Отказ от вредных привычек

      — Ого! — девушка не смогла сдержать восклицания. — Как у вас много книг!       Она продолжала нахваливать библиотеку расслабленно сидящего в кресле Эрика (что нешуточно льстило самому Эрику), отмеряя комнату широкими шагами и вертя прелестной кудрявой головой из стороны в сторону, из-за чего густые каштановые кудри разметались в стороны.       А Призрак Оперы с широченной улыбкой на лице (которая, впрочем, была скрыта под маской) наблюдал за метаниями восхищенной мадемуазель Даае и жалел, что не показал библиотеку раньше.       — Странно, — начал Эрик, — не думал, что вы любите читать.       — Люблю. Но практически не читаю из-за отсутствия времени… знаете, у меня о-очень требовательный учитель, — шутливо добавила Кристина.       Однако Эрик шутки не оценил.       — Мы занимаемся с вами ровно столько, сколько нужно — не больше, не меньше. Вы, мое ленивое и неразумное дитя, должны это понимать.       Ленивое и неразумное дитя оскорбилось. Показно отвернувшись от мужчины и скрестив руки на груди, показывая этим своеобразным жестом, что она оскорблена до глубины души, Даае продолжила рассматривать книги на полках под насмешливым взглядом развеселившегося Эрика, но уже через минуту-другую, подумав, что ведет себя как полная дура (причем действительно неразумная), сказала:       — Все-таки у вас расчудесная библиотека!       — Рад слышать. — Последовал довольный ответ. Кристина понятия не имела, какое удовольствие доставляла маэстро своим сияющим от возбуждения лицом, своими глазами, восторженно мечущимися из стороны в сторону в попытке разглядеть всю ту красоту и великолепие, представшее перед ней. Впрочем, ее сейчас не это занимало. Подойдя к полкам ближе, Даае наугад коснулась одного темного корешка книги:       — Хм… — женщина достала книгу и раскрыла ее. Книга издала едва слышный треск картона, будто ее раскрыли в первый раз. Прошелестев безупречно гладкими белыми страницами, Даае подняла взгляд на мужчину в кресле. — На каком это языке?       Мужчина чуть привстал и, видимо, приглянулся к названию книги, обложку которой Кристина ему показала.       — Учение о витализме. Старый учебник. Странно, учебник есть, а витализма — нет*. — После прозвучавшего ответа Кристина с нескрываемым любопытством пролистала учебник, но, так ничего и не поняв, вздохнула и отложила книгу.       — Какое оно сложное, это учение, — призналась женщина. — Ни словечка не понятно.       — Видите ли, — добавил Эрик. — Этот учебник на персидском языке.       — Ого!       Восклик, сорвавшийся с губ женщины, ударившийся о стены и рассыпавшийся эхом, прозвучал так громко, мужчина, не выдержав, звучно рассмеялся. Господи, ну какая же она женщина? Сущий ребенок.       — Так значит, вы полиглот?       — Верно.       — И сколько языков знаете?       — И не спрашивайте. — Усмехнулся он. — Придется долго считать. — Мужчина хотел было добавить, что добрую половину этих языков уже начал забывать, а другую половину практически забыл. Но к чему портить юной мадемуазель сложившееся о Призраке Оперы впечатление?       Кристина снова воскликнула:       — Вы и архитектор, и музыкант от Бога, и Призрак Оперы, и полиглот, и в медицине разбираетесь, да еще и в химии… Ох Эрик, да вы… — Кристина не договорила, за нее это сделал весьма красноречивый взгляд, полный уважения и восхищения… и, может, капельки гордости.       «Меня обучает гений» — довольно шепнуло подсознание.       Кристина положила книгу на место и стала искать отдел с литературой на французском языке, коей было не так уж и много, как ожидала женщина. Цепкий взгляд Кристины тут же зацепился за книжку в странной обложке, точнее, дело было не в самой обложке, а в крючковатых надписях на ней, явно не напоминающих французские буквы, а, скорее всего, что-то восточное. Тут же подцепив ее тонкими пальцами, Кристина с детским любопытством оглядела книгу и уже раскрыла бы, если бы не костлявая рука, неожиданно резко вырвавшая книгу из рук.       — Это не надо читать. — Предупредил Эрик. Кристине почему-то показалось, что он нервничал.       — Почему?       — Потому что. — Резко бросил он и вышел вон из комнаты, оставив ничего не понимающую Кристину в одиночестве.       «Что я опять не то сказала? — недоумевала Даае, — чем обидела в этот раз?»       Горестно вздохнув, молодая женщина, осознавая, что вряд ли узнает причину, расстроено поплелась в свою комнату, напрочь забыв о книгах и о прекрасном расположении духа.       Эх, ну вот опять она что-то ляпнула невпопад, заставив вспомнить своего маэстро о каком-нибудь случае из жизни, и мужчина расстроился. Но ведь она не нарочно! Хотя… Даае задумалась. Они ведь вели непринужденную беседу в домашней, уютной обстановке. Девушка восторженно нахваливала чудесную библиотеку Эрика, и тот выглядел вполне довольным собой и жизнью в целом… до тех пор, пока Кристина не вытащила ту странную книгу. Наверняка дело в ней.       Остановившись на полпути в пустом коридоре, Кристина глянула на темную дубовую дверь, ведущую в спальню Эрика (если комнату с гробом в качестве постели можно назвать спальней). Прислушалась. Ни звука не было слышно. Кристина облегченно вздохнула — хорошо хоть на органе своем не играет, значит, все не настолько плохо.       В какой-то момент девушка решительно направилась к двери и уже было занесла руку, чтобы постучать по дереву, но все не решилась. Что она ему скажет? «Ах, простите, милый маэстро, за то, что я по незнанию схватила какую-то книжку в библиотеке, в которую вы сами меня провели и где разрешили брать все, что душе угодно, потому что „мой дом — ваш дом, дорогая“. Это было ужасно некультурно с моей стороны, право» Так, что ли?       В какой-то момент Кристина рассердилась. Она — последний человек, который хотел бы унизить, оскорбить или задеть чувства Эрика! Даае мечтает сблизиться с ним, но как это сделать, с какой стороны подойти к нему, если любая мелочь, любое брошенное ненароком словечко может задеть его истерзанную душу?       Решительно повернув назад, девушка зашла к себе в спальню, забыв даже закрыть дверь, села за туалетный столик, и, достав из ящика скомканный листок и карандашик, приписала к графе «Вредные привычки» еще один пункт:       «Обидчив до невозможности» — и, свернув листок вокруг карандаша и убрав их в ящик, девушка дошла до кровати и плюхнулась в нее, размышляя об Эрике и о книге.       Видимо, эта самая книженция хранит в себе тайны, которыми Эрик делиться не желает. Может, это его дневник, где он раньше вел записи? Нет, вряд ли — страницы там не выглядели исписанными, и текст, который Даае мельком углядела, на ней был напечатан и уж точно не напоминал кривые, детские буковки Эрика. Тогда что же? Древняя литература? Бред, книга хоть и выглядела потрепанной, но все же это далеко не походила на иссохшие свитки Древних Времен. Быть может, какие-нибудь откровения? Запрещенная литература? Политические тайны, заговоры? Магические заклинания какие? Не-е-ет, все не то. Кристина мысленно представила Эрика этаким шпионом, расследующим дворцовые интриги, и хихикнула. Как же все это глупо и по-детски выглядело!       