Замене и возврату (не) подлежит

Нико открывает глаза и не сразу понимает, что видит. Взгляд упирается в белоснежный потолок, который либо находится чересчур низко, либо мозг подводит ди Анджело. Впечатление такое, что даже не пошевелишься толком: настолько это место... узкое. Юноша хмурится, пытается поднять правую руку и коснуться идеального потолка, но стоит ему едва приподняться, как белизна, коротко скрипнув, начала отходить в сторону. В помещении было темнее, чем там, где он очнулся. Первое время Нико не мог ничего увидеть — все сливалось в темные пятна и имело лишь неузнаваемые очертания. И до того, как хоть что-то увидеть, юноша слышит дыхание. Чужое дыхание. Он поворачивается на звук. В той стороне находится единственный источник света, и потому ему проще распознать вещи. Это точно какое-то кресло, а в нем кто-то сидит и, видимо, спит. Ди Анджело хочет подняться и хотя бы сесть, но слабость в теле этого не позволяет: он добивается лишь того, что теперь полулежит. Но даже так уже видно больше, чем когда половину поля зрения перекрывали пластиковые бортики. Он что, в какой-то странной ванной? — Хэй, — ему приходится подать голос, потому что с каждой минутой своего бодрствования у него только прибавляется вопросов. Да и было бы здорово, если бы кто-нибудь помог ему встать и довел до графина с водой. Глотку драло дикой засухой, и даже слюна не выделялась. Тело в кресле едва пошевелилось, и Нико обращает внимание на волосы, которые знакомо блеснули на свету. Незнакомец был блондином. Зрение сына Аида уже подозрительно долго не хотело приходить в норму, словно он привык видеть, но по-другому. Теперь он видит лучше, чем пару минут назад, но что-то не так... Все какое-то не такое. Иногда словно двоится, вибрирует и время от времени скачет из одного набора цветов в другой. Юноша хмурится, с надеждой смотрит на подскочившего к нему человека и надрывно выдыхает, узнав Уилла. — Ох, черт, — говорит тот и резко обнимает его. Голову Нико простреливает болью, и он шипит что-то о том, чтобы Солас так не делал, но не дает ему разжать объятий. Почувствовав на себе знакомое тепло рук, он вспоминает свой сон. Тот, где ему приходится сдаться перед зовом теней, упав на колени перед едва живым Перси. Он как будто по-настоящему пережил момент, когда водоворот из мертвых голосов, ликовавших и убеждающих его в правильности выбора, утаскивает его на дно. Словно в действительности перенес дикий холод, страх и чужую боль, ставшую родной. И одно большое ничто. — Слава всем богам, — прямо ему в ухо выдает Солас, руки которого такие же сильные и заботливые. — Ты в порядке. Нико поспорил бы с его выражением, но не стал. — Что происходит? — спрашивает он. — Где мы? Уилл все-таки отстраняется, кусает нижнюю губу и как будто собирается с силами посмотреть Нико в глаза. И когда он это делает, то едва ли не задыхается от бури эмоций, чем вызывает у ди Анджело волну тревоги. — Что такое? — с долей нервозности выдает он. — У меня что-то с лицом? Солас открывает и закрывает рот, прям как рыба, выброшенная на берег. Словно есть, что сказать, но он пытается подобрать слова. — Твои глаза... — выдавливает он, а после протягивает к нему руку и мягко, подушечками пальцев, проводит под нижним веком. — Они похожи на космос. У Нико почему-то в голове всплывает ряд неудачных подкатов Уилла. Это было еще в самом начале их отношений. Но сейчас Солас явно не намерен шутить и уж тем более вспоминать былое. Его взгляд прикован к его глазам, и сын Аида уже готов поверить. Он отклоняется назад, уходя от прикосновения, и трет глаза. Так, словно если хорошенько поработать руками, то на пальцах останутся следы-доказательства. Понятное дело, что ничерта подобного. — Я где-то тут видел зеркало, — внезапно сообщает сын Аполлона, наблюдая за