Ярче солнца

Я тяжело дышал, лапая себя же за лицо: то потирая переносицу, то скобля по щеке, то зажимая губы. Ганнибал в это время находился между моих ног, закинув одну из них на плечо для удобства, с моим членом во рту, двигаясь вдоль него и заставляя меня стискивать два его залитых смазкой пальца, сжатых внутри меня, к которым вот-вот должен был добавиться третий. Я отреагировал на это тихим томным возгласом, и мой доктор, решив не затягивать, пусть и ласково, но слегка опрометчиво сейчас же скользнул внутрь и чётвёртым. Не специально, но я напрягся, хотя ничего слишком уж неприятного в этом не было. Мы последовательно шли к этому, так что особо тотальных неожиданностей не предвиделось. — Всё хорошо, — нежнейшим шёпотом промурлыкал Лектер, на мгновение приподнявшись. — Ещё… чуть-чуть… — Чего «чуть-чуть»?.. — раскрасневшийся, возбуждённый я не слишком-то хорошо соображал. — О чём ты… Нет-нет! Ты что там, с ума сошё-о! — окончил я резким вскриком, почувствовав, как полоумный доктор умудрился впихнуть всю руку, пусть и максимально сложенную, в мой анус. — Господи! — выпалил я. — Ганнибал! Я собирался, было, начать возмущаться, но в это же мгновение кончил, от чего волей-неволей мне пришлось на время заткнуться, если я планировал получить хоть какое-то удовольствие. Трижды резко вдохнув, я глубоко вздохнул. — М-м! — протянул я недовольно, когда Ганнибал вздумал потащить руку из моего зада. — Тш-ш, — отозвался он. Я снова выдохнул, спокойнее, максимально расслабился, и Ганнибал смог возвратить свою докторскую клешню обратно в своё владение. Ему следовало бы согласовать свои фантазии со мной заранее, но, несмотря на внезапность, то, что он сделал, мне понравилось. Однако мне вовсе не хотелось с места в карьер в этом ему признаваться, так что я принял решение просто молча поваляться в мятой постели, а потом протянуть руку за коробкой с салфетками. Ганнибал дотянулся до салфеток первым, и поставил их рядом со мной. Я не смог удержаться от лёгкой благодарной улыбки, благо, в спальне было темно и он всё равно ничего бы не рассмотрел. Обнажённый, он сидел в позе лотоса на кровати у моих ног, смотрел на то, как лунный свет падает из окна на пол спальни, а я шуршал из темноты салфетками. — Я… — начал он негромко, о чём-то размышляя про себя. — Я хотел кое о чём поговорить. — Что-то серьёзное? — спросил я, пытаясь хорошенько вытереть зад и руки от смазки. — Да, — ответил Лектер. — Мы опять расстаёмся? — предположил я. Это была шутка на грани, но к тому времени не только я научился у Ганнибала серьёзности, но и он научился терпеть или даже поддерживать мой сомнительный юмор. Так что он не цокнул на меня языком, не обиделся, а лишь досадливо усмехнулся. — Нет, не расстаёмся, — покачал он головой, посмотрев в мою сторону. — Не хочу я с тобой расставаться. Я не сказал ничего вроде «Да что ты?» или «Ну это сегодня», хотя это и вертелось в голове, как обычно. — Это хорошо, — ответил я, предпочтя серьёзный вариант шуткам. — Да, — согласился Ганнибал. Я молчал, скатывая из салфеток бумажные шарики. — Ты думал когда-нибудь о детях? — спросил доктор. Сжав салфетки, я отклонился, опершись спиной о спинку кровати. — Не… думал, — сказал я, ощутив вдруг приступ лёгкого волнения от его слов. — А ты, видимо, подумал? Он вздохнул. — Не знаю, — проговорил он, принимаясь ковырять кусок простыни. — Просто… — и он сглотнул, не договорив, что собирался. Оттолкнувшись