Замене и возврату (не) подлежит

— Я все еще не могу понять, — заговорил Флетчер во время очередной встречи у озера. — Зачем Майеру сомнительное сотрудничество с... этими? Перси перевел на него усталый взгляд. Прошел всего день с того момента, как Чарльз и Селена принесли плохую новость, но он уже готов был убивать налево и направо. Томас был опасным полубогом, обладающим чем-то и знающим что-то, чего не знают они. Это раздражало. Бесило. Выводило из себя. Хотелось схватить братца за шею и как следует встряхнуть и выжать из него все детали. И, конечно же, заставить его вернуть лагерь таким, каким он был до его прихода. За то время, пока Майер находится в лагере, многое успело поменяться. Радикально. Перси было больно смотреть на это, зная, что он может помочь, у него есть силы и возможности, но не делать этого, потому что это может посечь все их старания. Нельзя начинать раньше задуманного. Перси постоянно повторял про себя, что он не бездействует, он просто выжидает подходящего момента, чтобы быть уверенным в своей победе. Было странно смотреть на знакомые лица, с такой простотой забывшие все то, что связывало их не так давно. То страшное время, когда хоронили близких, когда не было ни одного полубога в этом месте, кто не потерял бы кого-то. Когда все стояли спина к спине перед одним врагом, сражались бок о бок и готовы были буквально закрывать собой ближнего от ранений. Когда все плакали и радовались одной победе на всех. Перси закрыл глаза и вздохнул так глубоко, как мог. Он не может поддаваться воспоминаниям и хандрить по тому времени. Это было ужасное время. Много смертей. И не важно — вовсе нет — как он чувствовал себя тогда. Он не может позволить повториться этому. А для этого следовало набраться терпения, взять себя и свою ярость в руки и просто ждать. Чтобы потом вскрыть этого Томаса как консервную банку. Они не братья. — Они могли пообещать ему что-то. Обмануть, в конце концов, — хлопнув складным зеркальцем, Силена поправила волосы и внимательно оглядела компанию. — Я не вижу иного смысла. — А может, он сам к ним пришел, — хмыкнул Майкл. — Томас парень так себе, честно говоря. Он не похож на того, кто дал бы себя обмануть. Я думаю, он хотел этого. Перси покачал головой и встал с травы на ноги, отряхнул штаны. — В любом случае, догадки строить бессмысленно. Я узнаю все у него самого. С глазу на глаз, так сказать. Он еще пожалеет, — последняя фраза должна была прозвучать очень тихо, так, чтобы никто не услышал. Но Перси не рассчитал, и его слышали все. Психическое состояние Джексона волновало их уже очень давно. Никто понятия не имел, что он успел пережить и как справился с этим, да и справился ли вообще. Но они помнили его сильным, сдержанным и разумным парнем, а сейчас на него было больно смотреть. Они прожили рядом с ним огромное количество времени. Имели возможность видеть его каждый день, наблюдать за ним и делать выводы. Перси стал... озлобленным. Нервным. Будто бы утопающим. Они боялись за него. Это состояние почти не давало о себе знать там, на базе, пока Перси был занят делами и у него не было времени, чтобы даже задуматься о своем расписании. Но стоило ему встретиться с тем, что может убить его морально, с тем, кто занял его место, он стал теряться в себе и своей ярости. В желании расквитаться за все то, что у него отобрали. Ребята последовали за ним молча. Им предстояло многое сделать за оставшиеся сутки. Не важно, как сложно будет идти за Перси. Не важно, сколько демонов им придется убить в нем, чтобы не дать ему утонуть в себе. Они будут рядом. Все время.

