***
Доротея Лестрейндж, внимательно выслушав меня, поражённо молчала. На меня, своего внука, смотрела так, словно впервые увидела. Косилась на флакончик с каплями в моей руке. — Решайтесь же, иначе мне придётся прибегнуть к более радикальным мерам, — нетерпеливо проговорил я. — Рудольфус, что с тобой случилось? — спросила моя бабка. — Ты был таким славным мальчиком в детстве… А теперь без сомнений предлагаешь мне… — Я давно не мальчик, — отрезал я. — И, видит великий Салазар, я не отступлю. Эдмунд мой сын, и его место рядом со мной. В конце концов, я не предлагаю вам убить Гиббона. Это снадобье лишь пошатнёт его здоровье… Леди Доротея явно мне не верила. Не то чтобы безосновательно, но всё же это показалось мне обидным. — Разве не вы убеждали меня в этом самом кабинете, что мы не можем допустить, чтобы Эдмунд уехал! — воскликнул я. — Гиббон должен слечь буквально на месяц-два, и тогда министр будет вынужден отправить в Египет кого-нибудь другого вместо него! — Как я могу быть уверена, что он не помрет в тот же вечер, как я добавлю это снадобье в еду? — с сомнением вопросила моя бабка. — Всего по капле в день, — с нажимом произнёс я. — И не случится ничего непоправимого. Я бы и не просил вас об этом, если бы точно знал, что смогу справиться сам. Но старик и так что-то подозревает — я бываю у вас слишком часто. — И он точно не отойдёт в мир иной? — Точно, если мы ограничимся парой месяцев, — кивнул я. Доротея Лестрейндж тяжело вздохнула и взяла пузырёк. Он тут же исчез где-то в складках её старомодного платья. — Делаю это только ради Эдмунда, — прошептала она. — Это вынужденные меры, — заверил я старушку. — Жизнь подкидывает испытание за испытанием, другого выбора у нас нет… Леди Доротея вскинула на меня тяжелый взгляд с укором. — Выбор есть всегда, Рудольфус, — одёрнула она. — И то, с какой лёгкостью ты делаешь его в подобных ситуациях, меня пугает. Я понял, что она опять задумалась, не я ли отправил на тот свет мать Эдмунда. Но оправдываться я не собирался. От былого нежного и благородного Руди мало что осталось. — Жизнь обошлась со мной немилосердно, — мрачно усмехнулся я. — Но своего шанса на счастье я не упущу. Послушайте же меня ради Эдмунда, иначе я сам отправлю Гиббона к праотцам. Леди Доротея покачала головой. Раньше бы она завела старую шарманку о том, как ужасно на меня влияет Тёмный Лорд. Но, видимо, пожилая леди уже отчаялась достучаться до внука. Впрочем, она и сама не была святой. Насколько мне было известно, не брезговала зельями, прокладывая моему деду путь в Министерстве. Как знать, не покинь он нас во цвете лет, может, и до министерского кресла бабка бы его дотянула. Итак, вопрос с Гиббоном был решён. Оставалось разобраться с миссис Крауч. Прекрасная вдова клялась, что проклятье уже начинает действовать, но способа проверить это не находилось. Тогда мне пришлось зайти с неожиданной стороны — разговорить секретаршу Крауча. Собственно, я давно рассматривал её как источник, который смог бы докладывать мне о деятельности Крауча. Для осуществления моего замысла пришлось повести мисс Фиппс в ресторан. Нужно было создать такую атмосферу, чтобы девушка чувствовала себя непринужденно и легко выболтала всё, что знает. Беллатрикс я на всякий случай предупредил. Дементоры знали мою жену, что могло прийти ей в голову… Она вполне могла счесть, что я оскорбил её достоинство, появившись в людном месте с другой. К счастью, интересы организации для Беллатрикс были превыше всего, так что она меня буквально благословила. Когда представился случай, я зашёл в приёмную Крауча якобы для того, чтобы подписать кое-какие документы. Эйприл Фиппс, увидев меня, обнажила белоснежные зубки в широкой улыбке. — Мистер Лестрейндж! — обрадованно воскликнула он, вставая из-за своего столика. — Как вы поживаете? Давно не было вас видно. — Были кое-какие дела, — ответствовал я, возвращая улыбку. — А вы всё хорошеете, Эйприл. Блондиночка заливисто рассмеялась, словно я отпустил остроумнейшую шутку. — Спасибо, — кокетливо проговорила она, наклонив головку. — Что это у вас, сэр? Документы на подпись? Я передам мистеру Краучу после совещания. Я протянул ей папку с бумагами, но, когда девушка взялась за неё — придержал. Чуть наклонился к Эйприл. — Бесконечно вам за это благодарен. Если бы не вы, Эйприл, я бы воздерживался от визитов к вашему начальнику. Эйприл засияла новой улыбкой. В её голубых глазах виднелось удивление, но вместе с тем и радость. Эйприл давно строила мне глазки, но я редко давал ей повод надеяться на что-либо. — Вы совсем меня засмущали, мистер Лестрейндж, — хихикнула она, забирая всё-таки бумаги. — Документы я вам сама занесу попозже. Она положила папку на груду других бумаг, ожидающих подписи. — Было бы невежливо с моей стороны заставлять вас искать меня по всему Министерству, — проговорил я. — Бумаги не столь срочные… Я зайду в конце рабочего дня. Вы во сколько заканчиваете? Девушка захлопала глазами, тщетно стараясь скрыть свою радость и надежду. Приняла серьёзный вид. — Я ухожу, когда мистер Крауч отпускает меня. Обычно это бывает довольно поздно — в девять, десять вечера, — проговорила секретарша. — Преступно с его стороны так монополизировать ваше время! — воскликнул я. — Вот и я так думаю! — опять захихикала Эйприл. Я подождал, пока она отсмеётся. — Я зайду в восемь вечера, — подытожил я. Удочка была закинута, я практически не сомневался, что девушка клюнет. В какой-то момент я поймал себя на том, что количество подлостей, которые я совершаю ежедневно, неуклонно растёт. Что, скажите на милость, мне сделала эта прекрасная юная особа? Я воспользовался тем, что девушка питала ко мне симпатию, в своих целях… В целях Тёмного Лорда, если быть точнее. И самое скверное, что совесть моя молчала. Когда в восемь вечера я вернулся в приёмную Крауча, Эйприл Фиппс уже собиралась домой. Хотя Крауч всё ещё сидел у себя — я слышал, как он истошно орал на какого-то подчинённого по каминной связи. — Вот ваши бумаги, — произнесла девушка, передавая мне папку. — Неужели вас отпустили пораньше? — как будто удивлённо спросил я. — Да, сегодня счастливый день, — улыбнулась Эйприл. — Наверное, не часто у вас бывают свободные вечера? — поинтересовался я. — Это точно, сэр, — вздохнула девушка. — Даже не знаю, чем себя занять. Такой неприкрытый намёк невозможно было проигнорировать. И всё же я аккуратно подбирал слова. Ведь я был женат, излишняя прыть могла создать дурное впечатление и интерес мисс Фиппс угас бы. — Как несправедлива жизнь, — вздохнул я. — Не будь я женатым человеком, мисс Фиппс, обязательно предложил бы скрасить ваш вечер за ужином. По личику девушки проскользнуло разочарование. — А я сегодня даже пообедать не успела, — вздохнула Эйприл. — Поэтому, может, и закрыла бы глаза на некоторые формальности. Я обольстительно улыбнулся. — С вашей нервной работой, Эйприл, необходимо хорошо питаться. Так что же, я могу подождать вас у каминов? Нежные щёки девушки тронул легкий румянец. — Можете, мистер Лестрейндж. Я повёл её в неплохой ресторан на Косой аллее. Не достаточно роскошный, чтобы встретить всех знакомых, но всё же весьма приличный. Эйприл была взволнованна, постоянно хихикала и старалась заполнить все паузы легкой болтовней. Она немного успокоилась, только когда нам принесли еду — две порции восхитительных стейков. Я не забывал подливать красного вина в бокал