрикс, чтобы муж не мешался ей в отношениях с Тёмным Лордом. Осознавал ли я всю опасность ситуации? Безусловно. Было ли мне страшно? Зачем лукавить, я ощутил липкий страх. Мог ли я поступить иначе? Этого мне не позволяли ни честь, ни любовь. — Зачем мне говорить о том, что мы трое и так знаем? — поинтересовался Долохов, и я различил почти в полной темноте сада то, с каким брезгливым презрением он на меня смотрит. Этот человек стоял прямо передо мной, и насмехался над тем, что было для меня свято! Разве мог я промолчать и спустить ему это? Он трепал доброе имя Беллатрикс, и уже не важно было, кто передо мной — школьник или сам Антонин Долохов. — Достаточно! — Беллатрикс встала между нами. — Рудольфус, уймись! Не мешай мне! Мистер Долохов, я могу считать нашу сделку заключённой? — Пожалуй, да, — подумав мгновение, кивнул Антонин. — Скрепим её рукопожатием. — Нет уж, ни о какой сделке не может идти и речи, в чём бы она не заключалась! — воспротивился я, понимая, чем это может быть чревато в итоге. — Рудольфус, — угрожающе прошипел Беллатрикс. — Не лезь не в своё дело. — Я запрещаю вам иметь какие-либо дела с моей женой, — отчеканил я. Долохов удивленно взглянул на меня с высоты своего роста и положения, и как-то особенно неприятно повёл плечами, словно приноравливаясь к покрою своего нового сюртука и проверяя, не сковывает ли тот движения слишком сильно. Как я чувствовал запах его сигар, так и ощущал опасность, исходящую от этого человека. — Ты запрещаешь что-то мне, мальчишка? — уточнил он ровным голосом. — Да, — с безрассудной храбростью ответил я, — если это что-то может навредить моей супруге. — Хотел бы я посмотреть, как ты меня остановишь, — хмыкнул Антонин. — Так что, леди Лестрейндж, вы повинуетесь воле мужа? — Никогда! — яростно выплюнула Белла. — Я уже всё сказала! Я клянусь исполнить своё обещание, если вы исполните своё! Беллатрикс протянула Долохову руку, но я не мог позволить этому свершиться и, посчитав, что безопасность Беллы важнее её отношения ко мне, сжал её предплечье и потянул жену на себя. — Не бывать этому, — отрезал я. Я даже не заметил, как Антонин вынул палочку и не различил, когда он успел направить её на меня. Только отлетев на добрых восемь метров и проехав по земле на спине, я понял, что был поражён Эверто Статумом. И пока я кашлял, потому что проклятье пришлось прямо на грудь и сильно ударило меня в лёгкие, Долохов наблюдал за мной с ничего не выражающим видом. — Никогда не нужно мне мешаться, — отчеканил он даже без намёка на злость или хотя бы раздражение, после чего сам грубовато взял руку Беллатрикс в свою и, словно желая унизить меня ещё больше, поднёс её к губам и оставил на нежной коже поцелуй чуть более долгий, чем позволяли приличия. Когда Беллатрикс попробовала отнять руку, Долохов ловко перехватил её запястье и слегка сжал. — Если ты меня обманешь, даже протекция Милорда не спасёт тебя от моего гнева, — посулил Антонин. — Моё слово нерушимо, а вы лучше следите за своим, — отрезала Беллатрикс, вырывая руку. — Я требую объяснений, — подал голос я. — Во что вы втянули Беллу? Может, я и вёл себя, как последний дурак, но того, что я знал о фаворите Милорда, было достаточно, чтобы я понимал — если ничего не сделаю сейчас, потом будет уже поздно как-то выпутаться из сложившейся ситуации. — Не тебе что-то требовать от меня, — пугающе ровным голосом проговорил Антонин. Я знал, что он почти не проявлял эмоций, и это-то и напрягало больше всего. Это не трудно представить — все мы иногда вступаем в ссоры между собой. И, глядя в лицо оппоненту, можно предполагать тот счастливый момент, когда тот дойдёт до нужной кондиции, чтобы бросится на тебя кулаками или палочкой. По ровному лицу Долохова было нереально что-либо прочитать. — Я не