***
Белла приободрилась после нашего разговора. Она вообще была не склонна винить себя в чём-либо. Анализируя те месяцы, я даже начал думать, что Беллатрикс не по Алиссандре тосковала, а себя жалела. Впрочем, каждый переживет удары судьбы по-своему. Зато со временем мне стало казаться, что Белле стало легче жить… Нет, неправильно. Как будто, всё встало на места в её жизни, вот так. Уж не знаю, какие слова нашёл Тёмный Лорд, но вскоре Беллатрикс вернулась в Лестрейндж-холл вместе с Салазаром, а уже в марте мы начали выходить в свет вдвоём, словно ничего и не было. Я всё так же жил в Лондонском доме, но появлялся в Холле, как только у Беллы возникало желание меня увидеть. В мае у Беллатрикс был день Рождения. Было решено дать приём в Лондонском доме для разнообразия. Не очень людный, только родня и друзья семьи. Для пышного торжества ещё было рано. Впрочем, к маю мне стало казаться, что только я всё ещё ощущаю потерю. Остальные словно оправились, или делали вид, что всё в порядке. Блэки готовились к свадьбе Нарциссы и Люциуса, которая должна была состояться в июне. Беллатрикс в целом довольствовалась Тёмным Лордом, Салазаром и моей дружбой. Впрочем, ей было бы достаточно и первого пункта. Рабастан с головой ударился в разврат, а отец тщетно пытался наставить его на путь истинный. Словом, я был рад жить в одиночестве, потому что попросту не вынес бы этой атмосферы обыденности. — Ох, и почему приём должен пройти здесь, — бубнила Ленора, заклинаниями убирая пыль со шкафов в библиотеке. Я отнял от губ сигарету и выдохнул пар. — Не скажу, чтобы мне нравилась эта идея, — пожал я плечами. — Но вся родня уверена, что мне надо взбодриться. И в свете нас с Беллой мало видели вместе в этом году, это простая формальность. Ленора поджала губы, но спорить не решилась. Я знал, что появление Беллатрикс, как и всего моего семейства, не может её радовать. Но, в сущности, мне было плевать на мнение Норы об этом. — Да, кстати, тебе придётся выглядеть поскромнее в те дни, пока здесь будут гости, —заметил я. Горничная оставила своё занятие и обернулась ко мне. Она похорошела за последнее время. Шелковое голубое платье хоть и было простого покроя, но выгодно подчеркивало её глаза и вообще освежало образ. Рыжие кудри, подобранные в нехитрую причёску, добавляли красок её живому лицу. В ушах блестели маленькие сапфировые сережки, на шее — тонкая серебряная цепочка. Да, моя маленькая горничная стала привлекательнее, и я даже умудрился привить ей элементарные манеры. Она теперь была не девчонкой с фермы, которую взяли работать в поместье, а модной горничной из богатого лондонского дома. Полагаю, внимательные люди уже поняли, что я закрутил с ней интрижку, но это в целом было в порядке вещей. — Да, я понимаю, — покорно сказала Ленора. — Иди сюда, — велел я, туша сигарету и протягивая руку Коул. Она подошла, и я усадил её к себе на колени. В этом была проблема — если я вступал в отношения с женщиной, я относился к ней уважительно и бережно и не мог жестко поставить Коул на место горничной. Она всё ещё выполняла свои обязанности и, надо сказать, безупречно, но я постоянно делал ей поблажки, поручал её работу домовикам, делал ей дорогие подарки, разговаривал. Это большой показатель — если ты не только спишь с женщиной, но ещё и разговариваешь, то пиши пропало. Это уже отношения, а не просто удовлетворение потребностей. — Послушай, малышка, общество не сильно удивится, узнав, что у меня интрижка с горничной. Но если кому-то придёт в голову, что мы тут чуть ли не любовное гнездышко свили, у меня будут большие трудности… — С Тёмным Лордом. Да, я помню, — смиренно кивнула Ленора. — Поэтому не давай никому такого повода, — я криво ухмыльнулся и, положив руку на шею Леноры, притянул её к себе и поцеловал в висок. Девушка расплылась в улыбке и прикрыла глаза. Она вся светилась от счастья. Для неё это всё было именно любовным гнёздышком. Я ощутил укол совести. Что бы я себе не говорил, но мне нравилось проводить время с ней. Хотя мне постоянно казалось, что я не имею права наслаждаться жизнью, пока Алиссандра… «Как вы могли, папа?» — Ну, иди теперь, до завтра надо кучу всего сделать, — я резко отстранился и аккуратно спихнул Ленору с колен. — И ещё Беллатрикс приедет вечером вместе с Салазаром… Их комнаты готовы? — Да, главная спальня для вас с леди Лестрейндж и комната рядом для маленького мистера Лестрейнджа, — кивнула Ленора, стараясь удерживать ровное выражение лица. Из-за большого количества гостей пришлось потесниться и разделить комнату с Беллатрикс. Она сильно не возражала, а я был морально готов спать на диване. Ведь, ко всему прочему, ходило множество слухов, что мы не живём вместе и наш брак едва жив. При гостях в доме придётся заночевать вместе, словно так и надо, даже если гости самые что ни на есть близкие люди. Тем более, что Тёмный Лорд наверняка не останется на ночь. — Хорошо. — На кухне тоже всё в порядке, мы подготовили настоящий пир, — улыбнулась Ленора. — Осталось только расставить цветы в зале и столовой. Их привезут с минуты на минуту. — Да, займись этим, — кивнул я. Она научилась выполнять все функции домоправительницы. Следила за всем в доме, говорила, что приготовить к обеду или к ужину, заботилась о моём гардеробе, словом, вкладывала всю душу. С финансовыми вопросами бойкая девчонка тоже как-то научилась управляться, что стало для меня большим сюрпризом. Моя маленькая горничная была теперь совсем как респектабельная буржуа. Меня всё устраивало. Может, если бы я не знал Беллатрикс, я бы связал свою жизнь с такой женщиной, как Ленора. С маленькой влюбленной простушкой, которая бы на меня молилась. Нет, не буду врать — я даже намёка на любовь не чувствовал. Ленора мне очень нравилась, она мне привлекала, и я был благодарен за заботу. Мне было чертовски удобно с ней на тот период времени. И только. Как станет ясно в дальнейшем, я был способен воспылать настоящей страстью только к женщинам вроде Беллатрикс — ярким, благородным, прекрасным. В скором времени снизу донёсся шум, и мне доложили, что прибыли отец с Рабастаном и Беллатрикс с Салазаром. Я спустился их встретить, как раз когда все четверо выбирались из большого камина в холле. Обменявшись приветствиями со всем семейством, я взял на руки Салазара, который деловито смотрел по сторонам. Ленора, уже надевшая чепчик и передник, стояла, потупив глаза, рядом с двумя домовиками, и ждала распоряжений. — Ваши вещи уже распаковали, — доложил я. — Скоро подадут ужин. — Я не успел написать пару писем, воспользуюсь твоим кабинетом, — заявил отец, направляясь к лестнице. — Идём, Салазар, я покажу тебе дом, — весело предложил Рабастан, беря на руки племянника. — Может, найдём чем поживиться на кухне — я голодный, как дикое животное! — Рабастан! — прикрикнул сверху отец. Беллатрикс немного замешкалась, поправляя причёску у зеркала. Взгляд её темных, почти черных глаз, на мгновение сверкнул из зеркала на Ленору. Горничной словно сделалось плохо от этого. Она смертельно побледнела и больше не смела поднять глаз. Но Белле, как всегда, не было дела до прислуги. Она никогда не удостаивала обслуживающий персонал своим вниманием. — Я хочу переодеться, мне может кто-нибудь тут помочь? Сэр Сильвий заверил меня, что в особняке есть достаточно прислуги, я не взяла с собой никого… — Разумеется. Ленора, — я кивнул девушке. — Конечно, леди Лестрейндж, — почтительно склонила та голову. Беллатрикс кивнула, даже не взглянув на Ленору. Ужин прошел вполне сносно. Мы обсуждали детали завтрашнего приёма и беседовали о каких-то незначительных семейных делах. Салазар, как взрослый, сидел за столом со всеми и внимательно слушал. Он всё ещё мало говорил, но зато всегда слушал разговоры взрослых с таким видом, словно абсолютно всё понимал. Его взгляд становился всё более тяжелым и пристальным, как и у его отца. Домовые эльфы уже терялись и тряслись, когда молодой хозяин упирался в них взглядом. Как много времени пройдёт прежде, чем кто-нибудь сопоставит факты?.. После ужина я улучил момент, когда Беллатрикс отошла уложить спать Салазара, и подкараулил её под дверью в спальню мальчика. — Завтра нам придётся спать в одной комнате, потому что дом будет битком набит гостями, — проговорил я, внимательно наблюдая за реакцией Беллатрикс. — Что же, мы какое-то время спали в одной комнате, как-нибудь переживём, — пожала Белла плечами. — Сегодня я переночую у себя, — оповестил я, почувствовав почему-то неловкость под взглядом Беллатрикс. — Как тебе удобно, Рудольфус, — улыбнулась Белла, сжав мою руку, проходя рядом. Спать одному мне было сложно — мучили кошмары и бессонница. Можно было бы упиться до беспамятства, но тогда на следующий день я бы не мог выглядеть пристойно. Позвать к себе Ленору я не решился, но поднялся на чердачный этаж, где располагалась её комната рядом с комнатушкой поварихи и коморкой для домовиков. Я