Лестрейнджи не плачут

Июль 1969 года, Лестрейндж-Холл, графство Йоркшир, Норд Райдинг.        Она провела ночь в его покоях, как мне доложил домовик, когда я стал искать Беллатрикс после завтрака чтобы, как мы условились, совершить прогулку. Ближе к полудню, насколько мне было известно, она заперлась в своих покоях. Не появилась она и к обеду.       Милорд же поспешно покинул Лестрейндж-холл в середине дня. Это могло показаться странным, потому что он буквально внезапно сорвался с места.        Что я чувствовал, когда узнал, с кем Беллатрикс провела ночь? Ничего. Ни ревности, ни боли. Наверное, это было даже страшно – ничего не ощущать, когда любимая женщина изменяет, а драгоценный господин забирает самое дорогое. Но я знал, что так должно было быть. Я убедил себя в этом.       Я продолжал любить Беллатрикс и боготворить моего Лорда. Я был рад за них, если оба обрели своё счастье друг в друге. Хотя жаль, конечно, что я оказался меж двух огней. Может, я и не умирал от ревности и боли, но я ужасно переживал за Беллу и её будущее.        И в то же время я не имел права сетовать на судьбу. Такая девушка не могла найти счастье со мной. Беллатрикс была рождена для того, чтобы принадлежать выдающемуся человеку. Милорд не мог выбрать кого-то иного. Белла была лучшей. Другой Миледи и быть не могло.        Но если мною овладело пугающее спокойствие, то Сигнус Блэк, напротив, был в ужасе. После обеда, когда он наконец-то осознал, где именно и с кем его старшая дочь провела ночь, он пришел в настоящее безумие. — Как же так? — в сотый раз вопрошал он, расхаживая взад-вперед в тупике длинного коридора, в противоположном углу которого располагались покои Милорда. Даже странно, что это я вовремя заметил Блэка в опасной близости к комнатам Тёмного Лорда. Обычно отец присматривал за тем, чтобы кто попало не шатался в этом крыле замка.— За что он так с нами? Разве я не был верен и старателен в своей службе? Почему он захотел опорочить честь моей дочери? — Милорд оказал вашей семье великую честь, — парировал я, стараясь быть твердым. — Беллатрикс счастлива, она его любит. Я не могу сказать, что чувствует Тёмный Лорд, но и он сильно увечен Беллой, — в который раз проговорил я.        Сигнус резко остановился и затравленно на меня посмотрел. — Рудольфус, ты должен мне помочь! Мы должны положить этому конец, поговорить с Тёмным Лордом и…        Мистер Блэк сделал несколько шагов в сторону апартаментов Милорда, но я решительно преградил ему путь. — Я не пропущу вас туда, — твёрдо сказал я.        Сигнус, не восприняв мои слова всерьёз, попытался пройти, но я крепко сжал его плечи и слегка оттолкнул мужчину назад. — Не заставляйте меня использовать волшебную палочку, мистер Блэк, — сурово проговорил я.        Наши взгляды схлестнулись. Его чёрные, как у Беллатрикс, глаза испепеляли меня яростным огнём. Сигнус был готов меня возненавидеть, и я прекрасно понимал, что за считанные секунды я в его представлении превращаюсь из порядочного юноши в подлого предателя. — Ты же любил её, — с отчаянием произнёс Сигнус Блэк. — Неужели всё из-за Тёмной Метки?        Он знал, что это я вчера получил Тавро Милорда. Думаю, многие догадались, и весь этот фарс с глубоким капюшоном был напрасен. Кто ещё, если не сын Сильвия Лестрейнджа, мог сразу после принятия Метки так лихо занять почётное место за троном? — Я — Лестрейндж, — ответил я высокомерно. — Моя Метка была только вопросом времени. И что касается вашей дочери — я до сих пор её люблю. И, если вас волнует её репутация,я по-прежнему готов на ней жениться и сделаю это хотя бы для отвода глаз, даже если она захочет оставаться с ним хоть всю жизнь.        Блэк замер с полуоткрытым ртом, недоверчиво на меня посмотрел. В его голове не укладывались мои слова. Он не верил, боялся, что я выбрал фавор, а не Беллу. Не знал, как реагировать на мои слова. — И ты готов отказаться от нормальной, полноценной семейной жизни ради неё? — с сомнением спросил волшебник. — Ради них обоих, — отозвался я решительным тоном. — Я в первую очередь Пожиратель Смерти, и только потом человек, который любит вашу дочь.        Казалось, что Сигнус не знал, что сказать. Обличающая речь, которую он явно готовил для предателя мисс Блэк, оказалась неуместной. Теперь в его глазах я выглядел едва ли не героем, хотя ничего особенного и не сделал. Но Сигнус никак не мог поверить в мою искренность. Он не думал, что чистокровный волшебник, старший сын спесивого и всесильного Сильвия Лестрейнджа смирится с такой участью с эдакой покорностью и готовностью. — Так ты даешь слово? — осторожно спросил Блэк, одергивая жилет и сюртук, которые пришли в легкий беспорядок после нашей непродолжительной стычки. — Я уже дал его. Им обоим.        Сигнус выглядел потерянным. Он не знал, что ещё сказать и как закончить наш странный разговор. — Вы не можете никому рассказывать об этом, мистер Блэк, — проговорил я внушительно. — Однажды вы уже сделали это для своей сестры — сохранили тайну. Теперь сделаете и для дочери, если она вам дорога.        Мужчина только кивнул, и, больше не говоря ни слова, удалился прочь. Он попросту не представлял, что делать в сложившейся ситуации, и я понимал его потерянное состояние. Мой напор буквально добил отца Беллатрикс, как и тот факт, что я знал о Вальбурге Блэк то, чего знать не должен был.

***

      Наступил вечер, и сумерки опустились на Лестрейндж-холл, а я так и не встретился с Беллатрикс. Девушка не показывалась в течение дня, и я решил, что уместнее всего будет дождаться, пока она сама захочет рассказать, что именно произошло между ней и Тёмным Лордом, потому что шестое чувство подсказывало – что-то случилось.       Домовые эльфы уже прибирались в столовой после ужина, а я давно удалился в свои комнаты, не надеясь в этот день увидеться с Беллатрикс, когда в дверь постучали.        Для ежедневного визита отца, который обычно желал мне спокойной ночи, было ещё рановато, а Рабастан, скорее всего, стал бы долбить как ненормальный, или попытался бы ворваться без предупрежден, поэтому я спросил, кто стоит за дверью. — Я, — был лаконичный ответ.        О, этот голос я узнал бы из тысячи, оттого тут же взмахнул волшебной палочкой, открывая замок.        Вошла Беллатрикс. Она казалась немного ослабленной и бледной, и я догадывался, почему.        На мисс Блэк было надето всё то же черное платье, что и вчера, которое теперь казалось неуместным в обычной домашней обстановке из-за тугого корсета и небольшого турнюра — слишком торжественным. Волосы были небрежно распущены, создавая контраст между роскошью туалета и показной простотой. Глаза казались покрасневшими не то от слёз, не то от отсутствия сна. Всё в Белле неуловимо переменилось, или же я просто думал так из-за того, что знал всю правду о прошедшей ночи. По крайней мере, думал, что знал. — Ты пригласишь меня войти? — спросила Белла хрипловатым голосом. — Тебе не нужно приглашение, чтобы входить ко мне в любое время дня и ночи, Беллатрикс, — проговорил я.        Она очень медленно прошла в маленькую гостиную. Опустилась на софу, по привычке подтянув под себя ноги. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил я, опускаясь на корточки рядом с ней и внимательнее вглядываясь в лицо девушки.       Белла подняла тонкую руку в повелительном жесте. — Не нужно, Рудольфус, — попросила (или приказала?) она негромко. — Мы всё ещё друзья? — Да, если ты хочешь, чтобы наши отношения оставались таковыми, — со всей возможной нежностью ответил я. — Ты выглядишь больной. Тебе нужно что-нибудь?        Минуту она колебалась, решая, может ли доверить мне свою слабость. - Мне нехорошо, — призналась она наконец-то. — Болит голова.        Я вызвал домового эльфа хлопком. — Мими, принеси зелье от головной боли для мисс Блэк. И стакан холодной воды. Быстро.        Домовая эльфийка исчезла, а я опять обратил всё своё внимание на Беллатрикс. Но по её измученному лицу невозможно было что-либо сказать, кроме того, что я и так знал – что-то пошло не так вчера вечером или ночью. — Ты не жалеешь, я надеюсь? — только и спросил я. — Когда ты в прошлый раз была тут, ты просила защиты от него.        Беллатрикс закатила глаза и сделала характерный жест рукой, как когда она была раздражена. — Это было давно. Я не чувствовала всего того, что ощущаю теперь. Я люблю его, Рудольфус. Правда, люблю. Раньше я и не представляла, что можно так любить… Прости, если тебя это ранит. — Нисколько, — тут же ответил я, покачав головой. — Продолжай. Ты можешь мне всё рассказать. — Оставь свои догадки при себе, Рудольфус. Ничего такого не было, — раздраженно выпалила она, поняв, о чём я думаю, и восприняв мой сочувственный тон, как оскорбление. — Мы поссорились, и, кажется, я совсем вывела его из себя…        Она нервно потерла виски подрагивающими пальцами. — Что произошло? — я не знал, радоваться мне или нет. — Отец, мистер Блэк, я… Все подумали, что вы были вместе.        Беллатрикс встряхнула волосами, гневно посмотрела на меня так, словно я оскорбил её последними словами. — Не забывай, кто я, Рудольфус! — зазвенел её разъяренный голос. — Ты очень плохо меня знаешь, если думаешь, что я теряю голову от чувств настолько, что готова наплевать на свою честь и достоинство. Я — Блэк, а не какая-нибудь дворовая девка. — Хорошо, извини. Так ты расскажешь, что случилось? — терпеливо попросил я, внутренне ликуя — грехопадения не было!        Я взял плед с угла софы — до прихода Беллатрикс я полусидел там, читая. Заботливо опустил его на колени Беллы. Она благодарно кивнула. — Вчера я была поражена собранием и тем, как он говорил, — начала мисс Блэк. — Как ты могла там быть? Я не видел тебя, — ответил я немного удивленно. — Он хотел, чтобы я была там. И я видела всё тоже, что и ты, — с нотками гордости призналась мисс Блэк. — Стояла в тени задней двери. Итак, я увидела его таким, какой он есть. Не романтический образ, который я себе нарисовала в воображении, а Лорда Волдеморта во всем великолепии величия и власти. Я осознала всю степень его значимости в истории нашего мира, поняла, что никогда ни ты, ни я не сможем быть ему равными. Я испугалась, что я для него — только мимолетное увлечение, но при этом я была в таком восхищении, что не владела собой. Как мы и условились, я дождалась, когда всё закончится. И мы вместе поднялись в его покои. — Он обидел тебя? — нетерпеливо проговорил я. — Нет, конечно, — хмыкнула Беллатрикс. — Он был потрясающе нежен и ласков, хотя за всем этим стояла такая властность, что я не могла внимать голосу разума. И это почти случилось, я уже была в его постели, когда смогла взять себя в руки. Я подумала, что буду считать себя дешёвкой, если так быстро ему отдамся. И если я сама перестану себя уважать, как я могу хотеть того же от него? Я не хочу быть мимолётным увлечением, я хочу быть с ним всегда. И тогда я попросила его отпустить меня, хотя, видит Мерлин, это было сложно. Не только потому, что я сама уже горела от страсти, но и потому, что унять его пыл было практически нереально. И всё-таки я вывернулась из его объятий и поспешно перебралась подальше на кровати. Он спросил, что не так. — Ты поговорила с ним? Как я тебя просил? — догадался я. — Да. Во всяком случае, попыталась. Он был честен и пообещал, что в трудном положении он меня не оставит и позаботится о том, чтобы моя жизнь была устроена так, как я того заслуживаю. Сказал, что говорил с тобой, и ты дал слово, — она помедлила, пытливо на меня глядя. — Дал, — кивнул я. — И сдержу его. — Но, Руди! — она вдруг всхлипнула и стукнула кулачком по своей коленке, будто бы злилась на собственную слабость. — Это значит только одно: он не нуждается во мне настолько, чтобы держать при себе всегда! Он ясно дал понять, что наши отношения временные, когда заявил, что я могу ни о чём не волноваться, и всё уже улажено. Выходит, что, наигравшись моими чувствами вдоволь, он меня забудет. Но как мне жить тогда? — она усилием воли подавила новый всхлип и покачала головой. — Я так и сказала ему. Прямо. Он выглядел удивлённым. Казалось, он вообще не думал, что я могу посягать на отношения длиною в жизнь. Тогда Тёмный Лорд ответил с нотками раздражения, но ещё сдержанно, что он не верит в чувства как таковые и считает их проявлением слабости. Сказал, что он не может позволить себе быть уязвимым в чем бы то ни было и, соответственно, никогда не поддастся любви, хотя я и нравлюсь ему больше, чем все женщины до меня. — Белла горделиво повела плечами, словно всегда считала, что так и должно быть. — Я ответила, что не хочу быть глупой куклой в его кровати, что хочу быть Пожирателем Смерти, люблю его и готова быть всегда рядом, если только он позволит. Милорд возразил, что Метку он мне никогда не даст, потому что не считает, что я пригодна для войны, хотя моя магия и поражает его своей силой. Он так же добавил, что не хочет давать Дамблдору оружие против себя, потому что опасается, что если я действительно получу Темную Метку и буду при нём постоянно, это заметят и смогут использовать против него. Сказал, что не хочет попасть в такую ситуацию, поэтому держит свои эмоции в узде, что и мне советует. Он попытался опять привлечь меня к себе, но тогда я вскочила на ноги и возмутилась, что он считает меня всего лишь очередной игрушкой. Рудольфус, — протянула Белла, прикрывая глаза. — Я закатила ему такую истерику, что думала, будто он убьёт меня, когда я закончу. Я заявила, что я — Блэк, что у меня тоже есть чувство собственного достоинства, и я считаю, что достойна большего, чем мимолетный роман. Он был в гневе. Думаю, никогда ещё никто не давал Милорду такой яростный отпор. В какой-то момент мне показалось, что он или проклянет меня, или возьмёт силой, но Повелитель только скрестил руки на груди, и поинтересовался, с чего это я возомнила о себе подобное. Руди, я препиралась с ним часа два и довела Тёмного Лорда до бешенства. Но он говорил такие страшные вещи, что Блэк — это ещё не показатель достоинства. Что он уже имел дело с одной особой, носящей эту фамилию, и она знала своё место, в отличие от меня. И что до тех пор, пока она не посягнула на большее, у них всё было так, как ему и нужно — без обязательств и обещаний с его стороны. Он сказал, что я должна быть благодарна и такому вниманию, которого удостоилась. Сказал, что и так слишком терпим ко мне.        Беллатрикс всплеснула руками и возмущено вздрогнула. Её узкие ноздри взбешенно раздувались, губы были плотно сжаты, а глаза метали молнии. — Как ты понимаешь, после этого всё стало ещё хуже. И он не вытерпел моей дерзости, заявив, что даёт мне сутки на размышление, и я могу убираться в смежную спальню и больше не доводить его до крайностей своим нахальством. Остается только добавить, что он пообещал меня убить, если я ещё хоть раз позволю себе повысить голос в его присутствии. Ну а потом я отправилась в покои твоей матери, где и провела остаток ночи и утро, размышляя и злясь на нас обоих, — закончила Беллатрикс резким, разъярённым голосом.        Мы оба помолчали какое-то время. Белла унимала свою обиду, я пялился на неё так, будто впервые увидел. Мисс Блэк была великолепна в своей спеси и гордыни, потому что они порождали такое чувство чести, что поколебать его не смог даже Повелитель. Она казалась мне едва ли не святой в своей праведности, хотя она и была порождением гордыни. Кажется, что в тот момент я полюбил её ещё больше, потому что я видел перед собой истинную королеву мира сего. Благородную, чистую и незапятнанную бесчестьем. Иначе и быть не могло, как же я посмел сомневаться? Беллатрикс никогда не поступилась бы своими принципами даже ради Милорда, никогда не отринула бы свою честь. Я был поражен тем, как бесстрашно она спорила с Тёмным Лордом, и при этом умудрялся чувствовать себя виноватым перед Повелителем. Думаю, что мне не стоило всего знать. Ему бы это не понравилось. — Не могу взять в толк, — продолжала Беллатрикс, активно жестикулируя, — какую именно Блэк он имел ввиду. Точно не мою мать, она уже в семнадцать вышла за отца, а потом вынашивала и рожала меня и моих сестер, и она всегда была с семьёй. Из тех, кто подходил бы на роль любовницы Милорда по возрасту и по кругу общения, я могу назвать только моих дальних родственниц Каллидору, Кассиопею и Лукрецию, да тетю Вальбургу, — возбужденно говорила Белла с такой уверенностью, словно весь день над этим размышляла. — Остальные или вовсе не имели возможности даже видеться с Милордом, или же поддерживают крамольные идеи о том, что грязнокровок не надо истреблять, соответственно, об отношениях с Повелителем и речи идти не могло. Каллидора под большим сомнением, потому что старше Милорда лет на десять и счастлива в браке, имея детей. В ту пору, когда она была молода и привлекательна, Тёмный Лорд путешествовал по Европе и не мог с ней видеться. Потом же он едва ли польстился на чужую жену. Он ясно выразился — та, другая Блэк, была в таком же положении, как и я — не замужем. Кассиопея не подходит по той причине, что замуж так и не вышла, а Милорд сказал, что брак той женщины был устроен им, и теперь она ведет обычную жизнь замужней леди. Значит, остаются только Лукреция Пруэтт и Вальбурга Блэк. — Белла, Белла, подожди, я уже запутался, — простонал я. — Тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело? Это чужая тайна, которая осталась в прошлом, возможно, до твоего рождения. Есть ли смысл теперь в этом копаться?       