дерганными движениями Нико. Его немножко волнует состояние юноши. Конечно, сейчас он выглядит гораздо лучше, чем когда Уилл видел его в последний раз не через полупрозрачную стенку капсулы. Тем не менее моральное состояние Нико отлично от хорошего. На полусломанное "давай" он лишь покачал головой и направился к дальнему комоду. В итоге в руках у ди Анджело оказалось небольшое прямоугольное зеркало, не позволявшее с комфортом рассмотреть все лицо, но вполне подходящее для их цели. — Вот черт, — вырывается у Нико, когда слова Уилла подтверждаются. Глаза у него действительно хренов космос. В прямом смысле. Они чем-то напоминают глаза Хаоса, но у того вообще сплошная чернота была, а у сына Аида белок остался на законном месте. Изменениям подверглась только радужка, ставшая такой черной, что на ее фоне терялся зрачок. Если оной вообще остался. Эта мысль прошлась холодком мурашек по телу юноши. Могло бы это объяснить странности его зрения? Скорее всего. Как будто чьей-то ловкой рукой по черному были разбросаны мелкие белые сияния. Тщательно всмотревшись, Нико распознал в них звезды. Второй глаз порадовал его розово-желтой туманностью. Шедевриально. Как теперь кому-то в глаза смотреть? — Почему это? — Уилл едва расслышал этот вопрос. Он нахмурился, пытаясь выловить в воспоминаниях возможную причину. — Может, это типа побочного эффекта? — пожимает плечами и забирает зеркало. — Когда Хаос... ну... вытаскивал тебя с того света. — Откуда? — переспросил ди Анджело. Ему показалось или?.. — Ты не помнишь? — в голосе Соласа неприкрытое волнение. Это уже не шутки, и это нельзя игнорировать. — Ты втемяшился с каким-то ритуалом посреди боя, перекроил судьбинушку Джексона, осатанел, став чем-то ну пиздец каким страшным, а потом исчез, появившись хер знает сколько времени спустя, умирающий на руках собственного отца. Он выдал все это на одном дыхании, но тут же пожалел, что не донес эту информацию в более адекватном и менее шокирующим виде. Нико не подавал никаких сигналов о том, какие у него впечатления после этих слов, и Уилл уже готов был извиняться за свой порыв. — Значит, не сон, — пробубнил себе под нос сын Аида и схватился за голову, завыв на протяжной ноте. — Эй-эй-эй-эй, — юноша кинулся к нему, кое-как ухватился за чужие запястья и не дал повыдергивать себе все волосы. — Нико, успокойся! — Уилл, я не чувствую своего дыхания! — глаза у ди Анджело шальные и такие широкие, что Солас буквально сглатывает все слова, споткнувшись взглядом об "апгрейд". Он не знает, что делать дальше, как вообще успокаивать, если у самого заполошно бьется сердце и руки малость подрагивают. — Все-все, — он придвигается максимально близко, хотя это жуть как неудобно — капсула со сдвинутой крышкой не давала ему свободы действий, и приходилось перегибаться через невысокий бортик. Обнимает снова, прижимая ближе, стараясь одними действиями дать понять, что он рядом, что все хорошо. Нико мелко дрожит в руках, но уже не предпринимает попыток навредить себе. Уилл уверен, что только что предотвратил либо истерику, либо паническую атаку. Хаос предупреждал его, что с моральным состоянием юноши будут проблемы, и потому только лишь кивнул на слова Джексона, что Солас остается на станции, довольный развитием событий. Сын Аполлона склонен думать, что самое важное для себя Хаос получил, а разбираться с остальным он не сильно горел желанием. Как и говорил Перси, этот бог просто играет с ними. Всякими способами достигает своих целей, но о последствиях мало заботится. Вряд ли ему вообще важно, что будет потом. Уилл вспоминает, как сильно злился Джексон, стоя вместе с ним в кабинете Хаоса. Обсудив положение Нико и Соласа, Перси сменил тему, решив четко и ясно разобраться в том, что предстоит ожидать от Лео и как с этим можно будет справляться. Но они