Мелиан. Охота Дикой Кошки

Полгода спустя. Терпко пахло жжёной травой, верблюжьим навозом и горячим песком. Откуда-то доносилась заунывная молитва муаззина(15) - дело близилось к полудню, и скоро должно было начаться ежедневное Восхваление Солнцеликого(16). Надвигалась жара; становилось трудно дышать, в окружающем мареве постепенно начинали расплываться очертания предметов. Несмотря на это, базарная площадь жила своей обычной жизнью: всё вокруг гудело, толкалось, спорило, торговало и кричало, словно в большом улье. Периодически в толпе чёрными змеями мелькали воришки, слишком быстрые и ловкие, чтобы их можно было схватить. Дарсан сидел, привалившись к разгорячённой от палящего зноя каменной стене караван-сарая, понуро опустив голову. С того проклятого дня, как увезли Таллию, прошла неделя. Он не сделал ровным счетом ничего, чтобы её вернуть или хотя бы попытаться проникнуть туда, где её держат. Юноша глухо зарычал. Сердце больно закололо от ощущения полнейшей безнадежности и бессилия. Что же делать? Что такой беспомощный бедняк, как он, может сделать в одиночку? Все, к кому он обращался с этой просьбой, отказали! Разумеется, кто же в здравом уме станет связываться с самим калифом? О Демоны Эмира, у него даже не было денег, чтобы заплатить хотя бы захудалому наёмнику! Последние дэннары(17) ушли на их с Таллией дом. Он застонал и уткнулся в согнутые колени. Воспоминание о любимой моментально пробудило страшные мысли о том, что с ней могут сделать. Так что же теперь - головой об камень? Покончить разом со всеми мучениями и отправиться в Дивные Сады(18)? Только вот не пустят туда такого дурака и труса, как он. Как же Таллия? Бросить её в беде? Опустить руки и сдаться? Отец всегда повторял Дарсану: «Не бывает беспросветной тьмы. Оглянись вокруг, и ты обязательно увидишь лучик света». Мудрость отца не знала границ. Но смог бы он повторить такое и сейчас? Раздираемый внутренними противоречиями Дарсан сдавленно взвыл. Всплеснув руками от переполнявших его эмоций, он схватил первое, что подвернулось под руку – старый глиняный горшок. Ощутив пальцами шершавую поверхность, нагретую солнцем, Дарсан несколько мгновений оцепенело разглядывал его, а затем, выругавшись сквозь зубы, отшвырнул посудину прочь. Горшок с уханьем рассёк воздух и стукнулся об угол караван-сарая, развалившись на части с печальным позвякиванием. Один из черепков отлетел и угодил прямо в живот владельцу заведения. Тот в недобрый момент появился в дверях, с поклонами провожая посетителя. Воздух сотрясся от громогласных ругательств сайборона(19), моментально понявшего, чьих это рук дело. Дарсан инстинктивно втянул голову в плечи. Сердце глухо стукнуло в тусклом подобии облегчения: парень прекрасно понимал, что старый склочник сейчас кликнет городскую стражу, и Дарсана примет в свои прохладные вонючие объятия зиндан(20). Хоть какая-то определённость в жизни. Старик тем временем продолжал распаляться. Его пёстрый халат колыхался на необъятном брюхе, отчего казалось, что вышитые на ткани тайгоры(21) шевелятся. - Демоново отродье! Да как ты вообще посмел приблизиться к моему почтенному заведению! Как посмел здесь бродяжничать! Сейчас я позову господина Шехмета, и ты... - Прошу прощения, что прерываю. Мелодичный голос, которым была сказана эта фраза, принадлежал тому самому посетителю, которого провожал караванщик. Вернее, посетительнице: невысокой темноволосой девушке, плотно закутанной в богато расшитую тёмно-красную накидку. Оба - и старый караванщик, и Дарсан - на мгновение замерли от неожиданности. Воспользовавшись моментом, посетительница караван-сарая положила руку на локоть старика и нежно продолжила, глядя на него восхищёнными глазами: - Я уверена, что причина столь опрометчивого поступка этого, безусловно, достойного юноши достаточно весома. Очевидно, он чем-то расстроен, не правда ли? Девушка говорила на минсенкай-йо(22), который Дарсан неплохо знал. «Чужеземка», - запоздало понял он. Это объясняло её фривольное поведение по отношению к сайборону. Наверное, она хорошо заплатила