вошёл без стука и притворил за собой дверь. Ленора уже готовилась ко сну — была только в ночной рубашке и платке на плечах, расчёсывала волосы. Когда я вошёл, она испуганно дёрнулась. — Что с тобой? — удивился я. — Моргана, я что-то так разволновалась… — пробормотала Ленора извиняющимся тоном. Она порывисто встала и подошла ко мне. — Клянусь, она всё поняла! — Кто? — не понял я. — Леди Лестрейндж! — Да с чего ты взяла? — я испустил нервный смешок. — Она так посмотрела, — Ленора поёжилась. — Как будто ледяной водой окатила… — Это Беллатрикс, она всегда так смотрит, — отмахнулся я. — Или она что-то сказала? — Она молчала, пока я помогала ей переодеваться и готовиться ко сну, но я кожей чувствовала, что она желает мне зла! И, о Мерлин, она ведь права, — Ленора нервным движением заправила волосы за ухо. — Я ведь сплю с её мужем, пока она сидит с ребёнком в поместье… О, мистер Лестрейндж, я так её боюсь! И мне стыдно… — Иди сюда, глупышка, — я прижал её к себе и погладил по спине. — Я знаю Беллатрикс как свои пять пальцев, она редко обращает внимание на окружающих. Особенно на прислугу. Поверь мне, ей всё это безразлично… — Ох, я бы так не сказала, — вновь поёжилась Ленора. Помимо воли я ощутил прилив желания, держа её в объятиях и чувствуя тепло её тела. — Через пару дней все разъедутся, — хмыкнул я. — И как я продержусь столько времени? Рука скользнула ниже и сжала ягодицы горничной. Ленора зарделась и улыбнулась. Она умудрялась всё ещё смущаться время от времени. — Вы не можете остаться со мной сегодня? — прошептала она. — Боишься, что Белла придёт задушить тебя во сне? — усмехнулся я. — Нет, остаться я не могу. Будет некрасиво, если кто-то заметит, что я ночевал не у себя. Ах, да ты вся дрожишь! — До сих пор бросает в холод, как вспомню глаза леди Лестрейндж, — Ленора опять поёжилась. — С ней как будто что-то… Что-то не то… — Ну, будет выдумывать, — тихо проговорил я, целуя её лицо. — Откуда только в твоей голове берётся такой вздор? Должно же здесь быть хоть что-нибудь? Я в шутку постучал пальцем по макушке Леноры. Она заулыбалась и откинула головку, подставляя личико и шею моим ласкам. Я прижал её спиной к комоду, покрывая поцелуями нежную шею и ключицы. Мои руки сжали талию горничной, и я усадил ей на комод. Теперь наши лица были на одном уровне. Ленора тяжело дышала и сжимала ткань моего сюртука, словно боясь, что если она меня отпустит, я уйду. Мои руки скользнули по ногам Леноры и стали задирать ночную рубашку из тонкого муслина. Платок уже упал с её плеч, лямка рубашки соскользнула с одного плеча. Я не преминул поцеловать это плечико. Не худощавое, как у Беллатрикс, а вполне себе плотненькое. Белла, Белла, стоило ей появиться, как вновь она ворвалась в мои мысли и всё спутала… — Она ведь не будет тут жить? — вдруг спросила Ленора. — Уедет обратно? Это было уже слишком. — Послушай, девочка моя, Беллатрикс — моя законная жена и мать моего сына. Она может жить там, где пожелает, — строго сказал я, слегка сжимая шею Леноры и устраиваясь между её ног. — Но нет, я не думаю, что она захочет жить со мной. Ленора ахнула, когда я вошёл в неё и зажмурилась. Я намерено был грубоват, желая и здесь ей напомнить, что она всего лишь любовница. Даже не содержанка и не леди, с которой меня связывает адюльтер, а всего лишь служанка в моём доме. — Ай! — пискнула Ленора, когда я сильнее сжал её в объятиях и вошёл на всю длину. Моё сердце тут же растаяло, и я стал двигаться осторожнее, опять принявшись целовать её лицо, плечи, грудь. Я был без ума от этой пышной груди, и постоянно тискал и целовал её, покусывал розовые соски. Уже скоро Коул начала постанывать от удовольствия, а её лоно сильно увлажнилось. Мне даже пришлось зажать ей рот рукой, так как я опасался, что кто-нибудь услышит. Ленора обхватила меня бедрами, пыталась подаваться мне навстречу. Я хотел бы растянуть удовольствие, но не покидала назойливая мысль, что кто-то может застукать меня, поэтому ритмичные толчки ускорились, я стал дышать шумно и прерывисто, член уже пульсировал. В голове то и дело мелькали мысли про Беллатрикс, и это всё портило. Я стащил Ленору с комода и, надавив ей на плечи, заставил девушку встать на колени. Когда она взяла моё мужское достоинство в свой теплый ротик, и маленький язычок описал круг вокруг головки, я уже сам застонал и, положив руку на затылок горничной, стал направлять её движения. Не прошло и пары минут, как я кончил, заставив Коул проглотить моё семя, и устало опустился на стул напротив неё. Моя маленькая горничная тут же подползла ко мне и положила голову мне на колени. Видит Мерлин, хотя мои привычки стали куда более жесткими и извращенными, чем ещё несколько месяцев назад, она была уверена, что так и надо, и казалась вполне счастливой после каждого соития. Как это часто бывало, мне стало немного жаль Ленору, и я погладил её по волосам, как собачку. Вместе с этим появлялось отвращение к себе — чем я занимаюсь? Горничная, тьфу ты, даже любовницу себе нормальную завести не смог… И девчонку эту жалко — она ведь искренне меня любит, кажется. Нет, только не начинать думать о жизни, только не останавливаться. Скорее выйти вон и пойти приложиться к огневиски, или хлебнуть зелья сна без сноведений хотя бы. — Я должен идти, — тихо сказал я. Ленора нехотя отстранилась и посмотрела на меня снизу вверх бесконечно предано. — Кстати, ты принимаешь то зелье, которое я тебе дал, я надеюсь? — уточнил я. — Да, каждый день по ложке, — кивнула Ленора. — Вот и принимай, мало ли, — пробормотал я, прежде, чем выйти из спальни горничной. Чего-чего, а ребёнка я хотел меньше всего. Тем более от горничной. План по бастардам у нас явно обещал выполнить Рабастан.***
На следующий день стали съезжаться гости. Члены семьи сразу после ланча, остальные должны были прибыть к вечеру. Уже появились родители Беллатрикс с Нарциссой, когда в дверь позвонили. Долли пошла открывать, и вскоре из холла стали доноситься её радостные визги. С приближением старости Долли вообще становилась всё более несдержанной в эмоциях. Я решил выглянуть в холл, и буквально обмер. — Тише, тише, бестолковая. Лучше возьми ка мой саквояж и подыщи комнату получше, —властно велела бабушка, деловито поправляя большую шляпу со старомодными бантами. — Не может быть! — ахнул я, и буквально слетел с лестницы, чтобы со всем почтением и любовью поцеловать руку пожилой леди Лестрейндж. — Что случилось с манерами в Британии? — покачала головой бабушка. Она очень старалась выглядеть и держаться официально, но у неё плохо получалось — я видел, что глаза стоят на мокром месте. — Как это неожиданно, — я не мог поверить своим глазам. — Как я рад вас видеть! Право, я и представить не мог! — Рудольфус, Мерлина ради, я смертельно устала с дороги. Лучше проводи меня в гостиную посмотреть на внука, и я поднимусь отдохнуть. Кстати, о сюрпризах… Надеюсь, никто не будет возражать, я взяла с собой компаньонку… Долли отворила дверь ещё раз, и я увидел, что по лестнице поднимается… Виржиния Гиббон, а вместе с ней маленький мальчик. Вот так сюрприз! У меня чуть ли не голова закружилась. — Мадам, какой волшебный сюрприз! — искренне восхитился я, делая было шаг к леди Гиббон, но останавливаясь в страхе, что она окатит меня ледяным презрением. Вирджиния, напротив, улыбнулась и протянула мне руку. Я поцеловал её. В отличие от бабушки, которая заметно постарела и осунулась, моя старая подруга ничуть не изменилась, хотя и прошло около трёх лет с нашей встречи. Она всё ещё оставалась стройной, черты её лица почти не тронули морщины, в волосы не закралась седина. Я был рад видеть, что у неё всё хорошо, на первый взгляд, по крайней мере. — Здравствуйте, Рудольфус, — просияла она, сжимая мою руку тоненькими пальчиками. — Надеюсь, я могу вас так называть в знак старой дружбы? — О, вы можете называть меня, как хотите, — улыбаясь во весь рот, заявил я. — А этот юноша? Неужели?.. Вирджиния с гордостью подтолкнула ко мне мальчика, который смотрел на меня робким взглядом. — Это Эдмунд, мой сын, — заявила она. С первых же минут в мою голову закрались подозрения. Мальчик был бледным, весь в веснушках, со светлыми глазами матери и с её же волосами. Он вроде бы не был сильно похож на меня, хотя, черт его знает, как мог бы выглядеть мой сын от Джини Гиббон… — О, я не знал… Поздравляю, — пробормотал я. Видимо, в моих глазах слишком хорошо читался вопрос. — Мы с супругом уже почти отчаялись, но где-то через год после вашего отъезда родился Эдмунд, — с мягкой улыбкой проговорила Виржиния, поглаживая мальчика по волосам. «Где-то через год» — хотел бы я знать, насколько растяжимо «где-то»! — Великий Салазар, я умру в дверях собственного дома! — простонала бабушка. — Ну же, Рудольфус, проводи меня в гостиную. Наш разговор с Виржинией был прерван, так как я взял бабушку под руку и повёл в гостиную. — Отец, я полагаю, не знает о твоем