позволю вам причинить ей вред, — отчеканил я, поднимаясь на ноги. — Только через мой труп вы будете иметь с ней какие-то дела. — Рудольфус, хватит, — прошипела Беллатрикс. — Ну, это можно устроить, — пожал плечами Антонин, — если ты и дальше будешь так меня донимать. — Прекратите, — опять встряла Белла. — Мы с вами условились о своём, Руди тут не при чём. Он всего лишь бедный влюбленный юноша, который не может думать трезво. Разумеется, он не хотел вас оскорбить. — Кажется, я разговаривал не с тобой? — поинтересовался Антонин, уже не глядя на Беллатрикс, а приближаясь ко мне своей гнусной походкой крадущегося хищника. Я вынул волшебную палочку из кармана, и встал в позицию, ожидая нападения. Это было ошибкой. Казалось, что я первый приготовился к дуэли, и это было нечестно, потому что я лишь защищался, в то время, как Антонин был готов напасть в любую секунду, и я знал, что он точно это сделает. — Ты сам хочешь дуэли? — спросил Долохов. — Я могу удовлетворить это желание, хотя сражение будет недолгим. — Всё, чего я хочу, это дать вам понять, что я не позволю вам впутать Беллатрикс в вашу паутину. — Паутина? — Долохов вопросительно вздёрнул одну бровь. — Я не плету интриг, потому что я могу держать волшебную палочку в руках, в отличие от тебя, щенок. Даже когда с его губ слетело это оскорбление, лицо волшебника оставалось спокойным и сосредоточенным. Пожалуй, в этом было их с Беллатрикс главное отличие. Если Белла во время дуэли бросала на противника всю свою ярость и все эмоции, то Антонин всегда оставался холодным и спокойным. — Перестаньте же, — Беллатрикс встала между нами. — Не время и не место. Закончим этот разговор, пока кто-то не пострадал. Рудольфус, идём же в дом. Я уже почти заставил себя согласиться с Беллой и вернуться в замок, пока всё не закончилось совсем печально, но не тут-то было. — Теперь задето уже моё достоинство, — остановил нас обоих голос Долохова. — Меня обвинили в каких-то недостойных интригах, и я не спущу этого даже вчерашнему ребенку. Опять без предупреждения сверкнула волшебная палочка, но прежде, чем я успел сам отбить заклинание, кто-то парировал его через моё плечо. Фиолетовый луч столкнулся с твёрдым барьером, и из-за моей спины раздался знакомый голос: — Оставь моего сына, Антонин. Тебе ли унижаться неравным поединком? От голоса отца даже по моей спине пробежали мурашки, потому что в ледяных интонациях сэра Сильвия звучала та самая замерзшая ярость, с которой мой отец шел на самые решительные действия. В другое время я бы, возможно оскорбился таким неутешительным приравниванием к посредственному волшебнику, но не в этот раз. Даже Белла замерла, не говоря ни слова. — Сильвий, — медленно кивнул Долохов, опуская свою волшебную палочку. — Я бы удивился, если бы ты не появился в решающий момент. Мой отец вышел вперед так, чтобы мы с Беллой оказались за его широкой спиной. Черты его лица заострились, губы были сжаты в узкую линию, брови сведены к переносице. — Смотри внимательнее, кто перед тобой стоит, — грудным голосом прорычал мой отец. — Этот юноша — Лестрейндж, ты замахнулся слишком высоко. — Осторожнее со словами, Сильвий, — тихо посоветовал Долохов, являя большую разницу с моим отцом даже голосом. — Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. — А ты протирай глаза, прежде чем поднимать палочку на кого-либо, — рыкнул мой родитель. — Перед тем, как ты доберешься до кого-то из моей семьи, ты будешь иметь дело со мной. Долохов принял обманчиво-расслабленную позу, встал к моему отцу боком, задумчиво крутя в ловких пальцах волшебную палочку. — Твоё время уходит. Ты это знаешь, и я это знаю, — совсем тихо сказал Антонин. — Это решать не тебе! — прикрикнул отец, которого всегда выводили из себя малейшие упоминания о