Лестрейнджи не плачут

Июль 1969 года, Лестрейндж-Холл, графство Йоркшир, Норд Райдинг.        Не знаю, чем кончился разговор Беллы и Милорда в тот злополучный день, но та его часть, которую видел я, больше всего походила на объяснение между ними. По крайней мере, я это понял так. Может, Беллатрикс и не осмелилась сказать лишнего, а Темный Лорд не стал снисходить до красивых слов, но одно я знал точно – они поняли друг друга. Это было видно по глазам. Белла Блэк и Лорд Волдеморт признали, что между ними вспыхнула искра, и оба как-то негласно примирились с тем, что изо дня в день она разгорается.        Впрочем, едва ли это волновало меня слишком сильно в тот день. Я сидел у постели Рабастана и буквально не мог налюбоваться на младшего брата, радуясь, что он жив. И не я один. Вот уж никогда не надеялся на то, что отец привязан к Басти настолько сильно, чтобы не оставлять его несколько часов. Наблюдая за родителем, я пришел к выводу, что отец и сам был немало удивлен своей реакцией, потому что последние тринадцать лет он не уставал повторять, что Рабастан – сплошное разочарование, весь пошел в своего покойного дядюшку, да и вообще более дрянного мальчишки свет ещё не видывал. - Ну… как ты? - скованно спросил наш родитель, когда Басти восстановил силы достаточно, чтобы разлепить веки и окончательно прийти в себя.        Отец выглядел хмуро. Скрестив руки на груди, он замер каменной статуей и даже лицо его сделалось неподвижным. Будто сэр Сильвий Лестрейндж сам боялся пошевелиться лишний раз, боялся показать нам с Рабастаном своё волнение, а себе – собственную слабость.        Басти потерянно переводил непонимающий взгляд с меня на отца и не знал, бояться ему гнева родителя или нет. На всякий случай мальчик втянул голову в плечи и поежился, потом поморщился – очевидно, не до конца затянувшиеся раны всё ещё его беспокоили. - Не двигайся лишний раз, - приказал отец подчеркнуто резко, и я с укоризной на него взглянул.        Зачем постоянно кому-то что-то доказывать? Никто не умрет, если он наконец-то признается себе в том, что любит своего младшего ребенка. Зачем вечно накручивать самого себя? - Руди, - хрипловато позвал Басти, и у меня сердце болезненно сжалось от того, каким слабым и страдальческим был его голос. – Что случилось? - Что случилось? – хмыкнул отец, не дав мне и рта открыть. – Он ещё спрашивает, что случилось! – возмутился Сильвий. – Ты, как слепой сквиб или маггл, полез под нос дромарогу! Вынудил Милорда рисковать ради тебя жизнью! Что, если бы с Темным Лордом что-то случилось!? Как ты вообще мог подвергнуть себя такой опасности!? Лестрейндж ты или нет? Я иногда не понимаю, как такой дуралей может быть моим сыном! Ты сплошное разочарование, Рабастан! – бушевал отец, гневно сверкая темными глазами. И когда Рабастан уже начал шмыгать носом от обиды, а я собирался остановить этот поток упреков, отец вдруг сам осекся на полуслове. – У меня чуть сердце не остановилось. Ещё раз вытворишь подобное – сам убью, - закончил Сильвий уже не своим звучным и раскатистым голосом, но странно тихо.        Прежде, чем мы с братом успели осознать, что наш отец только что сказал (а он фактически никогда не говорил что-то о своих чувствах к младшему сыну, поэтому даже эти реплики были большой неожиданностью), сэр Лестрейндж сел на противоположную от меня сторону кровати, и мне на секунду показалось, что он хочет обнять вздрогнувшего Рабастана. Но отец вовремя себя остановил и всего лишь провел рукой по волосам моего брата – таким же черным и кудрявым, как его собственные. - Я серьезно. Никогда не смей так глупо рисковать собой, иначе сам прокляну.        Отец порывисто поднялся и быстро покинул спальню, не сказав больше ни слова. Только дверью хлопнул так, что стекла задрожали, а Басти опять нервно вздрогнул. - Руди, - опять выдавил он всё тем же слабым голосом.        К счастью, я не обладал железным характером моего отца, поэтому без лишних слов с ногами уселся на постель Рабастана поверх покрывала, после чего бережно обнял брата за плечи. Наклонился к нему, чтобы поцеловать в горячий лоб и провести рукой по бледной щеке. Басти в ответ перехватил мою руку и сжал ладонь, ища поддержки. - Ты же знаешь, это – высшее проявление его чувств, - негромко проговорил я, ласково поглаживая брата по голове.        Если бы отец увидел эту картину, мы оба здорово получили бы. Сэр Лестрейндж не выносил сцены подобного рода – когда забывались приличия, а чувства брали верх над сдержанностью. Но, откровенно говоря, в тот момент мне было плевать на всё, кроме Рабастана. И, может, я действительно сильно баловал его и размягчал и без того дурной характер, может, сам имел слишком нежную натуру, но я не мог вести себя иначе. Потому что это был мой Басти. - Он ненавидит меня, презирает, - все ещё хрипловато пожаловался Рабастан, глядя в сторону. – Он бы вовсе не расстроился, если бы дромарог задрал меня сегодня… - Рабастан! – шикнул я. – Да будет тебе известно, что отец осыпал целителя Фоули золотом, чтобы он тебя спас! И потом отец лично отнес тебя в замок без всякой магии. Ты бы видел его тогда – он слова выдавить не мог от страха за твою жизнь.        Я говорил тихо и успокаивающе, хотел подбодрить Рабастана любыми способами. Потому что он был таким болезненным и слабым в этот момент, что не мог не вызывать у меня жалости и желания забрать на себя все его страдания. И душевные, и физические. - Правда? – недоверчиво спросил у меня брат. - Что я, вру, по-твоему? – как можно небрежнее спросил я. – И Милорд не рисковал из-за тебя. Он же Темный Лорд! Для него разделаться с дромарогом – то же самое, что тебе – раздавать садового гнома. Тебе не о чем беспокоиться, Рабастан. Что же до отца… Он ужасно переволновался, вот и всё. Наш отец уже не молод, и я не думаю, что когда-нибудь он научится-таки выражать свои эмоции хоть как-нибудь иначе. Когда он в смятении и не знает, как реагировать, он ужасно боится показаться слабым, поэтому впадает в припадок ярости. Так было и когда мамы не стало. Он к дементорам разнёс половину Холла, и то дело с целителями удалось замять только благодаря тому, что Милорд напряг все силы и связи своих Пожирателей Смерти. Ты же знаешь эту историю, - я выдержал паузу. - Нам остается только понимать нашего отца и любить его таким, какой он есть. Хотя бы потому, что кроме нас и Повелителя его совсем никто не выносит.        Басти криво усмехнулся и посмотрел на меня. Его лицо прояснилось. - Мне кажется, что мама была похожа на тебя, - выдал он вдруг, улыбаясь. - Нас многие сравнивают, - кивнул я, натянув мягкую улыбку.        Воспоминания о матери всегда навевали грусть, и этот раз не стал исключением. Что уж там, даже видя в зеркале черты леди Алиссандры я не могу не испытывать тоску по ней… - Расскажи мне что-нибудь о маме, - попросил Рабастан, сонно зевая – обезболивающие зелья действовали на него усыпляющее.        Когда Басти болел или когда отец устраивал ему суровые выволочки, мой брат всегда просил рассказать ему про маму. Мне казалось, что с чисто детской впечатлительностью он особенно остро воспринимал строгость отца к его персоне как некое негласное обвинение в смерти последней леди Лестрейндж. Думаю, Рабастан даже винил себя в её гибели, и это особенно сильно терзало его в раннем детстве, но я не решался заговаривать с ним о смерти мамы, боясь задеть Басти за живое. Зато я был готов бесконечно рассказывать брату о том, какой замечательной была наша мать. - Она была очень доброй, - ответил я, устремляя взгляд за окно, но видя перед собой леди Алиссандру. – И красивой. У неё были медно-рыжие волосы, лучистые зеленые глаза… - Как у тебя, - пробормотал Рабастан. Он уже прикрыл веки и, кажется, мечтал. - Нет, светлее. От мамы пахло цветами и даже в холодные зимы мне казалось, что рядом с ней тепло, светло и радостно, как летом. Она будто всё освещала… - я позволил себе прикрыть глаза, чтобы немного размытый образ из детства стал яснее.        Подумалось, что отец бы заявил сейчас, что мы ведем себя, как две слезливые барышни лет одиннадцати, но мы говорили о маме. Разве есть что-то более святое для каждого человека? - Я помню её только с улыбкой на губах. Кажется, что она вообще никогда не грустила, а только источала радость и счастье, которыми наполняла всех окружающих. И уж точно мама была самой нежной, самой ласковой и самой любящей, - я умолк на минутку, поглощенный воспоминаниями. – Ещё кое-что, Рабастан… Она любила тебя больше всего на свете с того дня, как узнала, что в положении. Её любовь всегда будет с нами. Уверен, что и отец это чувствует, поэтому чтобы он не говорил, он не может не любить тебя.        Басти улыбнулся, уже засыпая, но не разжимая своей руки, удерживающей мою. - Я тоже её люблю, - совсем по-детски пробормотал Рабастан и опять зевнул.        Я осторожно встал, стараясь не потревожить его. Поправил подушки, одеяло, отвел с ещё бледного лба темные волосы. Обезболивающие зелья давали о себе знать, как и общая усталость, поэтому Басти проваливался в сон. И я решил, что лучше всего будет его не беспокоить - пускай мой брат восстанавливает силы. Мне же оставалось только устроиться в кресле у окна и сторожить его сон.        К счастью, доктор Фоули был профессионалом своего дела, а потому Рабастану стремительно становилось лучше. Мастерски исполненные целительские заклинания вкупе с искусно изготовленными зельями дали прекрасный результат, к тому же Басти был на редкость крепким и здоровым мальчишкой, которому в этой жизни досталась двойная порция энергии и силы.        Через два часа Рабастан проснулся и немедленно потребовал обед, что можно было считать хорошим признаком. Хотя после такой раны Фоули и не советовал мальчику объедаться, а я строго следил за тем, что и в каком количестве Басти слопал, последний кусок мясного пирога оказался лишним, и Рабастан стал жаловаться на боль в ране. После новой порции обезболивающих Басти вздремнул, а под вечер этого насыщенного дня проснулся уже совершенно восстановившимся и готовым к свершениям. Брату заметно полегчало, и он даже послал меня в библиотеку за книгой по темной магии, заявив, что готов приступить к обучению немедленно, чтобы в дальнейшем вернуть долг Милорду верной службой. Мне удалось уговорить его начать с теоретических основ (слишком большая подвижность могла повредить, и вообще Фоули прописал постельный режим), но только с тем условием, что я отыщу в библиотеке отца достаточно интересную для чтения книгу.        Впрочем, выбрать старинный фолиант, обладающий не только сухими сведениями о сложных проклятиях, но и бывший при этом достаточно захватывающим для тринадцатилетнего мальчишки, оказалось не так-то просто. Я бы с удовольствием прочитал что угодно на эту тему, чем занимался ещё с детства, но Рабастан обладал более требовательным вкусом. Так что мне ничего не оставалось, кроме как бродить среди высоких и многочисленных стеллажей, подбирая что-то подходящее. Книга непременно должна была иметь иллюстрации и примеры из жизней сильных волшебников прошлого, иначе Басти не осилит и половины.        Огромная библиотека Лестрейндж-Холла имела строгую и понятную планировку. Двенадцать коридоров между стеллажами расходились из одной точки возле главного входа. Там же был камин, представляющий собой настоящую гордость отца, потому что его затейливая лепнина, как и искусно выкованная решетка, были образцами пышного стиля барокко, а небольшие изразцы вдоль каминной полки изображали славные победы наших предков. Мастер так кропотливо потрудился над крохотными фигурками воинственных волшебников, что те не утратили своих волшебных свойств даже за несколько сотен лет и по-прежнему сражались с драконами, мантикорами, сфинксами и прочими обитателями керамических плиточек. Каждому волшебнику из рода Лестрейнджей полагалась отдельная композиция и персональное чудовище, с которым он браво сражался при жизни.        Помимо великолепного камина, сердце библиотеки могло похвастаться большим круглым столом с резными ножками и несколькими креслами, окружающими его. Было и ещё одно кресло. Особенное, как часто подчеркивал отец. Его запрещалось передвигать, шелковую зелененькую подушечку родитель периодически лично взбивал и следил за тем, чтобы она тщательно очищалась от пыли по мере требования. Кресло всегда было отвернуто от библиотеки к камину. Кресло принадлежало Милорду. Он облюбовал его ещё во времена бытности подростком, когда первый или второй раз гостил у моего отца на каникулах. И я затруднялся сказать, чем больше Сильвий Лестрейндж гордился - старым креслом или своим прекрасным камином.        И хотя я предполагал, что где-то в районе пресловутого камина, скорее всего, находится Милорд, проводящий в библиотеке много вечеров, я надеялся не побеспокоить его, если войду в боковую дверь и тихо возьму то, что мне было нужно. Поэтому Повелитель не замечал моего присутствия в глубине библиотеки, если действительно был на своём месте, пока я копался в одном из самых укромных уголков на полках, расставленных вдоль стен библиотеки.        Когда до меня отчетливо донёсся звук открывающейся двери, я решил, что Повелитель ушел к себе (было уже достаточно поздно), поэтому направился к камину, где мог разложить на столике перед креслом груду отобранных книг, чтобы выбрать какую-нибудь одну. Больше Рабастан всё равно не прочитал бы.        