Мелиан. Охота Дикой Кошки

*** Тёмные своды леса закрывали усыпанное звёздами небо зубчатым пологом. Листва шелестела под легкими порывами свежего ветерка. Невидимые птицы протяжно перекрикивались в унисон ночным шорохам. Эти звуки и мерное покачивание в седле убаюкивали. Я часто вздрагивала, судорожно хватаясь за поводья, чтобы в полудрёме не свалиться под тяжелые когти драконида и не опалить факелом лицо. Впереди маячило жёлтое пятно огня. Северянин то поднимал свой факел высоко над головой, то водил им в стороны, выхватывая из обступающей нас тьмы грозно встопорщившиеся кусты дикого шиповника, поросшие мхом и лишайником валуны и заваленные хвоей холмы муравейников. - Что ты надеешься увидеть там, капитан? - насмешливо окликнула его я, когда он в очередной раз очертил огненный круг вокруг себя. - В темноте могут прятаться опасные твари, Кошка, - назидательно сказал Коннар. - Лишняя осторожность не помешает! С его стороны донеслось звяканье поводьев и недовольный храп драконида: наёмник остановил скакуна и спрыгнул на землю. Я последовала его примеру и нагнулась вперёд, чтобы понять причину. Северянин воткнул факел в землю и, выругавшись, принялся оттаскивать с дороги уродливую корягу. Я молча наблюдала, как его руки поднимают и отбрасывают в сторону толстые ветви, словно те весят не больше пушинки. - Не доверяю темноте, - проговорил Коннар. - Никто не знает, что она таит в себе. Что может кинуться на тебя в следующий момент. Его голос прозвучал хрипло и низко, выдавая затаённую тревогу. Я невольно подумала: а не сталкивался ли бывший капитан с этим самым "чем-то"? - Были случаи? - невозмутимо спросила я: пугаться одной только таинственности не хотелось. - Бывали, - резко бросил Коннар и отшвырнул в придорожные кусты остатки коряги. - Когда-нибудь расскажу. Он запрыгнул в седло и причмокнул, понукая понурившегося драконида. Я пожала плечами: потом так потом, и тронулась следом. - Кстати, об опасностях, - вдруг снова подал голос Коннар, разогнав остатки дрёмы. - Давно хотел спросить: от кого ты бежишь? - В каком смысле? - удивилась я. - Да брось, Кошка, - хмыкнул северянин. - Я же не слепой и не дурак. Ты постоянно называешься чужими именами. Придумываешь разные истории о себе. Одним словом, заметаешь следы. Так от кого скрываешься? Я смешалась. В его словах прозвучал упрёк, но ответить было нечем. Ответа я не знала и сама. Предательство Сокола, жизнь на Аэдагге, в самом сердце гнезда пиратов и головорезов, научили меня не только тому, что нельзя доверять никому, а иногда даже и самой себе. Я привыкла находиться в тени чужой личины, не позволяя никому за неё проникнуть. Коннар не верил темноте. А я опасалась удара, могущего прилететь в спину откуда угодно. Всё это совершенно не шло на язык. Пришлось ограничиться сухим: - Я не хочу оставлять следов, по которым могут пройти. - Кто? - жадно спросил наёмник, оборачиваясь, чтобы взглянуть мне в глаза. Я легко улыбнулась ему, но взгляд выдержала. Ответ пришел сам собой. - Кто угодно. Ты же прошел. - Шар'ракх! Наёмник сплюнул и отвернулся. Я подумала, что он больше не проронит ни слова, но услышала его голос вновь: - Почему ты ни разу не назвала меня по имени? Я моргнула, повторно застигнутая врасплох. Об этом-то ни разу не задумывалась, а ведь и впрямь... Капитан. Только так я обращалась к наёмнику. Мне и в голову не приходило назвать его иначе. Пришлось ограничиться неопределённым пожатием плеч, хотя Коннар этого не увидел. Но у этой глерны есть и другое крыло(171). - Странно, что ты об этом спрашиваешь, - миролюбиво сказала я. - Ведь сам никогда не упоминал моё имя в разговоре. Один раз даже пиратской подстилкой назвал! - голос непроизвольно дрогнул от прорвавшегося наружу гнева. - Может быть, уже забыл, как меня зовут? Бывший капитан ничего не ответил. По его спине было сложно что-то понять, и путь мы продолжили в молчании. Если Вы нашли этот роман в Сети, пожалуйста, дайте знать оценкой или отзывом Ваше отношение к произведению. Авторская страница на Лит-Эре: https://lit-era.com/author/novels/mariya-gras-u9590 Группа ВК: http://vk.com/grass_in_the_wind *** Ожидание опасности сначала пугает, потом заставляет нервничать, а затем и вовсе притупляется, заставляя саму опасность блёкнуть в туманной дымке неопределённости. Дорога ложилась под когти драконидов спокойно и плавно, а окружающий пейзаж дремал, ничем не выдавая таящейся в нём угрозы. Угрозы ли? С каждым мгновением росли сомнения в правдивости слов Донована. Может быть, то, что таили в себе эти леса, горы и разрушенная Омния, давным-давно исчезло? Кануло в небытие? Да и люди, некогда несущие стражу на аванпостах, покинули свои места. Что ж, тем лучше. По крайней мере, до монастыря доберёмся в срок и без приключений. Я пощёлкала пальцами над плечами, отгоняя сглаз. По телу драконида пробежала легкая дрожь, и он тяжело вздохнул, словно решил полностью покориться судьбе. Я ободряюще похлопала его по шее, едва не задев широкую ладонь. Инстинктивно отдёрнув руку, я заметила, что северянин придержал своего драконида и поравнялся со мной. Встретив мой взгляд, наёмник дёрнул верхней губой и убрал ладонь. - Что-то неладное творится, Кошка, - отрывисто бросил он. - Ты ничего не слышишь? Я послушно напрягла слух, но в воздухе трепетала тишина. Она приобрела звенящий оттенок: шорохи растворились во тьме ночи, а птицы то ли отправились на ночлег, то ли набирались сил перед новыми трелями. - Прислушайся хорошенько, - настаивал Коннар, получив от меня отрицательный ответ. - Иначе я решу, что спятил! - Да что такое... Северянин махнул рукой, призывая к молчанию, и резко остановил драконида. Я тоже натянула поводья. Оба животных замерли на месте, недоуменно поводя округлыми мордами и шипя. Коннар красноречиво взглянул на меня, и я застыла, полностью обратившись в слух. Ночной воздух