Мелиан. Охота Дикой Кошки

Белоснежная пена, вздымающаяся вокруг мириадами радужных пузырьков, нежно ласкала кожу и благоухала горной розой. Горячая вода с растворёнными в ней ароматическими солями обволакивала тело и вкрадчиво шептала что-то при малейшем движении. От кипящей воды в специальных чанах, расставленных вдоль изразцовых стен, поднимался пар. Очевидно, в воду были добавлены какие-то травяные настои, потому что от каждого вдоха голова сладко кружилась. Я полулежала в небольшом бассейне, утопленном в мраморный пол первого отсека – химама – дворцовой бани, положив локти на вызолоченный бортик, откинув назад голову и прикрыв глаза. Мои плечи растирал один из прислужников химама; другой, низко склонившись, бережно массировал ступни. Я парила на верху блаженства. Если уж жизнь дарит шанс почувствовать себя королевой, стяжающей все мирские блага, то тягчайшим грехом будет такой возможностью не воспользоваться. До обещанного визита калифа оставалось ещё много времени. В конце концов, уже завтра меня не будет в "Лилии". Нет ничего зазорного в том, что я испытаю на себе все радости ранаханнского гостеприимства. К тому же, по истечении отвратительно проведённой ночи (после беседы с капитаном Коннаром мне так и не удалось сомкнуть глаз) отчаянно хотелось окунуться с головой в воду и смыть с себя все страхи и переживания, жадно тянущие ко мне свои липкие лапы из глубин сновидений. Едва дождавшись, когда солнце поднимется над горизонтом, я вызвала Тариба при помощи нефритового свистка и попросила проводить меня в купальню при дворце. К чести слуги нужно сказать, что он ни единым движением брови не выказал неудовольствия по поводу каприза заморской гостьи рано поутру и пообещал устроить всё в лучшем виде. Мне была обеспечена роскошнейшая ванна в химаме, два молчаливых прислужника и множество приятнейших мгновений, наполненных упоительным блаженством. Дарсан проснулся, когда я стояла на пороге комнаты, собираясь в купальню. Сонно моргая глазами, он выслушал наставления относительно дальнейших приготовлений и поплёлся одеваться, пообещав сообщить мне, если случится что-то непредвиденное... ...Прислужник закончил с плечами и принялся размеренно расчёсывать волосы костяным гребнем. Тем временем в помещение, окутанное душистым паром, неслышно вошёл Тариб с подносом. На нём стоял высокий керамический кувшин и чашка. Если бы не привычка всегда быть начеку и отдыхать с полуприкрытыми глазами, я бы испугалась, когда слуга внезапно возник около химамщиков. Коротко кивнув им, он поставил рядом со мной свою ношу. Из носика кувшина потекло благоухание мяты и розмарина, и Тариб, повинуясь моему одобрительному кивку, наполнил чашку янтарной тягучей жидкостью. С благодарностью приняв её и сделав глоток восхитительного напитка, я спросила: - Что это такое, Тариб? - Нага-айлэ, хэннум, - почтительно ответил он. - Особый чай, который у нас пьют по утрам. Он бодрит и вызывает приток сил на целый день. - Да уж, сейчас это мне просто необходимо, - вздохнула я, смакуя обжигающий напиток. Тариб неподвижно стоял рядом, почтительно сложив руки на поясе. Чувствуя, как одурманенный недосыпом разум начинает проясняться, я допила нага-айлэ и с благодарностью передала опустевшую чашку Тарибу. Тот принял её с поклоном, будто брать что-то из моих рук было для него неземным благом, и вопросительно взглянул на меня: - Желает ли хэннум ещё чего-нибудь? - Пожалуй, нет, - лениво протянула я. - Хотя... Ты не мог бы прислать ко мне служанку? Она помогла бы мне уложить волосы. Мой слуга совершенно ничего в этом не смыслит, да и вообще мужским рукам я причёску не доверю. Тариб застыл. Поднос в его руке дрогнул. Чашка со звяканьем поцеловалась с кувшином. - Хэннум, во дворце не прислуживают женщины, - сообщил он деревянным голосом. - Правда? - не на шутку удивилась я, припоминая, что за всё время пребывания в "Лилии" мне на глаза не попадалось ни одной невольницы. - Почему же? - Это приказ лучезарного калифа, - тем же тоном продолжил слуга. Вот чудеса. Неужели калиф и впрямь благоволит к мужскому полу? Но тогда непонятно наличие гарема. Я хотела деликатно уточнить эту деталь у Тариба, однако заметила нечто, сбившее меня с мысли. Химамщики, что делали мне массаж, стояли неподалеку и обсуждали что-то при помощи жестов. В воздухе мелькали смуглые пальцы, ловко складываясь в неизвестные мне узоры, а губы плотно сжимались, не пропуская ни звука. Оба были немы! - Они вхожи в гарем лучезарного, - обронил непонятную фразу Тариб, правильно истолковав мой изумлённый взгляд. - И что? - Прислуге, приписанной к наложницам великого калифа, рассекают горло, лишая возможности говорить, - сумрачно пояснил Тариб. Я оторопела. - Это же варварство! Я умолкла. Конечно, варварство – с точки зрения обычного гражданина Алдории. Однако среди пиратов бытуют и более жестокие обычаи – скажем, выжигание глаз королевским соглядатаям или отрубание пальцев на ногах тем, кто бросил товарищей по команде в разгар боя. Тариб бесстрастно глядел на меня и молчал. Я взволнованно произнесла: - Но ведь раньше в "Лилию" допускалась прислуга женского пола! Мне рассказывал Дар... мой слуга. - Это было при