Раскаяния достаточно

      Фарма переводил взгляд с одной формулы на другую. Каждый раз, когда он переставлял блоки цепочек вируса и разрывал связи, какие-то эффекты менялись. Но лишь теоретически. Он уже сомневался, надо ли блокировать трансформационные процессы, или простой стазис сработает эффективнее. Правда, и подозрительнее – намного. Утечку и мутацию одного из штаммов, реагирующих на трансформацию, хотя бы можно посчитать случайной…       Комлинк пиликнул, отрывая его от размышлений.       – Я занят, – буркнул он.       – Интересно, чем, – голос Ферст Эйда звучал немного злорадно. – Поднимись в медбэй, Фарма. У нас тут кое-что интересное. Кое-кто, – поправился он.       Фарма закрыл файлы. Он неплохо разбирался в том, как преодолевать защитные протоколы в чужих корпусах, но в электронной безопасности стационарных баз данных был не силен. Он надеялся, что тех уровней защиты, которые он настроил, достаточно, чтобы никто не залез в его компьютер удаленно. После он запер кабинет. Ферст Эйд мог бы войти все равно, но он, в конец концов, занят чем-то… кем-то интересным.       Он вошел в медбэй и напрягся, заметив вооруженных солдат. Они тыкали пушками не в него, но в последнее время Фарма слишком подозревал самого себя, чтобы не предполагать, что Ферст Эйд может… догадаться о чем-то.       До сих пор никто не обсуждал с ним сломанную антенну, например. Почему?       – Дент и Бэкстрит нашли этих ребят в секторе 24, – сказал Ферст Эйд, и Фарма наконец-то перевел взгляд от дул к тем, на чьи головы они были направлены.       Два десептикона стояли на коленях, их руки были сцеплены за головами, а на корпусе виднелось немало вмятин и подпалин. Пятна энергона на суставах уже засохли. Шлем одного из них был так смят, словно кон налетел им на острый угол и чудом не повредил мозговой модуль. Визор слева треснул и едва теплился голубым.       Оба пленника уставились на него. Фарма видел их панику, почти чувствовал, и отчего-то не мог вымолвить ни слова.       – Откуда на Мессатине взяться конам? – нашелся он наконец.       – Я же говорю, это шпионы! – воскликнул Амбулон сдавленно. Он стоял в стороне, скрестив руки, с самой недовольной миной, на какую только был способен. – Их нарочно к нам заслали!       – Не слушай его, – ухмыльнулся Ферст Эйд. – Он чуть отработку не слил, когда одна из наших антенн засекла чужие сигнатуры. Эти двое наконец-то прибыли по назначению, туда, где и должны были оказаться.       – П-послушайте, – начал кон с визором, но автобот врезал ему прикладом по затылку раньше, чем тот успел договорить фразу.       – М-мы точно не шпионы! – затараторил второй. – Пожалуйста, мы просто…       – Они с «Огня на поражение», – пояснил Ферст Эйд. – Судя по данным, которые мы смогли вытащить из спасательной капсулы, им повезло сбежать с военного корабля автоботов. Изобретательные болты, ничего не скажешь, а?       Фарма недоуменно взглянул на него.       – С другой стороны, им очень не повезло, потому что они совершили свой смелый побег незадолго до того, как ДЖД атаковали корабль и украли у нас пленников.       Расширившаяся оптика второго кона выдала его абсолютное отчаяние. И смотрел он почему-то все еще на Фарму.       – Дурацкая штука эта удача, – довольно протянул Ферст Эйд.       – Вы должны нас отпустить! – воскликнул кон с визором. – Мы…       – Рэмбоат собирался их допросить, и я не против – пусть разомнется. Но он отдаст их нам целыми, так что вам нужно будет заняться ими, – распорядился шеф, не обращая внимания на попытки десептикона оправдаться или выторговать свободу.       – Они дженериконы, – подал голос Амбулон. – Ополченцы, снабженцы, тыловики… Если они не шпионы, то ничего полезного знать просто не могут. Если шпионы, Рэмбоат их не расколет!       – Столько оптимизма, – визор Ферст Эйда сузился. – Хоть немного справедливости восторжествовало, а ты ноешь, Амбулон. Праул отправил этих объектов нам, и вот они здесь. Они пытались управлять капсулой сами, но когда топливо дошло до резервной отметки, включился автопилот, – пояснил он для Фармы. – И привел их на ближайшую к месту крушения нашу военную станцию.       – Праймус, – забормотал один из пленников. Его темно-серое плечо было пробито насквозь, а фейсплейт перекосило от ожога. – Этого не может быть… вы… война ведь…       – Я не могу слышать этот шлак, – процедил Ферст Эйд и развернулся: – Ладно. Решите, кто из вас будет присутствовать при допросе на случай, если Рэмбоат разойдется. Потом я хочу взглянуть на их медкарты.       С тех пор как Дельфи замерла в ожидании неизвестности, почти без охраны и практически без возможности связаться с кем-то за пределами сектора, застрявший здесь Ферст Эйд едва справлялся с раздражением. Пара новых объектов, кажется, вернула ему хотя бы… хорошее настроение. Немного воодушевления ценой чьего-то пролитого энергона.       Дент и Бэкстрит вздернули конов с пола, не заботясь о том, что тянут за и без того перебитые конечности. Мерцающий голубой визор все еще смотрел на Фарму. Когда Дент тряхнул пленника, кусочек оптостекла выпал, оставив черное треугольное отверстие.       – Лучше Рэмбоату забить их до смерти, – Амбулон стиснул кулаки. – Они приведут к нам ДЖД! Они… у них наверняка есть передатчик или… или это какой-то план…       – Прекрати, – скривился Фарма. – Это… глупо и жалко, Амбулон.       – Кое-кто у нас боится расправы, – хохотнул Дент. – А, меченый?       – Заткнись, солдат, – отрезал Фарма, оборачиваясь к младшему коллеге. – Я останусь на допросе. Амбулон, подготовь аппаратуру для осмотра и… пойди подзарядись.       Тот зло сверкнул оптикой в его сторону, но когда солдаты выволокли пленников из медбэя, подошел ближе. Выглядел он понуро.       – Ты сам сказал. Это просто дженериконы, – успокоил его Фарма неуверенно. – Они даже не то чтобы солдаты, а?       – Извини. Я действительно на нервах, – признал тот.       – Оставь их мне.       – Спасибо, – Амбулон не выдавил даже вежливой улыбки.       Он так боялся ДЖД, что почти не мог перестать о них думать. Фарма замечал, как он порой дергается из-за обычного громкого звука или лязга тренирующихся солдат. То, что Амбулон вбил себе в мозговой модуль о подразделении Тарна, давило на него слишком сильно.       Фарма ничем не мог его утешить. Тарн обещал, что никто не умрет, что его подразделение не тронет ни Амбулона, ни Ферст Эйда, но… нельзя же сказать это в фейсплейт паникующему менеджеру.       Он отправился следом за Дентом и Бэкстритом. Коны, которых они волокли, не пытались сопротивляться, только вздрагивали, когда тюремщики нечаянно – нечаянно ли? – задевали ими острые углы. Правда, от их липнущих к корпусу взглядов становилось не по себе.              Одного из пленников звали Соник, а другого – Бум. И они не знали о ДЖД ничего, что надеялся выбить из них Рэмбоат. Соник – мех с разбитым плечом – панически молился, заверяя выворачивавшего ему конечности автобота, что все, на что они – наивно – надеялись, это добраться до любой планеты, где смогут провентилировать свободно. Они сбежали чудом, они никого не убили, даже не собирались…       Фарма, плотно сжав губы – и сцепив до боли пальцы за спиной – не шевелился. Он замер у стены, встав так, чтобы Рэмбоат хорошо видел светлый корпус своего будущего шефа и не переходил черту. Быть наблюдателем оказалось… мерзко.       Очень быстро выяснилось, что Соник и Бум нездоровы. Запущенный случай разделенной искры. Когда били одного, второй хныкал и зажимался так отчаянно, будто это ему предстояло остаться без руки. Фарма определил это по внешним признакам реакций нервной системы, а Рэмбоат – по крикам, стонам и бессвязным просьбам. И, к сожалению для десептиконов, Рэмбоат быстро понял, как использовать это отклонение себе на пользу.       – Останови это, пожалуйста, – бормотал Бум одними губами, буравя разбитым визором джета у противоположной стены. – Пожалуйста, док… Фарма…       Тот хмуро сузил оптику.       Он старался не думать о происходящем. Отмечать каждое новое повреждение, но не анализировать, не оценивать свое бездействие. Да, настоящий врач не стал бы терпеть все это, но… какой он врач? Он даже о состоянии своего последнего пациента не имел никакого представления.       Связаться с Тарном и узнать, как чувствует себя Каон, не было физической возможности, но Фарма все равно корил себя за то, что, отдавая указания, был… слишком краток. Он так торопился уйти – сбежать, – что был просто не в состоянии предусмотреть все возможные отклонения и патологии, к которым могла привести его операция. Устранение дефектов спонтанной трансформации еще никто не проводил успешно. Фарма высоко себя ценил, но такого пациента обязательно надо наблюдать…       Он надеялся, что Каон хотя бы жив. Теперь Фарма точно не сможет осмотреть его, потому что в следующий раз, когда он увидит ДЖД, это будет… вторжение. Атака. И Фарма не будет говорить с ними, не будет смотреть в оптику Тарну, не будет задавать никаких вопросов… компрометировать себя. Так они договорились.       Может, он позволит себе короткое сообщение на личной частоте…       – Лучше признайся, пока я не вскрыл твою башку! – Рэмбоат, втрое массивнее избиваемого кона, поднял его, сжимая за шлем. Он возбужденно рычал мотором и стискивал пальцы так, что один давил Сонику прямо на оптосенсор. Бум, лишенный возможности схватиться за фейсплейт, скорчился на полу допросной.       Фарма был уверен, что скоро услышит треск.       – Хватит, – приказал он громко, делая шаг от стены.       Рэмбоат зло дернул плечом, как будто отмахиваясь от невовремя вмешавшегося хирурга. Оптика под пальцем скрипнула. Соник засучил ногами, отчаянно пытаясь достать до мучителя, но лишь впустую задевая мощную броню. Командира охраны Дельфи было не так легко ударить.       – Я сказал, довольно!       – У них будет цело все, что вам нужно, – рыкнул Рэмбоат. – Повтори еще раз, как вы сбежали, или уже не увидишь, что я сделаю с твоим дружком.       Он заставлял то одного, то второго снова и снова рассказывать о побеге, требовал детали вразнобой, явно поджидая, когда же перегрузки в зашлакованных болевыми импульсами процессорах заставят их ошибиться. Или: когда желание, чтобы пытка прекратилась, возобладает, и коны расскажут правду.       – Нас переводили… – сквозь помехи, хрипло выдавил Соник, – из камеры…       – Номер! – винт на второй руке Рэмбоата раскручивался, задевая лопастями выдернутую проводку Соника, заставляя его суставы сокращаться.       – Р… 11 Р, тринадцатая палуба! – воскликнул Бум с пола. – Хватит, умоляю!       – Сколько вы были в пути?       Фарма тряхнул рукой. Перестройка была не такой уж громкой по сравнению с криком Соника, на чьей голове сжались пальцы, все-таки вдавливая линзу внутрь.       – Рэмбоат! – он запустил пилу, и тот наконец-то обернулся. – Эти коны – наша собственность. Мне решать, до какого состояния ты можешь их довести.       – Не лезь, Фарма, – красный визор, чуть вогнутый в центре стальной накладкой шлема, смотрел как будто расфокусированно.       – Не порти со мной отношения, – пригрозил Фарма. – Мне собирать их, так что я говорю: хватит. У тебя проблемы со слухом… или с повиновением?       Он, конечно, не собирался отпиливать командиру охраны руку, но без потрясания оружием многие автоботы просто не способны разрешить конфликт.       