Каждый даст ответ, что делать, чего нет; Что думать, что не думать; что петь, что не петь. Каждый скажет, что надо хотеть, Потому что сами ничего уже не хотят… ©гр. Агата Кристи
Неле плетется по осточертевшему мрачному коридору, отождествляя себя с хомячком в пластиковом лабиринте, вынужденным каждый день бегать по одному и тому же маршруту — без шанса на перемены, без права голоса. Несчастное загнанное животное… Впрочем, не то что Неле: сегодня дверь ее клетки приоткроется, ей позволят сделать свой собственный выбор. Пусть хоть кто-то будет свободен. Или просто сменит дислокацию? Черт его знает, да и не важно. Лишь бы не быть в этом проклятом, однозначно оставленном Богом месте. Впереди Эрик резво перебирает ногами, и Вельховер нутром чует, как его бесят шарканье и черепашья медлительность за спиной — не путать с его собственной неспешностью и величавостью. Что ж, Лидер, определенно, большого мнения о себе. Имеет на то право. Неле все еще не удается сконцентрироваться на чем-то важном, зато она с легкостью вперяет взгляд в ненавистную тусклую лампочку и чуть не падает, с размаху ударяясь о резкий поворот Лидерской спины. — Господи, ты что, даже ходить не умеешь нормально? — он раздражается за считанные секунды и еще быстрее успокаивается, окинув «несчастную» презрительным взглядом. Неле пожимает плечами, извиняясь. Уж какая родилась, а с координацией и впрямь проблемы. Эрику плевать, он отворачивается, и только тут Вельховер замечает Ханну, маму Юрая, из-за которой, видимо, и произошла остановка. — Слава Богу, я нашла тебя, Неле! Соболезную твоей утрате, для нас это стало реальным шоком, — скороговоркой произносит она явно заученную фразу (так проще справиться с эмоциями), обходит Эрика сбоку и заключает руки (недо) Бесстрашной в свои. — Этого ублюдка обязательно найдут, он не останется безнаказанным. Клянусь тебе, он пожалеет о том, что сделал, — Ханна сжимает ладони Вельховер чуть сильнее положенного. Она морщится — это не самые приятные ощущения, когда давят на свежую рану… — Я надеюсь, что его найдут. Но вершить расправу — разве это верно? — Неле пытается улыбнуться и хочет продолжить мысль, но Эрик громко фыркает и сбивает ее с толку. Наверное, так он выражает несогласие. Просто ленится опровергать ее точку зрения. — Ох, Неле. Я ищу тебя со вчерашнего вечера, думала, что опоздаю. Пойдем скорее! — заявляет Ханна Педрад облегченно и тянет девушку за руку. Та, правда, не спешит следом за ближайшей подругой матери, тупо хлопая глазами. — Куда? — К Дэну и Эль, конечно. Разве ты не хочешь повидать их перед Церемонией? — Вельховер замирает от такого поворота событий и искреннего недоумения в голосе женщины. Близнецы. Брат и сестра, которые потеряли сначала отца, потом мать, и вот-вот останутся без сестры. Нет. Нет, им не стоит видеться. Эта встреча не имеет никакого смысла, просто еще одно расстройство. Неле мнется на месте, глотая воздух. — Да, да, хочу, но… — ответ не находится, и девушка вертит головой, зацепляясь взглядом за скучающего около стены Эрика. Мужчина не сразу замечает болотно-зеленые глаза, полные мольбы. Но, когда замечает, кажется опешившим и удивленным. — На это нет времени. Мы спешим, — на ходу выдумывает он и кладет руку на плечо Неле. «Спасибо, спасибо, черт возьми!» Вельховер нервно убирает челку с лица, повторяет это движение трижды и в этот раз готовится реально поторопиться. — Но, Эрик. Это важно, они ведь семья… — Единственное, что сейчас важно — уходящее время. Пообщаются позже, я девчонку не на эшафот веду. Эрик сжимает пальцы на хрупком угловатом плече Неле и грубо толкает ее вперед, протискиваясь мимо ошарашенной Ханны и убираясь восвояси. За ближайшим поворотом он тормозит, прислоняется к холодной бетонной стене. Вельховер становится напротив, переводит дыхание. Сердце вновь отбивает чечетку, и как-то не по-детски страшно от его «шалостей». — Спасибо, — тихо шепчет Неле, пальцами перебирая бусины на браслете — подарке от сестры. Как хорошо, что мама одобряла рвение к творчеству у детей… Эрик вытаскивает из-за уха сигарету, хмыкает. — От чего прячешься? — ухмыляется он, выдыхает сигаретный дым девушке в лицо. Тот неизбежно плотно заседает в носоглотке, заставляет Вельховер давиться и кашлять. Она хочет попросить прекратить, но вспоминает, что на сегодня уже хватит одолжений. — Не знаю… От совести, наверное. Моя мать умерла, брат и сестра остались сиротами. А я хочу уйти в Дружелюбие, — Неле вдруг становится стыдно. Она внимательно разглядывает зеленые нефритовые кружочки на запястье, прикусывает губу. Глаза жжет. Вдох. Выдох. Не плакать, ни в коем случае! Не при чужом человеке. — Я должен принести соболезнования? Пожалеть тебя? — у Эрика возмущенно шуточный тон и не проходящая сталь в голосе. Еще меланхоличный взгляд, иногда резко сменяющийся звериным. Он странный, этот человек. Неле так всегда думала. Другие говорили: «псих», «ублюдок», «садист» — она этого пока не видела. Только странную, понятную одному ему печаль. Или ненависть, обиду. А может, совсем ничего. Он такой же обычный Бесстрашный, как и другие, да. Не ее ума дело. — Нет, не должны. Не люблю лицемерие, — Вельховер хмурится, настораживается. С чего это он взял, что она хочет сочувствия? — Полагаешь, лучше