сгустился, превратившись в вязкое желе, впитывающее в себя малейшее дуновение ветерка. Время – и то словно застыло на месте, а мир вокруг сузился до размеров бутылочного горлышка. Сердце гулко стукнуло в груди. Я поняла, что имел в виду бывший капитан ранаханнской гвардии. То, что сначала чудилось обыкновенным звоном в ушах, действительно оказалось тихим позвякиванием. Так бряцают на ветру хайаньские серебряные колокольчики. У меня был такой, с подвеской в виде золотой рыбки из сандалового дерева. Когда налетал порыв солёного ветра, рыбка покрывалась испариной морских брызг и качалась взад-вперед, грустно глядя на меня. Воспоминание о безделушке царапнуло сердце, пробудив другие: о Соколе, с которым мы ходили по хайаньским лавкам, о нежно-розовых лепестках дикой сецалии(172), водопадом осыпающихся на подставленные ладони, о терпком шиповниковом вине... Прочь! Я прижала пальцы к глазам и часто заморгала, заставляя высохнуть так некстати выступившие слезы. - Услышала наконец-то? - нетерпеливо спросил наёмник, который, похоже, ничего не заметил. Я кивнула. - Это доносится оттуда, - Коннар указал вперёд. - Причём возникло совсем недавно. Ты уверена, что хочешь продолжать путь? Вместо ответа я посмотрела на драконидов. Те сохраняли спокойный, даже безмятежный вид. Видимо, почувствовав взгляд, мой скакун покосился на меня и широко зевнул. В свете факела тускло блеснули подпиленные драконюхами клыки. - Вперёд, - сказала я с зыбкой решимостью. - Если повернём на полпути, то потеряем уйму времени! Коннар поднял брови, но возражать не стал. Он переложил факел в другую руку и поправил меч на боку. - Как скажешь, госпожа, - в его голосе почудился сарказм. - Надеюсь, мне удастся защитить тебя. Если что. *** По мере приближения к Омнии настырный звон усиливался. Теперь он напоминал назойливое гудение болотного гнуса. Разница заключалась в том, что он не звучал размеренно и ровно, а долетал урывками, словно волна, накатывающая на берег. С каждым шагом тень, сковывающая черты северянина, становилась всё мрачнее. Он больше не тратил время на освещение придорожных кустов, а держал огонь прямо перед собой. Некоторое время наёмник держался около меня, но потом, не сказав ни слова, всадил пятки в бока драконида и вырвался вперёд. Вскоре лес поредел, а затем и вовсе отступил. Стало светлее. Показалось, что даже воздух посвежел, словно мы вышли из душной комнаты. Пятно света, источаемого факелом Коннара, дрогнуло и дёрнулось в сторону: северянин остановил драконида и спрыгнул на землю. - Дальше дороги нет! - сухо объявил он. - Придётся идти пешком. - Как это – нет? - несмотря на огромное нежелание покидать седло, я спешилась и подошла к наёмнику. Тот посторонился и очертил впереди широкую дугу. Я последовала его примеру, осветив путь. Глазам открылось пространство, вдоль и поперек изрытое глубокими котловинами и длинными извилистыми каналами, как лицо старика морщинами. Дорога обрывалась в трёх шагах от ног, повисая пучками жухлой травы на краю неширокого оврага. Дальше её следов я разглядеть не смогла. Коннар угрюмо пробормотал: - Здесь порезвился подземный дорг(173), не иначе. - Здесь порезвилось землетрясение, - поправила я его. - Хотя никогда не слышала о таких сильных, которые могли бы так искорёжить землю. Погоди-ка, а это ещё что такое? Я указала вперёд. Северянин послушно поднял факел над головой. Над изуродованной поверхностью возвышались беспорядочные скопления высоких – в разы выше наёмника – конусообразных столбов с бугристой поверхностью. В темноте они походили на гнилые зубы гигантского зверя, но получше разглядеть не удалось. Ближайший к нам столб находился вне границ круга света. - Понятия не имею, - проворчал Коннар, опуская факел. - И знаешь, Кошка, никакого желания искать ответ на твой вопрос у меня нет. Давай-ка быстрее убираться отсюда, шкурой чую неладное! Не колеблясь, я согласилась. Внутри ворочалось тяжелое предвкушение чего-то плохого, которое возникло, стоило взглянуть на столбы. Предостережения Донована эхом отдавались в ушах, и я вяло удивилась тому, как отчётливо помню его голос. Несколько утешало то, что настырное позвякивание уже не так действовало на нервы, почти слившись с окружающим фоном. Мы взяли драконидов под уздцы и принялись осторожно перебираться через овраг. Животные недовольно пофыркивали, но не проявляли заметного беспокойства. То один, то другой поднимал массивную голову и с шумом втягивал воздух, но на этом всё и заканчивалось. - Может, это набийские термиты? - предположила я, когда мы очутились по ту сторону оврага. Переход через него дался не очень легко. Земля скользила, а ноги проваливались во что-то мягкое и губчатое. Северянин указал на бурые грибы размером с его ладонь, волдырями вздувшиеся на стенках оврага. При касании они издавали легкое шипение и выплёвывали облака бурого дыма. - Похоже на то, - согласился Коннар. - Но не думаю, что они забрались так далеко на север. Да и я никогда не встречал таких огромных термитников. Когда на пути вырос первый столб, дракониды принялись артачиться. То один, то второй до предела натягивали поводья, явно намекая, что хотят убраться подальше от этого места. Я начала злиться на ни в чём не повинных животных: преодоление взрытой землетрясением земли и так давалось нелегко, и возня с тяжёлой чешуйчатой тушей совсем не облегчала задачу. Северянину было проще: после нескольких попыток вырвать узду его драконид получил такой шлепок по крупу, что пошатнулся и едва устоял на лапах. После этого наёмник обхватил его плоскую морду обеими ладонями и надавил большими пальцами на подушечки под глазами. Драконид вздрогнул всем телом и, понурив голову, послушно пошёл за хозяином, не делая больше попыток вырваться. - Какая-то северная хитрость? - спросила я, наблюдая за его манипуляциями. - Это их самое чувствительное