Рэмбоат швырнул Соника в стену, тот вскрикнул, схватился рукой – той, что еще двигалась, – за сочащуюся энергоном оптику и подтянул колени к поясу. Бум пополз к нему, не удержал равновесие и, повалившись набок, задел ногу Фармы. Тот брезгливо отодвинул измятый корпус.       Этим двоим нужен был контакт, чтобы нейросеть не сходила с ума. Фарма не собирался мешать им взяться за руки, но проявлять при Рэмбоате мягкость – плохая идея..       – Не зарывайся! – винты на предплечьях Рэмбоата замедляли вращение. – Ферст Эйд себе такого не позволяет!       – Правда? – ухмыльнулся Фарма через силу. – Я ему передам.       Бум стукнулся шлемом о шлем стонущего напарника.       Рэмбоат маслом сплюнул Фарме под ноги и вышел из допросной. Заглянувшие через пару кликов Бэкстрит и Дент насмешливо фыркнули, глядя на неловко прижимающихся друг к другу конов.       – Что, прямо сейчас неймется, любовнички? – хохотнул Бэкстрит, приближаясь.       Откровенный намек был Фарме настолько противен, что он не сразу заговорил. Впрочем, позволять автоботам смеяться дальше он не собирался.       – Отнесите их в операционную, – он отключил пилу и пообещал: – Если у них появится хоть одна новая трещина, я вас тоже разберу.       – Иди на ручки, – перехватив Бума за наручники, Дент оттянул его от Соника, и оба дженерикона закашляли вентсистемами.       Нужно было остаться и проконтролировать, чтобы эти лбы ничего не учинили с пленниками, но Фарме требовалось проветриться немедленно. Прежде чем он заделает повреждения, которые на его же глазах нанесли, ему нужна пара кругов над Дельфи.              Рэмбоат его не выпустил. Вернее, охрана не выпустила – просто не открыла ангар, прикрываясь протоколом безопасности, и приказывать было бесполезно. Обращаться к Ферст Эйду – требовать справедливости у шефа – Фарма не стал. Фраг, из-за этих двух поломанных комбайнеров он, кажется, испортил отношения с начальником охраны! Это совсем не облегчит его бытие шефом здесь, когда…       Впрочем, нет. Этого уже не случится. На самом деле, он никогда не будет руководить Дельфи. Зато он отравит Рэмбоата уже очень скоро.       Даже немного… похоже на месть.       Зайдя в операционную, он обнаружил, что солдаты слегка раздвинули платформы. Едва ли это сделал Амбулон, потому что Амбулон не сбил бы при этом два монитора, а если бы задел – не поставил бы их обратно кое-как. В этом он был бы аккуратен, даже если бы очень хотел причинить пленникам боль…       Амбулон хотел убить их. Это казалось немного странным, Фарма никогда не видел, чтобы бывшие соратники вызывали у менеджера такую реакцию, но страх меняет мехов, и нельзя было винить Амбулона в том, что он не справляется с паникой. Фарма вообще не имел права никого винить за слабость.       Дент и Бэкстрит, видимо, тоже сообразили, как пленным конам хочется быть рядом. Едва ли поняли, почему, вряд ли они хотя бы слышали о близостных болях, которые испытывают мехи с разделенной искрой. Но зачем знать причину, если можно просто развлечься, уложив бедняг так, что они чуть-чуть не дотягиваются друг до друга кончиками пальцев.       Фарма мрачно провентилировал, захлопнул дверь в операционную, включил свет на максимум и с усилием толкнул одну из платформ. Она была тяжелой, так что сдвинулась ненамного. Фарма сам чуть не снес столик для инструментов, но, по крайней мере, душераздирающий хрип прекратился.       – Я… я решил, ты… дашь ему нас убить, – выдавил Бум, хватаясь за руку Соника.       Второй дженерикон, кажется, не мог контролировать свой вокалайзер. Частично вдавленная линза была темной, но не треснула, и Фарма подумал, что мог бы выправить ее. Заменять, конечно, не имело смысла. Ферст Эйд посчитал бы это расточительством. Но вытащить и отладить можно.       