ему, раз он столь подобострастно с ней держится. Обычно старик с пренебрежением относился к женщинам, почитая их существами второго сорта и не силясь скрывать этого. Она повернула голову к Дарсану, и тот невольно зарделся под взглядом её огромных карих глаз, в глубине которых плескались золотые искорки. Неожиданно злость и отчаяние, плотно охватившие его, стали потихоньку отступать. Поймав его взгляд, чужеземка лукаво подмигнула и отвернулась. Дарсан уставился на неё, оторопев от такого вызывающего жеста. Караванщик взвизгнул, тоже перейдя на минсенкай-йо и тыча в парня пальцем: - Каэрре-хэннум(23), я этого прохвоста уже не раз видел у стен моего почтенного заведения! Он топчется тут днём и ночью, не иначе как стибрить что-то задумал! Сегодня он в меня камнем попал, а завтра приложит палкой по темени! И потом, вы же тоже могли пострадать! Я вызову стражу, пусть как следует проучат этого недомерка! Дарсан вновь почувствовал, как к щекам прихлынула кровь, на сей раз от плохо контролируемого гнева. - Это был всего лишь осколок кувшина! - разъярённо вскричал он, вскакивая на ноги. Молодая хэннум поморщилась. - Я не собирался причинять вам никакого вреда! А вот стражу можете вызвать. Я с превеликим удовольствием поведаю им о гнилой муке в ваших закромах. Вы ещё из неё лепешки печете! А ещё скажу, куда деваются крысы и змеи, которые тут по ночам ползают! Посетительница караван-сарая звонко расхохоталась. Лицо старого сайборона сначала побледнело, а потом пошло красными пятнами. Он замер, хватая ртом воздух, а затем резко сменил тон и забормотал, мешая ранаханнский и минсенкай: - В самом деле, я думаю, что стража посчитает причину вызова слишком незначительной, и меня могут самого оштрафовать. Нет, госпожа, мальчишке, конечно, давно пора в зиндан, но всё же... О Солнцеликий, да как вообще можно было подумать, что я кормлю постояльцев гнильём… Девушка с любопытством глядела на него, время от времени бросая мимолётные взгляды на Дарсана и хмуря лоб. Видно было, что её мучили сомнения. Юноша вновь обессиленно привалился к пыльной стене, ощущая сквозь прорехи лохмотьев горячую от солнца поверхность. Гнев исчез так же быстро, как появился, и он был готов безмолвно принять любой удар хлыста судьбы. Тем временем, улучив момент, когда караванщик сделает паузу в своих бормотаниях, девушка ловко сунула ему в руку что-то, ярко сверкнувшее на солнце. Старик уставился на ладонь. Сквозь недоумение на его лице медленно проступила алчность, и он воскликнул: - Золотой альвэннар(24)! Каэрре-хэннум, вы слишком щедры! - Тс-с-с, - девушка приложила к губам тонкий пальчик. - Давайте не будем поднимать шума. Считайте это платой за те бесценные сведения, что вы мне дали, а также за милосердие, проявленное к этому несчастному мальчику, - она кивнула на Дарсана. Монета с быстротой молнии исчезла в складках халата старого пройдохи. Он низко поклонился, от души поцеловав край рукава незнакомки: - Да благословит вас Солнцеликий, хэннум. Ваша доброта столь же велика, как и ваша красота. Этот юнец должен день и ночь молиться Благословенному пророку(25) за то, что тот милостиво позволил вашим путям соприкоснуться! Жители калифата Раханнан отличаются пространным и цветистым языком, и старый сайборон, видимо, решил излить на Каэрре-хэннум весь свой поток красноречия. Молодая хэннум явно не была настроена выслушивать разглагольствования. Не особо церемонясь, она резко перебила его: - Благодарю за понимание, господин Олхан, но я очень тороплюсь! Поняв, что его велеречие не обернется ещё одной звонкой монетой, сайборон согнул спину в глубоком поклоне, коснувшись ладонями земли, и удалился. Каэрре-хэннум внимательно проследила за тем, как захлопнулась деревянная дверь, и повернулась к Дарсану. - Юноша, - серьёзно сказала она, погасив обворожительную улыбку. - У меня к тебе важное дело. *** Прислуга одного из самых богатых караван-сараев Хайсора(26) с любопытством поглядывала на вжавшегося в расписные шёлковые подушки юношу: настолько резким был контраст между его запылёнными лохмотьями