приезде? — предположил я. — Я боялась, что мы не избежим ссоры, если я напишу-таки письмо, — призналась бабушка. — По правде сказать, я бы никогда и не потащилась в такую даль, если бы не ты… — Я? — удивился я. — Конечно, ты, дорогой, — кивнула пожилая леди с таким видом, словно это было очевидно. — Я знаю, что тебе нелегко пришлось… Ох, я всё ещё не могу поверить… Улыбка в миг сползла с моего лица, и я нахмурился. — Никто не может поверить, но все живут как ни в чём не бывало… — тихо проговорил я. — Я думала так же, когда умерли твои дядя и дед. У меня разрывалось сердце, а всё вокруг шло своим чередом, — хмыкнула бабушка. — Таковы люди, Рудольфус. Всех волнует только собственная жизнь в конечном счёте. Наше появление в гостиной произвело настоящий фурор. Рабастан никогда не видел бабушки в сознательном возрасте, а потому просто удивился незнакомым лицам. Зато отец, едва их с бабушкой взгляды схлестнулись, уронил газету, которую читал. Сигнус и Друэлла Блэк синхронно ахнули, и Нарцисса принялась переводить нетерпеливый взгляд с отца на мать, ожидая подсказки. Беллатрикс, на лице которой не дрогнул ни единый мускул, степенно поднялась из кресла, шурша юбками. Она была в чёрном шелковом платье с тугим корсетом и газовой верхней юбкой, расшитой по последней моде мелкими переливающимися кристалликами. Слишком нарядная для траура, слишком спокойная для матери, недавно потерявшей ребёнка. Я не был удивлен, что взгляд бабушки первым делом скользнул по тонкой фигуре Беллатрикс, и темные глаза пожилой леди Лестрейндж неприязненно сузились. Однако, первым делом она направилась к Рабастану. — Рабастан, я полагаю? — как ни в чём не бывало спросила пожилая леди. — Да, ты просто копия своего отца. Наверняка такой же своявольный, не так ли? Басти бестолково улыбнулся, а отец… Мерлин и Моргана, я первый раз в жизни увидел, как он покраснел. — Вот уж сюрприз, мама, — выдавил Сильвий из себя. — Сколько лет мы не виделись? Двадцать? — Двадцать шесть, — поправила бабушка, внимательно рассматривая единственного сына. — Ты поправился, Сильвий, и изрядно постарел. Я всегда говорила — не хмурься так часто, морщины будут. Но, впрочем, я приехала не на тебя любоваться. Что это за мальчуган прячется за креслом? Салазар, выглядывающий из-за кресла деда, обвёл задумчивым взглядом пожилую леди, Виржинию Гиббон и её сына. — Я наблюдаю, — уточнил Салазар неожиданно твёрдым и громким голосом. — О, а он уже неплохо болтает, не так ли? — усмехнулась бабушка. — Не пойму только, на кого из наших похож. Вероятно, пошёл в мать? — Бабушка, позвольте представить мою супругу Беллатрикс, — встрял я, подходя к Беллатрикс и аккуратно беря её под локоть. Хотел было подвести её к бабушке — но не тут то было, спесивая Белла уже тоже прониклась неприязнью к не менее гордой леди Лестрейндж, и встала, как вкопанная. — Ах, да-да, — бабушка сделала вид, что вовсе забыла про мою жёнушку. — Это и есть новая королева Лестрейндж-холла? Они поравнялись, глядя друг другу прямо в глаза. Кажется, вся гостиная не дышала, ожидая чего-то очень запоминающегося. — Рада нашему неожиданному знакомству, мадам, — проговорила Беллатрикс прохладным тоном. — Ах, прошу прощения, — поспешил воскликнуть я. — Рад представить леди Виржинию Гиббон и её сына Эдмунда. Леди Гиббон, мой отец сэр Сильвий Лестрейндж, и мой брат Рабастан, Друэлла и Сигнус Блэки, родители моей жены, их младшая дочь Нарцисса… Отец и Рабастан по очереди церемонно взяли в руки пальчики Виржинии и слегка пожали. Целовать руки было уже не так популярно. — Мы знали друг друга много лет назад, — заметил мой отец. — Да, очень часто виделись в детстве, — улыбнулась Вирджиния. — Я так бесконечно люблю крестную, и в детстве постоянно просила матушку навестить леди Лестрейндж. Что же, сэр Лестрейндж, будем надеяться, что в этот раз наше знакомство окажется более продолжительным. Ах, какая радость наконец-то познакомиться со всей вашей семьей! — излучала любезности Джини. — А мальчики, может, подружатся? — Ах, да я вас замечательно помню, дорогая! — всплеснула руками Друэлла. — Мы сидели напротив друг друга на свадьбе Абраксаса и Присциллы Малфоев и с тех пор много раз встречались в свете! —Точно-точно! — обрадовалась Вирджиния. — Я сразу поняла, что ваши с мистером Блэком лица мне знакомы… Ах, я уже столько лет не была в Британском обществе, что даже неловко… — Ох, ноги гудят… — проворчала бабушка. — Я поднимусь прилечь. — Я вас провожу, —вызвался я. — Ладно уж, не стоит, я помню планировку дома, — возразила бабушка, после чего чинно удалилась. Виржиния натянуто рассмеялась. — Прошу прощения, что свалились, как снег на голову. Но крестная убедила меня, что в этом доме всегда рады людям из нашего общества, а в такие времена лучше держаться вместе… —Я знал и вашего мужа, мадам, — отмер, наконец, отец. — Лет двадцать назад мы с ним имели одно общее дело… — Что вы говорите? Мой благоверный никогда не рассказывал… Я отвлекся от их разговора, так как рассматривал Эдмунда. Он был настоящим маленьким англичанином, и не имел каких-либо отличительных черт, которые указывали бы на родство со мной. Но, инферналы побери, по возрасту так близко… Салазар тоже с большим интересом изучал Эдмунда. Тот, засмущавшись, подошёл к нему и протянул руку для пожатия. — Салазар, надеюсь, мы подружимся, — дружелюбно проговорил Гиббон. Мой подопечный так посмотрел на собеседника, что Эдмунд зарделся и опустил ручку. — Салазар, принято здороваться за руку, когда тебе протягивают ладонь, — как ни в чём не бывало, поучительным тоном произнёс я. Смерив меня, клянусь Мерлином, прямо-таки презрительным взглядом, сын Волдеморта развернулся и пошёл по своим делам. — Он у вас мальчик с характером, не так ли? — проговорила мадам Гиббон, приближаясь к нам с Эдмундом. — Салазар у нас… стеснительный, — выдавил я. — Да, я вижу, — с большим сомнением проговорила Вирджиния. Проследив за её взглядом, я увидел, как внебрачный сын моей благоверной уже по локоть запустил руки в ещё не поднятый домовиками чемоданчик мадам Гиббон. Это была его новая отвратительная привычка — Салазар лез везде, куда только мог дотянуться, и ему было совершенно безразлично всё, что ему за это выговаривали. — Прошу прощения, — вымученно простонал я, и поспешил к сорванцу. — Ну-ка, юноша, идёмте, кому-то пора прерваться на дневной сон… Я подхватил мальчишку на руки и понёс наверх. — О, Эдмунд устал с дороги, можно ли ему тоже отдохнуть? — донёсся из-за спины голос Вирджинии. — Да, разумеется, я только проверю, есть ли готовая спальня. К сожалению, вам с сыном придётся расположиться в одной комнате — скоро из-за гостей станет тесновато, — говорил я, поднимаясь по лестнице с Салазаром на руках. — О, возможно, можно было бы поставить в детскую ещё кроватку? — поинтересовалась идущая за мной Вирджиния со странными нотками надежды в голосе. — О да, в детскую, — проурчал Салазар у меня под ухом. — Нет, в детскую не получится! — тут же выпалил я. История с домовиком, который самовоспламенился во сне, ещё была слишком свежа в моей памяти. Бедолага присматривал за тем, как играет маленький мистер Лестрейндж, и, видимо, задремал. А Салазар, будь неладны его гены, уже периодически проверял возможности своей стихийной магии. Мы поднялись на второй этаж, где я на своё счастье встретил Ленору, которой и передал на руки Салазара. — Мисс Коул, будьте добры, уложите моего сына спать. Кстати, есть ещё одна подготовленная гостевая? Сын мадам Гиббон устал с дороги и ему требуется отдых. Ленора, машинально укачивающая Салазара на руках, заверила нас, что есть одна чудесная спальня, куда мы можем поставить детскую кроватку. Я распорядился, чтобы так и поступили. — Но, в самом деле, мальчикам было бы куда веселее вместе, — попробовала возразить Вирджиния, не оставляющая надежду получить отдельную спальню и, видимо, затащить туда меня. — Так куда поставить кроватку, сэр? — уточнила горничная. — В комнату мадам Гиббон. Простите, Вирджиния, Салазар приболел, не хочу, чтобы он заразил вашего сына, — соврал я. Вирджиния дождалась, пока Ленора скрылась на лестнице, и вся подалась ко мне, хотя и не посмела дотронуться. — Мерлин и Моргана, как же я тосковала, — трепетно прошептала она. — Прошу вас, тише, дом полон ближайшей родни. Хуже того, на половину состоящей из Блэков, — заметил я. — О, как же я могу держать себя в руках, когда теперь, после стольких лет… —воодушевленно начала Вирджиния. Поняв, что быстрым разговором дело не кончится, я взял её под локоть и увлёк дамский салон, оказавшийся ближайшей комнатой. — Я тоже безумно рад вас видеть и не буду лгать, что не вспоминал вас, мадам… —тщательно подбирая слова, заговорил я. — Не прошло и дня, чтобы я не думала о тебе, Рудольфус, — прошептала Вирджиния, беря мои руки в свои и проникновенно заглядывая мне в глаза. — Тут ведь никто не может нас слышать? Не называй меня «мадам», когда