моей очаровательной спутницы. — Вы давно работаете у Крауча, Эйприл? — полюбопытствовал я. — Три года, мистер Лестрейндж. Я пришла в министерство за две недели до того, как вы получили текущее назначение, — ответила девушка. — Три года! — ахнул я. — Терпение у вас, Эйприл, страшное. — Мистер Крауч неплохой человек, — поспешила сказать Эйприл. — Строгий и требовательный, но с ним вполне можно работать. — Мне показалось, что в последнее время он ведёт себя непозволительно грубо с подчинёнными, — покачал я головой. Эйприл помялась, словно хотела что-то сказать, но передумала. — Эти постоянные крики, грубости… И некоторая кровожадность… Подумать только, чтобы авроры применяли непростительные! — продолжил я. — У мистера Крауча тяжелый период, только и всего, — поспешила сказать Эйприл в защиту начальника. — Видите ли, у него приболела жена… Уже вторую неделю целители не могут понять, в чём дело. — Что вы говорите? — покачал я головой. — Да, мистер Крауч даже задумывается повести её за границу на лечение. — А сын его здоров? — спросил я. — Наверное, — пожала плечами Эйприл, и отпила ещё вина. — Мистер Крауч никогда о нём не говорит, хотя это такой умный мальчик! Любой отец гордился бы таким сыном. — Выходит, они не очень близки? Эйприл вдруг смолкла и удивленно на меня взглянула. Я забеспокоился, что её смутила череда моих вопросов. — Что это мы всё о Крауче? — спросила девушка. — В кои-то веки мой вечер свободен, но и тут Крауч! Я изобразил смущение и покачал головой. — Простите, Эйприл. Я просто не знаю, о чём ещё говорить. Я давно не был на свиданиях. Глаза мисс Фиппс заблестели. — Так это свидание? — осведомилась она. — Мне бы хотелось так думать. Эйприл опустила глаза, чтобы не выдать свою радость. — А как же ваша супруга? — осторожно спросила она. — Не поймите меня неправильно, мистер Лестрейндж… Вы мне очень симпатичны, но я бы не хотела вмешиваться в чужие отношения… Я отставил бокал вина и вздохнул. С грустной улыбкой посмотрел на Эйприл. — Мы женаты уже десять лет, чувства давно угасли. После того, как мы с женой похоронили обоих детей… Вы понимаете, жизнь не могла продолжаться так, как прежде… — Ооо, — сочувственно протянула Эйприл. — Мне так жаль, сэр. — Я пойму, если мой интерес показался вам оскорбительным, — продолжил я свои манипуляции. — Вы так юны и прекрасны, Эйприл. Я не сдержался. Но если общение с женатым человеком кажется вам предосудительным… — О нет, что вы, — поспешила меня заверить мисс Фиппс. — Это же просто невинный ужин. А у вас такой усталый вид, сэр, что вам просто необходимо позволять себе отвлекаться от работы и дел время от времени… Далее разговор тёк свободнее. Темы Крауча я из осторожности больше не касался. Зато узнал, что Эйприл — чистокровная, ей двадцать три года, она снимает небольшую квартиру недалеко от Косой аллеи и мечтает открыть свой магазин дамской одежды когда-нибудь. Я даже был так любезен, что проводил слегка захмелевшую девушку до её дома. Остановившись на крыльце, она явно ждала от меня чего-то. Но, видимо, остатки совести я ещё где-то сохранил, поэтому просто поблагодарил мисс Фиппс за ужин и пожелал ей спокойной ночи. Итак, результаты были неплохими для начала. Жена Крауча на самом деле больна, да причём никто из целителей не может понять, чем именно. С сыном он не очень близок — но это было известно и раньше. Что же, время от времени вполне можно будет прибегать к этому источнику информации.***
Как-то незаметно подкрался и наступил тысяча девятьсот восьмидесятый. Зимние праздники отмечали в семейном кругу из-за траура в семье Блэков. Но приличия требовали участвовать в жизни общества, и в январе потекла длинная череда традиционных званых обедов и ужинов. В ту зиму отец устраивал подобные мероприятия каждую неделю. Он всерьёз задался целью женить Рабастана, поэтому правдами и неправдами зазывал в гости всех знакомых, в семьях которых имелись девушки подходящего возраста. Мой брат, вопреки моим ожиданиям, не стал сопротивляться, а с интересом наблюдал за этим парадом потенциальных невест. Ужин с Алекто и Амикусом Кэрроу, на котором мне довелось поприсутствовать, стал особенно запоминающимся. Прежде всего, Алекто давно была любимицей моего отца. С тех пор, как он спас её во время пожара в замке Кэрроу, он следил за судьбой девочки. А она, помня, кому обязана жизнью, никогда не забывала сэра Сильвия. Они много лет поздравляли друг друга со всеми праздниками, обменивались письмами, и вообще имели самые трогательные отношения. Словом, мой отец был бы счастлив видеть Алекто своей невесткой, поэтому особенно ратовал за союз Рабастана именно с ней. Даже за столом усадил их рядом друг с другом. Брат и сестра Кэрроу совсем повзрослели с нашей последней встречи. Сидя с ними за одним столом, я имел возможность пристально изучить обоих. Амикус был коренастым и сутуловатым молодым человеком лет двадцати. Внешность непримечательная — темные волосы, темные же глаза. А вот Алекто, которой по моим расчётам было около восемнадцати лет, выросла интересной девушкой. Лицо у неё было обычное, не отличающееся красотой — кругленькое, всё в веснушках. Зато глаза имели изумительный серо-голубой цвет, а волосы — рыжие, блестящие, отливающие золотом в свете свечей, были длинными и густыми. Фигурка у неё тоже была ладненькая, насколько я мог судить. Алекто приветливо улыбалась пухлыми розовыми губками, а её взгляд имел хитрое выражение. Возникала ассоциация с шаловливым рыжим котёнком. — Поверить не могу, что вы с братом уже закончили Хогвартс, — обратился сэр Сильвий к Алекто Кэрроу, сидящую на почётном месте по правую руку от него. — А я ведь помню тебя совсем крошкой! Алекто улыбнулась шире, обнажая ряд мелких, ровных белых зубок. — Время летит так быстро, сэр, — вздохнула Алекто. — Кажется, последний раз я была в Лестрейндж-холле совсем девочкой. — Да, я припоминаю, — заявил Рабастан. Алекто сверкнула на него глазами. — А я припоминаю, как вы попали мне в голову мячом для крикета, — с ангельской улыбкой заметила она. — Да? — замялся Рабастан. — Случайно, конечно. — Конечно, — согласилась Алекто, в глазах которой опять сверкали хитринки. — Чем вы занимаетесь, Амикус? — полюбопытствовал я у заскучавшего брата Алекто. Молодой человек встрепенулся и с готовностью заговорил: — Два года назад я закончил Хогвартс, и с весьма неплохими баллами ЖАБА. После школы я направил все силы на то, чтобы устроить дела нашей семьи. За столько лет без крепкой мужской руки они пришли в полный упадок, надо сказать. Наша семья раньше занималась импортом драконьей крови и многих других субстанций на материк. Я вновь наладил кое-какие связи, и не так давно получил доход уже со второй отправки груза! Амикус говорил вдохновенно, явно очень гордился собой. Он, в общем-то, и впрямь был молодцом. Они с сестрой осиротели лет десять назад, так что юноше пришлось самому позаботиться о благосостоянии семьи. — Я выражаю восхищение, — вежливо проговорил я. — Мало кто в ваши годы добивается успеха на поприще бизнеса. — Спасибо, мистер Лестрейндж, — обрадованно отозвался юноша. — Я стараюсь. Больше ведь некому. А Алекто у нас невеста на выданье, её содержание обходится недёшево… Амикус прикусил язык, поняв, что сказал лишнего. Но я с понимающим видом улыбнулся. Алекто была в модном платье из голубого бархата, который неплохо подчёркивал цвет её глаз. В дорогих