Раскаяния достаточно

      – Зачастил ты с прогулками, – усмехнулся под маской Ферст Эйд, изучая представленный Фармой график, и хирург напрягся.       Страх всегда был сильнее него. Страх соглашался отключаться лишь очень ненадолго. Фарма привык лгать и притворяться, игра на публику всегда была для него необходимостью, единственным шансом сохранить лицо, но иногда ему казалось, что избранная роль слетает с него легко, будто фальшброня.       – Это хорошо, – добавил Ферст Эйд задумчиво, возможно, лишь делая вид, что смотрит на экран. Направление взгляда его визора далеко не всегда можно было определить – Я все думал, ты вообще не адаптируешься.       – К чему? – сухо спросил Фарма, прекрасно понимая, о чем говорит начальник. Надо было взять себя в руки. Немедленно.       – Ты был довольно скованным последние годы, – пояснил тот спокойно. – Я понимаю, все, что мы тут делаем, однообразно и тяжело, и совсем не то, чем ты занимался раньше…       Фарма постарался фыркнуть как можно презрительнее. Визор Ферст Эйда, неярко горящий и суженный, теперь совершенно точно внимательно смотрел на него.       – Ты всегда выкладываешься на полную, Фарма, но мы же не живем одной работой. Так что я просто рад, что ты чувствуешь себя свободнее.       Слова Ферст Эйда походили на опасное издевательство. Фарма растерялся, не понимая, угроза это или нет. Между ним и Ферст Эйдом не существовало теплых дружеских отношений ни в те времена, когда они вместе работали с Рэтчетом, ни теперь, и причин радоваться за Фарму у него не было.       – Если захочешь куда-нибудь наведаться, я имею в виду, улететь с Мессатина, подай рапорт. На этой фазе исследования я справлюсь и без тебя.       – Я просто проветриваюсь, – настороженно откликнулся Фарма.       – Даже Амбулон пару раз брал отпуск, – возразил Ферст Эйд, – а на Мессатине проветриваться – только рисковать ржавчину подхватить. В общем, как знаешь, конечно.       – Я подумаю над твоим предложением, – не торопился с благодарностью Фарма.       Являются ли слова Ферст Эйда каким-то предупреждением? Намеком, что он что-то подозревает?       За последние полтора месяца Фарма помог еще троим десептиконам сбежать. Представил их как погибших, вытащил ти-коги для коллекции Ферст Эйда, составил фальшивые отчеты, утилизировал пустые контейнеры… Обманные маневры, изобретенные им, пока действовали безотказно, правда, требовали от него меньшей – как там выразился Ферст Эйд? – «скованности».       В ДЖД, кажется, окончательно смирились с тем, что теперь они доверяют автоботскому медику: Каон мог шипеть, но больше не бросался оскорблениями, только умеренно язвил, Тесарус оставил смешные попытки при его-то размерах скрыться от Фармы, столкнувшись с ним в нешироком подземном коридоре. И Фарма смирился тоже. Привык к этой пятерке, к историям Тарна, которые тот порой рассказывал ему, к незаметным вздрагиваниям Воса под пальцами во время тестов постепенно заменяемых участков сети, к широкой улыбке Хелекса… привык так быстро, что не верил самому себе.       Он дольше смирялся с неизбежностью болезненного внимания Рэтчета, дольше привыкал к рутине пыток на Дельфи, чем принимал существование этих пятерых наивных, но сильных и самоотверженных мехов в своей жизни, лишенной искренности, как казалось, навсегда. Эта привязанность, почти зависимость от короткого разговора по зашифрованному каналу, была слабостью. Фарма пытался задавить свои эмоции, загнать поглубже, но Тарн взрезал их, вскрывал, всколыхивал одним откровенным, прямым, каким-нибудь дурацким вопросом… какой ни один автобот не задал бы другому, даже если бы их связывала та грубая пародия на дружбу или товарищество, которую порой можно было встретить даже в армии Прайма.       Фарма хотел бы сделать для них больше. Это желание становилось все сильнее. Для них – даже нет, для Тарна, – а не для мучающихся в Дельфи конов. Может быть, доброта и выглядит не так, но… и такой доброты Фарме раньше видеть не приходилось.       А Тарн принимал и ее. Позволял Фарме быть таким, каким он умел быть. Их неловкое союзничество значило для автоботского хирурга, возможно, больше, чем для отряда, наверняка отыскивающего в системе безопасности Дельфи слабые звенья даже сейчас.       Догадывается ли о чем-то Ферст Эйд? И если да – как быстро Фарму скуют прибывшие от Праула агенты, чтобы вытряхнуть из него вместе с половиной деталей координаты базы ДЖД на Мессатине?       Первое желание было – рвануть прочь. Подать «рапорт на отпуск» и никогда не возвращаться. Но вспышку паники Фарма подавить сумел, а потом…       Восу нужны были детали, которые Фарма не мог выписать официально. От станций над Мессатином редко отправлялись корабли к другим относительно мирным планетам и колониям, но Амбулон должен знать, когда и куда уходит ближайший транспорт. Спланировать небольшой отпуск, возможно, хорошая идея.              