***
— А ты не такой глупый, как мы думали, — этими словами его встретил в гостиной какой-то старшекурсник. — Ты сделал то, чего не удавалось никому — умудрился вкинуть свое имя в Кубок, — поддержал второй. — Только не учел, что Кубок открывает правду, — насмешливо хмыкнул кто-то из дальнего угла. — Ой, заткнись, ты просто завидуешь, что Кубок выбрал не тебя, — вернул первый, даже не глядя на собеседника. — Молодец, Снейп, — докинул второй, поднимаясь со своего места и намереваясь отправиться в спальню. — Или лучше Поттер? — Снейп, — буркнул Гарри. Первый одобрительно хмыкнул, ухмыльнулся и вернулся к своим делам. В гостиной снова воцарилась тишина, а Гарри смог наконец-то отправиться в комнату. — Так ты Поттер, — раздалось с кровати Малфоя, стоило лишь Гарри вернуться в спальню. Мальчишка старался гулять по замку в одиночестве до самого отбоя, надеясь, что соседи по комнате уйдут спать раньше, однако ему не повезло. Снова. — Нет, мой отец Снейп, — ровно ответил Гарри, запнувшись было у двери, но после ровным шагом направился к своей кровати, стараясь оставаться спокойным, хотя бы внешне. — Но Кубок назвал тебя Поттером. — Я не знаю почему он это сделал. И я не кидал туда свое имя. — А как же оно еще могло там оказаться? — оскалился Драко. — Решил, что для тебя нет никаких правил? А Кубок решил выдать твою маленькую тайну, полукровка. — К сожалению, мой отец Снейп, а не Поттер, Малфой. И лишь одному Мерлину известно, как сильно бы я хотел, чтобы Кубок был прав, — Гарри смотрел на Драко с раздражением, и едва сдерживался, чтобы не сорваться на нем за все, произошедшее сегодня. Малфой смерил его взглядом. — Просто так фамилии не меняют. Кубок невозможно обмануть. И правила существуют для всех. Никто не будет рад тому, что ты четвертый Чемпион. Гарри не мог отрицать, что в чем-то Драко был прав. При рождении он все же получил свою фамилию — Поттер. Случилось это, конечно, лишь потому, что сам Джеймс, по видимому, считал ребенка своим кровным наследником… Гарри вдруг осознал настолько сильно, как никогда ранее, что отдал бы все, лишь бы Лили и Джеймс не погибли тогда. Чтобы он рос в любящей семье, и никогда в жизни не узнал бы о том, что биологический отец у него другой… А после осознал, что впервые в такой момент он желал не вернуться к Прокреаци, а обрести полноценную семью. Без загадок и стертой памяти, без угрозы для жизни и подруги, найти которую не представлялось возможным… — Заткнись, — устало рыкнул Гарри, хватая полотенце и пижаму и направляясь в душ. Ночь была тяжелой — Гарри постоянно просыпался от кошмаров, с одинаковым успехом наблюдая то все тот же сон со змеей, то Снейпа, который объявляет всему замку во время ужина, что Гарри на самом деле Поттер.***
После завтрака, когда слизеринец собирался отправиться в библиотеку и пропасть там на весь день, перед Гарри опустился небольшой клочок бумаги, сложенный ровным квадратиком. Мальчишка, помня вчерашние события и предполагая сколько у него теперь завистников (хотя чему завидовать? Возможности умереть во время какого-то дурацкого турнира?), сначала проверил записку на наличие посторонних заклинаний, и лишь когда не обнаружил таковых, открыл ее. «Мистер Снейп, зайдите ко мне перед уроками. — Минерва Макгонагалл — » Гарри невольно задумался о том, как долго преподаватель не знала как начать эту записку и какой фамилией назвать студента. Это могло бы быть забавно, если бы происходило не с ним. Допив кофе, мальчишка направился к кабинету заместителя директора, недоумевая о чем она хочет поговорить. Если о турнире — то ей следовало бы высказаться вчера. Однако Макгонагалл все же умудрилась поставить его в тупик одним единственным вопросом, который хотела ему задать: — Не желаете ли вы сейчас изменить свое имя в журналах? — спросила она, сразу после приветствия, стоило лишь Гарри занять предложенный стул. — Нет, мэм, с чего бы? — Учитывая открывшиеся обстоятельства… — Не понимаю о чем вы. Профессор Снейп использовал зелье для определения родства еще летом, и оно его подтвердило. Мой отец — профессор Снейп. Не вижу прав присваивать себе фамилию Джеймса Поттера. — Но у Поттеров был сын — Гарри Поттер. Кубок сказал, что