место, - сухо пояснил Коннар. - Порой полезно напоминать, кто здесь главный. Это - самый действенный способ, но продлится его действие недолго. Тебе бы тоже неплохо его освоить, Кошка. Дрожащее пламя выхватило из темноты его кривую усмешку. Я не успела придумать ответ. Как раз в этот момент мой скакун тонко взвизгнул и встал на дыбы, загребая землю передними лапами. Взвизгнув, я едва не покатилась по земле и только чудом удержалась на ногах, всем телом повиснув на поводьях. Наёмник покачал головой и отобрал узду, вручив взамен факел. - Держись на небольшом расстоянии, Кошка, - угрюмо ответил он на мои попытки протестовать. - Если эти твари взбесятся, я их удержу, но и тебе может достаться. - Справишься? - зачем-то спросила я вместо благодарности. - Я участвовал в гладиаторских боях, - сказал наёмник. - Порой на арене приходилось сталкиваться с тварями и покрупнее. Не очень хочется ждать, пока они вырвут тебе руки. *** Опасения капитана не подтвердились: дракониды больше не предпринимали попыток вырваться. Столбы, мимо которых мы проходили, всё еще волновали их, но теперь животные ограничивались только недовольным фырканьем и шипением. Я держалась на расстоянии двух-трёх шагов сбоку от северянина, вытянув факел так, чтобы все мы попадали внутрь пятна света. Рытвины и расщелины попадались всё чаще и чаще. От спусков и подъёмов слегка закружилась голова. Дрожащее пламя потрескивало, несмело разгоняя обступавшую темноту. То и дело из неё выныривали серые бугристые поверхности загадочных столбов, похожие на бородавчатые щеки старика. Я хотела поближе рассмотреть один, но северянин упреждающе мотнул головой, сведя брови. - У нас рассказывали байку о любопытной вересковой кошке(174), - с неодобрительной усмешкой бросил он. - Она вечно забиралась, куда не надо, и в результате поплатилась. Хочешь знать, как? - Не очень, - без энтузиазма пробормотала я. Коннар хмыкнул и продолжил, смакуя каждое слово: - В то время по северным краям бродил колдун, явившийся из-за Первого Океана. По ночам он отправлялся в пещеру на берегу, настрого запретив даже приближаться к ней. Никто не смел его ослушаться. Кроме кошки. Её мучило любопытство: что такого там делает колдун, если из пещеры вырывается зеленоватый свет? Она выжидала три ночи, кружа вокруг и борясь со страхом, пока однажды любопытство не пересилило. Кошка отправилась в пещеру... Северянин сделал паузу и оглянулся на меня с торжествующим видом. Не хотелось признаваться, но интерес уже бурлил внутри. - И что же случилось дальше? - стараясь казаться безразличной, спросила я. Коннар победоносно ухмыльнулся: - Наутро колдун обзавёлся амулетом из кошачьего черепа, ожерельем из когтей и рёбер, а над входом пещеры повисла, подрагивая на ветру, пустая полосатая шкурка. - Что за ерунда? - не удержавшись, разочарованно фыркнула я. - А что же кошка увидела в пещере? - Она уже не расскажет, - философски заметил северянин. - А коли тебе так интересно – отправляйся и узнай сама. - Нет уж, спасибо! Да и колдун тот наверняка уже давным-давно развлекает Хэлля. Бывший капитан раздражённо повел плечом. - Дело не в колдуне. Просто прежде, чем сунуться куда-нибудь, вспомни о вересковой кошке. Не очень-то хочется потом собирать твои ошмётки по окрестностям. Его грубоватая забота смутила меня. Сама того не ожидая, я улыбнулась краешком рта и промурлыкала: - Вересковая кошка забыла об осторожности, а вот другая Кошка помнит о ней всегда! *** - Привал, - коротко объявил северянин. Он стянул поводья тугим узлом и обмотал головы скакунов широкими лентами – останками безвременно почившей юбки. Животные засопели, но с места не двинулись, послушно опустив головы. - Кажется, я уже упоминала, что времени у нас в обрез, - сухо сказала я, с отчаянием наблюдая, как наёмник опускается на пригорок. - Мы миновали уже больше половины пути, - сверкнул он глазами. - И я устал, как талан на нересте(175)! Ты считаешь меня горным козлом, который скачет по ухабам? Дай немного передохнуть, если хочешь, чтобы я не упал замертво в полусотне шагов от твоего монастыря! Я заскрипела зубами. Небо оставалось чёрным, но чувствовалось, что совсем скоро горизонт заалеет лучами восходящего солнца. Счет шёл на мгновения, и упускать хотя бы одно из них – просто кощунство. Коннар наблюдал за мной, нехорошо прищурившись. В глубине души я не особо верила в его усталость: не мог же многоопытный наёмник выдохнуться от двух дней пути! Но и поделать с ним ничего было нельзя. Вполголоса послав бывшего капитана к Хэллю, я перешагнула через трещину в земле и опустилась на кочку напротив. Стоило мне это сделать, как ноги налились каменной тяжестью, а колени заныли. На плечи опустилась гигантская гора усталости. - Похоже, ты и сама не прочь перевести дух, - насмешливо сказал наёмник. - Хэлль тебя побери, - каждое слово весило, как хороший булыжник, и выталкивать их из глотки удавалось с трудом. - Плохая примета - часто его поминать, - покачал головой северянин. - Так, кажется, у вас говорят? Я бессильно взглянула на него. Чего он добивается? Зачем каждый раз нарочно злит меня? Находит в этом какое-то извращённое удовольствие? Коннар оглянулся, наклонился ко мне и доверительно прошептал: - Ладно, Кошка, не будем препираться. Есть две вещи поважнее. Сон тут же отступил под натиском лихорадочного возбуждения, подогретого интересом. - Поэтому ты решил остановиться? Какие? - И поэтому тоже, - уклончиво сказал северянин. - Первая - недоросток говорил, что здесь стоял шахтёрский поселок, верно? - Донован, - в который раз поправила я. - Да, Омния. И что? - Когда землетрясение разрушает какое-то поселение, от него обязательно что-то остаётся. Развороченные дома, колодцы, сторожевые башни – в общем, любые следы, говорящие о том, что на этом месте жили люди. Здесь же, - северянин постучал каблуком сапога по земле, - пусто. За