Аэллам-хэннум, матери лучезарного, - пожал плечами Тариб. - Тэймуран-эгга распорядился иначе. Я схватилась за голову и принялась массировать виски. Очередное чудачество калифа. Такое ощущение, что они поджидают меня в каждом закоулке "Лилии". Создается впечатление, что все эти чудные законы и приказы продиктованы одним потаённым стремлением Теймурана. Знать бы ещё, чего он добивается. - Хэннум желает ещё чего-нибудь? – мягко повторил Тариб. - Нет, - твёрдо сказала я, делая нетерпеливый жест рукой. Радужное настроение улетучилось под гнётом неясного страха, неприятно засосавшего под рёбрами. - Пригласите сюда моего слугу, я хочу, чтобы он принес мне чистую одежду. На самом деле я просто хотела увидеть лицо человека, не принадлежащего к обитателям "Лилии": после разговора с Тарибом все они стали казаться мне лицемерами. Слуга низко поклонился, коснувшись пола, и направился к двери, властным мановением руки позвав за собой немых химамщиков. На пороге он замер и обернулся, будто хотел что-то сказать. В тот же момент в дверях появился запыхавшийся Дарсан, и Тариб ещё раз коротко поклонился и удалился. Я досадливо стукнула кулаком по бортику бассейна: это ж надо было парню появиться так не вовремя! Не скрывая раздражения, я сухо спросила: - Что-то случилось? - Каэрре-хэннум, - выпалил Дарсан. - Вам прислали подарок! *** Нежно-розовая айсанна(44) благоухала так, что аромат заполнял всю комнату. Среди огромных помпонообразных цветов стыдливо мелькали "жемчужинки" – мелкие, словно бусины, лишённые запаха цветы, прекрасно смотрящиеся в букетах. Мы с Дарсаном задумчиво смотрели на огромную россыпь соцветий, каскадом вырывающихся из роскошной корзины. - Думаете, это от калифа? - робко предположил юноша. - Вряд ли, - спокойно ответила я: помпезный букет произвёл на меня впечатление, однако неизвестному дарителю следовало бы приложить к нему что-нибудь более существенное. Хотя почему сразу неизвестному... Я протянула руку и осторожно выудила из буйства лепестков небольшой пергаментный прямоугольник, сложенный пополам. На нём был изображен затейливый вензель и герб: рука, держащая ятаган, на тёмно-зелёном поле. Развернув послание, я сразу узнала отправителя. Первый визирь превзошёл самоё себя в изысканности речи. Восхваляя моё очарование и красоту, он тонко намекал на желание более близкого общения и приглашал почтить его вниманием сегодня же после захода солнца. Я улыбнулась. Приятно, когда усилия не проходят даром, однако подобную дерзость я просто так визирю не спущу. Прикусив губу, я задумчиво посмотрела на юношу. - Садись за столик, Дарсан, и пиши ответ. Визирю будет приятно, если мы обратимся к нему на родном языке. - Каэрре-хэннум, так это цветы от него? А я не умею писать цветисто, - испугался парень. - От тебя и не потребуется. Я принялась ходить взад-вперёд по комнате, сплетая и расплетая пальцы. Дарсан послушно уселся за столик и занёс над листком пергамента перо. - Пиши: «Эхмат-эгга, я восхищена вашим даром. Цветы прекрасны, как жаль, что век их недолог...» Написал? Дальше: «Увы, я не могу принять ваше предложение, ибо считаю, что молодой девушке не приличествует соглашаться на уединённое вечернее свидание, пусть даже с таким интересным человеком, как вы. Однако, - я подняла палец, призывая Дарсана к молчанию: он протестующе открыл рот. - Однако я готова увидеться с вами утром перед моим отъездом. Приходите в...» Дарсан, ты запомнил какое-нибудь приметное помещение в "Лилии"? Паренёк пожал плечами и жалобно протянул: - Калиф показал великое множество комнат, хэннум. - Верно... - я постучала согнутым пальцем по верхней губе, и меня осенило. - Ладно. Пиши: «Приходите в ту комнату, где мы впервые с вами увиделись. Уверена, в этот раз у нас найдется гораздо больше тем для разговора». Написал? Юноша аккуратно вывел последние слова и протянул мне пергамент; не глядя, я изобразила под ранами затейливую роспись, придуманную только что, и, дождавшись, пока чернила высохнут, бережно сложила листок. Придется использовать Тариба в качестве посыльного. Дарсан взял другой листок и, хмурясь, нацарапал: «Каэрре-хэннум, к чему это?» Я лукаво взглянула на него и написала: «Ничего страшного. Невинная шутка: я надеюсь, что к завтрашнему утру нас здесь уже не будет». Глаза Дарсана вспыхнули; несколько мгновений он рассматривал послание, будто сомневаясь в его подлинности, а затем вывел дрожащей рукой: «Вы что-то придумали, хэннум?» Я покачала головой. Парень разом сник, и я поспешила успокоить его: «Только в общих чертах. Надеюсь, сегодняшний день прояснит всё до конца». Дарсан прочёл и недоверчиво уставился на меня; я похлопала его по плечу и громко произнесла: - Времени остаётся мало, Дарсан. Пойдем, поможешь мне выбрать подходящий наряд! *** Пунктуальность Теймурана Восьмого оказалась выше всяких похвал: ровно в полдень с первым криком муаззина в дверь нашей комнаты требовательно постучали: явился посланник венценосной особы. Низко поклонившись, он проводил нас в крытую галерею в западной части "Лилии" – там уже ожидал властитель Ранаханна. Его лицо показалось мне ещё более осунувшимся и серым со вчерашнего дня: его тоже терзали плохие сны? Так