***
— Уж не знаю, почему Повелитель был так откровенен со мной в то утро. По всей видимости, даже его внезапная смерть Салазара абсолютно выбила из колеи. Может, ему нужно было выговориться? Было бы самонадеянно предполагать, что он хотел облегчить мне душу, но всё же почему-то тот странный разговор состоялся. Рудольфус Лестрейндж закончил рассказывать и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл глаза. Дэшвуд сидел, пригвождённый к своему месту. Он поймал себя на том, что даже дыхание затаил, и наконец-то вздохнул полной грудью. Было уже далеко за полночь. Как и молодой Рудольфус из рассказа старика, журналист не мог ничего сказать. — Давайте, Дэшвуд, я жду ваших пылких комментариев про то, что я убийца, а моя жена – маньячка, — беззлобно заметил Рудольфус, всё так же не открывая глаз. — Что же, теперь я хотя бы понимаю, какие обстоятельства сделали вас и леди Лестрейндж… такими, какими вы стали… — невнятно проговорил Даниэль, так и не сумев подобрать правильных слов. — Бросьте, — отмахнулся Рудольфус. – Я и то никогда не был склонен оправдываться какими-то жизненными обстоятельствами. Да и Белла, сказать по правде, с детства проявляла склонность к насилию. Помните, какие фортели она выкидывала ещё до нашей свадьбы, или какой припадок с ней случился, когда она узнала, что беременна моим ребёнком? Нет, Беллатрикс была больна психически, я об этом догадывался с самого начала. А смерть Салазара и другие горести, которые обрушивались на неё, только обострили имеющиеся проблемы… — А Тёмный Лорд? – Дэни даже в кресле вперёд подался. – Он ведь тоже был убит горем, он переживал смерть своего сына! Это настолько не вяжется с его образом, который нам представляют учебники истории и хроники тех лет… — Он был человеком, по крайней мере, до смерти Салазара ему не были чужды все те же чувства и эмоции, что испытываем и мы с вами изо дня в день, — проговорил Лестрейндж. – А потом… Впрочем, не буду забегать вперёд, расскажу всё как есть в следующий раз. — Мистер Лестрейндж, мне в руки попал один снимок… — пробормотал Дэшвуд. –– Не знаю, есть ли у вас такой, но… В общем, вот… Даниэль вытащил из кармана фотокарточку, на которой было запечатлено семейство Рудольфуса. Он сам, Беллатрикс, Алиссандра и Салазар. Лестрейндж без особого интереса взял в руки фото, всмотрелся в него… И руки старика задрожали. — Откуда у вас?.. – прошептал Рудольфус, с болью всматриваясь в черты своей жены и детей. — В офисе «Пророка» каждый второй мечтает найти вас и взять у вас интервью, вот и роют информацию, — Дэни сам удивился презрению, сквозящему в его голосе. – Будьте осторожны, сэр, когда выходите на улицу. Молодой человек удивился и тому, что сказал ещё и это. Но Лестрейндж, казалось, не слышал его. Его взгляд впился в старый снимок, который старик поднял к самому носу. — Всё на свете бы отдал, чтобы вернуться в тот день на мгновение. Голос Лестрейнджа дрогнул, на губах проступила кривая усмешка. — Правда, они у меня красавицы? –– гордо спросил он, бросая взгляд на Дэщвуда. – Белла и Сандра. Глаз не отвести, не так ли? — Да, — проговорил Дэни, и обнаружил, что в горле у него пересохло. — Помню, фотограф просто себя не помнил, когда нас фотографировал, — проговорил Рудольфус, любовно глядя на слегка выцветшие лица на снимке. – Всё приговаривал, до чего же красивая семья и как же мне повезло… И вот они все мертвы, я один остался. Зачем, спрашивается?.. — Но у вас же есть ещё один сын, Эдмунд! – вспомнил Даниэль, и даже подпрыгнул в кресле. – Я помню, что это было одним из условия нашего сотрудничества – найти вашего наследника! — О, если бы всё было так просто, я бы не тратил своё время на вас, Дэшвуд, - усмехнулся Рудольфус. – Сейчас у меня уже нет сил рассказывать что и как… Сделайте милость, принесите в следующий раз рамку для этой фотографии. Даниэль не посмел сказать, что Миртл Скитер ждёт оригинал в скором времени. Почему-то ему вообще не хотелось возвращать ей снимок. Его законным владельцем был Рудольфус Лестрейндж, ему была нужнее эта карточка его близких. — Спасибо, Даниэль, — Рудольфус поднял глаза на молодого человека и попытался улыбнуться, что выглядело жутковато в его исполнении. – Это для меня много значит. Все фотографии пропали при взятии Лестрейндж-холла аврорами в восемьдесят первом году. Можно было бы отчасти восстановить их через знакомых и родню, но после Азкабана было не до этого, а потом я вновь пребывал в местах не столь отдалённых… Спасибо, — повторил Лестрейндж. Даниэль вернул улыбку. Кажется, впервые после окончания очередного рассказа он не кидался на Рудольфуса Лестрейнджа с обвинениями, а просто сочувствовал ему. *Да разверзнется плоть на лоскуты.Глава 20
27 ноября 2019 г. в 15:04
Май 1975 года
Магический Лондон, особняк Лестрейнджей
Мы никогда не подходили на роль родителей. Тёмный Лорд, Беллатрикс и я. Для Тёмного Лорда на первом месте всегда были его грандиозные цели, и со временем даже Беллатрикс была им задвинута далеко на задний план. Белла относилась к числу тех женщин, которые настолько настроены на своего мужчину, что больше ничего в жизни не имеет для них значения. Что же касается меня… Инферналы знают, может, я и мог бы стать хорошим папашей при других обстоятельствах, но судьба решила, что Пожиратель Смерти из меня получится лучший, чем родитель, и не ошиблась. От осознания всего этого, впрочем, легче не становилось и, стремясь заглушить душевную боль, все мы трое прибегли к хорошо знакомому нам орудию – к кровавой мести.
Когда я вышел из комнаты и притворил за собой дверь, где-то на задворках сознания я уже имел страшную догадку. Хотя сердце ныло, и весь я был словно оглушенным от шока, всё же рассудок оставался ясным. Не подумайте, что я не любил Салазара, и что его смерть не была для меня горем. Разумеется, я был привязан к мальчику и заботился о нём, как о родном сыне. Но все же такой связи, как с Алиссандрой, у меня с Салазаром никогда не было.
Итак, мой мозг усиленно работал. Всё было предельно ясно: один из гостей — отравитель. Это было очередное покушение на Беллатрикс. Все подарки были принесены теми, кто явился лично поздравить Беллатрикс. То, что присылалось почтой, поступало в Лестрейндж-холл. Во мне еще тлела надежда, что, быть может, я просто не видел, как коробочку с отравленными духами доставили почтой или посыльным.
Направляясь обратно в салон, я испытывал постыдное чувство облегчения: смерти Беллатрикс я не пережил бы. Бедный маленький Салазар, он принял на себя яд, предназначавшийся его матери. Что за страшная ошибка… Но кто, кто посмел? Перед самым носом Тёмного Лорда, при таком скоплении гостей! Отец уже перекрыл все выходы из замка, в этом нет сомнения. Значит, необходимо провести жесточайший допрос всех присутствующих.
Едва я перешагнул порог салона, как все взгляды устремились на меня. Все, кто находился в особняке, собрались тут. Даже Ленора крутилась в салоне, поднося особенно безутешным дамам воду и успокоительные зелья. Увидев меня, девушка вся подобралась, но я не обращал на неё ни малейшего внимания.
— Отец, я правильно понимаю, что среди этих подарков только те, которые принесли с собой гости? – мрачно поинтересовался я.
— Конечно. Всё, что присылали почтой, доставили в Холл, — пробурчал мой родитель, стоящий среди подарочных коробок и внимательно их инспектируя.
Вне сомнений, его уже посетили те же догадки, что и меня. Я мог даже не спрашивать, заперты ли все выходы из особняка.
— В таком случае, отравитель среди нас, — резюмировал я в полный голос, обводя салон твёрдым взглядом. — Поэтому никто не выйдет из этого дома до тех пор, пока преступник не будет установлен.
— Ох, Руди, это же невозможно, — прорыдала Друэлла Блэк, на мгновение оторвавшись от груди мужа. – Никто из присутствовавших не мог причинить зла Салазару… Может, всё же это была аллергия…
— Это исключено, мадам, — проговорил Фоули, проделывавший манипуляции с флаконом духов вплоть до моего прихода. – В составе этой жидкости содержится цианид в страшных количествах, многократно усиленный хитроумным заклинанием. Отсюда и лёгкий запах горького миндаля, и химическая реакция… Это определённо яд, причём яд, рассчитанный на то, чтобы не оставить жертве никаких шансов.
— Отравленные духи — это не что иное, как новое покушение на жизнь Беллатрикс, — подытожил я. – Убийца в этой самой комнате, и клянусь своей Тёмной Меткой, ещё до утра я выясню, кто это.
— Для этого не помешает вызвать авроров сперва, — заметила моя бабушка.
— Нет, скандалы нам не нужны, — покачала головой Вальбурга Блэк. – Наша семья солидарна с Рудольфусом – убийцу надо найти своими силами.
— И убить своими руками! – горячо воскликнул Рабастан.
— Авроров не будет, - решительно заявил я. – Властью Тёмного Лорда я найду преступника лично, а наказание для него выберет сам Повелитель.
— Без суда и следствия, как собаку, — прошипел Басти.
В повисшей гробовой тишине голос бабушки показался мне особенно громким:
— Это полный вздор. Я не позволю чинить самосуд, словно мы скопище грязнокровок. Нужен профессионал, который сможет найти убийцу, и представитель закона, который сопроводит его в Азкабан.
Я подозрительно прищурился. Ох, было легче вырвать из груди сердце, чем позволить себе взглянуть правде в глаза. Не так давно бабушка столь рьяно доказывала мне, что я должен непременно развестись… Даже недвусмысленно намекнула, что готова пойти на крайние меры. Возможно ли, чтобы леди Доротея совершила убийство? Я не мог в это поверить, но, зная её характер, вполне допускал, что она способна на всё, если считает, что действует в интересах семьи.
— И не можем же мы все быть под подозрением! – воскликнула мать Беллатрикс.
— Да, родителей Беллатрикс можно не подозревать, — решил я. – Что же касается всех остальных, тут я непреклонен. Я лично допрошу каждого.
Гости заволновались и зароптали, но мы трое – я, отец и Рабастан – синхронно вытащили палочки, что призвало присутствующих к тишине.
— Отец, Рабастан, я попрошу вас поддерживать порядок и провожать в мой кабинет по одному всех присутствующих, — решительно велел я, сам не поняв, в какой момент принял на себя лидирующую роль. – Да, к прислуге это тоже относится. В доме горничная, кухарка и домовик. Мадам Блэк, мистер Блэк, ваша помощь мне тоже потребуется – необходимо начать подготовку к погребению. Пусть это будет тихая домашняя церемония без лишних лиц.
Так и решили. Со мной даже не пытались спорить, если не считать возмущений бабушки. Вот так незаметно тихий юноша Руди стал зловещим и властным Рудольфусом, которому не решались перечить. А я только удивлялся, как спокоен и собран я был. Отсутствие каких-либо эмоций даже пугало.
