***
Сентябрь 2018 года, Лютный переулок, особняк Рабастана Лестрейнджа Дэшвуд, пораженный, не сводил с Лестрейнджа глаз. — Каково это было — ощутить на себе Круциатус? — негромко спросил он. — В Азкабане было хуже, — небрежно отмахнулся Рудольфус. — Минуточку, — вспомнил Дэшвуд, пролистывая свой блокнот, уже почти полностью исписанный прытко-пишущим пером. — Вы рассказывали о семьдесят пятом годе. Неужели тогда ещё не было Ордена Феникса, а Дамлблдор не вёл борьбу против террора Пожирателей Смерти? — Вот вы вроде бы увлекаетесь историей, а подчас такую чушь спрашиваете, — поморщился старик. — Впрочем, могу представить, что было написано в ваших учебниках… В семьдесят пятом году террора ещё как такового не было. Вернее сказать, до семьдесят пятого года. Были разовые исчезновения, да. Случались «несчастные случаи». Кое-где появлялись Тёмные Метки, и Пожирателей Смерти уже боялись. Но Милорд тогда ещё делал больший упор на связи, на влияние, на наращивание силы и политические игры. А как раз в том году он развернул мощную кровавую кампанию, разбираясь со всеми несогласными настолько эффективно, насколько и радикально. — Неужели возможно так быстро перемениться? — не поверил Дэни. — Неужели смерть сына так сильно изменила его? Рудольфус немного помолчал. — Возможно, отчасти, — уклончиво ответил он. — Хотя, скорее, просто настало время переходить к более решительным действиям… — Прошу прощения, мистер Лестрейндж, сэр, — Даниэль виновато улыбнулся. — Уже одиннадцатый час, я и так уже пропустил ужин дома… Рудольфус грустно улыбнулся. — Да, конечно, идите, Дэшвуд. Я иногда забываю, что вам есть куда идти. Продолжим завтра. Даниаэль неловко собрал все свои немногие вещи, допил свой чай. Почему-то он чувствовал себя неловко от того, что уходит, не дослушав. — Простите, сэр, но эти ваши рассказы… Послушав их, хочется просто бежать домой и не отходить от жены и дочери. Даниэль сказал это, чтобы заполнить неловкую паузу, и тут же прикусил язык. Он испугался, что упоминание жены и дочери напомнит Лестрейнджу о его собственном одиночестве, но старик как будто и бровью не повёл. — Это естественная реакция нормального человека на то, что я рассказываю, — отозвался он. — Приходите завтра пораньше. Да, кстати, мои припасы истощились, Долли даст вам список. Спасибо. Даниэль не обратил внимания на то, что ему, по сути, отдали приказ, пусть и с безупречной вежливостью. — До завтра, мистер Лестрейндж. — До завтра, Дэшвуд. Даниэль вышел из комнаты и огляделся. Долли нигде не было видно. Похлопать в ладони Дэшвуд не догадался (как-никак он не умел обращаться с домовыми эльфами и был уверен, что они являются только на зов хозяина), поэтому он прошёлся взад-вперёд по коридору. И, так и не найдя домовую эльфийку, заглянул было обратно к Рудольфусу, но тот уже задремал прямо в кресле и даже тихонько похрапывал. Тогда Дэшвуд опять вышел в коридор, решив заглянуть в пару соседних комнат в поисках Долли. Если её там не окажется, то завтра он и впрямь придёт пораньше, возьмёт список, и быстро сходит за продуктами. Даниэль, ощущая неловкость и боясь, что вот-вот в коридор выйдёт Лестрейндж и неправильно его поймёт, отворил первую же дверь и заглянул внутрь. — Люмос, — прошептал он. Комната оказалась спальней, в которой хотя и было одно старьё, все же сохранялся безупречный порядок. Долли не наблюдалось. Тогда Дэшвуд заглянул в другую комнату, всё так же освещая пространство вокруг себя с помощью Люмоса на кончике волшебной палочки. Вторая комната тоже оказалась спальней, и хотя мебель была завешана белой тканью, было видно, что тут ещё недавно проводили уборку. Не было затхлого запаха, не было пыли… Как будто тут кто-то жил до недавнего времени, или же за комнатой очень тщательно следили. Внимание Дэни привлекла картина на стене, закрытая как будто шторкой. Стараясь ступать бесшумно, он приблизился к ней и, сам не зная почему, медленно потянул шторку в сторону. Показался рукав женского платья, худощавое бледное плечо и черный локон, упавший на него… — Мистер Дэшвуд, — пискнула Долли от двери. Даниэль даже подпрыгнул, и нервным движением вернул шторку на место. — Мерлинова борода, ну и напугала же ты меня, — прошептал он. Но Долли была напугана куда сильнее волшебника. Она вся тряслась от ужаса. — Пойдёмте скорее, сэр. Хозяин убьёт меня, если узнает, что сюда входили! Даниэль поспешил выйти из комнаты, не прекращая оправдываться, что зашёл туда случайно, так как искал Долли. — Вот список, сэр, — пискнула та, сунув ему в руки бумажку. — А чья эта комната? — выпалил Дэшвуд. Долли в ужасе замотала головой так, что её огромные уши даже захлопали по воздуху. — А портрет? Это Беллатрикс? — Туда никому нельзя заходить, сэр. Уходите! Или хозяин накажет Долли. Утвердившись в своих догадках, Даниэль вышёл из особняка и зашагал прочь. В принципе его не сильно удивило отношение Рудольфуса к комнате покойной жены, жаль только, что портрет Беллатрикс не удалось увидеть… Он попросит разрешения завтра же, как воспитанный человек. Возможно, Лестрейндж не откажет. Тут Дэшвуд резко остановился. Особняк ведь принадлежал Рабастану Лестрейнджу! Какая ещё комната Беллатрикс?..***