или иначе, на обходительности калифа это не сказалось: судя по его благодушной улыбке и светящимся энтузиазмом глазам, Теймуран Восьмой основательно подготовился к новой встрече с заморской гостьей. Правитель был не один: его сопровождал огромный темнокожий невольник, одетый в шёлковые бежевые шаровары, подпоясанные широким чёрным кушаком, и кожаную безрукавку, крест-накрест оплетённую ремнями. Иссиня-чёрная кожа выдавала в нём уроженца Набии – крохотного пустынного государства на границе с Ранаханном. Вернее, Набию и государством-то назвать язык поворачивался с трудом – это была территория бесплодных земель, населённая разрозненными дикими племенами. Говорят, население Набии постоянно сокращалось из-за пристрастия большинства граждан к людоедству. Так или иначе, из набийцев получались отличные телохранители и преданные слуги. Их нравы отличались своеобразием: они беспрекословно присягали на верность сильному противнику, сумевшему одолеть их, и служили ему верой и правдой до самой смерти. Этим часто пользовались венценосные особы. Например, в личной охране алдорского короля состояло шесть набийцев. И вот теперь я вижу, что и ранаханнский владыка не устоял перед искушением заиметь в свою свиту одного. Интересно, набийца тоже лишили дара речи? Невольник смотрел прямо перед собой немигающим взглядом; на его непроницаемом лице не дрогнуло и мускула, когда калиф поздоровался со мной. Опасливо поглядывая на телохранителя, я низко поклонилась Теймурану, подобрала подол тёмно-синей галабены(45) и поцеловала подставленное кольцо. Вознеся хвалу Солнцеликому за то, что он послал нам столь великолепную возможность насладиться обществом друг друга, его величество хитро прищурился и торжественно произнёс: - Хэннум видела почти все чудеса "Лилии". Но все они стыдливо блекнут перед роскошью главной сокровищницы Ранаханна! Я незаметно перевела дух. Мои ожидания оправдались. Калифские мысли потекли в нужном направлении. Прикинувшись изумленной, я прижала ладони к щекам и воскликнула: - Неужели на свете может быть что-то прекраснее самой "Лилии"? Теймуран засиял, как новенький золотой дорий. Скромно пожав плечами, он небрежно обронил: - Придержите свой восторг, хэннум. Мы проводим вас в святая святых нашего государства и тогда, поверьте, изумление ваше возрастёт тысячекратно! Я округлила глаза, всеми силами выражая нетерпение и восторг, на деле чувствуя себя глупо. Наверное, со стороны я выгляжу пустоголовой девицей, только и способной, что смотреть в рот собеседнику, встречать каждое его суждение, порой далеко не самое умное, восторженными ахами и превозносить до небес его ум. Большинство мужчин приходят в восторг от подобных глупышек: на их фоне кажутся себе всезнающими мудрецами. Это подстёгивает и замечательно развязывает язык. Именно поэтому, как бы это ни претило моей натуре, я вынуждена часто надевать эту маску. Я не уважаю, просто не могу уважать мужчин, поддающихся на эту нехитрую уловку, рядом с которыми я вынуждена играть чуждую мне роль. Но, увы, слишком мало на этом свете тех, кто принял и понял бы меня такой, какая я есть. И пока все они покидают меня. Одноглазый Том сгинул в океане. Сокола я убила сама... ...- Хэннум! Я вздрогнула и, испуганно моргнув, очнулась от тягостных мыслей. На меня уставились две пары глаз: Дарсан - озабоченно, калиф – насторожённо. Набиец безучастно смотрел перед собой ничего не выражающим белесым взглядом. Меня пронзило жуткое предположение – не слепой ли он? - Прошу прощения, о лучезарный, - слабо улыбнулась я. - Сегодня мне привиделся плохой сон. До рассвета глаз не сомкнула, вот голова и закружилась. Насторожённость Теймурана моментально улетучилась. Законы ранаханнского гостеприимства велят истово заботиться о комфорте и благополучии гостя. Он сочувственно предположил: - Хэннум, возможно, вам не стоит обременять себя ещё одной прогулкой по дворцу? - Нет-нет, пусть лучезарный не беспокоится, - быстро произнесла я, опасаясь, как бы властитель и впрямь не передумал. - Всё в порядке, это лишь мгновенная слабость. Мне не терпится поскорее увидеть то, что великий калиф так превозносит! Фраза прозвучала надуманно: сочиняла я её второпях. Однако калиф не заметил фальши: видимо, столь неприкрытый интерес гостьи к его сокровищам недюжинно польстил ему и затмил остальные соображения. - В таком случае следуйте за нами, хэннум! - торжественно объявил он и величественно простёр руку вперёд. *** Изысканные коридоры и галереи опутывали внутренности "Лилии небес" хитроумной вязью, будто гигантский песчаный паук(46) задумал сплести свой кокон в самом сердце столицы Ранаханна. Если вчера я не заостряла внимание на этих бесконечных переходах-закоулках, то теперь, силясь запомнить хотя бы примерный маршрут наших плутаний, порядком пала духом. Надежда на то, что я смогу отыскать сокровищницу самостоятельно, подёрнулась дымкой и начала таять. В какой-то момент мне стало казаться, что его величество умышленно ведёт нас извилистой дорогой: гостеприимство гостеприимством, но заморским гостям вполне может прийти в голову попробовать самим отыскать дорогу в сокровищницу. Хозяин дворца возглавлял процессию, уверенным шагом