том, что его фавору что-то угрожает. — Пусть не мне, главное, что Он уже всё для себя решил, — медленно сказал русский, не сводя внимательных глаз с лица моего отца. — Как бы там ни было, пока что моих полномочий хватит на то, чтобы поставить тебя на место, — ответил отец. Больше всего меня удивило то, что сэр Лестрейндж даже спорить не стал. Это при том, что я прекрасно понимал, что Долохов не мог сказать ничего, что задело бы отца сильнее. — Грядёт война, Сильвий, — чуть помолчав, опять заговорил Долохов. — Будущее не за тобой и не за твоим сыном. Ему нужны будут боевые маги, а не политики или помощники. Помяни моё слово, Ему будут нужны такие люди, как я или как она, — Антонин кивнул на Беллатрикс. — Такие, которые смогут не только бумажки перекладывать, но и палочку в руках держать. — В нашей семье всегда есть, кому держать палочку! — прозвенел мальчишеский голос, и к нам подошёл решительно настроенный Рабастан. Он бесстрашно поравнялся с моим отцом, и пронзил Долохова долгим и яростным взглядом. Отец поспешил положить руку на плечо Басти, чтобы тот чего-нибудь не выкинул. — Замечательно, — пожал плечами Антонин Долохов. — Мы все заинтересованы в том, чтобы у Милорда было множество верных слуг. Так что же спорить? Полагаю, все уже сказали то, что считали нужным. — Ты знаешь, Антонин, что я уважаю тебя, — отозвался отец. — Но не спущу никому, кто посмеет поднять волшебную палочку на члена моей семьи. — Я не хотел ссоры, но твой наследник молод и горяч. Научи его манерам, чтобы этим не пришлось заниматься кому-то вроде меня. Долохов медленно кивнул на прощание моему отцу, и тот чуть заметно опустил голову в ответ. Больше не говоря ни слова, Антонин сделал несколько шагов спиной назад, после чего повернулся на каблуках и аппарировал прочь. Отец шумно выдохнул и убрал волшебную палочку в карман. Мы с Беллой и Рабастаном не решались что-либо сказать, потому что этот непродолжительный диалог двух первых фаворитов говорил сам за себя. Если отец даже не стал спорить, значит, и впрямь что-то сильно изменилось в его положении. Не хотелось думать, что виной тому Беллатрикс и моя личная дурость. — Мы возвращаемся в Холл, — глухо проговорил Сильвий, вынимая из внутреннего кармана камзола пригласительную открытку и колдуя над ней. Спорить никто не решился, а Беллатрикс даже не вернулась за своей мантией, оставленной в бальном зале. Все мы синхронно взялись за картонный лист, и через несколько секунд ощутили сильный рывок. Даже когда мы оказались в холле замка, никто не рискнул и пикнуть. Все выжидательно смотрели на моего родителя, и он вдруг показался мне смертельно уставшим и постаревшим. — Иди в свои комнаты, Рабастан, — негромко велел отец, потрепав Басти по плечу, и брат даже не попробовал возражать. В холле остались только мы с Беллатрикс и мой родитель. Беллатрикс была погружена в свои мысли, наверняка обдумывая фразу про то, что вскоре Милорду понадобятся такие люди, как она, я же не знал, что сказать отцу, чтобы выразить свою признательность и поддержку. — Он пожалеет о своих словах, — наконец-то выдал я. — Отнюдь, Долохов прав, и я должен быть благодарен ему за искренность. Что бы вы оба ни думали, а он относится ко мне достаточно лояльно, чтобы изредка предупреждать о чём-то важном, — тем же глухим голосом проговорил Сильвий. — По крайней мере, так было до этой стычки, — он вскинул на Беллатрикс яростный взор. — Мало мне проблем в моих делах, так ещё и в кругу семьи кто-то добавляет хлопот. Скажи, тебе обязательно нужно, чтобы Милорду наконец-то осточертели я, а потом и Рудольфус? Ты хотя бы отдаёшь себе отчёт в том, какой груз лежит на моих плечах, и что вас с Рудольфусом размозжит его тяжесть, если мне он станет непосилен? — Я не хотела ничего такого, — огрызнулась