украшениях. Видимо, Амикус действительно не скупился на капризы сестры, что делало ему честь. — Но теперь у меня другая цель, — с затаённым восторгом признался юный Кэрроу. — Я хочу вступить в организацию! — И это очень похвально, — громогласно заявил мой отец. — Настоящий чистокровный волшебник обязан защищать наш мир от засилья грязнокровок… Последовал длинный и убежденный монолог моего родителя, который все выслушали с должным уважением. Алекто слушала, буквально в рот глядя сэру Сильвию. На её личике отражалось нескрываемое восхищение. Не удивительно — никто не умел говорить так вдохновенно и эффектно о Тёмном Лорде, Пожирателях Смерти и их великих целях, как мой отец. — Да, сэр, это действительно долг каждого из нас — бороться с грязнокровками и предателями крови, — с придыханием резюмировала Алекто, когда мой отец сделал паузу, чтобы смочить горло вином. — Признаться, и у меня всё чаще проскальзывает мысль, что это и есть моё предназначение — присоединиться к Пожирателям Смерти в их благородной борьбе. Рабастан усмехнулся, вызвав негодующий взгляд Алекто Кэрроу. А мой отец подавился вином и, побагровев, долго пытался откашляться. Видимо, его лекция была по большей степени направлена на Амикуса, и такой реакции от юной девушки он никак не ожидал. — Что ты, Алекто, — проговорил сэр Сильвий, переведя дух. — Наше дело имеет всё более опасный характер. Пожиратель Смерти должен быть выносливым и тренированным волшебником, обладающим широким спектром знаний в боевой и темной магии. Кроме того, необходима особая выдержанность, чтобы раньше времени не выдать себя перед боевыми грязнокровками Дамблдора и аврорами… — Но ведь организации нужны не только бойцы, но и шпионы — в Министерстве Магии, в Хогвартсе, в Ордене Феникса, — заметила Алекто. — Ты мыслишь логически, — похвалил её мой отец. — Конечно, среди Пожирателей Смерти есть и боевые маги, совершающие рейды, и просто власть имущие волшебники, связи которых могут быть полезны. И без шпионов не обойтись. Алекто энергично кивнула. — Значит, и я могла бы пригодиться. Неужели кто-нибудь мог бы заподозрить меня в связи со столь мрачной организацией? — спросила она, кладя подбородок на ручки и хлопая ресницами. — Нет-нет, это совершенно исключено, — отрезал сэр Сильвий. — Такое бремя не для ваших хрупких плеч, мой ангел. Я не мог не улыбнуться — было удивительно, и в то же время отрадно видеть, что и у моего отца есть свои слабости. Алекто он с детства привечал и, видимо, с годами не растерял своего хорошего отношения к ней. Во всяком случае, от сэра Сильвия было редкостью услышать столь ласковое обращение. — Но разве не все чистокровные волшебники и волшебницы должны сплотиться, чтобы единой стеной защитить наш мир? — вопросила Алекто. — Отец хотел сказать, что это мужское дело, — брякнул Рабастан. — Вам, мисс Кэрроу, ни к чему подвергать себя опасности. Судя по тому, каким взглядом Алекто одарила моего брата, он сказал что-то не то. — Мы ведь не магглы, — парировала она. — Волшебница ничем не уступает мужчинам, если умеет держать палочку в руке. История знает немало примеров выдающихся ведьм — начать, хотя бы, с Морганы или основательниц Хогвартса — Ровены Рэйвенкло и Хельги Хаффлпафф. — Дело ведь не только в махании палочкой, — протянул Рабастан, снисходительно улыбаясь Алекто. — Важно также уметь контролировать свои эмоции и не поддаваться чувству страха или жалости, что так свойственно слабому полу… — Рабастан, не стоит обобщать, — попробовал я сгладить ситуацию — Алекто уже начала заливаться румянцем от негодования, а мой отец — напряженно хмуриться. — Мисс Кэрроу, вы рассуждаете как истинно чистокровная волшебница, и ваше желание встать на защиту нашего мира вызывает уважение. Но вам следует серьёзно обдумать этот вопрос. Если мы говорим не просто о содействии Пожирателям Смерти, а о принятии Метки, решение должно быть осознанным и взвешенным. Следует понимать, что с того момента, как тавро Тёмного Лорда украсит ваше предплечье, вы уже не будете принадлежать себе в полной мере, и воля Милорда станет для вас законом. Обратного пути уже не будет. Алекто выслушала меня с большим вниманием, и вроде как немного остыла. Во всяком случае, уже не косилась на Рабастана. — Мой отец был Пожирателем Смерти, — напомнила мне девушка. — Я понимаю, насколько большую ответственность принимает на себя каждый, кто решает присоединиться к Тёмному Лорду. Но я вижу в этом свой долг, ведь война приобретает всё более открытый характер. Орден Феникса разрастается и крепнет, Крауч не сегодня завтра добьётся того, чтобы авроры могли применять Непростительные. Не кажется ли вам, Рудольфус, что настал тот час, когда следует отбросить предрассудки и собрать в кулак всю силу и мощь, которую могут предоставить чистокровные семьи? — Ваша осведомленность интригует, мисс Кэрроу, — ловко ушёл я от ответа. — Я вижу, что передо мной собеседник, подкованный в вопросах политики. Я покосился на отца. Неужели он обсуждает с девчонкой Кэрроу такие серьёзные вопросы? Чувствуется его влияния. Надо же, а я и не думал, что они так плотно поддерживают связь. — На Слизерине сейчас витают довольно воинственные настроения. Очень многие ученики нашего факультета к окончанию школы имеют твёрдое намерение принять Тёмную Метку. Некоторые из моих друзей уже преуспели в этом. Регулус Блэк, к примеру. Кстати, неужели о нём до сих пор ничего не известно? Я покачал головой. Настроение сразу ухудшилось. Регулус Блэк исчез бесследно из собственной спальни, Вальбурга Блэк была безутешна, а Беллатрикс поклялась отомстить Ордену Феникса и Сириусу в частности так, чтобы Британия умылась кровавыми слезами грязнокровок и магглов — за точность формулировки я не ручаюсь. Белла весьма уверенно приближалась к данной цели: её жестокость на рейдах превосходила все возможные границы, ввергая в ужас даже некоторых Пожирателей Смерти. Но от этого ведь ничего не могло поменяться — род Блэков, по всей видимости, оборвался с потерей последнего достойного наследника. А добраться до Сириуса у нас пока не получалось. — Темный Лорд лично контролировал поиски и карательные операции, — проговорил мой отец. — Но не нашлось никаких следов Регулуса Блэк. По всей видимости, тут замешан его старший брат. Выманил мальчишку обманом и расправился… — Это чудовищно, — процедил Амикус. — Они ведь были родными братьями… Неужели такое возможно? — Сириус был тем ещё подонком, — пожал плечами Рабастан. — Это ни для кого не секрет. От человека, предавшего свою семью и якшающегося с предателями крови и грязнокровками можно ожидать чего угодно. — До сих пор не укладывается в голове, — вздохнула Алекто. — Кажется, ещё вчера мы сидели в гостиной Слизерина вместе… Регулус был хорошим другом, сколькому меня научил… Вот видите, господа, наш мир просто сошёл с ума: брат убивает брата! И это в такой-то семье! Нет-нет, я совершенно убеждена, что не могу оставаться в стороне. Мы с Амикусом вместе примем Метки, и никак иначе. В конце-концов, я ведь Кэрроу! Наша семья относится к священным двадцати восьми. А раз уж даже полукровок теперь принимают в Пожиратели Смерти… — Что-что? — опешил мой отец. Алекто в изумлении подняла бровки. — Как, сэр, вы не знали? Этот молодой зельевар по фамилии Снейп… Протеже Люциуса Малфоя. Он был представлен Тёмному Лорду и произвёл хорошее впечатление. — И он полукровка? — ахнул