минуя коридоры, устланные роскошными коврами, открытые галереи, увитые диким виноградом, широкие мраморные лестницы с золочёными перилами. Набиец неслышной кошачьей поступью следовал за своим господином. Я ни разу не увидела, чтобы его глаза обратились к нам или как-то отреагировали на мир вокруг. Это укрепило мою догадку. Голос Теймурана эхом отражался от сводчатых потолков. Не умолкая ни на минуту, лучезарный рассказывал о своих прославленных предках, и какие достойные поступки он совершит, чтобы по праву занять место в их числе. Очень скоро его слова слились в неразборчивое гудение, вызвав неприятную ломоту в висках. Дарсан угрюмо шёл, держась на шаг позади: слуге не пристало передвигаться наравне с госпожой. Ощущая спиной, как растет его уныние, я, улучив момент, шепнула: - Держись, осталось совсем немного! - Пустое это, хэннум, - с безнадёжностью пробормотал Дарсан. - Я был невероятно глуп, когда согласился помогать вам. Да и вообще, с чего это я вообразил, что могу вызволить Таллию? Нужно ли это? Наверное, ей сейчас здесь гораздо лучше, чем в нашей убогой лачуге. Будь мы наедине, я, не колеблясь, залепила бы парню пощёчину. Не выношу, когда падают духом и опускают руки, особенно если дело близится к развязке. - Тебе доводилось слышать о бирюзовых акулах, Дарсан? - вкрадчиво спросила я, пристально следя за разглагольствующим калифом. Паренёк споткнулся, видимо, не ожидая этого вопроса, и несмело протянул: - Н-нет. - В таком случае я тебя просвещу. Бирюзовые акулы водятся на рифах, что тянутся между двумя океанами. Они маленькие, не длиннее локтя, однако опаснее гигантских чёрных акул и ядовитых скатов вместе взятых. Знаешь, почему? - Н-нет... - Если потерпевший крушение попадает в воды, кишащие этими тварями, они сразу не набрасываются, а окружают его и терпеливо ждут, когда их жертва выдохнется, устанет плыть и прекратит бороться за свою жизнь с океаном. Как только бедолага сдастся, они набрасываются на него и раздирают в клочья. Выбраться из окружения бирюзовых акул невозможно: твари тебя попросту не пропустят. - К чему вы это мне рассказываете, хэннум? - потрясённо прошептал парень. Я жёстко припечатала: - К тому, что мы с тобой сейчас, Дарсан, и есть потерпевшие крушение. А все, кто находится в "Лилии" – бирюзовые акулы. Всё, чего они сейчас ждут, - это когда мы с тобой перестанем бороться и сдадимся им на милость. Ты готов стать обедом для акул, Дарсан? - Н-нет, - в третий раз повторил юноша хриплым голосом. - Кто вы, хэннум? Откуда вам известно... - Значит, прекрати жаловаться на жизнь в тот момент, когда победа уже близка, - шёпотом рявкнула я. Это прозвучало звонче, чем хотелось. Калиф мигом обернулся. - Вы что-то сказали, хэннум? - Вам послышалось, о лучезарный, - быстро ответила я. Дарсан умолк и больше не проронил ни слова. *** Перед нами возвышалась стена, тёсанная из гигантского куска розового мрамора. Коридор, по которому мы пришли, уходил вниз, упираясь в неё и заканчиваясь тупиком. Со стены на нас грозно взирали два странных существа, вырезанные в камне: человеческую фигуру, замотанную в тунику, венчала голова хищной птицы с полным зубов клювом. За спинами птицеголовых застыли, взметнувшись ввысь, крылья; в руках их обладатели сжимали алебарды, скрещённые ровно посередине стены. - Это Айгвар-эллы, могущественные стражники престола Солнцеликого Элоаха, да благословён будет он и Пророк его, - благоговейно прошептал калиф. - Когда-то Солнцеликий призвал их из Хаоса Забвения, дабы они помогли ему в борьбе с полчищами Эмира. Теперь Айгвары стерегут его престол. Я уважительно кивнула: огромные птицеголовые чудища выглядели внушительно. Неудивительно, что с таким-то подспорьем в бою Элоах одержал победу. С другой стороны, может, у его противника не было подобных козырей на руках? - У нас тоже есть Айгвары, подчиняющиеся нашей воле! - с величественным торжеством объявил калиф и воздел руки, возложив ладони на сжатые кулаки стражников Элоаха. Под его пальцами разлилось золотистое свечение. Алебарды Айгваров бесшумно сдвинулись, разомкнув крест и придя в вертикальное положение. Спустя удар сердца розовый мрамор стены от пола до потолка прорезала полоса, и обе половины начали плавно разъезжаться. Я едва не застонала от разочарования. Обережные самоцветы! Худшее, что можно себе представить. Изготавливаются сильнейшими литанээ дома Гелиодор и настраиваются только на заказчика. Если самоцвета или стены, в которую он вделан, коснётся кто-то, решивший проникнуть в охраняемое помещение без ведома хозяина, его мигом парализует. Он будет обречен покорно ждать расправы без возможности пошевелить и пальцем. Признаться честно, я до последнего надеялась, что у сокровищницы дежурит живая охрана. В образовавшийся проём хлынул поток мерцающего света. Мы с Дарсаном застыли на пороге, не в силах вымолвить и слова. *** Теймуран Восьмой не обманул, превознося до небес величие и великолепие Ранаханнской сокровищницы. Мне довелось повидать и усыпанные золотом пещеры Муреновых островов(47), и несметные сундуки с драгоценностями хайанских князей, но то, что предстало моим глазам, потрясало великолепием. Потолок сокровищницы уходил