По правде сказать, я помнил, что когда-то пообещал Повелителю сохранить тайну Вальбурги Блэк и теперь волновался, что умная Белла всё поймёт. — Есть, конечно! — возмущенно отозвалась Беллатрикс. — Я должна поговорить с этой женщиной, кем бы она ни была. И понять для себя — была ли она похожа на меня, была ли она влюблена так же сильно, как я, и как смогла отказаться от него. И как ты мог запутаться — я ясно сказала, что это или Лукреция Пруэтт, или Вальбурга Блэк, так как остальные по ряду причин не подходят. Но я не знаю, как понять, кто из них это был. Обе на год старше Повелителя и учились с ним в одно время. Обе вышли замуж довольно поздно для женщин нашего круга — после двадцати пяти лет. И обе в своё время совершили поездку по Европе с тетушкой-старой девой для прикрытия. То есть, каждая имела возможность встречаться с Милордом первые годы после окончания школы, затем провести с ним пару недель где-нибудь в Европе, пока рядом не было бдительных родителей, а потом, уже вернувшись в Магическую Британию, могла спокойно выйти замуж. Как ты считаешь, кто из них больше подходит?        Я был готов поклясться, что Беллатрикс ломала над этим голову с прошлой ночи, и я не знал, как утихомирить её любопытство, но при этом не нарушить обещание Милорду. Я не мог открыть ей то, что когда-то случайно узнал. Я дал слово. — Я считаю, что никто из них не признается. И, Белла, я прошу тебя, не лезь в это дело.        Но она была неудержима в своём стремлении докопаться до правды.       Появился домовой эльф со стаканом воды и зельем. Пока Беллатрикс принимала снадобье от головной боли, у меня было несколько минут, чтобы продумать свою линию поведения. — Обе были красавицами, — вслух размышляла мисс Блэк, лихорадочно бегая глазами по комнате. — Хотя тетушка Вальбурга всё-таки вне конкуренции в этом плане. Но при этом спесива до невозможности, и я сомневаюсь, что Милорд выдержал бы её характер. Лукреция в свою бытность Блэк уже была глуповата и слишком проста, чтобы его заинтересовать. Не думаю, что Милорду было нужно только смазливое личико… Может, спросить у отца? Если бы это была тетя Вальбурга, он не мог бы не знать. Они всегда были очень близки.        Беллатрикс встрепенулась и вскочила на ноги. — Идём, мне нужна твоя поддержка. Отец послал ко мне домовика с запиской час назад и хотел поговорить… Как раз и выясним всё.        Я поперхнулся возражениями. — Белла, подожди, не стоит! — воскликнул я.        Она подозрительно прищурилась. — Рудольфус, я начинаю думать, что ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить, — медленно прошептала она. — Мерлина ради, откуда мне знать? В ту пору, о которой ты говорила, мне было года два-три. — Возможно, — согласилась мисс Блэк. — Но при этом ты сын Сильвия Лестрейнджа, и я уверена, что он, — она сделала ударение на этом слове, — точно знает всё об этой истории. — Может и знает, но тайны Милорда я из него никогда не выпытаю, — честно проговорил я.        Беллатрикс не стала спорить, она хорошо знала моего отца. Девушка задумалась на пару минут, тяжело вздохнула, словно примиряясь с тем, что Сильвий ничего не расскажет. — Хорошо, займёмся этим завтра. Но с отцом я буду говорить при тебе. Одной Моргане известно, что он думает обо мне и Милорде…        С этим было трудно поспорить, и я решил, что если Белла будет разговаривать с Сигнусом о своих отношениях с Тёмным Лордом, я должен быть рядом, чтобы она не сказала лишнего. Если же Беллатрикс задаст столь волнующий её вопрос, я окажусь поблизости, чтобы пресечь разговор с мистером Блэком или подать ему знак молчать. Да и едва ли он признается в небрачной связи своей любимой сестры при мне.        Размышляя в подобном духе, я едва поспевал за Беллатрикс, которая буквально летела по коридорам Лестрейндж-холла. Никакая сила не могла удержать Беллу Блэк, когда дело касалось Милорда. И теперь, на самой заре их отношений, она хотела быть уверена, что не ошибается в нём и в себе самой. Хотела убедиться, что та, другая Блэк, любила его не так сильно и была ему не столь дорога. И Беллатрикс была готова докопаться до истины, чего бы ей это ни стоило.        Она постучала в комнату своего отца, которая представляла собой обычную гостевую спальню. После разрешения Белла влетела в просторные покои, я вошёл за ней.       Кровать в дальнем углу комнаты была ещё застелена: к счастью, мы не разбудили отца Беллы. Сигнус Блэк поднялся из того кресла у камина, которое было развернуто к двери (кровать занимала мало места, комната была настолько большой, что вмещала, помимо габаритного шкафа, ещё и небольшой письменный стол и стул у окна, а так же два кресла и журнальный столик у камина), и удивлённо на меня уставился. — Рудольфус? Неожиданно, — «радужно» проговорил он. — Простите за столько поздний и неожиданный визит, сэр, но мы с Беллатрикс хотели прояснить один вопрос… — почтительно начал я. — Отец, я люблю Милорда, и он хочет быть со мной, — прямо выпалила Белла. — Но для этого я должна знать, кто в нашей семье имел с ним отношения раньше. Я точно знаю, что это или Лукреция Пруэтт, или твоя сестра.        Да, при необходимости Беллатрикс могла говорить настолько прямо, что окружающих это повергало в лёгкий шок.        Повисла минутная пауза. — Беллатрикс, ты забываешься, — Сигнус несколько пришел в себя и попытался вразумить дочь. — Я не буду обсуждать это с тобой. Тем более при вас, мистер Лестрейндж, — добавил он мне прохладным голосом. — Я вовсе не… — Руди! — перебила меня Беллатрикс. — Отец, я понимаю, что ты напуган моим выбором, поэтому я хочу быть уверена, прежде чем уступить Милорду!        Прямота Беллы смущала нас с Сигнусом в равной мере, и мистер Блэк не знал, что ответить, а я не знал, как могу остановить Беллатрикс. — Значит ли это, что в прошедшую ночь не случилось того, чего я боялся? — осторожно проговорил отец Беллы. — Нет, конечно, у меня ещё есть чувство собственного достоинства, — возмутилась Беллатрикс.        И она сумбурно и поспешно рассказала отцу примерно то же, что и мне. Во время повествования мистер Блэк то терялся и стыдился откровенности своей безрассудной дочери, то гордо кивал, когда она говорила о том, какой решительный отпор дала Тёмному Лорду, выражал волнение, когда услышал её слова о другой мисс Блэк, и был напуган, когда Белла заговорила о своей любви. — Беллатрикс, ты совершаешь ошибку, — проговорил её отец наконец-то. — Я точно знаю, что ни к чему хорошему это не приведет… — Откуда тебе знать? — возмутилась Беллатрикс.        Она единственная из всех дочерей Сигнуса время от времени обращалась к нему на «ты», потому что они с мистером Блэком были весьма близки, и Белла считалась отцовской любимицей.        Сигнус отвел глаза, и я понял — он знал всё о Вальбурге Блэк, своей старшей сестре. — Ты знаешь, кто та женщина! Та, другая Блэк! — воскликнула Беллатрикс, без труда прочитав это на лице родителя. — Знаешь, и не хочешь сказать мне! — Беллатрикс, я дал слово, — твёрдо начал мистер Блэк, когда к всеобщему удивлению из того кресла, которое было повернуто высокой спинкой к двери, встала Вальбурга Блэк.        Несмотря на то, что леди Блэк несколько месяцев назад исполнилось сорок три года, она всё ещё была удивительно хороша собой. Я бы даже сказал, что Вальбурга Блэк принадлежала к числу тех редких женщин, которые с возрастом не дурнеют, а обретают особый шарм зрелости и изящества, как хорошее вино с годами. Леди Блэк была особенно привлекательна в своей властности и влиянии в обществе. Её красивое надменное лицо почти не тронули морщины, фигура оставалась столь же соблазнительной, хотя волшебница родила двоих детей, будучи уже немолодой.       Одетая со вкусом в темно-лиловое атласное платье, она медленно и величественно вышла к нам на середину комнаты, сверкая аметистовым гарнитуром в отблесках камина. Ею голову с высокомерным наклоном венчала высокая прическа из густых и блестящих черных волос, а темно-синие глаза поочередно окинули меня и Беллу тяжёлым, медленным взглядом влиятельной и сильной женщины. — Не нужно, Сигнус. Я услышала достаточно, чтобы понять: Беллатрикс необходимо знать всё, — негромко, но весомо проговорила Вальбурга.        Я почувствовал себя лишним при этой семейной сцене, но Беллатрикс если и была сильно взволнована появлением тётушки, то только от того, что уже всё поняла. Она безмолвно смотрела на Вальбургу, а я удивлялся тому, насколько две этих женщины из одной семьи прекрасны, но не похожи. Беллатрикс могла похвастаться более тонкими чертами точёного личика, и она казалась стройнее при том, что они с леди Блэк были одного роста. Вальбургу Блэк в юности называли роковой красавицей, красота Беллы была более холодной и классической, какой-то неестественно совершенной, хотя за её сдержанной маской, которую девушка поспешила на себя нацепить, пылал такой огонь, который Вальбурга, изначально имеющая более живые черты, уже давно утратила, превратившись в своего рода бесстрастное изваяние. — Я так и знала, что это были вы, — проговорила Беллатрикс, чуть прищурившись на тетушку.        Это был уже не взгляд любящей племянницы, которой с детства сестра отца была ближе матери, но ревнивый взор женщины на соперницу. — Леди Блэк, я тут лишний, и я не хочу ставить вас в неудобное положение, — произнёс я, почтительно склонив голову. — Будет лучше, если я вас оставлю, — я начал отходить к двери. — Нет, — остановил меня звучный голос Вальбурги. — Останьтесь, юноша. Вы стали невольной частью всей этой истории, и теперь уже имеете право узнать всё, чтобы предостеречь невесту от необдуманного шага, а так же не думать обо мне слишком плохо.        Я не осмелился спорить. Как и Сигнус Блэк, для которого сестра всегда была большим авторитетом. Собственно, я не был удивлён, что в трудное время, чтобы образумить Беллатрикс, он призвал на помощь именно сестру. Во всей их семье только леди Вальбурга могла сладить с Беллой и умела убедить её в чём-либо. — Я не откажусь от него, чтобы вы ни сказали. — Как затравленный зверь, Белла смотрела на семью и на меня исподлобья. — Как пожелаешь, — безразлично ответила Вальбурга, словно не замечая дерзкий тон и волнение племянницы. — Но, как твоя крестная мать, полагаю, что я имею право ждать того, что ты меня выслушаешь с почтением и вниманием. Тем более что ты сама хотела услышать всё из уст «той, другой Блэк».        Вальбурга с мастерством хорошего оратора выдержала паузу, и я начал понимать, почему во всём семействе именно она считается главенствующей силой и именно её слово всегда остается последним. Так уж вышло, что леди Блэк имела более несгибаемый характер и острый ум, чем все её братья и кузены. Признавала это и Беллатрикс, потому что уняла своё детское упрямство и даже нашла в себе силы кивнуть. — Я училась на курс старше Тома Реддла, как когда-то звали Лорда Волдеморта, — заговорила леди Блэк своим внушительным, убедительным голосом, который невозможно было не слушать со всем вниманием. — Уже на старших курсах мы стали проявлять друг к другу интерес больший, чем приличествовало бы юной леди из семьи Блэк и молодому человеку, не имеющему ни безупречного происхождения, ни титулов, ни состояния, — её слова били Беллатрикс как хлыстом, и та задышала быстрее. — О чём это вы… — с нотками страха прошептала девушка. — Я скажу это впервые в жизни кому бы то ни было, потому что мало людей это знает, тогда как знать этого не следует вовсе никому. Но вы, юноша, и так посвящены во многие тайны Тёмного Лорда, а ты, Беллатрикс, имеешь право знать всё о человеке, если хочешь связать с ним свою жизнь. Сигнус, тебя я попрошу нас покинуть, потому что многое из того, что я собираюсь сказать, не должно быть вовсе никем услышано, тем более, без острой необходимости, — ровным и спокойным голосом продолжала Вальбурга. Мистер Блэк беспрекословно послушался, а я удивился тому, что и он знал об отношениях сестры с Лордом Волдемортом только в общих чертах. — Пусть всё, что я расскажу, останется в этой комнате, потому что иначе все мы окажемся в немилости и будем сурово наказаны, — едва за отцом Беллатрикс закрылась дверь, с ударением на каждое слово проговорила леди Блэк, твердо глядя то на меня, то на Беллу. — Том Реддл был полукровкой. — Нет! — крик вырвался у Беллатрикс с отчаянием, и она вся дернулась, словно её ударило заклинанием. — Допускаю, что некоторые могут догадываться, но никогда не посмеют не то что озвучить своё предположение, а даже самих себя в убедить в данной истине. На данный момент это точно знают только два человека— Сильвий Лестрейндж и я, — продолжила леди Блэк, словно не слыша восклицания крестницы. — Для прочих происхождение Тёмного Лорда остаётся загадкой за исключением того, что он — потомок Салазара Слизерина. Мать Милорда действительно была безукоризненно чистокровной волшебницей, которая вела свой род от Слизеринов и Певереллов, и она носила фамилию Гонт. Вот почему Тёмный Лорд может говорить со змеями, вот почему он наследует великую силу Салазара Слизерина. — А его отец? — с замиранием сердца спросила Белла, которая, казалось, едва дышала и вот-вот могла лишиться чувств. — Я не знаю о нём ничего, за исключением того, что этот человек также носил имя Том Реддл и был богатым магглом из какой-то аристократической семьи, если это вообще возможно для простеца, — безжалостно проговорила Вальбурга.        Беллатрикс сдавленно застонала и пошатнулась. Я придержал её под локоть, и мисс Блэк намертво вцепилась в мою руку, словно ища обычно отвергаемую поддержку. — Так или иначе, для моей семьи совсем молодой Милорд, которого так именовали лишь немногие, казался неподходящей для меня партией. Я знала, что его никогда не примут в нашем семействе до тех пор, пока он не добьётся того, что имеет сейчас. И я терпеливо ждала того момента, пока величие Тома Реддла откроется в полной силе. Мы закончили школу. Поддавшись его очарованию и своим чувствам, я стала встречаться с Томом Реддлом тайком от родителей. Когда он отправился в путешествие по миру, чтобы познать тёмную магию других народов так глубоко, как это возможно для человека, я уговорила кузину и тётушку вместе со мной совершить поездку по Европе, чтобы посмотреть кое-какие занятные места, известные как владения тёмных колдунов древности или как-то в этом роде. Разумеется, я устроила всё так, чтобы мы всегда останавливались где-то рядом с ним, и эта поездка благодаря моей хитрости стала путешествием, которое я проделала вместе с Томом Реддлом. Лукреция была слишком глупа, чтобы замечать кого-то, кроме себя и своих новых поклонников, которых она находила везде на нашем пути, а моя тетушка Кассиопея с ещё большим вдохновением флиртовала с каждым встречным чистокровным волшебником, потому что уже считалась старой девой, но при этом ещё не оставляла надежду выйти замуж. Я была предоставлена себе и Тому Реддлу. Закончилось это путешествие тем, что я забеременела, и Том Реддл велел мне избавиться от ненужного ему ребенка, — с пугающим хладнокровием и бесстрастием заявила леди Вальбурга, и ни единый мускул не дрогнул на её бледном лице. — Я сделала так, как он желал. Как все и всегда, собственно. Я подумала, что мы оба ещё молоды, что у нас ещё всё впереди. Решила, что пока что Том занят своим восхождением к власти и собственным саморазвитием, ему не до детей. Да и не могла я родить вне брака и опозорить себя и семью бесчестьем. Я покорно вернулась в Британию, чтобы ждать его возвращения, а Том Реддл продолжил своё путешествие и отправился в Китай, потом в Россию, затем, кажется, в Албанию, — она помолчала какое-то время, но ни малейшей тревоги не отразилось на словно каменном лице с пронзительными синими глазами, а чувственные пухлые губы даже не задрожали при воспоминаниях, которые должны были быть тяжёлыми и болезненными для любого нормального человека. — Конечно, я дождалась его, хотя на меня сыпались такие предложения, от которых отказываются только безумцы. Я могла стать леди Малфой или леди Мальсибер. Но я ждала Тома Реддла три года. Он вернулся. Я продолжила быть его любовницей, даже и не просила о большем. Наши отношения были тайной, которую знали три человека — мы с Томом и вездесущий Сильвий Лестрейндж, который и организовывал большую часть наших встреч. Думаю, многие догадывались, но никто не смел говорить об этом. Зато с моим мнением считались те, кто теперь олицетворяет власть в организации Тёмного Лорда, — она презрительно усмехнулась с таким видом, словно все ещё оставалась фавориткой Лорда Волдеморта, и многие сильные мира сего трепетали при одной мысли о ней. — У меня было огромное влияние, и это даже льстило моему самолюбию до определенного момента. Но когда мне исполнилось двадцать девять лет, я поняла, что пора что-то менять, чтобы не остаться старой девой. Я бы не вынесла такого позора, вдобавок я боялась, что Том начал уставать от меня. И тогда я прямо сказала ему о своих тревогах, решив, что он не сможет не взять меня в жёны после всего, что я для него сделала и чем пожертвовала.        