Вскоре я занял место за своим письменным столом и приготовился к очень долгой ночи. Я старался не думать о том, что моя бабушка могла быть убийцей Салазара, и решил оставить её допрос на самый конец в робкой надежде, что преступником окажется кто-нибудь другой.
Первой вошла Вальбурга Блэк и уселась напротив, привычным движением подобрав подол темно-фиолетового платья. Её всё ещё привлекательное лицо было спокойно и холодно.
Могла ли она желать смерти Беллы? Всё может быть, они ведь проклятые Блэки, которые век за веком радостно травили друг друга и заключали межродственные браки, чтобы урвать побольше наследства своего древнего рода. Да простит меня леди Вальбурга, но я был готов к чему угодно от родни Беллатрикс. Не говоря уж о том, что когда-то у леди Блэк была связь с Милордом, и волшебницей могла двигать и ревность.
— Леди Блэк, я задам несколько простых вопросов и постараюсь не сильно вас утомлять, — слегка извиняющимся тоном заявил я.
— Разумеется, Рудольфус. Я даже не буду возражать против легилименции ради чистоты эксперимента, — с достоинством проговорила эта величавая женщина.
— Вы как-нибудь причастны к сегодняшнему покушению на Беллатрикс? – строго спросил я, глядя прямо в синие глаза волшебницы.
— Абсолютно никоем образом, — твёрдо ответила она.
— Сегодня, прибыв в особняк, вы не сделали ничего, что могло бы навредить Белле?
— Нет. Она моя крестница и я люблю её.
Я всё же проник в её мысли и последние воспоминания. Но там всё было вполне прилично – чета Блэков, слегка споря, чинно собралась в гости, прямо перед выходом упаковала свой подарок – древнюю книгу с проклятьями — и прибыла в мой дом. Положив подарок в общую кучу, они больше к подаркам Беллатрикс не приближались.
— Спасибо, леди Блэк, и прошу прощения, что подверг вас этой неприятной процедуре, — заключил я, после чего встал и проводил Вальбургу до двери.
Её мужа я допросил так же быстро, уже зная, что ничего дурного он не сделал. Затем следовала Нарцисса. Цисси, Цисси, такая обманчиво невинная, но такая чудесная актриса. И тоже Блэк, хотя глядя на эти белокурые волосы можно об этом забыть. Через несколько месяцев у неё свадьба с богатейшим женихом магической Британии. Что, если она хотела убрать сестру или её сына, чтобы отхватить приданное побольше? Из-за побега Андромеды за Нарциссой и так давали вдвое больше, ей могла понравится такая перестановка сил…
Вместе с Нарциссой протиснулся и Люциус, категорически заявивший, что одну он невесту не оставит в таком состоянии, не говоря уже о том, что допрос леди – это нонсенс.
— Я не понимаю, почему ты так жесток со мной, Рудольфус, — всхлипывала Нарцисса, прижимая платочек к глазам. – Разве ты не знаешь, как я всегда любила Беллу и как я нянчилась с вашими детьми? Разве я способна на такое злодеяние?
Люциус грозно нависал над креслом невесты и неодобрительно на меня посматривал.
— Выпей, пожалуйста, воды, Нарцисса, — попросил я, наполнив бокал из графина и протянув девушке.
Та поблагодарила и отпила мой чудо напиток с добавкой сыворотки правды. К счастью, у Фоули нашлось немного. Всё же, что бы старик ни доказывал, а все мы прекрасно знали, что он может приготовить любое зелье за умеренную плату, а в его саквояже всегда найдётся пара десятков самых популярных.
Цисси, сделав несколько глотков, всхлипнула и слегка успокоилась, после чего смогла спокойно посмотреть в мои глаза.
— Нарцисса, ты причастна к отравлению Салазара? Ты принесла флакон с отравленными духами?
— Нет, конечно, — всхлипнула девушка. –– Я подарила Белле жемчужную нить в маленькой розовой коробочке. Она и сейчас закрытая стоит на углу столика в салоне. Мама дала мне сто галлеонов на подарок, и я купила эту самую нить за сорок, а потом ещё зонтик, пудру, зеркальце, сережки и гребень для себя… Ой! – Нарцисса прижала пальчики к губам и округлила глаза в удивлении.
Люциус, видимо, не привыкший к такой прямоте своей наречённой, вытаращил на неё глаза, потом посмотрел на стакан с водой, и его глаза понимающе сузились.
— Спасибо, Нарцисса. Теперь тебе лучше пойти отдохнуть. Сперва я только задам тот же вопрос твоему кавалеру…
Малфой с оскорблённым видом залпом осушил бокал с водой и, зло на меня уставившись, выпалил на одном с дыхании:
— Я купил в подарок твоей жене набор письменных принадлежностей из резной драконьей кости, к духам я не имею никакого отношения, и кто их отравил не имею никакого понятия. Всё?
— Всё, — кивнул я.
— Идём, дорогая, — Люциус помог подняться Нарциссе и, взяв её под локоток, вывел за дверь.
Следом вошла Оливия Мальсибер, на которой не было лица. Могла ли она убить ребёнка, хоть и ненароком? Могла ли желать зла Беллатрикс? Кто знает о скрытых мотивах, но ей как будто это вовсе незачем.
— Оливия, ответь только на один вопрос, будь так добра – ты хотела отравить Беллатрикс с помощью духов с цианидом? Ты принесла ядовитый подарок в этот дом?
— Конечно, нет, Руди, — прошептала молодая женщина, глядя мне в глаза.
Я аккуратно заглянул в её мысли, но там была каша из воспоминаний о трагической кончине маленького Бартоломью Мальсибера и больше ничего. Весь сегодняшний вечер за исключением пары моментов был для Оливии как в тумане.
— Мы купили Белле в подарок дюжину бокалов для вина из венецианского стекла, очень тонкой работы. И бутылочку хорошего красного, только и всего, — честно и прямо заявил мне сам Маркус через несколько минут, и подтверждение тому я увидел в его мыслях и воспоминаниях.
Что же, это радовало. Я вполне допускал, что он мог завидовать положению Беллатрикс в Ближнем Круге. От Ноттов я так же не услышал ничего подозрительного – Теодор с семьёй купили в подарок Беллатрикс старинный серебрянный браслет гоблинской работы и несколько крупных аметистов, которые можно было бы огранить, как хотелось бы Белле, и инкрустировать ими браслет.
Я сидел, нервно выбивая дробь по столешнице. Бабушка или Вирджиния, Вирджиния или бабушка… У обеих были весьма веские поводы, и каждая успела сказать накануне нечто такое, что наводило на мысли… Поэтому я оставил их на самый конец – я смертельно боялся узнать правду. Потому что не знал, как жить с этим, и не знал, как смотреть в глаза Беллатрикс и Тёмному Лорду, если окажется, что их ребёнок погиб косвенно из-за меня.
Пришла бабушка. Вместе с ней вошёл и отец, который плотно закрыл за собой дверь и наложил на кабинет барьер, заглушающий звуки. По его лицу я понял, что он, как и я, подозревает леди Доротею.
Бабушка грузно опустилась в кресло и, вздыхая, плотнее укуталась в мантилью. Я разглядывал её так, словно вижу впервые: выглядит старше своих семидесяти с небольшим, лицо уставшее и раздраженное, но не взволнованное, движения спокойные, величавые. Она не ведет себя, как убийца. Но, дементор мне в дом, кто, если не она???
— Ну, Рудольфус, начинай свой допрос, — презрительно велела бабушка. – У меня терпения надолго не хватит, так и знай.
— Сперва выпейте стакан воды, мама, — настойчиво предложил отец, подходя к столу и наливая леди Доротее воды.
— Захочу, так выпью. Чего тебе надо, Сильвий? – нетерпеливо пробормотала бабушка.
— Пейте, я настаиваю, — отец протянул леди Доротее стакан, и при этом его глаза сверкнули особенно грозно.
Бабушка поняла, что дело нечисто, и в одно мгновение в ней взвился характер.
— Ах, чего выдумали! О, да как только посмели? – начала возмущаться она, в бешенстве отпихивая стакан с водой. –– Что там, сыворотка правды?
— Она самая, и вам придётся сделать глоток, — проговорил я, вставая и обходя стол.
Я забрал у отца из рук стакан с водой и сунул бабушке в руки.
— Мерлина ради, лучше мы с отцом всё узнаем и что-нибудь предпримем, чем допрос проведет Тёмный Лорд! Будьте благоразумны, неужели вы не понимаете, что он сделает с вами?
Леди Доротея как будто растерялась на мгновение, двумя руками держа стакан. Я ожидал чего угодно. Что она сейчас кинет этот стакан в моего отца или в меня, что разразится проклятьями, что поднимет шум. Но вместо этого я с удивлением увидел, что у пожилой леди трясутся руки, а глаза блестят от слёз.
— Как вы оба можете? – произнесла леди Доротея, и её голос дрогнул. - Сильвий, я твоя мать, в конце концов, а ты, Рудольфус, мой внук! Неужели вы считаете, что я могла принести яд в дом, где вы оба, инферналы бы вас побрали! Сильвий, да даже когда вы с этим полукровкой Реддлом отправили на тот свет моих мужа и пасынка, разве я предприняла что-то такое? Даже тогда я просто уехала! Неужели теперь, спустя двадцать шесть лет я вернулась, чтобы убить маленького мальчика!?
Мы с отцом растерянно переглянулись. Обоим стало неловко, и главным образом от того, что бабушка изо всех сил старалась удержать злые слёзы.
— Вы же сами весь вечер твердили о том, что мне срочно нужен развод! – спохватился я. – А что вы говорили про Беллатрикс и Салазара? Вы клялись, что ни перед чем не остановитесь, чтобы убрать их из моей жизни.
— Да живи ты, как хочешь, Рудольфус! – в сердцах воскликнула бабушка. – Вот вам!
Она залпом осушила стакан и, слегка закашлявшись, приложила платочек к губам.
— Я никогда не хотела убить твою жену, Рудольфус! Да, она не понравилась мне до крайности, да, я знала, что она родила сына не от тебя, и я была готова на что угодно, чтобы ты развёлся, женился на хорошей девушке, продолжил род и, самое главное, был наконец-то счастлив! Но не я подсунула в её подарки отравленные духи!
Леди Доротея порывисто поднялась на ноги и со звоном поставила стакан на стол.
— Да уж, нечего сказать, уважили! – разгневанно воскликнула она. – Чтоб я ещё раз захотела повидаться с кем-либо из вас двоих! Воспитал ты сыночка, Сильвий, под стать тебе!
И, продолжая возмущаться, она покинула кабинет, оставив нас с отцом в полной растерянности и с угрызениями совести.
— Тьфу, а я ведь почти поверил, что это и впрямь она, — досадливо выплюнул отец.
— Позже надо будет извиниться, — заметил я. – Но сейчас время допросить Вирджинию Гиббон.
— Ей-то это зачем, — хмыкнул мой родитель. – Готов поклясться, тоже ничего не найдём. И будет, как тогда с вином –– никаких зацепок.