Следующий сеанс связи с ДЖД состоялся нескоро. Инициатором, как всегда, выступил Фарма. После очередного витка тестов Ферст Эйд приостановил эксперименты над объектами, и спасать было пока просто некого, но у него были другие хорошие новости.       Обычно ему отвечал Тарн, и когда из комлинка донесся тихий, почти шепчущий голос Хелекса, Фарма невольно встревожился. Он, конечно, не умел улавливать чужие эмоции искрой, как и управлять ими, но волнение и какую-то глухую, скрываемую боль в коротком отклике все равно услышал.       – У меня есть комплектующие для Воса, – сказал он, прогоняя желание узнать, что там у ДЖД случилось. Хелекс был улыбчивым мехом, открытым и довольно громогласным, ко всему прочему. Что заставило его бормотать в комлинк едва слышно? – Он на Мессатине?       Иногда ДЖД улетали. Телепортировались на свой корабль и, видимо, отправлялись туда, где были нужнее. Но кто-то всегда оставался здесь, потому что Фарма не мог составлять заранее графики чудесных спасений. Он вытаскивал пленников, едва обстоятельства складывались удачно, и никак иначе.       И он уже понял, что какие-то там жалкие травмы ни для кого из ДЖД не являются поводом лежать на платформе и не шевелиться.       – Да, – откликнулся Хелекс и заговорил еще тише, на минимальных настройках вокалайзера: – Фарма, слушай. У тебя есть ти-ког?       – Что? – встрепенулся тот.       – Для пересадки, – Хелекс шумно провентилировал на том конце. – Просто рабочий ти-ког. Вы же там по этой части, что-то у вас есть? Один. Одного хватит.       – Что значит «хватит»? – переспросил Фарма, недоумевая. – Я предупреждал, что я не могу брать детали из банка Дельфи!       – Я знаю! – голос Хелекса сорвался. – Я знаю, но нам очень нужен. Это… это важно, Фарма.       – У меня ничего нет, – отрезал тот решительно. Он тут не благотворительная станция, он не может раздавать комплектующие, которые Амбулон выписывает для экспериментов. Донорские ти-коги – деталь дефицитная. Без официального запроса он ее не получит.       – Пожалуйста! – не унимался Хелекс, тихонько затараторив: – Я понимаю, что ты… что тебе непросто достать, но… если вдруг ты… – и вдруг повысил голос: – Детали для Воса можешь передать завтра?       Фарма задумчиво молчал некоторое время, барабаня пальцами по столу. Потом процедил сквозь денты, размышляя над просьбой Хелекса:       – Да.       – Это… то, что я сказал, очень важно, – быстро выпалил Хелекс и отключился.       Фарма выругался. Что у них там случилось, что срочно потребовался ти-ког? Нервно уколола процессор мысль: в ком-то из подопытных не умер вирус? Невозможно! Фарма следил за этим внимательней, чем за Ферст Эйдом и Амбулоном во время своих махинаций с пленниками. Он не мог ошибиться!       Но что если мог? Если кто-то из ДЖД заразился? Нужно было спросить Хелекса, связаться снова и спросить, но тут Фарме пришел вызов от Ферст Эйда, и он вынужден был переключиться на дела Дельфи. Ферст Эйд готовил отчет для Праула и интересовался деталями последнего вскрытия, а Фарма, пустым взглядом скользя по строкам собственных записей, думал только о том, что его невнимательность могла породить эпидемию в рядах ДЖД.              Он двигался вдоль промаркированных контейнеров с ти-когами, от последних к самым старым, вызывая в памяти справку о каждом номере поочередно. В самом начале проекта было несколько дезактивов, шестерни которых Фарма извлек в соответствии с протоколом, но которые были здоровы. Как и все в Дельфи, они покоились в хранилище на полках в полном порядке.       Так как их прежние владельцы не подвергались воздействию вируса, Ферст Эйд никогда не возвращался к ним. Шестерни просто пребывали здесь, поскольку глава Дельфи ратовал за порядок и тотальный контроль.       Один из них Фарма собирался забрать сегодня. Украсть.       Он сверил информацию из своей памяти и справку в архиве Дельфи, прежде чем выбрать шестерню объекта 574, а затем распечатал контейнер и вытащил ти-ког. Клик, не больше, он смотрел на деталь.       Он похитил у Дельфи уже пять смертей. Разве страшнее красть еще одну старую, никому не нужную шестерню? Фарма лично поместил ее сюда год назад, когда они только начали работать над вирусом, как и лично «утилизировал» дезактивы. Отличие было в том, что раскрыть подставную смерть было сложнее, особенно с того момента, когда ДЖД переправляли спасенного с Мессатина. А вот обнаружить пропажу ти-когда могли в любой момент.       Решившись, он сжал ти-ког в пальцах и вернул контейнер на место. Но только он направился к выходу из хранилища, дверь открылась. Не успевший спрятать шестерню в сабспейс, Фарма замер, заведя кисть за спину.       