мы одни, это заставляет меня сомневаться в том, что между нами были такие чувства… — Чувства были, — согласился я, мягко освобождая руки, и вытаскивая из внутреннего кармана сюртука портсигар. — Но и я иногда сомневаюсь, что это было реальностью. Джини, ты знаешь, что была мне очень дорога, и мне бесконечно стыдно перед тобой за всё, что я сделал… Это было недостойно чистокровного волшебника: соблазнить тебя, а потом оставить, словно ничего не было… Я вынул палочку и зажёг тонкую сигарету. Затянулся, выдохнул дым тонкой струйкой. — Я давно уже тебя простила, мой милый. Как я и говорила раньше — никогда я не любила никого так же сильно, как тебя, Рудольфус. Да, мне было очень больно, когда ты уехал, и я жутко скучала по тебе и по малышке… Ооо… Алиссандра… Я поморщился и затянулся так сильно, что закашлялся. «Это вы, вы убили его! Как вы могли, папа? Вы же убийцы!» —Когда я узнала, я проплакала неделю к ряду. Это ужасно, Рудольфус, она ведь была мне как дочь. Мы вместе видели её первые шаги, слышали её первые слова. Помнишь, она даже как-то пыталась называть меня «мама»… Я в несколько затяжек докурил и затушил сигарету, чтобы тут же взять следующую. Пальцы дрожали, в носу щипало от дыма, а в горле стоял ком. «Из-за меня! Из-за меня! Это я виновата! Я чувствую во рту его кровь…» — Всё теперь в прошлом, Вирджиния, — хрипло проговорил я. — После смерти… После того, как её не стало, я очень изменился. Ты не знаешь меня таким, каким я стал. И такой Рудольфус тебе не понравится, уж поверь мне. Только не говори, что хочешь продолжения отношений, это невозможно, и тебе это известно. — Рудольфус, я любила и люблю тебя. Не думаю, что что-либо может это изменить, —ласково проговорила Вирджиния, подходя ко мне и гладя меня по плечу. — Разве ты не помнишь, как нам хорошо было вместе? Ты приехал на Равьеру таким же разбитым и раздавленным, какой ты сейчас. Но я помогла тебе оправиться. Позволь мне сделать это ещё раз, родной. — Тогда у меня была Алиссандра, и жизнь ещё имела какой-то смысл, — фыркнул я. — У тебя ведь прелестный сын. Кстати, я помню, ты написал леди Доротее об его рождении всего через несколько месяцев после отъезда. Я и представить себе не могла, что ты виделся с женой во время нашего романа, — с нотками обиды заметила мадам Гиббон. — У нас с Беллатрикс было не всё гладко, но теперь мы пришли к согласию, — уже по привычке соврал я, не моргнув и глазом. — Вот как, выходит, теперь у вас всё хорошо? — с вызовом спросила Вирджиния, и ей в лицо бросилась краска. — Покажи мне брак, в котором всё хорошо, — поморщился я, стряхивая пепел в вазу на тумбочке за неимением пепельницы. — Ты не выглядишь счастливым человеком, — хмыкнула Вирджиния. — Как ты можешь? Я похоронил дочь! — не выдержал я, злобно швыряя окурок в ту же несчастную вазочку. — В такие моменты супруги держатся вместе, находят утешение друг в друге! Но я видела твою жену — она выглядит так, словно ничего и не бывало!— тоже вспылила Вирджиния.— Красивая, ледяная статуя, вот она кто! — Поверь мне, ледяной Беллу ещё никто не называл, — хмыкнул я. — Но то, что она не показывает своей боли на публике, не делает её плохим человеком. Вирджиния помолчала какое-то время. Крылья её носа быстро раздувались, в глазах начали собираться слёзы. Под бледной кожей было видно вздувшуюся венку на виске. — Что же, Рудольфус, по правде сказать, я не сильно надеялась на то, что у нас что-то получится, — заговорила она немного погодя. — Но, увидев тебя сегодня, я дала волю чувствам и эмоциям. Ты так изменился — исхудал, осунулся, выглядишь намного старше своих лет. И глаза у тебя такие странные… Как будто стеклянные и смотрят сквозь. Я поняла, как тебе плохо, мне стало ужасно больно от этого, и на несколько мгновений я поверила, что могу утешить тебя… Смешно, да и только… — Джини, прости меня, я был слишком резок, — покачал я головой. — Нет, нет, ты прав. Это я сглупила, — мадам Гиббон выжала улыбку, хотя в её светлых глазах всё ещё стояли слёзы. — Я и не думала, что чувства захлестнут меня с такой силой, как только я тебя увижу. Я ведь приехала совсем не для того… Я нахмурился и внимательно на неё посмотрел. Вирджиния Гиббон сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Теперь румянец пропал, и она побледнела от волнения. — Видишь ли, когда я узнала об Алиссандре, я подумала, что нельзя больше скрывать одну тайну. Ведь это то единственное, что хоть как-то может приободрить тебя. В письме не напишешь такого… — Вирджиния ещё раз глубоко вздохнула. — Рудольфус, Эдмунд твой сын. Я, к своему удивлению, не оказался пораженным. В сущности, с той минуты, как мальчишка переступил порог моего дома, я это подозревал. — Вирджиния, я не знаю, что на это сказать, — честно признался я. — Но мне теперь ещё более совестно перед тобой… — О, нет-нет, уж чего-чего, а угрызений совести точно не надо, — мадам Гиббон выжала улыбку. — Я ведь очень давно мечтала о ребёнке. И всегда была уверена, что проблема в моём благоверном, а не во мне. Так что, можно сказать, напоследок ты успел исполнить мою мечту, Рудольфус. — А что твой муж думает об этом? — Он не замечает ничего дальше своего носа, — отмахнулась Вирджиния. — Мне, конечно, пришлось пару раз провести с ним ночь, чтобы моя беременность не вызвала слишком много вопросов, и он с радостью поверил, что мы всё-таки прижили ребёнка. — Так просто? — с сомнением хмыкнул я. —Говорю тебе, он никогда не замечал того, что происходит вокруг, — презрительно ухмыльнулась Вирджиния. — Даже теперь он не замечает, что сын на него совсем не похож. — К счастью, у него не рыжие волосы. Знаешь, я в детстве был рыжим, как кто-нибудь из клана Уизли, — усмехнулся я. — Эдмунд похож на тебя, Джини. Он чудный мальчик, это сразу понятно. — Да, я посвящаю его воспитанию всё своё время, — с затаённой гордостью проговорила мадам Гиббон. — Отца ему, правда, не хватает. — Я был уверен, что твой муж мечтал о ребёнке лет двадцать. Что мешает ему теперь вылить всю любовь и внимание на Эдмунда? — удивился я. — Он слишком строг к мальчику. Эдмунд активный и любопытный мальчишка, обожает квиддич, уже читает книги о сражениях и баталиях. А этот олух пытается привить ему интерес к счётам и травологии — это трёхлетнему ребёнку-то! Знаешь, мой муж коллекционирует растения. Что может быть скучнее, не так ли? А Эдмунд, — Вирджиния заулыбалась, говоря о сыне, — он настоящий Лестрейндж, уж поверь мне. Я-то знаю всё о вашей семье благодаря леди Доротее. Он упрямый, всегда добивается своего, мечтает об известности и славе, всё время заправляет детскими играми, когда к нам приходят его друзья. Он лидер и борец с рождения, а мой глупый муж пытается навязывать ему своё: будь смирным, почтительным, любезным, и, быть может, выслужишь в министерстве кое-какой пост, чтобы жить стабильно, тихо и спокойно. Глаза Вирджинии теперь горели. Она вздёрнула подбородок. Она была безумно горда своим сыном, хотя, как мне показалось, многое надумывала об его характере. — Что же, раз так, то однажды ему найдётся место среди благороднейших волшебников… — аккуратно проговорил я, не зная, насколько много Вирджинии известно о Тёмном Лорде и о положении нашей семье в организации. Мою Тёмную Метку она видела, но мне всегда удавалось обтекаемо объяснять, что я состою в некоем обществе чистокровных волшебников, вроде клуба по интересам. Во Франции о Тёмном Лорде и Пожирателях Смерти в те годы ещё почти никто не слышал. Но не тут-то было — Вирджиния ведь жила под одной крышей с леди Доротеей, которая, в свою очередь, больше моего отца ненавидела только Лорда Волдеморта. — Не смей и думать об этом! — страшно округлив глаза, воскликнула Вирджиния, отшатнувшись. — Крёстная рассказала мне всё о Тёмном Лорде и Пожирателях Смерти! — И, как я могу судить, рассказывала пристрастно, — не удержался я. — Доротея предупреждала меня, говорила, что не стоит открывать тайну рождения Эдмунда, потому что вы с отцом непременно попробуете затащить его в вашу организицию, как только мальчик научится держать палочку в руке! Морганы ради, скажи, что ты не думаешь об этом! — Да, Темный Лорд ставит Метку тут же, как потенциальный Пожиратель Смерти распределяется на Слизерин, — съязвил я. — Вирджния, успокойся. Никто не собирается вербовать твоего сына. По правде сказать, я бы и сам предпочёл, чтобы он держался от этого подальше. Мадам Гиббон, уже готовая разразиться страшной тирадой, явно испытала большое облегчение. — Ну вот же, я так и знала, что ты тоже хочешь лучшего для нашего сына, — просияла она. — Безусловно, — кивнул я. — Если вам что-нибудь понадобиться — тебе или Эдмунду, просто дай мне знать. — Всё, что нам нужно, это чтобы вы с Эдмундом иногда виделись, — улыбнулась Вирджиния. — Ему пойдёт на пользу твоя компания, а ты… Ну, тебе, в общем, тоже. Как будто хоть кто-то мог заменить мне Алиссандру, мда. Но, по правде