На другой день, нагруженный пакетами с провизией, Дэшвуд явился к Рудольфусу немного раньше, чем обычно. Отчасти потому, что ему хотелось всё-таки взглянуть на портрет Беллатрикс. Или чей это был портрет?.. — Прошу прощения, мистер Лестрейндж, — аккуратно начал Дэни, прежде, чем Рудольфус начал очередной свой рассказ. — Вчера в поисках Долли я случайно заглянул в одну комнату… Через дверь от гостиной. Лицо старика оставалось непроницательным, он продолжал выжидательно смотреть на Дэни и тот, приободрённый этим спокойствием, продолжил. — Там висит портрет. Не сочтите на наглость, но можно ли мне взглянуть на него? — Достаточно хлопнуть в ладоши в этом доме, чтобы Долли появилась, — проинформировал Лестрейндж. — Прошу прощения, сэр, я не знал, — замялся Дэни. — Ведь домовых эльфов уже давным-давно освободили, я понятия не имею, как с ними обращаться… Рудольфус поднял руку, призывая к молчанию, и скривился. — Да уж, освободили так освободили. Это стало причиной настоящего краха экономики, вы хотя бы понимаете это? Эльфов ведь пришлось трудоустраивать, их стали нанимать за гроши на самую грязную работу, вытесняя с неё скверных волшебников, сквиббов и всякий сброд. И к чему это привело? Настоящий взрыв преступности, в Азкабане никогда не было столько узников! Зато эти самые борцы за равноправие набили себе карманы на дешёвом труде домовиков. Раньше за выделку драконьей кожи обычный рабочий получал на фабрике галлеон в день. Домовик работает за сикль. Сикль! Нет, Дэшвуд, это один из самых скверных законов вашего правительства… Если я начну говорить обо всех последствиях, то мы убьем на этом всё наше время. Видя, как разгорячился Рудольфус, Даниэль притих. Он решил напомнить про портрет в следующий раз, когда настроение у старика будет более мирным. Реформа насчёт домовых эльфов и действительно вызвала в Магической Британии настоящую катастрофу, не удивительно, что Лестрейндж так отреагировал на слова Дэни.***
Ноябрь 1975 года. Особняк Лестрейнджей в Магическом Лондоне Беллатрикс перебралась в Лондон. Это пошло на пользу не только ей, но и репутации нашей семьи. Постепенно мы начали выходить в свет всё чаще и чаще, посещали маленький театр недалеко от нашего особняка, прогуливать под руку по Косой аллее и иногда обедали в модном ресторанчике. Словом, мы создали видимость хороших супружеских отношений. Никто не мог бы сказать, что я недостаточно внимателен к жене: почти каждое утро сынишка цветочника приносил к парадной корзину свежих цветов; в лавках я частенько отбирал какую-нибудь прелестную и обязательно дорогую вещицу, просил красиво упаковать и доставить в особняк; часами я сидел в кресле в «Твилфитт и Таттинг», пока вокруг Беллатрикс вертелись модистки, и радостно позволял ей заказывать бесконечное число обновок из самых дорогих и модных тканей. Никто не мог бы предположить, что моя жена меня не любит: Беллатрикс устраивала великолепные званые обеды, на которых не отходила от меня; покупая ворох нарядов, не забывала и мне какую-нибудь вещицу присмотреть; не смотрела ни на каких других мужчин, хотя куда бы Белла ни шла, её провожали десятки восторженных взглядов. Она даже почти не выходила из дому без меня или без матушки, как полагалось жене старого классического образца, чем снискала себе репутацию порядочнейшей из женщин и истинной леди. И никто не мог предположить, что творилось за закрытыми дверями нашего дома. Беллатрикс настолько извела саму себя переживаниями, что перестала нормально спать. Её мучили кошмары и, видимо, сильно, поскольку она сама предложила мне спать с ней в одной комнате. Ночами Беллатрикс вскакивала на кровати в слезах, её била дрожь, и она взахлёб рассказывала мне свои сны. Во тьме ночной она не видела, как расширяются мои глаза, а волосы становятся дыбом. Любой, кто узнал бы, что ей снится, понял бы, насколько она больна. Её преследовали ужасающие монструозные образы, она вечно от кого-то бежала и спалась, сражалась с неведомыми враждебными силами. Её сны были полны уродливых созданий и кровавых сцен, и невозможно было вообразить всего того иррационального ужаса, который рождал её воспалённый мозг. И всегда, всегда в её снах фигурировал Тёмный Лорд, вокруг которого и закручивался очередной сумасшедший сюжет. Она встречалась с ним. Была словно под Империусом. Сходила с ума от уязвлённой гордости и от обиды, но не могла и минуты прожить без мысли о нём. И, стоило её Метке вспыхнуть, как Беллатрикс спешила к любовнику. Однажды он вскользь обмолвился, что до родов она была чуточку стройнее в талии. Мерлин и Моргана, после этого ко всем нашим бедам добавились её проблемы с едой. Беллатрикс испытывала к ней отвращение, не могла даже смотреть на свои самые любимые блюда. Её мутило от голода и от нервов, она худела всё больше, становилась всё более нервной, ела меньше, и это был какой-то замкнутый круг. С таким же нездоровым усердием она бросалась выполнять все задания Тёмного Лорда. Я на тот момент не был боевым магом, я считался полезным человеком в Министерстве. А вот Белла была настоящим оружием в руках Милорда. И вместе с Долоховым она частенько участвовала в карательных акциях. Я знал, что она убивает и пытает людей. И понимал, почему ей снятся такие кошмары. Но, видит Мерлин, не было никакой возможности её остановить. Она ведь выполняла приказы Тёмного Лорда. Всё, что я мог сделать, это и там её поддерживать. И я попросил у Милорда разрешения быть