Get Busy Living Or Get Busy Dying

— Эй, — кто-то до того крепко вцепился в руку Фрэнка, что заставил парня вздрогнуть всем телом. — Ты ещё лечишься, тебе нельзя выходить едва одетым на балкон. Что ты здесь забыл? — конечно, этим «кто-то» был Джерард, больше-то и некому. Фрэнк вырвался из цепкой хватки своего соседа по номеру и отвернулся, по старой привычке натягивая ворот больничной рубашки до самого кончика носа. — Просто. Стою. Вглядываюсь вниз и рассматриваю свои жизненные перспективы. Если честно, то неплохо было бы оказаться размазанным по асфальту Вашингтона. Джерард мгновенно развернул мальчика лицом к себе и внимательно заглянул в его пустые, ничего не выражавшие глаза. Он бежал вместе с ним от того, к чему они опять вернулись. — Ты же не хочешь сказать, что… — Хочу. Три секунды длилась неловкая пауза, растворившись в тихом шуме городских улиц Вашингтона за окном. Джерард резко двинулся вперед, вцепился с силой в запястья Фрэнка и потянул его к себе, отводя от самого опасного в тот момент места — двери на балкон. — Идиот, — хрипел Джерард, пока Фрэнк активно сопротивлялся, пытался вырваться из его рук, царапаясь, дергаясь, порой даже пытаясь кусаться. — Слушай, ты! Ты! Если ты умрёшь, — Джерард приблизился к его уху, — то я тебя сам убью.  — Очень смешно! — после этих слов Фрэнк решительно применил свои самые полезные навыки за годы жизни в неблагополучном районе Джерси. Первый удар — под коленку, второй — под дых.  — Я тебе сейчас голову оторву, — прохрипел Джерард, потирая ушибленные места. — Вот сейчас разогнусь, встану и оторву…  — Странно у тебя получается, больных же бить нельзя, — на всякий случай Фрэнк сделал аккуратный шаг назад.  — Больные уже и не больные… Если они сами бьют других! — мгновенным движением Джерард схватил Фрэнка, поднял в воздух, усадил на подоконник и своими ладонями буквально придавил его за плечи к стеклу.  — Ну вот сейчас молись, — Джерард замахнулся, чтобы дать Фрэнку по голове, но тот резко двинулся вперёд и перехватил его руку, столкнувшись с ним нос к носу. И вот опять. Как всегда, им надо было чёрт пойми как столкнуться. Оба стояли в замешательстве, Фрэнк держал руку Джерарда, а Джерард держал другой рукой его за плечо и не пытался ничего сделать. И как, должно быть, глупо, это все смотрелось со стороны, когда вот-вот они собирались прибить друг друга, а сейчас просто стоят и смотрят друг на друга, как на экспонаты в музее. И все не как у всех, и все не как у нормальных людей. И падать, и оборачиваться, и сталкиваться всегда надо именно так близко, чтобы чувствовать на коже чужое дыхание. В лучших традициях дешёвых комедий, ничего не скажешь. Оба стояли и пялились в глаза друг друга, изредка моргая, постепенно решаясь переводить свой взгляд ниже, пока не достигли глазами губ друг друга.  — Так… — выдохнул Джерард.  — Так. — бесцветно ответил Фрэнк.  — Слушай, я, конечно, все понимаю, — начал парень, не отводя взгляда от чужих губ, — но мы ведь не можем любую непонятную ситуацию решать ТАКИМ образом…  — Засасывать друг друга по самые гланды и обмениваться слюнями?  — Ну, можно и так сказать. Метод, конечно, приятный…  — Я вообще не против решать им любые проблемы, — тихо заметил Фрэнк.  — Приятный, но не действенный. Проблемы остаются проблемами. И сейчас лучше не снова пососаться, а все-таки взять и поговорить.  — Я не против, только… если ты меня отпустишь. Джерард освободил плечо Фрэнка и отстранился, соблюдая дистанцию приличия.  — Мне кажется, стоит начать с того, что нормальные друзья не целуются друг с другом взасос, — неожиданно заметил Фрэнк. Джерард вздохнул.  — В последний раз ты посчитал иначе. И нет, я не хочу сейчас тебя задеть, просто нам правда надо разобраться, что между нами происходит.  — Есть варианты?  — Целых два. Первый: из-за гормонального взрыва ты готов целоваться со всем, что шевелится. Второй: ты хочешь целоваться только со мной, а это значит, что между нами что-то есть. Фрэнк отвернулся и уткнулся бессмысленным взглядом в стены, словно пытаясь найти в них ответы на вопросы, которые он не решался задать сам себе.  — Я хочу быть уверен, что не первое, но я боюсь и представить, если окажется, что второе. Губы Джерарда тронула лёгкая улыбка. Хотя сейчас был и не самый лучший момент, чтобы смеяться и ставить Фрэнка в неловкое положение. Но от чего-то парню было до того забавно от одной мысли, что он не безразличен какому-то маленькому мальчику, сидящему перед ним. И эта мысль доводила до лёгкого головокружения и щекотливого чувства под ребрами, Джерард начинал ощущать себя маленькой тринадцатилетней девочкой.  — Ты же мне нравишься, маленький ублюдок, — пальцы Джерарда слабо сжали хрупкую ладонь Фрэнка, на которой все ещё оставались липкие грязные следы от пластырей. — Я ведь просто хочу, чтобы ты остался живым и был тут, рядом. Ты не видел, как я часами пересыпал крахмал в пустые желатиновые капсулы, чтобы потом дать это плацебо Китти, заменить им антибиотики. Ради тебя мы заменили настоящее лекарство пустышками, мы отобрали у кого-то шанс на спасение. Ради тебя, блин, понимаешь?  — Чёрт, я ведь тоже хочу… как-то с тобой… не знаю. Но это чёрт пойми что получается. Ты из меня всю гетеросексуальность выпил, если честно. Я уже и сам не знаю, кто я. Взгляд Фрэнка скользил по шторам, не заправленным кроватями, стопкам бумаг, но все так же старательно избегал Джерарда. Нет, он не сможет признаться в этом самому себе, а тем более — этому высокому утырку напротив.  — А ты и не обязан определяться. Ну, в плане ориентации, все такое. Эх, что же ты со мной делаешь, всегда спокойно об этом говорил, а сейчас смущаюсь, что готов в окно вместо тебя прыгнуть. Ты можешь любить кого угодно, если честно. Мальчиков, девочек, обоих, никого из них, и, если честно, большинству людей будет насрать. Вот знаешь, Джимми — пансексуал. Только, пожалуйста, не говори, что это я тебе сказал, — Джерард невольно нервно обернулся, проверяя, точно ли в комнате они одни.  — Но у него же… это самое… Шанталь? — Фрэнк невольно начинал запинаться. Все вокруг начинало казаться чертовски странным и неизведанным, да и вообще, откуда он мог знать, что люди за пределами его узкого собственного мира тоже испытывают чувства несколько иначе. Совсем как он?  — Так все и остается таким, каким должно быть. Поверь, он выбрал эту прекрасную девочку совсем не за то, что она девочка.  — А ты? — заинтересованность Фрэнка оказалась сильнее неизвестно откуда нахлынувшего стеснения. Последние рамки, сдерживающие его от неуместных вопросов, ломались с громким треском. — А ты… кто?  — Я Джерард, — с полным серьезности и уверенности голосом ответил парень, откидывая прядь волос со лба назад.  — Нет, я про другое. Ты тоже… ну, это самое.  — Это самое что? — Джерард вызывающе поднял одну бровь и сложил руки у себя на груди. Фрэнк непроизвольно съежился и успел десять раз пожалеть, что спросил у него об этом. Но отступать от намеченных целей не входило в его планы.  — Ты гей? Или что-нибудь там такое, что там ещё есть. Ну, ты понимаешь. Джерард предательски захихикал, наблюдая, как Фрэнк ненавистного прищуривается и пытается всеми силами выразить своё неудовольствие, но у него это как всегда плохо получалось.  — «Что-нибудь такое»? Да все ещё хуже, чем я думал. Серьёзно, я же прямо тебе сказал, что ты мне нравишься. Ты мне нравишься, и нравишься абсолютно весь. Со своими колкими шуточками и неуместными замечаниями, с растянутыми свитерами и драными на коленях джинсами, со своей привычкой не смотреть мне в глаза, с боязнью чужих прикосновений, с холодными руками и перемотанным грязными бинтами локтем. Ты собрал в себе десятки простых чёрт и ничего не значащих повадок и привычек, но собрал именно в такой комбинации, что у меня от тебя голову сносит, честно. Джерард запустил пальцы в волосы Фрэнка, хитро прищурив один глаз и наклонив голову на бок. Он стоял перед ним и улыбался именно так, как он привык, полуулыбкой, прикусывая нижнюю губу. — И ты даже ничего мне не ответишь? Может быть, ты уже давно хочешь послать меня куда подальше, но просто не решаешься сказать. — Ну, — после недолгой паузы Фрэнк мгновенно скопировал все его движения, начав перебирать алые пряди волос, — ты очень милый, когда трезвый. — Ну и какого черта ты врешь, что болеешь? Передо мной совсем уж здоровая туша, у которой хватает сил, чтобы шутить. — А кто сказал, что я шучу? — Я скучал, — парень коснулся губами лба Фрэнка, оставляя теплый влажный след. — Скучал по тому, как ты надо мной издеваешься. След от поцелуя горел, заставляя кровь приливать к лицу, а дыхание Джерарда, такое же теплое, как и сам поцелуй, сбивало с мыслей и щекотало лицо. Черт, всегда бы так. Чтобы близко, тепло и хорошо. Так хорошо, что никуда и прыгать не хочется. Хочется сидеть здесь, рядом, возле мальчика с цветными волосами, пахнущими гуашью, который его тоже никуда не отпустит. Он же не отпустит? — А мне без тебя, честное слово, даже как-то спокойнее, — Фрэнк спрыгнул с подоконника, улизнув от Джерарда в другой конец комнаты, безуспешно скрывая рвущуюся наружу улыбку. И все оставалось таким же хорошим, потому что рядом с ним, с Джерардом, он мог притворяться ребенком и делать все, что только вздумается. И никто не требовал от него «собраться и начать вести себя нормально». Наверное, потому что сам Джерард вел себя точно так же, при любой попытке отвешивая ему подзатыльники и подло хихикая. И он казался таким простым, он кричал, когда хотелось кричать, он брал его за руку, когда хотел взять, но он был простым парнем только снаружи. Фрэнк на секунду задержал дыхание и закрыл глаза, просто представив, что у него внутри. Внутри его Джерарда алкоголизм, побег из семьи, одиночество и нехватка тактильных ощущений. Фрэнка терзало только одно чувство — он никогда не сможет разгадать этого странного парня, оставшегося стоять возле подоконника. Мальчик стянул с себя больничную рубашку, усердно стараясь не думать о том, что Джерард, должно быть, прямо сейчас взглядом изучал его спину с выпирающими лопатками и просвечивающими ребрами. Ему было стыдно за то, до чего он себя довел. Один глубокий порез, одна операция, и через несколько дней он превращается из и так худого мальчишки в истощенное существо. — Ты же возишься со мной не только из-за жалости, да? — парень натянул на себя свитер. — Или я тебе нравлюсь только таким беспомощным? — А я? — Что ты? — Фрэнк уже подозревал, что у него сейчас спросят, и от страха