сказать, внезапно обретённый сын, мой собственный сын, рождённый от безупречно чистокровной волшебницы, здорово окрылил меня. Я уже видел, как аккуратно переписываю завещание в его пользу. Конечно, для этого придётся уделять мальчишке внимание, вырастить его достойным человеком. Старина Гиббон с этим явно не справляется. Мой сын, Эдмунд Лестрейндж — звучит вполне себе неплохо. Мой сын, продолжение рода, наследник. Ещё один Лестрейндж, прямой потомок главной ветви рода. О да, я был чертовски рад, хотя пока слабо представлял, как всё можно устроить. — Джини, ты не представляешь, что для меня это значит, — восторженно прошептал я и крепко обнял Вирджинию Гиббон. Она вздрогнула, но тут же обвила меня руками с бесконечной нежностью и положила голову на моё плечо. — Когда ты узнаешь Эдмунда получше, ты поймёшь, что он — именно тот сын, о котором ты мечтал, — проворковала мадам Гиббон. — Я обязательно придумаю что-нибудь, чтобы наладить с ним отношения, — клятвенно заверил я. — Но наше отсутствие могут заметить. Если кто-то войдёт, будет более чем неловко. — Да, ты прав, — улыбнулась Вирджиния. — Ответь только на один вопрос, Рудольфус. Если бы в твоей жизни не было твоей жены, мы могли бы быть вместе? Или я слишком стара для тебя? — Вирджиния, ты прекрасна, — я поцеловал её в висок. — И я даже допускаю, что моя жизнь была бы спокойнее без Беллатрикс, но что об этом говорить — я люблю жену всей душой и никто не смог бы её заменить для меня. — А если бы она вдруг исчезла сейчас, чтобы ты сделал? — допытывалась Вирджиния. — Что за глупости, Джини, — отмахнулся я. — Не стоит фантазировать об этом. — И всё же, если бы твоя жена пропала из твоей жизни? — не унималась волшебница. Мне показалось, что для неё это имеет большое значение, и я слукавил, чтобы немного приободрить леди Гиббон. — Не знаю, может, уехал на бы Ривьеру и попробовал бы начать новую жизнь, — пожал я плечами. — Что же, ни слова больше, — Вирджиния достала платочек и промокнула глаза. — Мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Иди, Рудольфус. Я вышел, не оглядываясь.***
Платье глубокого синего цвета, с корсажем, расшитым мелким черным жемчугом, взбитые локоны слегка присобраны на затылке и свободно струятся ниже поясницы, кожа сияет белизной, а черные глаза горят. Моя прекрасная, даже в неполном трауре, Беллатрикс. Взгляды гостей то и дело обращаются к виновнице торжества, которая, уже слегка хмельная, о чём-то жарко беседует с тетушкой Вальбургой и отцом. Обед окончен, гости разбрелись по комнатам второго этажа, кто в бильярдной, кто в большой гостиной, кто в салоне. Люциус и Нарцисса, держащиеся за руки, были застуканы мною в конце коридора по пути в гостиную. И вот теперь я стою в углу комнаты, задумчиво наблюдая за женой в каком-то полутрансе. — Слишком красивая, чтобы быть женой, —заявляет бабушка, подошедшая ко мне так незаметно, что я вздрогнул и едва не пролил шампанское, бокал которого бездумно держал в руках. — Что дурного в том, что в свете никто не может сравниться по красоте с моей женой? — усмехнулся я. Бабушка покачала головой. — Нет ничего плохого в том, чтобы иметь красивых любовниц. Это приятно. Иметь красивую жену означает лишь постоянно волноваться и терзаться ревностью. — Я доверяю Беллатрикс, — ответил я. Ещё бы, я ведь прекрасно знал, что она верна. Верна единственному любовнику — Тёмному Лорду. — Рудольфус, по моим каналам до меня доходили разные слухи. Я специально наводила справки, и всё похоже на то, что в вашем браке много проблем. Бабушка, так бесцеремонно лезущая не в своё дело, была абсолютно уверена, что иначе и быть не может. Мне только и оставалось, что тяжело вздохнуть. — Покажите мне хоть один брак без проблем, — хмыкнул я. — У нас были трудности, но теперь всё позади. — Если хотя бы половина того, что я знаю, правда, то трудности только впереди, —хмыкнула леди Доротея. — Не слишком ли пессимистично? — попробовал усмехнуться я. — Скорее реалистично, — отрезала бабушка. — Сейчас ты опьянён страстью, это и понятно — она действительно весьма недурна собой. Но пройдёт время, Рудольфус, и ты пожалеешь, что не решил вопрос ранее. — Решил вопрос? — опешил я. — Мерлин Всемогущий, что я должен сделать по-вашему? — Расторгнуть брак, разумеется, — заявила бабушка с таким видом, словно это было абсолютно очевидно. — Тише, прошу вас, — взмолился я, беря бабушку под локоть и отводя в угол комнаты, где нас никто бы не услышал. — Не говоря уже о том, что я люблю жену и она родила мне двоих детей, на каком же основании я должен добиваться развода? Потому что она хороша собой настолько, что все мужчины мечтают обладать ею? Бабушка, позвольте, но ведь это же вздор. — На том основании, милый внук, что Салазар вовсе не твой сын, — твёрдо изрекла бабушка. Я взглянул на неё с изумлением. — Да-да, мой милый, я умею считать, и прекрасно знаю, что ты не виделся с женой во время своей ссылки, — со слишком довольным видом заявила леди Доротея. — Кто-то ещё знает о ваших догадках? — полушепотом спросил я, понимая, что спорить абсолютно бессмысленно. — Я не так глупа, чтобы позорить нашу фамилию, — хмыкнула бабушка. — Но ради тебя, ради нашей семьи, я вполне могу пойти и на это. — Салазар мой сын и наследник, и ничто это не изменит, — отрезал я. — Я прошу вас, если я вам хоть сколько-то дорог, не чинить никаких козней. Если вас это утешит — родись у Рабастана законнорождённые сыновья, и я уступлю им все права. Но пока, ради Беллатрикс, ради самого мальчика, которого я очень люблю, всё останется как есть. — А ради своего собственного сына ты бы что-нибудь предпринял? — вкрадчиво поинтересовалась бабушка. — Аааа, так вот, к чему вы клоните! — догадался я. — И вот почему внезапно появилась Вирджиния со своим ребёнком! Помилуйте, он же бастард. Если откроется правда, прав у него будет не больше, чем у Салазара. Не говоря уже о том, что Вирджиния будет опозорена. — У тебя могут быть и другие дети. А Эдмунд будет оставаться запасным планом. Лучше уж бастард Лестрейнджа от чистокровной волшебницы, чем непонятно чей ублюдок неверной жены! Я дёрнулся, будто мне залепили пощёчину. Мой взгляд схлестнулся с взглядом бабушки, и я впервые подумал о том, что не так уж и беспричинно отец в своё время оборвал всяческие связи с родной матерью. — Не говорите так, — процедил я. — И не вздумайте ничего предпринять, потому что я пойду на всё, чтобы защитить свою семью. — Рудольфус, леди Доротея, о чём вы спорите в такой славный вечер? — весело воскликнула Друэлла Блэк, подходя к нам. — Руди, извини, что отвлекаю вас, но я никак не могу отыскать Цисси. Ты не видел её? — Мы обязательно договорим позже, бабушка, — я изобразил почтительный наклон головы, а леди Доротея пробуравила меня тяжелым взглядом. — Миссис Блэк, Нарцисса с Люциусом рассматривали гобелены в коридоре, вам не о чем волноваться. — Ох, невесты незадолго до свадьбы бывают достаточно безрассудны, чтобы забывать об элементарных приличиях, — Друэлла с шутливым укором покачала головой. — Ох уж эта молодость, кровь кипит, глаза да глаз нужен… — У ваших дочерей, как я посмотрю, кровь прямо-таки вскипает, — ядовито заметила бабушка. — Прошу прощения, — я взял под локоть недоумевающую Друэллу и увёл прочь, пока бабушка не сказала ещё чего-нибудь. Вместе с Друэллой мы вышли в коридор, где Люциус и Нарцисса — чем бы они ни занимались до этого — успели принять вполне приличный вид и разглядывали пейзаж, изображенный на гобелене. Пальцы Люциуса как бы случайно то и дело касались чуть вздрагивающих пальчиков Нарциссы, скользящих по искусному шитью. — Мистер Малфой, вы совсем стыд потеряли, — беззлобно захихикала Друэлла. — Времена меняются, я всё понимаю, но всё же не очень хорошо вам двоим вот так исчезать из гостиной у всех на виду… — Прощу прощения, мама, это я попросила Люциуса провести мне небольшую экскурсию по особняку. Вы ведь знаете, как он дружен с Рудольфусом и как часто тут бывает, —проворковала милая лицемерная Цисси. Я что-то машинально ответил, поддержал какую-то шутку Люциуса, мы все отправились в столовую ужинать, но на деле же я думал о том, что сказала мне бабушка, и пытался прикинуть, к чему мне быть готовым. Так же я не мог не предаваться мечтам о том, как налажу отношения с Эдмундом, как буду видеться с ним. Как бы это можно было осуществить? Мотаться во Францию слишком часто я не смогу, а вот Вирджиния с сыном могли бы под каким-нибудь предлогом вернуться на историческую родину. То, что мой сын говорит на английском с французским акцентом — не дело. Надо привить ему любовь к родине, потихоньку познакомить с историей нашей семьи и Магической Британии в целом. И так, чтобы мой отец ничего не прознал. В самом деле, если хотя бы один Лестрейндж будет держаться на расстоянии от Тёмного Лорда, будет только хорошо. Всё идёт к войне, это очевидно, надо оградить мальчика от этого… Будет лучше, если до