Он не собирался разговаривать с ними. Нужно просто вырубить им вокалайзеры и отремонтировать. У него не было никаких сил выслушивать стоны про мир, про то, что нет нужды калечить друг друга. Все уже решено. Он не может ничего пообещать этим двоим, не может даже намекнуть, он может только залатать их и упечь за решетку.       Тарн им поможет. Не Фарма – Тарн. Джета с медицинским крестом на крыльях эти пленники запомнят разве что как меха, который остановил пытку раньше, чем один из них обезумел от боли.       – Фарма, – Бум проследил за тем, как хирург разматывает инфокабели, и, наверное, догадался, что дальше последует медицинское подключение и полный контроль над корпусом. – Фарма, у нас… у нас… послание.       Фарма замер с кабелями в руках, глядя не в разбитый визор – а прямо перед собой.       – Не надо, – выдавил Соник, давясь энергоном. – Он не…       – Все в порядке, – перебил тот, сжимая товарища за руку. – Он ведь не мог отменить допрос. Всё… у нас послание от ДЖД.       – Фраг, – Фарма стиснул пальцы, нервно обернулся на дверь – сплошную, запертую – и заскрежетал дентами.       Проницательности Амбулона можно только позавидовать!       И десептиконы, должно быть, совсем поехали процами, если…       – Они же поклялись, что в Дельфи больше никого не доставят, – Фарма быстро обошел платформу Соника, оказавшись прямо над Бумом. Он навис над ним, почти касаясь фейсплейтом фейсплейта. – Или что-то в таком духе.       – Им пришлось… Тарну нужно было… передать тебе, что… они улетели.       – Что? – голос упал. Фарма бросил кабели и с силой вцепился в плечи Бума. Тот вздрогнул от боли.       – Они получили сигнал о помощи. Тарн сказал, ваш план… долгосрочный. А там, куда они отправились, они нужны сейчас.       – Улетели? Все?! – он встряхнул Бума, и тот охнул, втягивая голову, насколько позволяли шейные крепления.       Улетели! И бросили его здесь, запертым в Дельфи с подозревающими что-то Ферст Эйдом и Амбулоном, со свидетелями его связей с десептиконами… двумя живыми подтверждениями тому, что Фарма и правда работает с ДЖД!       – Ты делаешь ему больно! – Соник попытался приподняться, но автоботы приковали их к платформам, оставив свободными только руки, чтобы они впустую пытались дотянуться друг до друга. – Тарн сказал передать, что вернется за нами. Он сказал, что план остается в силе, просто…       – В силе? Вы хоть понимаете, что… – Фарма резко выпрямился. Сложил пальцы перед собой, замечая, как они дрожат.       – Он удалил наши ти-коги, – выпалил Бум. – В ваших экспериментах мы бесполезны. Тарн обещал, что… ты защитишь нас…       – Вот же самоуверенный кретин, – пробормотал Фарма. Тарн говорил о добрых намерениях, вырезая шестерни уже союзников, чтобы отправить их на смерть? Он ведь знал, что на смерть. Не мог же он думать, что Фарма способен помочь здесь хоть одному меху… без ти-кога! Как он себе это представляет? – Как вы только согласились…       – Это… – Бум отвел взгляд, переглядываясь с Соником. – Это же Тарн.       Действительно. Фарма нервно ухмыльнулся, широко растягивая губы. Это же Тарн, как можно ему возразить, когда он просит? Как можно подумать, что он лжет?       – Он… он спас нас, и… – смущенно продолжил кон.       – Мне это уже не кажется хорошей идеей, – перебил Соник.       Фарма поднял палец, призывая обоих заткнуться. И что ему делать с двумя бесполезными конами? Они выдержали допрос Рэмбоата, самоотверженно лгали, несмотря на боль, но… будут ли они такими стойкими дальше?       «Будешь искать смерти за дело Мегатрона так рьяно, словно был на его стороне с начала войны». Так сказал Амбулон, и… что если он не так уж не прав? Что если Тарн и правда готов манипулировать чужими желаниями? Ради дела, конечно. Ради спасения…       Чье спасение может быть важнее, чем операция в Дельфи?       – Фарма? – тихо окликнул его Бум. – Что нам делать?       Он коротко засмеялся в кулак. Как будто это так легко! Потянуть время – так просто! Ферст Эйд в любой момент может выяснить, что избранный им заместитель ведет свои исследования. Шеф слишком часто стал заходить к нему, обычно под благовидным предлогом: поинтересоваться, как проходит погружение Фармы в новую специальность. С одной стороны, просто вежливый интерес. С другой…       Фарма бегло окинул взглядом два обездвиженных корпуса.       – Какие у вас альтмоды?       – Я же сказал…       – Какие у вас были альтмоды? – раздраженно переспросил Фарма, проходя между платформами так, что почти касался все еще сцепленных рук. – Не испытывай мое терпение.       – Мы комбайнеры, – тихо ответил Бум. Он, кажется, недоумевал. – У нас… только один общий альтмод. Аудиосистема.       Фарма задумчиво провел ладонью по смятой нагрудной броне Соника. Тот негромко вскрикнул, когда хирург щелкнул магнитным ключом и сдвинул пластину, открывая встроенный динамик.       – У нас нет оружия, – поторопился продолжить Бум, с тревогой наблюдая за действиями автобота. Конечно, Тарн мог наплести им что угодно о добром докторе, который им здесь поможет, но насколько они верят его словам сейчас? – Твой… коллега, с… с меткой, – он, наверное, старательно подбирал менее обидное слово, – прав, мы тыловики. Мы…       Чем они занимались во время войны, Фарме было не интересно.       – Слушайте меня, – он автоматически пододвинул подготовленный Амбулоном набор инструментов, все еще разглядывая детали Соника. – Тарн вам соврал, ясно? Я не смогу вас защитить. Я, Амбулон, Ферст Эйд – возможно, мы будем делать с вами очень неприятные вещи. Но если вы будете молчать о заговоре и слушаться меня, обещаю, вы выживете.       Тарн солгал, теперь его очередь. Нечего верить в то, что ДЖД на самом деле вернутся, да? Фарма и так помог им достаточно. Можно бросить его, он ведь просто автобот, который все равно не согласился играть по их правилам.       Которого не получилось заворожить. Переписать.       Тарн должен был заранее запланировать все это, иначе откуда у него спасательная капсула с «Огня на поражение»? Кем нужно быть, чтобы захватить ее «на всякий случай» – пророком?       Он взял скальпель. Соник, кажется, увидел что-то в безумно расширившейся оптике доктора, потому что напрягся и дернулся всем корпусом в сторону, вот только сдвинуться с места не смог.       – Т-ты…       Фарма продолжал улыбаться. Ему нужно всего лишь убить их, как можно быстрее. Как объяснить это Ферст Эйду, он придумает после. Разделенная искра, пытки… это хождение по лезвию. Он вмешался слишком поздно, Рэмбоат уже причинил непоправимые повреждения нейросети…       Тарн, лживый ржавый…       – Ты только начал? – вопрос в спину застал его врасплох. Фарма застыл. Ферст Эйд прошел в операционную, провожаемый испуганными взглядами десептиконов. – Рэмбоат долго их обрабатывал. Мне стало скучно, – добавил он. – Эти двое – хоть какое-то развлечение.       Самоконтроль возвращался неохотно. Фарма медленно повернулся к шефу.       – Ти-коги удалены, – сказал он. – Они моноформеры, Ферст Эйд.       – Зачем Праулу присылать нам пленников без шестерней? – процедил тот удивленно, разглядывая конов так, словно те были виноваты в своей ущербности. Впрочем, Фарма почти так это и представил. Среди военных обеих сторон моноформеры как правило были членами религиозной секты, Ферст Эйд должно быть подумал о «Трех М», хотя причиной потери ти-кога вполне может быть и травма. – Он чем там заправляется на новом Кибертроне, тормозной жидкостью?..       