Но я думал о другом. Я уже вспоминал, как Вирджиния задержалась в комнате с подарками днём, и как потом крутилась возле них… Хуже того, ведь это всё после того, как я наговорил ей всякого вздора… Мерлин и Моргана, если Салазар погиб из-за меня, как жить дальше?
— Отец, я могу попросить вас допросить прислугу и домовиков? Возможно, кто-то из них принял посыльного или сову с подарком. Вирджинию Гиббон я допрошу сам.
— Так будет быстрее, пожалуй, — покивал сэр Сильвий. – Леди Гиббон, кстати, отдыхает в отведённой ей комнате. Страдает от мигрени, — проинформировал меня отец.
Когда я поднимался к Вирджинии, у меня слегка тряслись колени. Я не представлял, что делать с ней, если отравителем окажется именно она. Нет, нет, не может быть. Почему-то даже в то, что убийца – бабушка верилось сильнее. Я убеждал себя в том, что всё же подарок подсунули из вне.
Я постучал в дверь, мне не ответили. Тогда я нажал на дверную ручку и тихо вошёл внутрь. Вирджиния сидела в кресле спиной к двери, склонившись над небольшим столиком, на котором стояла маленькая коробочка с каким-то порошком. Моего прихода женщина не заметила, поэтому, когда я кашлянул, вздрогнула и в испуге обернулась. Её лицо было всё в слезах, губы побелели и дрожали.
— Рудольфус! Мерлин и Моргана, как ты меня напугал! – тоненьким голосом воскликнула она.
— Что это? – я кивнул на столик.
Вирджиния тонкими пальцами быстро захлопнула коробочку и зажала в кулачке.
— Мои успокоительные. Я принимаю, когда не могу заснуть. А после случившегося не думаю, что смогу спать сегодня, - она всхлипнула. – Рудольфус, мне так жаль, я в таком ужасе от случившегося…
Волшебница встала и подалась ко мне. Её всю трясло, голос не слушался и то и дело срывался на шепот. Я смотрел на Вирджинию и с ужасом осознавал, что именно она хотела убить Беллатрикс. Я видел её лихорадочно блестевшие глаза, видел, в каком состоянии она находится, и уже знал, что именно она причастна к преступлению.
Вирджиния попыталась меня обнять, но я перехватил её руку, и забрал из кулачка коробочку с порошком.
- Успокоительное? Или тот яд, который был подмешен в духи? – процедил я, пристально глядя на Вирджинию.
Она смертельно побледнела, её глаза в панике забегали.
— Нет, нет… Что ты говоришь? Конечно, нет… Глупость какая-то, Руди, я ведь сама только что приняла щепотку, - Вирджиния истерички хихикнула.
— Это ты, Джини, ведь так? - обречённо спросил я. – Умоляю тебя, признайся. Если мне придётся использовать легилименцию, я боюсь, что не сдержусь.
Вирджиния уставилась на меня в ужасе. Она словно собиралась спорить, но тут нервы её сдали, и леди Гиббон, рыдая, кинулась мне на грудь.
— Н-нет, нет! Я не думала, я не… Я не могла предположить, что пострадает мальчик! Клянусь, я бы никогда не причинила вреда ребёнку! Рудольфус, ты ведь меня знаешь, разве я смогла бы? Я не… Я не могла предположить… Я даже не заметила, что он копается в подарках – я ведь отходила уложить Эдмунда, а когда вернулась, было уже поздно! О, Рудольфус, прости меня, прости! Я не хотела! Я не хотела!!!
Вирджиния отстранилась и, судорожно сжимая лацканы моего камзола, безумно заглядывала мне в глаза.
— Почему, Джини? – прошептал я, качая голой и прикрывая глаза. - Почему?
Вирджиния, приободрённая тем, что я так спокоен, стала рассказывать сбивчивым шепотом.
— Я не думала, что мальчик пострадает. Я думала, что если не станет твоей жены, всем будет только лучше… И что если ты узнаешь, чей сын Эдмунд, ты будешь с нами, - с жалостливыми нотками простонала Вирджиния, утыкаясь лбом мне в грудь. - Возможно, дело в зельях, которые я принимаю – много разных успокоительных, которые прописывают при нервных расстройствах, не знаю. Но мне было так больно, так одиноко, так тяжело… Я не знала, как мне жить, и поняла, что и не смогу жить без тебя, Рудольфус. Я стала одержима идеей убить Беллатрикс, ведь только она мешала нашему счастью. Если бы тебе было не к кому возвращаться, вы с Алиссандрой остались бы на Ривьере, и она была бы жива! Если бы твоя жена тогда не прислала тебе письма, если бы не позвала вернуться, ты бы не оставил меня! О, как счастливы мы бы были!
— Письмо было даже не от Беллатрикс, а от Тёмного Лорда, — простонал я. — А остальные покушения на Беллатрикс? Не могла же это быть ты?
Вирджиния зарыдала, обняв меня что есть сил. Я стоял, не шевелясь, безвольно опустив руки.
— Всё, чего я хотела, это быть счастливой! А для этого мне нужен был только ты, Рудольфус! Я так боялась тебя потерять, так боялась! Я была несчастлива в браке, и только ты давал мне смысл жизни! Да, я хотела её убить, и сейчас хочу! Потому что в любви все средства хороши, мой милый! В особенности, когда ждешь любовь почти сорок лет! Как я могла просто ждать, когда ты вернёшься домой к жене?! Да я была готова душу продать, только бы ты оставался со мной!
— Но как? – отмер наконец-то я. – Я вёл расследование, отравитель был мужчиной, я в этом уверен… Я вышел на его след, но мне никак не удавалось его поймать. И ты не бывала в Британии уже много лет, как ты могла покушаться на жизнь Беллатрикс?
— Могла, могла, — рыдала Вирджиния, не отнимая лица от моей груди, от чего её голос был несколько приглушенным. – У меня есть кузен, Арчи Пиритс, он уже давно совсем потерял голову из-за твоей жены и желал её до безумия. Но она была так неприступна и высокомерна, что он совсем помешался. И вместе мы сговорились её уничтожить.
— Пиритс… Вот я идиот, — прошептал я, вспоминая наше с ним знакомство. – Он знает о нас, знает об Эдмунде?
— Нет, я никому не говорила! Не рискнула… Арчи думал, что я просто помогаю ему…
— Это хорошо.
— Видишь, родной, я каюсь, я рассказываю тебе всё! – продолжала рыдать Вирджиния. — Мальчик, мне так жаль… Если бы я только знала, я бы не подвергла его опасности! А Арчи – да, мы с ним были готовы на всё. Столько попыток, и всё зря…
— Мой отец чуть не погиб из-за отравленного вина, - вспомнил я, ощущая бешеный ток ярости по жилам.
— Мы не хотели, мы желали смерти только твоей жене, — повторяла леди Гиббон. – Рудольфус, сам подумай, ведь все твои беды от неё! Она делает тебя несчастным, только и всего! И из-за неё ты совсем забыл меня! Помнишь те жемчужные запонки, что я тебе подарила? Представь моё удивление, когда я увидела их переделанными в серьги в ушах у одной особы, которая не так давно приехала на Ривьеру!
— Белокурая и прекрасная, с карими глазами? – обречённо уточнил я, вспоминая вдову Пламли.
— Да, да, Эмилия Руссо, они с мужем прибыли на Ривьеру сразу после свадьбы. Я сразу узнала в её серьгах те запонки –– вытянутые жемчужины это редкость, и ещё золоченая витая оправа… Эмилия всем рассказывала, что это семейная реликвия, но я всё поняла и спросила, не знает ли она Рудольфуса Лестрейнджа. По её реакции я догадалась, что знает очень даже неплохо, но не хочет этого показать. Вот так мало я стала для тебя значить, что ты отдал мой подарок своей любовнице. И я подумала, что раз ты не хранишь верность жене, раз у тебя была связь с другой, то ещё не поздно всё исправить…
— Мы с Эмили друзья, она влюблена в моего друга, — простонал я. – Вирджиния, что же ты натворила… Что ты натворила…
— Не всё ли равно? Я бы никогда не рассталась с вещью, напоминающей мне о тебе... А ты! Нет, Рудольфус, ты сам довёл меня до этого безумия! И ты виноват не меньше!
— Не смей обвинять меня в смерти Салазара! – воскликнул я, хватая её за плечи и отстраняя от себя. – Инферналы меня подери, я всегда кругом виноват перед всеми! Но нет уж, не в этот раз. Я не виноват в том, что ты сошла с ума, а твой подельник Пиритс оказался мерзавцем, способным на всё!
— Всё не важно теперь, Рудольфус, — прошептала Вирджиния. – Что сделано, то сделано. Уже ничего не воротишь… Теперь ты знаешь всё и можешь вызвать авроров…
— Авроров, — хмыкнул я, и покачал головой.
Я молчал некоторое время, судорожно всё обдумывая. Разве я мог отдать на суд Тёмному Лорду мать моего ребёнка? Женщину, к которой ещё недавно питал очень нежные чувства? И тогда Беллатрикс будет винить меня в смерти Салазара, да и Тёмный Лорд не простит мне того, что из-за меня был убит его единственный ребёнок. Вот наказание… Не могу же я её отпустить? Нет, Салазар должен быть отомщен. Вирджиния сделала совершила непростительный грех – покусилась на жизнь Беллатрикс, из-за неё чуть не погиб мой отец, из-за неё не стало Салазара, который был мне почти как сын… Нет, она должна понести жестокое наказание, но так, чтобы не зацепило меня. И Эдмунд… Я не хочу, чтобы он возненавидел Тёмного Лорда за то, что тот казнил его мать, или меня за то, что я приложил к этому руку.
— Что теперь будет, что со мной будет… — всхлипывала Вирджиния, прикладывая к глазам уже насквозь мокрый платочек. – Я не знаю, как теперь жить с этим. А Эдмунд? Что будет с ним, если я попаду в Азкабан? Моргана, Азкабан! Рудольфус! Умоляю тебя, Рудольфус, скажи, что не допустишь этого! Ты не отдашь под суд мать твоего ребёнка!
Она в отчаянии заглядывала мне в глаза, а я смотрел куда-то сквозь Вирджинию.
— Нет, Джини, конечно, я не отдам тебя под суд, и ты уж точно не попадёшь в Азкабан, — бесцветным голосом проговорил я.
— Правда, ты обещаешь? – встрепенулась Вирджиния. – Ты же понимаешь, я не выдержу условий Азкабана. Да и как оставить Эдмунда без матери, он ведь так ко мне привязан…
— Я обещаю, Джини, я обещаю, — проговорил я, запирая дверь. – Что за успокоительное ты принимаешь? Оно очень сильное?
— Да, да! – с готовностью закивала леди Гиббон. – Одно из самых сильных, что можно достать легально. Без рецепта от целителя его не купишь. Понимаешь, в каком я отчаянии, Рудольфус?
По собственному опыту я знал, что смешивать сильные успокоительные с алкоголем недопустимо. У меня не так давно умерла дочь, я знал об успокоительных все и уже успел прочитать название, аккуратно выписанное на коробочке леди Гиббон.
— Долли! Принеси бутылку огневиски Огдена и стакан, — велел я появившемуся домовому эльфу.