всё время, что мы провели на этом пустыре, я не встретил ни одного, даже самого завалящего осколка кирпича. Только эти столбы вокруг, но за каким шаррак'хом шахтёрам их строить, а? - Ты прав, - неохотно признала я. - Ну, и что с того? Именно сейчас тебе хочется заниматься поисками причины полного исчезновения Омнии? Не ты ли совсем недавно рассказывал мне о кошке, поплатившейся за любопытство? Наёмник откинулся назад, и его лицо поглотила тень. - Я чувствую, что без ответа на этот вопрос мы можем отсюда не выйти. Мрачная уверенность, прозвучавшая в его голосе, больно хлестнула по лицу. В сердце зашевелились потаённые страхи. - Ты говорил о двух вещах, - стараясь унять дрожь в голосе, сказала я. - Какая же вторая? Северянин не ответил, оставаясь в той же позе. Показалось, что он не расслышал меня, когда ответ пришел сам собой. Звон, что так настойчиво сопровождал нас почти всю дорогу, прозвучал вновь. На сей раз совсем рядом. *** - Что за... Коннар сделал мне знак молчать. Он вытянул руку с факелом, придирчиво вглядываясь в находку. Я напряжённо наблюдала за ним, держась поближе к присмиревшим драконидам. Ярко-жёлтые огоньки взлетали в безумном танце, отсвечивая на столбе. В их отсветах отчетливо виднелась небольшая детская погремушка в виде простого деревянного колесика с привязанными к нему сыромятными ремешками. На конце каждого поблескивали медные горошины бубенцов. Погремушка торчала прямо из столба, на несколько пальцев увязнув в буграх. Ремешки покачивались, то подпрыгивая вверх, то бессильно опадая, заставляя бубенцы звенеть - одновременно жалобно и задорно. - Капитан... - севшим от волнения голосом произнесла я. - Знаю, Кошка, - тихо ответил он, не оборачиваясь. - Ветра нет. Словно в насмешку, на удар сердца ремешки замерли и вновь взметнулись, путаясь и переплетаясь, как паучьи лапы. - Уходим, - еле слышно пробормотал Коннар. "Кажется, теперь поиск причины исчезновения посёлка уже не кажется тебе такой уж хорошей идеей, а, капитан?" – злорадно подумала я, наблюдая, как широкая ладонь северянина опускается на рукоять кинжала. Злорадствовала я скорее по инерции: все эмоции перекрывал тягучий страх, медленно ползущий по внутренностям и подбирающийся к сердцу. Коннар начал медленно отступать, не сводя глаз со страшного столба и прикрывая меня собой. Подхватив факел, я следовала за ним, чувствуя, как от нарастающей паники немеют ноги. - Что это за хэллевщина? - язык с трудом ворочался во рту. - Это приманка, - резко ответил северянин. Кинжал с шелестом вынырнул из-за пояса. - Нутром чую, что тут эту дрянь повесили не просто так! - Но кто мог... Глухой гул, прокатившийся под ногами, заставил меня умолкнуть. В следующий миг земля дрогнула и пришла в движение, а дракониды захлебнулись в страшном крике, переходящем в тонкий визг. Наёмник подскочил к ним и резким взмахом рассёк узел на поводьях. Белое пятно повязки мягко спланировало на землю. Из темноты донеслись глухие звуки шлепков: северянин наградил обоих ударами по крупу. - Пошли, пошли! Повторять два раза не пришлось. Испуганно храпя, дракониды сорвались с места в галоп и с цоканьем унеслись в ночь. Земля дрогнула вновь, и я едва устояла на ногах. Коннар очутился передо мной и велел: - Давай руку, Кошка! Попробуем убраться отсюда и не переломать костей! Без лишних раздумий я протянула ему ладонь. Крепко схватив меня за запястье, наёмник помчался прочь от страшного столба, ловко перемахивая через препятствия. Я старалась не отставать, отгоняя от себя навязчивую мысль: стоит оступиться, как точно вывихну плечо или сломаю ногу. И это в лучшем случае! Подземный гул словно преследовал, сотрясая землю и заставляя её с неприятным шелестом осыпаться. Обернувшись, я увидела, что канава, через которую мы только что перескочили, поглотила сама себя, обвалившись вовнутрь огромными кусками почвы. Уточнять, правильное ли направление выбрал наёмник, уже не имело смысла: впереди замаячило тёмное пятно леса. До него оставалось не более трёх десятков шагов, когда твердь под ногами исчезла. Я не сразу поняла, что произошло, как небо над головой резко ушло вверх, а рука северянина разжалась. Всё вокруг затопила кромешная темнота. Я упала на колени, больно ударившись обо что-то, похожее на россыпь мелких камней. Глубокий вдох опалил лёгкие резким запахом прокисшего хлеба. Я глубоко закашлялась и провалилась в небытие. *** Не хочу, чтобы мои сны возвращались. Не желаю вновь чувствовать тупое лезвие кошмара, вспарывающее подсохшую корку ран. Почему бы всем этим тёмным видениям и призракам прошлого не остаться там, где им самое место – в дремотной трясине, именуемой Междумирьем? Да только никто не спрашивал о моих желаниях. Удар сердца, больно отозвавшийся в подреберье, отогнал вязкую муть и заставил широко открыть глаза. На сей раз я не ощутила ни удивления, ни страха. Лишь обречённость, граничащую со слабым интересом. Это место было до зуда в скулах знакомо мне – и незнакомо одновременно. Чёрный жёсткий песок, перемешанный с хлопьями сажи и золы, обволакивающий босые ноги. Сизые волны моря, в беззвучной ярости бросающиеся на берег. Уродливый дольмен, возвышавшийся по правую руку от меня, облепленный чёрными жуками так густо, что кажется, будто он шевелится, поблескивая в тусклом свете, льющемся из ниоткуда. Ветхая роба, накинутая на голое тело, истрепанная до прозрачности, будто с последнего моего визита сюда минули столетия. Возможно, здесь и время течёт по-другому? Здесь, в Коннемаре, по ту сторону Междумирья? Я медленно побрела вдоль берега, вздрагивая всякий раз, когда нога проваливалась в вязкий песок. Чудилось, что пальцы вот-вот нащупают чей-нибудь жесткий панцирь, замершие в ожидании клешни или жадно раззявленную слюнявую пасть. Отгоняя эти жуткие образы, я тряхнула волосами и беспомощно огляделась. Туман, поглотивший