***

Лука нагнал ди Анджело в коридоре, когда тот возвращался к себе от Хаоса. — Как обстоят дела с новоприбывшим? Нико, подняв голову, посмотрел на него так, что Кастеллан вздрогнул. — Пиздец, — брякнул тот. — Ты спишь вообще? Парень только отмахнулся от его вопроса, покачал головой и пошел дальше. Однако Лука сдаваться так просто не собирался. — Постой, — он зашагал наравне с ним. — Нико, да остановись же. Он схватил его за руку, желая заставить встать на месте, но сын Аида резко развернулся, постарался вырваться, и у него это получилось бы, не пошатнись он, из-за чего пришлось опереться свободной рукой о стену. — Что с тобой? — блондин взволновано свел брови и отпустил Нико. Тот сбегать не стал, лишь устало потер рукой лицо и отвел взгляд в сторону. — Кажется, мы уже говорили с тобой о том, чтобы ты не лез ко мне со своей заботой. Это бессмысленно. Особенно для тебя. Кастеллан сложили руки на груди и смерил собеседника тяжелым взглядом. — Ты достал, Нико, серьезно, — завил тот, ловя на себе удивленный взгляд брюнета, мол, правда? — Да-да, ты. На тебя смотреть без слез невозможно. Ты выглядишь так, будто бы скоро умрешь. Молчишь, бродишь по коридорам по своим делам тише мыши, почти не ешь, не появляешься на собраниях, практически не разговариваешь с ребятами. Ты выглядишь бледнее своей тени. На последних словах Нико, почему-то внимательно слушающий его, не сдержал кривой улыбки и хмыкнул. Знал бы Лука, насколько непрозрачными стали его тени. И как они высасывают из него все силы. — Расскажи мне, — внезапно тихо произнес тот. Нико посмотрел на него и задохнулся. — Пожалуйста. Лука надавил на что-то. На что-то, что ди Анджело старательно прятал от всех, даже от вновь ожившей сестры. Что-то маленькое, чувствительное, почти похороненное под тоннами сомнений, боли и неуверенности. Что-то, что подвергалось ежедневным нападкам страха. Его страха. Он просто не выдержал. Слишком много всего на него одного. Лука испугался. Очень сильно испугался, когда Нико, сначала молча слушающий его, вдруг сделал такое лицо, выражавшее адскую боль, и засмеялся. Тихо, истерично засмеялся в пустом коридоре, где никого, кроме них, нет. Засмеялся, закрыл лицо одной рукой и сполз по стене, продолжая трястись. — Нико, — Лука быстро опустился рядом с ним на колени, положил руки на плечи, удерживая. — Черт, Нико. Тот убрал руку от лица, и блондин смог видеть за непролившимися слезами глубокие тени в его глазах. Они клубились черным дымом, извивались и будто бы насмехались. — Я устал, — дрожаще прошептал ди Анджело. — Просто очень-очень устал бороться с ними. Они везде. В каждом углу. Я вижу их даже в людях. Сначала они приходили из темноты, снаружи. Звали, разговаривали со мной, предупреждали и берегли меня. А теперь они жрут меня. Изнутри. Сердце Луки на мгновение остановилось, но забилось с огромной частотой. Парень перед ним ломался с диким треском, если еще не сломался, и не хотел этого так сильно, что боялся говорить. Кастеллан резко подался вперед, сжимая плачущего Нико в объятиях так сильно, как мог. — Хэй-эй-эй, — тихо заговорил он, утыкаясь ему куда-то в макушку и поглаживая по спине. — Мы справимся. Ты справишься. Расскажи подробнее, Нико. Я плохо понимаю, о чем ты. Нико на секунду замер, пытаясь осознать сказанное. А потом неловко обнял белобрысого в ответ, прижимаясь ближе в поисках тепла. Для него Лука был как печка: очень горячий. Он и не замечал, как сильно стал замерзать. Вот так, сидя на полу в коридоре и обнимая юношу, Нико стал объяснять: — М-мой отец, он... — брюнет запнулся и, отодвинувшись назад, откинулся на стену, прикрыв глаза, — особо не жаловал Олимп. Оставался у себя в царстве; ему там, можно сказать, нравилось. И когда произошло то, что произошло, я был единственный, кто еще мог видеть всякие видения, — ди