и волнения руки начинали холодеть, а к горлу подступала тошнота. Он не знает. Он не уверен, что ему хотелось бы знать. — Я тебе нравлюсь? Фрэнк четко ощущал, как сильно и часто бьет кровь в висках, а в голове не осталось ни единой мысли. Само только слово «нравлюсь» вызывало панику, и мозг отказывался работать или выдать хотя бы какой-нибудь ответ. Нравится? Он не знает. Что нужно говорить? Как себя вести? Драгоценные секунды утекали от него. Говорят, что в таких ситуациях думать вообще вредно. Надо просто делать так, как хочется. Фрэнк рванулся с места, побежав к нарушителю его спокойной жизни, буквально врезался в ничего не ожидавшего Джерарда, схватился за него руками, тут же взяв его лицо в ладони, и прижался к нему губами. Попасть в губы получилось не сразу. Задыхаясь, краснея, падая, Фрэнк покрывал поцелуями все лицо Джерарда, не убирая своих ладоней, словно в страхе, что он может исчезнуть. Джерард, удивленный, но ни капли не растерянный, прижимал разгоряченного Фрэнка к себе за талию. Не выдержав силы, с которой Фрэнк тянулся к нему, Джерард попятился назад и с размаху врезался спиной в угол подоконника и после тут же задел головой дверной косяк. Ушиб болел, голова звенела, но все это было ничего по сравнению с тем, что сейчас происходило. Не оставляя ни единого сантиметра, к нему сейчас всем телом прижимался этот наглый мальчишка, теперь уже его мальчишка. Но ведь Фрэнк не подчинялся никаким правилам и был настолько своенравным, что априори не мог принадлежать кому-то. Нет, все было со всем не так. Он не был его, он был вместе с ним. — Может, хватит ржать? — Фрэнк оторвался Джерарда, укоризненно взглянув на парня, когда целоваться стало уже просто невозможно. Губы Джерарда непроизвольно растягивались в улыбке, он тихо смеялся и не давал Фрэнку целовать себя сильнее. А ему хотелось сильнее, еще сильнее, до боли, пока не посинеют губы. — Это ты так отвечаешь мне «да»? — Да, нравишься, нравишься, только как насчет того, чтобы прекратить смеяться? Знаешь, когда ты пытаешься улыбаться и целовать меня одновременно, все что ты делаешь — это кусаешь меня. — Людей с таким характером грех не покусать, если честно, — коварно улыбнулся Джерард. Фрэнк целовался восхитительно, словно за его плечами был не один год тренировок и не один партнер для очередных лобызаний. И перед каждым новым долгим поцелуем, как сейчас, он выдерживал томительную паузу, находясь так близко к Джерарду, касаясь его кончиком носа, выдерживая между их влажными губами едва ли сантиметр свободного пространства. И пространство это наполнялось теплом их дыхания, томительными секундами ожидания, и было словно наэлектризовано, соединись они вместе — произойдет вспышка, молния. А она и происходила, как и на губах, так и внутри сознания, отдаваясь тысячей вспышек ярких фейерверков вместе с волной мурашек по всему телу. Ожидание могло быть страстным, трепетным, вожделенным, но в этот раз оно неминуемо было прервано неожиданным стуком в дверь. Джерард от неожиданности оступился, опять врезавшись в злосчастный подоконник, а Фрэнк неловко запнулся на ровном месте и глупо повалился на пол. Неизвестный гость за дверью долго стать не ждал, а просто-напросто стал открывать дверь своим ключом. — Ну, все, приехали, — мрачно констатировал Фрэнк, потирая ушибленную от падения лодыжку. Из-за двери выглянуло лицо Шанталь, как всегда, с полуулыбкой на губах и задорным блеском в глазах, что бы ни происходило вокруг. Прищурив один глаз, девушка