Вестерос, золотое борское и куртизанки

В воздухе стояла духота, такая, какая бывает только в конце лета, когда зеленая свежесть природы уже угасла, но и до первых осенних заморозков еще довольно далеко. С полей доносился терпкий запах лаванды, который здесь, в Шато-де ля Рос*, как обычно, смешивался с ароматом роз, сегодня щедро приправленным сотнями духов собравшихся на ипподроме дам и конским навозом. Шляпки, традиционные для подобных мероприятий, пестрели на трибунах, отчего в глазах у Уилласа рябило, потому он старался смотреть лишь на дорожку, по которой, вздымая столбы пыли, пронеслись полтора десятка скакунов, чьи жокеи стремились доказать, кто из них лучше. — О, Лорас! Мон шер**! — Маргери вскочила с места. Её аккуратные белые туфельки на огромной шпильке остались под столиком, и Уилл почему-то отметил, что она макушкой не достает своему жениху, поднявшемуся следом, даже до плеча. — Мадам, месьё, — американец ослепительно улыбнулся, сверкнув синими глазами, вежливо склонил голову и последовал за невестой, ринувшейся вниз по ступеням туда, где Лораса, только-только соскочившего с седла, уже окружила толпа репортеров и фанатов — разумеется, всем хотелось заполучить автограф и фото победителя дерби две тысячи тринадцатого года и его чалого Ами, ставшего едва ли не легендой для всех коневодов Франции. Которого, кстати, вырастил сам Уиллас. Молодой человек кивнул, задумчиво глядя вслед Ренли, развязной походкой истинного американца покинувшего ложу. Он перевел взгляд чуть левее и заметил едкую ухмылку на лице бабушки. — Они чудесная пара, правда, милый? — Хмыкнула старушка, чья широкополая шляпка авторства самого месьё Аранье*** из Парижа, украшенная цветами и лентами, закрывала всю пожилую даму, будто бы пляжный зонтик. Уилл усмехнулся, грешным делам представив, как она застревает в дверном проеме, и потянулся за своим бокалом, в котором искрилось почти нетронутое шампанское. — Вы, мадам, и сами в это не верите. Оленна Тирелл, самая старая и, несомненно, самая хитрая представительница самого уважаемого семейства конезаводчиков в юго-восточной Франции, лишь невинно приподняла седые бровки домиком: — Если бы я так не считала, то не стала бы устраивать их брак. Уиллас нахмурился, но промолчал. Он и без того догадывался, что на время летних каникул Маргери совершенно не случайно поехала не домой, в их родовое имение в Провансе, а в жаркую Флориду. И, тем более, совершенно не случайно остановилась там в особняке кого-то из старых друзей бабушки на самом берегу Атлантики, рядом с которым стоял роскошный дом семейства Баратеонов. Однако спорить с бабушкой было бессмысленно: — Ну, он довольно мил. — Он кивнул на сестру, которую жених нежно чмокнул в макушку. — Мил, — согласилась Оленна, — только вот на твоего брата он смотрит и то чаще, чем на неё. — Думаю, вы преувеличиваете. — Уилл покачал головой и невольно покосился на Ренли, который пожимал руку Лорасу, хлопнув того по спине. Его чуть настораживала легкая наигранность в отношениях будущих супругов, вот только он списывал это на еще одну особенность жителей Нового Света. — Маргери, должно быть, виднее. Она не глупа, чтобы влюбиться в… кого попало. — Влюбиться? Помилуй, дорогой, наша девочка влюблена лишь в свою влюбленность. Уиллас скептически приподнял бровь, но все же не нашел, что возразить. Он посмотрел на сестру, повисшую на шее у Ренли, который о чем-то увлеченно спорил с Лорасом, и вздохнул. В голове до сих пор не укладывалось, что Маргери, его маленькая сестренка, которой, казалось, Уиллас только вчера читал «Гарри Поттера», прячась под одеялом с фонариком, так выросла. Помнится, мать тогда заставляла их прочесть «Маленького Принца», но оба, и Уиллас, и Маргери, засыпали на третьей странице, тогда-то им и