с Беллой в рейдах. Я объяснил это необходимостью за ней присматривать — Беллатрикс совсем себя загнала. Тёмный Лорд позволил это, а заодно велел Белле не маяться дурью и нормально есть и спать. О наших с ней совместных рейдах я расскажу отдельно. Беллатрикс начала принимать зелье сна без сновидения. Зелья вообще плохо на неё влияли, как я мог заметить. Любые зелья, которые так или иначе влияли на психику или на мозг. От снотворного она, например, пару раз не могла понять, спит она или бодрствует, или какое теперь время суток. Зато она высыпалась и стала питаться получше. И всё же я видел, как Беллатрикс сходит с ума от разрывающих её противоречий и страданий. Она хотела угодить Милорду любой ценой, чтобы заслужить толику его внимания и похвалу, и в то же время она ненавидела себя за это раболепие. Хуже всего было то, что Тёмный Лорд то приближал к себе Беллатрикс, то отдалял. То вызывал каждый день, то забывал на пару недель, а то и на месяц. Это всё было настолько невыносимо и для неё самой, и для окружающих, — Белла без конца срывалась на домашних и даже на мне, — что, в конце концов, я не выдержал и решил с ней поговорить. — Беллатрикс, ты так себя в могилу загонишь, или в отделение для душевнобольных в Мунго, — серьёзно начал я. — Я устал пытаться тебя образумить. Раз ты действительно так сильно его любишь, что ничто в этой жизни не может поменять твоего отношения к этому человеку, то прими всё как данность. Не мучь себя, не ищи какие-то причины для такого отношения к тебе. Пойми, что наш Лорд, видимо, иначе не может. Постарайся радоваться тому, что имеешь. В конце концов, ты имеешь возможность быть с любимым человеком, каким бы он ни был, у тебя есть крыша над головой, ты богата, молода и красива. Пожалуйста, Белла, постарайся если не стать счастливой, то хотя бы не мучить саму себя. На удивление, она послушала меня. Видимо, понимала, что ближе меня у неё никого нет. Постепенно Беллатрикс стала успокаиваться и, к счастью, параллельно с этим Милорд стал чаще вызывать её к себе. Белла пошла на поправку. Вернулась в нормальный вес, хотя нездоровое отношение к собственной фигуре осталось у неё навсегда, стала спать поспокойнее и без зелья, и в целом стала более сдержанной. Легко рассказать об этом в двух словах, на деле же весь этот период занял около четырёх месяцев. Но, правда, нет смысла вдаваться в детали. В основном характер поведения Беллатрикс был одинаково истеричным с июля по ноябрь, так что я не вижу смысла вспоминать всё, что было. Скажу только, что если у меня и были какие-то иллюзии, что мы будем вместе, то они довольно быстро растаяли. К ноябрю случилось много и других важных событий. Во-первых, мне удалось узнать, что Альбус Дамблдор создал некий орден, который собирался бороться с засильем зла. То есть, с нами, с Пожирателями Смерти. В основном в Ордене Феникса, — так они себя называли, — состояли всякие грязнокровки. Но, увы, в орден вступали всё новые волшебники, многие из которых были влиятельными или просто сильными. Были среди них и чистокровные — Пруэтты, например. Это удручало. Параллельно с этим росла и организация Тёмного Лорда. Он сформировал несколько боеспособных групп, состоящих из волшебников, готовых пролить кровь без колебаний и сомнений. Они то и дело обрушивались на неугодных личностей, угрожая, пытая или уничтожая врагов Тёмного Лорда. Пополнялись и ряды полезных людей в Министерстве — Руквуд, а также ещё несколько подающих надежды волшебников, получили Метки той осенью. Но я понимал, что теперь Тёмному Лорду нужнее смелые бойцы. Должна была начаться настоящая война. И я был готов стать карающей дланью Милорда. Впрочем, во многом из-за Беллатрикс. Разумеется, я не хочу сказать, что это она толкнула меня на тот путь. Это было бы не по-мужски. Нет, я осознанно присоединился к её отряду, поскольку хотел поддержать Беллу. Она нуждалась в этом. Вдобавок, в рейдах вместе с ней стал участвовать и Басти, а я волновался за младшего брата. В ноябре, вскоре после того, как Тёмный Лорд удовлетворил моё прошение о переводе в боевой отряд Беллатрикс, мы получили задание. Нашу троицу Милорд отрядил провести показательную акцию устрашения. Когда надо было уничтожить кого-то, то Милорд велел выполнить задание Антонину. Когда нужно было нагнать такого страху, чтобы газетчики просто подавились новостями от ужаса, Волдеморт использовал Беллатрикс. — Нам надо привести в чувства главного редактора «Ежедневного Пророка», — заявила Беллатрикс, когда мы втроем, включая Басти, перешли в мой кабинет после ужина. — Насколько сильно уважаемый мистер Стреттон забылся? — шутливо уточнил Басти, усаживаясь на подоконник. — Тёмный Лорд считает, что Стреттон слишком попустительствует сторонникам Дамблдора, — проговорила Белла, которая явно гордилась тем, что именно она оглашает волю Темного Лорда. — Все эти статьи, восхваляющие грязнокровок и равенство, абсолютно неуместны. Я понял, о чём она говорит. Речь шла, конечно же, о целом ряде статей из «Пророка», в которых слишком чётко прослеживалась одна основная мысль — без притока свежей крови из мира магглов мы все просто бы не могли существовать. Началось всё со статейки о талантливой ученице маггловского происхождения, которая набрала в Хогвартсе рекордное количество баллов на ЖАБА, а потом подобные