Под вечер этого чудовищного дня мною наконец-то овладело спокойствие. Я больше не волновался за Рабастана, здоровью которого уже ничего не угрожало, да и вообще после столь сильного эмоционального потрясения я ощущал нешуточную усталость, и мне казалось, что уже ничто не заставит меня переживать в этот день. Просто не осталось сил на это. К тому же, я был абсолютно уверен, что все самое страшное осталось позади и беспокоиться не о чем…        Полностью поглощенный своими мыслями, я в последний момент заметил в свете камина стройную фигурку Беллатрикс перед Особенным креслом, как его величал мой родитель. Я отстраненно подумал, что даже не удивлен - я прекрасно понимал, перед кем стояла моя невеста, хотя и не мог видеть человека в кресле. Белла осталась в поместье вместе со своим отцом, дабы выразить поддержку нашей семье в знак будущего родства. Это даже ожидаемо, что она захотела увидеться с Милордом, пока есть такая возможность.        Остановившись, как вкопанный, я не мог решить - радоваться мне или нет от того, что факел в коридорчике между стеллажами потух, и я оказался в темноте. Меня не было видно с того участка библиотеки, где была Белла.        Я прислушался. - Днём я была слишком потрясена, чтобы в полной мере осознать то, что вы сделали, - воодушевленно заявила Беллатрикс.        Мисс Блэк была в скромном домашнем платье темно-синего цвета, но отсутствие кринолина или турнюра только подчеркивало её прекрасную фигуру. От высокого воротника платья до самого пояса шел ряд мелких пуговок, и всякий раз, когда она надевала этот наряд, я ловил себя на мысли, что пуританский покрой платья вкупе с затаенным блеском в глазах Беллы наводит на более непристойные мысли, чем любой из её праздничных туалетов, имеющих глубокие декольте. Невеста словно специально дразнила окружающих этим подчеркнуто невинным видом. Даже её буйные локоны были подобраны несколькими гребнями в пышный низкий пучок, а не ниспускались дерзким водопадом по плечам, как обычно. - Я не мог допустить, чтобы Сильвий вновь так же убивался, как и из-за потери супруги. Да и Рудольфус мне нужен в бодрости и здравии, а не истерически оплакивающим твою могилку, - не без иронии отозвался Милорд, откладывая на небольшой журнальный столик рядом с креслом какую-то книгу. - И всё-таки я не могу перестать думать о вас, - выпалила Белла. - Разве ты не должна думать только о здоровье деверя? - усмехнулся Повелитель.        Беллатрикс ухмыльнулась в ответ. - О нём есть кому позаботиться. Рабастан вне опасности.        Несколько минут волшебники молчали, глядя друг на друга. Я же в это время продумывал пути отступления, не зная, ретироваться мне через боковую дверь или же выйти через главную, заодно прихватив с собой неугомонную Беллу. Или оставить их в покое наконец-то? Милорд достоин своей награды после того, что сделал. И Беллатрикс явно не против порадовать его своим присутствием. Если бы я только был уверен, что ничем плохим для Беллы эта встреча не кончится… - Садись, - наконец-то разрешил Повелитель, прейдя к выводу, что Беллатрикс так просто не оставит его в одиночестве.        Мисс Блэк опустилась на подставочку для ног возле его кресла, подвинув её ближе к подлокотнику кресла. Расстелив по ковру юбку, она даже и не подумала о том, чтобы занять одно из свободных кресел - ведь они были далековато от Особенного кресла. Меня не вовремя передернуло, когда я в очередной раз вспомнил, как его величает отец. - Как вы находите этот камин? - поинтересовалась Беллатрикс. - После того, как ещё в школьные годы по пятому разу услышал историю каждого изразца, не могу на него смотреть, - донеслось из кресла. - Мне всегда казалось несправедливым, что ни на нём не изображена ни одна леди Лестрейндж, - заметила Белла. - Ну, в твоих силах это исправить, - ответил Милорд. - Рассмотри вариант сражения с дромарогом. Кажется, ни один из предков Сильвия не может похвастаться сражением с этим зверем, ты будешь первой.        Я не мог понять, шутит Милорд или нет, но опять уловил в его голосе снисходительные нотки, которыми он награждал только мисс Блэк или моего непутевого брата, к которому питал слабость, как к дурной на голову, но неизбежной и привычной части жизни в Лестрейндж-Холле. - Не издевайтесь надо мной, - со смешком попросила Беллатрикс. - Я не владела собой, когда это чудовище напало на нас… - О чём это ты говоришь, Беллатрикс? Меня поразила скорость твоей реакции и точность проклятий. Я и не ожидал, что ты так решительно и собранно поведешь себя в критической ситуации. Всё-таки одно дело - истязать несчастного Рудольфуса, и совсем другое - так лихо ответить на неожиданное нападение могучего зверя.        В голосе Темного Лорда сквозило приятное удивление. - Отец сказал, что у меня начисто отсутствует чувство самосохранения, если я даже испугаться не успела, - хмыкнула Белла. - Признаться, и я ожидал, что ты для приличия хотя бы в обморок упадешь, - поддел Милорд. - Как можно? Угроза для жизни наоборот заставляет собраться и мыслить трезво, - возразила девушка.        Милорд положил локоть на подлокотник кресла и наклонился к Белле так, что я теперь мог видеть его точеный профиль на фоне мягкого света камина. - Никак не могу понять, Белла Блэк, прячется ли настоящий боец в хрупкой барышне, или же нежная девушка скрывается за бравой маской боевого мага?        Их лица разделяли сантиметров тридцать, не больше. Но Беллатрикс и не думала отвернуться или отстраниться. Она внимательно смотрела прямо в глаза Темного Лорда, и я живо представил, как в отблесках камина они кажутся багряными. - Я не знаю, что на это ответить, - сдалась Беллатрикс. - Рудольфус и родители ждут, что я буду благовоспитанной и утонченной леди, меня же тошнит от перспективы жить в четырех стенах и довольствоваться мужем и детьми. Я знаю, что моя магия сильна, и я хочу использовать свои возможности с пользой для нашего общества.        Моя глупенькая Белла… Как она не понимает, что я готов видеть её какой угодно, потому что я её люблю. Такую, какая она есть. Иногда вредная, капризная, самоуверенная, сильная, дерзкая, яркая - необыкновенная. Ей нет нужды изображать рядом со мной благовоспитанную и утонченную леди, она может быть такой же властной и суровой, как и всегда, прости Мерлин, и я буду счастлив от одного того, что вижу её. - Мы не должны забрасывать наши занятия, - проникновенно заговорил Повелитель. - По крайней мере, если ты действительно хочешь, чтобы от твоей магии была польза.        Беллатрикс не нашлась, что ответить. И наконец-то смутилась, опустила голову, разрывая зрительный контакт. Уставилась на сложенные на коленях руки. - Ты боишься меня, - это был не вопрос, а утверждение. - Что-то новенькое для бесстрашной Беллы Блэк.        Беллатрикс только покачала головой. - Я боюсь только того, что вы несколько преувеличиваете моё безрассудство. Даже у меня есть какие-то границы, за которые я стараюсь не выходить.        Милорд внимательно смотрел на поникшую мисс Блэк и думал о чём-то своём. Издалека мне было сложно увидеть то, что отражается в его глазах, но почему-то подумалось, что это один из тех редких моментов, когда Темный Лорд совершенно человечен. - Я и не хочу от тебя этого, - негромко ответил Повелитель.        Беллатрикс вскинула на него взгляд. - Я не понимаю вас, - пробормотала она, кажется, ещё больше смутившись. - Ты действительно любишь старшего сына Сильвия? - пытливо поинтересовался Темный Лорд.        Теперь даже если бы я хотел прервать эту беседу, я уже не мог этого делать. Я замер, забыл, как дышать, весь обратился в слух. Этот вопрос я и сам задавал Белле бесчисленное количество раз, и отвечала она как угодно, юлила, шутила, но не давала прямого ответа. Но я всё же был склонен полагать, что мисс Блэк, по крайней мере, испытывает легкую влюбленность. Или хотя бы испытывала до личного знакомства с Милордом…        Беллатрикс с ответом медлила. - Уже поздно, я должна идти, - наконец-то выдала она, поспешно поднимаясь на ноги.        Темный Лорд перехватил тонкое запястье, упер в девушку пристальный взгляд. - Ответь мне.        Белла задышала быстрее, во все глаза глядя на Милорда, который так же поднялся. Теперь я видел его высокую фигуру без привычной мантии. В обычном черном сюртуке Повелитель казался даже стройнее, чем был. Он стоял близко к мисс Блэк, но та и не подумала отстраниться или сделать шаг назад. - Я не хочу отвечать на этот вопрос, - неубедительно промямлила Беллатрикс, быстро дыша и взволнованно глядя на Милорда снизу вверх.        Он всё ещё держал её запястье в своей руке, но мне показалось, что его пальцы скользнули ниже, сжимая ладонь мисс Блэк почти что нежно. Глупо, конечно, но я вдруг подумал, что, возможно, для Милорда одно ощущение руки Беллатрикс в своей значит немногим меньше, чем для меня. Впрочем, эти глупые мысли я сразу же отогнал. - Обычно мои пожелания не обсуждаются, - с прохладцей проговорил Темный Лорд. - Ох, Мерлин, я не знаю, что ответить, - сбивчиво прошептала Беллатрикс. - Интересно. Что же, это меняет дело.        Моё оцепенение не проходило, потому что Милорд начал наклоняться к губам моей невесты.        Я бы вмешался, наверно. Если бы она только сказала, что сама не хочет этого. Потому что если Беллатрикс действительно питает слабость к Повелителю, я не имею права стоять у них на пути. После того, как Милорд спас моего брата это просто невозможно. Он получил все права на Беллатрикс сегодня, и сейчас заявил об этом. И Белла очень даже не против, как мне кажется. Если мои самые страшные догадки окажутся верны, я должен буду отступить в сторону… Но, Мерлин, как же разрывается сердце!        Хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, но веки мне не подчинялись. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать, но я не мог заставить руки подняться. Хотелось бежать прочь без оглядки, чтобы не знать, чем всё кончится, но я не мог пошевелиться. Я прирос к месту. - Не надо, - в последний момент Беллатрикс отшатнулась. - Мерлина ради, у меня свадьба через три недели… - Свадьба, которой ты не хочешь, - безжалостно подсказал Повелитель. - Рудольфус хороший человек, я люблю его, и это лучшая партия для меня из всех возможных, - отчеканила Беллатрикс.        Я молился, чтобы она продолжала в этом духе. Хотя моей невесте и не хватало духа или смелости, чтобы оттолкнуть Повелителя, когда он привлек её к себе и обнял за талию. - Любишь как брата, как друга, как кого угодно, но не как мужчину, - решительно продолжал Милорд. – Не нужно убеждать себя в обратном.        Белла мученически на него посмотрела. В её взгляде не было страха, скорее её разрывало от противоречивых желаний.        Я тяжело привалился к стеллажу. О, Мерлин и Моргана, за что… Если бы Беллатрикс внесла хоть какую-то ясность… Если бы я только точно знал, кого она предпочтет, если встанет выбор, если бы я знал, что намерения Милорда серьезны! Но Белла разрывалась между честью и сердцем, а в том, как Темный Лорд с ней обращался, было что-то, отдаленно напоминающее чувства. Он, кажется, был взволнован, он хотел, чтобы Беллатрикс осталась с ним в эту ночь. Он мог бы приказать. Мог бы взять её силой. Белла не могла бы отказаться, не посмела бы вырываться, да и я ничего не смог бы сделать против Милорда. Но Волдеморту нужна была взаимность моей невесты, этого он от неё ждал. Он маниакально хотел её целиком и полностью. Её душу, её сердце, не только тело. Он хотел всю Беллу Блэк с её огненной натурой, своенравием, гордыней. Он не хотел сломать её, жаждал всего лишь подчинить. Чтобы гордая наследница Блэков сама склонила голову, сама отдала ему всю себя. Даже не подчинить… Скорее приручить, привязать к себе, стать единственным обладателем настоящего сокровища. Он хотел получить любовь лучшей из женщин и, из всех сраженных Беллой мужчин, он единственный был достоин Беллатрикс Блэк.        Головой я не мог не понимать всего этого. Больше того, в глубине души я уже был уверен, что проиграл это сражение, даже не начав его толком… И я даже подсознательно смирился, потому что союз этих людей казался мне совершенно естественным… Я просто видел их вместе и понимал, что так и должно быть.        Если бы Беллатрикс в тот момент ответила бы на пыл Лорда Волдеморт, я бы только покинул библиотеку, прикрыв за собой дверь плотнее. Видит Моргана, я всего лишь смотрел на эту пару, и понимал, что нет ничего более гармоничного. Я попал под какое-то странное извращенное очарование, видя руки моего господина на талии моей невесты, видя, как Беллатрикс смотрит на Повелителя… Если я и ощущал что-то сродни ревности, неясная мысль «так и должно быть» задавила это.        Беллатрикс вдруг резко отшатнулась от Темного Лорда, а тот выпустил её из своих объятий. Это словно разбило вдребезги тот дурман, что овладел моим разумом, и я вновь обрел способность трезво мыслить. - Простите, - мисс Блэк быстро присела в реверансе, а затем кинулась к дверям. - Я подожду, Белла, - остановил её голос Повелителя. - Но не думай слишком долго.        Беллатрикс как-то нервно кивнула, после чего поспешно покинула библиотеку. Я же имел возможность увидеть то, что не было предназначено для чьих бы то ни было глаз. Милорд, думая, что остался один, усмехнулся своим мыслям. Почему-то покачал головой, как будто отгоняя наваждение. Мне почему-то подумалось, что он и сам удивляется тому, что испытывает к Белле Блэк. Возможно, в душе Лорда Волдеморта рождалось какое-то новое, чуждое ему чувство. И это волновало Повелителя даже больше самой Беллы. По крайней мере, прежде, чем уйти прочь, я успел отчетливо разглядеть что-то вроде смятение на его лице.