от спинки, я оставил салфетки валяться на кровати, а сам подполз к Ганнибалу по кровати, садясь рядом. Облизнув губы, я попытался начать говорить, но понял, что тоже не знаю, что сказать. Не мог никак найти правильных слов, чтобы выразить, что думаю. Боялся ляпнуть какую-нибудь глупость или сказать не то, что он хотел бы услышать. Я понятия не имел, что он хочет, чтобы я сказал ему. Что он сам думает? Почему молчит, если что-то уже надумал? Всё ещё ничего не решив, я взял его за руку. — Давай, говори, — подбодрил я. Он повернулся ко мне, не поднимая взгляда. — Это безумие, да? — неловко улыбаясь, буркнул он. — Нет, нет! — заверил я, стараясь придать интонации максимальную степень доброжелательности. — Что ты! Конечно, нет, — я провёл рукой по его волосам, убирая их ему за ухо. Он помолчал, нежась под моими руками, и посмотрел мне в глаза. — И что… ты думаешь? — с сомнением и не меньшим, чем моё, волнением спросил он тихо. Я оценивающе окинул его взглядом. — Думаю, ты будешь очень строгим отцом, — честно сообщил я. — И любящим. Я-то уж знаю, как ты умеешь любить. — Но что ты сам думаешь? — игнорируя все мои в высшей степени прелестные комплименты, спросил он опять. Устало опустив плечи и взглянув куда-то на люстру, я вздохнул — уж такая это была тема, полная вздохов — и снова на него посмотрел. Пожимая плечами, не зная, как выразиться, чтоб до него дошло, я развёл руками. — Д… …да! — как нечто само собой разумеющееся, сказал я совершенно невпопад, но решил, что он совершенно точно поймёт меня правильно. И он понял правильно. — Да? — всё ещё с робостью в голосе, переспросил он, сжав мои пальцы в своих. — Кон… господи! — я притянул его к себе, обнимая и укладывая его голову на своё плечо. — Конечно, да, милый! — заявил я, пытаясь устыдить его в сомнениях. — Я был уверен, что ты так скажешь, — зачирикал он, пытаясь убедить меня в своём вранье. — Но ведь мало ли!.. — Мало ли… С кем? — заглядывая в его тёмные в ночной спальне глазки, спросил я. — С кем… ещё… я мог бы заводить детей, если не с тобой?.. — Подожди, — он отпрянул от моего плеча. — Ты говоришь, со мной… Но ты вообще-то их хочешь? Или только если бы захотел, то тогда со мной… Открыв рот, я проглотил несказанное «ничего». Пытаясь найти ответы на все его вопросы, я оглядывал тёмные стены спальни. — Я… Наверное! Я точно знаю, что хочу этого только с тобой. Но я ещё не успел представить, как это быть родителем. Я не знаю… Дай мне немного времени! Можно? — Что мне ещё остаётся, — сказал он. — А что мне остаётся, — затараторил я с широченной улыбкой, призванной скрыть повышающийся уровень неуверенности, — когда мой любимый человек говорит мне, что хочет завести детей, а я только и знаю, что ни за что в жизни не позволю ему делать это ни с кем другим, кроме меня?! Наткнувшись на ошарашенный взгляд Лектера, я заткнулся, сцепляя руки. — Я ничего от тебя не требую, — кажется, слегка покраснев, проговорил Ганнибал. — Ты лучше, чем я, — щурясь на один глаз, будто кусая лимон, признал я. Мой доктор принял моё заявление к сведению, немного поразмыслил и произнёс: — Я тебя люблю. Со всё ещё неспокойным после беседы сердцем, я выдал: — Спасибо! Но сию секунду спохватившись, добавил: — В смысле, я тоже люблю тебя. Но спасибо за всё, что ты для меня делаешь. — Да я ничего не делаю, — отмахнулся Ганнибал, отворачиваясь к окну, но на деле сладко млея от моей благодарности. Я обнял его за