сэр Сильвий, чуть ли не за сердце хватаясь. — Да, сэр, — вздохнул Амикус. — Он учился всего на два курса младше меня. Мать у него волшебница, причём чистокровная. А папаша — самый натуральный маггл. И каково же было моё удивление, когда я узнал, что Снейп не сегодня завтра получит Тёмную Метку! — Вероятно, это весьма талантливый молодой человек, раз Тёмный Лорд счёл это уместным, — проговорил мой отец, тщательно подбирая слова. — Но в таком контексте, Алекто, пожалуй и тебе не стоит отказываться от своей мечты о Метке… — Я о том и говорю, сэр, — вздохнула девушка. — Тяжелые времена… Сама дискуссия была более чем типичной для нашего времени. Тогда, в начале восьмидесятого, обстановка в стране действительно накалилась до предела. Оставаться в стороне было уже невозможным. Многие молодые люди, как Алекто, к окончанию Хогвартса уже определялись с выбором. Но меня совершенно поразил другой факт — потрясающая осведомленность Алекто Кэрроу. Надо понимать, что даже не все Пожиратели Смерти имели представление о составе организации. Зато мисс Кэрроу знала и об этом Снейпе, и об исчезновении Регулуса, не говоря уже о том, что явно хорошо понимала политическую ситуацию. Для девушки её лет это было вдвойне удивительно. Очевидно, что она была хитра, достаточно сообразительна и амбициозна. Словом, с того ужина я решил не выпускать Алекто Кэрроу из поля зрения. А так Алекто была права: война с Орденом Феникса уже имела открытый и непримиримый характер. Причём, ситуация обострилась до того, что в январе тысяча девятьсот восьмидесятого года я впервые за несколько лет был привлечён к боевой операции. Дело в том, что из строя были выведены сразу несколько Пожирателей Смерти из группы Долохова. Поэтому для нападения на Орден Феникса (удалось вычислить, где будет проходить их сходка) была сформирована новая группа, в которой задействовали и меня. Операция заключалась в поимке молодняка из Ордена Феникса. Предполагалось, что схватить вчерашних школьников будет довольно просто, а на пытках они быстро расколются. Сам я отнёсся к заданию Милорда поучаствовать в рейде с готовностью. Моё желание служить Милорду так, как он сочтёт нужным, никуда не делась. А вот Беллатрикс была в особенном возбуждении от предстоящей операции — предполагалось, что в числе прочих нам попадется и Сириус Блэк. — Неужели твоя рука и впрямь не дрогнет, Белла? — поинтересовался я накануне операции, когда мы с Беллатрикс вместе тренировались в зале для упражнений. — Ты знала Сириуса ещё ребёнком, и он всё-таки остаётся Блэком. Беллатрикс могла быть беспощадной, я это знал. Но вместе с тем ей была присуща глубокая верность семье. Она могла сколько угодно говорить о своей ненависти к Сириусу, но мне ещё не верилось, что Белла сможет что-то сделать с кузеном, глядя ему в глаза. Я решил, что на рейде буду держаться поблизости, чтобы помочь Беллатрикс при необходимости. — Он перестал быть Блэком, когда отрёкся от семьи и сбежал из дома, — процедила Беллатрикс, глядя на меня исподлобья. — И за Регулуса ему придётся ответить… — А как на это отреагирует Вальбурга? Беллатрикс недовольно передёрнула плечом, словно отгоняя назойливую муху. — Тетушка поймёт. Она своей рукой выжгла Сириуса с фамильного древа. Ты лучше о себе беспокойся, Рудольфус. Сколько лет ты уже не участвовал в боевых операциях? Три года? — Я в хорошей форме, Белла, — проговорил я. Беллатрикс со скептическим видом изогнула бровь. И встала в позицию, подняв палочку. По правде сказать, тренировка была не лишней. Я отошёл подальше и встал напротив жены. Поклонился, как того требовали правила дуэли, то же сделала и Белла. На её губах заиграла усмешечка. Первым же заклинанием Беллатрикс стал Лайтус, да такой мощный, что искры от выставленного мною щита веером прыснули по все стороны. Обычно во время тренировок используют легкие заклинания, чтобы не поранить друг друга. Оттачивается скорость реакции, если нет необходимости подтянуть то или иное заклинание. Но когда я тренировался с Беллатрикс, то был готов абсолютно ко всему. И сам не стеснялся в выборе проклятий — Белла была достаточно сильна, чтобы справиться с любым. — Эверто Статум! — воскликнул я, выбрасывая руку с палочкой вперёд. Беллатрикс стремительно выставила щит Рефлекто, и пока я отбивал собственное отрекошетившее заклинание, в меня уже полетело следующее. — Экспульсо! — в запале выкрикнула Беллатрикс. — Протего! Взрыв получился такой силы, что, не взирая на моё Протего, волной взрыва меня сшибло с ног. В зале зазвенели окна, тренировочные снаряды вокруг меня попадали. Вскочив, я в последнюю минуту отбил Петрификус Беллатрикс. — Экспеллиармус! Беллатрикс с небрежностью отбила заклинание и ослепительно мне улыбнулась. Я не мог не залюбоваться ею, хотя и понимал, что в любую минуту бой может продолжиться. Беллатрикс была в свободной белоснежной блузке, в юбке-амазонке. Волосы небрежно подобраны, кудрявые пряди обрамляют лицо, на щеках румянец. Я уже научился любоваться Беллой издалека, не рассчитывая на что-либо. Как любуются античной статуей или другим произведением искусства. — Неплохо, но тебе следовало бы двигаться быстрее, Рудольфус, — заметила Беллатрикс. — И лучше используй Рефлекто, это эффективнее. — Спасибо за совет, — поблагодарил я. — Продолжим? Беллатрикс взглянула на большие часы с маятником. Они показывали уже двенадцать. — Боюсь, что мне пора. А ты потренируйся ещё, — проговорила моя благоверная. — Пора? — удивился я. — Надо дрессировать Крауча, — напомнила мне Беллатрикс. — Пока что у него каникулы, и это хорошая возможность провести время с мальчишкой. — Как же ты его дрессируешь? — прищурился я. — Во имя Мерлина и Морганы, неужели это ревность? — засмеялась Беллатрикс, убирая палочку в карман юбки. — Это смешно: Барти Крауч совсем мальчишка. Он, кстати, был хорошим другом Регулуса. На этой почве мне и удалось с ним сблизиться. — Не боишься, что он докладывает папочке? — хмыкнул я. Беллатрикс приблизилась ко мне покачивающейся, игривой походкой. — Папочка занят мамочкой, — глумливо пропела она. — Благодаря тебе, дорогой, она уже едва встаёт с постели. Всё-таки наш тандем весьма недурён, не так ли? Белла озорно ухмыльнулась, коснувшись кончиками пальцев моей щеки в ласкающем жесте. Она была горда, что я нашёл способ проклясть жену Крауча, и что Тёмный Лорд весьма доволен нами обоими. — Я всегда говорил, что мы прекрасная пара, — ответил я, перехватывая ладонь Беллатрикс и целуя её тонкие пальчики. Я больше не одолевал Беллу признаниями в любви и чрезмерным вниманием, поэтому она решила, что я наконец-то разлюбил её, и позволяла себе общаться со мной в таком игривом ключе время от времени. — Так что же Крауч? — полюбопытствовал я. — Неужели он и в самом деле готов перейти на нашу сторону? — Уверена, что готов, — самодовольно заявила Беллатрикс. — Идея о чистоте крови и раньше прельщала его. Он с большим интересом общается со мной, просит больше рассказывать о мнении Тёмного Лорда по тому или иному вопросу. — Поразительно, — только и оставалось сказать мне. — Крауч, по всей видимости, совсем не занимается сыном. — Спроси об этом его секретаршу при случае, — отозвалась Беллатрикс. — Она ведь всё тебе выбалтывает. Я задержал пристальный взгляд на Беллатрикс. Она насколько спокойно реагировала на то, что я поддерживал общение с секретаршей Крауча, что это казалось мне