ввысь. Повсюду, куда только хватало глаз, сверкало золото. Много золота: россыпи старинных монет, украшения, кубки, слитки. Разноцветными грудами высились самоцветы, переливались невиданные ткани. Казалось, сокровищница бесконечна и охватывает собой всю "Лилию". Для пущего эффекта повсюду сияли светильники, ярко вспыхнувшие, как только отворились двери. Благодаря им сокровища Ранаханна блестели так, что больно было глазам. Магическое бездымное пламя дрожало и множилось в бесчисленных драгоценностях и слитках, заставляя те гореть подобно тысячам солнц. Оправившись от шока, я почувствовала сильнейший укол зависти, смешанный с досадливым разочарованием. Пригоршни монет из этой сокровищницы с лихвой хватило бы на оплату корабля и найма хорошей команды. Пока же мне приходилось выходить в море на небольшой посудине Назиры с горсткой матросов, околачивающих груши по тавернам Аэдагги. Неприятный зуд пронзил ладони. Я с досадой потёрла их, жалея, что отсюда нельзя унести ничего, кроме Камня. Кстати, о Камне. Я обернулась. Дарсан стоял на пороге сокровищницы, потрясённо взирая на груды золота вокруг. Бедолага. Скорее всего, он не привык видеть такое обилие богатства, собранное в одном месте. В его глазах отражалось слепое восхищение и оглушённое созерцание. Темнокожий раб застыл, прислонившись к стене у дверей и положив правую руку на рукоять ятагана, торчавшего из-за пояса. Вся его поза говорила о готовности в любой момент прийти на помощь господину. На моё плечо мягко легла прохладная рука. Я вздрогнула, а калиф нетерпеливо сказал: - Что же вы стоите, хэннум? Проследуйте, как гостья, первой в наше скромное хранилище ранаханнских богатств. - Лучезарный калиф изволит лукавить, - нервно рассмеялась я. - Если вы изволите называть это собрание чудес скромным, тогда как же величать казну алдорского короля? Лачугой бедняка? Теймуран Восьмой довольно прищурился от такой похвалы, как кот, поймавший жирную мышь, и сделал нетерпеливый жест рукой: - Просим, хэннум! И я первая сделала шаг вперёд. *** Мы расхаживали по сокровищнице, останавливаясь возле громадных сундуков. Калиф погружал в них руки, пересыпал пригоршни монет или самоцветов из одной ладони в другую и говорил, говорил, говорил. Я даже не пыталась понять, о чём шла речь, тщательно рассматривая всё вокруг. Мои мысли занимал один-единственный вопрос: как найти Камень? Теймуран горячо повествовал о чём-то, размахивая руками; Дарсан, ошарашенно озирающийся по сторонам, покорно внимал ему. Отойдя чуть в сторону, я начала напряжённо вспоминать подробности той неожиданной встречи, что год назад натолкнула Сокола, а затем и меня на мысль отправиться на поиски Призрака... ...За окном таверны "Песнь ундины" хлещет дождь, с шелестящим шорохом швыряя капли на стекло. Ветер свистит, заставляя океанские волны с грохотом обрушиваться на прибрежные скалы, а пальмы гнуться под беспощадным натиском. "Песнь ундины" пустует - в такую непогоду мало кто сюда заглядывает; лишь старый однорукий трактирщик Эйрл дремлет, уронив голову на стойку. Мы с Соколом сидим за блестящим, отполированным тысячей локтей и кружек, столом. Перед нами дрожащее пламя свечей выхватывает из сумрака сморщенное лицо Энди Безбрового – неудачливого пирата, любящего ввязываться в разные сомнительные авантюры и редко ловившего удачу за хвост. Прозвище свое Энди получил, ввязавшись в пьяную стычку с Ранилем Сивым: изрядно набравшись, два пирата решили выяснить отношения при помощи старого проверенного способа – на саблях. Превосходно владея оружием, Сивый одним махом оставил незадачливого пьянчужку без штанов, а вторым отсёк ему кусок кожи на лице вместе с бровью. С тех пор прозвище стойко закрепилось за Энди. Незлобивый человек, он каждый раз вспыхивал огнём ярости и лез в драку, стоило кому-нибудь назвать его Безбровым. Он нечасто выходил в океан на пиратский промысел, предпочитая околачиваться по тавернам и постоялым дворам, жадно слушая байки и небылицы старых морских волков. Особенно Энди интересовали рассказы о спрятанных где-то на краю мира несметных сокровищах или затерянных в океанских пучинах городах, бережно хранящих тайны, которые подарят постигнувшему их человеку власть над всем светом. Энди никто не воспринимал всерьёз: разве можно обращать внимание на слабоумного? Его считали кем-то вроде деревенского дурачка, и если брали в команду, то лишь в качестве помощника кока или драильщика палубы. Безбровый не возражал и покорно выполнял свои обязанности, развлекая матросов россказнями. На сей раз Энди зачем-то понадобился моему возлюбленному, и вот мы сидим напротив него. Моррис пытливо смотрит на Энди, нетерпеливо сжимая глиняную кружку с лэем и небрежно обнимая меня за плечи. Я, разомлев от душной теплоты помещения, прижимаюсь к Соколу, не понимая, зачем нам вообще понадобился Безбровый. Тот, жадными глотками опустошая уже третью по счёту кружку, напротив, всем своим видом выражает энергичность и энтузиазм. - Не сомневайся, капитан. Дело верное, - шепчет Энди, перегнувшись через столешницу. Меня обдает мерзким запахом гнилых зубов и дешёвого алкоголя. Я морщусь, зажимая нос. - А откуда мне знать, что это не очередная твоя