***

       И полетели дни, похожие на кошмар наяву, хотя я ещё с того вечера в библиотеке примерно представлял сценарий пребывания Беллатрикс в Холле. И я видел то, что происходило у меня под носом, и ничего не мог сделать. Не смел. А может и не хотел, понимая всю неотвратимость грядущего, своё полное бессилие, и, более того, естественность событий. Я чувствовал себя лишним, я чувствовал себя должным, я чувствовал себя… ничтожным. Меня просто не должно было быть между двумя людьми, которые оказались предназначены друг другу самой судьбой. И я отравлял их жизни своим бездарным существованием!        Все мои душевные терзания сводились к тому, что Милорд методично преследовал Беллу с мастерством хищника, загоняющего жертву в угол. Он был мягким или требовательным, властным или уступчивым, суровым или очаровательным. Но он точно бросил все свои силы на ещё одно сражение, и эту победу он желал страстно и неистово.        Как-то так вышло, что Беллатрикс с отцом задержались в Лестрейндж-холле, и занятия Милорда и мисс Блэк продолжались. Не знаю, что творилось за двойными дверями Зала для упражнений, но Беллатрикс всегда выходила оттуда в невменяемом и притихшем состоянии, а через час она уже изнемогала от нетерпения перед следующим уроком. За приемами пищи Беллатрикс теперь всегда сажали рядом с Милордом, и он постоянно на неё поглядывал, Белла же нервничала, трепетала, но не желала отсаживаться. Они совершали прогулки по парку или обширным лугам Холла вдвоём, долго беседовали о чём-то известным только им двоим. Иногда во время таких прогулок Белла улыбалась, иногда жарко спорила, иногда смущалась. Но ждала их с одинаковым радостным возбуждением.        Беллатрикс и Темный Лорд словно постоянно стремились быть друг с другом. Прошло недели две, и они стали совсем неразлучны. Не думаю, что Милорд воспользовался своей властью или силой. Нет. Он хотел душу мисс Блэк, а не только тело. И упорно добивался своей цели.        Я видел, как меняются глаза Беллатрикс, когда Белла смотрела на Лорда Волдеморта. Уходил страх, его вытесняло восхищение. Недоверие было задушено его обаянием. Смущение изничтожено теми порочными и дикими желаниями, которые Милорд возбуждал в Беллатрикс случайными прикосновениями, взором, едва уловимыми улыбками и только им известными мелочами.        А сам Милорд? Мерлин и Моргана, не знаю, на что он рассчитывал сначала. Но летели дни, и Повелитель в присутствии Беллы стал терять над собой контроль едва ли не так же, как и я. Это было заметно всем, кто был в Холле в те дни. И самое убийственное - кажется, Волдеморту было плевать. Как он смотрел на Беллатрикс! Он идеализировал её, он видел совершенство. Если у Милорда и были свои идеалы женщины, то все они слились в Беллатрикс Блэк. Какая страсть горела в обычно надменных и прохладных глазах! Взрослый мужчина не спал - я видел, как в его комнатах ночи напролет горел свет, плохо ел, но метался в пожаре страсти. Белла стала для него чем-то вроде наваждения.        Наверное, вначале Повелитель смаковал ощущения, оттягивая приятный момент грехопадения моей невесты, но за две недели этой их непонятной игры он стал бессилен перед Беллой. Попал в собственную ловушку и влюбился сам. Ну или я очень сильно его романтизировал.        Лорд Волдеморт, сильнейший из волшебников, держащий судьбы мира в своих руках, устремляющийся к вершинам власти, человек, который мог одним мановением длани уничтожать семьи неугодных волшебников, который брал в этой жизни всё, что хотел, терял всю свою власть и могущество, когда дело касалось Беллатрикс Блэк.        Он ни словом, ни делом не оскорбил её. Не посягнул на девичью честь. Я был уверен - он просто не мог причинить ей вред. Злился сам на себя за такую слабость, но не мог предать оказанного ему доверия, не мог ранить её сердце или тело.        Думаю, Темный Лорд уже понимал, что сделал ошибку, когда поддался интересу и попытался увидеть внутренний мир хорошенькой девушки. Схлестнулся могучий разум, говорящий ему взять себя в руки, и огонь зарождающейся любви. Было поздно убеждать себя, что в сердце ничего не ожило. Повелитель разглядел бушующий в Белле пламень, увидел в ней своё отражение в гордыне, амбициях, внутренней несгибаемой силе. Его поражало то, как высоко Беллатрикс ценила своё достоинство и свою честь, его обескураживала её невероятная магическая сила, и он был ослеплен воплощенной красотой. - В ней одной слилось всё, что я называю чистокровной аристократией. Она совершенна, - как-то вечером у камина в малой гостиной обронил Повелитель, доверительно обращаясь к моему отцу.        Я, невольный свидетель этого разговора, сделал вид, что ничего не расслышал. Всего лишь забрал книгу, за которой вернулся в маленькую гостиную, и бесшумно вышел.        Всё. Он сказал это сам. Он смирился с тем, что поддался чувствам. Можно было и не мыслить о том, чтобы что-то предпринять.        Да и что я мог? Они оба были влюблены. По крайней мере, так мне казалось. А если два человека любят, третий уже бессилен. Благоразумнее всего было бы вообще разорвать помолвку, преклонить перед Милордом колени, поклясться в верности и попросить его позаботиться о Беллатрикс.        Почему же я не сделал этого? Если бы только у меня были гарантии того, что он может сделать её счастливой, может прожить с ней годы… Наверное, я ещё на что-то надеялся, самая мерзкая и себялюбивая часть моей души желала, чтобы всё стало так, как до того злополучного приема в честь нашей помолвки... Нет, я не ждал чего-то от Беллы - по ней и так всё было ясно. Но сомневался в искренности Милорда. Боялся, что по юности лет слишком превозношу его, принимаю похоть за влюбленность. Опасался, что, наигравшись с Беллатрикс, он оставит её обесчещенную, одинокую и уже никому не нужную. Что ждёт такую барышню? Брак Вальбурги Милорд в своё время устроил. Скорее всего, натешившись с Беллатрикс, он вызовет меня к себе в кабинет, где настоятельно попросит взять её в жены. Беллатрикс останется с разбитым сердцем, будет всю жизнь меня ненавидеть, а я буду понимать каждый божий день, что в постели на моём месте она воображает другого, того, кому принадлежат осколки её сердечка.        К счастью, мисс Блэк была достаточно умна, чтобы допускать такой вариант развития событий. Скорее всего, именно поэтому она не разрывала помолвку. Хотя Милорд и добился своего - Беллатрикс, как свойственно юным и ещё не знающим жизни девушкам, стала полностью зависима от него. Его слово было законом, и я знал, что стоит Милорду только захотеть, и Белла сорвет с пальчика колечко. Но по неизвестным мне причинам он пока что не приказывал этого. И именно поэтому я сомневался в том, что сердце Лорда Волдеморта победило его разум. Может, он и ощущал что-то сродни влюбленности, но сам же и пытался задушить в себе это чувство. Я допускал, что его внезапная любовь, - любовь ли? – исчезнет так же быстро, как и появилась.        Не знаю, что думал на этот счёт Сигнус Блэк. Вообще-то я слышал, как отец убеждал его в том, что Милорда интересует исключительно магия мисс Блэк. А мой отец умел убеждать так хорошо, что Блэк верил. Ему и в голову, вероятно, не могло прийти то, чего на самом деле Повелитель хотел от его старшей и любимой дочери. Высокомерный дурак был горд оказанной честью. Не отдавал себе отчёт в том, что его любимица вот-вот будет брошена в постель Темного Лорда, причём брошена собственными чувствами. Впрочем, нечестно его одного в этом винить. Мой отец постарался на славу, забив голову Блэка всяческими глупостями. А может Сигнус и подозревал что-то, но побоялся вмешиваться. Если так, то я его презирал.        Беллатрикс за эти две недели со дня нападения дромарога сделала всё возможное, чтобы свести наше с ней общение к минимуму. По крайней мере, живя в одном замке, мы за две недели ни разу не остались наедине. А при Рабастане или отце я не мог заявить ей, что всё знаю и поддержу любое решение, которое примет Милорд, если она сама того захочет.        Наивная Белла! Она не понимала, что я всё вижу. Думала, что оградила меня от правды, чтобы раньше времени не ранить.        Только один единственный раз мне удалось перехватить её для короткого, но содержательного разговора.        На двенадцать часов мне было назначено занятие с Милордом. Это радовало, потому что я уже с месяц не удостаивался его внимания. И я грешным делом подумывал, что нам удастся поговорить. Я знал, что с девяти утра он занимался с Беллатрикс. Обычно это не длилось более двух часов, поэтому я не думал, что увижу что-то, непредназначенное для моих глаз. Хотя за две недели я и насмотрелся достаточно, мне всё же как-то везло не видеть эту пару за чем-то недостойным или хотя бы за поцелуем. Скорее всего, Милорд щадил мои чувства, а я сам старался особенно не присматриваться, когда натыкался на них двоих в укромном уголке парка или в гостиной.        В день назначенного урока я пришел на пятнадцать минут раньше условленного времени. Я всегда стремился всё делать заранее, в том числе и приходить на назначенную встречу с запасом времени. Только так я чувствовал себя спокойно и уверенно – когда знал, что всё схвачено, что я не опоздаю, даже если случится что-то непредвиденное, что задержит меня по дороге. То же самое касалось вообще всего, что можно было сделать быстрее, чем требовалось, или к чему можно было подготовиться заранее. Вот и в этот раз я решил, что Зал для упражнений пуст должен быть пуст, и захотел подождать Повелителя внутри, чтобы пока что разработать странно ноющее с самого утра правое запястье.        Я без стука толкнул двойные двери, будучи полностью уверенным, что за ними никого быть не может…        Он вжал Беллатрикс в стену и нависал над нею, осыпая тонкую шею горячими поцелуями. Белла казалась совершено невменяемой, потому что даже не заметила меня. Она гладила широкие плечи, запускала пальчики в густые волосы Темного Лорда, тихонько постанывала, но не замечала внезапного вторжения в Зал для упражнений.        Застыв в дверях, я видел, как властно руки Милорда гуляли по телу Беллатрикс через тонкий хлопок того самого платья с пуговками и высоким воротничком. Я и помыслить о таком не смел, но Волдеморт сжимал её тонкое тело в своих объятиях. Собственнически положил одну руку на ягодицы, вторую властно запустил в расстегнутое до талии платье, под которым был только тугой нижний корсет. Беллатрикс совсем теряла рассудок под его умелыми ласками, изнывала от желания, прикрыв глаза, и только каким-то чудом она на секунду разомкнула веки, чтобы наши глаза встретились.        Белла ахнула, отстранила от себя Милорда, упершись руками в его грудь. Он резко развернулся, испепеляя меня взглядом, потемневшим от страсти.        Даже не знаю, что поразило меня больше – его взор или тот факт, что сюртук был расстегнут. - Прошу прощения, - выдавил я самую жалкую фразу в своей жизни, после чего поспешно вылетел за двери, чтобы в коридоре прислониться спиной к прохладной стене и перевести дыхание.        Мне сделалось дурно, голова закружилась. Я не был готов увидеть это так ясно. Я догадывался, что что-то такое имеет место, но увидеть их вместе оказалось страшнее, чем я мог представить. Я так сильно любил Беллу, что сердце словно пронзили раскаленным кинжалом. Я был предан Милорду настолько, что от бессилия ощущал, как моя душа разрыватеся. Я любил Беллатрикс Блэк и не мог ненавидеть её за измену или за то, что из-за неё я страшно раздражал Милорда в последнее время. Волдеморт же был моим возлюбленным Повелителем, я был готов отдать за него жизнь, я не мог ненавидеть его за то, что тот возжелал мою женщину. К тому же, Темный Лорд спас жизнь моего брата. Я не ощущал ненависти или ревности. Только убивающую боль и отвращение к самому себе.        Верный рыцарь, которого не выносит драгоценный властитель, жених, отвергнутый любимой. Ничтожество. Лишний человек.        Лестрейнджи не плачут. Мерлин и Моргана, отец, прости, но я чувствую ком в горле. Наверно, я не достоин носить фамилию своих гордых и сильный предков, потому что я пошел в мать своей излишней чувствительностью. Вот и теперь мне хочется рыдать от отравляющей душу жалости к самому себе – разве может быть что-то более неуместное для чистокровного волшебника? Вообще для мужчины?        Когда я доплелся до конца коридора и развернулся к лестнице, распахнулись двери Зала для упражнений, и выбежала Беллатрикс, на ходу застегивая платье. От того, что я увидел её раскрасневшиеся губы и шею с алеющими следами от Его уст, стало ещё хуже. Я застонал, отвернувшись. Я не хотел видеть её белье из-под не до конца застегнутого платья, я не хотел оскорблять её этим, не хотел пялиться на избранницу моего Лорда – я не имел права.        Я как никогда остро чувствовал, как далек я от них обоих. Как не достоин Беллы. Как слаб для служения моему Лорду. - Рудольфус, подожди! - взволнованно воскликнула Беллатрикс.        Она попыталась взять мою руку в свою, но я отшатнулся и уставился на неё, как на боггарта. - Белла, не надо! - проскулил я как-то совсем уж убого.        Застонал, мотнув головой и опять отвернулся. - Рудольфус, я не хочу делать тебя несчастным! И он не хочет ранить тебя! - Беллатрикс, умоляю, не унижай нас обоих этим разговором! - попросил я, не глядя на невесту. - Только скажи - любишь ты нашего Лорда?        Она колебалась всего мгновение. - Да, прости, Рудольфус, но да! - выпалила она так, словно бросает вызов. - Так, что не владею собой рядом с ним! Так, что готова бросить в бездну и свою честь, и твою! Прости меня за это Руди, я не хотела ставить тебя в такое положение! Но я бессильна!        В её голосе слышалось упрямство и дерзость, и она как бы говорила – «Думай что хочешь, делай, что вздумается, но я не откажусь от своей любви».        Мои плечи жалко вздрагивали, как у нервозного подростка, но я ещё не позволял упасть слезам. Какое отвратительное зрелище – хнычущий мальчишка, бездарный слабак, мешающий спокойно жить лучшим из людей…        Беллатрикс настойчиво развернула меня к себе и крепко сжала мои плечи. - Руди… - Не надо. Ему бы это не понравилось, Беллатрикс, - выдавил я слабым голосом, дрожащими руками убирая её ладошки. - Я не сержусь на тебя, я не виню его. Я по-прежнему люблю вас обоих настолько, что готов исчезнуть с лица земли, чтобы не мешать… - Рудольфус! Не смей так говорить! - воскликнула Беллатрикс, пытаясь развернуть меня к себе лицом не смотря на то, что я выворачивался из её цепкой хватки. - Что здесь происходит? - наш истеричный диалог был прерван появлением Сигнуса Блэка.        Я резко крутанулся на каблуках, чтобы встретить взбешенный взгляд Блэка, спускающегося по лестнице из кабинета моего отца, скорее всего. Представляю, что он увидел… Его дочь в растрепанных чувствах застегивает верхние пуговки платья и о чём-то меня просит. А я, как последний ублюдок, не хочу ни смотреть на неё, ни слушать.        Белла осеклась на полуслове. Её губы дрожали, она страдала от того, что убивала меня своей любовью, от того, что должна была рассказать отцу правду. Может, Милорд что-то сказал ей после моего внезапного появления и поспешного бегства. Факт в том, что она сама едва сдерживала злые слезы.        Хотел бы Лорд Волдеморт, чтобы его любимая игрушка оказалась в таком положении? Разве могла прекраснейшая из женщин мучиться и краснеть перед родителем из-за моей проклятой глупости? - Отец… - начала было она надтреснувшим голосом. - Прощу прощения, мистер Блэк, - произнёс я ровным тоном, волевым усилием заставив слезы отступить. - Кажется, я совсем лишился рассудка и поступил недостойно. - Что ты сделал с моей дочерью? - сурово спросил Блэк, подходя к Белле, чтобы унять её волнение. - Ничего такого, - подала голос Беллатрикс. - Всего лишь забылся на несколько секунд и напугал меня своим пылом.        