Вальбурга теперь говорила медленнее. Казалось, что обида в ней ещё не угасла, рана от оскорбления, нанесенного почти пятнадцать лет назад, всё ещё кровоточила. Но леди Блэк продолжила, высокомерно встретив мой взгляд и ледяным спокойствием отвечая на волнение племянницы. — И тогда он оставил меня, Беллатрикс, — произнесла она, словно зачитывая приговор. — После десяти с лишним лет романа он без колебаний разорвал все отношения за несколько минут, когда я заикнулась о браке. После того, как я принесла в жертву ему свою честь, свою гордость и нарождённое дитя, Тёмный Лорд сделал это без всяких сожалений, будто я совсем ничего для него не значила. Словно это не я жила ради него столько лет. Как будто я была не Вальбургой Блэк, — она вскинула тяжелый подборок в лучших манерах крестницы, — а одной из тех глупых женщин, которые всегда крутились рядом с ним, и которых я терпела, думая, что однажды они все уйдут, и останусь только я.        Беллатрикс, бледная как смерть, смотрела на тётушку и не могла ни слова выдавить из себя. Она только качала головой и рвано дышала. Ей было нехорошо. — К чести Лорда Волдеморта — а к тому моменту уже не осталось Тома Реддла, которого любила я, и человек исчез, оставив вместо себя Тёмного Лорда — он позаботился о моей судьбе. Он избавил меня от позора, поспособствовав моему браку с Орионом. Все было представлено так, словно мы с кузеном так тянули с женитьбой из-за того, что нас пугало близкое родство. В итоге не прошло и двух месяцев с разрыва, как я превратилась из мисс Блэк в леди Блэк. — Но как же вы пережили это? Вы ведь любили Милорда, — прошелестела Белла одними дрожащими бескровными губами. — Как я справилась с этой любовью? — переспросила Вальбурга с горечью, и лицо её будто совсем омертвело. — Она сгорела вместе с моей душой, когда он избавился от меня так, как выкидывают надоевшую старую куклу. Моя любовь начала умирать ещё тогда, когда я убила нашего ребенка. Она разлагалась и гнила заживо последующие годы, отравляя моё сознание своим смрадом и превращая моё существование в агонию боли. Я умерла тогда, когда он пренебрёг мною. Почему я не покончила с собой? Что ж, я серьёзно думала об этом. Орион удержал меня на краю пропасти в первые месяцы без Тома Реддла, а потом я забеременела Сириусом. Вскоре после его рождения был зачат Регулус. Не могла же я убить невинное дитя вместе с собой, вот и вышло так, что за два года моя боль притупилась, и я не наложила на себя руки. Новая семья заставила меня возродиться из пепла. — Вальбурга сделала шаг к племяннице, которая бессильно качала головой, но не могла ничего сказать. — А теперь подумай, Беллатрикс, что он оставил после себя? Моя душа была выжжена, её жалкое подобие по кусочкам и осколкам собрано Орионом и моими мальчиками. Не проходит и дня без того, чтобы я, глядя на своих сыновей, не думала о том, что это могли бы быть Его дети. И я не прекращаю сравнивать Сириуса и Регулуса с тем, каким в моём представлении должен был бы быть тот ребенок, которого я убила в своём чреве много лет назад. Возможно, поэтому я мучаю и себя, и Сириуса тем, что пытаюсь выбить из него всё то, что делает его Сириусом Блэком, и хочу сделать его Сириусом Реддлом. Поэтому я ращу младшего сына в железной дисциплине, потому что и его хочу подогнать под эталон того ребенка, который живёт в моём воображении. В моём браке нет счастья. Только любовь Ориона, смешанная с его жалостью к моему позору, и мои стыд и боль от бесчестия. Моя любовь к Лорду Волдеморту уже давно умерла, но на её месте осталась только зияющая пустота, которую я не могу заполнить ни мужем, ни детьми. Я несчастна, и я делаю несчастными мою семью. Я открываю вам обоим свой позор, чтобы вы, Рудольфус, знали, что может вас ждать, если вы не примете меры. И чтобы ты, Беллатрикс, представляла, что получишь, когда отдашь Тёмному Лорду своё сердце, душу и тело. Я могла бы назвать тебе нескольких достойных женщин, чьи отношения с Тёмный Лордом были скоротечнее и закончились ещё плачевнее, но знаю: подобная история из уст кого-либо другого не произвела бы на тебя впечатления. Поэтому я тебе и рассказала это всё. Ты должна была узнать именно мою историю, потому что ты понимаешь, что мы с тобой равны во всём, и никто из нас обеих не красивее, не необычнее или родовитее другой. Подозреваю, он обратил на тебя внимание только из-за того, что ему нравится именно наш тип женщин, как по оболочке, так и по содержанию. Ему нужна вторая горячая Блэк, которая стерпит всё из-за своей безумной любви. Я не смогла, Беллатрикс. Сможешь ли ты, решай сама. Но не забывай учитывать тот факт, что Милорд стал намного старше, хладнокровнее и твёрже, а всё его внимание теперь будет сосредоточено на грядущей войне. Прежде, чем ты примешь своё решение, я хочу, чтобы ты ясно представляла, что именно тебя ждёт.        Вальбурга закончила. Она как никогда напоминала восставший из могилы труп, потому что теперь было отчетливее всего видно пустоту в её глазах, которая бывает только в людях, однажды потерявших всё, но умудрившихся выкарабкаться едва ли не с того света. Да, такие волшебники будут жить ради чего-то или кого-то, что их держит, они даже будут иногда смеяться или плакать, возможно, опять по-своему любить и быть любимыми, но в глубине души они всегда будут сознавать, что лучшая их часть уже мертва, а то, что от них осталось, будет влачить существование ровно до того момента, пока не достигнет поставленной цели. В случае леди Блэк, этой целью были её дети, которых она всё-таки любила в только ей свойственной холодной и мертвой манере. И во мне поселилась поразительная уверенность в том, что эта сильная женщина, хватающаяся за своих мальчиков, как утопающий — за соломинку, утонет и погибнет в своём горе, если лишится сыновей.        Беллатрикс дрожала. Услышанное стало для неё открытием. Она не ожидала услышать такое от леди Вальбурги, это было настоящим ударом. Леди Блэк была права — узнай Белла подобное от кого-то другого, и такого эффекта не последовало бы. Мисс Блэк, наверно, всегда подсознательно сравнивала себя с тётушкой, во многом брала с неё пример, и я знал, что леди Вальбургу Белла уважает едва ли не больше, чем отца. Не было ничего удивительного в том, что Белла увидела своё будущее в рассказе леди Вальбурги. И Беллатрикс Блэк с её самомнением и гордыней, считающая, что уж она-то достойна лучшего, поняла, что к такому пренебрежению в ответ на свою любовь она не готова.        Не сказав ни слова, девушка рванулась прочь из комнаты. Я же сделал неуверенный шаг к Вальбурге Блэк, которая напоминала статую античностью черт и неподвижностью. — Леди Блэк, я ранее знал только конец этой истории. Мне было четыре года, когда я стал невольным свидетелем той сцены много лет назад…        Она прикрыла выразительные глаза, на щеках появилось подобие лихорадочного румянца, который возникает в моменты унижения. — Тогда Тёмный Лорд взял с меня слово, что никто не узнает, и я сдержал его. И теперь же я даю вам то же обещание вместе с глубочайшим уважением и почтением.        Я осмелился взять её руку, словно вырезанную из мрамора, в свою и оставить поцелуй на длинных пальцах в дорогих и массивных перстнях. — Когда-то я уже доверила свой позор вашему отцу, юноша, — тихо проговорила она. — И я рада, что тем, кто по прихоти судьбы узнал то же, стали именно вы, Рудольфус.        Я хотел ещё что-нибудь сделать для этой сильной женщины, которая взвалила такой груз на свои прекрасные хрупкие плечи, но не знал, чем я могу быть ей полезен. Я понимал: что бы я ни сделал, это не имело бы для неё какого-либо значения. Поэтому я сделал лучшее, что мог в тот момент — поклонился леди Блэк в знак уважения и оставил одну.       Сигнуса Блэка за дверью не оказалось, и я решил, что он наверняка успокаивает дочь где-нибудь неподалеку. Будучи спокойным за то, что Белле не дадут натворить глупостей сгоряча, я неспешно шёл по коридорам Лестрейндж-холла. Я практически успокоился после душещипательной истории леди Вальбурги, и почти сумел заставить себя не волноваться за Беллатрикс, когда внезапно столкнулся на лестнице с запыхавшимся Сигнусом Блэком.        Отец Беллатрикс выгляделтак, словно бежал от венгерской хвостороги, а на его лице слишком явно читался испуг, чтобы у меня оставались какие-нибудь вопросы. Мне мгновенно передалось волнение Блэка, потому что я уже догадывался, что Белла что-то вытворила. — Беллатрикс? — в волнении спросил я. —Да, — выдохнул Сигнус, пытаясь восстановить дыхание после бега. — Я пытался успокоить Беллу, когда появился твой отец и спросил, где ты, Рудольфус, и добавил, что с тобой хочет поговорить Тёмный Лорд. Беллатрикс тут же бросилась искать его. Я пытался догнать, но она буквально исчезла. И, Рудольфус, я понятия не имею, где они оба, — закончил Блэк.        Думая о самом худшем, красочно представляя то, что Белла могла бы натворить пока она в таком невменяемом состоянии, я бросился туда, где думал найти их обоих. — Проверьте в комнатах Милорда и в кабинете моего отца, — кинул я Блэку, устремляясь в библиотеку.       Зная привычки Тёмного Лорда, я бы не удивился, если бы нашел его там в такой поздний час. Интуиция подсказывала мне, что искать необходимо именно в там. К тому же, библиотека была любимым местом Милорда в Лестрейндж-холле. Как показывала практика, это знала и Беллатрикс, о чём свидетельствовали их частые встречи у старинного камина.        Я собирался войти через заднюю дверь только потому, что так было ближе, а мне нужно было оказаться в библиотеке как можно быстрее, чтобы помешать Беллатрикс сказать что-нибудь лишнее, а Милорду — сделать что-нибудь жестокое в ответ на это.        Уже на узкой винтовой лестнице, которая шла к библиотеке со стороны западного крыла замка, где располагались гостевые спальни, я услышал повышенные голоса. — … правда? И вы так спокойно говорите мне, что всё так и было? — с возмущением в голосе кричала Беллатрикс. — Да, я так добр к тебе, что говорю то, что тебе знать вовсе не обязательно, — со с трудом сдерживаемым гневом отвечал Милорд.        Я припустил быстрее, перескакивая через две ступени. Голоса, которые я сперва едва слышал, становились всё громче по мере моего приближения. — Как вы могли так с ней поступить? — простонала Белла. — Тебя это не должно касаться. — Меня это касается самым прямым образом, потому что я чуть не пошла по пути Вальбурги Блэк! — выкрикнула Беллатрикс. — Меня ждала бы та же участь, да? Забвение после пары лет игры?! — Ты забываешься, и мне неприятна эта тема, — убийственным тоном процедил Повелитель. — Помни, кто перед тобой стоит, и знай своё место.       Я уже вбежал в библиотеку и быстро шёл между высокими стеллажами. — Я не забуду моё место впредь, Милорд, — отчеканила Белла. — Я слишком хорошо его уяснила. И я не буду вашей игрушкой, потому что я не Вальбурга, а Беллатрикс Блэк! Я не для мимолетного увлечения! — Это решать мне, — Тёмный Лорд повысил голос, он был разъярен таким неповиновением и такой дерзостью, которыми поражала взбешённая Беллатрикс. — Вы можете взять меня силой, если хотите, но это не отменит того факта, что я не стану одной из ваших глупых кукол, — истерично выкрикнула Белла, совсем собой не владея.        Я уже видел их обоих в свете камина. Мисс Блэк стояла со слезами на глазах, тяжело дыша, её потряхивало от волнения, но она не опускала взгляд и не сдавалась. Она казалась неукротимой, несгибаемой, в ней бушевал гнев. — Как же мне хотелось сбить с тебя спесь с первой встречи, — прошипел Милорд, зловеще на неё наступая. — Ты сама этого добиваешься. — И что же вы сделаете? — бесстрашно спросила Беллатрикс, делая шаг к Повелителю и смотря ему прямо в глаза. На его фоне она казалась хрупкой и не такой высокой, как рядом со мной. — Авада Кедавра? Круциатус? Или ещё что-то?        Вместо этого он сжал её тонкое горло одной рукой, а второй вцепился в черные кудри.        Никогда на моей памяти такого не было. Любое наказание магией — да. Любой приговор. Но он никогда не касался никого из своих слуг даже в минуты крайней ярости. И я не знал, хорошо это или плохо.        Беллатрикс только и смогла со сдавленным стоном перехватить его руки и попытаться разжать сильные длинные пальцы, безжалостно сдавившие её белую шею. Их глаза не разрывали контакта. Если бы взглядом можно было убивать, в библиотеке сейчас было бы два трупа.        Милорд с силой оттянул голову Беллы назад за волосы, ещё сильнее сжал горло, склонил своё лицо, искаженное ледяной яростью, над заплаканным, но скривленным от гнева лицом Беллатрикс. Я же в этот момент преодолевал последние метры, чтобы выбежать на свет камина и умолять Милорда сжалиться.        За несколько мгновений перед тем, как я появился, Тёмный Лорд отшвырнул мисс Блэк от себя. Она упала на ковёр, медленно приподнялась, держась за горло, и посмотрела на Лорда Волдеморта, кашляя и жадно глотая воздух. Без слёз или упреков — только посмотрела и покачала головой с немой обидой.        Он порывисто отвернулся, тяжело дыша и пытаясь совладать с собой.        Моё появление они оба будто и не заметили. Беллатрикс не отводила глаз от Волдеморта, тот вовсе не хотел смотреть на неё. — Милорд, я приношу извинения… — Лестрейндж, — резко произнёс он, перебивая меня. — Сделай так, чтобы твоя невеста больше не донимала меня.        И, не оборачиваясь, не глядя на нас обоих, вышел.        Я поспешил поднять Беллатрикс, но её словно совсем оставили силы и ноги не держали. Она только сжала лацканы моего сюртука и устремила на меня безумный взгляд. — Он испугался, Рудольфус, — прошептала Белла. — Он сам испугался того, что его чувства вышли из-под контроля.

***

       На следующий день Беллатрикс с отцом поспешно покинули Лестрейндж-холл. А потом из Блэк-хауса пришла записка о том, что Белле сделалось нехорошо, и у неё жар. Навещать не следует, так как это дело пустячное, и целитель уже осмотрел девушку, заявив, что причина расстройства в нервном потрясении. Она должна была поправиться через пару дней.       Меня же, помимо ссоры Милорда и мисс Блэк, волновало одно грядущее торжество. Через три дня на четвертый должна была состояться наша с Беллой свадьба. Приглашения ещё не были отменены, уже приходили подарки от родственников. А я всё ещё не знал, состоится ли бракосочетание! Пойдет ли на это Белла, позволит ли Милорд?        Он отказался меня принять. Отец сказал, что Повелитель занят и изучает доклады Розье и Мальсибера, а мне он уделит внимание, когда ему будет удобно. И как я ни пытался уговорить отца устроить нам встречу, Сильвий Лестрейндж оставался неумолим, даже когда я рассказал ему, что между Темным Лордом и Беллатрикс произошла размолвка. — Она провела ночь после собрания не в его постели, радуйся этому и не надоедай Милорду, — просто ответил мой родитель.        Ещё через день, когда я уже сходил с ума от неопределенности, пришло письмо от Беллатрикс, в котором она осторожно спрашивала, что делает Повелитель и не говорил ли я с ним. Это подстегнуло мою решительность, и я вновь хотел просить отца о том, чтобы тот поспособствовал моей встрече с Тёмным Лордом. К счастью, сэр Лестрейндж был готов к моей просьбе и сказал, что Милорд уже ждёт меня в своём кабинете.       Кабинет Тёмного Лорда располагался в главных комнатах замка. И после моего стука, ответом на который была сама по себе открывшаяся дверь, мне пришлось пересечь небольшую гостиную, где хозяин апартаментов мог принимать близких друзей (или, скорее, приближённых Пожирателей Смерти), а через неё я вошел в просторный кабинет.        В отличие от рабочего места моего отца, тут всё было отделано с подчеркнутой роскошью, но я знал, что это не прихоть Тёмного Лорда, потому что такая обстановка сохранялась в главных покоях со времён моего деда.        Лорд Волдеморт стоял лицом к окну, ко мне спиной. И он не пошевелился, когда я вошел, потоптавшись в дверях. Не смотря на раннее время, — а было только восемь утра, и даже до завтрака оставался ещё целый час, — Милорд уже был полностью одет. Только мантия покоилась на спинке массивного кресла.        