сказочка? – скептически шепчет в ответ Сокол. На лице Энди отражается обида. Он рывком отодвигается, возвращаясь на свое место. - Призрак существует, Сокол. Раз в месяц, той ночью, когда звезда Дракона загорается особенно ярко, этот остров возникает из океанских глубин. Он держится на плаву всего лишь ночь, однако тому, кто ступит на него в это время, откроется ключ к такому сокровищу, какого ещё не видывал свет. Говорят, сам Великий Дракон спрятал его там. - Допустим, - лениво протягивает Сокол, но я чувствую, как судорожно сжались его пальцы на моём плече и понимаю: мой любимый загорелся этой историей. - Но у меня два вопроса: откуда ты сам узнал про этот самый Призрак, и где доказательства того, что он существует? Энди торжествующе хлопает в ладоши, радуясь тому, что его слушают с интересом: - Не так давно я встретил умирающего от старости нищего служителя храма Дракона(48). Я облегчил его страдания, и в знак благодарности он поведал мне о Призраке, а также о том, как добраться до него. - И как же? - быстро уточняет Сокол, и я чувствую напряжение, охватившее его тело. Моррис поверил Энди, ведь всем известно: служители храмов Дракона не станут рассказывать небылицы. Храм налагает на них заклятие-обет: позволивший себе сказать неправду драконопоклонник лишается возможности говорить, а после смерти влачит жалкое существование в виде бесформенной тени. Не знаю, каким способом Энди "облегчил" страдания несчастного, но если уж тот чего и поведал, то можно не сомневаться в его правдивости. Безбровый приосанивается и напускает на себя важный вид. - Существует три вехи, указывающие путь одна к другой, - свистящим шёпотом говорит он. - Драконопоклонник поведал мне, что первую не так давно заполучил в свою сокровищницу правитель солнечного Ранаханна. Как он это сделал и где добыл веху, считавшуюся утерянной, неведомо. По словам старика, первая веха - это небольшой прозрачный Камень янтарного цвета. - И как же он укажет путь к остальным вехам? - насмешливо спрашивает Сокол, но в голосе его сквозит быстро растущая уверенность. Энди пожимает плечами. - Старик умер у меня на руках, рассказав только про Камень. Думаю, он и сам не знал. Так ты возьмешь меня в команду, чтобы отправиться за Камнем, Сокол? Тон Энди меняется. В нём звучит жадность и нетерпение. Прищурившись, он смотрит на моего любимого пирата: не иначе, как тоже разгадал его напускное безразличие. Моррис позволяет себе короткий смешок. - А у тебя скорый ум, Энди. Видать, ты уже всё заранее за меня решил. Пьянчужка потирает руки и смущённо улыбается. Его улыбка выглядит жалкой, будто бледное брюхо снулой рыбы вспороли тонким ножом. Я ёжусь от омерзения, передёргиваю плечами и теснее прижимаюсь к Моррису; тот ободряюще стискивает моё плечо. Энди разглядывает меня стремительно мутнеющим взглядом и повторяет, стараясь, чтобы заплетающийся от лэя язык как можно чётче выговаривал слова: - Ты возьмешь меня в команду, Сокол? Я же всё тебе рассказал. Только я не хочу драить плошки или держать в руках вонючую тряпку. Сделай меня боцманом! А потом разделим сокровище по-братски... - Конечно, возьму. Будешь моим первым помощником, - покровительственно кивает Моррис и лезет за пазуху. Быстрое движение – и на стол, звеня и подпрыгивая, летит золотая монета. - Держи. Купи себе ещё выпивки и ступай отдыхать. Через три дня встречаемся здесь же. Но только чур о Призраке больше никому ни слова, понял? Сморщенное лицо забулдыги изображает живейшее оскорбление, и он так яростно мотает головой, что сальные пряди вздымаются вокруг лица, будто змеи. Моррис кивает, хлопает ладонью по столу – знак того, что условия Энди приняты, и тот становится членом команды. Затем пират поднимается, помогает мне встать, и мы оба направляемся наверх, в нашу комнату в «Песни». - Ты поверил ему? - нерешительно спрашиваю я. - По нему же видно, что это лгун, каких ещё поискать. За кружку лэя он тебе и не таких сказок понапридумывает. Как думаешь, был тот старик на самом деле? - Я верю ему, малышка. - Глаза Сокола затуманены: он явно думает о чём-то другом. - Не зря я подцепил его сегодня в порту, где он пытался рассказать эту историю Маквису Красноглазому. Маквис слишком туп, чтобы отделить правду от вымысла, а я мигом почуял: на сей раз рассказ этого недоумка Энди – чистая правда от начала до конца. Призрак существует, крошка, и мы с тобой обязательно найдем его. Мы будем богаты, Мелиан, сказочно богаты. Ты хочешь стать богатой? Не дожидаясь ответа, Сокол подхватывает меня, заливающуюся счастливым смехом, и взлетает по ступенькам на второй этаж. На следующий день Энди Безбрового нашли с перерезанным горлом в сточной канаве на задворках "Песни ундины". Ещё через день Сокол объявил о наборе команды для отправки в Ранаханн. А ещё спустя неделю пал от моей руки. ...