Надо отдать девушке должное – быстрая реакция и умение импровизировать в любой ситуации не изменили ей и в этот раз. - Мы ещё вернёмся к этому разговору, мистер Лестрейндж, - бросил Блэк холодно, уводя оглядывающуюся Беллатрикс, в глазах которой я видел благодарность. - Это больше не повториться! - поспешил сказать я её отцу вдогонку. - В самом деле, юноша, я был о вас более высокого мнения! - ответил Сигнус презрительно. - Осталась неделя, уж постарайтесь держать себя в руках! - Да, сэр. Конечно, сэр, - пообещал я, прекрасно понимая, что выставляю себя подонком и извращенцем.        Но что уж поделаешь. Главное – Белла. Главное – их с Милордом тайна. Конечно, мне ещё никто не говорил, что это тайна, которую я обязан хранить, но уж как-то эта простая истина сама укрепилась в голове.        Блэки скрылись на лестнице, а я замер посреди коридора, не зная, что мне делать. Идти к Милорду, как и было условлено? Он меня видеть не хочет. Побежать за Беллатрикс и попробовать объясниться? Её отец готов меня убить. Ха, знал бы он, в чьих объятиях была его дочь пять минут назад! Хотел бы я видеть лицо брюзги Сигнуса… Но если он и узнает об этом, то не от меня. - Рудольфус, - окликнул меня высокий и властный голос.        Я обернулся и судорожно вздохнул - передо мной стоял Темный Лорд.        Он уже привел свою одежду в порядок, хотя шейный платок и был перевязан заново слегка неровно. Лицо его было решительным, в глазах сверкало нетерпение. - Иди за мной, - велел Повелитель, порывисто развернувшись и быстро зашагав по коридору.        Я поплелся за ним. Куда Милорд меня вёл? Хотел поговорить и поставить на место? Может быть, начать тренировку, чтобы я «случайно» погиб от шального заклинания и не мешался ему? Плевать. Я - Лестрейндж. Я подчиняюсь воле моего господина. Только горько от того, что он не понимает моих чувств, не видит моего отношения к своей персоне. Но было бы низко теперь рассыпаться в клятвах верности. Это выглядело бы так, словно я боюсь за свою шкуру. Унизительно и презренно.        Он привел меня в Зал для упражнений. Запер за мной дверь взмахом палочки. Подошел к окну и развернулся ко мне, скрестив руки на груди и пронзая острым взглядом. Я не к месту заметил, что одна пуговка рубашки не застегнута, а мантия не вполне ровно лежит на величавых плечах.        Я не смел смотреть в его безупречное лицо, потупил глаза и опустил голову так, что рыжеватый локон упал на лоб, на котором выступил холодный пот. Видел бы отец эту презренную картину - его любимый сын, как провинившийся щенок, слабый и потерянный, позорит род одним своим плачевным видом перед лицом Лорда Волдеморта… - Ты хочешь убить меня, Рудольфус? - спросил Милорд, задумчиво меня рассматривая.        Вскинув на него недоуменный взгляд, я замотал головой. Слова застряли в горле от такого предположения. Если что-то и могло привести меня в чувства, то только это предположение. - Вероятно, хочешь предать хотя бы? - проговорил Повелитель, безжалостно врываясь в моё сознание.        Я даже блок не ставил, открывая ему свои мысли. Поднял лицо, в упор посмотрел на того, к ногам которого бросал свою жизнь и свою честь, к ногам того, кто не понимал моей жертвы. И черные глаза уперлись могучим взором в затравленные зеленые. - Даже не хочешь убить невесту, чтобы она никому не досталась? - уточнил Милорд, скорее уже издеваясь.        Я же преклонил колени и склонил голову. - Я всего лишь один из Ваших смиренных слуг, мой Лорд. Да, я люблю Беллатрикс Блэк. Но в первую очередь я Ваш Пожиратель Смерти. Хотя пока что только лишь душой. Я принимаю любое Ваше желание, как должное. И Ваша воля - закон для меня. Моя жизнь принадлежит Вам. Моя палочка принадлежит Вам. И я моя возлюбленная принадлежит Вам, если она сама того хочет. Мне остается только надеяться, что Вы не сделаете Беллатрикс несчастной, а так же спросить, следует ли мне разорвать помолвку?        Кажется, Повелитель никак не ожидал такого поворота событий. Моя искренность и горячность удивили его. Возможно, он даже счёл меня идиотом, потому что как-то снисходительно коснулся моего плеча тонкими пальцами, проходя мимо. - Встань, Рудольфус, - проговорил Милорд, задумчиво постукивая волшебной палочкой по своей левой ладони. Я только теперь понял, что она всё это время была в руках Повелителя, и догадался, что он, вероятно, хотел стереть мне память.        Поднявшись, я с мучительным ожиданием стал ждать его ответа на мои слова, в смятении провожая взглядом расхаживающего по залу Волдеморта. - Я всегда благоволил твоему отцу, но не надеялся на то, что ты унаследуешь всю его верность… - негромко проговорил Повелитель. - Ты был со мной предельно честен, Рудольфус, и заслужил того же от меня, - Милорд повернулся ко мне. С его лица исчезло легкое удивление, он вновь казался непоколебимо уверенным, хотя мне и подумалось, что он, возможно, специально так добр со мной, преследуя какие-то свои цели. - Я давно рассчитывал на то, что с годами ты займёшь место своего отца, - он опять перехватил мой измученный взгляд. - Место самого близкого ко мне человека, которому я смогу доверять мою жизнь в редкие моменты. Так уж вышло, что между нами возникло яблоко раздора, я уже подумывал сделать ставку на Рабастана… И я даже удивлен тем, что ты сделал правильные выводы из всего происходящего, Рудольфус. Я доволен тобой. Было глупо ожидать иного от Лестрейнджа, и я признаю, что ошибался в тебе.        Я тупо смотрел на его шейный платок с застежкой в виде серебряной змейки, не решаясь взглянуть в лицо. Почему-то было стыдно от всего этого разговора. Милорд завуалировано говорил о том, что мы вынуждены делить Беллу Блэк, и это не могло не смущать меня. - Что же касается помолвки… Подождём какое-то время. Я должен принять одно решение, но, возможно, я попрошу тебя отложить свадьбу на какое-то время, - после небольшой паузы проговорил волшебник. - Да, Мой Лорд, - ответил я. - К слову сказать, одно не менее важное решение уже принято, Рудольфус. Я хочу, чтобы завтра на большом собрании ты получил Тёмную Метку.        Этих слов я ждал с тех пор, как себя помню, а последний год терзался тем, что Повелитель медлил. Я уже был готов рассыпаться благодарностями, когда возникла страшная догадка. - Я только об этом и мечтал с детства, Мой Лорд, - сдержанно ответил я. - Но я не хочу получать Вашу Черную Метку не за проявленную верность, а из-за Беллатрикс…        И этот ответ пришелся повелителю по душе. Он едва заметно улыбнулся, глядя на меня с тем оттенком удовлетворения, который иногда сквозил в темных глазах при взгляде на моего отца. - Ответ Лестрейнджа и истинно благородного волшебника, - почти что довольно проговорил Повелитель. - Но ты не так меня понял, Рудольфус. Свою Метку ты получишь именно за верность, которая не знает равных среди всех моих Пожирателей Смерти. Потому что именно таких людей, как ты, в рядах моих верных слуг не хватает. И я хочу, чтобы с завтрашнего дня и до последнего вздоха именно ты неустанно был при мне. Пусть Ближний Круг ощутит мою силу и в том, какими людьми я себя окружаю. - Это великая честь, Мой Лорд. Я никогда вас не подведу, - с трепетом произнёс я. - Я знаю, - проговорил Повелитель, внимательно на меня глядя. - Теперь я точно знаю.        Повисла тишина. Я смотрел на своего земного Бога, не в силах найти слова, чтобы выразить свою верность и почтение. Он изучающее на меня глядел так, как смотрят на неожиданно открытое сокровище или на книгу, казалось бы, давно знакомую, но которая вдруг открылась на ранее пролистанной странице. - Ты можешь идти и обрадовать отца, - сказал Темный Лорд наконец-то.        И я на плохо слушающихся ногах поплелся прочь, оставляя его одного. Стало немного легче после этого разговора. По крайней мере, Милорд меня не презирал, и это было слабым утешением от потери Беллатрикс.        Направившись в свои комнаты, я хотел привести мысли в порядок и успокоиться от такого потрясения, прежде чем явлюсь к отцу. Сильвий терпеть не мог, когда я терял самообладание. Он хотел видеть перед собой собранного и сильного молодого мужчину, а не импульсивного ребенка. И я старался соответствовать. К тому же я не мог явиться на обед в тренировочном костюме, который всё ещё был на мне надет. Поэтому, едва оказавшись в своих комнатах, я позвонил в заколдованный позолоченный колокольчик и стал ждать камердинера. Вообще-то их уже почти не держали в чистокровных семья, как и камеристок, потому что в этом веке перед магглорожденными открывались более широкие перспективы, чем раньше… Но отец был консервативен до невозможности и не мог вынести и мысли, что ему или его детям будут прислуживать домовики. Поэтому моим гардеробом заведовал мистер Стоун, который помогал мне переодеваться, следил за тем, чтобы в моих комнатах всё было в полном порядке, начиная от заточенных перьев и полной чернильницы и заканчивая чистотой полога над кроватью и свежестью постельного белья. Насколько я знал, кроме нашей семьи только Малфои ещё ради лоска и показной роскоши держали человеческую прислугу, но спорить с отцом касательно старых традиций было бессмысленно, и приходилось потакать его воле.        После стука вошел Джек Стоун, магглорожденный волшебник, который с молодости лет работал в Холле, собирая деньги на небольшую лавку в Косом переулке. Вообще-то ему было за тридцать, и мужчина уже порядком устал от сурового нрава моего отца и пренебрежительного отношения к его происхождению, поэтому я подозревал, что Стоун вот-вот попросит расчёт. Тем более, что он должен был уже накопить достаточно денег на свою мечту. - Я принёс серый сюртук, сэр, - проговорил Стоун, взмахом палочки заставляя вешалку с одеждой зависнуть в воздухе, и принимаясь возиться с многочисленными кожаными ремнями на моём жилете. - Я думал, что вчера ясно сказал, что хочу надеть черный сегодня, - беззлобно заметил я, позволяя камердинеру заниматься запонками на моей рубашке. - Я бы и принёс его, сэр, - негромко заметил Стоун, снимая с меня жилет из вареной драконьей кожи. - Если бы не эта маленькая бестия… - Кто из слуг на этот раз тебе не угодил? - устало спросил я, меняя простую рубашку для тренировок на более изящную для ленча.        Всегда чувствовал себя глупо, когда стоял словно кукла, а этот здоровяк Стоун, который был выше меня почти на голову и вдвое шире в плечах, крутился вокруг меня с одеждой. Это было уместно, когда мне было лет шесть-семь, но не восемнадцать же! Традиции традициями, но конкретно эта казалась мне излишней. - Эта новенькая, - с готовностью выпалил Стоун, застегивая пуговки на моей рубашке. - Как её там… Коул вроде бы… Мерлина ради, какое она-то имеет отношение к моему гардеробу? - удивился я.        Стоун частенько ябедничал мне на своих товарищей, и это позволяло составить кое-какое мнение о прислуге. Если подлец не лгал, конечно. - Вылила на сюртук горячий шоколад для мисс Блэк! - возмущался Стоун. - И сказала, что сама уберет пятно каким-то особенным заклинанием. Что же вы думаете? Ищу её по всему замку с десяти часов - ни её, ни сюртука!        Я только закатил глаза. Нет, определенно пора выгнать горничную Коул из дома! Пускай убирается обратно в зверинец. Прямо таки стихийное бедствие… - Ступай, - велел я, когда с одеждой было покончено, а на мне красовался безобразный серый сюртук, который я возненавидел по той причине, что отец считал его неуместно «женственным» от того, что из-за новомодного покроя я казался особенно тонким и хрупким. – Разберусь с ней, когда будет время…        Все мои мысли крутились вокруг Темной Метки и Лорда Волдеморта, мне было не до мелочных склок каких-то там слуг. Да и с отцом не терпелось поговорить. Видит Мерлин, мне было что ему сказать… Коул вообще порядком меня раздражала, чтобы я хотел видеть её и в обычные дни, а уж после сегодняшнего…        Но я был бы не собой, если бы не столкнулся с горничной через каких-то пять минут после разговора со Стоуном. Раз уж мне начинало «везти», то по полной программе. А ведь оставалось каких-то полкоридора до кабинета отца, когда с лестницы вышла девчонка…        Ленора Коул боязливо вздрогнула от неожиданности, держа в руках мой черный сюртук. - Ну и где ты с ним пропадала? - недовольно поинтересовался я. - С кем? - не поняла девушка. - Мерлин, с сюртуком, разумеется, - я возвел глаза к небу. - Я заметила, что шов разошелся, и решила, что нужно зашить его вручную - так аккуратнее выходит. Но все были заняты, я не смогла найти иголку, и пришлось сбегать в зверинец к отцу, - затрещала она в своей излюбленной манере, от которой у меня кружилась голова.        Я невольно вспомнил, что сделанный ею в своё время целебный бальзам отлично залечил мои раны, не оставив даже шрамов - только запястье изредка и ныло. Да и Рабастану бальзам пошел на пользу - благодаря этому и другим снадобьям у моего брата и следа не осталось от рогов дромарога.        Пришлось смягчиться. - И что же? Зашила? - строго спросил я.        Ленора быстро подошла ко мне, выставив вперед рукав сюртука и демонстрируя ровную и, надо отдать ей должное, безупречную строчку. Если бы не показала, я не заметил бы. - Да, да, сэр! Правда, ничего не видно? Мистер Стоун совсем не умеет чинить одежду! Сразу кидает её в корзину с негодной и говорит вам, что нужна новая. Но он-то просто не умеет чинить вручную. Но так ровнее выходит! Видите, сэр? - Вижу, вижу, только замолчи наконец, - попросил я. - Ладно, неси в мой гардероб, и постарайся не проявлять такую самодеятельность. Стоун получил из-за тебя выговор, - прохладно проговорил я. - И, Коул, Морганы ради, найди себе другую профессию. Эта служба не для тебя. - Ох, сэр, только не увольняйте меня! - тут же воскликнула девушка, сложив руки в молитвенном жесте. - У меня в следующем году С.О.В., и я точно завалю все экзамены и уже не найду другой работы!        Я собирался молча проследовать дальше своей дорогой, когда меня постелила неожиданная мысль. - Послушай, ты же ведь прислуживаешь мисс Блэк, пока она в Холле? - Да, сэр, - кивнула Ленора. - Скажи мне вот что… Ты же наверняка сейчас живешь в комнатке для камеристки над спальней мисс Блэк, а не на чердачном этаже с другими слугами, так? Чтобы быстрее прибегать, если она зовёт? - Да, сэр, - осторожно проговорила девушка, глядя на меня с каким-то непонятным волнением. - А ночью ты, наверно, спишь и не замечаешь, чем занимается мисс Блэк? - не унимался я, пристально глядя на Коул.        Горничная вспыхнула и уставилась в пол. - Ну… Не всегда, - неопределенно ответила она. - А если точнее - ты не замечала ничего странного?        Несчастная девушка, кажется, не понимала, что мне было надо. Она неловко топталась на одном месте, нервно разглаживала форменный фартучек, и изрядно раздражала своей недогадливостью. Но не мог же я спросить что-то типа «не подскажешь ли, не уходит Белла куда-нибудь ночью и не заходит ли к ней Темный Лорд?»! Казалось бы, меня это не должно было волновать, но сцена, невольным свидетелем которой я стал в Зале для упражнений, не давала мне покоя. Перед глазами словно застряла одна картина - Мой Лорд, обнимающий мою невесту. Может, мне и не нужно было знать всей правды, ведь я уже решил для себя, что не стану лезть между Милордом и Беллой… Но вопросы словно сами срывались с языка.        Ленора в свою очередь то ли подтверждала все стереотипы о разуме не чистокровных волшебников, то ли по молодости лет просто не понимала, что я имел ввиду. - Как бы тебе сказать… Я доверяю своей невесте. Но я очень ревнив. Понимаешь? - тщательно подбирая слова, спросил я. - Не совсем, сэр, - промямлила девушка.        Я уперся в неё убийственным взглядом. - Позволь предположить - ты учишься на Хаффлпаффе? - спросил я. - Как вы догадались, сэр? - удивилась Ленора, улыбнувшись. - Ступай, - отмахнулся я. - И отнеси в гардероб сюртук. - Сэр, - негромко проговорила девушка, опять краснея. - А серый вам больше идёт. Вы в нём такой красивый!        Я фыркнул - она никогда не научится вести себя, как подобает прислуге. - Скажи это моему отцу, когда он будет кричать, что в нём я похожу на девицу, - язвительно предложил я. - О нет, сэр! - замотала головой Коул. - Вовсе не похожи! Вы в нём такой… такой… - она взволновано и быстро задышала, открывая и закрывая рот, но никак не умея подобрать нужное слово. - Иди, Ленора, - попросил я.