Беллатрикс. — Мне нужна была помощь того, кто близок к Милорду, и у кого бы я могла её искать, раз вы настроены против меня. — Если бы я только знал заранее о том, кого прочу в жены сыну! — не удержался отец. — Немедленно рассказывай, что за дела у тебя с Долоховым? — Это касается только меня. — Белла вызывающе вздёрнула подбородок. — Меня истязает мигрень из-за вас всех, поговорим завтра, — добавила она, отворачиваясь было к лестнице. Это стало последней каплей и, отпихнув меня в сторону, отец поспешил за Беллатрикс. — Не смей уходить, пока я не закончил с тобой разговаривать! — рявкнул он. — Уже закончила я, и этого достаточно, — отрезала Белла. Я как раз поспешил за поднимающимися по лестнице женой и отцом, когда сэр Лестрейндж перехватил узкое запястье невестки и рывком развернул её к себе. — Это выпитое вино добавляет тебя дерзости. Выглядишь, как маггловская девка, и ведешь себя так же, — прошипел он, до боли сжимая руку Беллы. Не тут-то было, моя жена не собиралась терпеть такого. Она ловко вывернулась хитроумным движением и испепелила моего отца взбешенным взглядом, хотя тут же побледнела из-за резкого движения и обилия выпитого алкоголя. — Прежде чем швыряться такими словами, подумайте о том, о чем именно я могла просить Долохова. Может, я уговорила его защищать меня от такого грубого обращения? — сверкнула глазами Беллатрикс. Я вклинился между родными. — Хватит ссор на этот вечер, — с нажимом произнёс я. — Никакие внешние враги не нужны, пока вы двоё грызетесь, как торговцы в Лютном переулке. Отец разразился гневной тирадой, и всё бы точно закончилось домашней баталией, если бы в этот момент Беллатрикс не зажала рот рукой и не бросилась бы к началу лестницы, где стояла большая катка с растением. — Прекрасно, и это — леди Лестрейндж, — процедил отец, глядя на то, как Беллу тошнит. — Алиссандра в гробу перевернулась. Я бросил на родителя гневный взгляд уже подлетев к Беллатрикс и придержав её, потому что моей супруге стало совсем дурно. Она побледнела ещё сильнее и тряслась крупной дрожью. — Дело не в алкоголе! — воскликнул я. — Белла уже несколько дней испытывает недомогание. — Потому что ни дня не обходится без стакана вина, возможно? — поддел отец. Беллатрикс наконец-то оторвалась от катки с растением, и вид у неё был совсем убитый. Она утёрла губы платочком и с удовольствием осушила стакан воды, который я ей наколдовал. — Если бы вы не трепали ей нервы ежедневно, этого бы не было! — разошёлся я. Мерлина ради, Беллатрикс сделалось плохо, я уже не различал границ допустимого, как и не понимал того, что отец прав. — Ты ещё смеешь что-то ставить мне в вину? — взъелся отец. — Мы поговорим после, я должен позаботиться о Белле сейчас, — безапелляционным тоном заявил я. Последнюю минуту я не смотрел на Беллу, и не мог видеть, как она изменилась в лице, а потому был шокирован, когда колени моей супруги подкосились, и она осела на пол. Схватившись за низ живота, она громко застонала, зажмурившись. — Беллатрикс! — ахнул я, опускаясь рядом и пытаясь понять, что произошло. — Белла, Белла, что с тобой? — Тинки, немедленно доставь в Холл целителя Фоули. Рудольфус, подними её, без магии, и немедленно в спальню, — на одном дыхании прикрикнул отец, вмиг забыв обо всех нанесённых ему оскорблениях.***