и роскошной обстановкой заведения. Я потягивала прохладный лимонный айлэ(27), сидя напротив паренька, и молча смотрела на него, ожидая, пока он немного придёт в себя и заговорит. Он затравленно оглядывался по сторонам, явно опасаясь раскрыть рот или поднять глаза. Мне это быстро надоело. Я подала ему пиалу из тончайшего фарфора, до краёв наполненную напитком. - Угощайся. Он изумленно посмотрел на неё, а затем отважился поднять глаза на меня. - Что вы, хэннум... А если разобью? - Это последнее, о чём тебе стоит беспокоиться, - нетерпеливо сказала я. - Ведь за это я заплачу своими деньгами. Лицо юноши потемнело, заставив пожалеть о последних словах. Из моей головы напрочь вылетело, что в калифате царит патриархат. Позволить женщине оказаться в более привилегированном положении – сильнейшее оскорбление для мужчины. Однако у меня была важная цель, и я решила, что мне как чужестранке будет простительно некоторое пренебрежение местными предрассудками. - Юноша, - с нажимом повторила я. - Сейчас не время для обид или споров. Мне нужна твоя помощь, и я готова хорошо тебе за неё заплатить. Лицо парня чуть смягчилось, но тёмно-карие глаза оставались предельно настороженными, как у зверя, застигнутого врасплох. - Что вы от меня хотите? - тихо спросил он, осторожно принимая у меня пиалу. - Я простой гончар. Дела у меня в последнее время совсем плохи. Я вздохнула с облегчением. Разговор начал налаживаться. - Видишь ли, твои гончарные услуги меня совершенно не интересуют, - осторожно сказала я. - Мне нужно кое-что другое. Он так резко вскинул голову, что я испугалась, как бы он не свалился с подушек. Его лицо залила пепельная бледность: - Вы... вы намекаете на... но хэннум, у меня есть невеста, и... Он резко оборвал фразу и судорожно закашлялся, отведя глаза. Несложно было догадаться, что он имеет в виду. Его наивность показалась забавной, что не могло не вызвать искреннего смеха: - У меня и в мыслях не было покушаться на твою верность невесте! Тут дело в другом. Я примолкла и огляделась. Роскошный зал, устланный изысканными коврами с раскиданными поверх подушками, пустовал. Прислуга неслышными тенями скользила вдоль стен. Нигде не висели украшения из нефрита, а это значило, что разговоры посетителей никого не интересовали(28). Похоже, можно было беседовать, не таясь. Я наклонилась к юноше и сказала, доверительно понизив голос: - Мне нужно проникнуть во дворец калифа. Пиала не разбилась, но недопитый айлэ мгновенно впитался в нежный ворс. Передо мной вновь оказались изумлённые глаза моего собеседника. - З-зачем? - выдавил он. Я небрежно пожала плечами: - Всё просто. У него есть вещь, которая меня очень интересует. Если согласишься, расскажу более подробно. Парень задумался. - А если откажусь? Или донесу стражникам о ваших планах? Я мягко улыбнулась и сладко промурлыкала: - В первом случае мы распрощаемся и сделаем вид, что не видели друг друга. Во втором... как думаешь, кому больше поверит городская стража: нищему гончару, валяющемуся у стен караван-сарая, или богатой чужеземке? Господин Олхан с удовольствием припомнит им все твои грехи. К тому же тебе будет очень сложно объяснить, откуда в твоих карманах взялось вот это. Я подняла левую руку и щёлкнула замочком одного из многочисленных браслетов, позвякивающих на запястье. - Серебро, кайташерская(29) эмаль, вставки из красного дерева - уверена, зиндан тебе обеспечен. Парень смотрел на меня с такой тоской, что где-то глубоко внутри шевельнулась жалость. Но её ни в коем случае нельзя было показывать. Я ласково улыбалась ему, как любимому брату: - Жду твоего решения. - Вам не нужно было тратить силы на угрозы, госпожа, - с каким-то глухим отчаянием произнёс молодой гончар. - Я бы и так вам помог. Не из-за денег. Великий пророк услышал мои мольбы и послал встречу с вами. Разговор принял неожиданный оборот. Я недоуменно уставилась на него: - Что ты имеешь в виду? - Калиф похитил мою невесту, - тон, которым были произнесены эти слова, обжигал такой ненавистью, что в искренности паренька сомневаться не