статьи посыпались словно из рога изобилия. Какой-то болван напечатал список самых грандиозных достижения, совершенных магглорождёнными волшебниками. Потом не меньшая дура издала статью, обрисовывающую демографию в Магической Британии на сегодняшний день — там так просто меж строк читался призыв срочно совокупляться с магглами и рожать побольше детей. И это было только начало… Магглорождённая ученица Хогвартса, с которой всё началось, после встречи с людьми Долохова стремительно сбежала в мир магглов. Автор второй скандальной статьи уволился из «Пророка» под предлогом ухудшения здоровья. Молодая волшебница, написавшая третью статью, была найдена на Косой аллее со следами насильственной смерти. На её обнажённой груди была вырезана надпись «я призывала к случкам с животными». Я не спрашивал Беллатрикс о том, она ли это сделала, потому что не хотел знать. Но, так или иначе, а эффекта не последовало даже после последней акции. Всё же «Пророк» упорно гнул линию Дамблдора и находились всё новые смельчаки. Видимо, поэтому и было решено разобраться сразу с генеральным редактором. — Дом Стреттонов стоит по соседству с нашим, — проронил я. — Далеко ходить не придётся, — заметил Рабастан. — Надо было перед ужином заглянуть к старику, да побеседовать как следует… — Как мы видим, у этих сумасшедших начисто отсутствует чувство самосохранения, — сказала Белла. — Убьём этого недоумка, и на его месте тотчас появится другой. Придётся делать одну и ту же работу дважды. — Смотря как убить, — пожал плечами Басти. Та хладнокровность, с которой мой брат говорил такие страшные вещи, стала для меня открытием. Неприкрытая же кровожадность Беллы меня, напротив, отчего-то не удивляла. И всё же я убеждал себя, что мы поступаем правильно, что таким статьям необходимо положить конец. Не буду отрицать, что меня и самого злили эти дурацкие промаггловские настроения, гуляющие в обществе. Но всё же я считал, что достаточно было бы эффектной угрозы. — Надо работать тоньше, мы же не мясники какие-нибудь, — поморщился я. — Рудольфус, это тебе не просто бумажки нужные скопировать в Министерстве. Мы — бойцы на передовой, мы — карающая длань Тёмного Лорда, — горячо заговорила Беллатрикс. — Тут не получится остаться с чистыми ручками. Или ты не знал, в чем просил дозволения участвовать? — Я согласен с тем, что необходимо предпринять решительные шаги, — кивнул я. — Но убийство в данном случае не выход. Ты сама сказала, Белла, что на место Стреттона придёт другой. Другое дело — напугать редактора так, чтобы он тени своей боялся. Понимаешь? Беллатрикс помолчала минутку, и на лице её стало проявляться какое-то жуткое, но торжествующее выражение. — Есть у меня кое-какие соображения, — задумчиво проговорила она. — Мы можем похитить его жену. Это должно хорошенько нагнать страху. — Может, он рад избавиться от неё, — хохотнул Басти. — Будем надеяться, что всё же она ему дорога, — хмыкнула Беллатрикс. Мы ещё говорили о деле, пока не пробило десять. Тут Белла вдруг заволновалась и сказала, что устала и хочет спать. Я понял, что у неё активировалась Метка, и постарался отвлечь внимание Рабастана. Хотя, откровенно говоря, я был почти уверен, что он давным давно абсолютно всё знает. — Ну, как твои дела, Басти? Как с отцом? — поинтересовался я, наливая нам обоим по глотку огневиски. — Да как всегда, — хмыкнул Рабастан, принимая из моих рук стакан. — Он не перестаёт меня третировать. Не одно, так другое. Ну да ты сам знаешь… — У тебя есть деньги? — напрямик спросил я. Я прекрасно знал, что отец наотрез отказался увеличить годовое содержание моего брата. Собственно, его мнение в этом вопросе я разделял. Свои средства я весьма удачно вливал в бизнес, в ценные бумаги и в недвижимость. Рабастан же был игрок и повеса, он волочился за красивыми женщинами, дрался на дуэлях, и тратил деньги направо и налево. И всё же я понимал, что молодому человеку нужны карманные средства, а потому время от времени в тайне от отца снабжал его небольшими суммами. Чтобы Басти мог пообедать в Лондоне, когда встречался с друзьями, или справить себе новый камзол при необходимости. Не пристало джентльмену одалживаться у товарищей или ходить в вытертой одежде. — Да, мне на днях здорово улыбнулась фортуна, — ухмыльнулся Басти. — Раздел Малфоя чуть ли не до исподнего! — Люциуса? — изумился я. — Брось, он не играет. — Всё когда-то случается впервые, — осклабился мой братец ещё шире. — Если я узнаю, что ты жульничаешь, мало не покажется, — угрожающе заметил я. За Басти в числе прочего и такой грешок водился. Долохов научил его паре трюков, и ученик превзошёл учителя. — Нет-нет, с нашими я играю честно, — заверил меня Рабастан. Я вытащил из портсигара папиросу и закурил. При Белле я себе этого не позволял — ей не нравился запах, поэтому теперь с наслаждением втягивал и выпускал дым. — Рудольфус, вот что, — с хитрой улыбочкой заговорил брат. — Ты знаешь, я давно хотел собственный дом… — Даже не начинай, — я так отмахнулся, что пепел упал на ковер, и пришлось наступить на него. — Я согласен с отцом. Ты ещё не готов за себя отвечать. — Руди, ты шутишь? — изумился Рабастан. — Мне двадцать! — Вот именно, а ты только и делаешь, что прожигаешь жизнь! — я встал из-за стола, чтобы возвышаться над братом. — Пьешь, гуляешь, играешь, шляешься где-то