Амбулон поднял руку, приветствуя его, и деловито прошел мимо, к терминалу. Фарма изящно сдвинул ладонь, которую ти-ког жег, будто его только что пытались спалить, и собрался уйти.       – Как отпуск? – через плечо спросил Амбулон, прогоняя по экрану досье недавних подопытных. Фарма обеспокоенно проследил за номерами, меняющимися в правом верхнем углу.       – Я… неплохо. Давно не летал без запуска обогрева, – Фарма постарался, чтобы ответ прозвучал небрежно. – Размял крылья.       – Иногда нужно, – Амбулон пожал узкими плечами. Он смотрел сейчас на отчет о вскрытии Индекса. Фарма очень осторожно и тихо открыл сабспейс, чтобы спрятать украденную деталь. – Я и не думал, что Ферст Эйд согласится тебя отпустить. Шлаков собственник, – Амбулон усмехнулся.       – Он сам предложил, – проронил Фарма.       Почему Индекс? Он не мог придумать, как спросить об этом небрежно, не вызвав подозрений.       – Хе, – кажется, возразил Амбулон. Сосредоточенно прогнав отчет до последней страницы, он заглянул в свой планшет. Фарме не было видно, с чем менеджер сравнивает данные, и он заволновался сильнее. – Пока я не сказал ему, что тебе тут явно тесновато, он даже не заметил, что ты полюбил летать в плохую погоду.       Фарма молчал.       – В общем, надеюсь, ты набрался хороших впечатлений. Праул нам наверняка сроки урежет. Будем по очереди перезаряжаться, – он вырубил терминал и пошел к полке, на которой стоял ти-ког Индекса.       – Набрался, – эхом откликнулся Фарма.       Его неожиданная смена поведения все же показалась коллегам странной. Амбулон сделал безобидный вывод из нее, но перспектива, что он или Ферст Эйд заподозрят что-то иное…       Почему Тарн не хочет привлечь Амбулона? Вместе они могли бы держать шефа Дельфи в неведении относительно очень многого. Вместе они могли бы сделать больше! Да, конечно, это рискованно, но…       Амбулон, порекомендовавший своему начальнику предложить Фарме отпуск, потому что тот кажется подавленным; Амбулон, называющий объектов по именам… неужели он не хотел бы тоже закрыть Дельфи?       – Амбулон… – начал он.       Тот вытащил контейнер, не открывая, перехватил поудобнее и потянулся к следующему.       Фарма запнулся. Что он знает об Амбулоне на самом деле? Кроме того, что тот дружелюбен, спокоен, исполнителен и замкнут? Кроме того, что он прибыл на Дельфи с Ферст Эйдом и с того момента работал под постоянным прессингом со стороны шефа, но ни разу не сделал попытки пожаловаться или возмутиться? Кроме того, что он был коном, но совершил нечто, чем заслужил свободу после плена и фиолетовый знак?       Кроме того, что, по собственному выражению, он «решил смотреть дальше»?       – Да? – желтая оптика взглянула на Фарму ровно.       – Зачем тебе ти-ког с прошлой стадии?       – Ферст Эйд что-то перепроверяет, – ответил тот коротко.       Фарма ждал встречного вопроса, однако Амбулон не проявил никакого любопытства. Они вышли из хранилища вместе, но волнение Фармы не утихло.              Каон протянул руку:       – Давай, что там у тебя.       Он был один и говорил коротко, рублено, нервно. Ни уколов, без которых не обходилась ни одна встреча с Фармой, ни сопровождения – а ДЖД принципиально не перемещались поодиночке. Кроме того, в последние разы ДЖД не держали его на морозе, а телепортировали с места встречи на свою базу.       Словом, Каон вел себя странно и не делал всего того, что обычно делал его начальник.       – Где Тарн? – спросил Фарма, не торопясь отдавать контейнер с деталями.       – Его нет, – огрызнулся Каон.       – Ты же не хочешь сказать, что сам поменяешь Восу катушки? – Фарма окинул Каона сомневающимся взглядом, и тот недовольно затрещал.       – Воса тоже нет. Давай сюда детали и вали уже, – он нетерпеливо поболтал в воздухе пальцами.       Но только Фарма успел подозрительно притушить оптику, подбирая ответ, как волной, снизу вверх, его датчики зарегистрировали холод, еще более сильный, чем стоял вокруг. Короткая вспышка вызвала сбои в программах, а когда температура и работа систем нормализовались, Фарма был уже в другом месте, перенесенный туда вместе с Каоном.       И Каон был этим недоволен.       – Хелекс, я говорил тебе, что этой ржавчины нам здесь не надо! – взвыл он, адаптировавшись раньше, чем оптика Фармы заработала без помех. Телепортация была для ДЖД такой же нормальной частью жизни, как трансформация. – Не сейчас!       – Кто тебя главным назначил? – вспылил Хелекс в ответ. – Фарма! – он вырос перед ним и чуть склонился, нетерпеливо блестя маленькой на этом широком лице синей оптикой. – Тебе удалось принести ти-ког?       Вопрос был задан с такой откровенной надеждой, что Фарма кивнул раньше, чем выторговал правду.       – Ты с проца съехал? – возмутился Каон. – Не смей ему…       У Фармы было полное ощущение, что они сейчас подерутся из-за него. И неясно, кто одержит верх – если только Хелекс не успеет затолкать Каона в свою встроенную стазис-камеру всеми четырьмя руками, пока тот ругается, на чем Кибертрон стоит.       – Нельзя же оставлять его без ти-кога, – вертикальные линии на фейсплейте Хелекса делали его выражение еще более тоскливым. Они с Каоном буравили друг друга взглядами. – Он же страдает!       – Шлак! – процедил Каон, опуская искрящиеся плечи.       Волнение его было мало отличимо от ярости. Но сейчас он волновался, они оба почему-то волновались…       – С Тарном что-то случилось? – спросил Фарма негромко.       – Дурак, – непонятно про кого пробормотал Каон: не то про автобота, не то про своего напарника, не то вообще про Тарна.       – Тесарус тебя проводит, – Хелекс вскинул голову, взглянул за спину Фарме и махнул рукой. – Тесарус! Объясни Фарме, что к чему. У него есть шестерня!       Выкрутив аудиодатчики на максимум, Фарма успел уловить обрывки разговора, ведущегося очень тихо за его спиной.       – Это – не то, что мы можем ему доверить! – отрезал Каон упрямо.       – Тарну нужна помощь, – Хелекс ожесточил голос, хотя, казалось, вообще не был способен говорить резко. – Ты что, можешь ему помочь? Кто может?..       – Есть вещи, которые всегда оставались между нами. Он не один из…       Следом за Тесарусом Фарма зашел за угол и перестал слышать. Тесарус шел впереди, немного неуверенно оглядываясь на автобота и тут же отворачиваясь обратно. Сквозь прозрачное стекло регенерационной камеры в его широком честплейте Фарма вполне мог видеть дорогу.       – Что ты должен мне объяснить? – не выдержал он наконец.       Не похоже было, что Каон и Хелекс обсуждали какую-то внезапную вспышку эпидемии. Не то чтобы у Фармы отлегло от искры, но он немного успокоился. Если это что-то «между ДЖД», то он ни при чем. А так как речь, видимо, идет о какой-то медицинской проблеме, связанной с трансформацией, то волноваться не о чем: Фарма справится с любой из них.       – У Тарна зависимость от трансформации, – тихо, но четко ответил Тесарус.       Фарма споткнулся о кусок льда, свалившийся, видимо, с покрытого сосульками высокого потолка базы.       Зависимость?.. Пришлось усилием воли заставить себя поверить, потому что ДЖД просто не стали бы лгать. Все сложилось в единую картинку моментально: нежелание Каона выносить тайну за пределы узкого круга соратников, смущение Хелекса и его волнение, и даже робкое «у меня есть опыт» Тарна, сказанное об операциях на ложементе ти-кога, которое он произнес при первой встрече.       И в то же время ничего не складывалось.       – Значит… я доставляю ему новую дозу? – уточнил он.       Он рисковал, воруя деталь из хранилища Дельфи, просто чтобы утихомирить ломку лидера ДЖД? Разочарование вдруг остро смешалось с тревогой.       – Ты должен помочь ему! – воскликнул Тесарус глухо. – Это ведь можно как-то остановить?..       Отклонение, заставляющее мехов менять форму постоянно, пока ти-ког не сгорит от перенапряжения, встречалось редко. На ранних стадиях медицинское вмешательство помогало выбраться из порочного круга раньше, чем процессор перестраивался, находя в трансформации раз за разом все больше удовольствия. Но если зависимость пустить на самотек, очень скоро запуск соответствующих протоколов превращается в болезненную потребность.       Фарма никак не мог представить Тарна рычащим и дымящимся, прогоняющим цикл смены формы снова и снова. И потом, мехи, попавшие в эту ловушку, сжигают шестерню за шестерней, а ради нового ти-кога становятся готовы на что угодно. Чем дольше тянешь с лечением, тем сложнее остановиться, признаться себе, что удовольствие от трансформации – только иллюзия. Принять, что тебе нужно отказаться от этого, и что, скорее всего, ты не справишься без чужого вмешательства.       И это – Тарн?       – Как давно? – спросил Фарма, надеясь услышать, что на самом деле речь идет о паре случаев. Он догнал Тесаруса и пошел рядом. Ти-ког жег теперь сабспейс, а в голове рисовались все более тревожные картины.       – Когда я пришел в ДЖД, она уже была, – разбил его надежду Тесарус. – Он… старается не трансформироваться обычно. Но мы были в бою неделю назад, и ему пришлось… а теперь он не может остановиться. Обычно, если он срывается, то сжигает все, что есть, и…       Неделю?       Тарн. Тарн, зависимый от хруста цепей, от выгорания шестерни в ложементе. Тот Тарн, которого Фарма знает? Немыслимо.       – Откуда у него ти-коги? – перебил Фарма Тесаруса.       Тот замялся. Х-образный визор обратился в сторону.       «У меня есть опыт». На мгновение Фарма вспомнил, что когда-то – совсем не так давно – он лежал перед Тарном в оффлайне, и тот вырезал из него шестерню трансформации, потому что…       Потому что рассчитывал, что возвращать ее уже будет не нужно?       