приходилось. - Он увез её в свой гарем. Я дал себе слово, что вызволю Таллию оттуда любой ценой. Однако уже прошла неделя, а я не смог даже приблизиться к дворцовым воротам. Они защищены могущественными чарами, усиленными тремя отрядами элитных стражников. Я уже начал отчаиваться, когда появились вы. Юноша умолк, уронив взлохмаченную голову на грудь. Я обдумывала его слова, покусывая согнутый палец. Не верю в подобные совпадения, хотя мудрецы из горных монастырей княжества Хайань любят поболтать о предопределенности и неслучайности всего сущего. Однако помощь этому юноше станет отличной гарантией того, что он воздержится от желания нанести мне удар в спину. В прямом и переносном смысле. Чувствуя, что пауза затянулась, я ободряюще улыбнулась собеседнику. - Я помогу тебе и твоей невесте, если ты объяснишь мне, чем возлюбленная гончара могла заинтересовать калифа и как он с ней вообще сумел встретиться. Вместо ответа юноша полез за пазуху и достал крохотный кусочек оникса, оправленный в серебро. - Сожмите это в ладони, хэннум. Я выполнила его просьбу. Прохладный металл коснулся кожи, и в следующее мгновение перед глазами вспыхнул образ. Калифа вполне можно было понять: невеста моего нового знакомца блистала потрясающей красотой. Ни скромная абана(30), ни глубокие тени под огромными глазами не могли умалить яркую, словно оперение ирмени(31), внешность. Густые ресницы, вьющиеся волосы цвета воронова крыла, кокетливая родинка в правом уголке алых губ – разумеется, калиф не устоял перед таким восхитительным соблазном. Видение провисело в сознании несколько ударов сердца и плавно померкло. - У нас хватило дэннаров только на недолговечный Камень Памяти, - с сожалением произнёс юноша, принимая самоцвет обратно. Я деликатно промолчала: наверняка им с невестой попался сердобольный литанээ(32), согласившийся уступить в цене. Не знаю, как в Ранаханне, а в Алдории даже малый Камень Памяти в цене потянет на хорошую двуколку. - Её зовут Таллия, - мечтательно сказал парень, с нежностью гладя оникс. Я почувствовала слабую неприязнь к калифу и удивилась: его стремление обладать столь экзотическим цветком легко объяснить. Почувствовав лёгкий стыд за такие мысли, я строго спросила: - А как твоё имя? Парень моргнул и поспешно склонил голову, стукнув ладонью по груди: - Дарсан, Каэрре-хэннум. - Рада знакомству, Дарсан, - учтиво кивнула я, но своего настоящего имени не открыла. Ни к чему снабжать кого ни попадя лишними сведениями о себе. Служанка принесла нам поднос с фруктами, многие из которых раньше доводилось видеть только на картинках. Дарсан жадно уставился на блюдо, не решаясь что-то взять. Я небрежно махнула рукой, поддерживая образ искушённой богатейки: - Можешь брать всё, что захочется. Наш с тобой разговор только начинается. Юноша мигом схватил огромный персик и замер, устремив на меня настороженный взор. Я поудобнее устроилась на подушках, поправила волосы, звякнув длинными золотыми серёжками, и томно протянула: - Итак, Дарсан, расскажи мне всё, что тебе известно о калифе. *** Блюдо давно опустело, но никто не торопился его заменить. Я попросила слуг пока не подходить, боясь спугнуть пылкий настрой Дарсана. Горячо жестикулируя, он рассказывал мне о порядках в калифате, роскошном дворце правителя, носившем по-ранаханнски вычурное название «Лилия Небес», и о привычках его хозяина. - Когда умер старый калиф, Аббаис Шестнадцатый, мы вздохнули свободнее. Я был ещё маленьким, но помню, как отец постоянно жаловался на непомерные налоги, суровые законы, предписывающие мастеровым отбывать трудовую повинность во дворце четыре раза в месяц, и многое другое. Со смертью Аббаиса стало полегче. Нынешний калиф был молод, и пока ему не исполнилось двадцать, в «Лилии» временно правила его мать, жена Аббаиса. Она отменила повинность, снизила налоги, в общем, сделала всё, чтобы сердца людей смягчились, а жизнь стала легче. Я уловила сомнение в его голосе и уточнила: - И при этом она никому не нравилась? Дарсан неодобрительно цокнул языком и укоризненно покачал головой. - Каэрре-хэннум, вы