талию, прижимаясь к его спине. — Ты всё для меня делаешь, — прошептал я ему на ушко. — Ты вообще для меня — всё, — прижимаясь к скату его плеча щекой, сказал я. Затихнув, я невольно задумался о том, какой, вероятно, меня может ожидать ад в связи с появлением в нашем с Ганнибалом доме третьего жильца. Никаких радужных надежд на то, что всё пройдёт спокойно, у меня не было, да и откуда им было взяться… Кого мы способны воспитать? Как мы будем это делать?.. Пока я мог лишь надеяться, что если в пылу недопониманий Ганнибал будет выгонять меня из дома, то это будет хотя бы не слишком часто. Надо только спрятать все ножи и держать под рукой успокоительное. Как минимум первые несколько месяцев. Но пройдут несколько месяцев, несколько лет… и что? У меня навсегда после этого будет ребёнок? До конца жизни… Сын? Или дочь? В голове не укладывается. Что мне нужно будет делать?.. Ну, кроме того, что кормить, одевать и предоставлять кров новому человеку. Что это вообще значит — быть отцом? Мне придётся защищать и учить кого-то… маленького, беззащитного и несмышлёного? Любить его? Любить сразу их обоих: ребёнка и Ганнибала? Как если бы мы были настоящей семьёй. То есть, это и будет моя семья? У меня будет своя семья, и я буду возвращаться к ним по вечерам?.. Буду ругаться с Ганнибалом, как со вторым папочкой моего сына? Моего… сына? Моего?.. — О чём ты думаешь? — спросил Ганнибал, прервав мои мысли. — Я?.. — растерянно переспросил я, чтобы выиграть время и сообразить. — О… О нас. Думаю о нас, — ответил я, пытаясь не проговориться о чём-нибудь лишнем, что успел напридумывать. — С тобой. О том, где мы будем жить. Про рождество. О пелёнках с памперсами. Обо всём сразу. — Про рождество? — М. Как врать про Санту новому члену общества. — Ты об этом, — Ганнибал улыбнулся. — М-да… Знаешь… У меня нет сомнений на самом-то деле. Доктор слегка обернулся на меня. — Если бы меня поставили перед фактом беременности, мне бы ничего не оставалось, кроме, как радоваться. Это просто такой период в жизни человека. Однажды он наступает, я не могу сказать «нет», так что… Нет, не так. Я не хочу говорить «нет», и, наверное, даже всегда хотел этого с тобой, но боялся, что ты пошлёшь меня куда подальше. — Нет, — отрицательно качнув головой, шепнул Ганнибал. — Я заставил себя думать, что этого никогда-никогда не будет. Что я буду только твоим, но ты не хочешь, и этого не будет. Поэтому я не сумел сразу сообразить, глупый, что надо скорее говорить тебе «да, да, да!». Начал выдумывать какое-то время, которого мне, по-правде говоря, совсем не нужно. О чём думать, когда самый потрясающий на свете парень говорит «эй, давай заведём ребёнка»?.. — я стиснул руки, прижимая Ганнибала к себе покрепче. — Может, мне стоило подумать об этом раньше? Лет пять-десять назад… Я даже думал, но тогда тебя не было рядом. Мои раздумья были обречены на провал до тех самых пор, пока я не встретил тебя, — бормотал я сладчайшие из слов, фразу за фразой, словно пытался разбавить мёд розовым сладким сиропом, но я готов был сказать, что угодно, лишь бы это понравилось моему дорогому Ганнибалу. — Не знаю, как бы я жил, если бы успел наделать глупостей с кем-то прежде, чем встретился с тобой. Плохо, наверное, жил бы, — усмехнулся я. — Ты помнишь, как мы познакомились? — спросил Ганнибал, высвобождаясь из моих объятий и поворачиваясь ко мне. — С…мутно, — виновато улыбнулся я, опасаясь подвоха. — Мы жарили