Через полчаса мы с отцом терпеливо ждали вердикта целителя, находясь в моём кабинете в наших с Беллой апартаментах. Мой отец сидел в моём кресле за столом и барабанил пальцами по столешнице, я же бестолково мотался по комнате взад-вперед. — Сядь, Рудольфус, не мельтеши, — наконец-то не вытерпел сэр Лестрейндж. — Белла наверняка что-то не то съела или выпила много на пустой желудок. — Это всё из-за постоянных нервных потрясений, — простонал я, всё же опускаясь на стул возле стола. — И ещё этот разговор с Долоховым! Вот что она от него хотела? Может, тот её как-то проклял? — Не думаю, — покачал головой мой родитель. — Антонин слишком любит лицезреть все последствия своих проклятий, чтобы лишить себя этого удовольствия. А вот тебе не помешало бы убедить жену вести себя более подобающе её статусу, чтобы не было таких вот казусов. Что, если бы это произошло в доме Мальсиберов? В жизни от этого позора не отчистились бы. — Что мне позор, если речь о здоровье Беллы? — раздраженно спросил я. — Что, если она отравилась? — Полагаю, это было бы слишком легко для нас и слишком неинтересно для неё, — многозначительно заметил отец, вздёрнув одну бровь. — Не говорите так, — устало протянул я, потирая переносицу. — Я и так сейчас с ума сойду от неизвестности. Дверь скрипнула, и из спальни вышел целитель Фоули, плотный невысокий мужчина лет шестидесяти, обладающий седыми усами и сорокалетней частной практикой. Выглядел он хотя и уставшим, но вроде бы спокойным. — Прошу вас, не молчите! — тут же взвился с места я. — Да, хочется поскорее узнать, какой ещё сюрприз нам преподнесла моя дорогая невестка, — мрачно бросил отец. — Леди Лестрейндж истощена недоеданием и недосыпом, что особенно пагубно сказывается в её положении, — начал целитель Фоули, протирая своё пенсне платочком. — Я дал ей хорошее снотворное и укрепляющее зелье, это должно несколько помочь, но я прогнозирую тошноту, мигрени и быструю утомляемость. Полагаю, так же повышенную эмоциональность и резкие смены настроения. Впрочем, это все решаемо, и я напишу несколько рецептов, которые помогут устранить эти досадные побочные эффекты. — Чем это вызвано? — спросил я с замиранием смерти. — Мне нужно крепиться? — Не волнуйтесь так, мистер Лестрейндж, — с добродушной улыбкой посоветовал Фоули. — При беременности это случается со всеми женщинами в большей или меньшей степени. А так как леди Лестрейндж ждёт первенца, первые месяцы ей может быть совсем тяжело в силу неопытности. — Что вы сказали? — глупо переспросил я, вмиг утратив способность понимать то, что мне говорят. — Леди Лестрейндж носит под сердцем вашего ребенка, — уточнил целитель Фоули, после чего перевёл взгляд на моего отца, который так же казался сильно удивленным, хотя и не настолько, как я. — Вскоре благородный род Лестрейнджей получит ещё одного наследника. Как во сне я приблизился к двери спальни, чтобы увидеть на постели задремавшую Беллатрикс, которая всё ещё была бледна. Сердце колотилось, как ненормальное, хотя внешне я был мертвенно спокоен и был не в состоянии и слова сказать. В голове была абсолютная пустота, но я ощутил пока ещё смутную тревогу. — Никто не должен знать, — глухо проговорил я, всматриваясь в бледное лицо жены. — Боюсь сглазить. — Мой сын прав, это лучше оставить в тайне. Благодарю за помощь. Звякнули монеты в кошеле, а Фоули что-то ответил. Я даже не обернулся, потому что в целом мире в ту минуту для меня существовали только Беллатрикс и наше дитя. Да, я сразу думал о ребенке именно как о «нашем», хотя должен был понимать, что это далеко не факт. Наверное, я и впрямь был недалёким человеком, потому что даже не задался вопросом, чей это ребенок — и впрямь наследник моего рода или родное дитя самого Тёмного Лорда. Да и какая была разница? Это был ребенок моей любимой женщины, моей жены, так разве могут быть какие-то глупые вопросы? Словно на ватных ногах я очень медленно прошел в спальню и сел на край кровати у изголовья. Беллатрикс, как и следовало ожидать, даже не пошелохнулась — зелье делало своё дело. Я с неверием смотрел то на лицо Беллы, которая не так давно с пеной у рта доказывала мне, что рожать не собирается ещё минимум несколько лет, то на её живот, скрытый ночной рубашкой и одеялом, и