Распорядок дня Тёмного Лорда всегда был строг и четок. Милорд был достаточно дисциплинированным человеком, чтобы спать ровно столько, сколько требовалось на восстановление сил. Возможно, это были только последствия тёмной магии, изменившей что-то в его организме, но Повелитель никогда не тратил на сон более пяти часов. Ложился за полночь, просыпался уже к шести-семи утра. Завтракал почти всегда у себя. К слову сказать, эту привычку рано вставать от него перенял и мой отец, что будет и со мной через годы. — Милорд, — осторожно проговорил я, поняв, что Повелитель так и не собирается реагировать.        Я боялся, что он был разгневан на меня из-за того, что я помешал его разговору с Беллатрикс день назад. И так как я не мог видеть глаза Милорда, становилось только страшнее. По его лицу-то было сложно угадывать настроения, а уж по неподвижной спине и непринужденно горделивой осанке — тем более. — Проходи, Рудольфус.        По этому голосу было невозможно что-либо сказать. Сдержанный, прохладный. Ни гнева, ни дружелюбия.        Я, чувствуя некоторую неловкость, прошел вглубь кабинета и остановился перед широким столом, глядя на неподвижную спину. — Садись, — велел Тёмный Лорд, всё так же наблюдая за чем-то за окном.        Я помедлил, после чего всё же опустился в кресло у стола, хотя очень не хотелось садиться, пока Милорд стоял. Это было некорректно, если не нагло. Но приказ есть приказ.        Наконец-то он развернулся и внимательно посмотрел на меня. Я же не к месту подумал, что без мантии Милорд выглядел как-то слишком по-домашнему что ли, хотя все пуговицы сюртука были застегнуты, а шейный платок аккуратно повязан и скреплен заколкой-змейкой. На неё я и стал смотреть, не решаясь встретить изучающий, проницательный взгляд. — Ты просил о встрече со мной ещё вчера, Рудольфус. Что ты хотел обсудить? — спросил Милорд все тем же ровным голосом и с тем же непроницаемым видом.        Возникло впечатление, что он буквально дословно знает то, что я собирался ему сказать, а теперь будто бы проверяет меня на прочность, проводит небольшой, но занятный эксперимент.       Я осмелился взглянуть в его выразительные глаза. — Беллатрикс, — произнёс я.        На секунду, буквально на мгновение, в неподвижных и прохладных глазах Тёмного Лорда промелькнуло что-то смутное, неясное. Я даже не смог охарактеризовать это выражение. Интерес? Нет. Ярость? Какое там. Скорее эта мимолетная тень была чем-то слишком человечным, чтобы я мог приписать ту эмоцию Лорду Волдеморту. — Продолжай, — велел Повелитель, уже взявший себя в руки.        Он опустился в кресло с высокой спинкой и сложил руки замком на столешнице. Я упер взгляд в его стол. На столешнице царил идеальный, прямо таки педантичный порядок. Три книги лежали ровной стопкой, несколько пергаментов покоились по центру, перья в подставке, пара чернильниц — всё ровно и поставлено так, как ему удобно. Тупо таращась на пустые свитки пергамента, я мучительно соображал, с чего бы мне начать. До тех пор, как я пришел, всё казалось предельно просто. До тех пор, пока я не увидел это выражение едва различимой… печали в его глазах. — Милорд, — решительно проговорил я, мысленно отбросив все сомнения, отринув всё то, что хотел говорить до тех пор, как допустил мысль о том, что его за живое задела та ссора с мисс Блэк. — Беллатрикс любит вас. И если только вы скажете ей то, что она хочет услышать, она будет с вами.        Если я и мог его удивить, то сделал это. Лорд Волдеморт чуть склонил голову на бок, вздернул левую бровь. Мне показалось, что он задышал чуть быстрее, а в его глазах отразилась едва угадываемая тревога. Впрочем, она исчезла так же быстро, как и то, первое, выражение, и я бы не смог поручиться за то, что разгадал его чувства верно. — Я не знал, что ты бываешь таким дерзким, Рудольфус, — произнёс Темный Лорд, хотя в голосе не было и тени раздражения, скорее интерес. — Милорд, я только хочу сказать, что если через три дня состоится свадьба, это сделает несчастными не только нас с Беллатрикс, потому что в этом браке не будет взаимной любви. Я готов к этому, если нужно. Но я не смогу заключить этот союз, если буду думать, что могу сделать несчастным ещё одного человека, — выпалил я на одном дыхании. — Мерлина ради, всё не настолько плохо, — усмехнулся Милорд. Только его красивые губы тронула улыбка, глаза же остались холодны. — Ты что-то странное придумал, Рудольфус. И мне это не нравится. — Милорд, — предпринял я ещё одну попытку, хотя по спине уже пробежали мурашки от страха. — Вы же хотите, чтобы Белла была с вами. И вам нужно только сказать об этом, чтобы я исчез с дороги.        Он явно был готов к чему угодно, но только не к такому выпаду. Поэтому весьма тщательно подбирал слова для ответа. — Ты заблуждаешься, Рудольфус, если думаешь, что для меня это настолько важно. — Если так, то я рад, что сглупил, — кивнул я. — Но если хотя бы на секунду допустить мысль о том, что я могу помешать счастью Беллы или… вашему душевному спокойствию…       Волдеморт неестественно прохладно рассмеялся, моя формулировка явно показалась ему бредовой. Мне тоже, если быть предельно честным. — Я оценил твою верность, Рудольфус, — проговорил он, всё ещё усмехаясь. — Но ты немного переусердствовал в ней. Так иногда бывает и с твоим отцом. А теперь иди и сообщи мисс Блэк, чтобы она готовилась в вашей свадьбе и не думала о всяких глупостях.        Будучи потрясённым, я встал из кресла, поклонился и даже отвернулся.        Неужели ошибся? Неужели показалось? — Но, Милорд! — я порывисто развернулся к Повелителю. — Что, если вы пожалеете? — В любом случае, это будет касаться только меня, верно? — хмыкнул Лорд Волдеморт. — К тому же мне кажется, что ты приписываешь мне какие-то воображаемые качества, Рудольфус.        Я нервно сглотнул. Милорд смотрел на меня тяжёлым, пристальным взором, который как бы говорил не спорить с ним и наконец-то вспомнить своё место. Но только я мог сказать ему правду, сказать то, что думал, а не то, что он хотел услышать. И моя преданность была сильнее страха. — Хорошо если так. Но вы уверены, что я ошибаюсь?        Наши взгляды схлестнулись, и я подумал, что сейчас получу крепкое проклятие за такую неслыханную наглость.        Тёмный Лорд медленно поднялся и двинулся в мою сторону. Я напрягся, втянул голову в плечи, как провинившийся мальчишка. Когда Лорд Волдеморт подошел ко мне на расстояние шага и убийственно на меня посмотрел, я буквально кожей ощутил его ярость. — Возможно, ты ещё не понял, Лестрейндж, но мои Пожиратели Смерти обычно знают своё место. Неужели тебе настолько неймётся, что мне придётся показать тебе его?        Я опустил глаза. Его взор был невыносим — он буравил душу, переворачивал сознание, и я чувствовал себя абсолютно беспомощным. А когда Милорд обращался к своим приближенным по фамилии, это значило только то, что он крайне зол. «Мерлин, что же делать, что же отвечать?!» — панически билось сознание. — Я — Лестрейндж. И всё, что я говорю или делаю — из лучших побуждений. Если я вёл себя непозволительно, я готов принять наказание. Но я по-прежнему не хочу становиться между двумя людьми, которые… — я осекся, не смея закончить фразу. — Дементоры с тобой, Лестрейндж, — выплюнул Милорд раздражённым тоном. – А я — Лорд Волдеморт, я изначально не подвластен тем чувствам, о которых ты думаешь. Не то чтобы я должен был говорить тебе это, но ты даже упрямее своего отца и точно не оставишь меня в покое. Пойми, наконец, глупый мальчишка, что власть и могущество требуют определённых жертв и никак не допускают слабости. Я давно сделал свой выбор, и теперь я не буду менять его из-за Беллатрикс Блэк. Я не такой, как ты или другие слабые люди, которые готовы на подвиги во имя воображаемой любви. Я всегда думаю головой, и мне не нужны бурные истерики Беллы Блэк, у меня нет ни времени, ни нервов на это. Мне не нужна Беллатрикс Блэк. Я отдаю тебе девчонку Блэков, и угомонитесь вы оба, пока всё это не закончилось Круциатусами.        Что же, это было доходчиво. Я едва ли не дрожал, ощущая всю силу его гнева и ожидая что-то вроде названного Непростительного. Но хуже всего было понимать, что Он, мой Лорд, ради которого я был готов на всё, на меня зол. Более того, он был готов убить меня на месте, и от одного этого хотелось перестать существовать.        Кажется, Повелитель прочитал мои мысли, — а я знал, что он умел делать это в совершенстве, — потому что вдруг смягчился и посмотрел на меня как на беспросветного идиота. — Так будет лучше для всех, Рудольфус, — вдруг проговорил Повелитель негромко. — Мне не до таких непредсказуемых отношений, которые сулит более близкое общение с мисс Блэк. Ты получишь то, о чём всегда мечтал, и что будешь ценить больше, чем я. А Беллатрикс Блэк проживёт спокойную размеренную жизнь. Ты должен расценивать мою милость, как подарок.        Беллатрикс Блэк проживёт спокойную размеренную жизнь. Так может в этом всё дело?        Я во все глаза уставился на Милорда, но было невозможно понять, о чём он думает.        Я должен был остаться и переубедить его. Напроситься на Круциатус, но спорить дальше. Должен был сделать то, за что в дальнейшем мне были бы благодарны и Беллатрикс, и сам Повелитель.        Но я проявил малодушие, переступил через совесть. Слишком уж заманчива была перспектива счастливого брака с Беллатрикс. Наивный! Я ещё верил в то, что смогу сделать её счастливой. Думал, что пешка сможет заменить ферзю короля. Это трудно назвать заботой о Белле, потому что в тот момент я думал не о том, что лучше для неё. Это трудно назвать покорностью перед волей Милорда, потому что я уже воображал себе счастливую семейную жизнь с любимой женщиной. Я думал только о себе в ту минуту, когда медленно поклонился Тёмному Лорду и после разрешения отправился прочь из кабинета.        Я буду ещё долго ломать голову над тем, почему Повелитель так поступил. Зачем отпустил женщину, к которой впервые в жизни ощутил что-то на подобие особенной, извращённой, жестокой и эгоистичной любви. Может, он и впрямь испугался этих чувств, побоялся стать таким, как все, если им поддастся. Может, Беллатрикс Блэк произвела на него такое неизгладимое впечатление, что Лорд Волдеморт решил, что если не попытается избавиться от чувств теперь, то позже совсем лишится разума. Скорее всего, он так же не хотел быть уязвимым из-за неё, боялся дать врагам лишний козырь.        Если бы я совсем не знал Милорда, я бы решил, что он любил Беллу Блэк настолько, что предпочёл для неё участь лучшую, чем судьба его любовницы. Вот только никто не знал этого человека достаточно, чтобы понять, что им двигало, потому что Тёмный Лорд никого и никогда не подпускал к себе настолько близко. И даже когда я пересказал нашу беседу отцу, тот только нахмурился, но так и не сумел дать уверенный ответ — он тоже не понял этого поступка. И, как и я, склонился к тому, что Милорд не рискнул потакать своим желаниям, чтобы любовь не сделала его уязвимым. Он предпочёл остаться всесильным Лордом Волдемортом, не знающим слабости. Это был поступок истинного Избранного, того, кто был рождён, чтобы править миром железной рукой. Его гениальный разум возобладал над слабым голосом окаменевшего сердца.        Какова была реакция Беллатрикс, когда через час после беседы с Тёмным Лордом я явился в Блэк-хаус и пересказал ей наш разговор слово в слово? На удивление, она даже поверила сразу же, хотя я боялся, что Белла не станет и слушать меня. Но, очевидно, мисс Блэк всё ещё была под впечатлением от рассказа леди Вальбурги. Она выслушала меня молча, терпеливо и с ледяным достоинством, пока её родители и тетушка с дядюшкой в полном волнении и смятении ждали в гостиной под дверью дамского салона. Все от Вальбурги до Сигнуса Блэка ждали с замиранием сердца, потому что я с порога заявил, что сегодня всё решится, а я только что из кабинета Милорда.        Я объяснялся с Беллатрикс долго. Я с трудом подбирал слова, напряженно всматривался в каменное лицо Беллы, чувствовал себя неловко в комнатке, где Друэлла Блэк обычно принимала близких подруг, а теперь затолкала нас с Беллой туда, чтобы «никто не побеспокоил». Беллатрикс сидела на маленькой софе у окна, неподвижным взглядом буравила нежно-розовые обои, её тонкие пальчики рассеяно теребили кружева платья, которое было не к месту персиковым с желтыми оборочками на юбке с не очень пышным кринолином. Скорее всего, оно было куплено не самой Беллой, а Друэллой, и теперь выбрано исключительно из-за особенно жаркой погоды, потому что имело открытые плечи, легкие рукава маленькими фонариками и большое декольте, но даже это не отменяло того факта, что Белла выглядела странно в нём. Один из редких нарядов, который потрясающе ей не шёл. Такое платье было бы больше к лицу Цисси Блэк, чем старшей из сестёр. Я обратил на это столько внимания потому, что в пресловутом персиковом платье со светло-жёлтыми кружевами Белла казалась очень хрупкой, нежной, уязвимой, и я пересиливал себя, чтобы произносить слова, которые наверняка ранили её в самое сердце. — Нам нужно выйти и сообщить решение, — проговорила, наконец, Беллатрикс мёртвым голосом, вставая на ноги и встряхивая густыми локонами, несколько прядей которых были перехвачены атласной белой лентой на затылке, чтобы не падали на лицо.        Она посмотрела на меня так, как будто хотела убить. После чего, расправив светлые юбки, которые явно раздражали Беллу своим нежным цветом, направилась к двойным дверям. Опустила вниз обе ручки, скорее всего, давая время всем подслушивающим принять приличный вид, после чего распахнула двери и, замерев на мгновение на пороге, вышла, расправив плечи с достоинством королевы.        Сигнус, беспокойно расхаживающий по гостиной, замер. Орион, мужчина средних лет и привлекательной наружности, резко развернулся от окна. Друэлла взволнованно вскочила из кресла, рядом с которым на столике стоял пустой флакончик из-под успокоительного зелья. Только леди Вальбурга оставалась неподвижной и бесстрастной, стоя рядом с мужем у окна.        Беллатрикс же обернулась ко мне, и я даже рот приоткрыл от крайнего изумления. Её губы были растянуты в сияющей улыбке, на щеках играл лихорадочный румянец, который Белла пыталась выдать за смущенный или радостный, а её темные глаза возбуждённо сверкали. — Маман, папа, — произнесла она, делая ударение на второй слог. — Тётушка, дядюшка. Мы с Рудольфусом рады сообщить вам, что разрешили все наши затруднения, и в воскресенье я стану леди Лестрейндж, как все мы и мечтали!        Её тон был таким радостным, лицо таким светлым! Она напустила на себя кокетливое, показное детское веселье, задорно склонила прелестную голову набок, хлопнула в ладоши, изображая нетерпение. Актриса. — О, моя девочка! — Сигнус порывисто обнял дочь. — Белла, мы так рады, что все проблемы решены! — воскликнула сияющая не меньше дочери Друэлла Блэк, заключая Беллатрикс в объятия после того, как Сигнус её отпустил. — Рудольфус, поздравляю, — Орион Блэк похлопал меня по плечу с таким видом, будто мы были лучшими друзьями.        Леди Вальбурга изобразила лёгкое волнение, и искусственная улыбка озарила её прекрасное лицо, словно делая леди Блэк моложе и живее.        Я старался улыбаться не натянуто, а вполне правдоподобно, хотя и понимал что всё, что я вижу, — игра искусных актёров, которые привыкли разыгрывать эмоции по нотам. Все, не сговариваясь, делают вид, словно «затруднения» были вызваны нашей с Беллой размолвкой, а то и вовсе тем фактом, что Лестрейндж-холл не успевали подготовить к большому приёму. Как будто это не Белла едва не стала любовницей Лорда Волдеморта.        Сама же Беллатрикс в душе наверняка обливалась слезами, но и не думала показывать свою слабость. Всё-таки было что-то очень похожее у неё с Милордом. Оба не выносили ни демонстрации собственной слабости перед чем-то, ни зависимости от кого-то. И оба страдали от этого. — Руди, скажи же что-нибудь! — искусственно радостно воскликнула Беллатрикс, подлетая ко мне, чтобы обвить мой локоть руками.        Она сияла. Я вовсю расточал улыбки. — Я счастлив, что ещё может сказать будущий муж Беллатрикс Блэк? — нежно проворковал я, заставив всех кроме Вальбурги Блэк умилённо улыбнуться и затрещать о том, какой я милый молодой человек. Леди Вальбурга только усмехнулась и чуть заметно мне кивнула, словно бы говоря, что я всё сделал верно, и Белла скоро поймёт, как ей повезло, что её уберегли от необдуманного шага.        Беллатрикс же, войдя в раж, чмокнула меня в щёку. — Белла, Белла, не заставляй Руди краснеть! — погрозила пальчиком Друэлла. — Хоть вы, юноша, будете помнить о приличиях, я надеюсь? — наигранно строго поинтересовался Сигнус Блэк. — Осталось всего несколько дней, молодые люди, — ухмылялся Орион.        Я стоял, и улыбался, как недоумок, обнимая невесту за талию. И мне было страшно подумать о том, что будет, когда мы останемся наедине, и Белле надоест играть. Да, я получил Беллатрикс Блэк, но я теперь понятия не имел, как с ней обращаться, и ожидал чего угодно от нашего брака.