удивительным. Когда она узнала о Леноре, то просто осатанела. Теперь же ей было решительно всё равно. — Она знает не так много, как мне бы хотелось, — ответил я. — Разговори её, — пожала плечами Беллатрикс. — Пригласи на ужин, напои шампанским, проводи домой… Рудольфус, неужели мне тебя учить этому? То, что дурёха не расскажет в будничном разговоре, она выболтает в постели. — Беллатрикс, это пошло, — поморщился я. — И ты последний человек, с которым я хочу обсуждать подобные вещи. Белла насмешливо на меня взглянула. — Это ведь не горничная-грязнокровка, — заметила она. — К тому же, если твой адюльтер принесёт пользу… — Беллатрикс, — одёрнул я жену. — Свой долг перед Тёмным Лордом я вижу в другом. — Никто не осудит тебя, если ты совместишь приятное с полезным, — заявила моя благоверная, глядя мне в глаза. — Не могу сказать, чтобы я совсем не ревновала… — Это должно мне польстить, я полагаю, — прохладно отозвался я. — Боюсь спросить, Беллатрикс, как ты строишь общение с сыном Крауча? Белла изогнула смоляную бровь. — Крауча больше интересует Тёмный Лорд, чем я, — ответила она. — Но, если бы это было нужно, я могла бы пофлиртовать с ним. Восемнадцатилетнему мальчишке нужно не так уж много, чтобы потерять голову… — Избавь меня от подробностей, — попросил я. — К счастью, я уверен, что и тебя интересует исключительно Тёмный Лорд. Беллатрикс звонко рассмеялась, сочтя мою реплику забавной. Наверно, это можно было считать новым витком развития наших с ней отношений. Она советовала мне соблазнить секретаршу Крауча, я говорил, что уверен в её верности любовнику. Так или иначе, меня это уже не трогало. Хотя юного Крауча я заочно недолюбливал. Когда Беллатрикс удалилась, я ещё около часа провёл в зале для упражнений, осыпая снаряды заклинаниями. Снаряды представляли собой человеческие фигуры в полный рост, укрепленные драконьей кожей и всевозможными заклинаниями. Они умели уворачиваться от заклинаний, а кое-какие — даже отражать их по принципу Рефлекто. На них я и отрабатывал боевые заклятия. Обедал я в доме Гиббонов. Мистер Гиббон, правда, чувствовал себя так плохо, что даже не спустился к столу. Поэтому я наслаждался общением с сыном без каких-либо помех. Разве только леди Доротея после трапезы пригласила меня в свой кабинет для беседы. — Послом в Египте уже назначили другого, — сразу же сказала она. — Травить Гиббона больше нет смысла. С этим было сложно поспорить, хотя старик и надоедал мне вечно постной физиономией. Но, говоря откровенно, это было слишком маленьким поводом для убийства. — Да, вы правы, — согласился я. — Верните мне флакончик с каплями. — Зачем он тебе? — пытливо поинтересовалась бабушка Доротея. — А вам? — ответил я вопросом на вопрос. Старушка зябко укуталась в шаль и поджала губы. — Как знать. Может, ещё понадобится, — отозвалась она. — Рудольфус, Эдмунд в последнее время постоянно ловит простуды. Целитель рекомендовал отвезти мальчика к морю. Как ты смотришь на это? Я усмехнулся про себя. Леди Доротея явно старалась перевести тему, чтобы не возвращать яд. — Если ему это нужно, то не вижу никаких препятствий, — заявил я. — Весной отправляйтесь на Ривьеру на месяц-другой. Всяко поближе Египта. — Это точно, — согласилась со мной леди Доротея. — Я как раз принёс деньги, — спохватился я, вытаскивая из кармана мантии увесистый мешочек. Бабушка смерила меня напряженным взглядом, едва взяв в руки кошель. — Ты уезжаешь в командировку, Рудольфус? — поинтересовалась она. — Тут больше, чем обычно. Леди Доротея имела и свой доход от семейного бизнеса — отец исправно отчислял ей неплохой процент после смерти моего деда. Но я всё равно снабжал её деньгами на тот случай, если мальчику чего-нибудь захочется. Гиббон был до ужаса скуп и строг с ребёнком. — Да, возможно, что придётся уехать на днях на какое-то время, — солгал я. По правде сказать, перед рейдом я старался урегулировать кое-какие вопросы на всякий случай. Здоровый прагматизм был в моей натуре. Мало ли, что могло произойти. На моих близких это не должно было сказаться. Более того, и завещание давно было переписано в пользу Эдмунда. Все мои ценные вещи и личные сбережения должны были достаться ему, даже если у Рабастана будут дети, которые унаследуют все семейные ценности и недвижимость. — Будь осторожен. Знаю я твои командировки… — ворчливо протянула леди Доротея, которая прекрасно понимала, что я езжу заграницу не только по делам Министерства. — Как всегда, — смиренно отозвался я. Я пробыл в доме Гиббона до вечера. Мы с сыном лепили снежную крепость в саду. Её очертания до боли в сердце напоминали Лестрейндж-холл. — Ты опять должен уехать, дядя Руди? — спросил меня мальчик, пока я укреплял крепостные стены. — Это возможно, но пока не точно, — отозвался я. — Добавь сюда ещё снега… Эдмунд на корточках подгрёб ещё целую кучу, и мы продолжили укреплять замок. — Не люблю, когда ты уезжаешь. Дядя Басти, конечно, очень смешной, но тебя я люблю больше, — с детской непосредственностью рассказал мальчик. — Только не говори дяде Басти, он страшно расстроится, — улыбнулся я. — Что я, хаффлпаффец какой-то? — хмыкнул Эдмунд и закатил глаза в манере Рабастана. — Руди, стена тут постоянно обсыпается! Я достал палочку и направил на замок. — Агуаменти, — проговорил я, тоненькой струёй поливая арку центрального входа, а вслед за ней — и всю стену. — Лёд схватится и будет крепко. — Здорово! — восхищенно похвалил Эдмунд. — Жаль, что я так же не умею! Я покосился на особняк Гиббонов. Бабушка вроде бы не наблюдала за нами из окна. — Ну-ка держи, — велел я, давая сыну палочку. Эдмунд взял её в руки с благоговейным трепетом. Леди Доротея вечно твердила, что волшебная палочка — это не игрушка. Поэтому мальчик был рад возможности поколдовать, как взрослый. — Нарисуй в воздухе волнистую линию вот так, — я показал пальцем. — И представь себе воду — как она журчит, как плещется, как её капли попадают тебе на руки. — Агуаменти, — прошептал Эдмунд, вырисовывая неточную линию. — Смелее, — подбодрил я мальчика. — Агуаменти! — воскликнул он с энтузиазмом, вновь делая нужное движение. После нескольких попыток результата так и не последовало. Я запоздало вспомнил, что это заклинание проходят на старших курсах Хогвартса, и что у восьмилетнего мальчишки оно и не должно получиться. Хотя у Эдмунда случались выбросы стихийной детской магии, он ещё был далёк от того возраста, в котором учат колдовать как следует. Но, видя, что мальчик расстраивается, я взял его ручку в свою и вместе с ним вывел нужное движение, прошептав «Агуаменти». Из палочки хлынула вода, и мы вместе облили ею стены замка. Эдмунд был в восторге. — Я почти сам, правда? — бесконечно повторял он. — Я почувствовал магию в моей руке! — Да, я совсем немного помог, — подтвердил я. — Как замечательно! — с придыханием воскликнул Эдмунд. — Дядя Руди, давай ещё поколдуем! Научи меня чему-нибудь несложному, что я и сам бы смог повторить! — Чему, например? — улыбнулся я. Интерес Эдмунда к магии меня радовал. Я никогда не понимал, почему некоторые родители опасаются учить детей заклинаниям до школы. Понятно, что Гиббону даже заниматься этим некогда. А вот моя бабка могла бы и озаботиться. Хотя бы на пикси тренировались что ли — их в особняке было полным полно, хотя леди Доротея и травила этих тварей время от времени. — Не знаю… Может, чтобы снежки сами собой летали? Майлз Монтегю