***

       Как и несколько других стандартных хозяйских апартаментов, комнаты моего отца имели маленькую гостиную, кабинет и спальню. Строгий пуританский стиль царил во всех комнатах. Ничего лишнего. Да, дорогая парча на однотонных тяжелых шторах, да, добротно сделанная мебель из хорошего дерева, ковер с искусно выполненным рисунком. Просто и удобно. Не то чтобы Сильвий Лестрейндж был скупым человеком или не любил похвастаться финансами лишний раз, но свои покои он считал достаточно личным пространством, чтобы обустраивать под свой вкус. И покои отца чем-то были схожи с ним самим своей педантичной скромностью – ничего лишнего, всё со вкусом, качественно, но без показной помпы. Только я знал, сколько тайников таили в себе эти невзрачные комнаты, и какие бумаги проходили через массивный дубовый стол в кабинете отца. Да и вообще я никак не представлял плотно сбитую плечистую фигуру родителя в каком-нибудь кабинете с новомодной утонченной обстановкой. Отцу подходила эта сдержанная роскошь, в этом был весь он.        Когда я явился в кабинет Сильвия Лестрейнджа он уже, конечно, всё знал. Его обычно сумрачное лицо словно бы светилось изнутри. И стоило мне показать на пороге, как отец поднялся из-за своего широкого стола, за которым сидел, просматривая расходные книги имения. С улыбкой расставив руки, подошел ко мне, чтобы взять за плечи и радостно встряхнуть. - Наконец-то, мальчик! - радостно возвестил он. - Я уже начинал волноваться, что Милорд так медлит! Ох, как же я горд, Рудольфус! Я даже не буду ничего говорить про эту ужасную вещь, которая на тебе надета, и которая больше подошла бы барышне… - отец опять потряс меня за плечи, и я выдавил кислую улыбку. - Да, сэр, я тоже очень рад. Я понимаю, какая честь мне оказана, - проговорил я скороговоркой одну из вбитых в голову гувернером вежливых фразочек. - Ещё бы! - хохотнул Сильвий и, приобняв меня за плечи, повел к своему столу. - Садись, сын мой. Нам необходимо поговорить об этом!        Чтобы потешить твоё самолюбие, папа. - Конечно, отец.        Сэр Лестрейндж похлопал меня по плечу, усадив в кресло рядом со своим большим столом, и подошел к секретеру, чтобы убрать в него расчетные книги, а после извлечь из шкафчика у окна пузатую бутылку огневиски. Я же без особого энтузиазма смотрел по сторонам, в очередной раз думая о том, как комнаты отца ему подходят. И широкий стол из темного дерева, и кресла с толстыми ножками, и прочая мебель. Никакой новомодной утонченности - всё сбито основательно, надежно, крепко. Только прочность и строгость. Возможно, поэтому отец и перебрался в южные покои из главных комнат - те обставлял ещё его родитель, который имел склонность к излишней роскоши, которую Сильвий считал глупым самоутверждением предыдущего хозяина Лестрейндж-холла. - Я бы умер от позора, если бы мальчишка Малфоев получил Метку раньше тебя! - заявил отец, откупоривая бутылку и разливая огневиски в два стакана. - Ты бы видел, как Абраксас вился вокруг Повелителя! Но я так и сказал Малфою, что никто не может стоять выше Лестрейндж среди смиренных слуг нашего Лорда!        Взглянув в лицо отца, полное гордыни и спеси, мне подумалось, что эпитет «смиренный слуга» подходит ему в последнюю очередь. Кто бы знал, какие интриги плел отец, чтобы оставаться в фаворе! Одна их грызня с Мальсибером чего стоила! Просто чудо, что Сильвий Лестрейндж ещё не задушил Абраксаса Малфоя голыми руками - тот-то всегда был близок к Милорду. Успешнее отца в Министерстве из-за своей невозможной хитрости. Только негласное примирение и разделение обязанностей позволяло двум этим гордым и честолюбивым волшебникам не сцепиться в борьбе за положение. Они, так сказать, поделили власть и полномочия, молчаливо согласившись с властью Малфоя в Министерстве и особенно близким положением Лестрейнджей при Лорде Волдеморте. - Да, отец, - для приличия отвечал я, принимая в руки свой стакан. - Уже вижу физиономию Абраксаса и лицо его смазливого щенка, - злорадно продолжал отец. – Выпьем за то, чтобы ты всегда оставался истинным Лестрейнджем! И за то, чтобы в службе Милорду ты был первым среди равных!        Звякнули стаканы друг об друга, и я был вынужден одним махом опрокинуть в себя огневиски – внутренности будто обожгло. Я не любил этот напиток. Но отец называл все вина «женским баловством» и уважал только хороший огденский огневиски. Пришлось давиться крепким напитком. - Милорд то знает, что Лестрейнджи самые верные, - продолжал отец.        А я знал, что Метку получаю за то, что отдаю Беллатрикс без боя. И отец это понимал в глубине души. Интересно, чтобы он сделал, если бы Повелитель в своё время положил глаз на Алиссандру Лестрейндж? Отдал бы её или убил Милорда во сне? Так и подмывало спросить, но я не стал. Пускай ликует. Должен же хоть кто-то радоваться этой внезапной милости… - Я не буду бороться за Беллатрикс не потому, что испугался, как её отец, и предпочел закрыть на всё глаза. И не потому, что хочу польстить Милорду, как вы, - произнёс я твердым голосом, глядя прямо в глаза сэра Лестрейнджа. - А потому что Белла сама того хочет.        Отец, нахмурившись, смотрел на меня. Этот разговор был ему не по нраву. Он не хотел обсуждать сложившуюся ситуацию. - И мне остается только надеяться, что Милорд будет это ценить. Кстати говоря, возможно, он захочет отложить свадьбу. Интересно, что вы придумаете, чтобы избежать скандала, когда придётся отменить под сотню приглашений? - продолжал я.        И меня словно прорвало... Вырвалось всё напряжение, скопившееся за последнее время.        Войдя в раж, я уже не мог остановиться, потому что во многом винил и своего отца. Беллу я не мог упрекать - ни одна женщина в здравом уме не устояла бы перед Милордом. И Темному Лорду я не могу возразить, потому что для меня превыше всего были его желания. А вот отец, который так рьяно способствовал осуществлению замысла Лорда Волдеморта и попутно так умело пудрил мозги Сигнусу Блэку… Я был обижен. И как же меня раздражала его гордыня и неспособность хоть раз подумать о том, что я чувствую! Всегда только «честь семьи», всегда лишь «род Лестрейнджей»! - Кстати, нам нужно подумать о том, что говорить людям, если Белла будет так же бегать за ним хвостиком. Хотя, если Беллатрикс окажется достаточно хороша, возможно, он даст ей Метку и тогда все вопросы отпадут. Я ещё не умею понимать настроения Милорда как вы, отец. Как вы думаете, каковы Его намерения касательно Беллатрикс? - мой голос казался убийственно спокойным. - Он хочет её в качестве новой игрушки для своей постели? Или, возможно, случилось нереальное, и наш Лорд влюбился? Беллатрикс - совершенство, всё может быть. Или она интересна Ему и как сильный маг? Вы же знаете, если он научит её темной магии в полном смысле этого слова, Белла весь Ближний Круг на лопатки положит. Я хочу знать ваше мнение.        Хмурый Сильвий медленно опустился на стул с высокой спинкой и уставился на меня тяжелым, немигающим взглядом. В другое время я бы порадовался, что нас разделяет стол, но теперь я словно впал в безумие и не боялся ничего. - Ах да, что делать мне? Как же я, отец? Мне следует выбрать себе другую невесту? Что бы была незаметнее и пострашнее, дабы наверняка достаться мне? Или всё-таки жениться на Беллатрикс для отвода глаз? Как вы думаете, как Он меня убьёт, если я посягну на Его игрушку? И что в таком случае мне делать с наследником? Ждать, пока Белле не стукнет сорок, и она не наскучит Милорду? Или это случиться раньше? Как вы считаете? А что, женщины в семье Блэков красавицы, леди Вальбурга и в свои сорок выглядит великолепно, может, Белла вообще никогда не надоест Темному Лорду? Возможно, вы удивитесь, но я хочу сына, чтобы главная ветвь рода продолжилась от меня. Конечно, вы не сильно волнуетесь на этот счёт, потому что у вас есть запасной наследник, Рабастан. И, возможно, он даже будет так добр, что забудет ваше жестокое обращение с ним, выберет себе достойную девушку и жениться лет в семнадцать, как вы того желаете. Во всяком случае, с его нравом, бастардов он точно наплодит предостаточно. Род не угаснет, так вы думаете? А я, отец? Я? Что я должен делать, пока моя избранница будет услаждать человека, к которому я даже ревновать не могу? Может, мне следует, как вам, не пропускать мимо ни одной горничной? Потом узаконю какого-нибудь своего побочного сына на всякий случай. Конечно, он будет не чистокровным, и вы предпочтете любого законнорожденного ребенка Рабастана в качестве наследника. Тогда у меня остается ещё один вариант. Как вы в своё время избавились от старшего брата, я могу «случайно» потерять на охоте Рабастана. Мерлин и Моргана, если бы у меня только был ваш стальной характер и было ваше ледяное сердце! - воскликнул я, наконец-то оставляя сдержанный тон и взвивая на ноги. – К инферналам! Я не знаю, что мне делать! Я не знаю, как мне жить! Я уже ничего не понимаю в моей жизни! Как так вышло, что за месяц всё, во что я верил, перевернулось в ног на голову!?        Я остановился на середине комнаты спиной к отцу так же резко, как вскочил до этого. Тяжело дыша, я уже обругал себя за несдержанность, но я больше не мог всё держать в себе. - Что же мудрый и всесильный сэр Сильвий Лестрейндж молчит? – глухо прошипел я. - Что вы можете мне посоветовать, отец? После того, как бросили мою любовь в жертву вашим амбициям? Я не заслужил такого. Не от вас. - Под конец мой голос превратился в едва различимый шепот.        Я опустил голову и смирено ждал какое-нибудь крепкое проклятие в спину. Такой безобразной сцены отец не мог мне простить. - Рудольфус, - негромко проговорил Сильвий, приближаясь ко мне. Он положил свою тяжелую сильную руку на моё плечо. - Ты был и остаешься моим первенцем, моим любимым ребенком, и ничего не может этого изменить. - Что мне делать отец? - простонал я, прикрывая глаза и не поворачивая к сэру Лестрейнджу лихорадочно покрасневшее лицо. - Мы подождём ещё неделю, пока Он сам не решит, чего хочет. И в зависимости от желания Милорда будем действовать. - Как? - слабо спросил я тихим голосом. - Я ещё никогда не видел, чтобы Темный Лорд был так увлечен женщиной, - проговорил отец после небольшой паузы. - Он даже не требует от неё ничего. И мне кажется, что он влюблен, хотя ему не по нраву одна мысль о подобном. Я поговорю с Милордом, возможно, получится уговорить Его на расторжение помолвки. Точно получится, я уверен. Он мне не откажет. И потом Сигнус Блэк не откажется сосватать Андромеду за тебя. Не всё ли равно, какая Блэк? Она симпатичная девочка, которая через пару лет расцветет в красивую молодую женщину. Похожа на Беллатрикс, только посмирнее, вы будете неплохой парой…        Я скинул его руку со своего плеча и резко обернулся. - Как вы не понимаете отец, что я не смогу бросить Беллатрикс в таком положении? Что с ней будет, когда она надоест Милорду? У Вальбурги Блэк когда-то очень своевременно нашелся кузен. А у Беллатрикс всегда буду я.        Сильвий взглянул на меня с жалостью, но спорить не стал. Думаю, не хотел раньше времени ругаться и принуждать меня расторгать помолвку, пока нет особенной нужды и ничего толком не ясно. - Рудольфус… Я горжусь тобой не только из-за Метки, а потому что понимаю, на какую жертву ты готов ради Темного Лорда, - тихо проговорил отец.        Он крепко сжал мои плечи в знак поддержки, а я устремил страдальческий взгляд к потолку. Не хотелось глядеть в глаза отцу почему-то. Я чувствовал себя всё так же ничтожно, это верно. Но жалости родителя я не мог вынести. Ни чьей жалости. Не хотелось быть жертвой. Жертву никто не спрашивает, когда лишает её чего-то. Я же по своей воле уступаю Ему. - Я только исполняю свой долг, - сухо проговорил я.        Отец позволил мне отвернуться и медленно поплестись прочь. Но когда я уже подходил к двери, меня остановил его голос: - Я никогда не допущу того, чтобы титулы, земли, Холл и прочие богатства наследовал Рабастан. Он копия моего братца, и одного Мерлину известно, как я ненавидел того дурного кутилу и недоумка…        Не став слушать очередную жестокую тираду в адрес Басти, я вышел прочь.        В коридоре я замер, прикрыл глаза на мгновение, возвращая утраченный контроль над собой. Лестрейнджи не плачут, я не имею никакого права быть таким слабаком накануне столь важного события. Нужно взять себя в руки и подготовиться к принятию Темной Метки.

