Клуб самоубийц

В той далекой земной жизни я бывало встречал людей, которые казались мне и всем окружающим настоящими баловнями судьбы. Это те самые люди, у которых получается все, за что бы они не взялись. И вдобавок к разносторонним талантам, они еще не обделены внешними показателями, их семьи всегда очень обеспеченные. Это тот самый красавчик, который в старшей школе разъезжает на дорогой тачке и встречается с самой красивой девчонкой школы, имеет самую высокую успеваемость и является капитаном команды по футболу. Или та самая девчонка — звезда школьных олимпиад, капитан команды черлидеров, гордость семьи и вообще умница, красавица, революционистка. Встречая таких людей, мы реагируем на них частенько одинаково. Это может быть восхищение, зависть, уважение или презрение. Но в конечном итоге это приводит к ощущению собственной ущербности и неполноценности. Если ты не настолько успешный, и имеешь не особо сильное стремление к становлению таким же, это очевидно, что всячески хочется свести общение с таким любимчиком судьбы к минимуму. Мне, увы, именно с этим пунктом очень не повезло. Легко свести общение к нулю, если вы просто в одной школе или коллеги на работе, но все становится в разы сложнее, если таким счастливчиком является твой ближайший родственник. И чувство собственной неполноценности также в разы усиливается, когда все люди, с которыми ты находишься в одном помещении большую часть своей жизни, считают своим святым долгом указать тебе на все, в чем ты проигрываешь. После смерти, когда раскрылась правда о том, что все успехи, все качества и вообще все, из чего состоит человек и его жизнь, выбираются как в лотереи, ощущение несправедливости обострилось до максимума. Ведь это нечестно, что кто-то еще до рождения обладал таким колоссальным везением, чтобы ему выпала такая судьба. Но чуть позже оказалось, что все происходит не совсем так. Не скажу, что в реальности все предельно справедливо. На самом деле все так же несправедливо, но хотя бы появилось какое-то объяснение всей ситуации. Просто случилось так, что мне повезло жить в одной семье с «малым юбиляром». Но обо всем по порядку. Как-то раз днем или ночью, что не имеет значения, так как мертвый город всегда залит белым светом, я прогуливался по окраине совсем рядом с лифтом и небесной канцелярией. Гулял я, гулял, никого не трогал, но моей мирной прогулке пришел конец, когда по внезапному стечению обстоятельств мне повезло столкнуться лицом к лицу с моим личным курьером в царство не совсем живых. Мой любимый жнец как всегда передвигался, посвящая 100% своего внимания телефону. И именно по этой причине с нами приключилось небольшое ДМП (на сленге слегка попахивающих «Дорожно-мертвое происшествие»). Не скрою, возможно, в этом также была самая крупица моей вины. Возможно, не отрицаю, я прекрасно видел увлеченного Хоффнера. И есть вероятность, что я намеренно врезался в него. Но об истинных событиях того несчастного случая история умалчивает. Известен лишь результат: упавший жнец, мой приступ смеха и возможно слегка покалеченный смартфон. Но прежде чем на меня польется волна неодобрения и агрессии, спешу вас уведомить, что упавшему бедолаге я великодушно помог подняться. Таким образом я приобрел себе спутника на ближайшее время. Мы давно не виделись, и тем для разговора накопилось куча. Для начала меня интересовало то, что с первой встречи бросалось в глаза, но о чем я все никак не догадывался спросить. А именно: чем же Хофф постоянно занимается в своем смартфоне. Я напрямую его так и спросил. — Это то, что тебя интересует? И все? Других вопросов к работнику цеха жизни и смерти у тебя не возникает? — он удивленно посмотрел на меня, выразительно приподняв одну бровь. Ну что я мог с собой поделать, если меня, человека 21 века, в первую очередь озадачило именно это. Ему пришлось смиренно мне отвечать: — Я занимаюсь своеобразным небесным программированием, — тихо пробормотал Хофф, зардевшись. Оказалось, что жнецы не такие мертвые, как мы, и способны на подобное проявление эмоций. — Я вдохновился человеческими изобретениями в сфере социальных сетей и захотел попробовать сделать что-то похожее для нас, жнецов. У меня уже готовы «Жнецстаграм», «Жнецбук» и «Жнецифай». Правда популяризировать это не очень получается, так что в этих сетях всего четверть всех жнецов зарегистрировано, но это совсем новое для нас. Я продолжаю разрабатывать и аналоги других сетей. Со временем и остальные к этому привыкнут. Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Благодаря Хоффнеру, я раз за разом открывал жнецов с новых, совершенно ранее не известных сторон. И честно говоря, меня это даже в какой-то мере вдохновляло. Совершенно все мои мертвые знакомые и товарищи знали жнецов, как бюрократических крыс, с которыми невозможно договориться. И уж не знаю, какими в действительности были другие жнецы, но я с уверенностью мог заявить, что Хофф таким точно не являлся. Даже больше скажу, он был одним из самых человечных среди всех моих знакомых, как живых, так и мертвых. — Ты чего так смотришь на меня? — подозрительно спросил жнец. Видимо, я довольно странно пялился на него, пока в голове вел монолог своих мыслей о работниках смерти. — Да знаю я, что странный. Не обязательно на меня так смотреть. И только я хотел возразить ему и поведать хотя бы частично о своем внутреннем монологе, меня остановил громкий звук праздничных фанфар, доносившийся со стороны лифта. Наша с Хоффнером реакция была практически одинаковой и одновременно совершенно разной. Мы оба инстинктивно повернули голову на шум, но у меня это сопровождалось любопытным взглядом и заинтересованностью в происходящем, а у жнеца — скучающим вздохом. А тем временем у лифта разворачивалась интереснейшая картина. Под звук все тех же фанфар двери лифта распахнулись, откуда-то сверху посыпалось конфетти, расстелилась ковровая дорожка, следа которой секунду назад и в помине не было. Восторженные жнецы окружили выходящего из лифта, сопровождая все это аплодисментами и ликованием. Через мгновение жнецы расступились, и по той самой ковровой дорожке прошествовал прямо к двери в рай какой-то дряхлый старичок, выглядящий при этом так, словно всю жизнь прожил максимально роскошно: в дорогом костюме с швейцарскими часами на руки, сохраняя остатки былой красоты и стати. Даже трость, на которую дедуля опирался, была украшена золотой резьбой. У двери его уже ждал лучезарно улыбающийся ангел, что больше всего шокировало меня в этой ситуации. Чтобы вы понимали, ангелы — очень занятые и несколько заносчивые существа. По крайней мере такое мнение сложилось у большинства жителей небесного города. Эти прекрасные, белоснежные, крылатые создания считали ниже своего достоинства появляться в нашей обители, поэтому все чистые души отправлялись в рай в гордом одиночестве. Но не в этот раз. Я впервые видел ангела, но вид его меня вовсе не удивил. Вполне каноничный такой библейский ангел. Интереснее было, чем же все-таки этот старичок заслужил такую встречу. Выглядело все так, словно он пророка какого-нибудь божественного спас от печальной участи. Благо, со мной как раз был тот, кто мог все прояснить. Чем я незамедлительно воспользовался. Услышав мой вопрос, Хофф удрученно вздохнул, но все же поделился: — Это юбилейная душа. И судя по масштабности встречи какой-нибудь средний или большой юбиляр. Это объяснение мне не прояснило ровным счетом ничего, о чем жнец догадался сам, увидев мой взгляд. — Хорошо, расскажу тебе историю, непосредственным участником которой являлся я. Когда-то давным давно, когда небесный город еще не был таким огромный, жнецы были повеселее, а фабрика душ только начала свою работу, я был ее простым служащим. В те времена все имеющиеся жнецы работали на фабрике. Мы еще не успели к тому времени очерстветь и поэтому искали всяческие способы поразвлечься. И как ты в принципе мог понять, зачинщиком всяких странных идей обычно являюсь я. Так было всегда и те времена не исключение. Одним белоснежным днем собрались мы с коллегами в цехе, и внезапно меня озарило. Я подумал: «Почему мы должны делать все души одинаковыми? Почему мы не вкладываем в их создание никакого творческого мотива? Почему бы не попробовать наделять души индивидуальностью». Я поделился этими мыслями с товарищами, подразумевая что-то вроде ручной работы над душами, как раньше это было. Но меня поняли не так. Точнее отвергли мою первоначальную идею, оправдывая это тем, что такой формат производства устарел и именно по этой причине появилась фабрика. Но они предложили альтернативу, которую горячо приняли все, кроме меня, конечно. Их идея заключалась в выделение каких-то определенных душ, наделение их наилучшими качествами и дарованием сказочной жизни. Наугад выбирать такие души было бы неорганизованно, поэтому решилось