Воспоминания о бывшем возлюбленном на миг затуманили глаза слезами и заткнули горло колючим комом. Я сделала над собой усилие и заставила их отступить. Что было, то прошло. Назад пути нет. Мне остается лишь искать Камень среди этого великолепия ранаханнской сокровищницы, уповая на то, что Безбровый говорил правду. И покойный Энди не подвёл меня. Медленно шагая по сокровищнице, дотрагиваясь до всего, куда дотягивалась рука, я споткнулась об угол какой-то картины, едва виднеющийся из-под слоя золотых монет. Повинуясь больше наитию, чем здравому смыслу, я наклонилась и принялась разгребать монеты. Из-под мерцающих золотых кругляшей прямо под ноги выкатился небольшой шар размером чуть больше кулака. Я тут же подхватила его и поднесла к глазам, не веря своей удаче. В том, что это был тот самый Камень, сомневаться не приходилось. Именно таким его и описывал Энди: янтарно-жёлтый, почти прозрачный, с тёмными вкраплениями, он напоминал застывшую каплю мёда. Ощутив реальность своей мечты, человек не может сразу это осознать, так и я заворожённо разглядывала находку, отказываясь верить в её существование. - Вы заинтересовались чем-то, Каэрре-хэннум? Звучный голос калифа грубо низверг меня с небес на землю. Я с трудом заставила себя оторваться от Камня и, натянув на лицо улыбку, повернулась к властителю Ранаханна. - Скорее меня удивило и заинтриговало предназначение этой безделицы, - я продемонстрировала Теймурану Камень. - Что это такое? Видимо, это представляет собой нешуточную ценность, раз ваше величество велели поместить её сюда! Калиф прервал мои разглагольствования и властно забрал Камень. Я с тоской наблюдала, как он вертит его в руках и рассматривает на просвет. - Признаться, хэннум, мы и сами толком не знаем, что это такое, - озадаченно выдавил он. - Помнится, это было в заброшенном храме на одном из островов Лотоса(49). Мы были там несколько лет назад с военным походом. Первый визирь тогда предположил, что это, наверное, какая-то редкость, и убедил нас забрать это во дворец. Но никаких особых свойств: ни магических, ни драгоценных, мы у него не обнаружили. Наверное, это просто украшение. Калиф пренебрежительно подкинул Камень на ладони. Решение пришло мгновенно. - Ваше величество! От волнения мой голос слишком громко прозвенел под сводами сокровищницы. Дарсан, разглядывающий крупный изумруд, вздрогнул и испуганно отшвырнул его от себя. Теймуран недоуменно посмотрел на меня: - Вы что-то хотели, хэннум? Я медленно опустилась на одно колено, склонив голову перед властителем Ранаханна, и заговорила, вкладывая в голос всё кипящее внутри волнение и трепетное желание: - Да простит лучезарный калиф мою дерзость, но мне бы очень хотелось иметь какую-то вещицу в память о визите в "Лилию". К тому же, что может быть соблазнительнее для такой любительницы редкостей, как я, чем столь загадочный предмет? Я протянула дрожащие пальцы, сплетённые в молящем жесте, перед собой. Законы ранаханнского гостеприимства написаны самим Пророком и остаются нерушимыми даже для самых закоренелых преступников. Один из них гласит: «Благословлён будет дом, привечающий гостя, и трижды благословен – хозяин, осыпавший гостя дарами и милостями; не откажи гостю своему в любой его просьбе, и да воздастся тебе это сторицей». Об этом законе мне когда-то поведал Одноглазый Том, и сегодня память сослужила мне хорошую службу. Скорее всего, именно этот закон заставил калифа отбросить все дела и показать чересчур любопытной гостье дворец. То ли Теймуран Восьмой не посмел нарушить заповедь Пророка, то ли Камень в его глазах действительно не представлял никакой ценности, но он, удивлённо вскинув брови, протянул прозрачный шар мне, сопроводив это задумчивыми словами: - Право, хэннум, женщины не перестают нас поражать. Вы могли попросить в дар любую драгоценность, однако предпочли столь ничтожную безделицу. - Увы, - пожала я плечами, поднимаясь с колен и ощущая в руке приятную теплоту Камня. - Вы правы, о лучезарный, даже мне порой непонятны мои прихоти. Калиф не удостоил меня ответом. Лицо его побледнело, а глаза расширились. Приоткрыв рот, он с ужасом смотрел на что-то за моей спиной. Я мигом обернулась, ища предмет его испуга, но не увидела позади ничего особенного. Кроме картины. С обрамлённого изысканной рамой полотна на меня надменно смотрела пожилая черноволосая женщина в богатой галабене нежно-сиреневого, словно летнее небо на закате, цвета. За её плечом стояла русоволосая девушка в черной дисдасе, какую носят дворцовые стражники. Глаза девушки были обращены к её товарке по картине. В отличие от первой, явной уроженки Ранаханна, русоволосая больше походила на коренную жительницу северных окраин Алдории, если судить по цвету волос и толстой косе, спускающейся с плеча. Интересно, что же так напугало калифа? - Ваше величество? - тихо позвала я застывшего Теймурана. Он вздрогнул и, не обращаясь ни к кому, выпалил: - Это моя мать. Аэллам-хэннум. С ней бывший капитан дворцовой стражи, Моэранна-хэннум. Он поднёс руку к лицу, словно пытаясь укрыться от взгляда матери, закашлялся и, развернувшись на каблуках, выскочил из сокровищницы. Мы с Дарсаном переглянулись в недоумении и последовали за ним. *** Калифа мы нашли, поднявшись по коридору, ведущему от сокровищницы. Теймуран Восьмой стоял, опершись о балюстраду открытой галереи, и тяжело дышал. Рядом с ним маячил безмолвный темнокожий раб. Услышав наши шаги, калиф, вздрогнув, обернулся. Передо мной мелькнуло лицо, искажённое напряжением, но при виде нас его черты разгладились. Трясущаяся