***
Джексон, кое-как попрощавшись с Тайсоном, еще довольно долго простоял под стенами Колизея. У него совершенно ничего не было. Вот ничего. То, как многие авторы долго и порой нудно объясняют, тратя целые страницы, как главному герою хреново из-за какой-то потери, было не про него. Перси просто ничего не хотел. Теперь, когда возвращаться, по сути, было некуда, и работать тоже негде, он был свободен. Навряд ли он сможет продолжить свое бытие в этом лагере. Но о такой ли свободе можно мечтать? Оказывается, от того, к чему ты привык, пускай, бывает, и ненавистному, так трудно отказаться. А он привык сражаться. Не за себя, в основном, за других. За свою семью. Но вот незадача! В одной ему делать больше нечего, а другая в его помощи не нуждалась. Мать и Пол проживут гораздо дольше и в безопасности, если он как можно реже будет объявляться во время летних каникул у них дома. Да и вопросов это может вызвать больше, чем хотелось бы. Особенно сейчас. Выдохнув, юноша просто оседает на землю — ноги почему-то отказались его держать. Время потихоньку подходило к вечеру, и летнее солнце уже довольно близко подкатило к горизонту, сверкая своими последними лучами и заставляя Перси жмуриться. Наверное, именно поэтому он не заметил появления рядом с собой чужого. — Ты Персей Джексон? — раздался совсем рядом какой-то недовольный голос, судя по всему, девчонки. Ныне отвергнутый сын Посейдона лениво повернул голову в ее сторону, впрочем, даже не заинтересовавшись. Девчонка то и дело хмурилась и хваталась за край своей футболки с знакомыми символами, видимо, желая успокоиться, что ей удавалось с огромным трудом. Скользнув по ней взглядом, Джексон вновь повернулся лицом к закату, выдыхая. Воздуха почему-то до сих пор будто не хватало. — Ответа я не дождусь, да? — почти рыкнула нежелательная собеседница, однако тут же замолчала, будучи припечатанной одним лишь взглядом. Перси, которому надоело пустое сотрясание воздуха усилиями девчонки, возможно, поступил неправильно. Пугать ее было просто незачем, он мог по-быстрому выслушать ее и отпустить на четыре стороны, но неконтролируемая ярость, что появилась так же внезапно, что и римлянка, не позволила ему подумать прежде, чем сделать. Как итог — напуганная до чертиков девочка, что, судя по ее возрасту, и монстров-то настоящих толком не повидала. Впрочем, быстро обмозговав эту мысль, он ощутил, как где-то внутри зародилось понимание, что ему все равно. Все равно на нее, плевать на окружение. Да на все, что твориться вокруг. — Ну я, — холодно подтвердил он. На какие-либо эмоции просто не хватало сил — все уходили на то, чтобы сдержать злость. И, что самое интересное, он не знал, что его бесило, почему он страшно нервничал, был напряжен. Ему просто было… плохо. Но в этом он признается разве только перед смертью, и то в зависимости, кому конкретно. Девчонка отмерла, но больше признаков раздражение не проявляла. Это Джексона более чем удовлетворило, ибо ее присутствие заставляло напрягаться еще сильнее, невольно готовясь ударить раньше. — Претор Чжан все еще ожидает тебя… Вас в форуме, — промямлила она, запнувшись посередине предложения. Упустить этот факт у юноши просто не получилось, вышло на автомате. — Доложи, что скоро буду, — ответил он, закрывая глаза, чтобы не видеть, как солнце совсем исчезает за горизонтом, словно прячась от него. Вокруг стало заметнее темно, и Перси вдруг подумал, что если римлянка опоздает, куда ей надо, то может поплатиться. — Ладно, хорошо, — кивнула она и довольно резво ускакала за стены Колизея. Перси же, мысленно подсчитав, насколько быстрее его та доберется до форума, поднялся и, отряхнув джинсы от пыли, на средней скорости шага направился туда, куда его позвали. Встреча с Фрэнком могла стать чем-то более приятным, чем простое молчаливое времяпровождение. В том, что ему надо развеяться, он не сомневался. Обогнув Колизей с одной стороны, юноша пошел прямо по направлению к месту встречи, проводив взглядом