уже так умеет! — Что же, это не сложно, — заявил я. — Заклинание — Вингардиум Левиоса. Сначала ты должен описать плавную небольшую дугу и затем резко, коротко опустить палочку вниз. Я снял перчатку и на ней показал, какое движение нужно сделать. Вещь зависла в воздухе. — Попробуй ты, — предложил я, передавая палочку Эдмунду. — Вингардиум Левиоса! — воскликнул мальчик, повторяя жест. — Движение кисти мягче, плавнее, — подсказывал я. — И чётче произноси заклинание. Я был терпеливым учителем. Спокойно объяснял мальчику, в чём его ошибки, и как нужно правильно. Я практически не сомневался, что у него получится — в нашей семье у всех магия проявлялась очень рано. Так и случилось — после получаса усилий снежок, над которым колдовал Эдмунд, задрожал и приподнялся на несколько дюймов. Ещё через некоторое время мальчик уже вовсю колдовал, и снежки, мои перчатки, его шапка — всё висело в воздухе. Эдмунд счастливо смеялся и подпрыгивал от восторга. В дом мы вернулись, когда уже совсем стемнело. — Это так замечательно! Мне так нравится чувствовать магию! Как хорошо, что я родился волшебником, а не магглом! А я быстро научился, правда? Когда попаду в Хогвартс, всех удивлю! Дядя Руди, а ты меня научишь другим заклинаниям? Я хочу стать таким же первоклассным волшебником, как ты! Я улыбался. Эдмунд недавно узнал слово «первоклассным» и совал его всюду. А всё-таки мне было очень приятно. Я взъерошил русые волосы мальчика. — Да, конечно, — пообещал я. Эдмунд подпрыгнул и исполнил забавное коленце ногами. — Ура! Дядя Руди, ты самый лучший! А каким заклинаниям ты меня научишь в следующий раз? Хочу почитать про них заранее! — Попробуем Алохомору, — с заговорщическим видом сказал я и подмигнул. — Это заклинание тоже разучивают на первом курсе. У тебя должно получиться. — Монтегю умрёт от зависти, — счастливо заявил Эдмунд. — Кстати, я раньше думал, что волшебные палочки не слушаются никого кроме своего хозяина. Бабушка так говорила. А у меня вроде бы всё получилось… Я подумал, что с моей стороны было неосмотрительно давать собственную палочку Эдмунду. Если бы это увидеть тот же Гиббон, он бы мог что-то заподозрить. Ведь волшебные палочки и впрямь редко когда поддаются кому-то кроме своего хозяина. То ли дело, когда есть родственная связь между волшебниками… — Ты просто хороший волшебник, — нашёлся я. На ужин я не остался. Пора было возвращаться в Лестрейндж-холл, откуда должна была выступить в рейд наша группа. В Холле я сменил обычную одежду на более практичную и подходящую для боя. Жилет из драконьей кожи, удобные высокие ботинки, мантия Пожирателя Смерти и маска. В ту пору я носил волосы до плеч, поэтому стянул их на затылке в тугой хвост, чтобы не лезли в глаза во время сражения. Положил в рукав запасную волшебную палочку — ещё один трюк, который никогда не бывает лишним. Давно я не облачался в одежду для рейда, но, тем не менее, чувствовал себя вполне привычно. Я был в неплохой форме и был готов сражаться за идеи Тёмного Лорда. Спустившись в большую гостиную, я обнаружил там Беллатрикс. Она сидела в глубоком кресле у огня и казалась совершенно неподвижной. Перед важными рейдами обычная возбужденность Беллатрикс сменялась абсолютно противоположным настроением. Белла была молчалива, погружена в себя. Не потому что она боялась, Мерлин помилуй. Скорее это напоминало собранность хищника, который засел в засаде и готовился к атаке. Я сел напротив жены и закурил. Пускал кольца дыма, задумчиво глядя на Беллатрикс. Она могла быть такой разной. Изящной и обворожительной на приёмах, деспотичной и несдержанной дома, собранной и сильной на рейдах. И всегда в ней оставалось что-то, что буквально приковывало меня к этой женщине. Я ведь мог найти себе постоянную любовницу на свой вкус, чтобы она делала меня счастливым или хотя бы довольным жизнью. Та же Эйприл Фиппс отлично подошла бы на эту роль — она молода и очень красива, кажется, даже слегка влюблена в меня. И всё равно для меня нет никого дороже моей жены, брак с которой давно стал формальным. Почему-то накануне рейда чувства мои обострились, и я с предельной ясностью понял, что хоть сегодня готов отдать жизнь за Беллатрикс, если потребуется. — Где Рабастан? Я думала, он придёт с тобой, — проговорила Белла, переводя с камина на меня тяжёлый, довлеющей взгляд. От неё уже веяло опасностью. Сейчас, без маскировки изысканных платьев, высоких каблуков и дорогих украшений, Беллатрикс была, можно сказать, в своём естестве. Вся в чёрном — жакет из варёной драконьей кожи, укороченная юбка и сапожки на шнуровке, буйство чёрных кудрей забрано в пучок. И глаза без намёка на игривость или кокетство — горящие, чёрные уголья, в которых читается жажда расправы. — Нет. Но уверен, он скоро явится, — ответил я, выпуская клуб дыма. Видимо, я всё же отвык от боевых операций. Хотелось курить больше обычного и невозможно было наглядеться на Беллатрикс. Я давно не чувствовал себя таким живым. — Ты готов, Рудольфус? — спросила Белла, продолжая ощупывать меня пристальным взглядом. — Повторяю тебе: я в отличной форме, — ответил я. — Не должно быть никаких ошибок, — отрезала Белла. — Сириус должен попасть мне в руки. — Схватить твоего кузена будет непросто, — заметил я. — Тёмный Лорд сказал, что можно выбрать любого… Подружку Поттера, к примеру. Она грязнокровка, едва ли хороша в боевой магии. И на допросе быстрее сломается. Может, стоит рассмотреть этот вариант, если она там окажется? — Сириус, и только он, — проговорила Беллатрикс, прожигая меня взглядом. Спорить с ней было бесполезно. И даже не столько потому, что Белла командовала рейдом, а потому, что она маниакально желала схватить именно кузена. В камине полыхнуло, и из него вышел Рабастан, уже облаченный в мантию Пожирателя. — Давно мы не бывали в рейде вместе, а, Рудольфус? — бодро вопросил он. — Как в старые добрые времена! Я давно говорил Белле, что мы должны вернуть тебя в строй. Бумажки перебирать может кто-то типа Малфоя, а ты нужнее в авангарде! — Тёмный Лорд ценит талант Рудольфуса к дипломатии, — задумчиво протянула Беллатрикс. — И Малфою не настолько доверяет. Огонь в камине вновь окрасился в зелёный, и в нём появился Розье. Беллатрикс поднялась кузену навстречу, и он галантно поцеловал ей руку. Эван Розье был ровесником Рабастана. Его лицо было юношески-нежным, а большие голубые глаза сохранили некоторую наивность выражения. Мне не доводилось сражаться с ним плечом к плечу, но я был наслышан об успехах юноши в боевой магии. — Сириус Блэк мой, — заявила Беллатрикс, подходя к камину. — Никому его не трогать. — Никто и не претендует, Белла, — шутливо отозвался Рабастан. — У меня сегодня счёты с Люпином. При последней встрече он прожёг мой любимый жилет. — В таком случае тебе, Рудольфус, достанется Поттер, а тебе, Эван, Петтигрю, — решила Беллатрикс. — Их, как и нас, должно быть четверо. И все — вчерашние мальчишки. Возможно, ещё будет грязнокровка Эванс, но она не должна доставить проблем. Рейд собещает быть быстрым и удачным для нас. Я был солидарен с Беллой. Наша четвёрка была объективно сильнее. Беллатрикс виртуозно владела боевой магией, я знал множество заклинаний, коим меня научил лично Милорд, у Рабастана был неплохой опыт, да и Розье, как мне говорили, был неплох. Что касается членов Ордена Феникса, с которыми нам предстояло встретиться, достойным противником был Сириус — он с