Красная Река поперек моего пути Я помню, что шел, но вспомнить куда не могу. И, кажется, легко переплыть-перейти, И вдруг видишь самого себя, как вкопанного, на берегу… ©гр. Аквариум
В темноте ничего не происходит. Кружится, кружится, шумит едва слышно, копошится, но не происходит. Бессознательное состояние на то и бессознательное, чтобы останавливать время внутри себя. Оттянуть решение проблемы так легко. Жаль, это всего-то жестокий обман. Девушка вырывается обратно в жизнь с хриплым стоном и с трудом разлепляет веки — с глазами творится нечто возмутительное: они по очереди закрываются, еще и не видят! — Откройте окна и убирайтесь нахер все! — «В темноте было хорошо, — думает Неле. — В ней никто не ругался и не кричал с раздражением». Под нос Вельховер суют емкость с водой, и эта вода — спасение. Девушка крепко сжимает стакан, задевая чьи-то руки своими. Даже сейчас она невольно вздрагивает. Чужие теплые пальцы разносят ток по венам. — Ты как? — сдержанное беспокойство Макса заставляет оторваться от опустевшего стакана и взглянуть на него, вскинув брови. Она увидела его только что и сразу поняла: должно было случиться нечто ужасное, вроде государственного переворота, чтобы Лидер подавал ей воду и спрашивал «Ты как?». — Спасибо, что открыли окна, — Неле прочищает горло и с нарастающим беспокойством принимает сидячее положение. Следом за ней с подушки тянется боль, по инерции Бесстрашная хватается за затылок, будто хочет заткнуть пробоину, из которой, судя по ощущениям, вытекает мозг. На перчатке не остается никаких следов. Дырка в черепе все-таки отсутствует. Неле разглядывает свои руки пристальней — одной перчатки не хватает. Вельховер окидывает Макса заинтересованным взглядом — не он ли перчаточный вор? Сидит на стуле перед диваном в ее доме, перекатывает в руках резиновый мячик ее брата. Серьезный и чуть менее бесстрастный, чем обычно. Это во взгляде. В нервных движениях. Вздохах и сосредоточенном внимании на ней, ищущей украденный предмет гардероба девчонке. — Помнишь, что было перед обмороком? — Макс старается сократить предложения до минимума — так и его участие сведется к «мимо проходил». Неле обнаруживает пропажу под подушкой и тут же прячет трясущуюся бледную руку по кисть в черноту. — Что ты видела? — Что-то, что не должна была? — предполагает девушка, так и не пришедшая в себя. Но мысль кажется ей здравой, поясняющей поведение Лидера: либо она что-то натворила, либо — государственный переворот. Одно из двух. — Неле, ты видела свою мать. Мертвую. Мне жаль, ее убили сегодня утром. После того, как ты покинула квартиру. Неле? Нет. Бред. Не звучит, не играет на чувствах, потому что это — ложь. Очередная проверка. Может быть, продолжение теста. Она не могла умереть — у матерей нет такой функции. Они же всегда рядом, да? — В темноте было лучше.***
Яма, лестница, кончиками пальцев по шершавой стене. Вверх, вверх. Неле бежит. Быстро, так, чтобы никто не успел спросить. Чтобы растрясти мысли, уничтожить. «Забыть, забыть, » — вертится на языке. Но не забывается. Поэтому нужно нестись на всей скорости и надеяться упасть, навсегда оборвав собственную убогую жизнь. Бегать Неле умеет хорошо. Это — один из немногих полезных навыков, который она унесет с собой***
Напоминая мерзкий шепот самого Дьявола, шипение воды доносится до осколков сознания. А осколки зеркала хрустят под ногами, безобразно торчат из открытой раны на руке. Неле представляется, что разбитое стекло и ее душа когда-то были одним целым. И это уничтожили. Вот так вот просто, резко и кроваво. Растерзали да раскидали по ванной комнате Тори Ву. — Мрак… Какой мрак… — повторяет, завороженная. Внемлет словам воды. Закрывает опухшее от рыданий лицо — не видеть, не знать ее. Такую похожую на Оливию Вельховер, истинную Бесстрашную и мать. Мать. Мама. Мамочка… Тори сказала: «Ложись спать. Станет легче к утру». Но все стало только хуже — шок прошел и сменился необходимым, но мучительным осознанием. Ву — наглая лгунья или просто по-другому понимает слово «легче»? Маленький мерцающий обломок плотно засел между средним и указательным пальцами — Неле впервые не обращает внимания на боль, когда с остервенением вырывает его вместе с мясом. Кровь хлещет и хлещет — неужели ее бывает так много? — Что ты так долго? — с подозрением интересуется Тори за дверью. Вельховер смывает красное с кожи, раковина окончательно теряет свою белизну. — Я разбила зеркало, прости. У тебя есть антисептик? Он мне пригодится. — Какого черта, Неле! — женщина хватает ее за руки и волоком тащит на кухню. Зачем? Она бы и сама пошла… Ловкими отточенными движениями Тори Ву обрабатывает и перебинтовывает рану. Видно, не впервой. В Бесстрашии то и дело что-нибудь обрабатывают и кого-то перебинтовывают. Обычное