критически оглядела комнату, которая стараниями Фрэнка и Джерарда была превращена в неведомое помещение, оформленное в стиле «творческого беспорядка». Затем взгляд ее прошелся по двум парням, раскрасневшимся, схватившимся за свои ушибленные места. — У вас все в порядке? — скептически спросила Шанталь. — Да все вообще шикарно, — усмехнулся Джерард, — но если ты зашла только для того, чтобы это узнать, то лучше этого было не делать. Знаешь, это порядком пугает, когда кто-то без твоего ведома открывает твою дверь. — Особенно после того, как ты нарушил парочку законов и решил за этой дверью спрятаться, да, Джерард? — съехидничал Фрэнк, после чего получил вполне заслуженный небольшой пинок в область колена и замолк. — Вообще-то я пришла с важными новостями, — не менее важно заметила Шанталь и вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь на ключ. Джерард присел возле Фрэнка, дотронулся до его лодыжки кончиками пальцев и уже было собирался спросить, больно ли, нужна ли помощь, но Фрэнк лишь отмахнулся от него, не дав ему сказать ни слова. Шанталь аккуратно села на угол не заправленной кровати прямо перед парнями. Аккуратно, чтобы не разрушить конструкцию из скомканных одеял, нескольких бумаг, непонятной одежды и пары тарелок. — Тридцать первого числа мы отправимся с вами в один из отделов, где будем перебивать вам даты на локтях. — И как мы это сделаем, если я в розыске? — Под видом работников GBL. Это намного проще, чем ты думаешь, на деле у них никакущая система безопасности, и единственное, что работает идеально — это прослушка. А их камеры намного хуже, чем ты думаешь, на них едва ли можно будет рассмотреть твое лицо. Главное — сменить твою прическу, больно уж она тебя выдает, если честно. Прическу, ну и грима немного, будет не Джерард Уэй, будет немного похожий на Джерарда Уэя. Даты — самое главное. С «просроченной» датой ты уже никак не отвертишься. — А я? А что со мной? Я в розыске? — послышался не на шутку встревоженный голос. — А вот с этим человеком мне надо поговорить отдельно, — нахмурилась девушка. — Кем ты себя считаешь, уважаемый, думая, что ты можешь просто так вырезать чип и бросить его в ванной? Благодари судьбу и Джерарда, что он нашел эту микросхемку. Несколько часов после извлечения и в GBL поступает сигнал об извлечении и твои точные координаты. — Знаешь, а я оказался умнее тебя, — заметил Джерард. — Когда я вырезал чип, я оставил его буквально на самой окраине своего штата, практически в лесу, оставил и рванулся в другой город. — Да я не знал, черт возьми! — взбесился Фрэнк, хлопнув ладонью по паркету. — Что со мной? Вы даже не отвечаете! Я в розыске или нет? — Пока не обнаружат чип отдельно от тебя самого, ты не в розыске. Предположительно, сегодня вечером или завтра утром, его найдут. Мы увезли его далеко, но недостаточно, чтобы у нас было много свободного времени. Ты только не обижайся, Фрэнк. Я не хотела как-то тебя обидеть. Простишь нас всех? — Шанталь дружелюбно протянула руку Фрэнку, а тот нерешительно ее взял, тут же зажмурившись и с тяжелым вздохом уткнувшись в свои колени. — Мы просто тоже тебя подстрижем, коротко так, добавим грима… Ну, только здесь уже побольше. Фрэнк поднял свое лицо и с безысходностью во взгляде смотрел то на Джерарда, то на Шанталь, перебирая пальцами пряди своих волос, уже порядком отросших до плеч, даже чуть ниже. И все как всегда. Каждый день он чего-то лишается. Но вот лишиться своих волос — это действительно обидно.