детства знал много фамильных заклинаний — и, пожалуй, Люпин, который якобы проявлял талант к боевой магии. Я был уверен, что слабое звено вроде Петтигрю мы выведем из строя в первые же минуты боя, потом силы станут неравны, и остальных мы прижмём к стенке довольно быстро. Эх, если бы в жизни всё было так же легко и просто, как в наших планах… В ту ночь всё не задалось с самого начала. Мы шли в рейд на горстку молодых, неопытных щенков, едва закончивших Хогвартс. А нарвались не на кого-нибудь, а на Аластора Грюма — одного из самых сильных и опытных авроров Министерства. Он, видите ли, явился проведать молодняк — передать какое-нибудь задание от Дамблдора, или очередные инструкции. Поэтому, едва мы ворвались в окруженный дом, принадлежащий Поттеру, бой завязался не на жизнь, а на смерть. Во-первых, сразу же порушилось всё распределение. Беллатрикс, как самая сильная из нас, схватилась с Грюмом, мне пришлось взять на себя Поттера и Сириуса, на Рабастана кинулся Люпин, а на помощь Петтигрю, с которым дуэлировал Эван Розье, бросилась грязнокровка Поттера, тоже оказавшаяся в доме. Трудно подобрать эпитеты, с помощью которых можно было бы описать это сражение во всех красках. Дом Поттеров стоял на небольшом отдалении от маггловского пригорода, поэтому в выборе заклинаний мы себя не ограничивали. Вот только для такого количества волшебников помещение было слишком маленьким, приходилось то и дело уворачиваться от чужих заклинаний. Рабастан и Розье сражались в коридоре и на лестнице, мы с Беллатрикс — в гостиной, переходящей в кухню. И хотя мне самому приходилось несладко, отражая заклинания сразу двух противников, а также осыпая их градом проклятий, я всё же держал Беллатрикс в поле зрения. Мерлин и Моргана, как же она была сильна… Уверен, что Грюм не часто встречал столь одарённых противников. Все его умелые, мощные атаки, откатывались от защиты Беллатрикс, словно волны от скалистого берега. И чтобы выдерживать ответный натиск её проклятий, аврор прилагал все свои усилия. Палочка двигалась в руке Беллатрикс стремительно, от вырывающихся из неё лучей заклинаний рябило в глазах. Я видел серию блестящих атак, благодаря которым Белла сбила Грюма с ног — Лайтус, Секо, и Экспульсо под конец, разворотившее пол прямо под ногами Грюма. Он хотя и успел закрыться Протего, но всё же упал из-за взрывной волны, хотя тут же поднялся и продолжил бой. Тем временем я едва успевал дуэлировать сразу с двумя противниками. Блэк и Поттер сражались настолько слажено, что сразу было понятно — это им не впервой. Пока один выставлял защитные заклинания, второй атаковал, или же они вдруг начинали посылать в меня проклятье за проклятьем одновременно. Это парализовало меня — приходилось удерживать щит Рефлекто несколько минут, пока не появлялась возможность напасть самому. — Экспеллиармус! — выкрикнул Поттер, но я отбил его заклинание. — Коньюктивитус! — одновременно нападал Блэк. Я рассёк палочкой воздух, создавая щит, от которого брызнули искры обоих заклинаний. — Конфринго, — проговорил я, но Блэк успел выставить щит, и взрывом вынесло половину стены слева от него. Они оба были достаточно ловкими, но я был опытнее и спокойнее. В скором времени мне удалось сбить их с ритма, Поттер не успел отразить заклинание и я, кажется, оглушил его. Во всяком случае, он свалился за диван и уже не поднялся. Блэк стал кидаться на меня с утроенной злобой. Я же поймал себя на том, что совсем запыхался — пора было заканчивать с курением. В это время из коридора выскочил Розье. Оценив обстановку, он поспешил на помощь Беллатрикс. Отважно вклинился в её дуэль с Грюмом, обрушил на него серию стремительных атак. — Лайтус! — воскликнула Беллатрикс, обрушивая на Грюма целую сеть трещащий молний. Он выставил щит Протего, и с усилием сбил молнии на пол. Паркет в гостиной обуглился до бетонного пола, по которому пошла трещина. В это время Розье сделал выпад, посылая в Грюма Секо. Тот не успевал поднять палочку, поэтому отшатнулся. Взревел от боли, его лицо стала заливать кровь… Розье ликующе закричал, радуясь своему успеху. В это время Сириус Блэк послал в меня невербальное заклинание. Я выставил Рефлекто, но на мгновение позже. Фиолетовая вспышка пролетела под ним. Острая боль полоснула меня по груди, в глазах потемнело. Я привалился к стене и стал сползать по ней. Схватился рукой за грудь, которую сковала боль, и нащупал расползающееся пятно крови. От отчаяния и злости я заскрипел зубами, попытался встать на ноги твёрдо, но вместо этого обнаружил себя уже на полу. Блэк явно собирался меня добить или хотя бы оглушить — он занёс палочку. Но тут между ним и мной появилась Беллатрикс. Сириус Блэк никак не мог знать, что прямо перед ним за золотой маской Пожирателя Смерти скрывается его же кузина. Он вновь использовал то невербальное заклинание, которое ранило меня. Но на этот раз мощное проклятье встретилось с не менее сильной защитой. Беллатрикс сделала выпад, и чудовищной силы струя огня волной окатила Сириуса, но он устоял, выставив крепкий щит. Сошлись два достойных противника. Оба сильные, оба сведущие в древней темной магии, оба совершенно непримиримые. У меня перед глазами всё плыло, но я видел, как Сириус раз за разом производит атаки, надеясь на свою скорость и ловкость. И как Беллатрикс так же быстро и умело отражает их. На лице юноши появилось удивление — Беллатрикс нападала на него настолько яростно, настолько беспощадно, что он едва выдерживал её натиск. А под них ногами уже горел паркет, уже трескался фундамент дома. Беллатрикс использовала наиболее травматичные и мощные проклятья из своего арсенала, желая обезвредить кузена, но не убивать. Тем временем стены дома уже дрожали, не выдерживая множественных повреждений и пылающего местами пламени. Я опять пытался встать, но каждое шевеление отзывалось разрывающей болью в груди. Боль была такой, что у меня темнело в глазах. И всё же ослепительная вспышка Авады Кедавры, которую ни с чем не спутать, привела меня в чувства. Обдало знакомым могильным холодом. Я в ужасе взглянул на Беллатрикс, но она была в порядке. Как и Сириус перед ней. И только когда Эван Розье, невидящим взглядом глядя перед собой, опрокинулся навзничь, я поняла, что это Грюм использовал непростительное. Он стоял на ногах, закрывая часть лица рукой, из-под его ладони ручьем текла кровь, заливая пол и одежду. Но этот аврор ещё был способен сражаться. — Девка послала патронус! — воскликнул Рабастан, вбегая в гостиную. — Скоро придёт подкрепление! Увидев меня, распростёртым на полу, мой брат замер. На какую-то секунду, которая едва не стала роковой — кто-то послал в него режущее со спины, и Рабастан вскрикнул и едва не упал. Но тут же развернулся и отправил в нападающего Блэкус, от которого дом вновь сотрясся, а с потолка посыпалась штукатурка. — Держись, — проговорил Рабастан, с усилием поднимая меня на ноги. Я попытался сказать ему, что пора уходить, но из моего горла вырвался только хрип — я не мог выдавить из себя из слова. По подбородку потекло что-то вязкое, и судя по расшившимся от ужаса глазам брата за маской, я понял, что это кровь. Мне становилось всё хуже. — Пора уходить! — крикнул Рабастан Беллатрикс, которая опять начала было сражаться с Сириусом. На удивление Белла послушалась и стала прикрывать нас. Мы двинулись к задней двери. Нужно было выйти из дома, чтобы аппарировать. Забрать