Лопоухая кивнула и растворилась в воздухе.
— Рудольфус, но что же теперь делать? –причитала Вирджиния, нервно прохаживаясь по комнате взад-вперед. – Что, если кто-нибудь ещё узнает?
— Никто не узнает, Джини, — пообещал я.
— Правда? Ты уже что-то придумал? – с надеждой вопросила Вирджиния.
Тут как раз появилась Долли вместе с огневиски и двумя стаканами на подносе.
— Я же просил один стакан, глупое ты создание, — беззлобно заметил я, беря с подноса бутылку и стакан. – Второй унеси.
Долли кивнула и исчезла.
Я налил янтарной жидкости до самых краёв и поставил бутылку на прикроватную тумбочку. Затем со стаканом в руках приблизился к Вирджинии.
— Выпей, Джини, тебе не помешает.
Вирджиния взяла было в руки стакан, но замотала головой и попыталась отдать мне его.
— Нет, нет, не стоит, я уже приняла щепотку порошка. А до этого за ужином выпила бокал белого вина…
— Выпей, Джини, тебе не помешает, — повторил я, всё так же глядя будто сквозь леди Гиббон.
— Ну, разве что глоточек, чтобы успокоить нервы. А то просплю пару суток.
Женщина выжала нервную улыбку и отпила самую малость. Поморщилась и скривилась.
— Ой, слишком крепко для меня.
— Ещё, — велел я.
— Нет-нет, Рудольфус, — помотала головой Вирджиния. – Спасибо, но я, правда, переживаю, что могут быть последствия, если мешать мой порошок с таким сильным алкоголем…
— Пора бы знать, Джини, что последствия в этой жизни есть у всех наших поступков, — процедил я.
Вирджиния взволнованно взглянула прямо мне в глаза.
— У тебя странный взгляд, Рудольфус, — поежилась она. – Ты пугаешь меня.
Я забрал бокал из её рук и поставил на столик перед нами. Затем открыл коробочку с успокоительным и аккуратно всыпал всё её содержимое в стакан.
— Что ты делаешь!? – воскликнула леди Гиббон. – Не вздумай выпить, это убьёт тебя!
— О нет, Вирджиния, мне ещё рано умирать, — оскалился я, оставляя стакан на столике и медленно идя к волшебнице. – Мне ведь ещё разгребать последствия твоих безумных действий. Надо найти проклятого Пиритса, каким-то образом закрыть его поганый рот, чтобы он не взболтнул о тебе, когда Тёмный Лорд будет выворачивать его наизнанку самыми тёмными проклятьями. Затем я буду заботиться о Беллатрикс, чтобы она совсем не помешалась от горя. И, конечно, надо будет как-нибудь уладить вопрос об опеке над Эдмундом. Не могу же я допустить, чтобы его воспитанием занимался твой бездарный муж.
— Но ведь у Эдмунда есть я, — нервно обронила Вирджиния, пятясь от меня и с опаской поглядывая на стакан на столе.
— Жизнь быстротечна. Несколько часов назад был Салазар, и вот его нет. А у Эдмунда вскоре не будет матери.
— О нет! – взвизгнула Вирджиния, кидаясь было к двери.
Я вцепился в её волосы на затылке, безжалостно сминая аккуратно уложенные локоны, и рванул Вирджинию на себя. Она закричала, но я уже перехватил её и с силой швырнул в кресло. В ту же минуту взмах моей палочки намертво связал Вирджинию по рукам и ногам.
— Нет, нет, пожалуйста! Что ты делаешь? – кричала она.
Ещё несколько взмахов, и я создал вокруг нас звуконепроницаемый барьер. Затем взял стакан со стола и, подойдя к Джини, вновь взял её за волосы и оттянул голову назад. Ей следовало бы сжать челюсти, но Вирджиния только продолжала кричать и умолять меня о пощаде.
— Эдмунд, Эдмунд! Не оставляй его без матери! Руди, ты же не убийца!
— Я же сказал, Вирджиния, что я очень изменился, — спокойно проговорил я.
И, перехватив её поудобнее за лицо, чтобы волшебница не могла закрыть рот, я стал вливать в неё помутневший от порошка огневиски. Вирджиния кашляла, пыталась отплёвываться, дёргалась изо всех сил, но у меня было адское терпение. Я не спешил. Глоток за глотком, скрупулёзно, аккуратно я вливал в неё отраву и даже почти не проливал её мимо рта. Общение с Долоховым пошло мне на пользу – я неоднократно видел, как он вливал так сыворотку правды в тех несчастных, от которых ему что-то требовалось.
— Хватит, хватит! – захлебываясь, простонала Вирджиния.
Она была сильной волшебницей, и мне весьма повезло, что палочку Джини оставила на прикроватной тумбочке. Уже поставив колено на кресло рядом с Джини и нависнув над ней, я влил всё содержимое стакана в Вирджинию Гиббон и теперь крепко держал её так, чтобы женщина на могла раскрыть рот и выплюнуть яд.
— Глотай! – прошипел я, слегка встряхнув её.
Вирджиния сражалась, как могла. Из её глаз текли слёзы от боли и ужаса, но я видел, что последнюю партию яда она держит во рту и не глотает. Тогда, всё так же зажимая её рот что есть сил, я изловчился и зажал ей нос. Некоторое время волшебница еще сопротивлялась и дергалась, но потом, когда ей стало нечем дышать, проглотила…
В то же мгновение я разжал хватку, и она вздохнула полной грудью.
— Нет, нет… Умоляю… — всхлипывала она.
Я молча сходил за бутылкой огневиски и вернулся к Вирджинии. Видя, что от ужаса, или же уже от выпитого силы оставляют её, я снял с женщины волшебные путы. Вирджиния только слабо зашевелилась.
— Всё плывёт перед глазами… — зашептала она. – Нет, это не может быть конец… Умоляю, Рудольфус…Эдмунд…
Я опять поставил колено на кресло и, склонившись над Джини, оттянул её голову за волосы назад. Ловким движением всунул горлышко бутылки между губ и протолкнул глубже. Вирджиния всхлипывала, давилась, кашляла, её слабеющие руки схватили меня за запястья, пытаясь отстранить, но тщетно. Голубые глаза в ужасе и неверии смотрели на меня.
— Об Эдмунде я позабочусь. Приложу все усилия, чтобы сделать из него настоящего Лестрейнджа и образцового Пожирателя Смерти. Признать его своим сыном я, к сожалению, теперь не смогу – ведь тогда все поймут, что это ты из ревности пыталась убить Беллатрикс, и кто-то из людей Тёмного Лорда приложил руку к твоей безвременной кончине. А так твоё тело просто найдёт утром домовик, в Мунго определят, что ты смешала успокоительные, которые принимаешь давно, с большой долей алкоголя, и все. Следы своего вмешательства я подчищу, это не сложно. Никто ничего не заподозрит.
Скорее я убеждал самого себя. Вирджиния вряд ли вслушивалась в что-то после слов об Эдмунде. Едва я заявил, что он станет Пожирателем Смерти, как Джини засопротивлялась с новыми силами. Но какое там, я уже влил в неё почти всё огневиски.
— Ну, достаточно, — решил я.
Отошёл поставить бутылку и стакан на прикроватную тумбочку, вернулся к креслу, в котором полулежала обессиленная Вирджиния Гиббон.
— Правда так быстро, ты не притворяешься? – удивился я.
Прижав два пальца к её тонкой шее, я нащупал пульс. Он был медленным и тихим. Как и полагалось.
— На помощь… Кто-нибудь… — сквозь слёзы простонала Вирджиния.
Я молча поднял её на руки и отнёс на кровь. Предусмотрительно забрал волшебную палочку с тумбочки и бросил её в дальнее кресло. Сел рядом с Вирджинией.
Она шумно дышала, глаза её уже были затуманены, лицо – белее снега. Женщину начинал бить озноб.
— Эдмунд, — прошептала она опять, и две особенно крупных слезы сбежали по её лицу.
Я не был уверен, что Вирджиния Гиббон умрёт до тех пор, пока кто-нибудь не найдет её в таком состоянии. Время поджимало. И, признаться, мне всё же было тяжело смотреть на её мучения. Поэтому я задернул тяжёлые портьеры и, повернувшись к кровати, произнёс всего два слова:
— Авада Кедавра.
Ослепительный зеленый луч, вспышка, окутавшая на мгновение вздрагивающую леди Гиббон, и всхлипы утихли. В комнате наступила звенящая тишина. Глядя на тонкую фигурку, распростёртую на кровати, я чувствовал опустошённость. Иначе было нельзя, я убеждал себя, что поступил правильно, но душа рвалась на части.
Я навёл небольшой порядок в комнате. Поправил подушки в кресле, расположил более естественно бутылку, стакан и коробочку из-под порошка на прикроватной тумбочке, и направился к выходу.
Уже держась за ручку двери, я оглянулся на комнату, в которой только что убил женщину, которая любила меня и родила от меня сына. Было больно, но смерть Алиссандры уже давно что-то сломала внутри меня. Вещи такого рода, — даже смерть Салазара, — я воспринимал словно через призму отстранённости.
Уже в коридоре я вдруг наткнулся на сонного Эдмунда в голубой пижамке. Он зевал и потирал кулачками глаза.
— Я проснулся, а в детской домовика нет… — пробормотал он. – Где моя мама?
Я подошёл к мальчику и поднял его на руки, вгляделся в лицо, в котором еле угадывал какие-то свои черты, которые наверняка станут более заметными с возрастом. Нет, необходимо спрятать его, и как можно дальше.
— Мама уже спит, не будем её беспокоить, — проговорил я. – Давай я отнесу тебя в детскую.
— Хочу к маме, — прохныкал мальчик.
Я не удержался и обнял его, погладил по волосам.
— Завтра ты увидишь свою маму, малыш. А пока что хочешь, я открою тебе секрет, Эдмунд?
— Какой секрет? – заинтересовался ребёнок.
— Есть тайное общество чистокровных волшебников. Здорово, правда?
Эдмунд молчал, непонимающе на меня глядя.
— Да, они настоящие рыцари нашего времени, которые борются со злом. Лестрейнджи – самые верные слуги Темного Лорда, и ты можешь стать одним из нас – самым благородным, самым смелым, настоящим рыцарем.
Глаза мальчика загорелись интересом.
— Правда? – пролепетал он.
Я уже принёс его в детскую и уложил в расстеленную кроватку. Всё-таки Вирджиния подсуетилась и уложила его в детской Салазара… Я подоткнул одеяло, опять погладил Эдмунда по голове.
— Ты будешь летать в небе, как птица, окутанный сильнейшей магией, будешь совершать подвиги во имя Тёмного Лорда, и у тебя будет своя собственная серебряная маска, очень красивая. Я тебе покажу свою, тебе понравится.
Эдмунд уже опять зевал, хотя и слушал меня с улыбкой.
— Спи, Эдмунд, — тихо проговорил я. – Я позову домового эльфа, чтобы тебе не было страшно.
— Мне не страшно, — сонно пролепетал мальчик, закрывая глаза. – Я лыцарь…
— Конечно, — нервно улыбнулся я. – По крайней мере, обязательно им станешь.
