Отказ от вредных привычек

      Эрик поправил ослепительно белую сорочку и глянул на новоприобретенное (по настоянию Кристины) зеркало: представшая перед ним фигура мало чем удивила и совсем не радовала — сюртук висел на тощем теле, словно на вешалке, образуя многочисленные складки. Вечная проблема Эрика, одежда всегда была ему велика. К счастью, плащ скрывал все нелицеприятные недостатки, которые, однако, не укрылись от не совсем зорких, но внимательных глаз Кристины. Эрик посмотрел на свое лицо — нет, оно было не красивым, оно было просто ужасным, даже золотистые глаза казались ему нечеловеческими, какими-то звериными и дикими.       Да, все это (если не больше) посчастливилось видеть м-ль Даае. Эта неугомонная упрямая девица, настоявшая на усиленном лечении, наблюдала за его лицом несколько суток, сидя подле своего уродливого учителя и заботясь о нем. Она кормила его, вливала в его противный рот лекарства, вытирала лицо от пота, выступавшего после горячки. «Она видела меня чаще, чем я сам» — с ужасом подумал Эрик, и его передернуло от отвращения: сам он мог днями, если не месяцами, не смотреть на себя, забывая подробные детали своего премерзкого внешнего вида. Кристина запомнила все: от невозможных черт лица до морщинок.       Внезапно Эрик вспомнил, что она, кажется, еще и в грудь ему что-то втирала.       «О, нет» — мужчина опустился на колени и едва не застонал. Как ему теперь смотреть ей в глаза? Как вообще он мог довести себя до такого состояния, настолько расслабиться, разнежиться, чтобы она — любовь его жизни, создание, при упоминании о котором его сердце так трепещет! — носилась с ним и изучила его вдоль и поперек, увидела все, что только можно увидеть!       Эрику хотелось вопить от боли и горечи — теперь он точно потерял свою Кристину!       А Кристина тем временем видела седьмой сон и спала как убитая, не вспоминая про лицо своего маэстро — конечно, что ей его лицо, когда истерики Эрика стократ хуже и могут довести до изнеможения и желания бежать прочь из его дома! И если бы внезапная нужда не вынудила Даае подняться с теплой, такой уютной кровати, то Кристина проспала бы еще часов шесть как минимум.       Проходя мимо спальни Эрика, девушка заметила полосу тусклого света, что выглядывала из приоткрытой двери. Тихонько постучав и отворив дверь, она к огромному своему неудовольствию заметила сидящего на коленях учителя, который обхватил своими тонкими руками голову, неприкрытую маской, и раскачивался взад-вперед. «Наверняка опять курил какую-то дрянь», — возмутилась Кристина, сложив руки на груди — пора бы с этим уже заканчивать! Эта его привычка точно до добра не доведет, потому им предстоит серьезный разговор. Кристина уже перебрала все книги в библиотеке маэстро, отыскав нужные сведения на тему употребления наркотиков, и собиралась предоставить весь собранный материал Эрику, уверив его тем самым, что такого рода увлечение до добра не доведет. И, если этот метод не окажется действенным, всегда (как говаривала Сорелли) в ход можно пустить женские слезы и жалобное личико — перед ними-то Эрик точно не устоит!       Но пока Даае не решалась на этот серьезный разговор, а Эрик продолжал раскачиваться из стороны в сторону, снедаемый чувством вины перед Кристиной. Она тихонько подошла к нему и осторожно положила ручку на плечо — тот сразу дернулся — и сиплым голосом спросила:       — Эрик, вам плохо?       Она сказала это так ласково и заботливо, что сердце Эрика дрогнуло, и он, сжавшись еще больше, тихо заплакал.       «Ох уж этот гашиш, он совсем его в могилу сведет!» — негодовала Даае, заметив содрогания учителя, и в один момент ей стало так жаль учителя, что она сама готова была зарыдать: как ему тяжело сейчас! Бедный Эрик! Ах, что же ей сделать, чтобы хоть как-то осчастливить своего маэстро?!       — Не плачьте, Эрик! — начала она, обхватив его двумя руками, но тот дернулся еще сильнее.       — Не трогайте Эрика! — его слова звучали как мольба. — Эрик недостоин! Нет! Уходите отсюда! Уходите прочь!       «О нет», — Кристина знала, чем это все может окончиться — так точно, истерикой, после которой оба, рыдая и сетуя на свою несчастную жизнь, запрутся по спальням.       — Эрик, не надо! Вы не в себе!       — Вы правы, я не в себе! Я опьянен этим чувством… — воскликнул мужчина, подразумевая под «этим чувством» саму любовь — прекраснейшее и ужаснейшее, что могло случиться с его искалеченной душой. Кристина, однако, совсем иначе восприняла его слова, подумав, что Эрик просто валяет дурака под действием… чего бы там ни было! (м-ль Даее не знала, что именно принял ее маэстро).       — Да-да, вы пьяны…, а теперь идемте в гостиную. Ну же, идем! — и она едва ли не силком потащила мужчину за собой.       Оказавшись в комнате, м-ль Даае усадила несчастного на диван и сочувственно погладила по плечу, упрашивая того успокоиться и не нервничать попусту.       — А-то сбегу! — осмелилась пошутить Кристина, и Эрик, почувствовав в голосе ученицы задорные нотки, в исступлении уставился на нее, забыв, что не надел маску.       — Вы не злитесь на Эрика? — недоверчиво шепнул он.       Кристина задумалась: нет, она, конечно, на него злилась и была расстроена, узнав, что ее Ангел Музыки курит опиум и балуется подобного рода веществами. И, если она признается, Эрик, который находится (по мнению Даае) в состоянии наркотического опьянения и способен абсолютно на все, устроит скандал, и Кристина ничего не добьется, быть может, даже пострадает. С другой стороны, ей не хотелось обманывать учителя.       — Думаю, что нет, — после некоторых раздумий ответила Кристина. — Вы зря расстроились, но я Вас понимаю — эта… после болезненная хандра кого угодно расстроит. Но надо взять себя в руки!       Эрик мрачно усмехнулся: знала бы она истинную причину его волнений и страданий! И как она может так беззаботно смотреть на то место, где должно быть его лицо! Наверняка она испытывает сейчас ужас, сравнимый со звериным, но отчаянно пытается не показать виду. О, терпеливая Кристина! О ангел!       И хотя Кристине действительно было неприятно смотреть на своего маэстро, она уже привыкла к его лицу и почти не обращала внимания на этот недостаток (по крайней мере старалась). Ее сейчас занимала другая, гораздо более важная тема: как заставить Эрика прекратить валять дурака и избавиться от этой зависимости? Может, сказать прямо? Или намекнуть? Эрик проницательный, но иногда он оказывается просто непробиваемым, прямо как ребенок, до которого, казалось бы, очевидные вещи не доходят!       Тем не менее, Даае не собиралась отступать. Потому когда Эрик, почувствовав, что мрачные подземелья неприятно давят своим угнетающим видом, раздражают и приводят в уныние, пригласил Кристину на вечернюю прогулку, та пришла в восторг. Это свидание пойдет на пользу им обоим. Наконец-то они проветрятся, подышат свежим воздухом, погуляют по дивным, безлюдным аллеям (ведь именно такие места предпочитал ее Призрак Оперы), пройдутся мимо прудов с изящными лебедями, а, возможно, заглянут в кафе и купят прелестной сдобы! Ах, они же чудесно проведут время! И хотя общество одного-единственного Эрика немного надоедало, девушка была рада такому случаю и не собиралась его упускать, а потому сразу же согласилась и, лучезарно улыбнувшись на прощание, поспешила наряжаться.       А очарованный прелестью ученицы Эрик застыл на месте, позабыв предупредить Кристину, что время три часа ночи.