Розье не было возможности — целой оставалась одна Беллатрикс, Рабастан пока держался, хотя тоже истекал кровью, а я из последних сил хватался за ускользающее сознание. В коридоре я увидел Люпина без сознания. Рыжая девка Поттера бежала вниз по лестнице, зовя своего дружка — до нас ей уже не было дела. По пути нам встретился ещё один из их шайки — мелкорослый и пухлый, Петтигрю. Он был без обезоружен, поэтому, когда Рабастан поднял палочку, чтобы оглушить его, жалко поднял руки и зажмурился. — Петрификус Тоталус! — воскликнул Басти. — Эх, схватить бы его, да рук свободных нет! Мы буквально вывалились из дома на задний двор. Я опять начал оседать на землю, и Рабастан обхватил меня поперёк тела, чтобы удержать. Я услышал, как брат тяжело застонал от этого движения — он и сам терпел боль от своей раны. Беллатрикс вышла последней, всё ещё дуэлируя с Сириусом, который решил нас преследовать. Видя, что мы вот-вот аппарируем прочь, Блэк заскрежетал зубами от отчаяния. Он решился использовать ещё одно семейное проклятье, по всем видимости. Резко рассёк воздух палочкой и сделал выпад. Не знаю, что это было, но нас с Рабастаном едва не сбило с ног одной волной магии от этого проклятья. Беллатрикс стремительно выставила щит, причём тоже относящийся к родовой магии — я такого раньше не видел. Перед ней появилась серебрённая стена с острым углом посередине, благодаря которому проклятье Сириуса разбилось на двое и ушло в стороны, потеряв свою мощность. Это было нечто взрывающее, от чего образовалось несколько воронок в саду, и комья земли полетели в стороны. А Беллатрикс осталась цела и невредима, только капюшон мантии сорвало с её головы, и ветер затрепал чёрные кудри. Сириус замер. Хотя на лице Беллы оставалась маска, он узнал её. Беллатрикс защитилась от семейного заклинания, которое едва ли знал бы посторонний. И волосы, конечно. Их Сириус не мог не узнать. В этот момент послышались хлопки чужих аппараций. Беллатрикс запустила Адский Огонь в дом Поттеров и, крутанувшись на каблуках, исчезла. Мы с Рабастаном последовали её примеру. Аппарацию я перенёс чудовищно тяжело. Показалось, что у меня крошатся рёбра, и я не сдержал надрывный вопль, после которого потерял сознание от боли. Очнулся я уже в Лестрейндж-холле, в собственной спальне. Надо мной колдовал целитель Фоули, у окна стоял отец, закусивший кулак от волнения. По комнате, словно обезумев, металась Беллатрикс. — Ну, что с ним?! — восклицала она. — Сломано три ребра, разрыв лёгкого, — отрывисто отвечал Фоули. — Вы вовремя меня вызвали, а то всё могло кончиться плачевно. — Сейчас каковы риски? — нервно спросил мой родитель. — Никаких рисков, — отозвался целитель. — Легкое я залечил, ребра к утру восстановятся. Несколько дней нужно будет пить лекарства и соблюдать постельный режим, и всё будет хорошо. Он повёл палочкой над моей грудной клеткой, и она словно надулась изнутри. Видимо, это ребра принимали привычный вид. В груди что-то хрустнуло, и я мучительно застонал. — Мерлин всемогущий, — протянул я, зажмурившись. — Рудольфус! — воскликнула Беллатрикс. — Ты очнулся! Я почувствовал, как под тяжестью Беллатрикс прогнулась кровать, и ощутил её холодные руки на моём лице. Попытался приоткрыть глаза, но перед ними рябило и я ничего не видел. — Всё будет хорошо, целитель тебе поможет, — с непривычной нежностью в голосе говорила Беллатрикс, гладя и целуя моё лицо. Если бы грудь не жгло калёным железом, я был бы самым счастливым мужчиной на свете в этот момент. — Главное, что ты жив, — прошептала Беллатрикс и прижалась губами к моему лбу. — Я бы с ума сошла, если бы ты был на месте несчастного Эвана… Она нежно гладила мои волосы, целовала меня. Когда перед моими глазами прояснилось, я увидел, что Беллатрикс сидит в изголовье кровати, склонившись надо мной. На её лице было волнение, в глазах стояли слёзы. Отец о чём-то говорил с Фоули, который закончил свои манипуляции надо мной. Разобрать их диалог я был не в силах, поскольку в ушах шумело. — Как Рабастан? — выдавил я. — Отделался царапиной, — ответила Беллатрикс. — Ему уже лучше. Она поглаживала меня по волосам с такой нежностью, что я удивился — не знал, что Белла на это способна. Во всяком случае, мне и даже нашим детям не так уж часто доводилось чувствовать на себе её ласку. — Сириус тебя узнал, — прошептал я. — Мистер Лестрейндж, вам лучше не разговаривать, — поспешно сказал Фоули. — Дышите спокойно и молчите, не то опять повредите лёгкое — ребра ещё не восстановились. Я не мог сжать руку Беллатрикс, чтобы привлечь её внимание. Но устремил на жену взгляд, полный отчаяния. — Сириус тебя узнал, — повторил я. — Сюда нагрянут авроры. — Что он говорит? — забеспокоился отец. — Это правда? — Я была в маске, — сказала Беллатрикс. — Заклинание… Ты его знала, — прохрипел я, и закашлялся — в груди заболело сильнее. — И волосы… Он тебя узнал. Беллатрикс машинально коснулась волос. От пучка мало что осталось, её непослушные кудри совсем растрепались. — Женщины! — воскликнул мой отец. — Не могла причесаться как следует! Вот почему я всегда говорил Милорду, что женщинам не место среди нас! — Я единственная вышла из сражения без единой царапины, чего нельзя сказать о ваших сыновьях, — огрызнулась Беллатрикс. — А я сражалась с Грюмом, а не с зелёными мальчишками! Фоули слушал весьма заинтересованно, и мой отец, нахмурившись, отвёл его в сторонку и, судя по звону монет, отблагодарил за помощь. Затем пошёл провожать. Мы с Беллатрикс остались вдвоём. — Ты весь горишь, — сочувственно прошептала Белла, прикладывая ладонь к моему лбу. — Розье погиб, — тихо проговорил я. — Он твой кузен, проверять будут всю семью… — Рудольфус, сейчас тебе не следует волноваться об этом, — повелительно проговорила Беллатрикс. — Ты должен отдыхать. Больше всего мне хотелось закрыть глаза и заснуть. Но в уме роились мысли. Эван Розье мёртв, его уже опознали. Он кузен Беллы, под подозрение автоматически попадёт весь круг его общения и вся ближайшая родня. Также Сириус не мог не узнать Беллатрикс, которая отразила заклинание из их родовой магии. Не мог не узнать её, когда упал капюшон и рассыпались чёрные кудри… Авроры нагрянут в Холл с проверкой так быстро, как только получат ордер. Через несколько часов, самое позднее — утром. И найдут тут меня — раненного и едва живого. Пазл сложится, найдутся и другие улики… Если замок обыскивать… — Надо спрятать маски и мантии, — прошептал я, борясь с тяжелыми веками, так и норовящими опуститься. Вероятно, мне дали сильное обезболивающее зелье, от которого так немилосердно клонило в сон. Бороться с сонливостью, во всяком случае, было всё сложнее. — В этом ты прав, — кивнула Беллатрикс. — Я обо всём позабочусь, а ты отдыхай, Руди. Я почувствовал прикосновение её губ к своему лбу, а потом Беллатрикс ушла. Я боялся засыпать, ожидая любого развития событий. Но вскоре всё же задремал. Мелькали какие-то размытые образы, на удивление не слишком тревожные. Мне снилось, что я строю снежную крепость вместе с Эдмундом и Алиссандрой, и что они отлично ладят. Потом привиделась Беллатрикс, нежная и любящая — какая она, наверно, была с Тёмным Лордом. Во сне она гладила мои волосы и целовала меня в лоб. Может быть, это было на самом деле — не знаю. Проснулся я от голоса Беллатрикс, который сразу же показался мне очень встревоженным. — Просыпайся, Рудольфус! В Холле авроры.