мельтешащий где-то вдалеке большой цирк. Еще минут десять, и вот он уже проходит мимо двух римлян, что стояли у одного из входов. Фрэнк встретил его хмурым взглядом, напряженной позой и скудным «привет, давно не виделись». Сев по приглашению в одно из принесенных сюда кресел, Перси по привычке огляделся, замечая на небольшом столике тоненькую папочку. По размерам оной определив, что в той никак не могут быть доклады о внутренних делах лагеря, Джексон потерял к ней какой-либо интерес, полностью обратив свой взгляд на друга. — Перси, какими судьбами? — поинтересовался Чжан, нервно дергая пальцами на левой руке, думая, что Джексон не заметит. — Отправился, можно сказать, в свободный поиск, — соврал, глазом не моргнув. Раньше юноша и не подозревал, что так может. Наверное, Перси до сих пор на что-то надеялся. А как еще можно объяснить то, что он разглядывает в новоиспеченном римском преторе каждую деталь? И новую, и старую. Глубокая обида была едва заметно потеснена каким-то давно забытым чувством… обреченности. Можно сказать, Джексон почти опустился до того, чтобы начать себя жалеть. А Фрэнк, наблюдавший за ним все это время, уже успел мысленно перевернуть тысячу и один вариант того, как Томас Майер вдруг стал единственным сыном Посейдона в греческом лагере. Пока что именно этот факт не укладывался в голове, в отличии от остального. В отданном ему документе, как выяснилось позже, было не только собранное краткое досье на нового полукровку, но и кое-что о том, что творилось сейчас в другом лагере полубогов. И, надо заметить, происходящее крайне его волновало. Хотя бы потому, что Перси и большая компания, оставшаяся там, его друзья. Все до единого. И от этого становилось очень плохо. Если верить тому, что написано, то Перси почти предал их. Он уже понял, что документ и документом-то не является. Вся собранная в папке информация касалась только их группы. Ясное дело, что Рейна что-то прознала и выбрала лучшим вариантом помочь многим, пожертвовав кем-то одним. Им оказался Джексон. Пока Чжан читал, то понял многое. Например, что послевоенное время вряд ли чем-то лучше самой войны. Многие полукровки расслабились, поддались фразочке: «Самое страшное уже позади!». А вот нет. Такие герои, как Джексон, устают быстрее всех. Это просто рано или поздно происходит. А еще такие, как он, в этом не сознаются даже сами себе, не замечая, что людям вокруг них становится неуютно и даже неприятно. На таких не смотрят, таких не сильно любят. А так как сам Перси имеет большое влияние на мнение большинства, его решили отстранить. Проще говоря, сделать так, чтобы его постная мина не мешала радостному настрою всего лагеря. Но, кажется, Фрэнк уже упоминал, что такие герои, как Перси, всегда в центре событий. Их просто так не выгнать. Забыть можно, но не избавиться. Ни-ко-г-да. Однако, в те жалкие десять минут, которые остались свободными и от прочтения, и от каких-либо личностей, претор успел сто раз подумать, что, может, все не так уж и плохо? Ну, с кем не бывает? Просто стресс, нервное истощение, нехватка сна и, чего уж таить, адекватного общения. Может, нужно было всего лишь перестать видеть в Джексоне того полубога, что ни за что не сломается? Все люди, всем трудно. А ему особенно. Так вот. Те десять минут будто исчезли вместе со всеми выводами-мыслями, стоило Фрэнку взглянуть в ранее теплые морские глаза, ныне холодные, как льды Арктики. И это не просто какая-то фраза! Взгляд теперь уже почти неузнаваемого друга сильно изменился, стал холодным, безучастным. Но кое-какой опыт успел у Чжана поднакопиться, парень тоже эти две недели не фигней страдал. Претор так же явно видел, что у того все далеко не в порядке. Только вот, в голове как будто что-то щелкнуло, и появилось неясное чувство раздражения. Остался только один вывод: Перси навредил его друзьям, а такое не прощается. Остальное словно выветрилось. — Свободный поиск, говоришь? — повторил он за Джексоном. Тот еще и врет. — Почему в лагере