***

       В тот день мы так и не остались наедине, и, отобедав у Блэков, я по каминной сети отправился в Холл, так и не узнав, что Белла чувствовала на самом деле. Честно говоря, на людях всё выглядело так естественно и хорошо, что я просто побоялся испортить всё глупыми вопросами. Я убедил себя в том, что всё так, как и должно быть.       На следующий день я вновь отправился в Блэк-хаус, в надежде удостовериться, что Беллатрикс ничего не задумала и чувствует себя настолько нормально, насколько представляется возможным в сложившейся ситуации.        До нашей свадьбы оставалось каких-то два дня, и даже в доме Блэков царила суматоха, что уж там говорить про Лестрейндж-холл, где готовился пышный бал. В Блэк-хаус приехала портниха, чтобы в последний раз подогнать свадебное платье для Беллатрикс, а так же привезти уже готовые наряды для остальных девочек и Друэллы и новую мантию для Сигнуса. Пока Беллатрикс была занята примеркой, я слонялся по коридору второго этажа особняка. А это был скорее особняк, нежели маленький замок. Потому что старшая ветвь рода, то есть, Орион и его семья, занимали родовое гнездо, а Сигнус с женой и дочерями жили в одном из больших поместий. — Руди, Руди! — с заливистым смехом из салона матери вылетели Андромеда и Нарцисса.       Цисси, в те годы ещё не научившаяся всегда держаться, как полагается леди, так же, как и Меда, хохотала, проносясь по коридору. Андромеда же даже не пыталась сдержать своё веселье и смеялась до слёз.        Подлетев ко мне как легкий весенний ветерок, красавицы-сёстры опять засмеялись. Нарцисса пыталась унять своё бурное веселье, но Андромеда заражала её своим хохотом. Они прильнули к моим локтям, скорее всего, собираясь рассказать причину своего веселья. Я невольно улыбался, видя их радость, и даже в глубине души завидовал их беззаботному детскому счастью. — Рудольфус, как вы находите наши туалеты? — сквозь смех вопросила Цисси, а Андромеда прыснула ещё сильнее.        Они обе были в пышных платьях подружек невесты. Из одной белоснежной ткани, с розоватыми кружевами, бантиками и пуговками, наряды были одинаково под стать и пятнадцатилетней Андромеде, которая, с румянцем и распущенными каштановыми локонами, казалась в это утро особенно хорошенькой, и тринадцатилетней Нарциссе, про которую в обществе говорили, что она прекрасна, как сама любовь. И с этим трудно было поспорить, потому что помимо волос, похожих на расплавленное золото, и выразительных сине-голубых глаз, Нарцисса Блэк была счастливой обладательницей ангельского личика и эфемерной хрупкой фигурки. — Обворожительно, вам обеим очень идёт, — признался я с рассеянной улыбкой, потому что уже понимал, что девочки или сами что-то задумали, или имели очередное пари со старшей сестрой.        Сестры опять захихикали и пришли в ещё большее волнение. Они хитро поглядывали друг на друга, незаметно пихали друг друга, то сзади, то спереди от меня, и я с ужасом ждал того момента, когда в коридоре появится их отец, чтобы увидеть меня, с обеих сторон зажатым между его юными дочерями. — Рудольфус, мы хотели попросить тебя, чтобы ты уговорил Беллу, — начала Андромеда. — Она говорит, что мы глупые дети, и посылает в детскую, — добавила Нарцисса.        Конечно, детской как таковой уже не было, а каждая из сестёр имела собственную комнату, но Беллатрикс продолжала насмехаться. — Но маман сказала, что если вы с Беллой пообещаете за нами присмотреть, то отпустит и нас … — перебила Меда. — Пожалуйста, Рудольфус, мы обещаем быть послушными и никому не помешаем! — нежным голосом попросила Цисси, хлопая огромными глазами с дюймовыми ресницами.        Она привыкла получать всё, когда начинала так просить, потому что единицы могли отказать этому прелестному созданию. И я не принадлежал к числу этих стойких волшебников. Трудно было отказывать этому дивно хорошенькому ребенку, а в моих глазах Цисси всё ещё оставалась именно ребенком. — Подождите, так куда отпустит-то? — всё-таки уточнил я. — Дорея Мальсибер устраивает небольшой вечер, там будут некоторые старшекурсники Слизерина и выпускники этого года, — проговорила Нарцисса. — С какой радости мне туда идти? И Белле тем более?        Я был удивлен, потому что младшая сестра моего школьного приятеля, девушка шестнадцати лет, могла созвать только горстку школьных подруг. Большего ей не позволили бы ни мать с отцом, ни приличия, потому что приглашать юное поколение без родителей весьма бестактно и может быть воспринято, как дурной тон. Поэтому я красочно представил себе горстку щебечущих о платьях и приёмах школьниц, нас с Беллатрикс в их компании, изнывающих от скуки, и решительно не понял, каким образом мы можем быть связаны с этим мероприятием. — Белла сказала, что пойдёт, если пойдёшь ты, — нашлась Андромеда. — Вероятно, она сказала это, чтобы избавиться от вашего напора, — усмехнулся я. — Рудольфус, вы можете сразу же уйти, если там будет скучно! — канючила Нарцисса.        Я же подумал, что она, в общем-то, права. Мы с Беллой, пользуясь отсутствием надсмотра взрослых, могли бы уединиться где-нибудь в саду. Вряд ли будет так, как раньше, но я должен хотя бы попытаться восстановить с ней отношения, или хоть поговорить. — Хорошо, — кивнул я. — Так ты уговоришь Беллу и нас взять? — просияла Меда, хитро переглядываясь с сестрой. — Да, конечно, — я для убедительности ещё раз кивнул.        Девочки в знак благодарности привстали на цыпочки и оставили легкие поцелуи на моих щеках (слава Моргане, при этом не появился их отец), после чего упорхнули обратно в покои матери, горя желанием поскорее отпроситься на вечер в дом Мальсиберов.        Минут через десять появилась Беллатрикс, застегивая верхние пуговки платья с высоким воротничком. — Представляешь, пришлось ушивать в талии! — пожаловалась она, подойдя ко мне и с самым невозмутимым видом оставляя легкий приветственный поцелуй на губах. — Зато какая вышивка на корсете! Ты будешь в восторге! — Белла, всё в порядке? — осторожно спросил я. — Конечно. А что, что-то не так? — девушка напустила на себя недоумённый вид. — Ну… — я замялся. — Беллатрикс, как ты себя чувствуешь?        Мне не хватило духу спросить прямо — насколько сильно она переживает из-за разрыва с Ним. — А как может чувствовать себя невеста за два дня до свадьбы? — проворковала Белла, томно на меня взглянув из-под полуопущенных век.        Она притянула меня к себе за отвороты мантии и с чувством поцеловала. Нежно, волнующе начала игру наших уст, потом, шутя, провела язычком по моей нижней губе и отстранилась со смешком.        Я словно прирос к полу. Она так и будет делать вид, что последних трех недель как небывало, что она не избегала меня, не проводила все дни напролет с Милордом, не отдавала свои поцелуи ему? Если так, то слава Мерлину и Моргане. Вот только Белла не должна закрываться в себе, потому что я точно знаю, что она переживает намного больше, чем хочет показать. Как можно с такой бурей эмоций в душе так натурально играть? Что же она чувствует при этом на самом деле? Боль, опустошение, горечь? И неужели ей придётся носить эту маску годами? Бедная моя Беллатрикс, на что же я обрекаю тебя… Какой же я подлый человек, если допустил такое… — Кстати, родители Маркуса уезжают на несколько дней к какой-то там родственнице. Сегодня Мальсибер зовёт нас обоих на неплохую вечеринку, — прошептала Белла, лукаво улыбаясь, и отвлекая меня от сумрачных мыслей. — Думаю, нам не помешает развеяться, к тому же весь дом будет в распоряжении Маркуса.       Я открыл рот, понимая, какую ошибку сделал. Что же, по крайней мере, это известие заставило меня забыть на время о своих тяжелых думах. — Белла, но… — с виноватым видом начал я. — Знаю, родители не одобрят, но Маркус придумал послать приглашение от имени сестры. Матушка думает, что нас пригласили на чай в компанию сопливых школьниц, и она совсем не против.        Проклятие. Чтобы я ещё раз поверил Цисси Блэк! Как может за таким ангельским личиком скрываться такой бесёнок!? — Беллатрикс, твои сестры просили взять их с собой. Они сказали то же самое про чай, и… — я виновато осекся.        Белла взглянула на меня, как предателя. — И ты разрешил, — это было утверждение. — Ещё не поздно сказать им, что всё отменяется… — начал было я, но мисс Блэк отрицательно замотала головой. — Они уже наверняка заявили матери, что я согласилась за ними присмотреть. Проклятие, Руди! Придётся возиться с этой мелочью! Если дать отворот-поворот теперь, то Нарцисса расскажет маман абсолютно всё.        Я потупился. Глупо получилось. — Ладно, ничего уже не поделаешь, — Беллатрикс смирилась с неизбежным. — Тебе придётся вернуться сюда к шести вечера и забрать нас троих.        Я хотел было начать разговор о том, что чувствует Белла, хотел сказать ей, что я готов на всё, чтобы облегчить её страдания, что ей вовсе не обязательно что-то из себя изображать при мне. Но увы, появился Сигнус Блэк и настойчиво позвал нас двоих в свой кабинет, дабы обсудить кое-какие нюансы бракосочетания.

***

— Я думал, что вы будете вдвоём, — донеслись от бильярдного стола первые слова Маркуса Мальсибера, когда я вошел под руку с Беллатрикс, а из-за наших спин выглянули Андромеда и Нарцисса. — Это неотъемлемый довесок ко мне, — скривилась Белла. — Если станут нам мешать, всегда можно запереть в детской.        Раздались смешки, Меда улыбнулась, а Цисси слегка покраснела. Мы вчетвером прошли в комнату.        Действительно, на сборище школьниц этот вечер не был похож. Мальсибер с Ноттом были заняты у бильярдного стола, и вокруг них крутились Марта Гойл и моя бывшая однокурсница и кузина Оливия Яксли; Тиберий Руквуд, отсалютовавший мне бутылкой огневиски, играл в покер с шестнадцатилетним Эйвери, Фоули, который закончил Хогвартс раньше меня на год, и… Люциусом Малфоем. Я удивился, увидев его здесь, потому что четырнадцатилетний блондин был самым младшим, не считая появившейся Нарциссы, и не входил в ту пёструю компанию, к которой я принадлежал со школы. Странно, что его пригласили, хотя Дорея Мальсибер и глядела на юношу с немым обожанием.        Андромеда с Нарциссой подошли к игорному столу, где Фоули травил анекдоты, чтобы послушать парочку крамольных шуток и узнать, кто выигрывает. Я приблизился к Мальсиберу, чтобы подсказать ему, как лучше толкнуть шар, но Белла по привычке сразу же решила привлечь всё внимание к себе. — Что-то у вас тут не очень весело, — с ходу заявила Беллатрикс, грациозно опускаясь на софу. — Я думала, Маркус, что ты устроишь что-нибудь интересное, пока родителей нет. Но я вижу только игры на деньги и выпивку. У твоего брата совсем пропала фантазия, Дорея. — Белла, не будь ко мне строга. Меня угнетает семейная жизнь на горизонте, — усмехнулся Маркус, и Оливия от души пихнула жениха под локоть, портя ему ход. — Вы уже назначили дату? — поинтересовался я, обходя вокруг бильярдного стола, чтобы взять с тумбочки два бокала вина для нас с Беллой. — Тридцатого августа, — гордо заявила мисс Яксли. — Мы хотим, чтобы Дорея была на свадьбе, поэтому было решено устроить торжество до начала школьного года, хотя мы и не уверены, что успеем всё подготовить…        Текли размеренные разговоры, более фамильярные и смелые, чем при родителях. Время приближалось к десяти вечера. Старшекурсники налегали на первые в своей жизни бокалы вина и стаканы огневиски, старшие из компании играли на галлеоны в покер или рассказывали какие-то чудовищные слухи о магглах, которые моего отца довели бы до инфаркта. В общем, не самая хорошая компания для юных леди, но ничего криминального, что могло бы быть неприемлемым для Меды или Цисси.        Беллатрикс блистала, обращая на себя внимание юношей и вызывая зависть у девушек. Она заливисто смеялась над шутками Мальсибера, заставляя бедную Оливию сухо поджимать губы, шумно и радостно выиграла у Эйвери двадцать галлеонов, потом велела принести большой граммофон и так станцевала с Ноттом немного изменённый ею вальс, что тот только и мог потом, что восторженно таращиться на Беллу.        Она была хороша в этот вечер, несмотря на всю внутреннюю печаль. Тонкое шёлковое платье тёмно-зелёного цвета облегало её точеную стройную фигурку, а его расшитый серебром лиф притягивал взгляды соблазнительным декольте. Из прически на плечи спадала пара смоляных локонов, и в тёмных глазах плясали черти. — Рудольфус, возможно, это не моё дело, — негромко проговорил Малфой, когда я принялся за новую бильярдную партию с хмельным Эйвери, — но разве Беллатрикс уже не выпила достаточно?       К слову сказать, сам Малфой не налегал ни на алкоголь, потягивая только белое вино, ни на азартные игры, как бы с удовольствием делал любой подросток его лет. Вообще-то он не только внешне казался старше своего возраста и был даже повыше Эйвери, но и вёл себя слишком взросло для четырнадцатилетнего мальчишки.        Я взглянул на Беллатрикс, которая допивала свой сомнительный коктейль, который только-только входил в моду и вытеснял благородные напитки, коими развеивали скуку наши чопорные предки, и слушала Марту Гойл, считающую, будто бы у неё есть дар прорицания. Пухленькая девушка умело встряхивала бархатный черный мешочек, в котором находились костяшки с выгравированными руническими символами, и соловьем разливалась о том, каким точным бывает её гадание. Но меня куда больше рун волновала Беллатрикс. Её бледные щеки тронул румянец, взгляд блестел, и казалось, что девушка действительно переборщила. — Спасибо, Люциус, — вздохнул я, уходя к невесте.        Я мимолетно поглядел, как дела у Андромеды, которая уже третий кон выигрывала за карточным столом, и у Цисси, сидящей рядом с Мартой Гойл и кажущейся тростинкой на фоне крупной девушки. — Как вы тут? — спросил я, становясь за стулом Беллы и как бы невзначай кладя руки на её открытые тонкие плечи. — Марта мне гадает, — улыбнулась Беллатрикс, откидывая голову назад, чтобы на меня посмотреть.        Она даже положила ладонь на мою руку на своём плече и ласково погладила мои пальцы, хотя я был уверен, что внутренне девушка мечтала о моей мучительной смерти. И когда я совсем осмелел, чтобы наклониться и поцеловать её в висок, Белла не возражала и только ухмыльнулась. — И что там? — поинтересовался я, опершись локтями на спинку кресла невесты и наклонившись так, чтобы почти прижиматься щекой к её щеке. — Сколько у нас будет детей? Сколько внуков?        Беллатрикс рассмеялась, и её голос мог показаться немного истерическим от лишнего бокала вина. — Тише, не мешайте вы оба, — шикнула мисс Гойл. – Белла, вытащи одну костяшку. Так… — она повертела в руках камушек с символом. — Я вижу скорую свадьбу…        Цисси прыснула в кулак, а Беллатрикс опять расхохоталась так громко, как не могла бы в более приличном и почтенном обществе. Она, кажется, дошла до такой кондиции, что ей всё казалось смешным. — Очень неожиданно, что ещё? — улыбнулся я.        Весь вечер, выпитое вино, благоволящая мне Беллатрикс наполняли меня весельем и счастьем. И я даже заставил себя забыть о подоплёке всего этого обманчивого веселья, исходящего от невесты. Словно и не было этого увлечения Тёмным Лордом, словно всё у нас хорошо. — У вас будет один ребенок. Или два… Тут непонятно, — вещала Марта, крутя в руках уже другую руну, которую Белла извлекла из бархатного мешочка. — Мерлин, надеюсь, что не скоро, — фыркнула Белла. — Так, давай по-другому… — пробормотала Марта, и ловко разложила целый ряд камушков с руническими символами. — Что-то неясно. Полное противоречие… Руна Гебо*… Постоянное состязание в отношениях, каждый будет пытаться скинуть с себя власть другого, но вообще это означает партнерство в итоге… Эта руна говорит о единстве мужского и женского начала… Значит, вас ждёт примирение и полное взаимопонимание со временем, — подытожила мисс Гойл, глядя попеременно на нас с Беллой. — Что же, как ни странно, это похоже на правду, — хмыкнул я. – Что там дальше? — Так, дальше Беркана*, — продолжала Марта Гойл. — Плодородие и рождение. У вас будет ребенок! Хотя руна перевернута, и это препятствует новой жизни… — девушка осеклась, боязливо на нас взглянув. — Это я так положила, случайно подвинула… В общем, будет ребенок и всё тут. Дальше… — она заторопилась, желая сгладить неприятные слова. — Перт и Кано* — посвящение и воплощение. Ты станешь собой, Беллатрикс. Хотя вообще-то Перт может привести к психологической смерти, эта руна так же символизирует возрождение из пепла… Но сначала идёт Кано, а это значит… О, я вижу тебя на вершине власти и величия, Беллатрикс. Ты станешь очень сильна. И у тебя будет столько влияния и могущества, Мерлин… — девушка казалась даже шокированной. — Ты будешь сиять и освещать тьму вокруг себя, — пафосно изрекла Марта. — Хотя Кано тоже перевернута, а это значит потери… — Что, стану Министром Магии? — усмехнулась Беллатрикс, наклоняя голову так, чтобы прислониться к моему виску своим.— И потеряю совесть окончательно, — добавила она, превращая грозные предсказания в шутку. — Эй, меня-то там видно? — подал голос я, наслаждаясь тяжелым ароматом духов Беллы. — Да, тут такая огромная любовь — руна Феу*! — умиленно улыбнулась Марта. — Просто такая, как только в книжках. Нерушимая и вечная! И страсть испепеляющая. Беллатрикс, твой избранник будет властителем, эта руна показывает великую силу твоего любимого, Белла. Рудольфус, похоже, что Министром Магии всё-таки станешь ты. А ещё тут Ансуз*! Беллатрикс, к твоим ногам будет брошен весь мир, не меньше, — хохотнула Марта. — Неплохие перспективы, — заметила Цисси. — Эта хоть не перевернута? — хмыкнула Белла, глядя на костяшку в руках Марты. — Нет, — улыбнулась Гойл. — Эта любовь никогда не исчезнет, никогда не умрет. А вот влияние и власть под вопросом… — А потом что? — нетерпеливо потребовала Белла.        Марта задумчиво повертела в руках оставшиеся руны так и этак, прищурила маленькие глазки на широком простодушном лице, нахмурилась. — Ну… Потом что-то пойдёт не так… Тейваз* — руна война. Обретение воли через действия, испытания, страдания, смерти… Эта руна также показывает на главного мужчину в жизни и символизирует полнейшую нерушимость ваших отношений, если тебя это утешит, Белла. Хотя эта руна скорее показывает не мужа, а… — она осеклась, боязливо на меня взглянув. — Хотя я точно не помню. Ох, Мерлин, дальше Хагалл*! Это руна разрушений. В один миг всё выйдет из-под твоего контроля, Беллатрикс. Сколько смертей и пролитой крови! То ли ты станешь убийцей, то ли тебя убьют… И казённый дом… И война, опять кровь и смерти…       Если сначала мы все улыбались, думая, что старшая сестра Гойла шутит, то теперь улыбки медленно сползали с губ Нарциссы, так же слушающего Нотта и случайно подошедшей Оливии. — Что за кошмары ты тут рассказываешь? — поинтересовалась она. — Предсказывает мою судьбу, — протянула Белла, и я увидел на её лице надменную улыбку, похожую на оскал затравленного зверя. На секунду маска дала трещину, и я разгадал её тоску по Нему. — Великая любовь, власть, могущественный избранник, а потом, кажется, Азкабан, кровь и смерти. — Ужас какой, — поёжилась Оливия, скривив вздернутый носик. — Марта, дорогая, ты повторяешься. Мисс Гойл сегодня всем, кто в этой комнате, предсказала власть, казенный дом и убийства. Так что не верь в такую чепуху, Беллатрикс.        