***

Огромное зеркало в тяжелой позолоченной раме было бесцеремонно снято и поставлено на пол, прямо перед ним сидел Джерард, широко расставив ноги, упираясь пальцами в стену по бокам от зеркала. Парень был занят весьма важным делом — смешивал подозрительные жидкости из флаконов с едким запахом аммиака и каких-то других непонятных химических субстанций. Рядом с ним сидел Джимми, читая длинный лист бумаги, исписанный мелкими и инструкциями, и бессознательно покусывая кончик кисти для покраски волос. Спина к спине с Юрином сидела Шанталь, с огромным вниманием выискивая в сумке что-то похожее на ножницы. Китти безучастно сидела в стороне, изучая медицинские бумаги. Ее взяли учиться в колледж при GBL и уже стали давать первые практические задания, к которым она относилась весьма безразлично, пробегаясь взглядом по страницам учебников, не стараясь вникнуть ни в одну строчку. Фрэнк печально наблюдал за тем, что происходило в комнате, тоже не принимая в этом никакого участия. Через час-другой его ждало практически то же самое, разве что, без покраски, хотя, кто знает. Они так и не успели поговорить, все завертелось с ужасающей скоростью, через час уже вся «команда спасателей» появилась на пороге вместе с краской для волос и кучей непонятных парикмахерских орудий. Но хоть какой-то парикмахерский опыт был только у Юрина, который в свое время неведомыми усилиями смог придать своим волосам оттенок сахарной ваты. Он и был назначен «главным красильщиком». Все, кроме Китти и Фрэнка, в тот момент подверженных неясной апатии и отчужденности, все суетились и торопились, на голове Джерарда появлялись первые слои неясной жижи с едким запахом, на его старой футболке стали появляться первые пятна несмываемого красителя. Они так и не успели поговорить, и черт теперь знает, кем они стали друг для друга. Все еще друзьями? Любовниками? Никем? Фрэнк мысленно умирал от осознания того, что он этого так и не узнает. Быстро летят секунды, минуты, Джерард, вооружившись помощью Джимми, Шанталь и Китти, которая все-таки решила принять участие в столь важном событии, вместе со всеми смывал с волос краску, заляпывая пятнами заодно и всю сантехнику в радиусе метра вокруг себя. А если Фрэнк его уже не узнает в новом цвете? До чего же глупо звучит, но до чего же страшно Фрэнку до сих пор каждый день сталкиваться с новыми переменами, он не успевает привыкать к миру, который меняется каждую секунду. — Интересно, наверное, взглядом прожигать дыру в этом когда-то красноволосом ублюдке? — тихо спросил Джимми у Фрэнка, протирая влажной тряпкой испачканный пол в комнате. Как он здесь оказался? Фрэнк даже не заметил. Рядом с ними никого не было, и от этого ему становилось только еще хуже. — Интересно, конечно. Ты не понимаешь, в конце концов, он меня спас. Знаешь, на самом деле он потрясающий парень. — Твой потрясающий парень с двенадцати лет горстями употребляет Ксанакс и страдает от алкоголизма. Ты… Я ничего не имею против, просто будь осторожнее, когда с ним общаешься. Я не хочу, чтобы ты стал таким, как он… когда-то был. Джерард вместе с девушками с шумом и смехом ввалились в комнату, мокрые и запачканные. Парень был накрыт длинным полотенцем, волочившимся по полу, и цвет его новых волос все так же был непонятен. Он смеялся и ехидно прищуривался, отпускал различные шутки, но никак не был похож на человека, который искал бы свое счастье в таблетках или на дне бутылки. Фрэнк его не знает. Он не знает о нем ровным счетом ничего. Зачем Джерард это делает? Зачем он сам идет у него на поводу? Потому что нам просто скучно. — Эй, твоя очередь, — позвала Фрэнка Шанталь. Фрэнк послушно и понуро поплелся к зеркалу, усевшись напротив. Ему противно смотреть на себя. Ему противно смотреть на то, во что он за эти несколько дней превратился. — Готов? — спросила девушка. Парень молча кивнул и зажумруился. Одно движение ножниц, и первая прядь падает на пол. Приоткрыв один глаз, Фрэнк взглянул на пол, на эту жалкую прядь, длиною в десять или пятнадцать сантиметров. Мир меняется так быстро, что он никак не может к нему привыкнуть.