ничего не знают? Он специально пошел на хитрость. Что этот полукровка скажет теперь? Вопреки каким-либо ожиданиям лицо собеседника даже не изменилось, и в мыслях мелькнуло, что это до ужаса нехарактерно для Перси. — А что им знать-то? Они сами все понимают, — увильнул изгнанный, вновь чувствуя нехватку воздуха. Маленькую, но достаточную, чтобы стать неприятной. — Думаю, ты знаешь, что я хотел бы тебе сказать, — Фрэнк, неожиданно даже для самого себя, просто бросил папку на колени собеседника с явным намеком. Его поняли, но к папке не прикоснулись. — Фрэнк, и ты думаешь, что это я во всем виноват? — в голосе его не звучало совершенно никак чувств. И это разозлило сына Марса еще больше. — Да, я так считаю, — прорычал он. — А тебе, я смотрю, все равно, да? Джексон, ты перегибаешь палку! Ты вообще понял, что сделал?! — А что я сделал, Фрэнк? — все так же безэмоционально.***
Перси обернулся всего раз, чтобы запомнить это место. Ему хватило одного мгновения, потом он развернулся и уверенно зашагал прямо по направлению к лесу, кишащему мошкарой и монстрами. На его, кажется, довольно простой вопрос, ответа он так и не получил. Гневную тираду, которую Фрэнк явно запланировал вывалить на него, прервал приход Рейны. На тот момент Джексон уже понял, где собака зарыта. Ничего не говоря, он встал со своего места, впрочем, не делая и шагу. Рамирес-Арельяно пристально вглядывалась в его глаза, будто что-то ища, но, видимо, ничего не найдя, нахмурилась, сжала губы в тонкую полоску, как делала это всегда, когда думала, и попросила его выйти с ней. Юноша, взглянув на Чжана в последний раз, устало проговорил на прощание: — За все надо платить, Фрэнк. Полукровки знают об этом слишком хорошо. А после был непродолжительный разговор с Рейной. Рамирес-Арельяно врать было не за чем, и потому она высказала ему все в лицо. Сейчас, когда у Перси появилось свободное время, которое можно потратить на ерунду, юноша мысленно подсчитал, во сколько предложений уместилась речь претора. — Перси, не знаю, что с тобой происходит, но теперь ты являешься почти угрозой. Либо сейчас же прекращай, либо, прошу тебя, уходи. Мне кажется, так будет лучше для всех. Три. Всего три предложения. Джексон, видимо, не достоин большего. Ну, а по окончанию своей мини-лекции Рейна, самый уважаемый претор, развернулась и, больше не сказав ни слова, ушла, даже не попрощавшись. — Ее можно понять, — говорит юноша сам себе. — С ее стороны это выглядит самым разумным выходом. Да, Рейна просто решила, что так действительно будет лучше для всех. В частности и для Аннабет. Вспомнив Томаса, Перси невольно стал сравнить его и себя. Сегодняшнего себя и на тот момент. Майер был весел, остроумен и находчив. Всегда находил нужные слова, не стеснялся в действиях. Томас был тем, к кому тянуло. С ним нельзя было почувствовать себя нехорошо, его не требовалось откуда-то вытаскивать, упрашивать что-то делать. Майер был инициатором, производителем потрясающих идей. В общем, настоящим полубогом, которому терять-то, впрочем, нечего, кроме своей жизни. А что он? Что Перси? А Джексон был полной противоположностью. Эти чертовы две недели только сначала казались ему точно такими же, как и остальным. Он тоже думал, что все закончилось, война позади, зло побеждено, и теперь настало время отдыха. Того самого, настоящего отдыха от всех военный действий, от поисков. Они наконец-то могли насладиться свободой. Но что-то произошло. Что точно, он не помнил. И сейчас не помнит. Перси просто знает — вторая война на его счету не есть последняя. Он не просто чувствовал, как бывало раньше. Он был в этом уверен. Долгое время. Однако и сомнения посещали его не реже тех мыслей о будущем. Да что могло случиться? — спрашивал он себя. Титаны и Гея повержены, у последней нет больше возможности восстать и поднять своих детей. Именно поэтому он часто отсутствовал на трапезах, уходя либо к себе в домик, либо к берегу, все больше думая о снах. Если бы не то, что ему