видеть, насколько всем насрать? — «Он издевается», — понимает Неле по усмешке, искривившей красивое лицо. И по снисходительности, мелькнувшей в словах. — Я это и так знаю, — невольно подбирается, вскидывает подбородок вверх. Лидер начинает напрягать в этой нелепой беседе. Ему, похоже, смешны любые ее слова и суждения, даже самые серьезные. — Иди в Искренность. Бросать семью без объяснений не очень дружелюбно, не находишь? — мужчина швыряет окурок прямо на пол, растаптывает носком ботинка. Неле облизывает губы, нервно теребя украшение. Он чертовски прав. Как можно просто уйти и надеяться, что в Дружелюбии ее примут? Эта мысль вертелась на периферии сознания с самого утра, но Неле отвергала и отрицала ее, бросая все возможные на тот момент внутренние ресурсы. А он просто взял и произнес вслух то, что ставит под сомнение всю будущую жизнь… — Думаете, стоит с ними объясниться? — девушка хватает Лидера за руку — тот собирался уходить — и сама себе удивляется. Это что еще за закидоны? — Мне казалось, мы уже выяснили, что мне все равно. И, — Эрик брезгливо сбрасывает руку, — не делай так больше. Никогда. До станции доберешься сама, чай не маленькая.***
Когда Неле нагоняет Ханну перед входом в квартиру четы Педрадов, внутри нет ни одной четко сформулированной мысли, сомнений или страха. Но стоит ей переступить порог и сознательно отрезать себе путь к отступлению, как противоречивые эмоции накрывают с головой. Какого черта она делает? Что она скажет детям, как объяснит все? А что, если они расплачутся, как успокаивать? В этом она профан… Неле не ладит с детьми. Ни со своими, ни с, тем более, чужими. Они будто существа с другой планеты и не самые миролюбивые. Кричат и рыдают без причины, бегают и дерутся (тоже без особой надобности), не умеют слушать, сидя на одном месте, а еще требуют постоянного внимания и ухода. Дети — внешние раздражители, которые только и делают, что путаются под ногами. Вельховер всегда предпочитала держаться от маленьких чудовищ подальше, а свое мнение держать при себе. Отличная, между прочим, политика. Девушка ступает на черный жесткий ковер лофта Педрадов и медленно выдыхает, искоса поглядывая на дверь в комнату Юрая и Зика. Именно там, вероятно, ее брат и сестра. По долгу***
Церемония Выбора начинается неспешно и довольно скучно. Джанин Мэттьюс, Лидер Эрудиции, долго ораторствует на тему важности системы, расхаживает из стороны в сторону, несколько раз повторяет, что выбор для каждого свой и важно не допустить фатальную ошибку. Потом объявляют других Лидеров, Отреченных, и Маркус Итон тоже толкает пространную вдохновляющую речь. Вельховер не слушает, она дышит. Просто дышит — ровно, в такт музыке в сердце. Сидит с закрытыми глазами, сжимает и разжимает кулаки. Сидит, между тем, в первом ряду. Вероятно, смотрится крайне странно. Ну и пусть. Юрай постоянно трогает ее за плечо, перемещает руку с одного места на другое, ерзает на стуле, неугомонный. Тоже волнуется, хотя вопрос о переходе в другую фракцию в его голове вообще никогда не стоял. Парень утихомиривается, только когда находит ладонь Неле и переплетает свои пальцы с ее. Теперь обоим легче — вырабатывают уверенность через прикосновения. — Все будет отлично, подруга. Главное — пережить этот день, — он часто смеется и стороной обходит разговоры о смерти. Правильно. Вельховер совсем не хочет об этом говорить и выслушивать бессмысленные соболезнования. Сейчас она должна сосредоточиться на себе, на своем имени в списке и поднять руку над правильной чашей. Над землей Дружелюбия. Так будет верно, и даже Эль это поняла. Она объяснит Дэну, он тоже поймет. С детьми все будет хорошо. Фракция своих не бросит, Педрады не оставят, да и Тори свое слово сдержит. А от Неле им проку не будет, бесполезная родилась. — Вельховер Неле! — рубит пополам. Девушка разлепляет веки, осматривая зал будто в последний раз — среди серой массы Альтруистов она обнаруживает лицо новой знакомой и ловит ее мимолетный кивок, сопровожденный улыбкой. Показалось? Мерещится на фоне стресса? Несколько мгновений она проводит в положении полусидя, тихо шепчет «нет» и вдруг резко подбегает к чашам. Выхватывает нож и не может попасть по ладони, так дрожат руки. Одолевает паника. Она знает, что вот-вот переступит грань собственных возможностей. Нож так и не попадает на кожу, надавить не выходит. «Боже, помоги мне, просто помоги собраться!» — она уж и не знает, к какими высшим силам обратиться, как внезапно в нос ударяет дорогой и изысканный аромат духов, кто-то вплотную приближается к Неле, пропуская электрический разряд по телу. Джанин Мэттьюс кладет свою ухоженную, но довольно большую ладонь на рукоять ножа и вонзает его в нежную кожу прямо сквозь перчатку, о которой девушка позабыла. — Будь бесстрашной, раз уж так вышло, — безэмоционально произносит Джанин, указывая на внешний вид Неле. Вельховер на мгновение упирается в ледяной непробиваемый взгляд Эрудитки. Создается ощущение, что она видела его раньше. Только в лице другом, иного человека… Неле отбрасывает ненужные мысли, и капли крови испаряются на углях Бесстрашия. Можно считать, она неправильно трактовала слова Джанин Мэттьюс. «Выше головы не прыгнешь», говорят. Неле верит. У нее над головой уже мелькает крышка гроба.