дело: фракция-травмпункт! Сколько нелепых мыслей! Таких несуразных, бессмысленных. Неле кажется, что за одну ночь в ней порядком поубавилось ума. Да и от жизни, как выясняется, оторвали кусок — резко, болезненно, оставив мерзкую кровоточащую рану, что обещает гнить и распространяться гангреной не один год. — Соберись, прошу. Церемония через час, ты обязана быть там. — Что мне делать? Я теперь ни в чем не уверена, — срываясь на плач, шепчет Вельховер. «Мне шестнадцать, и я не могу ничего решать. Я маленькая!» — хочет добавить, но слова застревают в горле, быстро теряясь в Марианской впадине подсознания. В голове абсолютный разброд. Неле едва ли удается сосредоточиться на лице Тори, на взгляде почти черных очень серьезных и печальных глаз. — Все будет в порядке. Я позабочусь о твоей семье, будь спокойна. — Семья? Разве у нее есть семья? У нее только рана с ничтожными остатками живой плоти. Посиневшие губы подрагивают, Неле вперяет мутный взгляд в серебряный медальон, блеснувший из-под майки Тори. Раньше она его не замечала… — Послушай меня. Слушай! — женщина хватает ее за лицо, вынуждая посмотреть себе в глаза. — Тебе не стоит оставаться здесь. Уходи, беги как можно дальше отсюда, куда угодно. Хоть в Дружелюбие, как собиралась, хоть в Отречение. Я что-нибудь придумаю для Дэна и Эль. Они… не останутся одни, ладно? Ву смотрит одновременно вопрошающе и уверенно. Неле понятия не имеет, что можно ответить, да и вряд ли соберет для этого достаточно сил. После непродолжительной паузы, по идее, предназначенной для размышлений, она едва заметно кивает. Так легче. Так спокойней. Кто-то решит проблемы за нее. Вельховер прикрывает воспаленные веки, расслабляясь, когда в квартиру врываются без стука, и прохладные руки Тори резко отнимаются от ее ненормально горячего лица. Нежданный гость прикрывает за собой дверь в полной тишине — такой, что отчетливо слышно, как щелкает затвор и скрипят не смазанные шурупы. Неле, на удивление, узнает его почти сразу: по тяжелой поступи и медленным вальяжным движениям. Эрик. Ей даже не надо поднимать взгляд вверх и пытаться рассмотреть лицо, перекрытое лучами солнца. В квартире Тори панорамные окна на южную сторону — днем мрачное помещение заливается мягким убаюкивающим светом, и покидать его подобно серьезной утрате. Кажется, именно здесь Неле пришло в голову поселиться во фракции Дружелюбие, чтобы полноправно жить под этим солнцем и купаться в его лучах, и наслаждаться уютом, и лежать на растрескавшейся от жары земле в совершенном умиротворении… — Вообще-то принято вставать, когда старшие входят, — Лидер наклоняет голову вбок, и слова его звучат совершенно не правдоподобно. Будто бы сотканные из плотной ткани, придуманные кем-то и сшитые вместе. Вельховер перестает следить за собственными мыслями. — Оставь ее, — шикает на Эрика Тори, выдвигаясь вперед. Теперь она загораживает девчонку, замершую в ожидании, и это непроизвольное движение не уходит от внимания Эрика. — Она только что пережила смерть матери. Не делай вид, что не слышал об убийстве Лив. — Слышал. Только какое отношение это имеет к субординации? — он явно усмехается, демонстрируя белые зубы и собственное наплевательство. Странный тип. Говорят, страшный. — Зачем пришел? — грубый тон Бесстрашной взволновал даже Неле. Ву держит спину прямо, а все мышцы в напряжении. Тигрица, готовая к прыжку. Эрик, стало быть, собирается напасть? — Вернуть это, — мужчина протягивает вперед то ли продолговатую коробочку, то ли шкатулку — из-за света не понятно — и вовсе не бросается разрывать Тори горло или, тем более, убивать «слабого маленького котенка». — Она принадлежит тебе, — женщина слегка расслабляется, когда позволяет Эрику приблизиться на шаг. Но тона не меняет — все такой же жесткий и высокомерный. — Мне она не нужна. — Неужели? — Тори ухмыляется, вырывая шкатулку из рук Бесстрашного. Злится. Удивительной такой женской злостью, если Неле хоть что-то понимает в людях. Эрик вздыхает и отворачивается, намереваясь убраться вон. — Я и не сомневалась. От тебя мало живого осталось. — Просто забери это. Она твоя. У меня нет времени на эту ахинею! — он, кажется, борется с позывами к убийству и не договаривает до конца. — Собираешься на поезд? — Ву оборачивается, нос к носу сталкиваясь с закипающим яростью Лидером. — Окажи услугу: проводи Неле. Меня вызывают в штаб, а одну я ее в таком состоянии отправить не могу. — Я что, телохранитель? Или, может, нянька? — Забери ее, Эрик, — звучит двусмысленно. Тори зажимает в его ладонях шкатулку. В ином случае Вельховер бы искренне удивилась сей мизансцене, но сейчас ей абсолютно все равно. После вчерашнего в жизни для нее не осталось ничего шокирующего и ненормального… Наверное. — Пошли. Только быстрее, Тронутая.