Я наклонился и поцеловал мальчика в макушку. Посмотрел на него с минуту. Мерлин и Моргана, только бы он никогда не узнал, кто убил его мать… Впрочем, я приложу к этому все силы. И найду способ общаться с этим ребёнком, не вызывая при этом подозрений.
Выйдя из детской, я быстро зашёл в свою комнату и, взяв пустой график, аккуратно поместил туда вытащенные из моей головы воспоминания об убийстве леди Гиббон, подправил кое-что, чтобы всё было благовидно на всякий случай. И поспешил на поиски Тёмного Лорда. Повелитель был в кабинете вместе с моим отцом, сэр Сильвий как раз рассказывал ему о проведённом мной допросе. Милорд был бледнее обычного, под глазами залегли тени, в руках у него был стакан с огневиски. Но всё же он старался держаться. Когда я вошёл, Тёмный Лорд только поднял на меня пронзающий взгляд, даже ничего не спрашивая.
— Повелитель, я всё выяснил. Отравленные духи принесла Вирджиния Гиббон, но дал ей их Арчибальд Пиритс. Леди Гиббон не знала о том, во что её втянули, и по наивности поверила, что это попытка несчастного влюбленного передать подарок предмету обожания. Вам ведь известно, что Пиритс уже давно вертится вокруг Беллатрикс. Совсем помешавшись, он решил отравить Беллу, не вынеся мысли о том, что она никогда не будет принадлежать ему. И подлым образом попытался это сделать руками кузины. Теперь я не сомневаюсь в том, что другие покушения – его рук дело. Надо немедленно схватить мерзавца.
Я поставил на кон всё в одну минуту. Если бы я выдал себя волнением, или если бы Тёмному Лорду пришло в голову как следует проверить мои мысли, всё пошло бы крахом. Но Милорд был так взвинчен, так хотел расплаты за смерть своего сына, что все его мысли и желания в ту минуту сводились к одному – найти виновного и растерзать.
— Я сам с ними разберусь, — проскрежетал Темный Лорд, резко вставая и стремительно вылетая в коридор. – И начнём с этой идиотки Гиббон.
Мы с отцом поспешили за Повелителем. Нам приходилось почти бежать, чтобы поспевать за летящей походкой разъярённого Волдеморта. Когда он пересекал коридор, огонь в светильниках трещал и темнел, а от клубящейся в воздухе стихийной магии было не по себе. Я уже не сомневался, что поступил правильно, лишив Вирджинию Гиббон жизни. Узнай Милорд в ту минуту о том, что я как-то причастен к событиям, и последствия были бы непредсказуемы. И, зная Повелителя, я допускал, что он вполне мог убить Эдмунда на глазах Вирджинии в наказание ей.
Милорд одним движением руки распахнул дверь так, что та с грохотом ударилась о стену. Волдеморт выхватил палочку, в бешенстве занёс её над телом Вирджинии Гиббон, и только тут заметил, что она странно неподвижна.
Тут как раз мой отец, отдуваясь, тоже зашёл в комнату.
— Что с ней? – высоким, звенящим голосом вопросил Тёмный Лорд.
Мы с родителем подошли к волшебнице и склонились над ней. Отец проверил пульс, которого, конечно же, не было.
— Милорд, она мертва, — резюмировал он.
Глаза Тёмного Лорда расширились. В них кипела такая ярость, что мне сделалось страшно. Самым сложным было не выказать собственного волнения.
— Как? Рудольфус, ты же только что с ней разговаривал! – вскричал он.
— Да, Мой Лорд! Она была жива четверть часа назад, клянусь моей Меткой! –– изображая недоумение, воскликнул я в ответ. – Не понимаю, что могло произойти… Отец, она точно мертва? Может, выпила слишком много? Леди Гиббон просила огневиски, её всю трясло от волнения…
Отец ещё раз проверил пульс, оттянул веко, проверяя реакцию зрачка на свет, и покачал головой.
— Ещё тёплая, но мёртвая, — сказал он.
— Проклятье! – выругался Тёмный Лорд.
Он упёр взгляд прямо в меня, и я подавил радость от того, что избавился от лишних воспоминаний. Я ощутил чужое присутствие в своих мыслях, но Тёмный Лорд был невнимателен в ту минуту и поверхностные, измененные воспоминания не вызвали у него сомнений.
— А вот и ответ, — отец взял со столика коробочку из-под успокоительного. – Не могла вынести, что стала причиной смерти невинного ребёнка, и приняла успокоительное. Запила его алкоголем, и вот результат…
— Специально? – недоверчиво спросил Тёмный Лорд.
— Кто теперь скажет, — пробормотал отец, глядя на Вирджинию Гиббон. – Может, и случайно переборщила…
— Вызвать Фоули и узнать наверняка, — велел Милорд. – Я отправлюсь прямиком к Пиритсу…
— Позвольте сопровождать вас! Я любил Салазара как сына, я хочу видеть возмездие! – тут же выпалил я.
Я боялся, что мерзавец скажет что-нибудь не то, и хотел быть рядом.
— Точно, и Беллатрикс не помешает, — вдруг проговорил Тёмный Лорд.
— Бе-Беллатрикс? – мой голос дрогнул. – Милорд, она же не в том состоянии, да и зачем ей видеть это?
— Салазар всемогущий, Лестрейндж, и как ты только живёшь, видя мир через такую розовую призму? – не выдержал Волдеморт. – Идём за Беллатрикс, сам всё увидишь.
Я ничего не понял, но спорить не решился. Только когда мы пришли в комнату, где отдыхала Беллатрикс, я подумал, что Милорд сошёл с ума. Белла и так была не в себе, зачем ей видеть расправу над убийцей её ребёнка?
Беллатрикс, когда мы пришли, уже бодрствовала. Если можно так сказать, ведь её рассудок точно был затуманен: Белла, обняв себя, что-то бормотала себе под нос, раскачиваясь взад-вперёд у окна. Нас она встретила отстранённым взглядом совершенно отрешённых глаз со странно расширившимися зрачками.
— Идём, моя прекрасная Белла, — проговорил Темный Лорд с такой нежностью, что я с неверием на него посмотрел. – Мы покараем убийцу нашего сына.
Я был уверен, что Беллатрикс настолько не в себе, что даже не поймёт, что происходит, но как только Тёмный Лорд протянул ей раскрытую ладонь, Белла заулыбалась и подошла к нему, вложила в его руку свою узкую кисть.
Милорд обернулся ко мне, взял меня за предплечье, и мы втроём аппарировали.
Пиритс жил в особнячке, окруженным небольшим парком. Доходного имения или какого-либо предприятия он не имел, насколько я знал, и жил за счёт акций, которые ловко скупал и перепродавал. Вдобавок, он прекрасно играл в покер и умудрялся выигрывать баснословные деньги.
Когда мы втроём оказались перед кованными воротами, я тут же поспешил подойти к Беллатрикс и внимательно всмотрелся в её глаза.
— Беллатрикс, если ты не хочешь этого видеть… — начал было я.
Белла, взгляд которой уже более-менее прояснился, воззрилась на меня, как на идиота.
— Руди, боюсь, тебе пора наконец узнать, чему меня научил Милорд, — проговорила она хрипловатым после недавней истерики голосом.
— Идём, Беллатрикс, — позвал Тёмный Лорд.
Он направил волшебную палочку на ворота, использовал какое-то невербальное заклинание, и чугунная решётка на мгновение налилась голубоватым свечением, а затем створки медленно раскрылись. Волдеморт с Беллатрикс прошли внутрь, я поспешил за ними.
По мере того, как Повелитель шёл по аллее, фонари сами собой гасли и воцарялась непроглядная тьма. Вскоре перед нами показался небольших размеров особнячок, в котором горело всего несколько окон. Милорд повёл палочкой, создавая антиаппарационный купол. Тут на крыльце показался домовик.
— Хозяин велел узнать, кто пришёл, — пропищал он, в ужасе глядя на Тёмного Лорда.
— Авада Кедавра, — проговорил в ответ Милорд.
Это было настолько внезапно, что я вздрогнул, хотя он и убил всего лишь домовика.
— Бомбарда-максима! – воскликнула Беллатрикс, и не только парадную дверь, но и половину крыльца разворотило в щепки.
Мы втроём зашли внутрь особняка и огляделись. Сразу бросился в глаза Пиритс, который в ужасе жался на лестнице, сжимая в руках волшебную палочку. Увидев Тёмного Лорда, а так же нас с Беллатрикс, он буквально позеленел лицом. Все его привлекательные черты исказил ужас.
— М-милорд? – пробормотал он. – Что происходит, Повелитель?
Вместо ответа Тёмный Лорд взмахнул палочкой, вышибая из дрожащей руки Пиритса его оружие. Ещё один раз рассёк воздух уверенным движением дирижера, и Арчибальд взмыл в воздух, завопил, зависнув на высоте второго этажа и, когда Милорд резко опустил руку, с размаха рухнул на пол с глухим ударом.
— Мерлин всемогущий, — просипел он, едва дыша. – За что?..
— Надо быть абсолютным идиотом, Пиритс, чтобы так и не понять, что Беллатрикс Лестрейндж отказывает тебе не потому, что слегка замужем, а потому, что является моей фавориткой, — обманчиво спокойным голосом проговорил Тёмный Лорд, вставая над распростёртым на полу Арчибальдом Пиритсом.
Глаза Пожирателя расширились в ужасе, и Тёмный Лорд тут же склонился над ним и, сжав пальцы на горле предателя, внимательно вгляделся в его глаза, читая мысли. Я затаил дыхание. Если Вирджиния Гиббон обманула меня, сказав, что её кузен не знал о нас с нею… Закончив, Тёмный Лорд выпрямился. Так как он был спиной к нам с Беллатрикс, мне оставалось только догадываться, что он там увидел.
— Круцио, — негромко проговорил Тёмный Лорд, направив палочку на распростёртого перед ним Пожирателем.
Надломный, ужасающий вопль огласил ночную тишину. Я во все глаза уставился на Пиритса, который в корчах катался по полу, срывая голос и конвульсивно содрогаясь всем телом. Круциатус в исполнении Тёмного Лорда был поистине колоссальной силы. Полагаю, используй его Милорд немногим дольше, и Пиритс бы помешался в уме или умер от болевого шока. Но вот Волдеморт опустил палочку и обернулся к Беллатрикс.
— Он твой, Белла, — проговорил Повелитель. – Делай, что хочешь.
Я порывисто обернулся к Беллатрикс, ожидая увидеть удивление или нерешительность на её лице. Но не тут то было. Губы моей жены кривила сумасшедшая улыбка, глаза лихорадочно блестели, ноздри хищно раздувались. Она смотрела на Пиритса так, как могла бы смотреть на вожделенный кусок мяса.
— Мерлин всемогущий, леди Лестрейндж… — кашляя кровью, просипел Арчибальд Пиритс, глядя на Беллатрикс и приподнимаясь на локтях. – Вы же не палач… Я готов отправиться в Азкабан, Милорд, я раскаиваюсь, я не знал…
Беллатрикс внезапно взорвалась таким хохотом, что я вздрогнул. Всё так же смеясь и пошатываясь, как хмельная, Белла приблизилась к мужчине и, подняв над головой руку, сделала несколько круговых движений, а затем обрушила неведомое мне заклинание прямо на притихшего Пожирателя.