не местная, а у нас всем известно: слабой женщине не под силу вынести тяготы государственной власти. К тому же, Солцеликий позволяет женщинам много вольностей, но он бы не потерпел, чтобы нами долго правила старая хэннум. Вот мы и ждали, когда повзрослеет калиф, Теймуран Восьмой. Его слова мне не понравились совершенно, но я промолчала, поджав губы. Дарсан, видимо, был не очень наблюдательным, потому что он продолжал, как ни в чем не бывало: - А потом Теймурану исполнилось двадцать. Была пышная коронация. В тот день мне удалось пробраться на главную площадь и даже схватить белую пшеничную лепешку из тех, что раздавали народу во славу нового калифа. Потом мы поделили её с Таллией – отец мой к тому времени уже умер. Дарсан мечтательно вздохнул и зажмурился. Из моей груди вырвался тяжёлый вздох: представляю, какая давка была на площади из-за этих лепешек! Отличная идея для начала правления, ничего не скажешь. - И как вам его правление? - сухо спросила я. Дарсан нахмурился: - Первые пару лет было хорошо. Конечно, налоги опять повысили, но не до такой степени, как было при старом калифе. Было ещё несколько странных законов... например, запрещалось держать дома кошек. Калиф приказал создать специальные отряды для их отлова. - А как же мыши? - удивилась я. Парень пожал плечами: - С ними неплохо управляются пустынные кайсы. Он ткнул пальцем вверх. Я подняла голову и увидела тонкую змею древесного цвета. Обвив балку на потолке, она дремала, прикрыв крошечные бусинки глаз. Меня невольно передёрнуло: ничего не имею против змей, но наблюдать подобную у себя над головой было неприятно. - А что случилось потом? - спросила я, с трудом оторвавшись от разглядывания своей «соседки». Юноша горько усмехнулся и перешёл на еле слышный шёпот: - А затем калиф стал собирать гарем. Ему сватали многих знатных девушек, однако лишь часть из них попала во дворец в качестве его жён. А затем... Затем нам объявили, что многие дочери и сёстры будут удостоены чести стать частью гарема. По Хайсору поехали стражники. Они хватали молодых девушек и отправляли их во дворец. Кто-то возвращался оттуда, но ничего не мог вспомнить. Иногда стражников сопровождал Коннар… - Кто? - Капитан стражи. Коннар – наёмник откуда-то с севера, но, говорят, предан калифу, как пёс. Он появился спустя полгода после коронации Теймурана и сразу был назначен капитаном. Я поморщилась и потёрла виски. - Ничего не понимаю. И вы молча терпите то, как у вас увозят невест, сестёр, дочерей? Почему не пытались возмутиться? Юноша отвел глаза и пробормотал: - У Благословенного Пророка сказано: «И да склонитесь перед правителем вашим и примите от него все его деяния с благодарностью». Я гневно фыркнула. Интересно, если в один прекрасный день калиф повелит всем своим подданным перерезать себе горло, они безропотно покорятся судьбе? Однако ввязываться в бесполезную дискуссию не хотелось, и я просто махнула рукой: - Ладно, рассказывай дальше. Дарсан зябко передёрнул плечами и стиснул кулаки. - А затем увезли мою Таллию. - Как это произошло? Тёмные, как сливы, глаза парня сузились, а ноздри раздулись. Мне стало его жаль. Хоть мне и не хотелось тратить время на ненужные подробности, я надеялась разговорить паренька и окончательно расположить его к себе. - Обычно Таллия пряталась в доме, но тут случился день Большого Базара, - тихо начал Дарсан монотонным голосом, прикрыв глаза. - Мы не могли оставаться в стороне, ведь нужны были деньги. Я встал торговать горшками в Гончарном ряду, а Таллия зазывала посетителей. У нас так принято, Каэрре-хэннум – до замужества женщина может работать наравне с мужчиной. Я нетерпеливо кивнула, показывая, что мне нужна суть, а не пространные рассуждения. - Внезапно рядом с Таллией остановилась богатая альхана(33). Оттуда выскочили двое мужчин в форме дворцовых стражников. Один из них воскликнул: «О Эмир, я давно не встречал подобной красотки!» - и схватил мою невесту за руку. Таллия стала кричать и вырываться, я кинулся ей на помощь, но один из них достал ятаган и ударил меня… Дарсан