поры до времени он сам не будет знать, кто он. А ведь он — Лестрейндж. Эдмунд Лестрейндж, мой сын! — Руди, я бы сказал, что рад видеть твою улыбку, но без причины это даже слегка пугает, — заметил отец негромко. — О, ерунда, — я помотал головой. — Я просто вспоминал то время, когда жил у бабушки. — Поверить не могу, что она приехала, — поежился отец. — Ума не приложу, что будет, когда вечером прибудет Милорд… — Разведём их по разным комнатам, — решил я. — Бабушку — в дамский салон, Милорда в гостиную или бильярдную… — Отец рассказывал, что даже в день своего дебюта она спорила с джентельменами о политике в курительной комнате, пока женская половина обсуждала свою чепуху в салоне, — фыркнул мой родитель. — Попробуй заставь её сидеть в этом курятнике… — Заманим Милорда в курятник? — заговорщицки усмехнулся я. Отец сделал страдальческое лицо, столь несвойственное его мимике. — Сильвий, Рудольфус, очень невежливо шептаться за общим столом, — раздался гулкий голос леди Доротеи. — Простите, мама, я никак не привыкну, что мы с вами опять разговариваем, — пробурчал мой отец. — Я тоже не в восторге от этого, но что поделать, — проговорила бабушка, поправляя на плечах мантилью. — Для тех, кто не знает, мы с сыном долгие годы практически не общались. Всё потому, что в юношестве он сильно разочаровал меня, связавшись с одним не в меру прытким полукровкой… — Что же, дамский салон не такой уж плохой выход, — заметил отец тихонько. К ужину съехались все гости, а после дом наполнился звуками музыки и звоном бокалов. Члены семьи, Люциус, мадам Гиббон с сыном, Мальсиберы, Нотты и зачем-то Долохов. Вот и всё наше общество. Но главного гостя всё ещё не было, зато мы с отцом сломали головы, думая над тем, как бы не позволить пересечься Тёмному Лорду и чрезмерно несдержанной леди Доротее. Ведь если бабушка отпустит какой-нибудь комментарий прилюдно, то это будет страшным оскорблением. Последствия обещают быть катастрофическими. А она, судя по нашему с ней диалогу, всё еще полна пыла. Но решение было найдено. Не будь мы Лестрейнджами, если бы не смогли провернуть небольшую интригу. В то время, пока бабушка будет заседать за покерным столом (она была хороша в покере, как Милорд — в тёмной магии), а отец будет за ней присматривать, я аккуратно приглашу Темного Лорда в салон (опустив слово «дамский»). Это будет легко, ведь там будет Беллатрикс, разбирающая подарки. И Салазар, что тоже, кажется, теперь имеет значение. После ужина, на который Повелитель, к счастью, не явился, мы с отцом задержались в столовой, чтобы перекинуться парой фраз. — Может, после такого насыщенного дня бабушка уйдёт спать раньше? — проговорил я негромко. — Это было бы очень удобно. — Да, как только разорит всех почтенных джентльменов из присутствующих, — хмыкнул мой родитель. — Кстати, нам надо будет поговорить позже о леди Доротее, — нехотя проговорил я. — Её энергия направилась куда-то не в ту сторону, я боюсь, что это может навредить Салазару. — Что ты говоришь? — нахмурился мой родитель. На лестнице послышались голоса. — Позже, отец, — только и сказал я, и мы разошлись. В салоне дамы уже расселись по диванам, а Беллатрикс разбирала подарки, комментируя сие действо в шуточной манере. Эдмунд и Салазар были тут же, и я только улыбнулся, глядя на то, как Эдмунд сонно забирается на руки матери. Хотя за трапезами Эдмунд и Салазар сидели за отдельным столиком, я успел убедиться в том, что мой родной сын — прелестный ребёнок. Он вел себя тихо и послушно, ел аккуратно, даже с домовиком был вежлив, пытался общаться с Салазаром, который его игнорировал. При этом он был живым и активным, его глаза заинтересованно блестели, рассматривая обстановку и взрослых, а как только обед был окончен, он галопом поскакал к матери. —Ты улыбаешься, — заметила Оливия Мальсибер. — Я очень рада, что ты держишься, Рудольфус. Я взглянул на неё. Оливия стала более худощавой и казалась такой бледной, что её лицо почти светилось на фоне абсолютно черного платья с глухим высоким воротником. — Мы должны быть сильными ради наших близких, — негромко проговорил я. — Я только притворяюсь, что держусь, — Оливия истерически хихикнула. — Знаешь, чтобы мама не волновалась, и Маркус не так убивался… А на самом деле каждую ночь я не могу закрыть глаз до рассвета и мне кажется, что я чувствую Барта рядом… Я потупился. Да уж, Оливия, может, понимала меня сильнее, чем даже Беллатрикс. — Я тоже притворяюсь. По большей части для себя самого, — совсем тихо сказал я. — Я не буду говорить банальности, что время лечит и всё пройдёт, я и сам в это не верю. Но мы должны жить дальше, Оливия, ради тех, кто всё ещё в нас нуждается. Я грустно улыбнулся Оливии, и она улыбнулась мне. Мы друг друга понимали без слов после того, что произошло с нашими детьми. Я больше старался не скалиться, поняв, какой мощный эффект это производит после моей затяжной депрессии. Но возникновение Эдмунда радовало меня до такой степени, что я даже почти не думал о разговоре с бабушкой. Хотя стоило бы… Я не сводил глаз с юного Гиббона, которому пристало носить совсем другую фамилию, и в конце концов не выдержал и сел в кресло рядом с Вирджинией, держащей на руках сына. —Ты впервые в Британии, Эдмунд? — поинтересовался я. Мальчик запрокинул голову, чтобы посмотреть на меня, и искренне и широко улыбнулся. — Да, сэр. Салазар никогда в жизни не удосуживался говорить «сэр» обращаясь к кому-либо. Он вообще придерживался абсолютно фамильярно-уничижительной манере общаться. Да и улыбался он так специфически, что это скорее вызывало некоторое волнение. — Ты ещё ничего не видел тут, но я уверен, что тебе понравится Британия, Эдмунд, —заговорил я с ребёнком. Мальчик слушал меня с живым интересом и доверчиво улыбался. — В Британии не так тепло, как во Франции, Эдмунд, но эта страна — твоя родина, ты ведь знаешь, что такое родина? Пока я начинал промывать мозги юному Эдмунду, Вирджиния умилённо улыбалась, глядя на нас, и в её голове всё крепчали иллюзии, как вскоре станет известно. В салоне уже подали чай с легкими закусками и крохотными пирожными, и дамы щебетали обо всяких светских глупостях. Беллатрикс надоело разбирать подарки, и она уселась рядом с матерью, то и дело нетерпеливо поглядывая на входную дверь. Люциус Малфой затесался в этот же дамский круг, так как не отходил ни на шаг от своей прекрасной невесты. — Эдмунд, иди поиграй с Салазаром, дай взрослым поговорить о своём, — Вирджиния к моему неудовольствию поставила сына на пол, и тот беспрекословно поспешил к маленькому исчадию ада, которое самозабвенно что-то царапало на стекле бриллиантовым перстнем, найденным среди подарков матери. — А где твои игрушки? — наивно спросил Эдмунд у Салазара, забираясь на широкий подоконник вслед за сыном Волдеморта. — Там, — заявил тот, указав на улицу. — Но там только люди, — удивился Эдмунд. На губах Салазара расплылась жутковатая улыбка. — Да, — кивнул он. — Люди не могут быть игрушками, — возразил Эдмунд. Салазар посмотрел на него исподлобья тяжелым, пристальным взглядом, и ничего не сказал. Я облокотился на спинку софы, задумчиво глядя на мальчиков. Я невольно замечал то, насколько же они разные. Почти одного возраста, полагаю, Салазар старше где-то на полгода. Один с темными волосами и темными же злыми глазами, второй светло-русый, с наивными голубыми. Салазар Лестрейндж, молчаливый и скрытный, держащийся обособленно, проявляющий склонность к жестокости, которую никто не хочет видеть. Эдмунд Гиббон, открытый и разговорчивый ребёнок, кажется, вполне милый и добрый. Каков каламбур, оба мальчика носят чужие фамилии, рождение каждого окутано тайной. Один — наследник Тёмного Лорда, которому предстоит стать великим волшебником. Я не был идиотом, победителя видно на старте, и я уже понял, что Салазар абсолютно особенный, и ещё даст прикурить всему этому безумному миру. Люди — его игрушки! Какой нормальный ребёнок скажет такое? Но какой же мой собственный сын? Эдмунд Гиббон, которому следовало бы называться Эдмунд Лестрейндж? Он нормальный, Мерлин и Моргана, он почти такой же, как Алиссандра. Просто милый маленький мальчик, в котором мне было бы приятно видеть мои собственные черты. Сын, которого можно было бы учить игре в квиддич без опасений, что он заколдует квоффлы, как в тот раз, с которым можно было бы просто пойти съесть мороженого, не боясь, что от его взгляда рядом кто-нибудь подавится, как на прошлой неделе... Гриндилоу возьми, как бы дико я хотел, чтобы он рос рядом со мной, чтобы я мог участвовать в его воспитании, мог проводить с ним время… — А какие у тебя есть игрушки? — не унывал Эдмунд. — У меня дома и метла, и даже настоящий щенок… Его зовут Хвостик. Хвостик не игрушка, конечно… Я вспомнил, что у Алиссандры тоже была маленькая комнатная собачонка. Интересно, куда она затерялась? Надо будет, что ли, найти… — Вы могли бы хорошо поладить, — негромко