***

       На следующий день в Лестрейндж-холле посредством аппарации собрались, казалось, все Пожиратели Смерти. Отец даже разблокировал антиаппарационный купол на некоторое время. К слову сказать, Рабастан теперь не рвался учиться аппарировать самостоятельно, поэтому Милорд, отец и я вновь могли свободно перемещаться в замке и территориях, прилегающих к нему.        Повелитель к шестьдесят восьмому году уже предпринял некоторые меры предосторожности от предателей. Сводились они к тому, что примерно на том моменте, когда его слуги перестали гнушаться Непростительных (хотя в те годы это случалось ещё достаточно редко), Милорд постарался по максимуму засекретить всё, что только было возможно. Он создал четкую иерархию среди своих слуг, и каждый из них знал ровно столько, сколько позволял Темный Лорд.        На тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год война не то что была далеко, даже Дамблдор ещё не мог представить все масштабы грядущего переворота… Милорд, лет до тридцати занимающийся большей частью собственным саморазвитием и поддерживающий связь только с горсткой школьных товарищей, теперь занимался подготовкой почвы для переворота. Делал он это кропотливо, основательно и, главное, совершенно незаметно. Непосвященные и представления не имели о том, кто правит бал, кто дергает за ниточки огромной паутины, раскинувшейся по стране. Эту паутину Повелитель плел с изящным мастерством гениального стратега и выдающегося политика.        Было много людей, которые сочувствовали целям Милорда, но пока что не приняли Темную Метку. Боялись или ещё не заслужили доверие. Они могли передавать информацию из Министерства через Пожирателей Смерти, в крайне редких случаях напрямую моему отцу или Милорду, если имена ценных доносчиков должны были остаться в строгом секрете, а сами волшебники были весьма важны, чтобы рисковать их свободой. К этой же категории можно было отнести человек десять молодых людей вроде меня, которые вроде бы ещё не имели Темную Метку, но при этом судьба их была предрешена. В основном, мальчики-подростки до восемнадцати лет, дети ближайших приспешников Милорда. Им так же не полагалось знать особенно много, кроме того, насколько важны цели Темного Лорда, какая честь ему служить, и их отцам эта честь была оказана как избранным, привилегированным волшебникам. Исключение составляли разве что я и, как я позже понял, Люциус Малфой. Я - потому что Милорд прочил мне самое ближайшее к своей персоне место - место моего отца. В Люциусе же Темный Лорд безошибочно разглядел такие задатки, что взял юношу под своё шефство и очень тщательно следил за тем, как Абраксас Малфой его растит. Он ждал от молодого Малфоя многого. Так же к данной касте относились и некоторые женщины, матери чистокровных семейств и жены ближайших соратников Милорда. Меток они не носили, в операциях не участвовали и знали крайне мало. И этого «крайне мало» хватало на то, чтобы при необходимости они могли составить алиби мужу, поспособствовать прощупыванию информации через своих знакомых и вообще сделать всё что угодно мужу (диктующему волю Лорда Волдеморта, конечно), дабы помочь ему в осуществлении поставленной задачи. Остаётся добавить оборотней, дементоров, великанов и прочих магических существ, которые или уже примкнули к Милорду, или же всё к этому и шло.        Полный штат непосредственно Пожиратели Смерти на то время составлял максимум около двадцати человек (это наиболее точные подсчеты, так как я всегда знал больше положенного от отца, а так же прибавлял нескольких людей, на счёт которых точных сведений не имел, но был практически уверен в их принадлежности к организации), три четверти которых знали только того, кому они служат, знали цели и идеи организации, и выполняли персональные задания в тайне от остальных. Такие люди знали ещё и имя того волшебника, который привел их в организацию. Например, Яксли знал моего отца и ещё пару Пожирателей Смерти, но, ни в коем случае, не всех. Или Сигнус Блэк до недавних пор мог иметь смутное представление о чем-то особенно важном, попав в организацию через брата жены - Найджелуса Розье. Метки имели волшебники, проверенные временем, влиятельные, хитрые, безжалостные или просто верные. Они безукоризненно выполняли свои задания, которые давались им по мере возможностей каждого. Кому-то - занять определенный пост в Министерстве Магии, что при желании Милорда было делом времени, так как на это бросались все силы организации при необходимости. Кому-то - всего лишь быть неприметными ушами и глазами Милорда в, скажем, Отделе Тайн. Кто-то же был чем-то вроде машины смерти, карающей дланью Милорда, и выбивал сведения из непримиримых врагов грядущего режима, уже приговорённых Темным Лордом к смерти. Такие Пожиратели вообще делали всю грязную работу от коррекции памяти до банальных убийств мешающих людей.        Так же был Ближний Круг. Избранные. Люди, которые через годы должны были составить высший управленческий аппарат в стране. Сильнейшие во всех отношениях маги, имеющие при себе положение, деньги, верность, силу воли, высокий магический потенциал и так далее по списку тех качеств, которые так ценил Повелитель. В основном это были его школьные друзья, которые с годами превратились в самых верных и фанатичных слуг. Многие из них, как и мой отец, боготворили Темного Лорда. Они знали всё друг о друге по той простой причине, что находились при Лорде Волдеморте с юных лет и росли с ним вместе. Они уже настолько закостенели в своей верности, что не считали нужным скрывать большую часть своих дел друг от друга. Большинство самых крупных политических сражений в Министерстве Магии проводилось именно ими сообща. В общем, с легкой руки Милорда они были близки к тому, чтобы управлять страной так, как он продиктует. По крайней мере, в рядах Пожирателей Смерти именно эти люди занимали главенствующие позиции.        Поллукс Эйвери, отвечающий за, грубо говоря, мобильность. Именно он держал под контролем связь внутри организации и связь организации с внешним миром. Выполняя волю Милорда, он как-то особенно хитро делал так, что все в огромной паутине Темного Лорда имели ровно такие знания, какие требовались - не больше и не меньше. Этот человек отвечал за то, чтобы слова Повелителя всегда доходили до нужного звена организации. Так же он следил за тем, чтобы конфиденциальность была на первом месте, и не допускал лишних сплетен, контролировал уничтожение ненужных свидетелей и вообще делал всё возможное для того, чтобы все стороны жизни организации оставались в тени для непосвященных.        Финеас Нотт. Он вел настоящий архив, в котором хранились компрометирующие сведения на всех и каждого в гигантской паутине. В его обязанности входила вербовка волшебников. Конечно, сам он старался этим не заниматься, но главенствовал над Пожирателями, которые специализировались на поиске новых членов организации. Он отвечал и за международные связи, которые пока что были подобны ниточкам, но с годами обещали окрепнуть и приносить значимые плоды. Связь с дементорами, оборотнями или даже гоблинами обеспечивал так же он.        Эдгар Мальсибер. Он отвечал за всё, что касалось магии. Темно-магические артефакты от проклятых книг до алтарей для жертвоприношений находились под его заботливым присмотром. Он подчищал все последствия использования особенно сильной магии и отвечал за чары, скрывающие все собрания Пожирателей от Министерства. Я имею ввиду, магию, использующуюся на них, конечно. Будь то Авада Кедавра или банальное скопление незначительных заклинаний, никакая сила не могла отследить место, где эта магия творилась. Так же он часто разбирал споры более незначительных Пожирателей Смерти, имел полномочия назначать несущественные наказания для людей, имеющих Метки, а так же был волен наказывать как угодно тех, кто оставался за кругом Пожирателей вообще. Впрочем, тут он практически всегда спрашивал позволения у Милорда и инициативы не проявлял. Разве что доносы принимал, проводил расследование и нёс пергамент с приговором на утверждение к Повелителю.        С Абраксасом Малфоем всё понятно. Под его властью находилось непосредственно Министерство Магии и всё с ним связанное. Он главенствовал над шпионажем, а так же оплел в свои сети фактически всех чиновников, используя угрозы, деньги или связи, иногда всё вместе. Визингамот и чихнуть не мог без его позволения. И если требовалось протащить какой-то полезный закон или сделать что-либо на законных основаниях, приходил его черед хлопотать. И делал это Малфой отменно. Интриги, заговоры, всё, где требовалась баснословная хитрость - это было по части Малфоя-старшего. Милорд считал его одним из незаменимых, а принадлежность Малфоя к организации была под строжайшим секретом. Никто кроме Ближнего Круга не мог об этом знать и не знал. Разве что догадывались, но не имели доказательств.        Но пуще всего Милорд хранил в тайне ещё один, с позволения сказать, отдел. Если в остальных сферах главенствовали люди, до этого принадлежавшие к его школьной компании, самым тайным отделом заведовал человек абсолютно безжалостный и свирепый, которого Темный Лорд привез с собой из одного дальнего путешествия. Я и понятия бы не имел ни об этом самом человеке, ни об отделе, которым он руководил, если бы не высочайшее доверие Милорда к моей жалкой персоне и не его желание в один прекрасный день создать из меня второго Сильвия Лестрейнджа. Для сравнения только скажу, что об этом отделе даже Ближний Круг знал лишь то, что он вообще существовал, и что возглавляет его Антонин Долохов.        Выдающийся боевой маг. Он был старше Милорда лет на пять-шесть, успел даже примкнуть к Гриндевальду в своё время. Это был человек беспощадный, оружием которого был не язык политика или не хитрость интригана, а исключительно волшебная палочка. Он был палачом. И если Милорд отдавал роковой приказ, уже ничего не могло спасти приговоренного. Долохов виртуозно пытал, гениально сражался, был прекрасным тактиком и стратегом боя. Это был первый из людей, которые потом станут, грубо говоря, полевыми командирами и будут нужнее в войне куда больше, чем все прочие Пожиратели Смерти. Поэтому ведомство Антонина получало самое щедрое финансирование, самое пристальное внимание Милорда и самых лучших магов.        Долохов был мастак своего дела, и после Лорда Волдеморта он считался сильнейшим темным магом современности, не знающим равных среди Пожирателей Смерти. Его магия была невероятно сильна, его знания поражали глубиной, он был не просто профессионалом, но асом первой категории. И никто, - даже мой отец, имеющий полномочия фактически неограниченные, - никогда с ним не спорил, боясь нажить страшного врага. Сам же Долохов был достаточно скрытен в делах, касающихся организации, да и по жизни был нелюдим и необщителен, что только больше пугало тех несчастных, с которыми Антонин Долохов вдруг решал побеседовать на каком-нибудь приеме. Никто не мог сказать - был он искренне дружелюбным или же что-то замышлял. Самым страшным было то, что каждый из самых маститых Пожирателей Смерти понимал - Антонин Долохов мог прикончить практически любого из них, и ему это сошло бы с рук. И те, у кого совесть была не чиста, доходили практически до истеричного состояния, понимая, что Антонин, беседуя с ними, мог уже иметь определенный приказ, а через доли секунды воплотить его в жизнь. Но к более подробному и детальному описанию этого человека я обязательно вернусь в другой раз, так как в жизни моей он будет всегда иметь достаточно серьезный вес. Если же говорить о его ведомстве… Долохов имел талантливого протеже и помощника - Найджелуса Розье, который приходился родным дядюшкой Беллатрикс и втянул всех Блэков в Пожиратели Смерти.        И, наконец, был мой отец. Сэр Сильвий Лестрейндж. Тень Лорда Волдеморта.        У Милорда всегда было несколько фаворитов, главными из которых считались Абраксас Малфой и Антонин Долохов, но Сильвий Лестрейндж был большим. Уж от того ли, что именно у него когда-то проводил половину школьных каникул ещё Том Реддл, или потому, что собачья преданность моего отца переходила всяческие пределы… Может, потому что именно мой родитель когда-то преподнёс в подарок Темному Лорду имение приличных размеров и со значительным доходом. Или же их обоюдная привязанность обуславливалась тем фактом, что в ранней юности обоих Милорд случайно оказался на небольшой семейной охоте, на которой трагически погиб старший брат моего отца, которого тот яростно и безгранично ненавидел по той причине, что Филбертусу* Лестрейнджу не посчастливилось родиться от первого брака моего деда и быть любимым сыном и наследником практически всего… К слову сказать, и мой дед скоропостижно скончался от сердечного приступа как раз тогда, когда в Холле гостил совсем молодой Милорд… Так или иначе, но Лорд Волдеморт и мой отец сделали друг для друга многое, и Повелителя никто не обожал так, как мой родитель.        Он был его правой рукой и держал в узде весь Ближний Круг. Каждый Пожиратель Смерти из приближенных обязан был отчитываться перед моим отцом. Аудиенции с Милордом практически все Пожиратели могли добиться исключительно через моего родителя. Он же отвечал за безопасность Милорда (звучит безумно, но сильнейшему темному магу требовались кое-какие меры предосторожности) начиная от блокировки каминов на тот момент, пока Повелитель был в Холле и заканчивая такими трогательными мелочами, как достаточно теплое одеяло в покоях Милорда. Да простит меня Мерлин, но я не утрирую. Отец буквально жил Темным Лордом и трясся над его благополучием больше, чем надо мной с Рабастаном вместевзятыми. Иногда это доходило до крайностей и до маразма, и даже Лорд Волдеморт казался слегка шокированным, когда выяснял, что на каком-нибудь приёме Сильвий старается проверить на предмет ядов всё, что хозяин ест или пьёт. Бывало, Милорд одергивал моего сумасшедшего отца, напоминая ему, что дежурящие в Лестрейндж-холле молодые Пожиратели из людей Долохова - это слишком в мирное время, но мой отец был неумолим, когда дело касалось безопасности. Одним словом, если у Темного Лорда и была личная охрана или телохранитель, это был мой отец.        