коснулся длинной царапины на лбу и с ненавистью закончил: - Прилавок перевернули, товар разбили, а меня поколотили. Больше я Таллию не видел. - Кто такой Эмир? - задумчиво уточнила я, обдумывая печальный рассказ Дарсана. Тот испуганно приложил два пальца ко лбу и отвесил несколько быстрых поклонов в сторону востока. - Злейший враг Пророка, хэннум. Владыка Демонов Нижнего Царства. Я кивнула, постукивая пальцем по губам. Дарсан ёрзал на подушках в явном нетерпении. План, медленно созревавший в моём сознании, нельзя было просто назвать рискованным. Он был авантюрным, балансирующим на грани безумия и безрассудства. Однако я сама выбрала этот путь и эту цель, отступить сейчас – значит, навеки отказаться не только от него, но и от самой себя. - Вот что, юноша, - медленно проговорила я. - Мы проникнем во дворец калифа и попробуем вытащить твою невесту. Но ты должен поклясться в абсолютной преданности мне и выполнять любое моё требование. Иначе нас обоих может ждать зиндан и казнь. Ты готов? Тёмные глаза юноши вспыхнули, и я всё поняла ещё до того, как услышала его тихое «да». *** - Вы с ума сошли, хэннум! Ох, простите, - парень испуганно замолчал и, дрожа, опустил голову. Я снисходительно посмотрела на него, вытягиваясь на роскошной кушетке. Наш разговор продолжился наверху, в одной из самых богатых комнат караван-сарая. Тщательно проверив помещение на предмет самоцветов, я велела Дарсану накрепко запереть все двери. Чувствовать себя избалованной богатейкой, путешествующей с собственным слугой и не считающей деньги хэллевски приятно! Особенно учитывая, что эти деньги принадлежат не мне. Дарсана била мелкая дрожь, и мне невольно стало его жалко. - Успокойся. Наказывать и бить тебя я не собираюсь. Лучше объясни, что тебе не нравится в моем плане? Послы Алдории часто колесят по странам на Первом материке. Мне кажется, что прикинуться одним из них не составит особого труда. Дарсан замахал руками, будто отгоняя назойливую муху, вьющуюся перед лицом: - Хэннум, вы чужеземка и очень многого не понимаете. Со всеми, кто просит встречи с калифом, сначала беседует стража, а потом калифские визири. Я думаю, что даже самый последний слуга во дворце быстро поймет, что вы не можете быть послом. - Почему? – недовольно спросила я. - Да простит меня хэннум, - осторожно пробормотал парень, с опаской поглядывая на меня. - Но даже такой жалкий пёс, как я, понимает, что у послов с собой должна быть какая-нибудь грамота от правителя своей страны. Я приуныла. Резон в его словах был, а вот грамоты у меня - нет. Похоже, мне следовало поблагодарить Богов, что мне попался такой толковый спутник. - Откуда ты всё это знаешь? - подозрительно осведомилась я, перебирая в уме варианты проникновения во дворец. - Тётка прислуживала в «Лилии» несколько лет назад, - безрадостно сообщил парень. - А после того, как мать калифа исчезла, её выгнали. Он охнул, умолк и быстро глянул на меня, словно испугавшись, что сболтнул лишнего. На меня его заявление не произвело сильного впечатления: голова была занята другим. - Как это - исчезла? - рассеянно поинтересовалась я. - Тётка рассказывала, что однажды старая хэннум попросту перестала появляться во дворце, - по всей видимости, Дарсана тоже не особо волновало это известие. - Скорее всего, калиф отослал её за пределы столицы. А потом тётку перестали пускать в «Лилию». Я молча кивнула. Не могу сказать, что сильно удивлена. Такое встречается у венценосных особ: потенциального соперника по престолу лучше держать подальше от себя. Даже если это мать. Особенно, если она уже ранее этот самый престол занимала. Не думаю, что обыкновенная высылка старой хэннум удовлетворила калифа. Скорее всего, с ней обошлись куда жёстче, отправив в далёкий путь без возврата. - Вернёмся к нашим гхалгам(34), - строго сказала я. - Если вариант с послом не подходит, то, может быть, имеет смысл притвориться местными жителями, попросившими аудиенцию калифа по важному вопросу? Тебе-то и притворяться не потребуется, а я нацеплю каэджаб(35). Ты скажешь, что я - твоя немая