никак не мог представить себе, что это возможно. Ребенок? Радоваться мне или ужасаться? Что это будет значить для нашего брака? Какую комнату лучше начать готовить — более просторную на западной стороне или более светлую на южной? Необходимо ли нанять целителя, чтобы тот сидел в Холле постоянно, или достаточно будет осматривать Беллу раз в неделю? Успею ли я всё подготовить за девять месяцев? Хотя, наверняка, уже восемь или чуть меньше… За всеми этими сумбурными мыслями я и не заметил, как отец договорил с Фоули и, прикрыв за собой дверь, прошёл в комнату. Он смотрел попеременно то на Беллу, то на меня, и тоже задавался каким-то важным вопросом. Собственно, он не был бы Сильвием Лестрейнджем, правой рукой Лорда Волдеморта, если бы даже в такой момент не думал холодно и практично. — Срок — месяц, — проговорил отец, глядя на меня. — Тогда нужно поскорее решить, в каких покоях затеять ремонт. Нужно, чтобы всё было готово поскорее. И ещё церемония нарекания именем. И нужны пеленки там всякие… Мерлин, как я уговорю Беллу не есть всякую дрянь и, главное, не пить? Она же совсем не бережет себя, а это вредит ребенку. И лекарь, необходим хороший лекарь. Возможно, даже два… — Рудольфус, — отец оборвал мой взволнованный монолог. — Я задам тебе только один вопрос, прежде чем все мы начнём готовиться к этому радостному событию. — Он помолчал недолго. — Это твой ребенок? Я резко вскинул голову, испепеляя родителя взглядом. — Спросите это ещё раз, и я клянусь могилой матери, что вызову вас на дуэль, — ответил я холодно. — Не будем делать отцеубийство порочной практикой в нашей семье, — скривился Сильвий. — И не трогай Алиссандру, уж она-то, наверное, к этому делу не относится. Пойми, Рудольфус, если выяснится, что отец — Он, ожидать можно будет чего угодно. Мы с Милордом редко говорили на эту тему, но он никогда особенно не стремился обзавестись семьей и ребенком. Тем более, что какой же силы должно быть дитя Тёмного Лорда? У его ребенка был бы великий дар, и такой козырь мог бы быть нам на руку, а мог бы привести к фатальным последствиям… — Хватит, — отрезал я, с трудом сдерживая эмоции. — Нет никакого ребёнка Милорда. Нет и не было. Дитя — моё. Клянусь своей Тёмной Меткой и своей честью. Иначе быть не может. И я повторюсь, что Беллатрикс — моя жена, я никому не позволю допускать такие мысли о ней. Даже вам, отец. Сомневаюсь, что Сильвий попросту привык к моим резким выпадам в его адрес. Скорее всего, он видел мои невменяемые глаза, полные безрассудного счастья, поэтому или решил, что что-то даёт мне повод быть уверенным в своём отцовстве, или же лучше совсем не поднимать эту тему до рождения ребёнка, а там уж можно выяснить, что да как. — Что же, пусть так, если ты настолько уверен, — пожал плечами отец. — Я рад, если ты честен, и тогда это действительно отличное событие, из-за которого я могу заключить мир с Беллатрикс и закрыть глаза на твоё хамство, сославшись на невменяемость, хотя такое отношение ко мне в этом доме уже стало естественным. Но будь уверен, Руди, этот вопрос будет поднят ещё не раз. А уж когда Милорд узнает… — Если узнает, — неожиданно для самого себя выпалил я, опять вскинув глаза на отца. — О чём это ты? — нахмурился Сильвий. — Выйдем в кабинет, отец, чтобы не мешать Белле, — попросил я. Сэр Лестрейндж возражать не стал, потому как и сам хотел побеседовать со мной. Поэтому, оставив Беллу отдыхать, мы вышли в кабинет, и я плотно закрыл за нами обоими двери, даже не поленился наложить чары, не позволяющие нас подслушать. Отец тем временем приказал домовому эльфу принести бутылку огневиски и два стакана, и я счёл, что это не лишнее после такого дня. Понимая, что разговор будет долгим, Сильвий наконец-то расстегнул камзол и стянул с шеи платок, я