Впрочем, если без подчеркивания легкой паранойи Сильвия и моей излишней иронии, я должен признать, что отец всегда знал больше прочих и действительно был первым среди равных, как очень часто говаривал. Через него проходили сведения о каждом, кто когда-либо связывался с организацией, он знал все имена и имел списки. Самые ценные бумаги хранились именно у него. Да что там! Кроме Милорда только мой отец знал об отделе Долохова настолько много, что мог по памяти перечислить большую часть его членов. Сильвий Лестрейндж вообще знал всё о ведомствах Ближнего Круга и олицетворял собой сосредоточие тайн и загадок. Благодаря этому он неизменно оказывался компетентен в любом вопросе, и без него не обходилось ни одно планирование мало-мальски значимого дела, будь то рейд на дом надоедливого чиновника или очередная дележка власти в Министерстве. Сильвий Лестрейндж был великим человеком своего времени, в его руках была сосредоточена колоссальная власть, и кроме Милорда на него управы не было. И как бы я не относился к сэру Лестрейнджу, как к отцу, как Пожиратель Смерти он был для меня непоколебимым авторитетом, я уважал его безгранично.        Вот я, наконец, и закончил со структурой Пожирателей Смерти. Конечно, в ходе повествования я буду шире раскрывать некоторые аспекты организации и ближе узнавать многих приближенных Милорда, по мере того, как буду продвигаться к самой вершине этой пирамиды власти. Но пока что это необходимый минимум, который нужно знать о тех, кто называл Лорда Волдеморта своим господином, о тех, в ряды которых я собирался вступить.        К слову сказать, если все мои сверстники готовились к вступлению под командование одного из членов Ближнего Круга, я единственный не мог относиться ни к одному из департаментов (я позволю себе эту грубую аналогию с Министерством Магии). Я был особенным. Я был Лестрейнджем. И я должен был стать помощником моего отца, стать особенно близким к Милорду человеком.        Итак, как я уже сказал ранее, Пожиратели Смерти появились в зале для собраний в Лестрейндж-холле, посредством портключей. Через них сложнее всего понять, куда именно занесло. Отец не хотел, чтобы лишние люди знали, что собрания проходят у нас в Холле, поэтому на замок было наложено колоссальное количество чар, не позволяющих обнаружить его точное месторасположение, и те, кому не полагалось знать лишнего, вряд ли догадывались о том, в чьём именно замке находятся. Даже окна с тяжелыми портьерами имели особенные чары - искажали ландшафт за окном.        Через камин с особенным достоинством, подчеркивая своё привилегированное положение, явился только Ближний Круг. Остальным это воспрещалось, да и чары не пустили бы. Не хотелось незваных гостей в тот вечер, когда полный штат Пожирателей собирался на собрание. Портключи были заколдованным таким образом, чтобы срабатывали только в руках тех, кто был занесен в соответствующий список. Конечно, с Темными Метками было бы меньше мороки, но Милорд не любил призывать с их помощью кого-то не из Ближнего Круга непосредственно в Лестрейндж-Холл, потому что свою резиденцию предпочитал держать в тайне.        В день собрания даже слугам был дан выходной, за исключением кухарки, которая наверх никогда не поднималась. Всё-таки спокойнее с безвольными домовиками, чем с пронырливыми грязнокровками. Я вообще был уверен, что Темный Лорд в ближайшее время прикажет отцу выдворить всю человеческую прислугу, или же слуги сами сбегут, поняв наконец-то истинное положение тех, кто живет в Лестрейндж-холле, или иногда появляется в замке.        Незадолго до полуночи, как и полагалось по негласной традиции, я бестолково топтался под дверью уже полного зала, ожидая знака от отца. На мне был предельно строгий сюртук в лучших традициях магической аристократии, черные же брюки и ботинки, больше подошедшие бы для светского приёма. Но мантия особенная - не Пожирателя Смерти пока что, но с глубоким капюшоном, скрывающим лицо.        С противоположного конца коридора, из-за угла, вышел мой отец в церемониальной мантии, которая была чуть длиннее его роста, с множеством складок на плечах и богато инкрустированной застежкой. На фоне его коренастой фигуры я казался тощим и каким-то тщедушным в легкой шелковой мантии. - Ты готов? - спросил Сильвий, постукивая своей маской из чеканного серебра об руку. - Всё помнишь? - Да, отец, - с готовностью произнёс я.        К слову сказать, весь страх и волнение куда-то улетучились. Даже тревоги из-за Беллатрикс отошли на второй план. Я подошел к кульминационному моменту всей моей жизни. По крайней мере, так мне казалось в мои восемнадцать лет.        Сильвий смотрел на меня так, словно хотел что-то сказать, но от чего-то не говорил. Может, не хотел повторять в сотый раз, что он очень горд. Может, ещё помнил мою истерику в своём кабинете и не хотел лишний раз нервировать меня перед столь важным событием. Или просто волновался, как любой отец за своего ребенка, но не хотел пугать меня своим волнением. - Мальчишка Малфоя в замке, - наконец-то проговорил отец хмуро. - Ему тут не место сегодня, но Милорд так пожелал. Впрочем, будет кому присмотреть за Рабастаном, пока всё не закончится… Я уже обрадовал Абраксаса с его щенком, пригласив того подождать в детской. - Отец, - с укором протянул я. - Что? Я не виноват, что Малфой прочит сыночка на твоё место. И я даже не собираюсь скрывать своё возмущение, - негромко, но яростно проговорил отец.        С той же стороны коридора, откуда пришел мой отец, показался Милорд. Он выглядел величественно и торжественно в одеждах черного бархата. И Беллатрикс, шагающая рядом с ним, казалось, заиграла новыми красками. Черное платье и легкая шелковая мантия того же цвета заставляли её соответствовать. И, гриндилоу подери, ей шел даже этот мрачный наряд. Она была прекрасна. Как сияла её алебастровая кожа на фоне черного шелка, как сверкали её темные глаза! - Я думал, мистер Блэк отошлет её домой, - удивился я, пока невеста (в этом я начинал сомневаться) была достаточно далеко. - Милорд захотел, чтобы она была здесь, - негромко ответил отец.        Подходя к высоким двойным дверям, перед которыми стояли мы с отцом, Темный Лорд что-то сказал Беллатрикс, и та беспрекословно кивнула, глядя на него с благоговением. Потом что-то спросила. - Собственно, ты уже можешь отправляться спать, - ответил Милорд после непродолжительной паузы. - Или ты хочешь подождать меня? - его голос смягчился, а я увидел… Моргана, смешинки в глазах Лорда Волдеморта…        Или я лишился последнего ума, или он всё-таки поддался чарам Беллатрикс больше, чем сам того желал. - А можно? - с трепетом спросила мисс Блэк, заглядывая ему в лицо.        Наверняка оба не думали, что мы с отцом слышим всё дословно. Или им это было безразлично. Но у меня почему-то возникло ощущение, что я стал свидетелем какого-то сугубо личного разговора. Не для моих ушей был восторженный тон Беллы, не для моих глаз была едва уловимая нежность во взгляде Милорда.        Повелитель кивнул, прежде чем поравняться со мной и моим отцом. - Не буду спрашивать, готов ли ты, Рудольфус, - заявил Волдеморт, с присущей ему проницательностью догадавшись, что у меня и так это спросили раз пятнадцать.        Я почтительно склонил голову. - Сильвий, - обронил Милорд тем голосом, каким зовут за собой собаку.        И, толкнув тяжелые двойные двери одним мановением руки, Лорд Волдеморт вошел в Зал собраний своей горделивой походкой. Отец, уже с маской на лице, поспешил за ним.        Мы с Беллой остались в коридоре, не успев решительно ничего разглядеть в зале. - Он сказал, что ты не ненавидишь меня, - негромко заметила Беллатрикс, задумчиво меня рассматривая.        Она как-то неуловимо изменилась. Может, из-за взрослой прически, напоминающей корону из густых кудрей, но она сказалась старше своих лет сильнее, чем обычно. И мне почему-то показалось, что в этот вечер Белла была особенно прекрасна. Её бледная кожа всегда превосходно сочеталась с темными глазами и локонами, но черная одежда особенно это подчеркивала. - Тебе пора бы научиться верить Темному Лорду на слово, - поддел я без толики злобы.        Беллатрикс надменно вскинула подбородок, но тут же её лицо вновь приняло спокойное выражение - порыв гордыни был пресечён ею самою. Что-то новенькое. - Рудольфус, я знаю, что я виновата перед тобой, - поговорила девушка. - Но я ничего не могу поделать - я люблю. - Я понимаю, Беллатрикс, - кивнул я. - Сейчас не лучшее время для разговора, хотя я давно хотел побеседовать с тобой наедине. - Милорд сказал, что минут пятнадцать у тебя есть, - небрежно бросила Белла с таким видом, словно знала все порядки Пожирателей лучше меня. – Но если хочешь - изволь. Завтра после завтрака совершим прогулку и поговорим. Действительно пора. - Хорошо, - кивнул я. - И, Белла… Мой тебе совет… Поговори с ним о будущем. Подожди, - я поднял руки в защитном жесте, видя, что мисс Блэк собирается горячо возразить. - Просто подумай сама, чего ты хочешь в этой жизни. Устроит ли тебя роль любовницы. Спроси, каковы его намерения. Поверь мне, если Милорд что-то чувствует к тебе, как всем кажется, - Белла просияла, - он ответит искренне, не будет разгневан. - Ладно, спрошу, - кивнула Беллатрикс. - Что же, тебе скоро будет пора… Удачи, Рудольфус. И поздравляю.        Она приблизилась и оставила легкий поцелуй на моей скуле. Я прикрыл глаза от смешанных чувств, вспыхнувших в моей душе. - Это он попросил тебя подойти ко мне? - невольно сорвалось с языка. - Да, - ни единый мускул не дрогнул на её спокойном лице. - Хотя и не требовалось приказывать мне это.        Как раз тогда, когда Беллатрикс Блэк удалилась, шурша юбками, двери начали медленно отворяться, а я поспешил приладить к лицу новую, сверкающую в отблесках факелов, маску и поглубже опустить на лицо капюшон.        Я решительно прошел в Зал собраний. И до разговора с Беллатрикс я ощущал уверенность, но её едва ощутимый поцелуй, казалось, окрылил меня. Это при том, что я уже начинал свыкаться с мыслью, что она будет с другим.        Зал встретил меня приглушенным прохладным зеленоватым светом от масляных ламп по всему периметру. Царила немного зловещая полутьма, как в подземельях Слизерина. Десятка два волшебников в церемониальных мантиях из плотного бархата и непроглядных серебряных масках выстроились вдоль боковых стен вытянутого зала.        В центе, напротив дверей, возвышался трон с высокой спинкой. Он был сделан из мрамора, в некоем античном стиле. Не думаю, что сидеть на нём достаточно удобно… Но выглядело зрелищно. Милорд на этом троне казался особенно недосягаемым в своём величии. Он так же был в своеобразной маске. Но не из металла - его бесстрастное лицо само по себе казалось восковой маской. От Повелителя веяло силой и могуществом. Его окружала гнетущая аура безраздельной и абсолютной власти. Это давило на психику на подсознательном уровне, сам собой возникал трепет перед человеком на троне.        Из-за капюшонов и масок Пожирателей невозможно было узнать, но я всё же угадал в плотно сбитой и невысокой фигуре у самого трона Милорда моего отца. По правую руку, как и подобает его положению. Слева - точно Малфой. Высокого роста, хорошо сложен, голова характерно откинута чуть назад, и я буквально чувствую на себе ленивый взгляд из-под полуопущенных век. За троном маячила зловещая фигура Долохова. Он был высок, строен, если не сказать - худощав, и малейшим движением напоминал повадки крупного хищника. Машина смерти, нечего добавить.        Я приблизился к трону и преклонил одно колено, склоняя голову. С замиранием сердца стал ждать Милорда. - Как я уже сказал, - разнёсся по всему залу хорошо поставленный, твёрдый голос. - Сегодня в наши ряды я принимаю ещё одного достойного, благородного и чистокровного волшебника. Отрадно сознавать, что выросло уже новое поколение чистокровной аристократии, готовое занять своё место рядом с отцами.        Не было и тени того спокойного негромкого тона, каким он обращался к Беллатрикс. Не осталось и следа даже от обычных интонаций и тембра, с какими Повелительно обычно разговаривал со мной или моим отцом. Его прохладный голос был громок, в нём звенела сталь. Властный и высокий, он словно бил хлыстом, но одновременно звучал величественно и размеренно. Без напускной надменности, без истеричного навязывания собственной власти. О нет. Совершенно естественно и гармонично, словно так и надо. Словно и нет того, другого Лорда Волдеморта, который способен залечить раны сына своего слуги или быть нежным и страстным с девушкой, на которую смотрит с восхищением. Волдеморт-человек остался за дверью Зала для собраний, уступив место Лорду. И это было настолько уместно и нормально, что мне оставалось только удивляться тому, какой Милорд необыкновенный человек. Действительно, не каждый бы смог так небрежно менять почти домашнее настроение на суровость и холодность. Впрочем, последнее всё-таки всегда было уместнее на его безупречном лице. - Встань, мой юный друг, - велел всё тот же ледяной и сильный голос, в котором звучал металл.        Я поднялся перед ним на ноги и с благоговением уставился в прорези маски на Темного Лорда, который уже встал из своего искусно вырезанного кресла, на котором едва уловимо шевелились мраморные змейки на ножках и краях спинки, и подошел ко мне. - Ты клянешься быть стойким и решительным перед лицом любой опасности? - громко спросил Милорд звенящим голосом.        По телу прошла дрожь. Всё в нём - от могучего взора до чуть сдвинутых бровей заставляло трепетать в этот момент. - Клянусь прахом предков, Мой Лорд, - четко и твердо ответил я, не отводя глаз. - Клянёшься ставить интересы организации и мои превыше своих? - в пронзающем взгляде на миг сверкнула ирония. - Клянусь чистотой моей крови, - уверенно и без колебаний отвечал я. - Клянешься ли ты в верности до последнего вздоха? В верности, чтобы не случилось, какие бы испытания не обрушились на твою долю? - продолжал Лорд Волдеморт, будоража и переворачивая мою душу своими немигающими темно-карими глазами с багрянцем. - Клянусь биением моего сердца. Палочка моя, душа и сердце принадлежат Вам, Мой Лорд, - с чувством, жарко проговорил я. - И будь я проклят небом и адом, если не оправдаю вашего доверия, Мой Лорд.        Он остался доволен легкой импровизацией. Простер руку с тонкими и длинными пальцами, сжал запястье моей протянутой левой руки. В этот момент он стоял настолько близко ко мне, что я мог ясно рассмотреть красноватые вкрапления в темных глазах.        