с Долоховым, соблазняешь порядочных женщин, дерёшься на дуэлях! И я уверен, что мы с отцом ещё и о половине твоих подвигов не знаем. — Я живу так же, как и все мои друзья, — фыркнул Рабастан, раздосадованный такой отповедью. — Ты — не все, ты — Лестрейндж, — весомо проговорил я. — Я в твоём возрасте уже был женат и имел ребёнка. Я осёкся, вспомнив Алиссандру, но постарался взять себя в руки. — Рабастан, ну погулял ты год, второй, и хватит уже. Чем ты думаешь зарабатывать на жизнь? Клянчить у отца? — Я не клянчу! — возмутился Басти. — Это моя законная доля от общей прибыли! И у тебя доля даже больше! — Скорее всего, потому что у меня семья, и вообще-то я немногим меньше отца участвую в семейных делах, — заметил я. — Людям нашего круга не обязательно работать, — напомнил Рабастан. — Я не предлагаю тебе встать за прилавок в бакалейной лавке, Басти, но ты мог бы заняться семейным бизнесом. Может, не в рынок акций вник бы, но хотя бы занялся делами завода по выделке драконьей кожи. — Ты шутишь, Рудольфус? — поморщился Рабастан. — Хотя бы золотую шахту предложил… — Ты не забывайся, будь добр, — строго проговорил я. — Этим ведает отец, и шахты — наш основной источник прибыли. Прояви себя для начала в чём-нибудь полегче, заслужи доверие семьи, а там уже поговорим. Рабастан надулся. Он терпеть не мог, когда я начинал читать ему нотации, и ещё больше не любил думать о делах. Только и оставалось надеяться, что с возрастом он образумится. — Совсем как отец говоришь, — мрачно заметил брат. — Рабастан, а наш отец вообще очень умный человек, за ним не стыдно и повторить, — ответил я, и опять затянулся. — К тому же, и моё собственное мнение точно такое же. Тебе пока что место в Холле, под присмотром. Басти совсем раскис. Теперь его лицо имело не дерзкое выражение, а обиженное, как у ребёнка. Я немного смягчился. — Хотя бы женился. Видишь же, как у нас с Беллой получается… А наследник нужен, — уже тише проговорил я. — И содержание тогда бы отец увеличил, и дом бы тебе купил. Рабастан воззрился на меня с выражением такого ужаса на лице, что я даже удивился. — Ооо нет, тут вы меня не подловите! — воскликнул он. — Ни за что! — Что ещё за новости? — опешил я. — Рудольфус, мы с тобой из разного теста, я не могу в двадцать лет сидеть дома и детям слюни подтирать, уж извини! Увидев, как я изменился в лице, Рабастан тут же прикусил язык и поспешил подойти ко мне. — Прости, Руди, я не то хотел сказать… Просто, понимаешь, я совсем не готов к семейной жизни. Да и на ком бы я мог жениться? Хоть бы одна весёлая девушка нашлась — а то всё корчат из себя возвышенные натуры, недотроги несчастные… Это было правдой — из нашего круга Рабастану не нравился никто и он отметал все кандидатуры. Почему-то его влекло исключительно к порочным женщинам, таким, чтобы при первом взгляде возникал единственный вопрос — сколько? И была другая крайность — он как коршун кидался на замужних дамочек чуть за тридцать, причём, чем благовоспитаннее и чопорнее казалась леди, тем с большим энтузиазмом Рабастан старался сокрушить её оборону. — Всё, не хочу это обсуждать, — поморщился я. — Одно скажу — даже при твоём образе жизни можно найти время на то, чтобы жениться и сделать ребёнка. — Как знать, возможно, когда-нибудь я выкрою время в своём плотном графике, — усмехнулся Басти. — Ладно, вообще-то я хотел кое о чём спросить. — Не нравится мне твоё плутовское выражение лица, — прищурился я. — Деньги тебе пока не нужны, так о чём же речь? Рабастан вдруг подался ко мне и с жаром заговорил: — Руди, это правда, что ты купил старый дом терпимости в Лютном переулке?! — Мерлин и Моргана! — я едва не сплюнул. — Ты в себе ли? Я купил большой особняк с намерением отремонтировать и продать дороже! — Да, но там был бордель, — рьяно закивал Рабастан. — Гадость какая, — досадливо поморщился я. — Пожалуй, это и цену может сбавить… Но постой, ты то откуда знаешь, раз даже я был не в курсе? — Так, девочки рассказывали, — отмахнулся братец, и я предпочёл не узнавать подробности. — Радольфус, подари мне его! — Иди ты к инферналам, — выругался я, изумившись такому нахальству. — Я отдал за него двадцать тысяч галлеонов, и планирую продать за сорок после ремонта! Рабастан же вился вокруг меня ужом, заглядывал в глаза и даже заламывал руки. — Руди, ты не понимаешь! Это ведь историческое здание и твой ремонт убьёт всю изюминку! А для меня это так просто дом мечты! Мне, правда, нигде не будет лучше. — О да, полагаю, его богатая история будет греть тебе душу, — сострил я. — Или ты оборудуешь там новое заведение. — Нет, клянусь чистотой своей крови, я буду жить там один, — заверил меня Рабастан. — Приведу всё в порядок, отреставрирую… — Да, вероятно, денег на это ты тоже у меня попросишь? — подсказал я. — Заработаю честным трудом! Я засмеялся так, что, наверное, на весь дом было слышно. — Рудольфус, там витражи с голыми вейлами, красные ковры по всем полам и цветная черепица, — сказал Басти таким трагическим голосом, словно от всего этого зависела его жизнь. — И это, черт возьми, самый большой особняк в Лютном переулке! — Всё, не смеши меня, — простонал я, утирая глаза, на которых даже слёзы выступили. — Стой, погоди-ка, ты что, вломился туда? Откуда ты знаешь про интерьеры? — Руди, эти интерьеры впечатались в мою память навечно, — со