И хотя видимых повреждений я сразу не заметил, судя по тому, как Пиритс вылупил глаза и зашёлся в вопле, проклятье Беллатрикс немногим уступало Круциатусу Тёмного Лорда. В неверии я смотрел на свою жену, которая, захлебываясь оглушительным хохотом, вела палочкой в воздухе вдоль всего тела Арчи Пиритса. На лице Беллатрикс не было видно и следа жалости или сомнений, она словно упивалась мучениями своей жертвы. Пиритс же запрокинул голову назад, прогнувшись дугой, его лицо и шея покраснели, вены вздулись, глаза налились кровью. И тут я понял, что происходит: один за одном его пальцы крючились так, словно что-то невидимое крошило кость за костью. И не только в пальцах… Ноги и руки Пиритса тряслись, будто его хватил эпилептический удар. Когда Беллатрикс закончила, он заходился в немом крике, открывал рот, жмурился, но с губ срывался только хрип.
Беллатрикс подпрыгнула к Пожирателю и со всей силы наступила ногой на его голень. Раздался хруст и скрип, Пиритс возопил так, что в ту же секунду сорвал голос, а Беллатрикс с упоением на лице сделала такое движение ножкой, словно затушила окурок. Этому сопутствовал омерзительный треск костей и щелчки лопающихся связок.
Совру, если скажу, что меня замутило. Нет, я впитывал в себя все мучения этого подонка, и не вмешивался только по той причине, что право убить его принадлежало Беллатрикс. Мне в моей мести никто не мешал, и я не смел отнимать у Беллатрикс её право. Даже Тёмный Лорд стоял в стороне, скрестив руки на груди и лишь наблюдая за происходящим.
Единственным, что меня пугало, было то, что Беллатрикс словно потеряла человеческий облик. На губах у неё вскипала пена, от бешенства лицо кривилось до неузнаваемости, глаза сверкали, все движения, все жесты напоминали большого хищника. Она даже как-то зловеще горбилась, хотя мне ли было не знать, что у Беллатрикс идеальная осанка.
Волдеморт наблюдал за происходящим с каменным лицом. Более того, он взмахом длани призвал к себе кресло, стоящее у стены, и с удобством расположился в нём, как зритель в первом ряду.
— Повелитель, не пора ли это прекратить? – пробормотал я, глядя на Милорда. – Беллатрикс не в себе…
— Не думаешь же ты, что я дал ей Метку только потому, что она моя любовница? – хмыкнул Темный Лорд. – Рудольфус, Беллатрикс — Пожирательница Смерти. Не бойся, что это нанесёт урон её психике. Она знает, что делает, и, скажу тебе больше, получает от этого удовольствие. Как, впрочем, и я. Для некоторых поступков, в конце концов, даже такой кары недостаточно.
— Как тебе, ничтожество? — прошипела Беллатрикс, нагнувшись к – По вкусу внимание Беллатрикс Лестрейндж?
— Используй что-нибудь из того, чему я тебя научил недавно, Белла, — проговорил Милорд негромко.
Я уже давным давно был научен тому, что не было ничего страшнее этого тихого голоса. Зато лицо Беллатрикс озарилось пониманием, она быстро закивала, и, взглянув на меня, улыбнулась так, что мне сделалось не по себе.
— Рудольфус, помоги мне, — проговорила Белла. – Нам надо раздеть мистера Пиритса. После привяжем его к перилам лестнице.
— И что же будет дальше, Белла? — осторожно поинтересовался я, разрезая на скулящем Пожирателе одежду.
— Дальше ты позаботишься о том, чтобы он не терял сознание, Рудольфус, до тех пор, пока я не закончу, — жестко проговорила Беллатрикс.
Должен признаться, что даже помогая Белле расправиться с Пиритсом, я не был в запале эмоций. Я мог бы солгать, что смерть Салазара ввела меня в такое же безумие, как гибель моей дочери Алиссандры, но не вижу смысла. С тех пор, как не стало Сандры, я почти всегда оставался холоден и сдержан пропорционально огненному и бешеному характеру моей супруги.
— Пожалуйста, пожалуйста, — стонал Пиритс, когда я, лишив его одежды, использовал заклинание, чтобы надежно привязать мужчину к перилам лестницы.
Заметив, что он теряет сознание, я окатил Пожирателя струёй Агуаменти. Он встрепенулся и опять застонал. Не представляю, как он только сразу не умер от болевого шока, когда Беллатрикс переломала ему половину костей. Теперь, когда Пиритс был обнажён, я видел, как его руки и ноги начинали опухать, как кровоточило левое предплечье, где на месте Метки красовался открытый перелом. Отстранённо подумав о том, что мужчина может попросту истечь кровью, я подошёл к нему и, не долго думая, использовал «Репаро», направив волшебную палочку на кость.
Пиритс заорал так, что у меня в ушах зазвенело, и опять отключился.
— Браво, Рудольфус, — похвалил меня Тёмный Лорд. – Теперь верни его в сознание.
Беллатрикс же напустилась на меня:
— Что ты делаешь!? Зачем его лечишь?
— Кость порвала вены, не хочу, чтобы он раньше времени истёк кровью и помер, — отозвался я, кое-как останавливая потоки крови, извергаемые из рваной раны.
В целительстве я, к слову сказать, мало что понимал. Кость срослась под неправильным углом, образовав бугор, в процессе повредив несколько жил, от чего крови теперь было только больше. Я только и смог, что с помощью Секо отрезать лоскут от рубашки Пиритса и затянуть его руку выше локтя.
— Агуаменти, — проговорил я, закончив с врачеванием.
Пиритс вяло зашевелился, обнаружил себя уже намертво привязанным к перилам, попытался освободиться, от чего лицо его исказила гримаса боли, а с губ сорвался приглушённый стон.
— Милорд, — просипел он. – Я служил вам верой и правдой…
— Он ещё смеет обращаться к Тёмному Лорду! – воскликнула Беллатрикс, в один прыжок оказываясь перед лицом мужчины. – Может, вырвать его лживый язык?
— Я хочу слышать его мольбы, Белла, — возразил Повелитель.
Я отошёл чуть назад, давая Беллатрикс больше места, и она встала прямо перед Пиритсом, так, что он теперь был вынужден смотреть на неё, хотел он этого или нет.
— Да, каюсь, из ревности я пытался отравить тебя, Беллатрикс, — прохрипел волшебник. – Но только потому, что сходил с ума… И потом, никто ведь не умер…
— Круцио! – закричала Беллатрикс, что есть сил.
Тело мужчины свело судорогой, он забился головой о перила, захрипел, уже не в силах кричать, задёргался от запредельной боли. Я же во все глаза таращился на жену – Непростительное получалось у неё так, словно она была не новичком в этом деле. Когда Беллатрикс опустила палочку, у Пиритса с уголка губ струилась кровавая слюна, глаза приняли бессмысленное выражение, он весь мелко вздрагивал. Белла подошла к нему и, схватив за волосы, оттянула голову назад.
— Ты убил моего сына, мерзавец, — прошипела она. – Он умер из-за твоей проклятой похоти!
Голос Беллатрикс сорвался на крик, и быстрее, чем кто-либо успел среагировать, в её руке мелькнула палочка.
— Секо! – воскликнула Белла, рассекая воздух и оскопляя мужчину.
На пол упал ошмёток отсечённой плоти, и Пиритс, в каких бы далях не витало его сознание, в миг вернулся на грешную землю и заорал с новыми силами. Тут даже я содрогнулся. Не от жалости, нет, конечно. По правде сказать, я испытывал мстительное удовольствие, потому что у меня не было никаких сомнений в том, что Арчибальд Пиритс заслужил такой конец. Но то, как уверенно действовала Белла, то, что её рука ни разу не дрогнула… Эмоции? Или же практика?
— Теперь придётся поторопиться, Белла, потому что скоро он испустит дух от кровопотери, — заметил Милорд из своего кресла.
Я взглянул на него – Повелитель казался спокойным, он сидел в расслабленной позе, раскинув ноги и подперев подбородок рукой, но в его глазах кипела едва сдерживаемая ярость.
Беллатрикс остановила кровь, хлещущую из раны, как умела: конец её палочки полыхнул огнём, и Пиро припалило рану. Пиритс тут же опять обмяк в своих путах. Не теряя времени, я обдал его новой струёй Агуаменти, от чего мужчина стал слабо шевелиться. Но лицо Беллатрикс выражало крайнее недовольство.
— Я не хочу, чтобы он слишком быстро умер, Мой Лорд, — процедила она. –– Нужно кровеостанавливающее и ранозаживляющее зелье…
Тёмный Лорд молча кивнул, и я вызвал Долли, велев ей принести вышеупомянутые склянки из Холла. От ужаса бедная домовая эльфийка даже не пискнула, увидев, чем занимаются её хозяева, но приказ выполнила безропотно. Через пять минут я уже вливал в рот Арчибальда Пиритса одно зелье за другим. Беллатрикс нетерпеливо кружила поблизости.
Когда мужчина более-менее оправился, перестал истекать кровью, а взгляд его прояснился, Беллатрикс не заставила себя ждать.
- Etiam inlacrimat carnem ut paucis*, - зловеще прошипела она.
Раньше я не видел ничего подобного. Ни Долохов, ни Тёмный Лорд никогда не учили меня этому заклинанию. Что уж там, я даже не читал такого. Едва Беллатрикс договорила, как с её палочки, направленной на Пиритса, сорвался оранжевый луч, и тут… Пиритс надсадно закричал, вытаращив глаза, забился… А на его руках и ногах кожа стала слезать стружками, как будто кто-то счищал её ножичком, как чистят яблоко…
Тут даже я отвернулся, ощутив мощнейшие рвотные позывы. Волдеморт наблюдал за происходящим с каменным лицом. Впрочем… Присмотревшись, я увидел в его глазах удовлетворение. Но Беллатрикс, Беллатрикс… О, она словно занималась любимым делом – хохотала, расхаживая перед агонизирующим мужчиной взад-вперед, жадно всматривалась в действие своего проклятья, и вот, совсем обезумев, кинулась на Пиритса, терзая его руками, срывая кожу лоскутами, царапая лицо, вырывая волосы.
Я первым понял, что с Беллатрикс повторяется припадок, и поспешил подойти и схватить её, прижать к себе. Белла зарыдала, неожиданно крепко обняв меня в ответ.
— Довольно, Белла, он уже получил своё. Не пачкай руки об эту мерзость, — успокаивающим тоном проговорил я на ухо трясущейся в моих руках Беллатрикс.
— Он ещё не получил своё, — раздался холодный голос Тёмного Лорда.
Тут, к моему удивлению, он произнёс контр-заклинание, и невидимая сила перестала сдирать с Пиритса кожу. К этому моменту он, правда, совсем потерял рассудок, и был способен только мычать нечто нечленораздельное. Тёмный Лорд вновь направил свою волшебную палочку на бывшего Пожирателя Смерти, и на его обезображенном теле стали появляться ужасающие нарывы, напоминающие по виду чумные бубоны. Пиритс закашлялся, его стало рвать чем-то чёрным, к чему примешивалась кровь.