попала в руки книжка, которую мадам Тирелл, как истинная католичка и чистокровная француженка, считала британским злом. Лорас послушно штудировал французскую детскую классику со своими няньками, Гарлан гонял футбол, не желая ничего читать и вовсе, а они же вдвоем были против всего взрослого мира, держась друг за друга. А теперь она живет в Париже, учится в Сорбонне и через пару месяцев выходит замуж. Уилл почувствовал себя глупо, ударяясь в милые сердцу воспоминания о детстве, которые, кажется, теперь оставалось хранить ему одному. — Тем не менее свадьба состоится, причем так скоро, как наш американский жених сможет собрать во Франции всю свою многочисленную родню, — продолжила Оленна и фыркнула так презрительно, будто бы говорила не о будущих родичах, а о навязчивых мухах. — Слыхала, его старший брат большой дебошир, развратник и глупец. А жена его — та еще мегера, — ворчливо заметила мадам Тирелл, но чуть смягчилась, заметив: — Ну что ж, не всем нам везет в браке. Твой дед, например, тоже был глуповат. Как и твой отец. Уилл хмыкнул, уловив едва заметное тепло в словах старушки, и невольно покосился на тоненький золотой обруч, поблескивающий на безымянном пальце его левой руки. Он прикрыл глаза ладонью, щурясь под палящим солнцем, от которого здесь, на юге, летом не спасал ни плотный навес над самой большой ложей на трибунах ипподрома, ни прохладное шампанское — от него только мысли путались. Тирелл вновь обратил свой взор к младшему брату, который, широко улыбаясь, позировал перед фотокамерой, приобняв за плечи двух миловидных девиц. — Знаешь, милый, — голос бабушки привлек внимание молодого человека, — а ведь на его месте был ты. Уилл пожал плечами, ничуть не удивившись словам — бабушка поднимала эту тему при любом удобном случае: — Мог бы. Если б лет десять-пятнадцать назад кто-то не выстрелил, а Солей**** не испугался и не скинул меня. Он смирился со своим увечьем, чего, увы, нельзя было сказать ни о его отце, прочившем старшему сыну блистательную карьеру в конном спорте, ни о бабушке, которая просто не могла смириться тем, что в её семье кто-то… далек от идеала. — Мерзкая кляча. Напомни, мы ведь отдали её мяснику? — Нет, он умер в прошлом году. Оленна нахмурилась, отчего сморщенное маленькое личико и вовсе стало похожим на курагу, и покачала головой, тяжело поднимаясь из-за столика: — Ты всегда был слишком мягок, Уиллас Тирелл. Ума не приложу, от кого в тебе это. Возможно. Притворяться Уилл не любил, пусть правда и не всегда устраивала его сиятельное семейство. Он мог лично пристрелить коня, из-за которого стал калекой, из-за которого теперь Лорас, а не он, блистает на скачках и имеет толпы поклонников, а Гарлан уехал в Альпы на горнолыжный курорт с новой пассией, родители которой владеют лишь одним крохотным мотелем по дороге в Лилль. Они тайно обвенчались и поженятся скорее, чем Маргери с её американцем, но бабушке вовсе не обязательно пока об этом знать. А Уилл? Он десять из двенадцати месяцев в году проводил в Провансе, командуя конюшнями и управляя гигантским штатом из нескольких сотен слуг в особняке, пока семейство блистало в свете. И, чего греха таить, его все это вполне устраивало. Там было его место. — А еще ты слишком много и часто думал. — Скрипуче рассмеялась старушка, вырвав Уилласа из размышлений, и вдруг добавила, подмигнув: — Именно поэтому я всегда делала большие ставки на тебя. Он удивленно вскинул глаза, но бабушка с прытью, удивительной для дамы её возраста, уже выскользнула за двери, а Гош и Друа*****, её телохранители, бесшумными тенями испарились следом. *Château de la Rose (франц.) - Замок Розы; ** ma chère (франц.) - мой милый; *** Araignée (франц.) - Паук; **** Soleil (франц.) - Солнце; ***** Droite, gauche (франц.) - Правый, Левый.