всей серьёзностью стал объяснять Рабастан. — Фотографии, сделанные в стенах этого дома, я просматривал перед сном вместо сказок Барда Биддля с одиннадцати лет! — Великий Салазар, Басти, пощади мою психику, — хохотал я. — Всё, успокойся! — А если я у тебя его куплю? — с независимым видом поинтересовался Рабастан, задрав подбородок. — Тогда ты загремишь в Азкабан за применение Империуса к собственному брату, — усмехнулся я, приобнимая младшенького за плечи. — У тебя же нет таких денег. — Ну, значит, придётся найти, если ты такой несговорчивый. Сколько ты там сказать, сорок тысяч? — Для тебя все восемьдесят, — улыбнулся я. — Отец же мне голову оторвёт, если я продам тебе бывший бордель, и ты станешь там жить. Нужна какая-то компенсация. — И припомню же я тебе это, Рудольфус! — злобно взвился Рабастан, стряхивая с плеча мою руку. — Всё, пошёл я! Я не стал его останавливать, а только продолжал посмеиваться. Да уж, такие выкрутасы были вполне в духе моего брата. Поселиться в Лютном переулке в бывшем доме терпимости, ещё чего! В кабинет зашла Ленора с подносом, чтобы убрать пустые бокалы. Увидев, в каком я замечательном настроении, она тоже заулыбалась. — Ой не могу, ой насмешил, — простонал я, падая на диван. — Что, Беллатрикс легла уже? — Леди Лестрейндж велела помочь ей переодеться в выходное платье и отослала меня, — доложила горничная, подходя к столу и начав переставлять на поднос бокалы. — А, я забыл, что её приглашала Оливия Мальсибер, — соврал я, не моргнув и глазом. Всё же лишнего Леноре знать не следовало. Хотя она понимала, что у нас с Беллой не всё так гладко, всё же едва ли глупышка догадывалась обо всех нюансах нашего брака. Горничная поставила все стаканы, — два из-под огневиски и один от вина, — на поднос и медленно зашагала к выходу. Проклятые стаканы были только поводом, конечно, поскольку она видела, как ушёл Рабастан и знала, что Белла не в особняке. — Я поднимусь к тебе через несколько минут, — сообщил я. Коул радостно заулыбалась, чуточку покраснела и поспешила прочь. Я же выкурил ещё одну папиросу, плеснул себе ещё огневиски, и подошёл к окну. Вид был на дом Стреттонов. Респектабельный особнячок средних размеров, стоящий на углу переулка Фламеля прямо напротив моего дома. К окнах у Стреттонов горел свет. Там жили люди и пока даже не подозревали, какая над ними повисла угроза. Но Беллатрикс была права. Мы защищали интересы чистокровной аристократии и Тёмного Лорда. Нас вынуждали прибегать к крайним мерам. Поднявшись к Леноре, я с порога набросился на неё. В последний раз мне удалось побыть с ней почти месяц назад. Так уж вышло, что моя интимная жизнь зависела от встреч моей жены с Тёмным Лордом, а тот как на грех не призывал Беллу вот уже без малого четыре недели. А улучать несколько минут урывками, пока Беллатрикс в доме, я не мог. Это было не по мне — второпях и без всякого удовольствия. Да и попасться было бы позорно. После второго захода я кое-как примостился на узкой кровати Коул, а она, обняв меня, положила голову мне на грудь. Мне страшно не хватало нормальной большой кровати, и я подумал о том, что в следующий раз обязательно воспользуюсь одной из гостевых спален. Но Ленора была счастлива — она буквально оплела меня в объятия и блаженно улыбалась. Я задумчиво гладил её по волосам. — Скоро вы меня совсем позабудете, — тихонько прошептала горничная. — С чего бы это? — спокойно поинтересовался я. Ленора молчала, и мне пришлось извернуться, чтобы заглянуть ей в лицо. — Ну, что ещё случилось? Её кругленькое личико имело взволнованное выражение, и девушка так жалась ко мне. — Совсем про меня не вспоминаете в последнее время, — пробубнила она. Я опять откинулся на подушки и обнял её. — Моя жена дома целыми днями, как, по-твоему, я должен находить на тебя время? Ленора спрятала лицо у меня на груди. — Вы говорили, что она сюда не переедет, — глухо пробубнила она. — Я не намерен это обсуждать, — ответил я холодно. Но тут же смягчился, почувствовав, как она вся сжалась. — Нора, должна же ты понимать самые простые вещи? Беллатрикс моя жена, и если она захотела пожить в Лондоне, то, конечно же, она имеет на это право. Это и её дом. Долго ещё мы будем к этому возвращаться? Если поначалу горничная ничего не говорила, видимо, надеясь, что Белла быстро уберется обратно в Холл, то в последнее время частенько проявляла такую вот дерзость. — Простите, мистер Лестрейндж, но я так её боюсь! — выдохнула она. — Ещё одна глупость. Ты же не домовик, чтобы она тебя наказывала? Разве что скажет что-нибудь резкое. — Ох, говорите, что хотите, а я до смерти боюсь! — упрямо сообщила Ленора, привставая на локотке и устремляя на меня серьёзный, сосредоточенный взгляд. — Бывает, как посмотрит на меня, так сердце в пятки уходит! — Ты просто боишься, что она узнает о нас, — нетерпеливо парировал я. — Ужасно боюсь! — Ну, так давай я отошлю тебя в Холл? И дело с концом! — решительно заявил я, и Ленора тут же кинулась осыпать меня поцелуями. — Нет, нет, мистер Лестрейндж, мой любимый! Не надо в Холл! Что же я там буду без вас делать? Я сгрёб её в охапку и обнял, повернувшись на бок, от чего матрас ужасной кровати немилосердно заскрипел. — Тогда не болтай глупости, — потребовал я, целуя горничную в её маленький вздёрнутый носик. — Зачем повторять одно и тоже