Анджело облизал сухие губы и отвел взгляд, — не самые приятные, к сожалению, — пауза. — Я многое видел. Гораздо больше, чем мог раньше, отец постарался, — он даже закатил глаза, постепенно успокаиваясь и отвлекаясь на рассказ. — Тени, они ведь повсюду. Все видят, все слышат. И говорят это мне. Одно время я считал это полезной способностью. Мог спать спокойно, не боясь, что не проснусь вовремя. Да много чего. Пока моего отца не пленили. На этом в его взгляде появляется нечто, чему Лука не мог дать названия. Что-то темное, больное и надломленное. Очень пугающее. Он берет одну его руку, холоднющую, будто бы она изо льда, и согревает в своих. Нико на это смотрит как-то туманно, находясь глубоко в себе и не придавая этому никакого значения. Кастеллан усмехается коротко, представляя себе, какой была бы реакция брюнета на эти его действия, будь он в нормальном состоянии. Явно очень бурной, с шипением и угрожающими взглядами в его сторону. Пауза затягивается. Лука качает головой, понимая, что Нико еще не закончил, но испытывает трудности в том, чтобы продолжить. — Тени после этого будто бы взбесились, — очень тихо продолжил свой рассказ ди Анджело. — Я не могу больше их контролировать. Буквально чувствую их: как они лезут ко мне, по среди ночи просачиваются в кровать, утром отражаются в зеркале, пока я пытаюсь чистить зубы... — Лука хмурится, стискивая его ладонь сильнее, и это будто бы немного приводит Нико в себя. — Вижу их чаще, чем полукровок и людей. Брюнет надрывно вздыхает, видимо, вспоминая все произошедшее: — И это влечет за собой определенные последствия. Ужасные, Лука, они ужасные, — он пару раз несильно приложился затылком о стену да так и остался сидеть с запрокинутой головой. — Я больше не боюсь не проснуться, как это было раньше. Я боюсь проснуться и увидеть свои руки в крови. Лука сглатывает вязкую слюну и свободной рукой утирает холодный пот со лба. Он не то чтобы не знает, что сказать. Он не знает, что думать. Как помочь. Нико находится в такой ситуации, про которую говорят «врагу не пожелаешь». Кастеллан хотел бы услышать от Нико что-то, что могло бы хоть немного пролить свет на возможное решение проблемы. Хотя слово «проблема» звучит весьма мягко. — Я стал замечать, — тем временем говорит сын Аида, — что иногда проваливаюсь куда-то, где нет ничего, кроме моих желаний. Диких, первородных, таких, что сводят с ума. И понимание, что это истинно мои желания, убивает. Я знаю, что если не прекращу каким-то образом все это, то тот полубог, которого я вижу, станет мной. Нет, даже не так. Это уже на какую-то часть я. И чем дальше, тем ближе я к этому. Он отодвигается от стены и на грани слышимости говорит, смотря прямо в глаза блондину: — Я не хочу убивать просто так. Не хочу отмывать руки от крови. Не хочу по ночам слышать голоса убитых. Не хочу становиться тем, кто в последствии погрязнет во тьме. Я не хочу, Лука, я так этого не хочу. Он снова затрясся, будто в истерике, и Кастеллан обхватил его за плечи, удерживая. В голове не возникало ни одной подходящей мысли. Ни одной, чертовой, идеи. Но бросать Нико в таком состоянии было бы верхом тупости, и он, быстро оглянувшись и убедившись, что в это время коридор пустует, заговорил: — Нико, послушай меня. Мы с тобой сейчас встаем и добираемся до моей комнаты. Ты понял меня, Нико? Ди Анджело пару секунд молча смотрел на него, потом вздохнул и кивнул. — Отлично, — похвалил его блондин. Главное не молчать, а говорить-говорить-говорить. — А пока мы идем, ты старайся вспомнить, что могло бы помочь тебе. Любую вещь, любое время, любого человека. Хорошо? Нико опять кивает, послушно поднимаясь за ним на ноги. Лука тут же берет его под руку, помогая ровно стоять, и оценивает его общий вид. «Чертов пиздец. И почему кашу заваривает кто-то левый, а страдаем вечно мы?»