Он ведь прикажет теперь убить их? Двух бесполезных мехов… которые могут свидетельствовать против Фармы. Которые могут выдать его, потому что они – просто два слабых, легко поддающихся манипуляциям куска шлака…       Ферст Эйд уставился на сцепленные пальцы – заметив его внимание, Бум крепче обхватил руку Соника, опасаясь, что черно-красный автобот просто смеха ради разделит их снова – и хмыкнул:       – А ты все так же мягок.       – Они… – собственный голос казался Фарме каким-то севшим. – Это из-за разделенной искры. Рэмбоат сильно им навредил.       – И моноформеры? Религиозная глупость, – Ферст Эйд, проигнорировав упоминание Рэмбоата, пожал плечами. – Они ведь комбинируются, да?       Фарма кивнул. Рациональное предположение: если двух мехов угораздило иметь перекрывающуюся нейросеть, требующую частого соподключения, то их природа наверняка подразумевала комбинирование. Очень редкий случай, особенно для каких-то замызганных дженериконов.       Соник молчал. Бум часто вентилировал, пытаясь понять, что для них двоих значит этот разговор между хирургом, который обещал им помочь, и главой Дельфи, который…       – Такой материал мы упустить не можем, – отрезал Ферст Эйд. – Поставишь их на ноги?       – Не… так быстро, как ты хочешь, – ответил Фарма. Слова складывались в предложения через силу.       – Торопиться нам некуда, – усмехнулся в ответ шеф. – Позаботься о них, Фарма. У тебя это хорошо получается. Почини, установи ти-коги… посоветуйся с Амбулоном, он наверняка знает, из кого лучше вынуть… и восстанови их нейросеть.       «Почини их, чтобы я мог их убить».       – Да что у тебя за похоронное выражение? – поинтересовался Ферст Эйд, не дождавшись внятного ответа. Фарма встрепенулся и ответил честно:       – Я читаю в фоновом режиме… вместо подзарядки. Устал.       – Постоянное отсутствие длительных оффлайнов ограничивает подвижность нерелевантных сервоприводов, – проворчал шеф. – Рэтчет так себя до тремора довел. Плохое хобби для хирурга, завязывай.       – Да, – глухо согласился Фарма. – Сегодня как раз собирался, наконец, вырубиться…       Ферст Эйд похлопал его по наплечнику и повернулся к Буму. Дженериконы, к счастью, вели себя тише дезактивов, стараясь не привлекать внимания, но Ферст Эйд уже построил на них планы.       – Задержусь у тебя ненадолго, пожалуй. Возьму этого.       – Не нужно. Я справлюсь сам, – Фарма заставил свой голос звучать возмущенно.       – Мне скучно, – отмахнулся Ферст Эйд. – Я или перечитываю Физитрона, или придумываю новые оскорбления для Праула, но все это рано или поздно надоедает. Я давно никого не латал, так что… вспомним старые добрые времена, а?       Времена, когда они работали в одном медбэе, бок о бок, никогда не были добрыми. Это были времена, когда они оба подчинялись Рэтчету, когда воевали на передовой. Ни один из них не ностальгировал о тех годах… Но сейчас моральных сил не хватало на то, чтобы ударяться в воспоминания. Фарма думал только об одном: пусть Соник и Бум ему поверят.       Пусть молчат.              Хотя он и обещал Ферст Эйду наконец-то подзарядиться в оффлайне, чтобы избавиться от лишнего напряжения, заставить себя отключиться не выходило. Фарма сожалел, что не может без подозрений заварить вокалайзеры двум десептиконам… и ужасался собственным мыслям, нахлынувшим сегодня перед операцией.       Соник и Бум надеялись на его помощь! Они просили о ней – а он собирался убить их обоих. Он смог бы сделать это незаметно, если бы Ферст Эйда не принесла нелегкая, и он бы… он бы сделал это.       Фарма нервно потирал ладони, прощупывая пальцы, будто проверяя – подрагивают они или нет. «Рэтчет так себя до тремора довел…» Что с ним происходит? Он никогда не хотел убивать. У него не было выбора раньше, но сейчас, когда выбор есть, почему он чуть не сорвался?       Мысль об этом невольно заставляла его возвращаться к разговорам с Тарном. К убежденности, с которой лидер ДЖД показывал, что готов доверить Фарме свою жизнь, актив своих подчиненных. И вспоминать Тарна было невыносимо.       