остров, стал гуще и плотнее с прошлого раза. Теперь я могла разглядеть только одинокие скалы, гнилыми зубами торчащие из песка, да каменистую почву, обрывающуюся во мгле. Ветра не было, но воздух колыхался, обдавая кожу ледяным дыханием и запуская мерзлые щупальца под лохмотья. Зачем я здесь? Пожалуй, только один... Только одно существо способно дать ответ. Я остановилась, подняла голову и громко прокричала: - Синеглазый! Ни песчинки не шелохнулось. Только волны продолжали гневно грызть берег. Я сжала кулаки и крикнула снова: - Синеглазый! Отзовись, Хэлль тебя побери! Я знаю, что ты здесь! Ты всегда оказываешься рядом, когда я проваливаюсь в эти кошмары! И вновь ответом была тишина. Я медленно опустила руки и замерла, пытаясь уловить хотя бы ничтожный звук. Тщетно. Как странно. Почему я продолжаю так упорно ждать его появления, когда даже не знаю, кто он такой? Наверное, уже привыкла к его незримому присутствию и неожиданным появлениям то тут, то там. Я сделала глубокий вдох, ощутив лёгкий аромат затхлости, и предприняла последнюю попытку. - Синеглазый, или как там тебя зовут на самом деле! Связки в горле завибрировали, но голоса я не услышала. А ещё через мгновение... По окутывавшему все вокруг туману прошла волна пульсации, заставившая его пласты дрогнуть и сдвинуться - точь-в-точь кислый кисель(176). Океан вздыбился и отхлынул, обнажив полосу пористого песка, а мощный порыв ветра, возникший из ниоткуда, с гневным свистом пронесся надо мной, почти сбив с ног. Я инстинктивно вцепилась в лохмотья, показавшиеся едва ли не родными. Ветер шипел и рвал их, как обезумевший любовник. Я даже не успела толком удивиться стремительной перемене погоды. Всё стало светлым, как в ночь на изломе лета. Небо съёжилось, посерело, а потом окрасилось в ярко-алый закатный цвет. Я замерла, чувствуя, как в горле встает преграда, мешающая сделать вдох. Под рёбрами потянуло и закололо: что-то подсказывало: вот-вот произойдет нечто жуткое. Комок в горле лопнул. Воздух торжествующе ворвался в лёгкие, отозвавшись покалыванием в висках. Небо вспыхнуло и расцвело десятками обжигающе ярких солнц. Тело опалила волна огня, ринувшегося на землю. Я упала навзничь, прикрыв голову руками. Я сделала это, повинуясь слепому инстинкту: при таком пекле сгорю через мгновение! Я осталась цела. Прокатившись по земле безжалостной лавиной, огонь исчез, не оставив на коже даже волдырей. Подарив на прощание яркую вспышку, солнца в небе сгинули так же стремительно, как и появились, оставив меня в кромешной тьме. Отдышавшись, я села на колени, утирая лицо от налипшего песка. Руки дрожали, а сердце отплясывало лихой кракадан(177) после пережитого. - Что это за хэллевщина? - пробормотала я, обращаясь в пустоту: очень хотелось услышать звук собственного голоса и окончательно убедиться в том, что я жива. На сей раз у меня это получилось, правда, из горла вырвался лишь беспомощный сип. Погибнув в Междумирье, гибнешь и по ту сторону. Лах’эддинец – прекрасное тому подтверждение. Дыхание снова сбилось. Повинуясь внезапной догадке, я подняла голову и не ошиблась: вокруг опять посветлело. На этот раз обошлось без вспышек. Пришел черёд острова. Стоило моргнуть, как природа кардинально изменилась. Море испарилось, а песок приобрел оттенок белого золота, такого яркого, что из глаз немедленно хлынули слёзы. Я очутилась в пустыне с торчащими то там, то сям чёрными скалами, угрожающе скалящимися острыми вершинами в небо. Сначала почудилось, что пустыня бугрится маленькими круглыми кочками, но потом я поняла: это человеческие черепа! Вокруг были разбросаны сотни выбеленных временем костей, черепов и позвонков. Наверху мельтешило что-то чёрное. Воздух, набившийся в легкие, стал жарким и жёстким, как пемза. Я скорчилась, пытаясь откашляться. Вдох. Внутренности стискивает невидимая когтистая лапа. Небо стало тёмно-алым, как свернувшаяся кровь. Из-под земли взметнулись странные, скрученные в рог тура деревья, меж которых замерцали лиловые и зелёные огни. Вдох. Голубое, стремительно темнеющее небо, в котором пульсирует, то расширяясь, то сжимаясь, абсолютно чёрное солнце, окружённое белым нимбом. "Спящее солнце", - шепчет кто-то на ухо, но рядом никого нет. Вдох. Меня захлёстывает зеленоватая волна со светящейся пеной. Твёрдая земля исчезла, и я проваливаюсь под ледяную воду, изо всех сил молотя руками, чтобы вынырнуть. Вдоха не получается. Легкие полны вязкой, горькой воды. Бег миров начинает ускоряться, заключив меня в центр гигантского калейдоскопа. Обессилев, я падаю на землю, не в состоянии даже запомнить то, что представало глазам на долю мгновения, чтобы затем кануть в небытие. Мир вокруг кажется всё более и более фантомным. И только боль, пронзившая правую руку, реальна. *** Чувство реальности, вернувшееся вместе с глотком воздуха, затуманило разум. Рука болела всё сильнее, а тело отчего-то отказывалось повиноваться, сколько я бы не пыталась пошевелиться. Когда я открыла глаза, то обнаружила, что многое изменилось. Не в лучшую сторону. Кто-то вытащил меня из расщелины и распластал по одному из "конусов". Первые лучи солнца, робко пробившиеся из-под горизонта, скользнули по тёмно-серой вязкой массе, покрывшей всё тело до шеи и полностью меня обездвижившей. Из-за мутной консистенции этой дряни я не могла рассмотреть руку, в которой, по ощущениям, поселился целый выводок ос, беспощадно жаливших кожу изнутри. - Что за Хэлль? С трудом повернув голову, я обнаружила северянина в точно таком же жалком положении на соседнем столбе. Его голова беспомощно повисла, ветер колыхал спутанные чёрные пряди. Похоже, Коннар был без сознания. Ему повезло чуть больше: кокон, поглотивший его, имел прореху слева, и я видела запястье и кисть руки. Самообладание стало покидать меня, отступая перед густой волной страха, ползущей вверх по позвоночнику. В такую