последовал его примеру. Было уже не до формальностей, потому что я лихорадочно разрабатывал план действий. Ещё профессора в Хогвартсе говорили, что я, может, и не блещу выдающимися дарованиями в практической магии, но зато очень хорошо и рационально мыслю, и теперь все силы моего разума я бросил на то, чтобы выбрать наиболее уместную линию поведения и навязать её отцу, чтобы вместе справиться с характером Беллатрикс. Меня поразило то, что отец в кои-то веки ждал, пока я начну что-то говорить, а не солировал сам. Я был очень признателен ему за такое понимание во всей сложившейся ситуации, если учитывать то, что мы оба имели определенные сомнения на счёт моего отцовства и опасения касательно реакции Беллатрикс на новость о её беременности. — Я бы никогда не осмелился просить вас скрывать что-либо от Милорда, но теперь я вынужден умолять об этом, — наконец-то заговорил я, сделав большой глоток из стакана с огневиски. — Это ни в коей мере не навредит ему, а меня спасёт. И если вы хоть каплю цените и любите своего сына, вы сделаете это для меня. — Объяснись, Рудольфус, — попросил отец спокойным голосом, сложив руки в замок и внимательно на меня уставившись. Радовало и то, что сидели мы в креслах напротив друг друга, и нас не разделял стол. На такие деликатные темы легче говорить в неформальной обстановке. — Что же, я буду честен с вами и, прежде всего, с самим собой, — я вздёрнул бровь, как бы насмехаясь над своей персоной. — Вы, конечно, как и Беллатрикс, как и Милорд, считаете, что я совсем помешался на жене, и ничего не соображаю из-за неё. Во многом это так, спорить не стану, но я всё ещё отдаю себе отчёт во всем происходящем. Скажу вам как есть, отец. Беллатрикс меня не любит и даже не скрывает этого. Я точно знаю, что она уйдёт от меня, и это лишь вопрос времени. Год пройдёт или пять лет, но она сделает все, чтобы быть с Тёмным Лордом, и я не посмею, да и не смогу остановить Беллу. Отец слушал меня с хмурым видом, но не удивлялся. Было бы странным, если бы он не понимал этого. — И что тогда останется у меня? — продолжил я. — Для меня это дитя стало бы неким утешительным призом, отрадой, смыслом для существования. Ребенок привязал бы ко мне Беллатрикс, укрепил бы наш брак, да и наследник нужен, в конце концов. Что бы ни было у Беллы с Тёмным Лордом, ей придётся возвращаться сюда, ко мне, хотя бы ради ребёнка. И только это спасёт меня, потому что без Беллатрикс я не смогу жить. — О чём же ты просишь меня? — хмыкнул отец. — Милорд, в конце концов, заметит, что Беллатрикс беременна. — Безусловно, — нехотя признал я. — Рано или поздно он узнает, что Беллатрикс в положении, но вы могли бы хотя бы не докладывать ему об этом до поры до времени. Ни к чему, чтобы он виделся с Беллой, пока она беременна. И, видит Мерлин, он будет в ярости. Я уверен, что Повелитель что-то испытывает к Беллатрикс, и я знаю, что ещё получу наказание за то, что посмел дотронуться до собственной жены. Что же, пусть так, оно того стоило и я не жалею. Но Белла… Она не должна опять страдать, выслушивая его упрёки. Опять будут слезы и истерики, которые плохо скажутся на ребёнке. — Так ты хочешь, что я держал всё в тайне, так? — уточнил отец, задумчиво крутя на пальце крупный перстень. — Я вынужден умолять вас об этом, потому что вряд ли Белла когда-нибудь захочет родить мне ребёнка. Это наш единственный шанс продолжить род. Если не брать в расчёт Рабастана, конечно. Мой родитель хмурился всё больше, размышляя о моей просьбе. Его могучий взор упёрся в меня, словно отец пытался что-то разглядеть в моём взволнованном лице. Я подумал, что он мог бы использовать легилименцию, и намеренно отвёл глаза. — Вы сомневаетесь в чём-то, — догадался я. — Милорд будет в ярости, а моё положение и так уже не настолько