Фарма едва утихомирил дрожь, пронзившую было серво.       – Если ты можешь что-то сделать… – промямлил Тесарус. – Он… это надо прекратить. Потом ему очень плохо. Он этого не хочет, просто… просто… не может остановиться сам. А у тебя… ну, вы же ставите опыты на ти-когах…       Фарма сжал кулаки. Славный и безгрешный лидер ДЖД, герой, на которого надеется весь тюремный блок Дельфи… Ясно, чего боится Каон. И что заставляет Хелекса стыдиться сказать прямо, зачем им понадобился рабочий ти-ког. Тарн – наркоман. Они просто не могут произнести это вслух.       Но сейчас они уже заманили его сюда, заставили принести шестерню, и выхода, по сути, нет. Мысль уносилась дальше стремительно: база Дельфи, забитая ти-когами просто до краев. Тарн, нашедший способ убедить Фарму, что он здесь ради несчастных пленников, чтобы добраться до целого клада. И разочарование, которое он должен был испытать, когда понял, что шестерни на Дельфи нельзя помещать в здоровых мехов.       Совсем новый, недавно выстроенный в подземной базе ДЖД мир, принципиально отличающийся от мира автоботов, треснул, как будто кто-то выстрелил в экран с красивой картинкой. Идиллия пошла помехами.       Сложная, дурацкая, разочаровывающая – и болезненная для Фармы – цепочка подозрений заставила его остановиться. Тесарус тоже встал, правда, так и не смотрел на автобота. Перечеркнутый синим крестом фейсплейт казался растерянным. Ему стыдно – за Тарна? За то, что они все втянуты в эту историю? Или это не стыд, а всего лишь признак того, что Фарма для них – просто объект, вроде объектов в Дельфи. Объект, который может достать ти-ког.       Сунуть ему в руку – руку, способную подхватить Фарму и легко оторвать от пола, – шестерню и послать к Юникрону? Или просто развернуться и уйти? Они – за исключением Каона – никогда не угрожали ему. Или – не угрожали, пока он был хорошим мехом…       Он услышал музыку. Она доносилась из-за прочной стальной двери чуть впереди, и Фарма узнал ее: тяжелый вой духовых и сплетающееся с ним легкое сопровождение струнных. Музыка нарастала, но стены приглушали ее, оставляя только ритм. Тарну нравились симфонические композиции…       Значит, они уже пришли.       – Он не знает, что мы тебя позвали, – сказал Тесарус. – Он не позволил бы.       Ложь. Или нет? Что на самом деле можно прочитать по фейсплейту, у которого двигаются только губы? В чем можно быть уверенным?       – Так вы хотите, чтобы я дал ему ти-ког – или помог остановиться? – мрачно и отрешенно спросил Фарма.       – Ты… ты думаешь… – Тесарус неловко опустился на одно колено, на один уровень с Фармой. Тот сначала отшатнулся, и только потом понял, что десептикон не пытается даже коснуться его. Это только выглядело ужасающе – огромный, тяжелый, сильный… и так близко, что способен раздавить одним движением. – Мы не знаем, что делать! Если мы мешаем – он сходит с ума. Если он вставляет новый… то продолжает трансформироваться, пока не сожжет и его. Знаешь, как все заканчивается? – голос упал. – Он тратит всю энергию и выпадает в оффлайн. И потом… потом все вроде бы становится хорошо. До следующего раза.       Тарн был достаточно мощным мехом, чтобы продержаться очень долго. Это Фарма понимал, хотя никогда не тестировал его энергосистему.       – У вас что, врачей нет? – выдавил он.       Тесарус снова уставился в стену. Шлак. Тарн и от своих товарищей по знаку скрывает болезнь?       – Проблемы с доверием в рядах десептиконов? – осклабился Фарма. Собраться ему никак не удавалось.       – Тебе что-то нужно? – едва шевельнулись губы Тесаруса. – Ты знаешь наши возможности…       Поверил ли ему Фарма? Хотел, по крайней мере. Музыка стала еще громче, и сквозь нее он разобрал пугающий, вибрирующий рык мотора. Если дверь приоткрыть, понял он, то оттуда донесется и стон.       – Нельзя… нельзя убрать зависимость мановением руки. Я посмотрю – и скажу, могу ли что-то сделать.       – Я побуду там с тобой, – Тесарус выпрямился и шагнул в сторону, набрал комбинацию на кодовом замке. Они запирали Тарна – ну, конечно, они его запирали. Скрежет деталей донесся, едва он приоткрыл дверь. – Он может…       – Я знаю, на что способны те, кому нужна доза, – отрезал Фарма.       В помещении пахло жженой проводкой так остро, что Фарма почувствовал себя снова в Дельфи, в исследовательском блоке, препарирующим дезактив после очередного эксперимента. Музыка оборвалась мгновенно. Тарн вскинул голову, едва дверь открылась, и линзы маски сверкнули знакомо, как всегда – без лишних эмоций. Разве что слишком уж ярко.       Такое выгорание – ожидаемый побочный эффект. Когда энергосеть переживает постоянное напряжение, страдают и другие системы.       – Что ты… здесь делаешь? – Тарн замер, а потом медленно поднялся. Фарма запустил сканирование с порога, разглядывая разгоряченные участки на схеме, возникшей на его внутреннем экране. – Кто вам позволил? – переключился он мгновенно, переведя взгляд на Тесаруса. Гнев ударил по обоим вошедшим – и автоботу, и десептикону. Тесарус невольно попятился – этот здоровенный мех, внутри которого Фарма мог бы при некотором давлении чуть ли не поместиться целиком… попятился.       Фарма еще не слышал такого Тарна.       – Уходи, – бросил он через плечо.       – Но ты… – беспокойно пробормотал Тесарус.       – Он на тебя злится, – Фарма старался говорить тихо и спокойно. – Выйди.       Гнев был направленным, Фарму он задел по касательной, и тот надеялся, что Тарн все же еще не настолько потерял рассудок, чтобы ополчиться и на него тоже, а не только на свою команду. Он казался таким… грозным.       Значит, таков настоящий лидер ДЖД?       – Я буду рядом, – Тесарус торопливо и с заметным облегчением захлопнул дверь, отгораживаясь от своего лидера.       Фарма услышал, как защелкивается замок, и невольно прижался спиной к двери. Тарн упрямо наклонил голову, дернул плечами, а потом трансформировался – Фарма отметил нездоровый звук, сопровождавший действие, и резкое поднятие температуры в бедренном сегменте, где находился ложемент его ти-кога.       – Ты должен перестать, – тихо сказал он.       – Это… – донеслось из танка, обоими дулами целящегося в автобота, словно само собой попавшего в мишень, – скоро пройдет… Немного…       – Ты уже почти спалил его. Тарн, тебе же больно, – Фарма нахмурился.       Танк перед ним затрясся и со скрежетом трансформировался снова. Теперь Тарн стоял на коленях, широко расставив руки, опустив голову. Пальцы стучали по полу. Он дрожал: огромный мех перед Фармой дрожал и совершенно точно не мог справиться с грызущим его программы желанием продолжить…       Он уже забыл про Тесаруса. Про то, что только что злился. Совсем другая эмоция заполнила помещение и как будто пробралась в цепи Фармы.       Трансформироваться. Трансформироваться. Еще.       Снова – танк. Снова… вырвалась музыка из тонко откалиброванных динамиков. Чистый звук, сопровождающийся визгом уставшего механизма.       – Остановись, – перебил Фарма музыку. Попытался перекричать.       – Ты… – вдруг оживился Тарн, будто только вспомнив о Фарме. – Они тебя позвали?..       – Забудь о них, – Фарма сощурил оптику. – Сосредоточься на себе. Делай, что я говорю, и мы это прекратим.       – Не нужно… – мягко, тихо возразил Тарн. – Я могу… – маска слегка склонилась, как будто ее владелец изучал Фарму. – Они ведь позвали тебя не просто так… у тебя есть ти-ког? – вопрос прозвучал вкрадчиво. Усыпляя сосредоточенность Фармы, Тарн, даже измотанный циклической трансформацией, не брезговал воспользоваться своим невероятным голосом. – Они попросили тебя принести его?       – Да, – ответил Фарма, прежде чем смог заблокировать собственный вокалайзер. Сопротивляться Тарну было практически невозможно.       Он с силой стиснул собственные пальцы, выгнул до боли за спиной.       – Они беспокоятся, – выдохнул Тарн горячий воздух и сделал шаг к Фарме. – Мне действительно… нужен будет новый. Мне жаль, что они втянули тебя в это, – голос обволакивал. Когда Фарма сказал, что справится один, он как-то не учел, что Тарн в таком состоянии вполне может… перестать сдерживаться. – Давай, я его возьму. Я справлюсь сам.       – Я говорил тебе не воздействовать на меня, – огрызнулся Фарма, вскидывая голову. Тарн отпрянул, удивленно, дергано. Темно-красная рука, протянутая было к автоботу, дрогнула. – И не трогать.       – Просто отдай! – вот это уже был приказ, а не просьба. Фарма заставил себя ухмыльнуться пошире, несмотря на волнение, ошпарившее эмоциональный контур. Он – не один из тарновых подручных… ему не получится приказывать.       Тарн едва не схватил его за руку; вид у него был, будто он собирается вытряхнуть ти-ког из автобота, и Фарма быстрее активировал ракеты на плечах, чем сообразил, как на это может отреагировать одержимый страхом перед ломкой кон.       – Не прикасайся!       Он замер. Зайдет Тарн дальше – или нет? Насколько он еще ценит собственное слово? Или потребность трансформироваться и надежда на последние клики активности ти-кога в ложементе уже стали сильнее обещаний не причинять вреда?       Лидер ДЖД резко шагнул назад, отворачиваясь. Детали перестраивались на ходу, и он рухнул на гусеницы, едва помещаясь в этих четырех стенах, а когда перешел в робомод – уже вновь стоял на коленях, потерянный, как будто согнувшийся под невероятным весом. На музыку изменение формы не влияло, она звучала чисто, восторженно… жизнеутверждающе.       – Ты должен перестать. Я ничего тебе не дам, пока ты не остановишься, – Фарма нерешительно убрал оружие.       