Мисс Гойл обиженно засопела. — Да ладно, Марта нам между делом предсказала детей, а я лучше бы не верила этому, — задорно усмехнулась Беллатрикс, поднимаясь на ноги. — Я больше не могу выносить эту скуку. Предлагаю затеять какую-нибудь игру.        Её бодрый голос всё же выдал некое волнение. А когда Беллатрикс собирала вокруг себя всех, кто находился в гостиной, я нахмурился. Уж не грядущую ли войну разглядела Марта? Власть? Если я поднимусь так же высоко, как отец, может быть, и будет такая великая власть, о которой она говорила. Хотя был неясный намек на тот факт, что Белла всё-таки будет с Милордом… Но ведь это же не точный прогноз профессиональной гадалки, а всего лишь вздор глупой школьницы! Смерти, кровь, Азкабан… Чистокровные волшебники не сидят в Азкабане, как какие-нибудь преступники. Лучше уж Авада Кедавра в висок, чем клеймо позора. Тьфу, даже верить не буду глупому гаданию. Уж лучше воображать себе детей, которых Марта любезно нагадала, чем всё, что она наговорила после этого. — В оборотня! — предложил Эйвери. — Нет, выйдем в парк и будем прятаться друг от друга в зелёном лабиринте! — возразил Нотт, хищно поглядывая на Беллу. — Лучше сразу устроим дуэльный клуб, — бухнул я прямо в лицо забывшемуся другу. — Да, да! — голос Беллатрикс перекрыл все прочие. — Дуэль, господа, дуэль! Разобьёмся на пары, заранее определим приз для сильнейшего!        Эту идею тут же бурно поддержали. Только Дорея Мальсибер настойчиво предложила переместиться в парк и состязаться там, чтобы дом остался в полной целостности.        Разгорячённые алкоголем и полной свободой действий, молодые волшебники высыпали в ухоженный парк перед замком. В большой гостиной остались только Марта Гойл, Дорея Мальсибер и Андромеда Блэк, которые были увлечены гаданием — Дорея нашла где-то у себя гадательный шар. Остальные же предвкушали «игру», которую всегда запрещали наши родители, чтобы мы не покалечили друг друга. О да, я и не сомневался, что Беллатрикс предложит что-то такое. — Приз — поцелуй Цисси Блэк, — отомстила Белла сестре за то, что та обхитрила нас обоих утром. — Белла! — жалко пискнула девочка.        Спорить она не решилась. Она вообще никогда не спорила с Беллой. В открытую, по крайней мере. — Не всех это интересует, — заметила Оливия. — Выбери что-то другое, Беллатрикс. — Нет, можно и то же, но применительно к тебе, Белла, — хохотнул Нотт, который тут же стих под моим тяжёлым взглядом. — Если победишь Рудольфуса в честной дуэли — Мерлина ради, — осклабилась Беллатрикс. Я польщённо просиял. — Да ладно вам всем! Это же классика для этой игры! Поцелуй невинной благородной девы! Так развлекались ещё наши прадеды. Так кто участвует?        Мальсибера его невеста уже увлекла под тень беседки, поэтому он не отозвался на призыв Беллатрикс. Эйвери и Нотт вызвались сразу же, и первому пришлось напоминать, что он слишком перебрал для сражения. Руквуд и Фоули согласились принять участие. Беллу даже не спрашивали ли, будет ли она «играть», как все выражались, потому что это была её любимая забава ещё со школы. — Давай, присоединяйся, — сказал я Люциусу, который стоял, скрестив руки, и только наблюдал. — Глупо и опасно. Все противники старше и опытнее меня, и все выпили. Я не настолько глуп, — ответил юноша. — Пожалей Цисси Блэк, — попросил я. — Уверен, ей бы хотелось, чтобы выиграл именно ты.        Мы оба взглянули на мисс Блэк, которая во все глаза смотрела на беспощадную сестру и слышала смешки о том, что она совсем ещё маленькая и трусливая. Возможно, Нарцисса не выходила из игры именно потому, что не хотела считаться таковой. — Хм, интересно, — улыбнулся Люциус. Я знал, что, польстив его самолюбию, смогу выманить Малфоя на импровизированную арену. — Это может быть даже забавно — украсть первый поцелуй маленькой Блэк. Её прочат в первые красавицы света через пару-тройку лет, будет чем похвастаться. — Разбиваемся на пары! — скомандовала Беллатрикс. — Нотт и Руквуд, Рудольфус и Малфой, Фоули, я с тобой.        Высокий и плечистый Андриан Фоули не удивился и не засмеялся. Он знал, что ни комплекция, ни разница в два года не помогут ему слишком сильно — Белла была прекрасным дуэлянтом.        Завязались сражения. Вернее сказать, жалкие стычки подвыпивших молодых волшебников. Руквуд практически сразу повалил на лопатки сильно нетрезвого Нотта, я бился с Люциусом, и тот факт, что мы оба практически не пили, обещал сделать нашу дуэль долгой. Беллатрикс вступила в яростную борьбу с Андрианом и обрушивала на него всю свою силу с таким остервенением, что я был уверен: Фоули долго не протянет. Нарцисса тем временем с волнением наблюдала. Наверняка она уже жалела, что утром обхитрила мстительную Беллатрикс, и была не рада преподнесённому уроку.        Малфой практически не нападал на меня, только лениво отбивался. Он и тут проявлял холодный расчет и хитрость — ждал, когда я устану, или у меня заболит запястье. Беллатрикс в это время с такой проворностью осыпала противника заклинаниями, что тот с трудом поспевал отбиваться. — Поддайся мне, — шикнул Люциус так, что слышать мог только я.        Я нахмурился — ну что за наглость? Хотя, может, он и был прав. Я не хотел трогать сестру невесты, а Цисси с явным восторгом посматривала на Малфоя, который скинул с себя мешающуюся мантию, и его приталенный жилет особенно подчеркивал его хорошо сложенную фигуру. — Тебе не одолеть Беллу, никогда, — отмахнулся я, ставя щит Протего от Эверто Статума Малфоя. — Посмотрим, — загадочно заметил Люциус, а потом выпустил из своей палочки стаю летучих мышей и так неожиданно сделал выпад, посылая заклинание, что я всё-таки позорно растянулся на аккуратно подстриженной травке. — Ну, Руди! — скривилась Беллатрикс, которая почти прорвала защиту Фоули. — Извини, — сухо проговорил Люциус, подходя и помогая мне подняться. — Это было подло, — вынес вердикт я.        Малфой только передернул плечами, как бы говоря, что приз того стоит. — Петрификус Тоталус! — крикнула Беллатрикс, и Андриан рухнул, как подкошенный.        Люциус схватился с Руквудом в это время. И удивительно, но под улюлюканье Нотта и подбадривания Беллы Малфой довольно быстро победил и Тиберия. Хотелось думать, что ему так везло только потому, что блондин практически не пил в отличие от всех нас, а не от того, что мальчишка сильнее и ловчее. — Руди, не бойся, сейчас я очищу кровью твою замаранную честь, — пообещала моя невеста, становясь напротив Малфоя в боевую стойку.        Началась последняя дуэль. И вот тут Люциус показался мне испуганным. Он не ожидал, что Белла бросит на него такую силу. Рассчитывал на то, что она захмелела, устала, да что угодно. Она же была великолепна в своём мастерстве. Одной рукой придерживала подол платья, то и дело застревала каблучками туфелек в земле, но ни это, ни изрядное количество выпитого алкоголя не мешали Беллатрикс сражаться в полную силу. Потрясающе, но не страдали ни скорость, ни сила, ни меткость. — Видишь, Цисси, я вовсе не хотела ставить тебя в неловкое положение! — крикнула Белла сестре, когда щит Люциуса был вдребезги разбит Лайтусом, а сам Малфой чудом успел пригнуться. — Так что чмокнешь в щёку меня и будешь свободна.        Нарцисса слабо улыбнулась.        Оставалось немного, Люциусу банально не хватало сил, и его щиты совсем не могли противостоять Беллатрикс. Но в тот момент, когда до финала, который должен был обратиться триумфом для Беллы, оставались считанные заклинания, а Люциус как-то загадочно держался, будто бы с минуты на минуту хотел использовать что-то особенно хитрое, палочка мисс Блэк вдруг вырвалась из её руки и взмыла в воздух. Я не поверил своим глазам — неужели Люциусу удалось обезоружить Беллатрикс каким-то подлым маневром?        Но нет. И его оружие покинуло холеные пальцы блондина, чтобы подняться в воздух и со свистом отлететь в руки кого-то, кто стоял в тени деревьев, вместе с палочкой Беллатрикс. — Что за глупые шутки? — возмутилась девушка. — Это против правил! — Мальсибер, если ты сказал, что не участвуешь, то и не лезь… — подключился Люциус, который казался раздосадованным, чем ещё больше убедил меня в том, что всё-таки имел в запасе некий особенный прием.        Но Люциус Малфой осекся на полуслове, потому что в свет парящего в воздухе Люмоса Руквуда вышел совсем не Мальсибер.        Цисси ойкнула и поспешила зайти за мою спину, потому что я оказался ближе всех. Нотт, кажется, сразу протрезвел, Руквуд и Фоули напряглись и сделали несколько шагов назад. Беллатрикс в удивление открыла и закрыла рот, а Люциус побледнел. И все мы с волнением смотрели на Антонина Долохова.        Это был высокий и худой мужчина лет сорока пяти. Темные волосы вились до плеч, немного закрывая вытянутое хмурое лицо с небольшой щетиной. Его светлые глаза не по-доброму блестели, а во всем облике было что-то таинственное и зловещее.        Мы, юное поколение чистокровных волшебников, почти не пересекались с этим человеком, но все слышали слухи один страшнее другого. По владению магии он уступал только Милорду, по жестокости и склонности к насилию ему не было равных. Мне было доподлинно известно, что Долохов подчинялся только Тёмному Лорду, другой управы на него попросту не было. И этот бешеный пёс Лорда Волдеморта не знал ничего святого, когда Повелитель спускал его с цепи. Самым пугающим было то, что Антонин не имел никакого уважения и к чистокровным волшебникам, прекрасно зная, что никто из них никогда не осмелится бросить ему вызов.        На плечах Долохова была потрёпанная темная мантия, но брюки в клеточку и расстегнутый серый сюртук, из-под которого виднелся тёмно-синий жилет с цепочкой от карманных часов, привносили разнообразие в его зловещий образ. Левую щеку пересекала свежая и ещё не залеченная царапина, тяжёлый взгляд исподлобья заставлял отводить глаза, а в мягкой поступи читалась грация хищника. Всё его подтянутое тело казалось натренированным реагировать на малейшую опасность, а походка — то ли крадущейся, то ли наступающей и угрожающей. На сером сюртуке виднелось что-то, похожее на не до конца счищенную свежую кровь, и мне подумалось, что он, может, явился прямо с кровавого рейда или из своего дома, где пытал кого-нибудь самым изощренным образом. — Я так понимаю, призом победителю был поцелуй Нарциссы Блэк? — уточнил Долохов хриплым голосом с лёгким акцентом, ухмыляясь, что вовсе не красило его бледное лицо, а, напротив, придавало ему устрашающий вид приноровляющегося к жертве хищника. — Я считаюсь победителем по вашим правилам?        С Беллатрикс схлынуло всё веселье. Её лицо сделалось серьёзным, она немигающим взглядом упёрлась в матёрого тёмного мага. Цисси задрожала и нервно вцепилась в мою руку. Она боялась до чёртиков многих Пожирателей Смерти, а смертельный ужас перед Антонином нельзя было ставить девочке в вину, потому что его боялись люди куда более смелые и сильные, чем тринадцатилетняя мисс Блэк.        Из беседки вышел Мальсибер, который поспешил подойти к неожиданному и страшному гостю. — Твой отец дома? — с сомнением спросил у него Долохов. — Нет, сэр, — напрягшись, ответил молодой человек. — Следовало ожидать. Вызови его немедленно, есть неотложное дело, — приказал Пожиратель.        А он именно приказывал. Негромко и небрежно, потому что знал — исполнят.        Маркус кивнул и поспешил в дом, чтобы связаться с родителем через камин. Оливия сочла разумным убраться с ним вместе, Эйвери, Нотт и Руквуд исчезли где-то в тени деревьев. На полянке парка вместе с Антонином Долоховым остался только Фоули, который после крепкого заклинания Беллы всё ещё приходил в себя, сидя на скамье, я, Цисси и Малфой с Беллатрикс, которые хотели свои волшебные палочки обратно, втайне надеясь, что Пожиратель Смерти только жестоко пошутил и не станет тратить на всю нашу глупую компанию своё время.        Антонин, как опытный боец, зорко огляделся по сторонам. Даже теперь, среди нас, сопляков, которые или только-только закончили школу, или всё ещё учатся, он словно ожидал опасность. Стоял чуть ссутулившись, во всей фигуре читалось напряжение, во внимательных глазах — сосредоточенность. Он всегда был готов к схватке. Отец говорил, что Долохова невозможно застать врасплох. Всегда, в любую секунду дня и ночи, он мог за мгновение достать палочку и послать заклинание. О его силе ходили легенды, о мастерстве говорили с уважительным трепетом, о жестокости предпочитали молчать. — Так что же? Я победил вас обоих, это считается? — с хриплым смешком спросил мужчина, переводя насмешливый жестокий взгляд с Беллатрикс на Люциуса. — Полагаю, я могу получить приз?        Мне не понравилось то, как он посмотрел на Нарциссу. Не как на ребенка. И хотя Нарцисса уже вошла в ту пору, когда девочка уже не дитя, но ещё не девушка, взгляд Антонина был слишком… порочным, грязным для неё? Его глаза потемнели, в них отчётливо читалось то самое выражение, которое я окрестил бы хищным. Нарцисса всхлипнула от страха.        Люциус Малфой молчал, решив не рисковать. Фоули — тем более. И только мы с Беллатрикс подумывали, что бы нам предпринять. Я уже собирался было высказаться, что игра закончена, а Нарцисса не обязана продолжать участие. Я думал, что, будучи сыном и наследником сэра Сильвия Лестрейнджа, имею некоторые привилегии, и меня вряд ли покалечат или убьют. — Мистер Долохов… — звучно заговорил я. — Нет, не считается, — Беллатрикс меня перебила своим дерзким, властным, звенящим стальным голосом. — Победитель должен одержать викторию в честной дуэли, вы же такую дуэль прервали, нарушив все правила. Поэтому верните мне мою волшебную палочку, сэр, и мы закончим наше состязание.        Я обмер. Что же она такое говорит? Неужели не понимает, что с Долоховым ей никогда не совладать? Что это самый опасный из всех людей Тёмного Лорда, обладающий настолько огромной властью, что не станет считаться даже со мной? Он знает, что может творить что угодно, но Милорд никогда не убьёт его или не отправит в изгнание, потому что Антонин Долохов практически незаменим. — Прости, девочка, я не совсем понял, — медленно и очень четко проговорил Долохов, на лице которого не было ни раздражения, ни веселья. Он только зловеще прищурил глаза. — Ты хочешь продолжить поединок со своей белокурой подружкой или со мной?        Люциус негодующе вспыхнул. Сейчас, в полутьме, при блеклом освещении, запыхавшийся после дуэли, он казался немного женоподобным. Платиновые локоны слегка распушились, на щеках играл возбуждённый румянец из-за жаркой схватки, к тому же он был чуть пониже мисс Блэк и очень строен. Невольно и не к месту вспомнилось, как смазливого Малфоя постоянно дразнили гриффиндорцы. Впрочем, он всегда без особенных затруднений заставлял их замолчать, а чаще даже взять свои слова обратно, но Долохову Люциус не решился ответить. Только сжал губы в узкую линию и сузил серые глаза. Как мне ещё предстоит узнать, Люциус Малфой никогда не забывал даже самых малейших обид и умел крайне терпеливо ждать возможности расплатиться по счетам. — Сначала я одержу победу над Люциусом, а потом мы решим, кто из нас двоих достоин первого места в нашем маленьком дуэльном клубе, — с подчёркнуто весёлым видом заявила Беллатрикс. — Белла! – шикнул я. – Одумайся! Я не смогу тебе помочь!        Она только наградила меня презрительным взглядом и хмыкнула.        Люциус не спешил что-то предпринимать или говорить. Он выжидал. Использовал свою любимую тактику — не горячился, не спешил, трезво взвешивал все стороны проблемы ив итоге оказывался в выигрыше. Долохов, к слову сказать, тоже был человеком весьма неглупым, — другого Милорд и не приблизил бы к себе настолько, — и так же задумчиво наблюдал за Беллой с кривой усмешкой. А, может, он просто был в таком же шоке от её безрассудности, как и я. — Вы принимаете условия, сэр? — требовательно вопросила Белла, словно и не слышала моих слов. — Или не рискнёте? Знаете, я слышала, что по магическому потенциалу нас с вами часто сравнивают. Было бы весьма занимательно проверить достоверность этого предположения.        Примерно на том моменте, когда у Долохова заиграли желваки от возмущения, я заметил, что на всей полянке остались только мы вчетвером. Я, Белла, Антонин Долохов и Люциус, который не ретировался только из-за своей палочки. Даже Цисси незаметно и очень проворно улизнула, и мне подумалось, что она уже вполне может лезть в первый же камин, бросая нас всех к инферналам. — Если твои возможности хотя бы наполовину так велики, как твоя дерзость, то да, я принимаю вызов, — проговорил Долохов.        Этот человек никогда не повышал голос, да и вообще говорил крайне мало. Его речь всегда была тихой и очень четкой, с легчайшим оттенком акцента. Так говорят только на чужом языке — тщательно и старательно выговаривая каждое слово. На родном речь сама как-то складывается вполне сносно и не требует такого внимания к каждому звуку.        Он с расстояния пятнадцати шагов кинул Беллатрикс её палочку, и Белла ловко схватила её за рукоять. Ухмыльнулась с бесшабашной весёлостью. А я порадовался, что, несмотря на тот факт, что моя невеста пьяна и не понимает, что творит, реакция и ловкость всё ещё при ней.        Люциус свою палочку поймал не так ловко, а схватил прямо посередине, к тому же двумя руками. Он не обладал тем врожденным талантом дуэлянта, который буквально фонтанировал в Беллатрикс.        Их схватка продолжилась с атаки мисс Блэк. И пока Белла продолжала теснить блондина, я лихорадочно соображал, что же мне делать. Я не был трусом, но вообще-то больше всего хотелось призвать отца на помощь. С ним единственным Долохов, может, не стал бы спорить. Впрочем, мой родитель, едва услышав о нашей забаве и очередном дурачестве Беллатрикс, скорее сам бы устроил небо в алмазах всем непутёвым детишкам. Да и пока я добегу до камина, пока объясню сэру Лестрейнджу, что произошло, всё уже закончится. Лезть прямо сейчас с просьбой прекратить зашедшую слишком далеко игру? Или, может, стоит подождать? Вдруг выиграет Люциус, и тогда я смогу не волноваться за невесту? Малфой мне нравился, но если выбирать перед едва появившимся другом и любимой девушкой… Предпочтение было очевидно.        