Но бесполезно было заочно его осуждать, как и беситься из-за того, что он подверг Фарму опасности, чуть не раскрыв перед коллегами. Что если бы Амбулон наблюдал за допросом этих двоих? Он не возражал бы, чтобы Рэмбоат ломал их до предела… и дальше. Они сохранили бы тайну, когда их искры начали бы дрожать и гаснуть в камерах?       Тарн, в конце концов, обо всех думал слишком хорошо. Может, эти двое даже… вызвались добровольцами, чтобы помочь ему. Почему нет? Чтобы убедить Фарму сотрудничать, Тарну даже просить не понадобилось. Достаточно было проявить немного… понимания. Сочувствия.       Доверия.       Фарма сам не заметил, как стиснул дентами кончик указательного пальца.       «Говорят, он способен внушить любое желание…» Что Фарма знал об отношениях ДЖД с автоботами? Он избегал вопросов в лоб, чтобы не разочароваться, но когда срывался и задавал их – слышал истории, которые никто не мог подтвердить. Что Тарн и его отряд сделали с экипажем «Огня на поражение»? Что они, в конце концов, сделали с Ровером на самом деле? Тарн усыпил его своими «фраговыми флейтами»? Хелекс… следы когтей на дверце…       Нет, нет. Фарма замотал головой. Тарн – Тарн мог лгать кому угодно и как угодно. У него были идеальные исходные данные для этого – умение слышать чужую искру и влиять на эмоции, просто беседуя. Он даже мог лгать из лучших побуждений, как с Соником и Бумом, чтобы убедить их согласиться на смертельно опасное задание.       Но Тесарус сказал Фарме, что они не убивают автоботов. Тесарус лгать не мог, он… все его эмоции как на ладони. Он беспокоился за Ровера чуть ли не больше, чем Фарма, слонялся вокруг лазарета…       Зачем?       «Мы не убиваем», – сказал Тесарус.       «Я тоже убиваю», – проскрипел Вос.       Они оба едва ли лгали.       Фарма сел на платформе, чуть не выдрав кабель зарядки. Амбулон с его верой в зловещие мифы о ДЖД – насколько он наивен? Фарма не до конца верил в мистические исчезновения автоботов даже до встречи с отрядом Тарна. Десептиконы – пусть и участники многих сражений – никогда не выбирают резню. Амбулон, правда, и не обещал резню, Амбулон обещал нечто невозможное.       Перепрошивку самой искры.       «Я слишком впечатлительный, – неловко признался ему Тесарус. – Иногда так сложно выбросить из памяти то, что приходится…»       Фарма ударил кулаком по платформе. Это пустое гадание ни к чему не приведет. Если бы Тарн хотел просто его бросить, он не отправил бы сюда двух десептиконов. Двух десептиконов, которые пусть и верят лидеру ДЖД, но все же определенно в своем уме.       Просто Тарн… он делает глупости. Да. Фарма усмехнулся. О, да, идеальный мех с агитплаката… он способен ошибаться так, что другим от этого больно.       Конечно, даже если Тарн не солгал Сонику и Буму, даже если он планирует вернуться… эти двое должны умереть. Если они – пусть случайно, полусловом – раскроют правду, всему конец, в том числе планам ДЖД спасти объектов. Только тогда Фарма будет в безопасности.       Но если Тарн солгал, бросил Фарму разгребать этот мусор в одиночестве, Дельфи все равно нужно закрыть. Он здесь заперт, как в тюрьме, ему не лучше, чем конам в подземных камерах. И он один. Дженериконы… они хотя бы есть друг у друга. Это слабость, но в то же время, пока держится один, второму это придает сил. Так работает взаимная поддержка – в данном случае, на уровне нейропрограммирования.       Фарма не может полагаться только на себя. Ему нужны союзники, но Соник и Бум – единственные, кто знает правду, и… чем два объекта могут помочь ведущему хирургу Дельфи? Что у них есть, кроме собственных травмированных корпусов?       Фарма с лязгом откинулся назад и уставился в потолок.