по сто раз? Знала же ты, что я женат, с самого начала? — Ещё я боюсь, что стану вам не нужна, — едва слышно сказала горничная. — Леди Лестрейндж — такая красивая! — Ленора, Мерлина ради, — простонал я. — Никогда не говори о моей жене, когда мы в кровати! Один раз скажу тебе, и закроем на этом тему. Когда наши отношения закончатся, я о тебе позабочусь. Тебе не стоит волноваться об этом. Ленора так и вскочила, словно подкинутая пружиной, и её светлые глаза яростно полыхнули. — Да разве же мне что-то надо от вас? — ахнула она. — Только будьте со мной, мне больше ничего и не надо! У меня было слишком хорошее настроение из-за выкрутасов Рабастана, да и на Ленору у меня ещё были планы в эту ночь, поэтому я терпеливо притянул её к себе. Девушка всё же отвернулась от меня, и я прижался к ней со спины. Лицо щекотали рыжие волосы. — Ну, а где я сейчас? — тихо спросил я, целуя её в висок. Ленора задрожала в моих сильных объятиях, а я прикрыл глаза, вдыхая её запах — корицы и выпечки. От неё всегда пахло чем-нибудь вкусным, потому что Коул частенько крутилась на кухне и помогала кухарке. Она много работала по дому, хотя вообще-то могла пренебрегать своими обязанностями — я бы не возражал. Я стал целовать её ушко, щеку, шею, а рука скользнула вдоль её тела. Мужское естество не замедлило отозваться, и Ленора заерзала, ощутив, как к её ягодицам прислоняется кое-что. — Или отпустить тебя уже? — поинтересовался я. — Нет, — тут же ответила горничная, отводя бедра мне навстречу. Я хрипло усмехнулся и продолжил ласкать и целовать её. А потом крепко обнял и ввёл член в её горячее влажное лоно. Ленора застонала, и я начал двигаться. Так, на боку, было занятно для разнообразия, и я выкинул из головы весь вздор, что Коул мне наговорила. Закончив, я посмотрел на часы, которые уже показывали второй час ночи. Беллатрикс с Тёмным Лордом обычно заканчивали несколько позже, чем мы. Видимо, и там наш Лорд был получше меня, о чём я тщетно пытался не думать. Зато осталось время зайти в душ, чтобы к приходу Беллатрикс уже мирно спать в нашей с ней постели. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы Белла заподозрила, что у меня есть какая-то связь. Сев на кровати, я обернулся к Коул. Она так и лежала на боку, переводя дух. Мягкий свет свечи обрисовывал её женственный силуэт, а рыжие волосы отливали тёмным золотом. Склонившись к ней, я поцеловал девушку в плечо. — Как-то странно, что в такие моменты ты кричишь «мистер Лестрейндж», — заметил я ей на ухо. — Может, будешь называть меня по имени в постели? Ленора повернулась на спину с выражением блаженной радости на лице и, сладко потянувшись, нежно погладила меня по щеке. — Боюсь оговориться при ком-то. Да и непривычно, — смущенно сказала она. — Ну, как хочешь, — пожал я плечами и, встав, стал собирать свою одежду. — Я не буду возражать, во всяком случае. Одевшись, я ещё раз обернулся на уже совсем сонную Коул, которая наблюдала за мной с идиотской улыбкой. Всё-таки она была очень милой, и искренне меня любила. Это было одной из моих немногих отрад. — Спокойной ночи, Нора. — Спокойной ночи, мис… Рудольфус.***
Вскоре мы с Беллатрикс и Рабастаном составили план порученной нам операции. Согласно ему миссис Стреттон должна была быть похищена вечером, когда будет возвращаться домой одна — путём слежки мы установили, что эта дамочка состоит в читательском клубе, куда ходит провести вечер по четвергам. Однажды вечером мы её встретим прямо у крыльца собственного дома — благо, дверь выходила в немноголюдный переулок Фламеля. Затем миссис Стреттон будет доставлена в отдалённый домик в самой гуще одного из лесов, принадлежащих нашей семье. Женщина никогда не догадается, где она находится, это совершенно безопасно. Там мы продержим её несколько дней, до тех пор, пока Стреттон не образумится в достаточной степени. Я был в этом деле новичок, и всё же меня коробила мысль, что мы будем издеваться над беззащитной женщиной. Я осторожно выразил свои сомнения, и Беллатрикс с Басти воззрились на меня, как на сумасшедшего. — А ты как хотел, Руди? Это же война, в конце-концов, — жестко проговорила моя супруга. — Приходится иногда использовать жестокие методы. — Никто не собирается сходу применять к ней Круциуатус, — пожал плечами Рабастан. — Поверь мне, когда работает Белла, враги становятся шелковыми ещё до тех пор, как она успевает достать палочку. — Что же, по крайней мере, я наконец-то на это взгляну, — сказал я, с интересом глядя на жену. План был утверждён нами тремя, и с этого момента Беллатрикс и Рабастан неотрывно следили за миссис Стреттон, а заодно и за её супругом, пока я занимался подготовкой лесного домика. Выяснилось, что в ближайшие дни «Пророк» должен напечатать на первой же странице статью, обличающую Пожирателей Смерти и призывающую грязнокровок и предателей крови к стойкости духа. Когда обо всём этом доложили Тёмному Лорду, он сказал, что наш план превосходен, и самое время привести его в исполнение, а если дурак Стреттон всё же позволит издать статью, то с его женой нужно будет поступить соответствующим образом. Вот тут я уже стал жалеть, что ввязался в дело. Я-то надеялся, что мы будем сражаться с врагами, биться в честных поединках с членами Ордена Феникса, а что получалось? Приходилось иметь дело со слабой женщиной… Такие