это вы, а его, как известно, обмануть невозможно. Род Поттеров прервался, так что вы имеете полное право на их наследие, и Поттеры оставили огромные сейфы с деньгами… — На которые я не имею права, мэм. К сожалению, я — Снейп. Здесь нечего больше обсуждать. Если это все, о чем вы хотели поговорить… — Профессор Дамблдор просил вас зайти. Горгулья пропустит вас. Гарри хотелось закричать. Если Дамблдора интересует то же, что и Макгонагалл, как и всех остальных студентов и учителей, то почему бы им не собраться в Большом Зале, чтобы Гарри раз и навсегда заявил всем, а не повторял каждому по-отдельности?! — Да, мэм, — только и мог ответить студент, поднимаясь со своего места. Он хотя бы доберется до библиотеки сегодня?!***
Директор сидел в своем кресле, перебирая почту, когда Гарри зашел в кабинет. Взгляд голубых очей тут же оказался прикован к нему, а после на губах старика заиграла улыбка. — Гарри, мальчик мой, проходи, присаживайся. Чай, лимонные дольки? — Нет, спасибо, я спешу. Вы хотели о чем-то поговорить, — подросток устроился в предложенном кресле, сложив руки на коленях. — Я хотел узнать у тебя обо всем, что происходило последние десять лет, — напрямую сказал директор. — Я все также не помню ничего, как и несколько месяцев назад. — Но нам надо разобраться с тем, что Кубок назвал тебя мистером Поттером. Его невозможно обмануть, а значит ты действительно Поттер. Гарри пожал плечами. — Мой отец — Северус Снейп, — он не знал который раз повторяет эту фразу, но она успела смертельно ему надоесть. Мерлин, от этого дурацкого Турнира одни проблемы! — Но очевидно ты Гарри Поттер, рожденный в семье Лили и Джеймса Поттеров. Имя, данное матерью, подтвержденное магией остается за тобой. Но ты, конечно, можешь его сменить. — Тогда пускай все остается как было, — Гарри было тяжело сказать это, но и выбора у него не было — он все еще оставался при своем мнении. — И все же, мальчик мой, что же произошло с тобой десять лет назад? Куда ты исчез? Кто тебя похитил? — Понятия не имею о чем вы. Если бы меня похищали, то уж точно не возвращали бы обратно через десять лет. Мне нечего больше сказать вам, директор, поэтому если вы закончили… Дамблдор не закончил. Гарри видел это в его глазах, буквально кожей чувствовал, как в голове старика крутятся вопросы, ответы на которые ему не суждено получить. И Альбус явно не желал отпускать подростка так легко, но… — Не смею тебя задерживать, мальчик мой. Удачного тебе дня. «Вашими силами у него больше нет шансов стать таковым,» — подумал Гарри, но вслух лишь поблагодарил директора и поспешил ретироваться. Оказавшись в библиотеке, Гарри с таким энтузиазмом накинулся на эссе, заданные на следующую неделю, что и сам не заметил, как пропустил обед. Но здесь было так безлюдно и спокойно, что слизеринец меньше всего хотел куда-то уходить, особенно в Большой Зал, где на него, как и на завтраке, будет пялиться бо́льшая половина замка. Вместо этого Гарри перекусил в Выручай комнате через несколько часов, куда отправился, чтобы немного попрактиковаться в новых заклинаниях. Если у него нет права отказаться от участия в Турнире Трех (или лучше теперь говорить Четырех?) Волшебников, стоило бы хотя бы постараться не умереть там.***
Ужин был ужасен настолько, насколько было возможно. Сотни глаз, которые поочередно смотрели на него, шепотки по всем столам, тыканье пальцами, смешки… У Гарри было стойкое чувство дежавю — первые недели в замке были настолько же сложными. А еще слизеринец вдруг растерял весь аппетит от происходящего. Лучше бы он зашел на кухню, взял еды и вернулся бы в Выручай комнату. Там хоть и было менее удобно, зато не было никого, кто вел бы себя будто в зоопарке, разглядывая диковинное животное. Не желая возвращаться в гостиную, Снейп отправился в библиотеку — поискать еще что-то, что продвинуло бы его в поисках хотя бы на миллиметр, и снова часы, проведенные там, совсем ему не помогли. Возвращаясь в гостиную, Гарри вновь чувствовал себя выжатым — спать хотелось неимоверно. Вероятно, именно это и послужило снижению концентрации, однако понял слизеринец это слишком поздно — сразу после того, как в его руку с палочкой попали Экспеллиармусом.