— Забери Беллатрикс и позаботься о ней, — велел Милорд, не отрывая взгляда от своей жертвы. – Я хочу закончить один…
Когда я аппарировал вместе с Беллатрикс, мне оставалось лишь надеяться, что страдания Пиритса не продлятся долго. Но я слишком хорошо знал, насколько магически одарён наш Лорд. Вполне могло статься, что он с помощью хитрых заклинаний продлит страдания предателя настолько, что тот совсем потеряет человеческий облик.
Оказавшись в лондонском особняке, я аккуратно придержал Беллатрикс под локти. Она заходилась слезами, но это уже было просто горе, а не припадок. Она была матерью, потерявшей уже второго ребёнка за последние полгода. Любимого ребёнка от любимого мужчины.
— Как, Рудольфус, как? – прорыдала Беллатрикс, закрыв лицо руками.
— Идём, Белла, — я медленно увлекал её в сторону главной спальни.
Видеть её страдания было даже более болезненно, чем пережить смерть Салазара. Слезы и стоны Беллатрикс выворачивали мне душу наизнанку. Я был готов из груди сердце вырвать, только бы хоть немного унять её горе. Но что я мог…
Когда мы уже почти дошли до спальни, в коридор на шум прибежала Ленора и, увидев окровавленную Беллатрикс, тихо вскрикнула.
— Позвать целителя Фоули, сэр? –пискнула она, во все глаза глядя на мою жену.
Беллатрикс отняла руки от лица, и Ленора отшатнулась в испуге. Руки леди Лестрейндж, лицо, платье – всё было в крови. Глаза Беллы вновь имели то странное выражение, которое обыкновенно предшествовало припадку, как я мог убедиться в дальнейшем. Зрачки расширились, глаза казались почти чёрными и совсем безумными.
Я сделал жест, означающий, что ничего не надо, и завёл Беллатрикс в комнату. Усадив её на диван, принёс стакан воды и подал. Белла, держа его дрожащими руками, выпила воды и в изнеможении откинулась на спинку. Я сел рядом и сжал её окровавленную руку в своей руке. И тут Беллатрикс ошарашила меня следующими словами:
— Вдруг, теперь, когда нет Салазара, Милорд отдалится от меня?
Слова поддержки застряли у меня в горле.
— Белла, Тёмный Лорд любил тебя ещё до того, как появился Салазар, и будет любить и теперь, когда его не стало, — всё же проговорил я.
Беллатрикс глухо застонала и опять закрыла лицо руками, помотала головой. Её тело сотрясли рыдания.
— Я не верю, что мой сын мёртв, — пробормотала Белла.
— Ты молода и здорова, если вы с Милордом захотите, у вас будут ещё дети, — негромко проговорил я.
— Ни за что! – вдруг воскликнула Беллатрикс, садясь ровно и бешено глядя на меня. – Больше я такого не переживу, ни за что и никогда! Отныне только Тёмный Лорд, только служение ему!
— Это твоё право, Беллатрикс, — кивнул я.
— А ты, Рудольфус, что ты будешь делать? – вдруг с нотками страха прошептала моя жена.
— То же, что и всегда – служить Тёмному Лорду и заботиться о тебе по мере сил, — я попытался выжать улыбку, не получилось.
Белла нахмурилась, задумавшись о чём-то. Сама сжала мою ладонь.
— У меня такое чувство, Руди, как будто теперь уже будет только хуже, - тихо проговорила она. – Никогда уже мы не будем счастливы.
— Тише, Белла, что ты такое говоришь? – я достал платок и стал утирать слёзы Беллатрикс, всё ещё градом катящиеся по её щекам. – Это только сейчас кажется, что свет померк. Станет легче, я обещаю.
Беллатрикс перехватила мои руки, и я так и замер, держа её окровавленное и заплаканное лицо в ладонях. Губы Беллы дрожали, на глазах всё ещё наворачивались слёзы.
— Пообещай, что всегда будешь рядом со мной, — одними губами прошептала моя жена.
— Конечно, Белла, — я даже удивился, что она сказала это. – Моё место рядом с тобой, и больше нигде. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой.
— О, Руди, как мне повезло, что ты у меня есть, — простонала Беллатрикс, медленно приближаясь ко мне и укладывая голову мне на плечо. – Я не знаю, как всё это пережить без тебя…
Я обнял волшебницу и прижал к себе, с трепетом поцеловал в макушку и прикрыл глаза. О, мало было этому Пиритсу, он не расплатился за все её слезы! Надеюсь, Тёмный Лорд многократно усилит его страдания! Бедная моя, любимая, как же она страдает, как невыносимо видеть её боль…
— Белла, Тёмный Лорд тоже с тобой, — сказал я то, что она хотела услышать. – Ради него ты должна держаться.
— Нет, Рудольфус, я чувствую, как он отдаляется, — всхлипнула Беллатрикс. – Я знаю, как он любил Салазара, хотя и старался не показывать этого. И теперь я буду только напоминать Милорду о случившимся… Уже ничто не будет так, как прежде…
— Время покажет, Белла, не думай об этом сейчас, — успокаивающим тоном проговорил я, поглаживая её по волосам. – Я уверен, что Милорд, напротив, станет искать в тебе утешение.
Успокоившаяся было Беллатрикс, опять вдруг отстранилась от меня и села ровно, глядя мне в глаза.
— Ты правда так думаешь? – спросила она.
— Конечно, Беллатрикс. Мне ли не знать, как сильно он должен тебя любить.
Белла удивленно на меня уставилась.
— Неужели ты всё ещё любишь меня, Рудольфус?
— Я всегда тебя любил и всегда буду любить, — горячо прошептал я. – Верь мне, Беллатрикс, всё образуется, всё будет хорошо. Я всё сделаю для этого.
Почему-то для неё было важно это услышать. Я даже не подозревал, что Беллу вообще волновали мои чувства. Но, видимо, мной она дорожила. В особенности сейчас, когда так сильно нуждалась в поддержке. Я не помнил, когда видел Беллатрикс такой ранимой и слабой, как в ту ночь. И пусть её лицо было обагрено чужой кровью, я видел только огромные заплаканные глаза, полные боли и страха перед завтрашним днём.
— Всё будет хорошо, Белла, — повторил я и нерешительно пододвинулся и поцеловал жену в лоб.
И пусть поцелуй отдавал медным привкусом крови, какое мне было дело.
Беллатрикс опять всхлипнула и спрятала голову у меня на груди. Я обнял её. Мы просидели несколько часов в кромешной темноте главной спальни, и Белла рыдала на моей груди, а я обнимал её, гладил по волосам, шептал слова поддержки. Моя боль в это время была почти что физической – я как мог утешал любимую, но не мог сделать ничего, чтобы облегчить её страдания.
Когда Белла забылась сном, уже светло. Я аккуратно встал, переложив голову Беллатрикс на диванную подушку, и укрыл её покрывалом. Не хотелось оставлять её одну, но надо было сделать несколько очень важных дел.
Выйдя за дверь, я быстро поднялся на этаж прислуги и без стука вошёл в комнату Леноры. Она, к счастью, не спала, хотя и лежала в постели.
— Одевайся и спускайся в главную спальню, — велел я. – Леди Лестрейндж нужен присмотр. Сейчас она спит, но если проснётся до моего возвращения, то позаботься о том, чтобы она не наделала глупостей.
Ленора встала и стала быстро приводить себя в порядок, хотя на лице горничной и читалось удивление.
— Вы знаете, что леди Гиббон скончалась? – доверительно сообщила она, когда я замолчал.
— Теперь знаю. Что случилось? –– изобразил я изумление.
— Вызвали целителя Фоули, он сказал, что бедняжка запила успокоительное огневиски… Какой страшный день… И ещё ваш сын, сэр, мне так жаль…
Ленора всхлипнула. Она была доброй девушкой, искренне сочувствовала и сопереживала всем вокруг.
— Сейчас не время лить слёзы, — я прикрыл глаза и покачал головой. – Присмотри за леди Лестрейндж, если что - сразу зови на помощь.
— Да, мистер Лестрейндж, я сделаю всё, что нужно, — клятвенно заверила меня Ленора.
— Я рассчитываю на тебя, — сказал я, внимательно глядя в глаза девушки.
Затем я быстро спустился в комнату бабушки и, постучавшись, зашёл. Леди Доротея, как я и подозревал, собирала багаж. Ей помогал старый, едва шевелящийся домовой эльф. На кровати, свернувшись, спал маленький Эдмунд.
— Ни минуты здесь не останусь, — заявила пожилая волшебница, увидев меня.
— Я должен с вами поговорить, — мрачно начал я. – Что бы вы не думали обо мне или о моём отце, это очень важно.
Бабушка порывисто обернулась ко мне, и я увидел слёзы, стоящие в её глазах.
— Ни за что не поверю, что Вирджиния была настолько глупа, чтобы так умереть, — прошептала бабушка, едва сдерживая дрожь в голосе. – Она бы не оставила Эдмунда без матери, она бы не стала так собой рисковать.
Я наложил на комнату антизвуковой барьер и только после этого заговорил.
— Вирджиния стояла за покушениями на Беллатрикс, — отчеканил я. – Она сама призналась мне. И, насколько я понимаю, не смогла вынести того, что стала причиной смерти ребёнка.
— Джини? Она бы никогда… — начала было леди Доротея, но я прервал её.
— Бабушка, выслушайте же меня, сейчас это крайне важно. Вирджиния мертва, мне очень жаль, но это так. Её не вернёшь. Но её сын, — мой сын, — жив и здоров. И он в опасности. Если Тёмный Лорд узнает о том, что его… что на Беллатрикс покушались из-за меня…
Но бабушка, конечно же, не пропустила мою оговорку мимо ушей.
— Так вот, с кем тебе изменяет жена! –– ахнула она.
— Это сейчас не самое важное! –– воскликнул я. – Если Тёмный Лорд узнает, из-за кого погиб его единственный ребёнок, если Беллатрикс узнает… Эдмунду грозит опасность. Заберите его, увезите на Ривьеру, позаботьтесь о мальчике. В конце концов, он ваш правнук.
Леди Доротея тяжело опустилась в кресло и, прикрыв глаза, покачала головой.
— Рудольфус, во что же ты ввязался… — пробормотала она. – Ты не понимаешь, что этот человек, — это чудовище, — погубит вас всех. Если ты действительно любишь свою жену, то взял бы её и увёз так далеко от него, как только можешь…
— Я попытался однажды, — тяжело вздохнул я. – Нет, бабушка, Тёмный Лорд и Беллатрикс любят друг друга, тут я бессилен…
— Тогда уедем со мной, Рудольфус! С твоим сыном! – воскликнула пожилая волшебница. – Зачем ты нужен этому человеку, я не понимаю? Он отнял у тебя жену, неужели даже после этого ты будешь служить ему? Уедем, Рудольфус, ты будешь заботиться об Эдмунде – из Гиббона никакой отец…
— Нет, я не могу уехать. Я нужен Беллатрикс, — отрезал я. – Она нуждается во мне, значит, я не оставлю её. Тем более в такой момент… Может быть, когда-нибудь, когда у них с Тёмным Лордом всё будет хорошо, я смогу покинуть их. Но в одном вы правы –– Гиббон не должен заниматься воспитанием моего сына. В жилах Эдмунда течёт кровь Лестрейнджей, и если я не могу заниматься его воспитанием лично, то вам это волне под силу…
Я осёкся, так как мальчик на кровати проснулся и сел, протирая кулачками глаза.