родственница. Тут мне пришло в голову, что немой родственнице было бы вовсе не обязательно являться на прием к калифу лично, но об этом следовало умолчать. Дарсан вновь энергично затряс головой: - С нами калиф беседует раз в месяц, когда луна идет на убыль. Во все остальные дни дальше третьего визиря не пустят. Я тяжело вздохнула и занялась чётками. Дарсан топтался на месте с виноватым видом, словно он был единственным препятствием на пути в «Лилию Небес». Неожиданно меня осенило, и я торжествующе прищёлкнула пальцами: - Дарсан, знаешь, что сказал однажды один старый мудрый одноглазый пират? - Нет... - растерянно протянул юноша, недоуменно глядя на меня. - Он сказал: «Если не знаешь, как лучше солгать, говори правду». Поэтому мы с тобой и пойдем к калифу говорить правду. Я лучезарно улыбнулась юноше и подмигнула. Он застыл, как оглушённый. - Вы напрямую скажете калифу, что пришли за вещью, которая принадлежит ему, и за моей невестой? – медленно проговорил он. Слова падали, как огромные булыжники. - Вы хотите погубить нас, хэннум? Я укоризненно покачала головой и шутливо погрозила ему пальцем: - Дарсан, всю правду скажет только круглый дурак. Мы же не дураки, правильно? Поэтому мы просто слегка не договорим. Мой обновлённый план заключался в следующем: я представлюсь эксцентричной собирательницей древностей, что истинная правда, если взглянуть на мой род занятий под иным углом. Дарсана назову своим слугой (здесь тоже не придётся кривить душой). Остаётся только полагаться на свою удачу и надеяться, что калиф оценит моё искреннее желание познакомиться поближе с его роскошным дворцом и сокровищницей. Я в ажитации соскочила с кушетки и придирчиво оглядела себя в большое напольное зеркало. Конечно, алое шёлковое платье и многочисленные драгоценности тончайшей ювелирной работы смотрелись сногсшибательно, но каждая деталь в них вызывающе напоминала об алдорской моде. Будучи в Ранаханне, нужно выглядеть по-ранаханнски. В соседней комнате стоял сундук, доверху набитый одеждой Назиры - последней во всех смыслах этого слова пассии Сокола. После нашей с ней краткой встречи я посчитала справедливым позаимствовать у этой заносчивой аристократки значительную часть сокровищ и туалетов. С её стороны было крайне неосмотрительно отправляться в путешествие, прихватив всё это с собой. Я нехорошо усмехнулась. Воспоминание о том, как с Назиры быстро слетел лоск, когда она полетела за борт, доставило мне мрачное удовлетворение. Интересно, она уже придумала способ выбраться с того одинокого острова? Забывшись на мгновение, я принялась медленно расшнуровывать корсет, собираясь подобрать подходящий для калифского дворца наряд. Очнуться меня заставил надсадный кашель: Дарсан, пунцовый, как море на закате, смотрел в сторону. Я быстро затянула шнуровку и велела: - Принеси сундук из соседней комнаты и можешь подождать там, пока я подберу платье для визита в «Лилию». Потом отправимся в город и подберём тебе что-нибудь поприличнее этих лохмотьев. На этот раз Дарсан взглянул на меня с обидой, смешанной с оскорблённой гордостью. Я только вздохнула: разумеется, опять забыла про местный менталитет. Интересно, как здесь вообще умудрялась править исчезнувшая мать калифа? *** Из соседней комнаты доносилось мерное похрапывание моего новоиспечённого слуги, время от времени прерываемое невнятным бормотанием и болезненным постаныванием. Сквозь тонкие муслиновые занавеси стыдливо проглядывала увядающая луна. Вдалеке пронзительно кричали павлины, и стучала, то приближаясь, то удаляясь, колотушка ночного сторожа. Духота наполняла комнату и давила на виски. Я лежала поверх расшитого узорами покрывала, скрестив руки под затылком и глядя в шёлковый полог громадной кровати. Сон обходил меня стороной, оставив наедине с луной и мыслями. Мой план хромал на обе ноги. Я пускалась в абсолютно необдуманное предприятие, полагаясь лишь на свою смекалку и актёрские способности. У меня не было ни внутреннего плана дворца, ни сведений об охранных заклинаниях и возможных ловушках, лишь слова и домыслы Дарсана. Будто