прочное, как в былые годы, - медленно проговорил отец. — Положение? — ахнул я. — Вашему родному сыну нужна помощь, неужели же положение значит больше? — Ты перебил меня, а я не закончил, — с нажимом заметил отец. — Я готов пойти на то, о чём ты меня просишь, хотя и знаю, что Милорд расценит это, как предательство, и я могу лишиться его расположения на очень долгое время. Я готов. Но для этого я должен быть уверен, что отец ребёнка — ты. Я могу рискнуть своим положением ради родного внука, ради наследника, ради твоего счастья, в конце концов. Но что, если отец — Милорд? Что, если я буду скрывать от него его же ребенка? Это уже будет истинным предательством, которое я не могу совершить. Я сухо поджал губы, прикидывая, что могу сказать в подтверждение своих прошлых заверений. — Он не может быть отцом ребенка, — проговорил я наконец. — Они всего раз… Они были вместе только одну ночь. Я же живу с Беллатрикс целый месяц. Я намеренно умолчал о зелье, которое Белла принимала стабильно каждый вечер. Только один раз она этого не сделала — в нашу первую ночь. Хотя, кто сказал, что не сделала? Я понятия не имел. Беллатрикс очень умна и хитра, если я ничего не видел, это вовсе не значит, что она ничего не принимала. Но я хватался за эту ночь, как за своё последнее спасение. Я врал отцу и блефовал, делая ставку на одну только ночь. — Судьба бывает очень иронична, — проговорил отец. — Иногда супружеская пара может пытаться зачать ребенка лет семь или восемь, а иногда какая-то мелкая интрижка с дворовой девкой имеет последствия в виде бастарда. У меня возникло подозрение, что он что-то знает о Леноре, но я тут же отогнал от себя эти мысли. Ничего не было. А если я стану вспоминать тот вечер, когда я набросился на горничную, отец может прочесть мои мысли и всё не так понять. — Я уверен, что ребенок мой, вот и всё, — буркнул я. — Ты хочешь, чтобы было так, поэтому и убеждаешь себя, — безжалостно подсказал сэр Лестрейндж. — Как бы там ни было, когда он родится, можно будет проверить, — нервно бросил я. — Но до тех пор я прошу вас помочь мне скрыть беременность Беллы от Милорда. — Хорошо, я сделаю это для тебя, — сдался мой родитель. — А сама Беллатрикс? Из твоих несвязанных речей я догадываюсь, что она будет, мягко говоря, не в восторге. Я сжал волю в кулак, сражаясь с собой. Но, оказывается, было легко убедить себя в том, что всё ради ребёнка, а не моей личной выгоды. — А вот она пускай не знает о том, кто именно отец — я или Милорд, — твёрдо отрезал я. — Беллатрикс крута на решения и бывает неоправданно жестокой. Она не хочет рожать от меня, и вполне может что-нибудь выкинуть. Но Белла никогда не причинит вреда ребенку Милорда. — Так ей ты хочешь сказать, что ребенок не твой? — опешил отец. — Рудольфус, ты меня удивляешь. Когда это ты успел стать таким расчетливым и циничным? Впрочем, я не могу тебя винить в этом. Обстоятельства порой толкают самых достойных людей и на большие обманы. — Вы сами учили меня тому, что цель оправдывает средства, — мрачным голосом изрёк я, отпивая из своего стакана. — В своё время вы пошли на настоящие злодейства ради моей матери, и я готов на что угодно, чтобы хоть как-то привязать к себе Беллатрикс. Я знаю, что она будет с Милордом в итоге, но из-за ребёнка она никогда не сможет оставить меня насовсем. — Ты прав, — был лаконичный ответ. — Я понимаю тебя и, наверное, не мог бы поступить иначе на твоём месте, Рудольфус, — добавил отец чуть погодя. — Значит, вы мой сообщник в этом деле? — уточнил я для верности. — Я твой отец, и я всегда буду защищать твои интересы, — поправил мой родитель. — Я никогда не забуду этой услуги, — тихо проговорил я. — Что-то мне подсказывает, что и Милорд мне не даст забыть, — усмехнулся отец. — Но это уже моё дело.