не добились ровным счетом ничего полезного, а хорошего не было вовсе. Хаос лишь объяснил им, что сделал с полукровкой, мечтательно улыбаясь, и пожелал удачи. "Ты взял его под свою ответственность. Тебе и разбираться" Он сжимает объятия сильнее, начиная все больше бояться за Нико. Когда они с Перси вышли в коридор, тот проломил стоявшую возле двери тумбочку до середины, а горшок с цветком отправился на пол. Растение вмиг иссохло, стоило Джексону прикоснуться к нему. "Я знаю, о чем ты думаешь. Я в равной степени бессилен и в вашем случае" Слова застряли в горле, и Уилл тогда ничего не ответил, заметив, что Перси избегает смотреть ему в глаза. Винит во всем себя. И Соласу очень сложно не скатиться к мыслям, что действительно во всем виноват только он. Они разошлись. Сын Аполлона ушел сюда, ждать пробуждения ди Анджело, с грустью обернувшись в последний раз и наблюдая за тем, как Перси глухо рычит, направляясь к Лео. Кому из них предстоит большее испытание — он не знает. Но сейчас было малость полегче. Нико пришел в себя, с ним все относительно хорошо, и Уилл готов был никогда не выпускать его отсюда, если это гарантирует хоть какую-то безопасность. С другой стороны, уже успокоившийся сын Аида пойдет выяснять подробности произошедшего у Хаоса. — Уилл, — голос его прозвучал глухо. — Будь добр, отпусти. Спохватившись, юноша дал ему возможность разогнуться. — Извини, — Нико неловко почесал затылок. — Я поддался эмоциям. — У тебя были основания, — кивнул головой Солас, заметно расслабляясь. — Мы на станции, так ведь? — спрашивают его, на что он кивает головой. — Хорошо. Мне нужен Перси. Уилл малость удивлен этим заявлением, считая, что первым делом тот пошел бы к Хаосу. Он вздыхает, кивает головой и поднимается на ноги, чтобы помочь ему вылезти. — Не беспокойся, до Хаоса тоже дойду, — вдруг вставляет Нико, поправляя одежду. — Мне сейчас важнее поговорить с Джексоном. Мне кажется, что он не справляется. Где он, кстати? — Пару часов назад пошел к Лео, — отзывается сын Аполлона, надеясь, что не попутал время. — Нужно проверить, как они там, — Нико вполне уверенно доходи до двери, но все еще боится не рассчитать и не втемяшиться во что-нибудь. Зрение все еще совсем не обычное, но теперь ему проще ориентироваться. Он привыкает.

***

Перси в очередной раз убирает со лба волосы, растрепавшиеся во время их с Лео боя. Они пытаются нащупать ту грань, перейдя которую Вальдес срывается в бездумное членовредительство. — Ну? — он малость запыхался, мозг иногда дает сбои. Каждый раз он узнает что-то новое, выясняет способности сына Гефеста, считает секунды. — Нормально, — выдает тот, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться. — Можно тебя попросить перестать испытывать на мне эту твою... штуку. Перси покачал головой, в очередной раз повторив, что это пока единственное, чем он может защититься от него, если он сорвется. Полтора часа назад это произошло в первый раз. Пытаясь проверить его реакцию на раздражители, Перси на ходу придумывал не самые приятные для Лео слова, стараясь задеть. И хоть тот был осведомлен, что все это будет неправдой, через две минуты оскорблений и обидных замечаний постарался отгрызть Джексону правую кисть. От неожиданности и хорошей доли страха Перси использовал на нем выкручивающую кости способность. В итоге оба выяснили, что на Вальдеса это действует в разы слабее, нежели на остальных, но удовольствия, понятное дело, не приносит. Такой вот способ отрезвить. Они торчат в зале уже порядка трех часов. Оба выдохлись, употели и растеряли все желание выяснять границы дальше. На сегодня. — Как твое эмоциональное? — Перси стащил с себя майку, осмотрел и выжал. Лео его хорошенько погонял по залу, заставляя использовать и другие свои новые способности. Лео хмыкнул и почесал живот. Джексон