услышав мои мысли, юноша вскрикнул во сне. Я с досадой хлопнула себя по лбу: совсем забыла про своё обещание! Значит, кроме розысков Камня, нам придется шататься по «Лилии» в поисках девицы. Как же её имя? Это при том, что у меня совершенно не было даже предположений о путях отступа из дворца. На миг закралась крамольная мысль: не бросить ли парня на произвол судьбы после того, как найду то, что нужно? Пусть сам ищет свою красотку, раз ему так хочется. Однако от этой идеи пришлось отмахнуться. Несмотря на свои не всегда благородные поступки, мне претило обманывать доверившегося мне человека. Наверное, ещё не всё в душе окаменело. Я тяжело вздохнула и перевернулась на бок, бездумно водя пальцем по узорам покрывала. Мысль испуганной птицей метнулась в другую сторону: теперь меня занимал вопрос местного устройства. Дарсан упоминал о странных законах, издаваемых калифом. Интересно, какой в них смысл? Чем помешали его величеству те же кошки (я слабо усмехнулась, вспомнив своё прозвище)? Может быть, он питает к ним неприязнь с детства? Но закон этот принят недавно. Открытая охота на красивых девушек… Что с ними делают там, в «Лилии небес»? Калиф свихнулся на почве государственной власти? Сумасшедший с браздами правления в руках хуже безумного капитана, направившего корабль в сердце бури. Я вздрогнула и поёжилась. Несмотря на жаркую духоту, мне стало зябко. С другой стороны, не совсем похоже, чтобы во главе калифата стоял безумец. Народ живет неплохо, его не душат непомерными поборами, не устраивают бессмысленных гонений на инакомыслящих, не пытаются стравить с соседней Алдорией и княжеством Хайань. Может быть, всем чудачествам его величества есть рациональное объяснение? Или его сдерживают визири? Что ж, попробую разобраться в этом уже по прибытии во дворец. Я зевнула. Веки набухли, становясь всё тяжелее и тяжелее, пока не закрылись совсем. 14 - муаззин - тот, кто провозглашает азаны (молитвы) с минарета, восхваляя Солнцеликого. Обычно это происходит пять раз в день: утром, в полдень, после полудня, вечером и ночью; 15 - Солнцеликий (Элоах) - Единый Бог калифата Ранаханн. Теории существования иных богов отвергаются; противником Элоаха выступает Эмир - Повелитель Демонов Нижнего Мира; 16 - дэннар - мелкая серебрянная монета калифата. 50 дэннаров равняются одному золотому альвэннару; 17 - Дивные Сады - загробный мир, благословенная обитель для тех, кто провел свою жизнь в верном служении Солнцеликому; 18 - сайборон - владелец караван-сарая; 19 - зиндан - подземная тюрьма в калифате; 20 - тайгор - шестилапый хищник с буро-жёлтой шерстью, похожий на пуму; 21 - минсенкай-йо - всеобщее наречие для жителей всех обитаемых земель; 22 - хэннум (госпожа) - почтительное обращение к женщине; 23 - альвэннар - золотая монета в Ранаханне; 24 - Благословенный пророк - единственный пророк, чьими устами говорил Солнцеликий. После смерти пророка все его слова были занесены в Священную книгу Ранаханна; 26 - Хайсор - столица Ранаханна; 27 - айлэ - фруктовый или травяной чай со специями, приготовленный на песке; 28 - нефритовые украшения, изготовленные особым образом, дают владельцу возможность подслушивать разговоры в том месте, где такое украшение размещено; 29 - Кайташер - степная страна, принадлежащая Воронам - племени кочевников. Вороны славятся искусством изготавливать украшения, покрытые особой светящейся в темноте эмалью, которые очень ценятся среди знати; 30 - абана - верхняя просторная женская рубаха из грубой домотканой материи, позволяющая выставлять напоказ лишь кисти рук и щиколотки ног; 31 - ирмень - маленькая экзотическая птица с ярким оперением; 32 - литанээ - Говорящие с Камнями. Разумная раса, имеющая людской облик, но обладающая способностью "разговаривать" с камнями и "видеть" при их помощи; 33 - альхана - крытая повозка; 34 - известная в Алдории поговорка, аналог "вернёмся к нашим баранам". Гхалга - небольшая лесная птица; 35 - каэджаб - верхняя женская одежда, включающая в себя головную накидку, наглухо закрывающую лицо за исключением глаз.