взять круглые числа, то есть юбилейные души. Первая, десятая, двадцатая, после десятков сотая, потом тысячные — это все были большие юбиляры. Сейчас появилась более престижная ступень — великий юбиляр, к которой относятся миллиардные души. Миллионные души все еще являются большими юбилярами, стотысячные уже средние, и дальше все мельче и мельче. Чем выше ступень, тем значимее и счастливее твоя жизнь. — Тогда это должно быть был великий юбиляр, — внимательно выслушал рассказ, я сделал свой вывод. — Не думаю. Великие, да и большие юбиляры редко выглядят так. Этот дедуля прожил хорошую жизнь, ни в чем не нуждался, имел все богатства мира, но не был по-настоящему счастлив, потому что счастье не в материальных избытках. Великие юбиляры — это, как правило, люди из семьи с достатком чуть выше среднего, с внешностью скорее просто симпатичной, чем модельной, с неплохими умственными способностями, но не гении, да и талантливые в меру. То есть обычные, ничем не выделяющиеся люди. — Ну и в чем тогда заключается их нечеловеческое везение? — В простом человеческом счастье. Они никакие не супер люди, но в их семьях мир и любовь. Они не блистают внешностью, знаниями или талантами, но не от этого люди счастливы. Они умеют ценить все, что им дано и наслаждаться этим. Они умеют любить жизнь и не просить большего. В них нет жадности или зависти. Они награждены мудростью, спокойствием и душевной гармонией. Это и есть величайшие дары. Слова Хоффнера имели смысл, но не были для меня полностью понятны. Если верить ему, то оказывалось, что даже такие вещи как душевное спокойствие и мудрость не приобретаются в течение жизни. Даже с этим должно повезти родиться. — Прости, Хофф, но ваша система — олицетворение несправедливости. Мне было до жути обидно. Все складывалось так, что нет ничего, что мы могли бы сделать со своей жизнью сами. Все изначально запрограммировано. Абсолютно все! Каждый твой шаг, каждый вздох, любое самое мало-мальски значимое качество. Всю свою жизнь мы живем как марионетки. А самое обидное то, что даже наш собственный кукловод не заинтересован в наших судьбах. — Такова система, Эндрю. Ни одна система не сможет удовлетворить всех. Спроси этого старичка, считает ли он ее справедливой. Я уверен, ты получишь положительный ответ. Но все же я с тобой согласен. Мне тоже не нравится принцип нашей работы, но ничего с этим не поделаешь. Мы подневольные рабы режима. — Не нравится мне все это. Надо что-то делать с этой системой. — Не включай свой французский революционизм. Не лишай меня стабильной работы, — с усмешкой ответил на мое серьезное заявление жнец. — И еще кое-что, что тебе вероятно будет интересно знать: юбилейная душа вовсе не залог хорошей жизни. Мелкие юбиляры зачастую не менее несчастны, как и простые люди, а иногда даже более. Ты сам лично знаком с некоторыми такими душами. Мне и в голову не могло прийти, что в моем окружении могли быть юбиляры, учитывая насколько тяжела была жизнь большинства моих знакомых. Первой моей мыслью было, что это мог быть кто-то из моего первоначального места пребывания, кто-то из несчастных случаев. Эта мысль была вполне логичной, потому что счастливчики среди самоубийц — это нонсенс. — Твои мысли слишком легко проследить, мертвый мой. Хочешь очевидную подсказку? Мелкие и средние юбиляры — это обычно люди, которым очень многие завидуют, видя лишь лицевую сторону их жизни. Вот, теперь думай. А я пошел, у меня еще куча дел. Хоффнер удалился, помахав мне на прощание телефоном, а я остался в одиночестве один на один со своими не очень радужными мыслями. В тот момент даже очевидная подсказка не помогла мне в решении этой задачи. Я слишком мало знал о жизни моих товарищей, чтобы судить, кому из них было бы легко завидовать. Но размышлений у меня все же осталось огромное количество. Из всех слов жнеца было несложно сделать два вывода: 1. Нет большей удачи, чем способность довольствоваться имеющимся. 2. Даже те, кто с виду являются настоящими «баловнями судьбы» могут быть глубоко несчастными. Простой закон «не суди книгу по обложке» работает и в этом случае. И конечно же мое революционное настроение понемногу разгоралось. Я чувствовал необходимость действовать, но пока еще не видел возможности реализовать мой французский потенциал. К счастью ли или нет, но этой возможности долго ждать не пришлось, и не могу отрицать того факта, что мы не были к ней готовы.