мясо, помнишь? — Ганнибал выглядел слишком дружелюбно, сцепляя пальцы с моими на обеих руках, и я позволил себе расслабиться. — Кажется, я передавал тебе пиво. Или ты передавал мне. Он покивал, опустив веки. — Если бы ты тогда мне так сказал… Или на первом свидании. — То что? — Мы были бы женаты уже несколько лет, — отправляя мои ладони на свои бёдра, сказал Лектер. — Ну уж извините, — усмехнулся я. — Извиняем, — обхватывая меня за шею и ласково прижимаясь ко мне в поисках самых чувственных объятий за вечер, произнёс Ганнибал. Иногда он может быть жестоким, — думал я. — Строгим, властным терроризирующим других людей скандалистом. И этот человек — такой ласковый, милый и сладкий со мной. Он так бережно и мягко меня обнимает, полностью голый и открытый, так тепло прижимается ко мне — настолько же открытому и уязвимому, что я понимаю: кажется, я обречён любить его, даже если способно сделать мне больно, покалечить или даже убить. Мне до тошноты страшно за наше будущее, в котором я ясно вижу все те сотни скандалов, летящих в меня тяжёлых предметов, то, как я сплю один на диване, как пытаюсь не краснеть от его упрёков при посторонних, как решаю, что с меня хватит, что я сыт по горло… но, я знаю, что буду снова и снова возвращаться к его запертой двери и умолять снизойти до прощения. Прямо сейчас я поднимаю руку и провожу пальцами по выступающим косточкам его позвоночника, и он слегка выпрямляется, выдыхая. Сдвигаясь назад, он смотрит мне в лицо. Чёлка валится ему на лоб. Его губы чуть приоткрыты, но он поджимает их. Он вглядывается в меня, а потом — о, как я люблю его в эти мгновения — направление его взгляда скользит мимо меня вниз и в сторону, он вдруг уходит вглубь себя. Тут же, не дав мне опомниться, он возвращается, вновь впиваясь в меня взглядом. О чём он подумал? Поправляю прядь его чёлки… О чём ты сейчас подумал, милый?.. Обычно я о таком не спрашиваю. Закрыв глаза, тянусь к его губам и целую. Он отвечает на поцелуй, прогибаясь в талии и с силой обхватывая ладонью мою шею. Падаем на кровать. — Ещё? — поинтересовался я, разомкнув губы. — Чёрт! — спохватился он, хватая часы. — Пять утра! Пять! Нельзя. Чёрт!.. — он опадает, откладывая часы обратно. — Только если очень-очень-очень быстро. — Да. — Очень! Я молча киваю, настраиваясь на то, чтобы самым быстрым способом доставить ему удовольствие. Спустя пять минут Ганнибал уже дремал, отвернувшись от меня. — Ч-чёрт, — сердито повторил он, очнувшись от дремоты. — Не могу спать. — Жарко? — спросил я в попытке предупредить его повеление открыть окно. — Да нет, — сказал он. — Думаю всё о том… Может быть, мы не должны? Повернув голову на подушке, он сонно посмотрел на меня. — Сейчас всё равно ничего нового не выдумаем, — сказал я. — Давай лучше завтра начнём всё сначала. — Да, — согласился он. — Ты прав. — Спи, моё солнце, — шепнул я. — Мы с тобой всё правильно решим. Какой бы я у тебя дурак ни был, я тебя ни за что одного не оставлю. Ганнибал ненадолго замер, потом потянулся и стал целовать меня в лоб, скулу, щёку, нос. — Ложись спать, милый, — усмехнулся я, жмурясь. — Я хочу, чтобы ты поспал. Запечатлев ещё один поцелуй на мой щеке, мой доктор вернулся-таки на свою половину кровати, вновь от меня отвернулся, укрылся, как следует, натянув на плечо простыню и пробубнил: — Спокойной ночи… — Спокойной ночи, — отозвался я, дотронувшись до его спины, после чего выдохнул, понемногу начиная засыпать