вещи были мне не по душе. Беллатрикс не могла не заметить моего настроения. — Рудольфус, для тебя это ведь своего рода проверка, — сказала она как-то вечером. — Твоя рука не должна дрогнуть. — Я сделаю всё, что необходимо, но пытать её я не смогу, — прямо ответил я. — Ты знаешь меня, Беллатрикс. Я считаю, что это недостойно мужчины и чистокровного волшебника. И, будь добра, не начинай свою тираду о предателях крови, это ничего не поменяет. — В Ближнем Круге поговаривают о твоей мягкости, — тихо сказала Белла. — Шептались даже, что ты неравнодушен к горничной. Не это ли позорит имя чистокровного волшебника, Рудольфус? У меня внутри всё похолодело. С того дня, как Белла поселилась в Лондонском доме, Ленора была совершенно незаметна. И я не проявлял к ней никакого внимания, когда Белла была дома. Она точно не могла ничего такого видеть, хотя глупышка горничная не переставая болтала о том, что леди Лестрейндж очень не по-доброму на неё смотрит. — Беллатрикс, ты знаешь, к кому я неравнодушен, — резко отозвался я. — И не повторяй за другими всякие глупости. — Я так и сказала в лицо всем этим недоумкам, что мой муж не может так низко пасть, — заявила Белла, гордо вздёрнув подбородок. — Да и из горничных у нас только эта несчастная Коул, или как её? Маленькая глупая пышечка, никогда я не поверю, что у тебя такой дурной вкус, Руди. Мне показалось, что взгляд Беллатрикс задержался на мне чуточку дольше, чем обычно. Неужели она о чём-то подозревает? О, как же невыносимо было с моим характером что-то такое скрывать. Почему-то вся моя жизнь была сплошной вереницей тайн. Даже мой единственный сын рос вдалеке, поскольку для всего мира он был не Лестрейнджем, а Гиббоном. Но ведь и Беллатрикс, если на то пошло, не являет собой образец верной жены. Ей ли меня судить? Другой вопрос, что, узнай она о Леноре, она может сказать об этом Милорду, в глазах которого такого рода связи были ужасным пятном на репутации Пожирателя. — Не думай об этом, Белла. Сущий вздор, — хмыкнул я, и нетерпеливо повёл плечом. И, вообще-то, Ленора не была «пышечкой». У неё просто были женственные округлые формы.***
В назначенный вечер мы трое — я, Рабастан и Беллатрикс — облачились в мантии Пожирателей Смерти и маски и посредством камина попали в одну из лавок Лютного переулка. Чтобы никому и в голову не пришло, что мы изначально были в магическом Лондоне, мы прошли через Лютный переулок, нагоняя ужаса на местный сброд, вышли на улицу Мерлина, а с неё свернули в переулок Фламеля. Там мы и притаились, наложив на себя дезиллюминационные чары и сделавшись таким образом незаметными. Я усмехнулся под маской — отсюда был виден угол моего собственного дома, и даже окно моей спальни, в которой предусмотрительно горел свет для отвода глаз. Ждать пришлось недолго. Миссис Стреттон, маленькая хрупкая дамочка в синей мантии, вскоре показалась из-за угла. Всё складывалось как нельзя лучше — нас видело несколько волшебников на улице Мерлина, поэтому похищение быстро свяжут с Пожирателями Смерти. В самом же переулке лишних людей не оказалось. Я шагнул было вперед, но Беллатрикс меня придержала и покачала головой. — Она не одна, — прошептала моя жена. — Оглянулась два раза. Беллатрикс была поразительно внимательна в таких делах, как мне ещё предстояло узнать. Подобно дикому зверю, она всегда безошибочно знала, когда следует подождать, а когда можно впустить когти в добычу. Белла и в этот раз не ошиблась. — Пандора, будь добра, ускорься наконец! — воскликнула миссис Стреттон, уже шагнув на первую ступеньку крыльца. — Что за наказанье… — добавила она себе под нос. — Это дочь. Берём обеих, — скомандовала Беллатрикс. Она шагнула вперед, одним движением палочки срывая с себя маскировку, и мы с Рабастаном последовали за нею. Мы словно соткались прямо из тьмы переулка на глазах несчастной миссис Стреттон, которая прямо-таки дар речи потеряла, увидев материализовавшиеся перед ней три фигуры в чёрных мантиях и серебряных масках. Она даже не успела вскрикнуть, чтобы предупредить дочь, а только отпрянула, вжавшись в перила лестницы. Беллатрикс коротко рассекла воздух палочкой, невербально используя экспеллиармус, и палочка волшебницы перекочевала ей в руку. В этот момент я уже сжал её предплечье, чтобы аппарировать… И тут я посмотрел вперёд, туда, куда кинулся Рабастан. Из-за угла вышла белокурая девочка. Она витала в облаках и, видимо, успела сделать несколько шагов вглубь переулка, прежде, чем увидела нас троих и свою до смерти перепуганную мать. Девочка собиралась закричать и выхватила палочку, но Рабастан успел обезоружить её. — Силенцио! — воскликнул он следом. От испуга девочка отпрянула, наступила на подол своей мантии, упала на спину и стала отползать. В защитном жесте выставила перед собой тонкие руки, и её огромные, светлые глаза расширились в ужасе, когда Басти схватил её и рывком поднял. — Ну же, не спи! Он справится! — крикнула мне Белла, и я, опомнившись, аппарировал, крепко сжимая плечи опомнившейся и пронзительно закричавшей миссис Стреттон. Пока всё крутилось вокруг, и мы летели к тому месту, где собирались удерживать заложницу, перед моими глазами всё ещё стояло испуганное личико белокурой девочки. Той самой, которую я видел в кафе на площади летом. И которая так сильно напомнила мне собственную дочь.