Он мог бы подключиться к панели – но опасался. Встроенные, хрупкие медицинские кабели Тарн разорвет при первой же попытке сменить форму. Но даже если Фарма отдаст команду на принудительное отключение, это не избавит от ломки, а лишь отсрочит ее. Стоит заменить ти-ког, все начнется снова.       Можно, конечно, удалить то, что осталось от шестерни, и не заменять ее вовсе, вот только это – не решение проблемы. Не способ вылечить болезнь. И потом, Тарн вполне способен сделать все сам. Если бы ему нужен был квалифицированный медик, чтобы заменять шестерни, его случай не был бы так запущен.       – Еще… ненадолго хватит, – прошептал Тарн сбивчиво, выплевывая слова.       Они били по искре короткими хлесткими ударами. В них было зашифровано блаженство, смешанное с болью, со стыдом и чем-то еще…       Фарма решительно обошел Тарна, вставая перед ним, и схватил за руку. Та была горячей, невероятно горячей, а когда Фарма встал совсем близко, то почувствовал жар и от корпуса. Маска вскинулась и уставилась голубыми линзами в оптику автобота.       Он сам испугался на мгновение. Он сказал Тарну, что никогда не позволит ему к себе прикоснуться, а теперь – прикоснулся сам. И более того, дернув руку на себя, положил широкую ладонь себе за спину, на турбины, вынудив Тарна приподняться.       – Держи, – приказал он и взялся за вторую руку.       Тарн лязгнул броней, но сдержался, когда Фарма заставил его обхватить себя и крепко вцепился в локти, мешая убрать руки. Нет, Тарн мог бы. Он был сильнее в разы, и отшвырнуть какого-то хрупкого медика ему не составила бы труда.       Маска не выражала удрученности, недоумения, но Тарн выдохнул его вместе с выходящим из систем сухим горячим воздухом:       – Что ты делаешь?       – Если ты трансформируешься, ты меня покалечишь, – резко сказал Фарма. Он едва справился с дрожью, с которой его собственные пластины стукнулись друг о друга, когда он автоматически зажался от чужого прикосновения. – Терпи.       – Фарма… просто отойди, пожалуйста, я не хочу… еще пару… раз, и все. Я обещаю. Она все равно уже никуда не годится… Отойди…       Острое нетерпение кололо искру. Тарн одновременно злился и удивлялся; благодарность, пока еще смутная, смешивалась с пугающе сильной яростью, обнаженной сейчас, когда процессорам не хватало мощности, чтобы контролировать эмоциональный контур.       Фарма не шевельнулся, крепче впившись в широкую красную броню.       – Отойди! – рыкнул Тарн. Фарма отследил очередную волну команд на трансформацию по тому, как пытались перестроиться детали, как двигались траки за плечами.       – Ты меня раздавишь, – повторил он. Голос дрогнул. – Пора заканчивать, Тарн.       Он встал между лидером ДЖД и изматывающим удовольствием, путающим мысли и оставляющим лишь одно стремление: трансформироваться снова и снова. Лязгнули пластины на честплейте, сверкнули алым линии подсветки на груди, и Тарн выпрямил спину так стремительно, что Фарма почти увидел, как он перестраивается, втягивая его хрупкий корпус в мешанину деталей следом за уходящими куда-то под внешнюю броню руками. Почти почувствовал, как ломается, пытаясь вырваться, как на него обрушивается вес трансформированного танка, как…       Тарн обхватил его сам, крепко, до скрежета, и – к изумлению Фармы – уткнулся маской в плечо. Его корпус пробирали волнообразные сокращения серво, он стоял на коленях, стискивал Фарму в мертвой хватке и ничего не говорил. Воздух обжигал металл. Фарма неуверенно переложил ладони на траки, едва сумев пошевелиться, и усилил собственное охлаждение. Он касался пола только мысками, но шансов упасть не было – руки Тарна как будто застряли в одном положении. Вентиляция лидера ДЖД издавала хриплое гудение, пробирающее до искры.       Сюита, сопровождавшая Тарна во время трансформации, наконец-то полностью завладела аудиодатчиками Фармы. Кроме как слушать ее – и работу кулеров Тарна, – Фарма больше ничего не мог. Они простояли так – неподвижно, тесно – очень долго. Фарма послал хронометр к скраплетам и просто позволил Тарну держать себя, пока подпрограммный инстинкт, мешавший десептикону причинить кому-то боль, боролся с жаждой получить очередную вспышку приятного трения в цепях. Фарме казалось, скоро он сам начнет плавиться; его корпус застыл в одной позе и только впитывал чужой жар. Когда накатывала новая грызущая ти-ког и процессор потребность трансформироваться, пальцы Тарна впивались в его спину еще сильнее.       Он стиснул денты. Когда-то… когда-то он считал, что это приятно. Очень давно. А вот базовые протоколы, анализирующие информацию с датчиков давления, до сих пор так считали. Как будто это музыка щекотала нейросеть одновременно с тем, как Тарн неловко стискивал его турбины.       – Прости меня, – наконец прогудел Тарн, не поднимая головы. Руки чуть-чуть ослабили хватку, Фарма смог полностью опустить стопу на пол. Страх еще не успел захватить его в полную силу, и он заставлял себя стоять ровно, хотя хотелось осесть и отползти как можно дальше от махины, пахнущей горелой проводкой. – Прости меня. Ты не должен был это видеть. Вообще быть здесь… не должен.       – Как ты довел себя до этого? – спросил Фарма. Его взгляд сейчас бродил от опустившихся заспинных пушек к легкому дымку, тянущемуся из суставов.       Теперь Тарн точно должен был чувствовать боль. Она снималась беспрестанным процессом трансформации, но эту потребность он только что подавил… ненадолго. До следующего раза, когда рискнет – один раз, только один раз, разумеется, – или когда придется…       – Я совершал ошибки раньше.       – Тебе нужно лечение.       – Я не могу себе позволить, – Тарн неуверенно разжал руки.       За время, которое он держал Фарму – или держался за него, – они будто вплавились в пластины на спине. Фарма увидел красноватые разводы активной краски, слезшей из-за подскочившей температуры, на собственной броне.       – Что значит – не можешь?       – Я не могу остаться без ти-кога. В любой момент… мне может понадобиться все вооружение. Все мои… возможности. Пойми, пока идет война, я не могу поставить свое здоровье выше необходимости…       Тесарус сказал, что Тарн трансформировался во время битвы. И наверняка после того, как он запустил порочный цикл, пришлось сначала закончить бой, вернуться в безопасное место… скорее всего, принять какие-то решения – важные для других, – в то время как больше всего хотелось запустить протокол трансформации и гонять его раз за разом…       Это ощущение толкнулось было к Фарме в искру – и тут же исчезло. Тарн спохватился и вспомнил о том, что обещал сдерживаться. Он явно осознавал все, что произошло в этом помещении, включая свою попытку манипулировать Фармой.       – Что за бред, – вздохнул Фарма тихо.       Тарн взглянул на свои ладони. Шевельнул пальцами.       – Мне жаль, что они втянули тебя. Не знаю, поверишь ли ты, что я не просил их об этом…       – Не знаю, – согласился Фарма, мягко отступая назад. Он до сих пор как будто чувствовал, как что-то давит на бока, сбивая вентиляцию.       И он, несмотря ни на что, не мог отказаться от варианта, подразумевающего, что десептиконы на самом деле ничем не отличаются от автоботов. Может быть, все это – обман? Манипуляция?       Лидер ДЖД тяжело выпрямился, положил руку на бедро, на светло-серый круглый сегмент, скрывающий шестерню трансформации, рассылавшую по всей нейросети сигналы тянущей боли, и шумно провентилировал.       – Я держусь так долго, как позволяет война. Но чем дольше – тем сложнее потом остановиться. Спасибо, что… все-таки вмешался.       Все-таки? Что он еще мог сделать?       Впрочем… мог. Мог всучить Тарну ти-ког. Мог уйти. Мог отказаться с самого начала или дождаться, пока энергосеть лидера ДЖД не сдастся… Но он оказался не в силах смотреть.       – Ты загонял бы себя до оффлайна, – Фарма дождался кивка. – Ты хоть понимаешь, что это делает тебя слабым? Не меньше, чем отсутствие шестерни?.. Я могу дать тебе новую. Могу. Но это также может вызвать новый приступ, и мне придется снова проторчать с тобой шлак знает сколько времени, – он старался говорить небрежно. – Так что это будет не сегодня. Несколько дней-то ты потерпишь без ти-кога и без славных подвигов?       – Потерплю, – Тарн теперь тоже избегал смотреть ему в оптику. Правда, недолго.       Он повернулся, наклонился к Фарме и очень осторожно коснулся его руки. Едва задел кончиками пальцев – и тут же торопливо отпустил. Он хотел что-то добавить, возможно, поблагодарить еще раз – он так любил проговаривать это свое «спасибо», заталкивая его другим в камеру искры; – но вдруг вспомнил, что его собеседник не терпит прикосновений.       – Ладно уж, – пробормотал Фарма, невольно поднимая крылья. Рефлексы, сформировавшиеся за тысячи лет, когда любое касание означало изощренный способ причинить боль, были сильнее него. – Ты уже сегодня…       Дверь открылась, и Тесарус неуверенно просунул в нее голову как раз в тот момент, когда Тарн, мягко обхватив темно-лиловую руку, касался ей своей маски. Жест благодарности не казался интимным даже Фарме, не говоря уж о взгляде со стороны, но все же Тесарус весьма быстро ретировался.       – Я-а вижу, у вас все в порядке, – выпалил он с очевидным облегчением из-за двери.       – Тесарус, – Тарн несильно сжал пальцы напоследок и, отпустив Фарму, развернулся, чтобы выйти в коридор. Голос у него был хриплый, измотанный. – Прости. Я не должен был срываться на тебя.       – Не, ничего, нормально, – выдавил Тесарус и все-таки снова заглянул в проем.       Он мог увидеть, как Фарма неподвижно стоит и смотрит на свою руку.