проговорила Вирджиния, опершись на подлокотник дивана, чтобы быть ближе ко мне. — Многое я бы отдал, чтобы иметь возможность без осуждения общества спокойно его растить, — тихо проговорил я. — И я, — прошептала Вирджиния. — Это невозможно, увы, — тяжело вздохнул я. — Найдём способ и причину видеться, но я ведь женат, и по мнению общества, даже счастливо, так что… — Да, да, всё сложно, я понимаю, — кивнула мадам Гиббон. Она осторожно огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не может слышать, тихо проговорила: — Я много раз думала о том, что, если бы ты расстался с женой, то мог бы перебраться на Ривьеру к бабушке. Там никому нет дела до того, чем ты будешь заниматься. А мой муж ничего не замечает… —Вирджиния, —я покачал головой, понимая, что у них с бабушкой уже, вероятно, целая стратегия разработана. — В другой жизни, в которой не было бы Беллатрикс, я так бы и сделал. Но я люблю её, всё ещё люблю. И ты знаешь, что я связан с некоей организацией… — Но первая причина — Беллатрикс? — почему-то спросила мадам Гиббон. Я подумал о том, что не стоит пугать её ещё больше. Бедняжка и так уже наслышана о Пожирателях Смерти — бабушка, судя по всему, сгустила краски. — Думаю, что да. — Всегда так и знала, — фыркнула Вирджиния, и вдруг резко встала и отошла к груде подарков Беллы, как будто бы рассматривая их. Решив, что она борется со слезами, я не стал её беспокоить. Тут в комнату как раз прошёл Тёмный Лорд, и наше общество оживилось. — Милорд! — звонким голосом воскликнула Беллатрикс, поспешно вставая и быстро идя к двери. — Мы все уже заждались вас! Милорд без особенного интереса поздоровался с присутствующими, и уже скоро они с Беллатрикс оказались у окна, беседующие о чём-то своём. Салазар сначала расхаживал рядом с ними, при чём Волдеморт не удержался и разок провёл рукой по его голове, а потом мальчик расположился поблизости и начал копаться в груде подарков Беллатрикс. — Корсет всё же жмёт, — пожаловалась Белла и с извиняющимся лицом покосилась на дверь. — Я подожду, — усмехнулся Темный Лорд. Беллатрикс вышла и, чтобы не оставлять Милорда скучать, я подошёл к нему. — Полагаю, сегодняшнее общество не совсем отвечает вашим ожиданиям, — проговорил я. — Да, я удивлён, что Сильвий не счёл нужным поприветствовать меня, — хмыкнул Волдеморт, отпивая огневиски из стакана. — Я надолго не задержусь. Так, хотелось сделать приятное Белле и… Милорд покосился на Салазара, но договаривать не стал. Я усмехнулся про себя: он всё-таки привязан к сыну. Мда, что за порочный круг интриг и тайн… Сам Тёмный Лорд по ряду причин не может открыто выразить привязанности к единственному ребёнку, как не может растить его сам. Интересно, как долго его будут волновать эти условности? — Салазар, нельзя без спроса трогать то, что тебе не принадлежит, — тяжело вздохнул я, наклоняясь и вылавливая мальчика из вороха коробок, одну из которых он свирепо рвал. — Пусть, если ему интересно, — махнул рукой Тёмный Лорд. Я отпустил Салазара, и тот незамедлительно распотрошил яркую коробку, которая так сильно привлекала его внимание. — Подарки ещё не проверили на безопасность, но стоило бы, — нерешительно проговорил я, глядя на то, как мальчик крутит в руках флакон с духами из розового стекла. — Сильвий говорил, что тут только свои, — сказал Волдеморт. — Пусть копается, Белла не будет против. Я пожал плечами. Салазар рос в абсолютной вседозволенности, но разве мог я вмешиваться? Что же, как бы не пришлось нам всем пожинать плоды этого воспитания лет эдак через пятнадцать… — Рудольфус, ты никогда не научишься окклюменции, — устало вздохнул Темный Лорд. — Простите, Повелитель, — привычно отозвался я. Тут нас обоих отвлёк тихий хрип. Мы синхронно обернулись и увидели следующую картину: Салазар, только что выпустивший себе в лицо целое облачко розовой ароматной воды, словно не мог вздохнуть. — Ну вот, что я тебе говорил, — вздохнул я, наклоняясь к мальчику и забирая из его ручек флакон. — Даже для твоей мамы крепковаты, не так ли? Я замолчал, так как заметил, что что-то не так. Салазар пошатнулся, его глаза округлились в страхе, и мальчик как будто пытался схватить побольше воздуха, но никак не мог. — Что такое? — не понял я. — Анапнео! — Что с ним? — забеспокоился Темный Лорд. — Может, притворяется, с ним бывает, — не будучи уверенным в своих словах, проговорил я. — Эй, Салазар, не время дурачиться! Дыши нормально! Личико мальчика стремительно бледнело, он сипел всё громче, и тут схватился ручонками за горло. — Скорее найди что-нибудь от аллергии! Быстро, целителя Фоули сюда! — прозвенел сильный голос Тёмного Лорда. Разговоры смолкли и всё внимание обратилось на нас. — Он не может дышать! — воскликнул я, успевая придержать Салазара, который начал оседать на пол. — Анапнео! Агуаменти! — Отойди! Меня отпихнул Темный Лорд. Он сам стал колдовать над ребёнком, применяя все свои познания в магии. Ничего не получалось, на наших глазах Салазар бледнел до синевы и беспокойно дергался, так и не получая спасительного воздуха. — Проклятье! — выругался Темный Лорд. Он встряхнул сына, и тот дернулся, как тряпичная кукла в его руках. Милорд отбросил палочку, открыл мальчику рот, попытался заглянуть в горло. — Рудольфус, посвети мне! — рявкнул он. В комнате в это время поднималась паника. Кто-то через камин пытался связаться с Фоули, кто-то кинулся искать зелье от аллергии, женщины подняли настоящий гвалт… Мой Люмос освятил горло Салазара. Я не видел ничего, так как над ним склонился Тёмный Лорд. — Вроде ничего, — растеряно пробормотал он. — Или как будто отёк… Я расширившимися от ужаса глазами наблюдал за тем, как глаза Салазара закатываются. Он начал подрагивать всем телом. — Это проклятье, а не аллергия, — осенило меня. — Духи, духи отравлены! — Я испробовал уже все контрзаклинания, которые я знаю, ничего не помогает! — воскликнул Волдеморт таким тревожным тоном, что я не узнал его голоса. — Ох, сделайте же что-нибудь! — рыдая, прокричала Друэлла Блэк. — Он же сейчас погибнет! — Где этот чертов Фоули!? — вдруг закричал Тёмный Лорд, обводя комнату бешеным взглядом, полным отчаяния. — Где он!? — Уже послали домовика, и Люциус Малфой следом отправился, — отрапортовала леди Нотт. В окружении целой толпы взрослых волшебников умирал ребёнок и никто не мог ничего сделать. Женщины повскакивали на ноги и застыли столбами, способные только со слезами на глазах наблюдать за происходящем. Никто не был сведущ в медицине, и вряд ли кто-либо знал больше заклинаний, способных защитить от проклятья, чем Милорд. — Давай, дыши, Салазар, — услышал я дрогнувший голос Темного Лорда. Он простёр руку над горлом мальчика, теряющего сознание, и я кожей ощутил сильнейшую магию. Но на губах Салазара уже выступила пена, он мелко затрясся. — Мне кажется, оно затронуло легкие, а не горло, — пробормотал я. —Нет, нет, этого не может быть! — почти беспомощно воскликнул Лорд Волдеморт, теперь придерживая Салазара за головку, как будто тот был совсем маленьким. — Где Фоули!? — опять бешено выкрикнул он, обращаясь ко всем сразу. — Салазар, слушай мой голос, держись… Маленькая ручка в последней судороге вцепилась в лацкан сюртука Тёмного Лорда, а потом Салазар обмяк в руках своего отца. Я не мог сделать и вздоха, пораженно глядя на ещё пять минут назад абсолютно здорового мальчика. Я словно не осознавал реальность — все произошло слишком стремительно. Совершенно потрясённый, я поднял взгляд с бездыханного Салазара на Тёмного Лорда. Он, как и я, кажется, даже не дышал. В его глазах было такое изумление, что не передать словами. И никогда я не видел на его лице столько выражений — от ужаса до болезненного осознания. Очень медленно и осторожно Тёмный Лорд опустил тело мальчика на ковёр, но не поднимался с колен, как и я. В другой ситуации я бы только подивился тому, что вижу Милорда на коленях. Но мы оба были словно пригвождёнными к полу. — Что тут за шум, кому-то стало плохо? — послышался бодрый голос Беллатрикс от двери. Наши с Повелителем взгляды встретились. Я поразился спектру эмоций в этих обычно спокойных красноватых глазах. Мне даже показалось, что я увидел страх в его взгляде. Страх, что Беллатрикс будет винить его в смерти их ребёнка? Или страх перед собственным горем, обрушившимся столько неожиданно и совершенно опустошившем человека, который был уверен, что он — вне пределов досягаемости любых чувств? Не знаю, но как бы там ни было, я видел почти растерянность на лице Тёмного Лорда. Беллатрикс обошла столпотворение гостей и родственников, сначала непонимающе взглянула на меня, потом с ещё большим удивлением на Темного Лорда, а потом её взгляд остановился на распростёртом на полу Салазаре. Белла открыла и закрыла рот. Стояла гробовая тишина. — Ч-что с ним? — пробормотала она. Тёмный Лорд молчал, всё так же не шевелясь. У меня тоже язык не поворачивался сказать хоть слово. — Нет, нет, нет, не