Отказ от вредных привычек

      «Что-то моему маэстро совсем нездоровится, — взволнованно подумала Кристина, провожая взглядом бесконечно чихающего учителя, который только-только проснулся и тут же поплелся в уборную, даже не взглянув на свою протеже. — Видимо, он не заметил меня. Иначе бы он не прошел мимо, узнав, что я всю ночь сидела возле его гроба в попытках сбить температуру» И она кинула презрительный взгляд на его красные борта.       Подумав, что не стоит поражать Эрика своими жалкими попытками позаботиться о нем и тем самым выбивать из колеи еще больше, Даае тихонько скрылась за дверью и скользнула на кухню. Закатив рукава простенького, но удобного домашнего платья и убрав каштановые кудри косынкой, чтобы те не лезли во все стороны и не мешались, Кристина принялась кашеварить. Также надо заварить чай и поставить на стол мед. Очень много меда, потому что голос зашедшего мужчины напоминал скорее хрип умирающего, нежели привычный ангельский голос — услада для ее ушей.       — Доброе утро, Кристина… Кха-кха! — мужчина принялся откашливаться, сам пораженный своей хрипотой.       — Вам совсем худо, — заметила Даае, обернувшись, но продолжив помешивать кашу в кастрюле. Она не выказала ровно никакого удивления или возмущения, никоим образом не дала понять, что поражена и не на шутку взволнована, а простуженный и ослабленный Эрик не заметил ужаса, на долю секунды мелькнувшего в ее глазах, ведь он явился без маски.       — Действительно, — согласился он, видимо, совсем позабывший о необходимости скрывать лицо, рухнул на стул и оперся на спинку. — Не стоило мне выбегать тогда на улицу без пальто.       Кристина вспыхнула и, поджав губы, мрачно уставилась на учителя, сверля его возмущенным взглядом.       — Еще как не стоило, — буркнула она.       Уловив отнюдь не радостное настроение своей ученицы, Эрик, пронзительно взглянув на нее золотистыми глазами, добавил:       — А Вам не следовало осуждать меня, когда я решил ненадолго расслабиться.       Ах «расслабиться», значит?! Значит, то, что он вчера вытворял, означало, что он «расслабился»! Так это называется?! Даае буквально кипела от гнева.       — А вам не следовало кричать на всю Оперу, когда я заглянула к вам и вы курили… ту дрянь! — повышенным тоном ответила она.       — А вам следовало бы стучаться! И вообще, та дрянь называется гашишем! — так же громко возразил Эрик.       — А вам следовало бы не дымить на всю квартиру! И вообще не дымить!       — Где хочу, там и дымлю!       «Куда хочу, туда и стучу! И вы мне не указ!» — гневно подумала Кристина, но благоразумно замолкла: не стоит злить Эрика, и не потому что он устроит скандал, а потому что он измотан… Но у него все равно хватало сил ей отвечать, причем так бойко! Ну конечно, последнее слово всегда остается за Эриком, даже если ему придется нести полнейшую чушь вроде той, которой обычно отговариваются дети.       Кристина разложила кашу по тарелкам, накрыла стол и уселась на свое место.       — Приятного аппетита, — невозмутимо сказала она, разлив по чашкам чай, хотя все еще была зла на Эрика. А тот, заинтересованно и в какой-то степени даже задорно поглядывая на нее (словно ребенок, ну честное слово!), принялся за завтрак.       — Хм, вы пересолили, дорогая моя труженица, — подтрунивал мужчина, однако ел он более чем охотно.       «Эрик, вы как капризный ребенок!» — Кристина проглотила и эту фразу. Она все-таки решилась взглянуть мужчине в лицо, точнее, в его подобие. Заметив радостные искорки в янтарных глазах, Даае невольно улыбнулась: да, облик Призрака был ужасен, просто кошмарен: скелет, обтянутый тонкой, как пергамент, кожей. Но его глаза… до чего же они прекрасны, особенно сейчас, когда он так весел! Как часто он веселится? Он, неуравновешенный, несчастный и одинокий Призрак Оперы, вынужденный прозябать остатки своей жалкой жизни в подземельях, потому что природа обделила его тем, что имелось у других — лицом.       Но сейчас Кристина не думала о тяжелой судьбе своего маэстро. Она видела перед собой только веселый взгляд, ради которого она готова исполнять любой каприз Эрика.       — Кристина? — мужчина застыл с ложкой в руках и вопросительно глядел на Даае, которая чуть ли не светилась от счастья. Тогда он перевел взгляд на ложку с овсяной кашей и улыбнулся: — Чему вы радуетесь? Неужели вы решили отравить меня и выпорхнуть наружу? Я, кажется, понял, почему она солоноватая: вы подлили туда щелочь? — он хрипло рассмеялся, но его тут же охватил судорожный кашель, и он уронил ложку.       Кристина вскочила со стула и бросилась к мужчине. Не успел Эрик понять, что происходит, как прохладная и тонкая ладонь Кристины накрыла его лоб.       — Да вы горите! — воскликнула она. — Эрик, почему вы сразу мне не сказали, что вам так плохо? Еще хуже, чем ночью!       — Какой такой ночью?.. — начал было мужчина, но Кристина его перебила.       — Думаю, вам надо прилечь.       Эрик попытался отмахнуться от неугомонной ученицы, сказав, что все не так уж плохо, но вышло очень вяло и неправдоподобно, а Кристина оказалась гораздо проворнее и резвее, чем можно было предположить. Доведя шатающегося мужчину до гостиной комнаты, девушка уложила его на уютную софу, и Эрик с облегчением вздохнул и расслабился: ему действительно было плохо. Краем уха он различал мяуканье Айеши и торопливые шаги своей протеже, затем почувствовал тяжесть пушистого одеяла и заботливые касания нежных рук. Кристина…       — Я покину вас ненадолго, схожу в аптеку и куплю продуктов, вы же не будете возражать, если я возьму ваш кошелек? — щебетала Даае, но до его разума дошло только: «Я покину вас». Казалось, она была совсем близко, и усилием воли Эрик приоткрыл глаза и схватил ее тонкую руку.       — Не покидайте Эрика, он совсем зачахнет без своей Кристины. — Он выглядел так беспомощно, что у девушки защемило сердце.       — Я ненадолго, не беспокойтесь. — Она аккуратно высвободилась из его ослабевшей хватки и, поправив ему одеяло, вышла вон.       А Эрик забылся беспокойным сном.