приснилось… Но что ему приснилось, Перси даже не знал. Вот как бывает. Ты просто уверен, но подтвердить свои догадки и слова не можешь. Возможно, помни он все картинки из сна, ему бы не пришлось уходить. В таком случае, просто скажи он им всем… Но нет. Кто-то будто бы подшутил над ним. Никаких картинок и видений. Пусто. Просто чертовски железная уверенность, что надо чего-то ждать, что опять нужно к чему-то готовиться. Но готовиться к чему? Народ в обоих лагерях не глупый, сразу же потребует либо объяснений, либо доказательств. Ни одного, ни другого Перси дать им не мог. Потому и молчал, уходил в себя, думая, стоит или не стоит рисковать и пробовать? Кажется, он упустил свою последнюю возможность, свой последний шанс. Теперь, когда в один лагерь возвращаться вовсе не хочется, а в другой путь ему закрыт, Джексон задумался. Он не раз спасал мир, жертвовал и рисковал всем — друзьями, родственниками, своей жизнью. Но что его мир дал ему в замен? Ни-че-го. А впрочем, просто мирное лживое, да и то временное, спокойствие, что окончилось вот этим. Его уходом ото всех. — Обещаю, что дам тебе недельку-другую для того, чтобы осознать свои чувства и со всем смириться, — неожиданно и слишком близко послышался чужой голос. Джексон остановился, нахмурившись, повертел головой, но никого так и не заметил. А потом додумался посмотреть наверх. Уже знакомый ему странный юноша-бог, улыбаясь, в расслабленной позе, словно на кровати лежа, нависал над ним всего-то в каких-то трех-пяти дюймах. Неведомое и ранее никогда не появляющееся без поводу раздражение заставило Джексона тут же быстро отвернуться, скрипя зубами и до боли сжимая кулаки. Бесконтрольная ярость сейчас была явно не к месту. — Есть ко мне какие-нибудь вопросы? — спросил тот, уже по-человечески становясь рядом. Перси снова стал рассматривать его. В прошлый раз сделать это тщательно у него не получилось: то его мастерски обездвиживают, то заваливают такими предложениями, отвлекаться от которых не получается. В ночной темноте тело бога источало легкий, ненавязчивый свет. Благодаря «подсветке» Перси смог определить, что тот почти не отличается по внешности от среднестатистического американского подростка. Брюнет, темные глаза, сейчас больше напоминающие черные омуты, высокий рост, да даже телосложение такое же… обычное, в общем. — Что? — поинтересовался юноша у полубога, начиная осматривать себя. — А, точно, вы же так не умеете. Нотка озорства в его голосе не укрыла от Джексона того факта, что бог вовсе не так беспечен, как хочет показать. Хмыкнув, полукровка проследил за тем, как свет, медленно, но верно, начал потухать. Вскоре он мог видеть только очертания собеседника. — Ну, есть вопросы? — повторился бог, пытливо поглядывая на стопроцентного подчиненного. А в том, что Перси уже согласился, сомнений не было. — Всего лишь один, — кивнул головой тот, отворачиваясь и поглядывая в сторону луны. — И парочка просьб. Широкая улыбка озарила приятное глазу лицо бога, делая того похожим на популярного у народа чеширского кота или не менее известного ребенка, которому подарили большую игрушку. С него ростом. — Что же, все для моего будущего генерала, — пропел он, щелкая пальцами и материализуя из ниоткуда два кресла. Усевшись в одно, с удобством устраивается, но, заметив, что Джексон все еще стоит, где стоял, фыркает и озвучивает и так понятное: — Садись, герой. И давай свои просьбы и вопросы. Полукровка, скользнув взглядом по окрестностям, вздохнул раздраженно, представляя, как их маленькая компания выглядит со стороны. Два кресла посреди почти дикой природы. Зрелище, небось, еще то. Впрочем, от предложения он не отказался. Усталость, накопившаяся за день, проявила себя полностью — у юноши едва не подгибались ноги, тело стало тяжелее, чем должно быть, и потянуло в сон. — Вы обещали сказать, кем являетесь, — напомнил он богу, сдерживая зевок. Ух, если это проделки его собеседника… — Приятно познакомиться, Перси Джексон. Я — Хаос.