рука Теймурана поднялась к груди и стиснула медальон. - Простите нас, Каэрре-хэннум, - чуть дрожащим голосом произнёс калиф. - Право, мы не знаем, что на нас нашло... - Немудрено, что у лучезарного закружилась голова. Сокровищница великолепна, только вот свежего воздуха в ней недостаёт, - тактично ответила я. Мне было не до причуд Теймурана – боится портретов – и морской демон с ним. Мало ли, кто чего боится. Гораздо важнее было то, что половина – самая трудная половина дела - сделана. От осознания этого мне хотелось петь, плясать, а то и вовсе порхать по воздуху. Счастье портила только легкая досада от мысли, что, если бы не обещание Дарсану, мне даже не пришлось бы разрушать свою красивую легенду. Спокойно покинула бы "Лилию" завтрашним утром, и в памяти обитателей дворца осталось бы лишь приятное воспоминание об обворожительной Кассандре Каэрре. Теперь же придется придумывать, как проникнуть в гарем калифа. Калиф с огромной благодарностью посмотрел на меня и устало махнул рукой. - Надеюсь, хэннум не будет в обиде, если на этом мы закончим нашу экскурсию? Мы чувствуем необходимость передохнуть. Калиф умел преподнести неприятные сюрпризы. Обманутый в своих ожиданиях Дарсан шумно вздохнул за моей спиной. Я почувствовала, как на смену эйфории пришла громадная усталость. - Ваше Величество, - мягко возразила я, тщетно пытаясь хоть как-то подтолкнуть калифа в нужном направлении. - Понимаю, за сегодня я и так испытала на себе вашу безграничную милость. Всё же дерзну попросить вас разрешить мне завершить осмотр этого несравненного дворца знакомством с вашим знаменитым гаремом. Мне бы так хотелось хотя бы разок, хотя бы одним глазком посмотреть на тех знаменитых красавиц, о которых поэты слагают стихи, а менестрели... - Нет! Ответ прозвучал резко и категорично. Я запнулась на полуслове. Дарсан попятился. Теймуран сгорбился над балюстрадой, хмуро глядя на нас исподлобья. Гнев и подозрительность в его глазах не на шутку испугали меня, и я поспешила кротко склонить голову. - Простите, ваше величество. Похоже, я всё же преступила границу вашего терпения. - О, хэннум, мы не гневаемся, - процедил Теймуран. - Однако просим вас удалиться. Нам нужен отдых. Благодарим вас за чудесно проведённое время, надеюсь, вы насладились всеми красотами нашей скромной обители. Когда вы отбываете? - Завтра с утра, - пытаясь нащупать нужный тон разговора, осторожно ответила я. - Мы велим подготовить экипаж и грамоту, по которой вас доставят в любое место в Ранаханне. Оставшийся день можете провести, как вздумается, однако запомните: в "Лилии" есть несколько мест, где не должна ступать нога чужака. Гарем – это одно из них. Засим мы откланиваемся. Вас проводят. Теймуран извлёк из-за пояса свисток – точь-в-точь такой же, что вручил мне Тариб – и подул в него. Затем, стискивая медальон, поспешил прочь, взметнув длинными полами тёмно-синего бархатного жилета. Следом бесшумно скользнул молчаливый набиец. Я рассеянно проследила за ними, прикусив губу и постукивая по ней пальцами. В голове вихрем летели идеи. Одна ярким мотыльком заметалась перед внутренним взором. Чем больше я её обдумывала, тем больше она мне нравилась. На Дарсана было жалко смотреть: он привалился к мраморной колонне, держась за переносицу дрожащими пальцами и глядя на меня осоловелыми глазами. - Что же делать, хэннум? - хрипло спросил он. - Вы достали то, что вам нужно, а как же теперь мы с Таллией? Я покровительственно улыбнулась ему: - Судьба любит играть с планами людей. Именно поэтому никогда нельзя терять головы, а нужно суметь вовремя изменить их, чтобы выиграть. - То есть, вы хотите сказать, что знаете, как вызволить Таллию? Мы же даже не знаем, где находится этот гарем, да будет он проклят Эмиром! Я покачала головой и поднесла палец к губам, заметив, что к нам спешит слуга, вызванный калифом. Схватив Дарсана за плечо, я наклонилась к его уху и промурлыкала: - Зато я знаю тех, кто покажет нам дорогу в гарем! 44 - айсанна - цветок, похожий на пион, но с более длинными и узкими лепестками; обладает преимущественно светло-розовым или белым окрасом и тонким ароматом; 45 - галабена - длинное женское платье в Ранаханне, отличается широким покроем и практически бесформенным силуэтом; как правило, украшается всевозможной вышивкой из стекляруса и бисера; 46 - песчаные пауки - большие, размером с ладонь взрослого мужчины, пауки, преимущественно чёрного или серого цвета, живущие в песках Ранаханнской пустыни. Отличаются тем, что при размножении паучихи плетут общий - на две-три самки - кокон, откладывая в него яйца. Выводясь, паучата оплетают кокон изнутри тонкими паутинками, а уже потом выбираются наружу; 47 - Муреновые острова - архипелаг во Втором Океане, где были найдены пещеры, битком набитые золотыми слитками. Пещеры тут же подверглись разграблению. Происхождение золота так и осталось неизвестным; 48 - храмы, построенные сектой, поклоняющейся Великому Дракону - мифическому существу, после прихода которого, по поверьям многих, возник мир; 49 - острова Лотоса - группа островов на юго-востоке от княжества Хайань. Своё название получили благодаря множеству рек, заросших лотосами.