передрягу я ещё не попадала. На сей раз понимание ничтожности шансов выбраться было ужасающе ясным. Звон погремушки утих. Царила глухая тишина. Я слабо порадовалась тому, что есть хотя бы возможность сконцентрироваться и придумать, как избавиться от этой мерзости на теле. Изо всех сил напрягая мышцы, я начала пытаться пошевелить хотя бы мизинцем. Усилия оказались напрасными: всё, что я ощущала, была шероховатая внутренняя поверхность кокона, нагретая телом. - Я так просто не сдамся, - прохрипела я, до боли в суставах дёргая руками. - Не знаю, какое хэллево отродье это проделало, но без боя оно меня не получит! Да ещё и пожалеет! Возможность осуществить угрозы не преминула представиться. Пока я тратила силы на тщетные попытки если не высвободиться, то хотя бы пошевелиться, за спиной раздался низкий, утробный клёкот. Я окаменела и инстинктивно вжалась в столб. Интуиция подсказала: вот он, тот, кто заключил тебя в кокон. Готова встретиться с ним лицом к лицу? Праздновать труса совсем не хотелось, и всё же я с неохотой признала: абсолютно не готова. Скованная по рукам и ногам, я представляла отличную добычу для любого монстра. Но отдавать свою жизнь без боя не думала ни на мгновение! Собрав остатки мужества, я высоко подняла голову, сделав глубокий вдох. Неизвестность всегда пугает больше, чем сама опасность, и в реальности чудовище вполне может оказаться не таким уж страшным. Спустя несколько ударов сердца я прокляла и свою глупую самоуверенность и интуицию. Существо, появившееся из-за "моего" столба, нельзя было назвать жутким. Давным-давно почивший в забвении лах’эддинец показался милым котёнком по сравнению с тем, кто появился передо мной. Он будто весь состоял из ломаных линий и уродливых острых конечностей. Костлявое тело, короткое, как обрубок, топорщилось четырьмя длинными тонкими лапами с вывернутыми, как у кузнечика, суставами. Между ними, отрицая существование шеи, сидела плоская голова, похожая на щит дзирана, поставленный боком. Всё это покрывала пепельная кожа – точь-в-точь кокон, в который мы с наемником угодили. Я беспомощно наблюдала, как существо неспешно выползает из-за колонны, волоча за собой длинный крысиный хвост. Время от времени оно задирало свою отвратительную голову и клекотало, не то насмехаясь над моей неудачливостью, не то торжествуя победу. - Гадость какая, - вслух подумала я. - И что же ты собрался с нами делать? Существо замерло и немедленно повернулось на звук голоса. Его движения были отрывистыми – вылитая ящерица на раскалённом песке. До меня донесся клокочущий звук, и ребро плоской головы нацелилось в мою сторону. Наверное, чудище меня рассматривало. Говорю "наверное" потому, что глаза у него отсутствовали. Вместо них по обоим бокам "щита" бугрились овальные наросты, наглухо затянутые чешуйчатой кожей. Клокотание утихло. Тварь застыла на месте, чуть покачиваясь. Казалось, что я здорово удивила её тем, что осмелилась очнуться. Покачивание продолжалось около ста ударов сердца. За это время удалось-таки немного выпростать мизинец и безымянный палец левой руки, но порадоваться этому я не успела. Оболочка кокона издала легкое шипение и сжалась, тисками сдавив тело. - Капитан! – в отчаянии прошипела я, чувствуя себя курицей, приготовленной для потрошения. - Чтоб тебя демоны драли в этой твоей Амальганне! Это так ты выполняешь свою клятву защищать и оберегать меня? Мне показалось, что голова Коннара шевельнулась, но это была лишь иллюзия. Лишь ветер продолжал безмятежно трепать чёрные волосы. Раскачивания чудища прекратились. Оно припало к земле, как кошка, приготовившаяся к атаке. - Катись к сыновьям Хэлля, поганый сатайред! - заорала я, почуяв близость смерти. Отчаяние и гнев придали сил. Прикусив губу, я дёрнула левую руку, рискуя лишиться её совсем. Бесполезно. Чуда не произошло, зато плечо сдавило так, что я услышала треск костей. Существо торжествующе заклекотало и взметнулось в воздух. Наблюдать за его плавным полетом сквозь сгустившийся воздух оказалось невыносимо. В сердце словно демон вселился. Я предприняла последнюю попытку, всем существом ощущая её ничтожность. Что-то заскрежетало, и я не сразу поняла, что это рвётся, не выдержав напора, мерзкая оболочка. По левому боку пролегла глубокая трещина. Чувство свободы мгновенно напитало меня безумной надеждой. Я вытащила руку из образовавшейся щели и встретила ничего не подозревающую тварь в воздухе. Похоже, голубка Гвиленны села на моё плечо, ибо ладонь встретила сухую чешую, покрывающую грудь чудища. От толчка рука могла запросто сломаться, но этого не произошло. Собрав остатки сил, я отшвырнула мерзкую тварь, и та, явно не ожидая такого сопротивления, кулем повалилась на спину, беспомощно хватаясь за воздух острыми, загнутыми как ранаханнские ятаганы, когтями. Временем и желанием дожидаться, пока это чучело придёт в себя для следующего прыжка, я не располагала. Свободная рука саднила так, словно вместе с серой массой я сорвала кусочки кожи. Мельком взглянув на неё, я убедилась, что это не так, и она только сильно покраснела и распухла. Ну, ничего, главное – она меня слушается! Я принялась остервенело рвать кокон на груди. На землю полетели тёмно-серые хлопья. Отвратительная масса намертво пристыла к коже, однако там, где тело прикрывала одежда, кокон поддавался без особых усилий. Я стремилась добраться до кинжала, висящего на груди. Оставалось только добраться до него прежде, чем кузнечикообразное чудище схватит меня. Оно тоже попусту времени не теряло. Для того, чтобы оправиться после падения и перетечь в прежнее положение, потребовалось не более двадцати ударов сердца, и оно снова прильнуло к земле, готовясь к следующей атаке. Тонкая веревка хвоста беспорядочно извивалась среди пыли, а плоскую морду прорезала горизонтальная полоса, превратившаяся в оскаленную пасть, усеянную мелкими