Пока я приходил к выводу, что подожду окончания дуэли между Беллатрикс и Люциусом, поединок шёл полным ходом.        Да, Люциус продолжал отбиваться, Беллатрикс наступала, но что-то неуловимо изменилось. Если мисс Блэк сражалась всё так же яростно, Малфой был словно заторможенным. Он отбивал заклинания в последний момент, произносил свои проклятия вслух, — хотя я отлично знал, что он превосходно владел невербальной магией, — да и вообще не очень-то старался. — Эверто Статум! — крикнула Беллатрикс, ликуя.       И в этот момент я всё понял. Люциус тянул время, поддавался. Он и не собирался выигрывать поединок. Выбрал из двух зол меньшее и просто выжидал подходящий момент, чтобы выйти из игры. И когда Белла произнесла наименее травматическое заклинание, Малфой специально открылся. Поднял руку как бы для того, чтобы сделать выпад, и принял луч проклятия в грудь.        Конечно же, как и следовало ожидать, юношу отшвырнуло на добрых метров десять, и он ещё проехался по траве на спине с пару шагов. Попытался встать, искусственно застонал и опять откинулся на землю.       Негодуя от праведного гнева, я подлетел к мальчишке и, схватив его за лацканы бежевого атласного жилета, встряхнул и слегка приподнял. — Это нечестно! Ты поддался! — возмущенно выплюнул я прямо в точеное бледное лицо. — Как ты мог? — Оставь меня в покое, Лестрейндж, — просипел Люциус, тяжело хватая ртом воздух и кладя изящную руку себе на грудь, силясь восстановить дыхание. Потом он сплюнул кровью и утер кровавые разводы с губ тыльной стороной руки. — Она мне легкие отбила, Мерлин и Моргана…        Он закашлялся и захрипел, сжимая ткань жилета и рубашки на груди, словно это могло облегчить вздох. И Люциус уже не обращал на меня ни малейшего внимания, только откинул назад голову, позволяя спутавшимся светлым прядям расстелиться по ровно подстриженной траве.        От бессильной ярости я зашипел, отшвыривая Малфоя на землю. Вот уж воистину, прав был отец! Что за подлая порода! Бросить в лапы Долохова Беллатрикс! Схитрить, чтобы оставить в опасности хрупкую девушку! О, дементоров в его дом, я это так не оставлю! Сопляку повезло, что в этот момент меня куда больше заботила Белла.        Она уже успела отвесить Долохову приветственный поклон, он сдержанно кивнул. Я же невольно вспоминал всё, что слышал об Антонине Долохове от отца.        Антонин глубоко презирал большинство дуэльных правил и пренебрегал ими, за что его крепко ненавидели все оппоненты. Он выходил на бой не расшаркиваться и не отбивать поклоны. Он выходил брать свою победу. Любыми способами, любой ценой, безжалостно и беспощадно. — Стойте! Подождите! — вскричал я, выбегая прямо между дуэлянтами, которые уже успели отмерить по семь шагов. — Это безумие! Мистер Долохов, сэр, моя невеста неудачно пошутила, я прошу вас принять мои глубочайшие извинения за это недоразуме…        Он заткнул мне рот заклинанием. И я даже не успел заметить, как Долохов извлек из рукава волшебную палочку. Ещё одно неуловимое движение — и моё тело опутали невидимые путы, после чего я позорно отъехал по траве к беседке, откуда мог прекрасно видеть обоих дуэлянтов, но не имел совершенно никакой возможности им помешать. И даже моя палочка взмыла в воздух, чтобы перекочевать в карман Антонина Долохова! Видел бы отец этот позор, он бы сам меня убил, наверное… Будь я немного наивнее, я бы понадеялся на Люциуса. Но тот был Малфоем, поэтому умел думать исключительно о своей шкуре, и всё так же продолжал приводить дыхание в порядок, чтобы затем благополучно сбежать. — Начнём, — проговорила Беллатрикс.        Долохов даже не кивнул. Не сделал ровным счетом ничего, чтобы дать понять, что он начинает бой. Волшебник просто сделал стремительный, молниеносный выпад, посылая в Беллатрикс невербальное проклятие огромной силы. Сверкающая огненная струя, грохоча и щёлкая в воздухе, лавиной ринулась на Беллатрикс, с каждым метром становясь всё больше и мощнее. Я и хотел зажмурить, но не посмел. Хотел закричать, но вопль ужаса застрял в горле. Я лишь бестолково забился в своих надежных путах. — Аква-протего, — резанул воздух голос Беллы, и сильнейшее Пиро с шипением и треском столкнулось с нерушимым водным щитом.       Пар поднимался стеной, Долохов не опускал свою волшебную палочку, всё увеличивая напор пламени, Беллатрикс не уступала, и в ухоженном саду Мальсиберов на защиту мисс Блэк поднялось настоящее цунами. Антонин, хмуря брови, казалось, не верил своим глазам — вся сила его магии не могла поколебать защиту мисс Блэк. Но этот человек был бывалым дуэлянтом. Ходили слухи, что сам Милорд изредка упражняется с ним, потому что только Долохов и мог выдержать поединок с Повелителем больше двух минут, если тот использовал свои возможности в полной мере. И вот теперь этот непобедимый боевой маг, лучший дуэлянт столетия, как его иногда называли, разящая рука Тёмного Лорда и, виртуально выражаясь, первая палочка Ближнего Круга, сильнейший Пожиратель Смерти, схватился с моей невестой, которая только месяц как закончила Хогвартс!        У меня в глазах темнело от ужаса, я бился в своих путах, как ненормальный. Но что я мог? Только наблюдать.        Антонин по своему обыкновению нападал умело, ловко. Резко оборвав огненную струю, он в ту же долю секунды использовал новое проклятие, обрушивая на Беллатрикс какой-то аналог Лайтуса. Целый комок сверкающих молний ринулся на Беллу с оглушительным треском, и я беззвучно вскрикнул. — Протего! – мгновенно среагировала Беллатрикс, на всякий случай отскакивая в сторону.        И правильно: молнии пролетели сквозь щит. Долохов обладал огромнейшим арсеналом таких проклятий, которые нам, вчерашним школьникам, и не снились. И самым страшным было то, что мисс Блэк в силу возраста и отсутствия опыта не знала многие из них, и, соответственно, не могла парировать должным заклинанием. — Верикус, — Белла выбросила вперед руку с волшебной палочкой.        Долохов отбил проклятие таким жестом, каким отгоняют назойливую муху — небрежно, почти не глядя. И, опять демонстрируя поразительную скорость, он начертил в воздухе петлю, сделал какой-то пас левой рукой и послал в мисс Блэк разрушительный поток магии, призванный отшвырнуть девушку в сторону. Он совершил этот затейливый жест рукой с такой скоростью, что в полной темноте хватило бы одной-единственной вспышки молнии, чтобы осветить всю эту череду движений. Но и Белла не уступала — тут её банальное Протего стало достойной стеной. А Долохов, как бы ни усиливал заклинание, от которого возникала ассоциация с ураганным ветром, никак не мог достать Беллатрикс. С деревьев рвало ещё зеленые листья, Малфой, низко пригибаясь к земле, с трудом успел убраться подальше, чтобы порывы магии не подняли и не отшвырнули и его. Даже я, находившийся в отдалении, ощутил всю мощь Антонина, потому что я едва не опрокинулся на бок от этого порыва магии. Что же выдерживала Беллатрикс, на которую он был направлен?        Белла и не шелохнулась. Её Протего стояло каменной стеной, она сама не двигалась. Только юбка платья развевалась и хлестала её по ногам из-за сильных потоков магии.        Вихрь стих так же быстро, как и поднялся. И вот Антонин уже подался всем ловким и поджарым телом назад, чтобы сделать более эффективный выпад. Из его волшебной палочки вырвался сверкающий фиолетовый луч, свет от которого так резал глаза, что мне не хотелось даже знать его действие. Беллатрикс в ту же секунду сгруппировалась и кинулась в сторону. Сделав что-то вроде переката на земле, взвилась на ноги и вновь взмахнула волшебной палочкой.        Схлестнулись два настолько сильных волшебника, что от магии в воздухе искрило. Бомбарда-максима Беллатрикс разворотила крупное дерево, которое, падая, едва не погребло под собой Долохова. Блэкус Антонина образовал воронку такого диаметра, что Беллатрикс только чудом успела поставить щит, благодаря чему всего лишь отлетела на пару метров из-за взрывной волны. Белла сражалась так, как сражаются в последний раз — неистово, лихо, не стесняясь в средствах и не жалея себя. Долохов не видел границ и уже не считался ни с полом, ни с возрастом противника, нападая изо всех сил.        Белла пошла в молниеносную и свирепую атаку. По своему обыкновению, она бросала на противника всю мощь своей магии, стремясь посылать заклинания как можно чаще, но на этот раз она имела дело с такой умелой и искусной рукой, что все её усилия не имели ровным счетом никакого эффекта. Антонин же, казалось, был ошеломлён тем, какой перед ним сильный противник. И пускай Беллатрикс ещё не имела таких знаний, какими обладал он, пускай у неё не было опыта и такой закалки, но она была одарена огромной силой и настоящим талантом боевого тёмного мага, и это помогало ей держаться. Только силой она сдерживала замысловатые и ранее невиданные проклятия, только природное чутьё помогало ей угадывать то, чему её никто и никогда не учил — она четко проецировала в голове возможные действия противника и уже заранее знала, как ответить на то или иное проклятие. Беллатрикс точно анализировала все возможности каждого нового заклинания и что-то предпринимала в ответ с баснословной скоростью, не мешкая и не впадая в ступор. — Экспеллиармус!        Он использовал Рефлекто. Она ушла в сторону, не тратя время на защиту и уже выкрикивая «Аратас». Антонин палочкой удержал желтый луч, и в то же время сделал круговое движение кистью, над которой вспыхнула огненная сфера, через миг отправленная в Беллатрикс. — Конфринго!        Взрывающее заклинание метнулось к Долохову, но тот безмолвно поднял перед лицом палочку, и огненная вспышка словно раскололась надвое, обтекая его с двух сторон, но не раня. Зато садовая статуя разлетелась на мраморные куски за спиной Пожирателя Смерти.        В ответ в Беллу полетел синий пламень Экспульсо, но мисс Блэк тут же сориентировалась и вновь ушла в сторону, минуя столкновение с проклятием.        Они двигались одинаково быстро, они были одинаково сильны, и они одинаково хорошо соображали во время дуэли.        Когда атака Беллатрикс была дважды отбита, она была вынуждена отступить на несколько шагов; Антонин не сдвинулся с места. Белла опять нанесла несколько сокрушительных ударов. Оба дуэлянта посылали друг в друга проклятие за проклятием, но неудачно, только искры сыпались дождём от столкнувшихся заклинаний.        Отчаявшись, Белла решила применить хитрость и сделала вид, что хочет послать Петрификус Тоталус, но вдруг резко изменила траекторию своей палочки и создала колоссальную струю огня, обрушившуюся на Долохова; проклятие было отбито.        Казалось, что дуэль будет длиться вечно. И будь Белла немного старше и опытнее, так и было бы. Но увы, моя невеста только открывала для себя те глубины тёмной магии, в которых Антонин Долохов существовал, и её таланты ещё были необработанными алмазами, не играли всеми гранями, как у опытного Пожирателя Смерти.        Антонин Долохов применил какую-то стремительную и хитрую комбинацию. Три заклинания, одно за другим, ринулись на Беллатрикс. Первое разбилось о её Протего ослепляющей вспышкой, второе оказалось способно поразить достаточную площадь, чтобы Белла не смогла отпрыгнуть, и она рухнула, как подкошенная, а третье заклинание сжало её горло невидимой петлей.        Я в ужасе увидел, как изогнулось дугой её тонкое тело, изнемогая от удушья, как вылетела из руки волшебная палочка, и как Беллатрикс принялась царапать свою тонкую шею, тщетно пытаясь убрать то, что не позволяло ей вздохнуть.        Антонин Долохов неспешно приблизился к хрипящей девушке, чтобы снять заклинание ровно в тот момент, когда она уже начинала терять сознание. Белла сделала шумный вздох, но никак не могла отдышаться из-за тугого корсета. — Сдаешься, Блэк? — насмешливо поинтересовался Антонин. — Отвечай живее, мне не терпится сломать твою волшебную палочку.        Но это была Беллатрикс Блэк. Она никогда не сдавалась. Никогда в жизни не подчинялась. И пускай в её годы это выглядело как наглость или дурость. Позже все поймут, что она уже родилась с короной на голове и попросту не могла сдаваться и склонять голову.        Поэтому, стоило Долохову склониться над мисс Блэк, как она попыталась ударить его в челюсть сжатым кулачком. По-плебейски, совсем как маггла. Но Белла даже в безвыходных ситуациях не умела проигрывать. — Блэки не сдаются! – зло прошипела она, когда Антонин перехватил её запястье на лету, чтобы сжать сильной рукой. — Сдавайся, глупая девочка, пока хуже не стало, — посоветовал Долохов, выворачивая кисть болевым приёмом.        Она даже не закричала, когда он выворачивал её запястье, грозя его вывихнуть. Ни звука не издала. Сжала челюсти так, что случайно прикусила губу до крови. Узкие ноздри широко раздувались, глаза расширились и метали молнии, грудь тяжело и быстро вздымалась. Но она не показала ни боли, ни слабости. Как настоящий несгибаемый боец. — Стойте! — пискнула Нарцисса, внезапно появившаяся из-за ближайшего дерева. — Вы ведь уже выиграли? Что же ещё нужно?        У неё дрожали губы от страха, и всю девочку колотила дрожь. Но Цисси Блэк всё-таки решилась выйти из своего укрытия, хотя все давно считали, что она уже далеко.        Долохов думал несколько мгновений, крепко перехватив оба запястья Беллатрикс, после чего встал и отошел от неё, презрительно бросив всего несколько слов: — Не хочу портить игрушку Милорда.        Долохов повернулся ко мне: — Фините Инкантатем. Он бросил рядом с Беллой мою волшебную палочку.        Наконец-то я обрел дар речи и смог вскочить на ноги, чтобы броситься к невесте, которая всё ещё лежала, не шевелясь. Антонин в это время быстрым шагом преодолел расстояние, разделяющее его с Нарциссой Блэк, которая, кажется, нервно икала от страха.       Цисси Блэк, только вошедшая в ту пору, когда ребенок превращается в девушку, безусловно, была очаровательна. Но мне в здравом уме не могло прийти в голову каким-либо действом опорочить и замарать этого невинного ангелочка, даже если за личиной наивного дитя скрывалась хитрая натура.       На фоне высокого и зловеще ссутулившегося Антонина Нарцисса казалась очень маленькой и хрупкой. И, когда мужчина положил руку на её златокудрую голову, я почти что ринулся на защиту сестры Беллатрикс. — Боишься меня? — тихо спросил Долохов, чуть наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть хорошенькое, но побледневшее личико.        Нарцисса неожиданно вскинула дрожащий подбородок и смело встретила устремленный на неё тяжёлый взгляд. — Я — Нарцисса Блэк, у вас не получится меня запугать, — высокомерно произнесла она с достоинством королевы, после чего, решив, очевидно, быстрее покончить со всей этой историей, сама встала на цыпочки и едва коснулась розовыми губками щеки с небольшой щетиной. — Ваша награда, сэр. Теперь всё закончилось.        И Нарцисса Блэк, этот в моих глазах абсолютнейший ребёнок, так чинно продефилировала в сторону сестры, что я по-новому на неё взглянул. Младшая мисс Блэк, оказывается, крепче, чем хочет казаться. И ей тоже досталась доля той гордости и силы, что так сверкали в старшей из сестёр.        Когда Антонин удалился по направлению к замку, а я остался наедине с сёстрами Блэк в развороченном саду, мы с Нарциссой принялись тормошить Беллатрикс. Но девушка только лежала на спине и безразлично смотрела в небо, где сияли мириады звёзд. Это пугало нас с Цисси, потому что мы оба решили, что Беллатрикс всё-таки получила крепкое проклятие. — Как вы не понимаете, — выдохнула Белла едва слышно.— Лучше бы он меня убил, и всё действительно закончилось бы. Этого я хотела… — Что ты такое говоришь, Белла? — испуганно воскликнула Нарцисса. — Белла? — я попытался помочь ей встать, но Беллатрикс оттолкнула меня и сама вскочила на ноги, оправляя помятое и местами порванное платье. — Как ты не понимаешь, Рудольфус? — вскричала она. — Я не представляю своей жизни без Него! Я не хочу эту чёртову свадьбу, я не хочу тебя, я не хочу обычную серую жизнь! И… Дементор, Цисси, что ты сидишь на земле! Иди в замок! —рявкнула Белла на оторопевшую сестру, которая никак не ожидала такой вспышки эмоций. — Мне страшно — там он, — лаконично прошептала девочка.        Белла грубовато подняла её одним рывком и, взяв за руку, потащила к замку. — Я провожу вас, — вклинился я, едва поспевая за сестрами Блэк.        Беллатрикс круто развернулась на каблуках, взмахнув растрепавшимися кудрями. — Зачем? — картинно простонала она, возведя глаза к небу. — Мерлина ради, Рудольфус, зачем? Что ты вообще можешь? Ты не в состоянии позаботиться о собственном брате, и Ему приходится тебе помогать! У тебя не хватает силёнок постоять за меня! Да что там, даже за себя самого! Я просто не представляю, как Он, — она особенно выделила это слово интонацией, — мог дать Тёмную Метку такому, как ты. Только из-за бесконечного пресмыкания твоего отца, я полагаю. Потому что сам ты ничего из себя не представляешь, ничего не можешь! Жалкий, слабый, бездарный, смешной человек! На что ты вообще надеешься? Что ждёшь от нашего брака!? Неужели ты хоть на секунду допустил мысль о том, что я могу полюбить такого, как ты? Когда рядом есть Он! Какая девушка вообще польстится на такого слабака, как ты? Я презираю тебя, Рудольфус Лестрейндж, я не могу тебя выносить!        Она выплеснула это всё быстрым и несдержанным потоком, после чего оставила Нарциссу и кинулась в замок одна, размазывая по лицу невольно наворачивающиеся злые слезы.        Я замер. Не мог пошевелиться. Каждое её слово было калёным железом выжжено на моём сердце. Это звучало как приговор. Как я могу выносить себя, если она не может? Белла ведь была права во всём, совершенно во всём. Я даже не мог возразить ей. И пускай это было сказано в запале, в гневе, пускай она умирала из-за разбитого сердца и страдала, я каждое слово воспринял всерьёз и запомнил ещё на долгие годы. «Что ты вообще можешь? На что надеешься?». Вот уж действительно, куда мне до неё или до Милорда? — Руди, она это не серьёзно, — несмело проговорила Нарцисса, беря мою руку в свою. — Она пожалеет через пять минут и сама попробует помириться. — Зачем? — одними губами пробормотал я. — Белла права. — Рудольфус, — твёрдо произнесла Цисси. — Беллатрикс проклинает каждого члена нашей семьи по пять раз на дню, но это вовсе не значит, что она действительно ненавидит нас. Тебе нужно научиться забывать то, что говорит Белла.        Я истерически хихикнул, как полоумный домовик. Мисс Блэк странно на меня взглянула. — Не бери в голову ничего из того, что она сказала,— решительно добавила Нарцисса. — Пойдём, вот увидишь, что Белла сейчас остынет и извинится!        