может быть, — вдруг заулыбалась Беллатрикс. — Нет, это невозможно. Не когда вы оба, дементоры меня дери, были рядом! Тёмный Лорд медленно поднялся на ноги, а я так и оставался сидеть у тела мальчика, который был мне как сын. Странный, с дурными наклонностями, но такой родной! Это я опекал его с самого рождения, я баюкал на своих руках, когда он не спал, я видел его первые шаги и первые же всплески магии… Я ждал того дня, когда поведу его по платформе 9 ¾ и уже знал, что каким бы он не вырос, что бы не сделал — я всегда буду любить его и гордиться им. — Нет, нет, он упал, или что? Притворяется, как обычно? — начиная истерически посмеиваться, спрашивала Беллатрикс. — Почему все молчат? Что случилось? — она обвела умоляющим взглядом присутствующих. Тёмный Лорд потёр переносицу, прикрывая глаза. Поняв, что он ничего не скажет, я поднялся, наконец, на ноги, и встал прямо перед Беллатрикс. — Белла… — заговорил было я. — Нет, нет, Рудольфус, не говори ничего! Я не хочу ничего знать! — она подняла руки в защитном жесте и опять хихикнула. Поняв, что ни муж, ни любовник дочери ни на что не способны, Друэлла, зарыдав, бросилась к Беллатрикс и попыталась её обнять. — Белла, милая, какое-то проклятие или что-то такое… Всё так быстро произошло… — Нет, нет, мама, оставьте, — Беллатрикс отпихнула руки матери и, не глядя на нас с Милордом, наклонилась к Салазару и взяла его на руки. — Сейчас, сейчас, всё будет хорошо… Он просто… Может быть уснул?.. Да, наверное, устал… — Беллатрикс, кто-то отравил духи, подаренные тебе. За несколько минут Салазар задохнулся, никто не успел ничего сделать, — наконец-то заговорил Темный Лорд. Белла словно была не в себе. Она настороженно и с недоверием смотрела на Милорда, покачивая и обнимая Салазара, словно тот действительно спал. Она будто не видела его закатившихся глаз и синих губ. — Я не понимаю, что ты говоришь, — качая головой, прошептала она. — Я не… Я не понимаю, что ты говоришь. Ч-что? Руди? Я не понимаю, что он говорит… Почему я не понимаю… Я не заметил, кто и когда успел сбегать за мужчинами вниз. Отец, Рабастан, все другие гости уже были в комнате. Даже бабушка. Но я видел только Беллатрикс. Её огромные черные глаза блестели, как безумные, но оставались совершенно сухими. Брови встали домиком, лобик наморщился, словно Белла изо всех сил пыталась понять, что происходит, но реальность ускользала от неё. Она всё более нервными движениями покачивала Салазара. — О, Мерлин и Моргана! — воскликнула бабушка, пришедшая самая последняя и, наконец, осознавшая весь ужас происходящего. Беллатрикс дёрнулась и резко обернулась, всё так же крепко прижимая к себе Салазара. Теперь его мертвое личико было обращено на нас с Темным Лордом, и я услышал, как Повелитель судорожно вздохнул. — Белла, тише, дай мне его сюда, — отмер мой отец, и стал подходить к невестке. Беллатрикс помедлила, но моему отцу она доверяла, поэтому передала ему Салазара, аккуратно придержав головку. — Я не понимаю… — ещё раз проговорила она тоненьким голосом, и обернулась опять к нам с Милордом. Я малодушно порадовался, что я был с ним вместе рядом с Салазаром. Будь я там один, меня бы обвинили во всём. Да что там, мне бы оставалось просто послать себе Аваду Кедавру в висок в тот же миг, как глаза Салазара навсегда закрылись. Я и теперь обдумывал это, и только мысль об Эдмунде где-то на краю сознания удерживала меня. — Беллатрикс, идём, тебе надо выпить что-нибудь крепкое, — не очень уверенно проговорил Темный Лорд. Он попытался взять Беллу за локоть, но та отшатнулась. Её глаза были затуманены. Однажды, очень давно, я уже видел её в таком состоянии. Когда она узнала, что беременна Алиссандрой. Глаза словно мутные, подёрнутые пленкой, зрачки расширены. Беллатрикс была не в себе. — Рядом с вами обоими, — усмехнулась Беллатрикс. Потом усмехнулась ещё раз, ещё, и вдруг взорвалась таким жутким иступлённым хохотом, что стало ясно — у неё истерика, припадок. — Беллатрикс, Беллатрикс, тише, —я бросился к жене, поняв, что Милорд в замешательстве, как и все остальные. А хохот Беллатрикс всё нарастал и креп. Она смеялась так, словно внутри звенела сотня колокольчиков. Высоко, оглушительно громко, с надрывом. Запустила руки в волосы, сгорбилась, и задыхалась от смеха. Мне ничего не оставалось, кроме как решительно взять её за талию и силой повести прочь из салона. Но не тут то было, Беллатрикс вдруг взвыла и, одним рывком освободившись от меня, кинулась к сэру Сильвию. — Дайте мне его, дайте! Я не верю, я не верю! Этого не может быть! Не может быть! Она закричала протяжно и громко, когда её перехватил Тёмный Лорд. Забилась в его руках, вырываясь и вопя, что есть сил. — Она расцарапает себе лицо, Рудольфус, помоги мне, — велел Милорд. Под потрясёнными взглядами присутствующих мы с ним вместе в четыре руки едва скрутили женщину, которую любили, и волоком потащили в главную спальню. Милорд держал её за руки и за талию, я обхватил брыкающиеся ноги. Когда мы оказались далеко от любопытных глаз, Волдеморт попытался отрезвить Беллатрикс струёй Агуаменти, но не тут то было. Хотя я уже связал её путами парой взмахов палочки, Белла вовсю извивалась на кровати и истерически хохотала. — Что с ней такое? — пораженно спросил Темный Лорд. —Такое было раньше. Это что-то вроде… нервного расстройства… Или сумасшествия… — Вздор, она в своём уме. Была, по крайней мере, — возмущенно возразил Волдеморт. Я не стал спорить. — Беллатрикс! — прикрикнул Тёмный Лорд, схватив мою жену за плечи. Белла продолжала смеяться, теперь лающим, хриплым смехом. Её глаза закатились, всё тело вздрагивало, на губах вскипала пена. — Вольём в неё зелье сна без сноведений, — решил Волдеморт наконец. Я не спешил. Когда с ней был такой припадок несколько лет назад, что я сделал? Обнял её, если не изменяет память. И она постепенно успокоилась. Вряд ли поможет теперь — после смерти Салазара, но попробовать то можно. Я прижал Беллу к себе и крепко обнял. Она ещё некоторое время билась и дёргалась в моих объятьях, но я поглаживал её по волосам и шептал нежным голосом успокаивающие слова. Она медленно затихала, пока не стала тихонько всхлипывать, безвольно запрокинув голову и глядя в потолок. Милорд молча за этим наблюдал. Дверь скрипнула и вошёл целитель Фоули, которого привела в спальню мадам Блэк, без стеснения рыдающая в платок. — Почему так долго? — покачал головой Милорд в уже бессильной злобе. — Какая ужасная трагедия, — покачал Фоули головой. — Я был в загородном доме, когда всё случилось… — Доктор, с Беллой опять припадок, — всхлипнула Друэлла, промакивая глаза платочком. — Тут поможет только зелье сна без сноведений. Если что-то может помочь несчастной леди Лестрейндж, — тяжело вздохнул целитель, вынимая какой-то пузырёк. — Тут ещё кое-что подмешано, будет успокоительное действие после сна… Я отстранил от себя Беллатрикс, и она, совсем без сил, откинула голову. По её лицу градом текли слёзы, глаза смотрели куда-то вдаль. Фоули влил в бескровные губы несколько капель своего зелья, и я положил Беллатрикс на подушки. Путы теперь можно было снять, так как её дыхание уже совсем выравнивалось, а глаза закрывались. —Я вас провожу в гостиную, целитель Фоули, — заговорила Друэлла, премежая свою речь всхлипами. — Нам всем не помешает какое-нибудь зелье… Ох, бедная моя Белла… Бедный крошка Салазар… Дверь опять закрылась, и мы остались втроём. Беллатрикс, погруженная в сон и всё ещё беспокойно подрагивающая, я у её изголовья, и Темный Лорд, стоящий в темном углу комнаты, отвернувшийся к окну. Всегда втроём. — Повелитель, прошу вас, вы должны быть здесь, когда она очнётся, — тихо проговорил я. — Ты так легко её успокоил. Как это? — донеслось из темноты. — Я просто уже видел подобное с Беллой, и тогда это сработало. Мы помолчали какое-то время. — Милорд, нельзя что-нибудь сделать? Стереть ей память, например? — не выдержал я. Волдеморт вышел на тусклый свет прикроватного абажура. Он был смертельно бледен, четче прорисовались морщины у глаз и на лбу, уголки губ опустились. Он сел на другую сторону кровати Беллатрикс. — Память стереть не получится, где-нибудь что-нибудь всплывёт или кто-то что-то скажет, и будет только хуже, — процедил Повелитель, глядя на Беллатрикс. — Это слишком, — покачал я головой. — За что такие испытания… Эта боль убьёт Беллатрикс. А если нет, то сведёт с ума. Не может не быть средства. — Поверь мне, Рудольфус, если бы оно было, я бы уже испытал на себе, — едва слышно сказал Милорд. — Есть кое-что, что нам всем поможет, — проговорил я глухим голосом, глядя сквозь Тёмного Лорда. — Возмездие, мой Повелитель, и только оно. — Рудольфус, найди того, кто это сделал, — процедил Темный Лорд. — Найди и приведи ко мне живым. От его голоса и взгляда кто угодно ощутил бы мурашки, бегущие по спине, но только не я. — Любой ценой, Мой Лорд, — склонил я голову и тихо вышел из комнаты.