зубами. На землю тягуче капнула жёлтая слюна. Пальцы заплясали, но я продолжала обдирать кокон, стараясь сосредоточиться только на нём. Если поддамся страху или панике – тут же окажусь в желудке этой пакости. В тот момент, когда рука коснулась кинжала, тварь взмыла в воздух. Не встретив никакого сопротивления с моей стороны, она вцепилась в камень всеми лапами. Её голова оказалась прямо над моей макушкой, а подрагивающее тело – перед лицом. На меня дохнуло жаром, пахнущим прокисшим тестом. Теперь, когда зверь оказался совсем близко, я смогла разглядеть складки, избороздившие его тело так, что оно казалось усеянным тысячей ртов. Я вытянула шею, запрокидывая голову, насколько хватало сил, попутно нащупывая выпуклости на боковинах кинжала. Не хотелось бы лишиться головы за удар сердца до освобождения! Чудище словно прочитало мои мысли. В горле у него послышалось уже знакомое клокотание, заставившее складки на груди мелко подёргиваться. Оно плотно прижалось ко мне, вдавив в волнистую поверхность столба. Я ощутила, как по его телу прошла волна дрожи, и чешуйчатая кожа пришла в движение. Я не могла видеть, что происходит, но ясно чувствовала, как складки раздаются, выделяя что-то липкое и отвратительно пахнущее. Больше медлить было нельзя, но и торопиться – тоже. Малейшее неверное движение – и единственный ключ к спасению полетит на землю. Кинжал удобно лег в руку, и я потащила его вверх, отчаянно борясь с массивной тушей и нехваткой воздуха. Вытянуть рукоять со спрятанным внутри лезвием – ещё только полдела. Приставить его к телу моего «тюремщика», орудуя одной рукой, да ещё и вслепую – вот где скрывается настоящая проблема! Потерпев несколько неудач и едва не обронив кинжал, я, наконец, нашла выход. Не спуская глаз с чудища, я принялась раскачивать оружие верх и вниз, одновременно подтягивая его к себе. Дело пошло на лад. Рукоять туго, но всё же поддавалась. Тем временем липкая жидкость, капающая на меня, судя по ощущениям, начала деревенеть. Это подстегнуло, и я сделала резкий рывок. Рукоять подскочила вверх, окунув в беспросветный ужас, но вовремя остановилась так, как и было надо: упираясь задней частью мне в грудь, а прорезью – в тушу чудища. Оно почуяло неладное. Маятник плоской головы качнулся, и взгляду опять предстали ряды игольчатых зубов. - Жаль, что у тебя нет глаз, - доверительно сообщила я ему. - Мне ужасно хочется их выцарапать! Не думаю, что он меня понял. Издав глухой клекот, захватчик сделал выпад. Одновременно с ним я надавила на выступы рукояти. Пальцы ушли внутрь, встретив несильное, но тугое сопротивление. Я почувствовала, как лезвие выскочило с легким щелчком, ударив по ладони. Клёкот захлебнулся. Туша пришла в движение. Чудовище отпрянуло от столба. Я вцепилась в кинжал и вспорола кожу, как старый пергамент. Тонкий визг вонзился в уши. В лицо прыснула бурая кровь. Зажмурившись, я почувствовала, как по щекам потекли горячие струи, но атаку не прекратила. Пусть и в полной дезориентации, я продолжала вслепую наносить удары, каждый удар сердца ожидая, как на шее сомкнутся острые зубы. Откуда-то взялись силы, и зародившаяся в сердце злость на себя, на Коннара, на окружающий мир, подпитывала их, заставляя бить всё яростнее и яростнее. Говорят, так ведут себя иссерки(178) на поле боя. Через некоторое время я вдруг поняла, что больше не слышу визга и не чувствую присутствия монстра рядом. Отведя руку, я утерла лицо тыльной стороной кисти и открыла глаза. Сквозь бурую пелену, больно обжигающую веки, я увидела чудовище лежащим на земле. Серповидные когти вздрагивали, шаря по воздуху, но вывалившийся из пасти сиреневый раздвоенный язык утонул в луже крови, расползающейся под телом. - Не знаю, что ты такое, - сказала я трупу. Вдруг напало неудержимое желание поболтать. - Но так уж вышло, что сегодня один из нас оказался удачливее другого. Надеюсь, ты не держишь на меня зла и уже отправился в какой-нибудь ваш Небесный Чертог. Хотя, наверное, тебя туда не пустят, если ты так любишь ловить каждого встречного! Это показалось мне страшно смешным. Я расхохоталась, прижав к груди кинжал. Смех сам рвался из горла. Я не могла ничего поделать с разбушевавшейся истерикой. Успокоившись, я занялась освобождением. Липкая дрянь оказалась той самой тёмно-серой субстанцией, что поглотила тело. На воздухе она быстро закостеневала и уже походила на твердый тутор, слегка пружинящий под пальцами. Процесс очищения затянулся. Я не очень привыкла орудовать левой рукой, и приходилось действовать медленнее, чем хотелось бы, чтобы не распрощаться с драгоценным клинком. Это было несложно; навык приобрелся быстро. Гораздо труднее было справиться с зудом нетерпения и страха: я не знала, сколько ещё тощих тварей бродит по округе. Второго нападения я могла и не пережить. Наконец последние остатки кокона спланировали на землю. Не удержавшись на столбе, я последовала за ними: затёкшее тело плохо слушалось. Стоило пошевелиться, как противные мелкие иголки сразу вонзились в конечности. Неуклюже перевалившись на спину, я взглянула на своё временное пристанище, едва не превратившееся в могилу. Оболочка столба, такая же тёмно-серая, как и кокон, поистерлась там, где её касалась моя спина. В образовавшемся просвете виднелся грязно-жёлтый узор в виде трех параллельных, слегка округлых линий. Стоило мне посмотреть на них, как по позвоночнику пробежала морозная дрожь. Я торопливо отвела глаза, хотя причину испуга так и не поняла. Зуд в правой руке был невыносим. Показалось, что проще отрезать кисть, чем от него избавиться. Еле переборов это опасное искушение, я внимательно осмотрела руку, пытаясь отыскать причину зуда. Снаружи конечность была совершенно здоровой, если не считать покраснения и легкой припухлости; лишь приглядевшись, я заметила три крохотные дырочки у самого основания ладони, прямо над