Не слушая щебетание Нарциссы, я медленно поплелся к входу в замок друга. Пока мы дошли до гостиной, Беллатрикс уже успела перебраться в Блэк-хаус через каминную сеть, бросив на меня обеих своих сестер. Малфоя тоже нигде не было видно, и мне сказали, что он убрался даже раньше старшей мисс Блэк. Нарцисса вставила, что бедному Люциусу досталось сильнее всех, поэтому он и вынужден был отправиться в Малфой-менор. Я не стал разубеждать её. Сил не хватило. Не хотелось ничего говорить. Когда ты слышишь от любимой женщины, что она считает тебя ничтожеством, хочется просто лечь и умереть на месте.        Не помню, как я проводил Нарциссу и Андромеду прямо в салон их матери и как вежливо отказался от предложения остаться в Блэк-хаусе до утра. Не разбирая дороги, чудом не промахнувшись и не ввалившись в комнату отца вместо своей, я всё-таки добрался до спальни посредством камина. И хотя надо было бы принять снотворное зелье без сновидений, мне ужасно хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Можно было бы вызвать домовика и велеть ему что-нибудь принести, но тот наверняка донёс бы утром отцу, и сэр Лестрейндж не угомонился бы, пока всё не выведал. Я же никому не хотел открывать свой позор. «Я презираю тебя, Рудольфус Лестрейндж! Я не могу тебя выносить!» — звенело в голове без перерывов.        Добравшись до бильярдной, где для гостей отец хранил в шкафчике отменный огневиски, я удивился, толкнув дверь — было заперто. Наверняка Рабастан опять что-то сделал и довёл отца, чтобы тот запер от него бильярдную. Как ни странно, сейчас мне было безразлично. И я вскрыл простенькое заклинание, чтобы проникнуть внутрь. — Ох, сэр, слава богу, кто-то пришёл! — выпалила противная рыжая горничная, вскакивая с одного из хозяйских кресел. — Ваш брат пошутил, заперев меня здесь, и… Сэр? Всё в порядке?        Я даже не видел её. Перед глазами словно стоял туман, в ушах грохотали слова Беллатрикс. О, как же хорошо она умела задеть за живое, уколоть в самое уязвимое место…       «Какая девушка вообще польстится на такого слабака, как ты?»        Я молча прошествовал к заветному шкафчику и вытащил бутылку с одним стаканом. Почему-то мотнул головой, поморщившись в ответ на воспоминания о словах Беллатрикс. Наивный. Словно это могло помочь забыть её страшную речь! — Сэр? Я могу чем-то помочь, сэр? — словно издалека доносился голос Леноры Коул.        Я даже не мог понять, что она мне говорила. Слышал какое-то назойливое жужжание фоном, пока наливал себе добрую половину стакана. Как жаль, что всё выпитое ранее выветрилось! Как жаль! Хотелось забыться.        И я залпом осушил весь стакан. Поперхнулся, закашлялся, захрипел, как школьник после первого глотка спиртного. В носу закололо, а глаза заслезились. Но оно того стоило — алкоголь сразу ударил в голову, лишая меня возможности трезво мыслить.        Я налил себе ещё немного, как только пришел в себя. Опять опрокинул сразу всё, вновь едва не задохнулся — так обожгло внутренности. Ничего не видя перед собой даже в тусклом свете гаснущего камина, я сорвал с себя мантию и отбросил прямо на пол, избавился от шейного платка тем же варварским способом. Голова теперь сильно кружилась, пришлось упереться руками в бильярдный стол, чтобы устоять на ногах. Растрепавшиеся волосы свисали на лоб медными в отсветах огня прядями, перед глазами рябило. Кажется, я позволил себе утробно зарычать и сбить несколько бильярдных шаров на ковёр.       «Жалкий, бездарный, смешной человек!»        Как же не хотелось в это верить! Как же не хотелось думать, что я беспомощный слабак. И как там она сказала? В общем, не интересный ни единой девушке. По той простой причине, что за себя-то постоять не могу. Какой я мужчина? Какой я сын Сильвия Лестрейнджа?! Я никто и ничто. Ничтожество, как правильно сказала Беллатрикс. — Ну что вы, сэр? — нежно прошептала горничная, несмело подходя ко мне.        Я тяжело и быстро дышал, не в силах справиться со своей болью и гневом на самого себя. — У вас же послезавтра свадьба, вы не должны так грустить, — робко продолжила девушка.       Опять негромко зарычав, я наградил её прямо таки звериным взглядом. — Свадьбы не будет, я так понимаю! — прикрикнул я.       Да, и завтра об этом все узнают, а не только эта малолетняя дура. Все и каждый узнают о моём новом позоре. Не то чтобы это сильно кого-то потрясет после того, как Белла положила меня на лопатки не так давно, но всё-таки… Ох, меня от самого себя тошнило.        Нервно трясущимися руками я попытался налить себе ещё огневиски, но мною овладела будто какая-то непонятная сила. Такая злость на собственное бессилие и несостоятельность, что я с размаха отправил бутылку в стену, а стакан — в камин. Я и так был пьян, этого хватит. Огневиски уже растекался по венам жаркой волной, будоража кровь и превращая меня в какого-то другого человека. Я ещё никогда не напивался до такого невменяемого состояние и чаще банально засыпал, когда перебирал. Но в этот раз ярость не могла мне этого позволить. — Как же так? — всплеснула руками Коул, которая совершенно не понимала, что я просто озверел и находиться рядом небезопасно. — Видишь ли, дело в том, что я ничтожество, и не дотягиваю до супруга Беллатрикс Блэк! — зло выплюнул я, сам толком не понимания, почему всё это говорю этой девчонке. По сути, я даже не отдавал себе отчёта в том, что говорю что-то лишнее. — Но вы вовсе не ничтожество, сэр! — возразила горничная, сложив руки в молитвенном жесте. — Вы… Вы… Вы такой умный, такой красивый и такой сильный! Я уверена, что ваша невеста думает так же!        Я повернулся спиной к бильярдному столу и прислонился к нему. Упёрся мутным потяжелевшим взглядом в Ленору Коул. Что она говорит? Зачем вся эта бездарная прислуга вечно льстит? Неужели в надежде на то, что хозяин прибавит к жалованию парочку лишних сиклей? — Не мели чепухи, — рыкнул я в лучших манерах отца. Откуда-то прорезался властный и хриплый мужской голос. — Я действительно идиот, что на секунду представил, будто такая девушка, как Беллатрикс, может терпеть рядом такого жалкого слабака, как я. Меня от самого себя воротит, собственно, как и всех окружающих… — Не всех, сэр, не всех! — вдруг выпалила Ленора, краснея. — Ах, мистер Лестрейндж, если бы вы только знали! Если бы… — она шагнула ко мне, испуганно вытаращив глаза. — Как же вы не понимаете, что вы — самый необыкновенный волшебник на свете! Любая девушка была бы счастлива с вами! — Да что ты понимаешь, — презрительно хмыкнул я. — Зачем мне любая, если в этом мире есть Беллатрикс Блэк? На ней свет клином сошелся, нет больше никого, кроме неё… Проклятие, тут так душно, зачем тут горит этот чёртов камин?! — Я боюсь темноты, — промямлила Коул, во все глаза глядя, как я одним движением распахиваю жилет и рубашку до середины. — И, сэр… Есть ведь и другие, которые так хотят сделать вас счастливым! Если бы вы только позволили…        Последнее полено в камине догорело и потухло, комната погрузилась в практически непроглядную темноту. — Ой! — испуганно воскликнула глупая горничная. — Замолчи! — злобно попросил я. — Что за вздор ты говоришь? Звучит так, как будто ты влюбилась. Только так можно понять твой наглый трёп и… Может, ты хотя бы возразишь?        Ответа не последовало, и какая-то часть захмелевшего рассудка злорадно восторжествовала. — Коул, ты ещё здесь? — Да, сэр, — после небольшой паузы до смерти перепуганным голосом выдавила горничная.        Я попытался пойти на голос, но спьяну меня повело, и я совсем потерялся в пространстве, уже не понимая, где оставленный бильярдный стол, а где то место, откуда донёсся писклявый девичий голосок. — Сэр, я должна идти, простите, — проговорила Ленора, чем и выдала себя.        Я слепо сделал выпад вперед и, споткнувшись о ковёр, буквально налетел на горничную, и мы оба, кажется, уронили какой-то стул. Зато я крепко сжал её предплечье. — Ты не ответила. Так что же, неужели маленькая грязнокровка влюбилась в своего хозяина? — голос сочился ядом, я наслаждался её смятением и страхом и очень жалел, что в темноте не мог видеть перепуганного лица. Жаль, что палочка осталась где-то в мантии…        Наверное, я действительно был жалким и недостойным человеком. Потому, что я самоутверждался за счёт презренной дворовой девки. Что может быть ниже и отвратительнее? — Сэр, пожалуйста… — всхлипнула Ленора, силясь разжать мои пальцы. — Вы делаете мне больно… — Отвечай! — потребовал я, перехватив её за плечи и как следует встряхнув. — Да! — испуганно взвизгнула Коул, после чего зарыдала.       Алкоголь, безумие от внутренней боли, нервное потрясение и, наверное, подлый характер слились воедино. В два властных шага я заставил девчонку отойти к ближайшей стене и впечатал её в гобелен. Горничная вся тряслась от страха и слёз. — И на что же ты рассчитывала? — издевался я. — Н-ни на что, сэр, — промямлила она, хлюпая носом. — Пожалуйста, с-сэр… — Разве ты не знаешь, что отношения между хозяином и прислугой могут развиваться по одному банальному и старому, как мир, сюжету? — зло прикрикнул я, сжимая её плечи.       Горничную колотило от ужаса, она беспрестанно всхлипывала, но я был неумолим.        Мерзкий, низкий поступок. Сын хозяина поместья, наследник властного человека, зажимает в темноте комнаты слабую девчонку, которая ничего не может сделать. Сопливая пятикурсница, она не посмеет даже пожаловаться куда надо, если я возьму её прямо здесь и сейчас. Мне стоит только покрепче перехватить её и задрать юбку. Она, даже если захочет, ничего сделать не сможет.        Гнев и спиртное текли по венам, а Ленора Коул хотя и была полукровкой, если не хуже, всё-таки оставалась особой женского пола. К своему стыду, а потом и ярости, я ощутил прилив желания. Затуманенный разум не внимал гласу совести. Я оттянул назад её лохматую башку, с который уже слетел чепчик, сильнее вдавил её маленькое тело в стену своим, навалившись всей массой. Пришлось наклониться, потому что девчонка была значительно ниже и едва доходила мне до плеч.        Её трясущиеся губы оказались солёными от слёз. Коул, кажется, пыталась сопротивляться. Она тщетно мотала головой, пока я не сжал рукой её тонкое горлышко. Её маленькие ладони силились меня оттолкнуть, но я был намного сильнее. В конце концов, как бы там ни было, но я уже был мужчиной, а она — всего лишь слабой девчонкой.        Моя рука скользнула от шеи выше, я сдавил её скулы так, чтобы соплячка открыла ротик, пропуская мой язык. Хотелось показать ей её место, унизить, или просто утолить желание и дать выход ярости. Не знаю, что точнее. Но, углубив поцелуй, я безжалостно скользнул руками к её груди. Сорвал с девчонки фартучек, рванул в разные стороны верх простого форменного платья. На ощупь трудно понять, но, кажется, внизу оказалась простая хлопковая сорочка, а не корсет или хотя бы нижнее бельё. Из-за комплекции, несмотря на совсем ещё нежный возраст Леноры Коул, её груди уже налились и оказались вполне сформировавшимися.        Я случайно нащупал портьеру рядом и, шагнув чуть в сторону, подтащил девчонку к широкому подоконнику. Она только жалобно пискнула, когда я усадил её на него и оказался между насильно разведённых ног. — П-пожалуйста, сэр! — в который раз взмолилась она, пытаясь от меня отбиться.        Я перехватил её запястья, чтобы с силой завести ей за спину и зафиксировать там одной рукой. Другой безжалостно смял левую грудь, припал губами к правой и чуть прикусил маленький, но, к моему удивлению, уже набухший и затвердевший сосок. Девушка шумно выдохнула, ошеломленная новыми ощущениями. На несколько мгновений её сопротивление ослабло, и я смог шире раздвинуть дрожащие коленки и рывком задрать юбку и нижнюю сорочку. До боли сжал пышные бедра, подтаскивая её к краю подоконника, чтобы было сподручнее. И уже в тот момент, когда пальцы лихорадочно возились с ширинкой, я замер. — Рудольфус! — всхлипнула она, извиваясь так, чтобы выскользнуть из моей стальной хватки.       Наверное, ничто другое не остановило бы меня в тот момент. Только звук собственного имени, которое случайно сорвалось с дрожащих губ Леноры.       Сердце упало.       «Что ты делаешь, Рудольфус? Остановись! Ты же не такой!» — кричал внутренний голос.        И я словно со стороны увидел всю ту омерзительную картину, участником которой стал.        Я, Рудольфус Лестрейндж, сын Сильвия Лестрейнджа, как какой-нибудь озверевший подонок в Лютном переулке, собирался изнасиловать пятнадцатилетнюю девчонку, которая даже пикнуть не смела, не могла оттолкнуть меня слабыми и трясущимися руками. Я едва не надругался над почти ребёнком, который имел неосторожность влюбиться в такого ничтожного человека, как я. Я безжалостно сминал в руках девственное тело, к которому ещё не успел прикоснуться ни один мужчина, вжимал девушку в холодный подоконник и толстое стекло, наверняка причиняя боль одной неудобной позой. От меня точно несло перегаром со страшной силой и, возможно, ещё и лихорадочным потом. Кто-то сказал бы, что это запах мужчины, но я вдруг в одну секунду осознал весь ужас происходящего и ощутил к себе такое отвращение, как ещё никогда до этой минуты. — Проклятие, — вырвалось у меня, и я отшатнулся от горничной так, словно увидел грима.        Кажется, я даже немного протрезвел, потому что без особого труда нашел волшебную палочку и шепнул «Люмос». Быстро вернулся к окну.        Ленора Коул сжалась на полу трясущимся комочком и беззвучно рыдала. Пришедшее в беспорядок платье оказалось порвано по шву на подоле и обнажало левую ногу до колена, разорванный лиф открывал грудь с краснеющими следами от моих пальцев, и девчонка не знала, как ей прикрыться. Она вообще так дрожала, что у неё зубы щелкали, слёзы и вовсе текли градом. Растрепавшиеся волосы оказались светло-рыжими и волнистыми, как я и предполагал, и безобразным веником торчали во все стороны. С нижней губы стекала капля крови, и я понял, что Коул прикусила её от страха.        Когда я подошел и присел рядом, она всхлипнула и забилась к самой стене, стараясь сжаться ещё сильнее и сделаться незаметнее. В защитном жесте выставила перед собой руки, захлебываясь слезами. — Умоляю вас, сэр! Не нужно! Не так!        Она была похожа на ребёнка. Да она и была ребёнком…        Я почувствовал себя так мерзко, что захотелось пустить себе Аваду Кедавру в висок. Как я мог? Такой гнусный поступок не то, что недостоин чистокровного волшебника, а недостоин мужчины! Что вообще меня обуяло? — Тише, успокойся, — как можно ласковее попросил я.        Поняв, что никакие слова не помогут, я оставил волшебную палочку с Люмосом на подоконнике и вернулся к шкафчику. Выудил ещё одну бутылку и ещё один стакан, плеснул на два пальца и вернулся к всхлипывающей Коул. — Пей, — велел я, но у девушки так тряслись руки, что она сразу же едва не опрокинула стакан.       Мне пришлось придержать его, и Ленора сделала большой глоток. Закашлялась совсем так же, как я недавно. Пока она всхлипывала и размазывала слёзы по лицу, отставив стакан в сторону, я пошёл к бильярдному столу и принёс свою мантию. Чувствуя на себе ужасную вину, накинул атласную выходную мантию на дрожащие плечи, заботливо закутал получше, чтобы девушка не чувствовала себя всё ещё обнажённой. И, когда закончил с застёжкой, с ужасом ощутил на себе немигающий взгляд горничной.        Она смотрела на меня, как маленький и беззащитный затравленный зверёк. В серых глазах стояли слёзы, и у неё всё ещё дрожали губы. Девушка судорожно вцепилась в мою мантию, как в своё последнее спасение, и боялась шелохнуться. С тяжелым сердцем я понял, что должен хоть что-то сказать. Но что вообще говорят в таких ситуациях? Я не знал. — Прости меня, — выдохнул я жалким голосом первое, что пришло в голову. — Я не должен был… Я не имел права… Мерлин и Моргана, если тебя это утешит, я себе никогда не прощу такого подлого поведения, и я клянусь, что никогда больше к тебе не притронусь, — забормотал я, всё-таки не отводя глаз.        А она вдруг кинулась мне на шею и зарыдала пуще прежнего. Намертво вцепилась в мою рубашку, прильнула ко мне, ища у меня же защиты… Какая глупенькая…        Я ощутил ещё больший стыд, если это вообще было возможно. Трудно было представить более нелепую, позорную и отвратительную ситуацию. Для полного набора не хватало только отцу зайти. — Тише, прошу тебя, успокойся, — промямлил я, не решаясь положить руки на вздрагивающие плечи. — Я прощаю вам всё, — пролепетала Коул, трепетно ко мне прижимаясь. — Да, я люблю вас... И… И… если это вас порадует… я готова… — она начала нервно теребить застежку мантии. — Ленора! — ахнул я, перехватывая её руки.        Ну вот, называю грязнокровную прислугу по имени. Хотя теперь-то я вообще должен ей. — Только… Будьте ласковее и… я боюсь, что это больно…        Всё. Она не могла ничего другого сказать, что поразило бы меня больше. Ступефай или даже Авада Кедавра не могли быть действеннее. Она заставила меня вспыхнуть до корней волос и отвести глаза. Я чувствовал себя последним негодяем. — Я отведу тебя в твою комнату, — хрипло проговорил я, стараясь не смотреть в её заплаканное лицо.        Поднял девчонку под локти, захватил волшебную палочку и вышел в коридор. Я всё ещё был нетрезв и плохо соображал, куда нам нужно теперь идти, поэтому замер в нерешительности. — Кстати, где она? — мой голос был потерянным. — П-подняться на четвертый эт-т-таж, третья дверь, — с трудом ответила Ленора, всё ещё стуча зубами.        Придерживая её, я проводил девушку до комнат прислуги, надеясь, что меня тут никто не увидит, и даже завел в крохотную комнатушку, где имелась только видавшая виды кровать, тумбочка и узкий платяной шкаф. — Я… эээ… испортил твою одежду, — скованно выдавил я. — И ещё… В общем, считай это компенсацией…        Я щедро вывалил на тумбочку горсть золотых галлеонов, оставшихся в кармане брюк ещё с раннего вечера, когда я выиграл партию в покер.        Ленора даже не нашла в себе сил кивнуть или сказать спасибо. Казалось, что она совсем на грани обморока. Я чувствовал себя примерно так же, а потому начал пятиться к двери. — Ваша мантия, сэр… — она попыталась её снять. — Нет! – поспешно возразил я. — Оставь себе! По крайней мере, сейчас!        И я буквально вывалился в коридор, запнувшись о порожек, после чего бросился с получердачного этажа для слуг сломя голову. Не знаю, как я не перебудил весь замок, потому что с размаху налетел на выставленные в одном коридоре латы моего предка и с грохотом снёс их на пол. Но всё-таки я добрался до своих комнат, никого не встретив, и тут же призвал домового эльфа, чтобы через несколько минут залпом осушить зелье сна без сновидений. *все руны взяты с незатейливого сайта, но будем надеяться, что в Хогвартсе на соответствующем предмете проходили нечто отдаленно подобное — http://www.alltaro.ru/runes/interpretation