Взмах палочки - рукав сам пополз вверх, до локтя оголяя мою светлую кожу, которая на фоне снежно-белой ладони Милорда казалось даже смугловатой. - Обещаю тебе мою защиту до тех пор, пока слово твоё будет оставаться нерушимым, - медленно проговорил Темный Лорд и занёс волшебную палочку над моей рукой чуть ниже плеча. - И в знак особой милости награждаю Темной Меткой. Носи её с честью.        Странно теплое дерево уперлось в мою руку. Несколько первых томительных секунд я ничего не чувствовал кроме прохладной руки Повелителя. Но потом от кончиков пальцев до плеча конечность прошило магией, и я чуть заметно вздрогнул. Не от легкой боли у локтя, не от страха, а от безграничного восторга и головокружительной радости.        Только верный слуга Милорда может понимать, что это - при полном собрании Пожирателей Смерти принимать Его Метку. Чувствовать, как крепко Его пальцы сжимают запястье. Чувствовать, как Его магия проникает в тело, собирается на левом предплечье, образуя Его Тавро. Это как будто получить что-то недостающее. То, без чего я чувствовал себя неполноценным. Как будто обрести себя в полном смысле этого слова.        Темная Метка была выжжена на моей руке между полуночью и первым часом ночи двадцать седьмого июля одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Я стал тем, кем должен был - Пожирателем Смерти. Достиг того, к чему шел всю жизнь. Большего счастья мне и не нужно было. Эта великая честь, оказанная мне, заставляла сердце колотиться быстрее.        Время словно замедлило свой ход.        Милорд отпускает меня и отстраняется. Он выглядит удовлетворенным. И я смею надеяться, что и он понимает, что своей Меткой сделал - поставил меня на нужное место в жизни. Что он, как и я, понимает, что теперь всё так, как и надо.        Он жестом показывает мне следовать за ним. Когда Милорд опускается в кресло, я становлюсь рядом с моим отцом. Мне едва удаётся вести себя смирно - счастье распирает, Метку слегка покалывает, голова кружится…        Темный Лорд что-то говорит всем нам, - о, как приятно говорить «мы» о Пожирателях Смерти! - но я впервые в жизни едва улавливаю суть его речи. В таком я невменяемом состоянии. Кажется, что теперь я способен на всё. Горы сверну, если он только захочет. Даже приказывать не надо - я и так пойму.        Отец незаметно сжимает мою руку в своей на мгновение. Подбадривает. Но я рад, что он быстро меня отпускает, потому что на этом запястье всё ещё чувствуется прикосновение Его руки, чувствуется его магия под кожей. Едва удерживаюсь от того, чтобы порывисто задрать рукав и увидеть на себе Темную Метку. -… становимся сильнее. Ближний Круг знает точную обстановку в стране. Остальным я говорю - мы сильны, как никогда. Мы набираем могущество день ото дня, - говорит Темный Лорд.        Его голос, всё его поведение разительно отличается от того, что я привык видеть. Раньше я лицезрел его властное и прохладное поведение на публике, довольно часто видел его совсем земным человеком, который говорит холодно, с приказными нотками, но всё же не чувствуется такой пропасти между ним и мной. Или Беллатрикс, само собой. С ней он совершенно другой - мягкий, чуть ли не нежный.        Теперь же на троне восседает Властитель. Да, с большой буквы, потому что так и есть. Я вижу перед собой выдающегося лидера во всём его величии. Его голос набирает силу по мере речи, он говорит с выражением, с паузами, придает весомость каждому слову, слетающему с красиво очерченных губ. - … О чём мы могли помыслить хотя бы пять лет назад? - с каким-то особенным властным очарованием вопрошает он. Вздергивает левую бровь, усмехается своей ледяной ухмылкой. - Теперь в нашей власти всё Министерство Магии. Уже не за горами то время, когда весь управленческий аппарат страны будет состоять из моих людей. Из истинных, благородных волшебников, в чьих жилах течет чистая, магическая кровь. Я веду наш мир к тому первозданному состоянию, когда чистокровная аристократия будет олицетворять собой закон и власть. Я верну вам то место, которое принадлежит вам по праву рождения.        Он говорит как умелый, харизматичный оратор. Четко, красиво, с чувством. Невозможно не заслушаться. Слыша этот высокий, твёрдый голос, ты понимаешь – это неприложная истина. И другой истины нет и быть не может. - И вы, мои Пожиратели Смерти, элита чистокровных волшебников, избранные, получите всю ту власть и могущество, которыми обладали наши прадеды, пока в наш мир не стали рваться грязнокровки. Мы искореним заразу в корне. Не позволим ей поглотить наш мир. Кто, если не мы? Кто, если не чистокровная аристократия станет щитом на рубежах Магической Британии? Разве не для этого вы были рождены? Чтобы оберегать наш мир от суровых нападок непримиримого врага, от тотального и повсеместного разрушения? Наши великие предки сражались с гоблинами, и наконец-то поставили их на место. Спасли наш мир от гнета этих гнусных существ, спасли всех бездарных магглорожденных от порабощения этими злобными, алчными тварями! Что было бы с нами всеми сейчас, если бы когда-то наши предки не проливали свою чистую кровь, не отдавали свои драгоценные жизни за наше право жить и властвовать в той Магической Британии, которая принадлежала нам веками? - его голос возрастал и креп, звенел сталью и силой, проникал в самые глубины сознания и наполнял душу огнём чистой веры. - Теперь, мои Пожиратели Смерти, перед нами встала угроза страшнее всех, что волшебники когда-либо видели. Магглы тащат в наш мир свою отвратительную культуру, которая разлагает умы юных волшебников, - я имею ввиду настоящих волшебников, - они будоражат нашу жизнь своими дикими одеждами, звериными повадками, неотесанностью. Их вертлявые юноши обхаживают наших девиц, чтобы испоганить их кровь, измарать честь, породить презренных недолюдей, в которых чистая кровь будет отравлена и перемешана с грязью. Их размалеванные, скудно одетые девицы крутятся перед нашими сыновьями, теми, кто должен стать фундаментом будущего нашего мира. И производят от них омерзительных выродков, после чего пытаются навязать их чистокровным отцам содержание таких вот недоволшебников. А то и вовсе требуют, чтобы такое дитя порока и кровосмешения наследовало фамильные замки, земли, титулы. Они пролезают во все сферы общества. Они паразитируют на том, что чистокровная аристократия строила и создавала веками. Они не умеют работать, и они кричат, что мы порабощаем их и хотим сделать рабами? Нет, эти, с позволения сказать, люди просто ленивы и неприспособленны к честному труду, в своей лености они жаждут занять место повыше, что утолять своё неуемное тщеславие, наполнять свои мелочные души развращающей их властью. Вот к чему стремятся они! Переплестись с нами так плотно, чтобы невозможно было отсечь балласт, чтобы уже никакая сила не скинула их с вершины могущества. А как может иметь власть человек, который не умеет с нею обращаться? Он наполняет свои сейфы казенными галлеонами, они используют власть во благо себе и себе подобным, чтобы как можно больше хитрых магглов заняли вольготные места, чтобы мы уже не могли скинуть их. Подумайте, что будет с нашим обществом через десять, тридцать, наконец, пятьдесят лет, если мы сейчас не сделаем то, что должны? Магическая Британия наводнится магглами. Они будут везде - в ваших семьях, растить ваших правнуков, транжирить состояние, взращенное веками, на дорогие вещи, о которых они мечтали и не могли иметь. Алчные и завистливые, эти нравственные уроды, морально разложившиеся и никчемные люди станут главенствовать в нашей стране. Их женщины будут рожать от ваших сыновей и властвовать в ваших домах. Их мужчины будут вытеснять ваших детей из Министерства Магии, будут властвовать в вашей стране. Каждый из них будет волочить за собой в наш мир чудовищное количество родственников, целые паскудные выводки магглов, которые отравят нашу культуру. Кончится всё тем, что ваши внуки однажды проснуться и поймут, что мир магии и мир магглов слился воедино, а магия практически выродилась из-за чудовищного кровосмешения. И нет больше великого таинства нашего волшебного наследия. А ваши правнуки будут спасаться от озверевших в своей зависти и злобе простецов, которые так алчно хотят магию, что не выносят тех, кто её имеет. Ваших потомков назовут мутантами, потому что их будет подавляющее меньшинство среди магглов. Однажды их останется достаточно мало, чтобы магглы, боящиеся магии и не понимающие её, заявили, будто волшебники - угроза их поганого общества. И, боясь их превосходства, сотрут последних магов с лица земли. Ваши фамильные замки обратятся в прах, всё то, что столетиями создавали наши предки, станет ничем. Наш мир исчезнет, захлебнется в грязи. Ваша честь будет поругана, ваши сыновья убиты, чтобы не мешаться, ваши дочери - осквернены, чтобы порождать это отребье. И магглы устроят пир на ваших костях. Вот перед какой страшной угрозой мы стоим сегодня. И вы, мои благородные и бесстрашные войны, вы и только вы можете спасти наш мир. Я готов возглавить эту святую борьбу. Кто, если не мы? Больше нет никого! - он не кричал, но говорил так громко, как это было возможно, и этот голос раскаленным железом отпечатывал каждое слово в наших сознаниях, заполнял собой всё пространство, был большим, чем голос человека. Это был глас Бога, это говорила сама чистокровная аристократия, сама высшая истина была вложена в уста великого Лорда Волдеморта. - Я говорю это не для того, чтобы вы сражались за меня, но затем, чтобы вы бились за своих жен и матерей, за своих детей, наконец. Если вы хотите, чтобы они жили, а не существовали, встаньте теперь нерушимым щитом пред лицом бурлящей опасности. И пускай наш фронт ещё не виден. Пройдёт несколько лет и грянет беспощадная война. И тогда мы возьмём своё, а родовая магия поглотит те жалкие всплески первобытно развитого волшебства, которые могут порождать магглорожденные. Мы свергнем Дамблдора, который за счёт неполноценных волшебников пытается возвыситься. Стадом всегда легче управлять, и тщеславный, честолюбивый старик хочет подняться в собственных глазах на фоне недоразвитых колдунов и колдуний, если их так можно назвать. Он не думает о том, что будет после его смерти. Ему всё равно. Вы, ВЫ должны подумать о своих потомках сейчас, чтобы они не прокляли ваши могилы потом. И я, Лорд Волдеморт, ваш бессмертный предводитель, буду вечным стражем Магической Британии, недремлющем оком, которое будет видеть каждую попытку проникновения в наш мир простецов, я был рожден с одной единственной целью - спасти этот мир, который теперь стоит на грани бездны, висит на краю гиены огненной. - Он медленно поднялся, становясь на ноги, и гордые чистокровные маги, порабощенные его голосом, несущем одну единственную для всех нас правду, преклонили колени. - Я, ваш Темный Лорд, клянусь всей силой моей магии в том, что я сохраню Магическую Британию в своих руках, если вы будете этому способствовать, - его слова разнеслись под высокими сводами зала, не оставляя ничего кроме собственного звучания, волны его магии были ощутимы, и огонь в лампадах затрепетал, взвился, как и пламень верности в моей душе.        Зал неистовствовал, когда он закончил. Этот голос порабощал, казался гласом небес, он был земным божеством для каждого из нас. Раздался нестройный шум уже наших голосов, возносящих ему благословения и благодарности. Отец, Абраксас Малфой и Антонин Долохов, вышедшие вперед перед троном, встали на одно колено в первом ряду, который был ближе всех к Нему. Я вместе с ними.        Я внимал ему, пропускал суть его речи в своё сердце, безумно колотящееся в груди, я не видел и не слышал ничего, кроме него. Все и каждый, кто был в зале, склонили головы. Я же застыл, окостенел, оцепенел, глядя на него во все глаза.        Величественный в своей грандиозной власти, всесильный над нашими умами и сердцами, избранный и наполненный безграничной силой, он стоял, как монолитная нерушимая статуя. Изваяние, бессмертная и вечная воплощенная власть. Высший разум. Властитель наших душ и волшебных палочек.        Я смотрел на его снежно-белое лицо, напоминающее маску, видел глаза, как никогда кажущиеся багряными, видел всю прямую и стройную фигуру с расправленными плечами и ровной спиной, и понимал, что вижу перед собой не человека, а нечто намного большее. Великого Лорда, Избранного, осененного гением и талантом таких масштабов, что никому прежде и не снилось.        Я чувствовал, как праведный огонь священной веры, зажженным им в моей душе, горит, пылает, жжет воспаленный разум. И я был готов умереть за него, исполнить любую волю. Я знал - это великая честь, то, что я прикоснулся к его величию, мог видеть и слышать его, мог ощущать его магию. Мог дышать одним воздухом с моим Лордом.        Он опустил на меня свой божественный взгляд. Сердце остановило свой ход, я перестал дышать, не шевелился. Меня била крупная дрожь, я был вне себя. Одним этим взглядом он подвёл финальную черту, поставил точку. Он показал мне всю силу его величия и всё величие его силы. И уже не было никаких вопросов и сомнений. Был только Он, мой Лорд и мой Повелитель. И был я, его верный рыцарь и вассал, его коленопреклоненный Пожиратель Смерти, его раб и слуга. Он стал единственной истиной для меня в этом мире. И только в этот момент он был собой в полном смысле этого слова. Он был Лордом Волдемортом. Таким, каким он войдёт в историю и станет известен всему миру.        Был ещё один человек, который в этот день открыл для себя всё величие Лорда Волдеморта. Беллатрикс Блэк, которая стояла в тени, за приоткрытой задней дверью в зал, и видела спину любимого мужчины на фоне его склонившихся слуг. И Беллатрикс Блэк, наконец-то разглядевшая всё его величие, испугалась. Ею овладел чисто женский страх, она поняла, что никогда не сможет стать единственной и равной для того, кто был рождён владеть миром. Она поняла своё маленькое место в его жизни, и горячие слезы отчаяния побежали по её красивому лицу. Впрочем, я тогда ещё не знал этого. Для меня в те минуты существовал только Лорд Волдеморт. *Филбертус - имя римского происхождения из той же оперы (читай того же сайта), где я наткнулась на имена половины героев ГП. Значение – яркий, известный. Из обрывков фраз, которые иногда бросает Сильвий, можно догадаться, что его старший братец соответствовал своему имени.