запястьем. - Это ты мне оставил, а? - мрачно спросила я у туши чудовища. - Чтобы покрепче тебя запомнила? Почему-то подумалось: если оно сейчас поднимет голову и ответит, то я ничуть не удивлюсь. Эта мысль испугала больше, чем схватка с чудищем. - Успокойся, Кошка, - строго сказала я себе, неловко поднимаясь. Ноги дрожали, а колени ходили ходуном. - Дорога в безумие отклоняется от жизненного пути сначала всего лишь на один ноготь. Потирая ноющую руку, я заковыляла к бесчувственному северянину, шепча про себя: - Уверена, что ты ещё дышишь, капитан. Такие, как ты, не умирают в глуши от когтей тощих чудищ, не сдержав обещаний! *** Обрывки кокона осыпали меня, как чёрный снег, ложась вокруг ног неровным кругом. Не обращая внимания на зуд, раздирающий кожу, на панический страх, терзающий сердце, я сосредоточенно работала лезвием, шаг за шагом освобождая Коннара от серой мерзости. Это был уже второй кинжал в нашей с наёмником истории. Первым я - правда, косвенно - едва не убила бывшего капитана. Теперь же я его спасаю при помощи второго. Забавно, верно? Недаром в Алдории говорят, что на трёх лицах богини судьбы Намуты застыли иронические улыбки. Когда из-под отвратительной оболочки появилась широкая грудь северянина, я прижалась к ней и облегченно вздохнула: сердце билось, а грудная клетка еле заметно поднималась в такт слабому дыханию. - Попробовал бы ты умереть, - саркастически сказала я, вновь берясь за клинок. - Разыскала бы тебя на полях Междумирья и расцарапала бы всё лицо! Эти вырвавшиеся помимо воли слова заставили меня поджать губы и прислушаться к себе. Что за нелепость? Почему я, совсем недавно проклиная наёмника, теперь искренне за него переживаю? - Потому, что он может здорово облегчить мне задачу поиска флейты! - процедила я. Надеюсь, об этих мыслях северянин никогда не узнает. Массивное тело Коннара накренилось и повалилось прямо на меня. Отбросив кинжал, я быстро повернулась спиной и подхватила бесчувственного наёмника. - О-о-о-ох! Плечи заныли от невыносимой тяжести. Я почувствовала себя портовым грузчиком, взвалившим на спину мешок с камнями. Ноги не выдержали, и я упала на колени. На то, чтобы переложить Коннара землю, ушло ещё немало сил. Я в изнеможении уселась рядом, утирая пот, градом катящийся по лицу. Кожа почему-то показалась шершавой и неровной. - Капитан, - слабым голосом позвала я. - Очнись, капитан. Или я зря проделала всю эту хэллеву работу? Коннар лежал безмолвно и неподвижно, склонив голову в чёрном озере волос к левому плечу. Внутри вспыхнула дикая ярость, багряным пламенем слизнувшая здравый смысл. Шипя от злости, я встала на колени и, размахнувшись, отвесила наёмнику пощечину. - Значит, всё впустую, да?! Значит, мне и дальше придётся тебя тащить на своих плечах?! И кто тогда из нас слабый и беспомощный?! Его веки даже не дрогнули. Это подхлестнуло ещё больше. - Не прощу! - прорычала я, занося руку для следующего удара. - Ничего не прощу! Сначала чуть не надругался, а теперь бросаешь в этой обители Хэлля! Звуки от ударов разрывали звонкую тишину. Я вошла в раж и затряслась от истерического хохота, перемешанного со слезами отчаяния. - Думаешь, я тебя отсюда потащу? Много чести! Брошу тут, и пусть эти тощие твари решают твою судьбу! - Другого я от тебя и не ожидал. Слабый, на грани шёпота, голос застиг меня врасплох. Я застыла с поднятой рукой, беззвучно вздрагивая от колотивших тело эмоций. Под трепещущими веками северянина прорезалась быстро растущая белая полоска. - Неужели ты добровольно дотронулась до меня? - сипло хмыкнул Коннар, медленно садясь и яростно растирая глаза. - Вот Хэлль... Всё тело будто дерьмом мангора набили. Что произошло? - По дороге расскажу, - пробормотала я, чувствуя полностью обессиленной. Истерика отхлынула, обнажив сосущую пустоту в груди. Я бесстрастно взирала на спасённого наёмника. - Давай убираться отсюда. Можешь встать? - Дай пару мгновений, - усмехнулся Коннар. Отняв ладони от лица, он тряхнул головой и часто заморгал. - Глаза горят. Он поднял взгляд, щурясь и морщась, будто от сильной боли. Его вскрик заставил меня оцепенеть. - Шар'ракх, Кошка! Что с твоим лицом?! 171 - глерна - мифическая птица с головой змеи, покровитель алдорских моряков. Обычно вырезается в виде плоской фигуры; если смотреть на неё сбоку, кажется, что у нее всего одна лапа и одно крыло, однако при взгляде в анфас видно, что и того, и другого две штуки. Отсюда и пошло выражение - "у глерны два крыла" (аналог "у монеты две стороны"); 172 - сецалия - священное растение княжество Хайань; дерево, приносящее два раза в год крупные, размером с кулак, чёрные плоды, по вкусу напоминающие алычу. Почитается за способность цвести раньше, чем появятся листья; в этом усматривается торжество зарождения жизни на фоне царства мёртвого зимнего снега; 173 - дорг - хищное животное размером с добермана, живущее под землей. Сплошь покрыто грубой кожей; имеет шесть лап, заканчивающихся разделёнными перепонками пальцами, которые помогают ему быстро прорывать подземные ходы. Дорги слепы, но имеют отличное обоняние и слух, питаясь мелкими животными, которые удаётся схватить с поверхности; 174 - дикая кошка с пятнистой зеленоватой шерстью, обитающая на вересковых пустошах; 175 - талан - речная рыба. Во время нереста часто выбрасывается на берег и погибает от изнеможения; 176 - кислый кисель - коннемарский алкогольный напиток. Приготавливается из муки, крахмала и ячменных зерен; после брожения приобретает густую желеобразную консистенцию, и его скорее едят, чем пьют; 177 - кракадан - матросский танец; 178 - иссерки - особые отряды воинов северных племен. Перед боем они пьют отвар из дранга (одного из видов мха, растущего на болотах Севера). Этот отвар устраняет чувство страха и нейтрализует болевые ощущения, одновременно многократно усиливая боевую ярость и жажду крови.