— Мне снилась мама, — проговорил он, зевая.
— Ты мой птенчик, — растрогалась бабушка, тут же подходя к ребёнку и беря его на руки вместе с одеялом. – Посмотри на этого ребёнка, Рудольфус, он остался без матери. И ему нужен отец. Настоящий отец.
Тяжело вздохнув, я подошёл к леди Доротее и внимательно вгляделся в лицо Эдмунда, желая впитать в память каждую его чёрточку. Погладил мальчика по волосам.
— У него есть папаша. Пожалуй, будет лучше, если для всех Эдмунд остаётся Гиббоном… Но вы будете рядом, станете заботиться о мальчике.
— А если мистер Гиббон будет против такого вмешательства?
— Уверен, вы найдёте решение, - проговорил я, не сводя глаз с Эдмунда, который переводил непонимающий взгляд с меня на леди Доротею. – Мерлина ради, не заставляйте меня тащиться на Ривьеру, чтобы уладить это дело. У меня нет совершенно никаких моральных или физических сил.
Леди Доротея нахмурилась, опустила Эдмунда на пол и отбросила одеяло на кровать.
— Луидор, отведи маленького хозяина умыться, — велела она домовому эльфу.
Тот удалился, уведя за руку мальчика.
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Рудольфус, — качая головой, проговорила бабушка.
— Я иду единственным правильным в сложившихся обстоятельствах путем, — ответил я.
— Настанет день, Рудольфус, когда ты обнаружишь, что прожил жизнь впустую, служа одиозному полукровке и неблагодарной жене, но будет уже поздно, - отчеканила леди Доротея.
— Тёмный Лорд – великий человек и непревзойдённый волшебник, и я поклялся служить ему до последнего вздоха. Я готов жизнь за него отдать, если хотите знать. Я верю в то, что он построит новый, лучший мир. И я люблю Беллатрикс, бабушка. Вам придётся это принять. И никогда больше не говорите о людях, которые дороги мне, в таком тоне.
— Твой Лорд утопит Британию в крови, — покачала головой пожилая волшебница. – А ты, как и твой отец, закончишь очень плохо. И, увы, я не смогу вам ничем помочь…
Я не стал это комментировать.
— Вы позаботитесь о моём сыне? –– спросил я. – Воспитайте его достойным человеком. Ведь однажды он может стать наследником всего нашего рода, если у Рабастана не будет законных детей.
— Конечно же, я позабочусь об Эдмунде, ведь он моя родная кровь, — хмыкнула леди Доротея. – И в память об его матери, конечно же… Но скажи мне одно, Рудольфус, это ведь не ты приложил руку к кончине Вирджинии?
Я не хотел лгать, был готов выдержать презрение бабушки, но понимал, что если сейчас скажу правду, в будущем могу встретиться с трудностями в общении с собственным сыном. Я был вынужден солгать.
— Нет, я тут ни при чём, — твёрдо проговорил я. – А если бы это сделал Тёмный Лорд, то убийство было бы крайне жестоким. Я склоняюсь к тому, что это была случайность.
— Или Сильвий… — задумчиво проговорила бабушка. – Один из вас двоих, иного быть не может.
Домовик привёл Эдмунда в комнату и стал одевать в дорогу. Мальчик то и дело крутился, глядя на меня и на леди Доротею.
— А мама скоро придёт? – спросил он, заглядывая мне прямо в глаза.
Я отвёл взгляд.
Когда я вышел из покоев леди Доротеи, больше всего на свете мне хотелось выпить стакан огневиски и упасть без сил в кровать. Но оставались ещё дела. Необходимо было явиться в Лестрейндж-холл и убедиться, что подготовка к похоронам идёт должным образом. К тому же, интуиция подсказывала мне, что кое-кто захочет попрощаться с Салазаром вдали от чужих глаз именно в это не к месту солнечное утро.
Прибыв в Лестрейндж-холл около девяти утра, я обнаружил в гостиной Друэллу Блэк. Она задремала в кресле у камина. Ступая тихо, чтобы не разбудить её, я прошёл через комнату. Поднялся вверх по лестнице, дошёл до дверей в детскую. В коридоре маячил осунувшийся Сигнус Блэк.
— Рудольфус! – обрадовался он. – Ты из Лондона? Как Беллатрикс?
— Заснула под утро. Убита горем, — коротко ответил я, глядя поверх плеча мистера Блэка на двери детской.
— Он появился с четверть часа назад, велел никого не пускать, — понизив голос, проговорил Сигнус.
— Увидев вас здесь, я так и понял, — так же тихо ответил я.
Сигнус отвёл меня в сторонку.
— Рудольфус, неужели это правда? Мы с Друэллой всегда догадывались, но не знали наверняка. Белла ничего не говорит, а ты держишься так естественно в роли любящего мужа…
— Правда, мистер Блэк, правда, — устало проговорил я. – Полагаю, мне не надо говорить, что это должно оставаться в тайне? Ради Беллатрикс.
— Да, конечно, я всё понимаю, — закивал головой волшебник.
— Простите, Сигнус, мне всё же надо войти туда, — сказал я, кладя руку на плечо тестя. — Только один человек может утешить Беллатрикс сейчас, и этот человек находится за этой дверью.
— Сказать по правде, Рудольфус, когда я увидел Милорда, мне показалось, что ему самому необходимо утешение… — заметил Блэк.
Он отошёл в сторону и я, тихо стукнув в дверь, прошёл внутрь не дожидаясь разрешения.
Все окна в детской были тщательно задернуты тяжелыми портьерами и было настолько темно, что я не сразу различил в кресле у стены фигуру Тёмного Лорда. Он даже не повернул головы, когда я зашёл. Так и остался сидеть, поставив локоть на подлокотник и подпирая рукой подбородок. Его глаза неподвижно смотрели вперёд.
— Заходи и закрой за собой дверь, Рудольфус, — послышался негромкий голос.
Я затворил дверь, и стало темно как в сумерках. И все же в тусклом свете, едва пробивающимся в немногие щели между портьерами, я различил лежащего на кровати Салазара. Напрягши зрение, я догадался, что мальчика уже переодели и причесали, подготовив к церемонии прощания и погребения.
— Сядь, — тихо приказал голос из темноты.
Кое-как различая очертания предметов, я подошёл к пустому креслу и опустился в него. Нас с Тёмным Лордом разделял только небольшой резной столик, на котором, кажется, стояла бутылка и один стакан. Пахло огневиски.
— Выпей, Рудольфус, тебе это тоже не помешает, — устало проговорили из темноты. – Такая ночь… Даже я налил себе стакан…
Я встал и взял с прикроватной тумбочки Салазара пустой стакан, предназначенный для воды. Вернулся в кресло и налил себе немного огневиски, сделал глоток. Нутро обожгло, и я облегчённо откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
— Знаешь, Рудольфус, со мной это с раннего детства – когда я пытаюсь сделать хоть что-то, как обычный человек, словно сама судьба щёлкает меня по носу, — заговорил Лорд Волдеморт. – Наблюдая за тем, как растёт этот мальчик, я, стыдно признаться, стал питать различные иллюзии… Совсем забыл, кто я есть и к чему всегда стремился… Дементоры меня побери, — Милорд испустил хриплый смешок, — я даже не думал, что могу так привязаться к ребёнку… И вот взгляни, Лестрейндж, на своего Лорда теперь. Сижу здесь во тьме и боюсь расшторить окна, чтобы увидеть этот триумф Смерти, её печать на челе моего сына… Нет, Рудольфус, Дамблдор и вы все ошибаетесь – любовь на самом деле это страшная сила, которая делает слабыми даже самых стойких из нас.
Я не знал, что мне сказать, и стоит ли вообще открывать рот. Тёмный Лорд был передо мной без всяких масок, обычный человек, простой отец, потерявший ребёнка… Я чувствовал его боль, даже не видя его лица. Слышал в этом ровном прохладном голосе горе. Мне хотелось как-то утешить Милорда, но я не представлял, как именно это сделать, чтобы не перейти дозволенных границ. Да и где были эти границы в то утро?
Милорд опустил голову и потёр переносицу. Можно было подумать, что его душат слёзы, но это точно было не так. При мне и при ком бы то ни было ещё этот человек никогда не допустил бы такой слабости. Хотя, вне всяких сомнений, в те минуты он испытывал такую душевную боль, как никогда в жизни.
— Ты не представляешь, что я сделал с этим ничтожеством, с Пиритсом, я имею ввиду, — заговорил Волдеморт опять, поднимая голову и поворачивая ко мне лицо, которое было обманчиво спокойным. – Я удерживал его в сознании до самого конца, хотя он и молил о смерти. Проклятье мгновенной чёрной оспы, от которого все его члены и органы начали гнить заживо в ускоренном темпе, выворачивание наизнанку, четвертование… А толку то? – хмыкнул Повелитель. – Не могу сказать, что мне стало сильно легче, хотя, безусловно, в некоторой степени это меня утешило. И всё же этот мальчик мёртв, и всей моей силы, всех моих знаний не хватит, чтобы вернуть его к жизни.
— Милорд, — осмелился заговорить я. – Я понимаю ваши чувства, как никто другой. Но время лечит, и потом у вас есть Беллатрикс…
— А я вот не понимаю, откуда у меня вообще взялись чувства, — перебил меня Волдеморт уже более эмоциональным голосом. – Когда как я всегда так старательно избегал любых привязанностей.
— Салазар был вашим сыном, Повелитель. Это был очень смышлёный ребёнок, так похожий на вас с Беллатрикс. Невозможно не скорбеть по нему.
— Возможно всё, когда проникаешь так глубоко в высшие разделы тёмной магии, — странным голосом проговорил Тёмный Лорд.
— Что вы хотите этим сказать, Милорд? –– удивился я.
— Когда я пришёл сюда и увидел Салазара неподвижно лежащим здесь, увидел его мёртвым, знаешь, о чём я подумал, Рудольфус?
Я промолчал, понимая, что вопрос скорее риторический.
— Я подумал о том, что если бы на его месте была Беллатрикс… — Милорд осёкся и не стал продолжать. – Теперь я понимаю ясно, как никогда, что больше не хочу испытывать никаких чувств в этой жизни. Это ужасающе.
Тёмный Лорд поднялся на ноги, и я встал вслед за ним.
— Меня не будет несколько дней, Рудольфус. Позаботься о Беллатрикс в это время, — уже своим обычным властным голосом отчеканил Милорд.
— Но вы нужны ей как никогда, — тоже вставая, проговорил я.
Милорд так на меня посмотрел, что даже в затемнённой комнате я ощутил, как по спине пробежали мурашки. Потом он подошёл к кровати, на которой лежал Салазар, посмотрел на него мгновение, как будто хотел в последний раз погладить по волосам, но не решился. И, более не говоря ни слова, покинул детскую.