и сам. Утром я вошёл на кухню, в то время, как Ганнибал, попивая кофе, сидел за столом, почти уже полностью собранный, чтобы выйти из дома на работу, и читал какие-то распечатки. Наливая себе чашку кофе с молоком, я подумал: интересно, связаны ли утренние чтения с тем, о чём мы говорили вчера ночью или нет? — Доброе утро, — взглянув на меня, проговорил Ганнибал, принимаясь потирать губы костяшкой пальца. — Доброе, — согласился я, делая глоток кофе и, подойдя к нему, наклонился над его распечатками. — Что тут у тебя? — Покер, — показывая мне верхний лист. — Поедешь со мной? — Чего?.. — неловко улыбаясь, переспросил я, отпрянув, отправляясь к холодильнику. Ганнибал кинул лист обратно на стол. — Чемпионат по покеру, — он отпил свой кофе. — Ну, знаешь… — неопределённо пробормотал я. — Да думал я насчёт вчерашнего, господи ты боже ты мой! — сжалился Лектер. — Вот мне и показалось логичным на этом этапе заняться чем-то совершенно другим. Выбросить мысли о детях из головы, пожить с этим какое-то время, привыкнуть, а когда улягутся эмоции, тогда уже брать быка за рога и действовать. — М, — согласно покривив губы, покивал я. — Звучит разумно. — Как и всегда, — веско добавил Лектер. — Так ты поедешь? — Что я там буду делать? Я не поеду, если это действительно был вопрос. — Допустим, что был. — Тогда допустим я поеду лучше порыбачу, пока тебя не будет. Ганнибал погрыз край губы. — Можно с тобой? — Можно, — пытаясь нарезать хлеб, но отрезая лишь маленький уродливый треугольник, боязливо проговорил я. — Дай, я нарежу нормально, — сказал доктор, поднимаясь из-за стола. — На выходные, значит, я поеду с тобой. Ладно? — Ты хочешь на рыбалку?.. — Не знаю, я же никогда не пробовал… Слушай, хочешь, я поджарю бекон?.. — Просто отрежь кусочек ветчины, пожалуйста, — попросил я, в глубине души умилившись. — Спасибо. — Да не за что, — сворачивая продукты в упаковку и отправляя их обратно в холодильник, сказал он. — Я пойду, уже времени много. — он облизнул кончик пальца, подошёл ко мне и, обхватив запястьем за плечо, притянул к себе, чтобы не поцеловать, а только дотронуться до моей щеки и скулы носом. Думаю, он ел с утра чесночный соус и пока не успел ни почистить зубы, ни разжевать освежающее драже. Однако, клюнутый психотерапевтическим носом, я остался вполне доволен, сел за стол и принялся за свой утренний бутерброд с кофе. «Надо было ещё ганнибалову чашку вымыть», — подумал я, жуя. — Я ушёл! — прошуршав мешком с пластиковым мусором, крикнул Лектер из прихожей, звякнул цепочкой на двери, после чего раздался гулкий хлопок, и всё утихло. Я услышал приглушенные шаги на лестнице: он торопливо спускался по первому маршу ступеней. Поднявшись из-за стола, я подошёл к окну, чтобы посмотреть, как он минует двор. Вскоре Ганнибал показался из-под навеса над крыльцом, сделал несколько шагов, подошёл к краю тротуара… и оглянулся на дом позади себя. Это было так неожиданно, что я на секунду перестал жевать. Заметив, что я торчу в кухонном окне, доктор скромно улыбнулся и очень застенчиво, словно боясь, что нас застукают, махнул мне рукой, не поднимая её и выше груди. Я на автомате расправил ему в ответ ладошку, оторвав её от кофейной чашки. Потерев нос, Ганнибал повернулся, потом ещё раз оглянулся мельком и, сунув руку в карман, быстро зашагал, пропадая за стволами деревьев. Набрав в рот кофе, я проглотил кусок бутерброда, задёрнул край занавески и вернулся к столу.