заметил у него под грудью огромный синяк, уже определенно ставший проходить. Видимо, на хорошей скорости он столкнулся с рукой Хаоса, раз даже с его новоприобретенной регенерацией процесс заживления затягивался. — Я думаю, мне придется часто посещать это место, — юноша взял с лавки бутылку с водой, сделал пару глотков, а оставшееся вылил на покрасневшие плечи. — Такая разминочка заставляет эту ящерицу внутри заткнуться на какое-то время. Глаза его словно в доказательство сверкнули на свету совершенно невозможным образом, но сам Лео оставался собой. — Я попрошу для тебя отдельный зал, — кивнул Перси, довольный тем, что пока что они имеют хоть какую-то управу над животной частью Вальдеса. — Что мы будем делать дальше? — внезапно интересуется Лео. — То есть... я понимаю, что деваться нам отсюда некуда, но что дальше, Перси? Хаос отнюдь не цветочек в поле, я с трудом мирюсь с... этим. Джексон прикусил губу. Неделю назад с этим же вопросом подходил Нико, знатно его пропесочив, заодно выводя его на разговор. Перси, сдавшийся его напору и тяжелому взгляду присоединившегося Соласа, вывалил на них большую часть своих тревог. А Лео созрел сейчас. — У меня пока нет плана, — немного помолчав, отвечает он. — Но я не собираюсь бездействовать. У Хаоса шило в заднице, называется — скука. Нам нужно лишь предложить ему что-то, что заинтересует его и сохранит наш мир в целости. Вальдес щелкает языком и хмурится, гипнотизируя звезды за толстым прозрачным стеклом на потолке. За прошедшие десять дней он отпустил свой страх и смирился с ящерицей, что как будто давила ему на мозги изнутри, нашептывая всякую хрень. Совместные с Перси тренировки действительно помогали, и животное внутри него успокаивалось почти на целые сутки. К тому же Вальдес понимал, что есть в этом и некоторые плюсы. Совсем мелкие по сравнению с минусами, но все же. В случае тотального пиздеца одного его в заведенном состоянии можно было выпустить и использовать как оружие массового поражения. Тем не менее, все оставшееся время он мысленно цапался с ящерицей, нередко что-то сжигал и грустно поглядывал на Калипсо при редких случайных встречах. Девушку пришлось ограждать от него в силу его взрывоопасности. — Нам стоит поторопиться, — говорит он. Перси оборачивается в его сторону, и Лео замечает, что он снова пасует перед своим сознанием. Вальдес примирительно кладет руку на его плечо, едва заметно улыбается в попытке поддержать. — Хаос, конечно, Хаос. Но и мы не пальцем деланные. Джексон иногда невозможно рад тому факту, что имеет возможность вот так заниматься с сыном Гефеста, едва ли не разнося зал для тренировок. Это и ему дает шанс выместить раздражение и злость, снять напряжение. Более того, с заметной пользой. Где-то на границе сознания возникает мысль, что ему становится легче, потому что его партнер — Лео. В каком-то смысле, их проблемы схожи, и это немного успокаивает. В груди поселяется теплое чувство — он действительно не один. Легкая, совершенно искренняя улыбка Вальдеса заставляет его ухмыльнуться и уверенно кивнуть головой. Хаос, несмотря на то долгое время, проведенное на его станции, все еще оставался темной лошадкой. Пугающей темной лошадкой. Но никто из них не собирается сдаваться просто так, без боя. Неважно, какое оружие дать им в руки — палку или возможность высосать жизнь — они используют любую возможность. Неважно, что подсадить в них — сомнения и страх или иное существо — они упрямо пойдут дальше. Они — полукровки, и всегда будут ими. Они рождены для поисков, для сражений, для борьбы за лучшее. За мир, за родное, за своих. Они — полукровки. Единственное, что защищает мир от чудовищных существ. В их крови воля, в их глазах огонь, в их руках — способность что-то сделать. И они используют все это без каких-либо сомнений.