Но, тряхнув головой, Даае снова мысленно вернулась к книге. И теперь бешеное, нездоровое любопытство раздирало ее на части. «О Господи, Даае, наступаешь на одни и те же грабли. Постоянно!» — истошно кричало ей подсознание, призывая вести себя разумно и не лезть в чужие дела. Однако женщина не прекращала думать о той книге. А что, если Кристина доберется до нее, и там будет нечто, касающееся Эрика прошлого? В таком случае, женщина узнает учителя получше, поймет его, не будет заводить беседы на щекотливые темы и не будет расстраивать своего маэстро собственной глупостью, облегчая и ему и себе жизнь. Но если Кристина вдруг узнает что-то такое, чего действительно не следовало бы знать? При всей своей любви к ученице, Эрик почти ничего о себе не рассказывал, а вдруг она узнает что-то, отчего видеть его больше сможет? Нечто отвратное, хуже его лица (если такое вообще возможно). Хотя Кристина и не знала Призрака Оперы, но догадывалась, на что он способен. Наверняка для него убийство — проще пареной репы. Эрик как-то сам упомянул, что цена человеческой жизни не так уж дорога, как многим кажется.       При мысли о том, что ее маэстро может убить, Кристина поежилась. Нет, она не хотела его таким представлять. Она не видела его убийцей. Призрак Оперы может убить. Но не Ангел Музыки.       Подумав, что несет какую-то околесицу и размышляет совсем не о том, о чем следовало бы, Даае вернулась к рассуждениям о загадочной книге. В итоге, взвесив все «за» и «против», Кристина решилась на отчаянный шаг.       Сегодня утром, за завтраком, который они состряпали вместе, маэстро предупредил Кристину, что ненадолго уедет за покупками, пообещав слегка расстроенной Кристине, что постарается не задерживаться. Девушка глянула на часы: время к полудню, Эрик уже должен выйти. В любом случае, он ее предупредит. И когда Даае останется одна (Айеша не в счет — она не составит Кристине компанию), женщине ничего не помешает пройти в его спальню и добраться до книги.       На лице заиграла довольная улыбка. В этот момент Кристина ликовала, ощущая себя прямо-таки гением. Не сдержавшись от наплыва радости, охватившего ее с головой, Даае вскочила с кровати и закружилась по комнате, насвистывая детскую песенку. С таким решительным настроем она выскользнула из комнаты и плавно понеслась по коридору… чуть не врезавшись во внезапно отворенную дверь.       — Кристина, — голос вышедшего из спальни маэстро казался удивленным. — С вами все в порядке?       — В полнейшем, — очаровательно улыбнулась Даае Эрику, отчего тот впал в подобие ступора и удивленно отшатнулся от девушки — чего это она? — Милый маэстро, вы не могли бы купить мне какой-нибудь сдобы? Знаете, так хочется выпечку… или, о! Давайте, я испеку нам каких-нибудь пирожных, у меня где-то и рецептик завалялся… ах да, он у мадам Валериус…, а жаль… Но мы могли бы испечь с вами яблочный пирог. С такой, знаете, золотистой корочкой, прямо как ваши глаза… Ой! — вдруг бестолковое щебетание оборвалось, и Кристина прикрыла рот ладошкой, с опаской глядя на учителя. Тот недоуменно выпучил на нее свои «цвета шарлотки» глаза, заливаясь краской. Наверное, это был один из немногих моментов в его жизни, когда Эрик радовался, что на нем маска.       — К-конечно, — заикаясь от волнения, начал было он, но, собравшись, добавил более уверенно: — Конечно. Будет вам сдоба, и… шарлотку можно сделать. — Эрик что-то еще невнятно пробормотал, но Кристина не расслышала, удивленно косясь на него. Да он смущен! Впрочем, как и она сама.       Красные, как варенные раки и до невозможности смущенные, оба быстро попрощались и разошлись в разные стороны, точнее, Эрик выскользнул из дома, а Кристина направилась к своей комнате. Для вида, разумеется. У нее важное задание.       Подождав пару минут и убедившись, что Призрак Оперы уже далеко от дома, мадемуазель Даае прокралась к спальне Призрака и, воровато оглянувшись, отворила массивную дверь, где противная Айеша встретила ее недовольным мурлыканьем.       — Брысь, противная! — в тон кошке фыркнула Кристина, оглядываясь по сторонам. Взгляд девушки привычно зацепился за гроб, стоящий посреди комнаты. Даае медленно приблизилась к нему, изучая взглядом вдоль и поперек. Женщина даже решилась коснуться его, однако тут же отдернула руку. Как-то это неприятно — касаться гроба. Боже правый, а Эрик здесь спит, подумала Даае. Ну как можно здесь спать? Во-первых, тесно, ни руки, ни ноги не раскинешь, не перевернешься, во-вторых, он вряд ли согревает по ночам (а ночи здесь были ледяные), в-третьих, все это выглядит очень подозрительно и вызывает сомнения относительно рассудка маэстро, и так не кажущегося здравым. В общем, все это смотрится настолько кошмарно, что за сердце хватайся, надо немедленно уговорить Эрика спать, как нормальные люди, на кровати!       Осмелев, Кристина все-таки ткнула пальцем в гроб. До чего же твердый! И как у него кости не болят? Нет, так дело не пойдет, скоро Эрик сам себя же в гроб и сведет. Впрочем, он в нем уже спит…       Кристина отошла от гроба и принялась изучать рабочий стол маэстро, заваленный исписанной едва разборчивым почерком пятилетнего ребенка бумагой и прочим мусором, под которой — ого! — находилась та самая подозрительная трубка, из которой курил Эрик. Кристина взяла ее на руки и присмотрелась — искусно вырезанная из дерева вещица в очередной раз доказывала, что у Эрика в доме некрасивых и хлипких вещей не содержится, ибо сколько раз Кристина не пыталась сломать проклятую трубку о коленку, у нее ничего не выходило.       «Ну ничего, — не сдавалась Даае, недовольно пыхтя. — Выброшу эту гадость в озеро» И спрятала трубку с складках платья, что далось нелегко, ибо вещица была, ко всему прочему, еще и длинной.       Разгладив юбку, мадемуазель Даае принялась и дальше исследовать покои учителя, когда задумалась: а имеет ли она право влезать в чужую комнату, шарить по чужим ящика и столам и сбрасывать чужие опиумные трубки в озера? Девушке в мгновение стало стыдно — не так ее воспитывали, ой, совсем не так! Но, все-таки, она же для Эрика старается… по крайней мере трубку назад она возвращать не собиралась, еще чего! Чтобы окончательно загубить здоровье учителя? Ну уж не-ет, эту трубку Эрик больше никогда не увидит. А книга… да ведь она одним глазком!       Обнаружив таки книженцию, спрятанную под громадной толщей исписанной вдоль и поперек бумаги, Даае едва удержалась от победного крика, чуть ли не пританцовывая от радости.       «Ну, а теперь, — вид женщины тут же сменился на самый что ни на есть серьезный. — Шутки в сторону» Она глянула на обложку, на которой витиеватым почерком было что-то написано на другом языке, и решительно раскрыла книгу.       Ужас.       Ужас.       УЖАС!!!       Книга полетела противоположную часть комнаты, шлепнулась об стену и упала на пол. А Кристина стояла, побагровев от стыда, и не знала, плакать ей или смеяться.       Ее Ангел… Ее Ангел Музыки!.. Как мог он держать такие отвратные, такие пошлые и похабные книжки в своей чудной библиотеке?! Это… так неправильно!       С другой стороны, Эрик — взрослый человек, и может держать в своем доме все, что его душе угодно. И Эрик — мужчина. Одинокий мужчина, лишенный какой бы то ни было ласки.       Этот, казалось бы, очевидный факт, не будет давать Кристине спокойно спать еще не одну ночь, ну, а пока женщина просто не могла нормально соображать, ибо все думы ее были обращены к рисункам двух страстных влюбленных в книге.       Осторожно ступая мелкими шажками в сторону сиротливо лежащей книги, будто это какое-то чудовище, а не всего лишь книга, Кристина медленно подняла ее, стараясь касаться лишь кончиками пальцев этой мерзости, и аккуратно положила на место.       Однако не прошло и секунды, как Кристина снова раскрыла ее и с увлечением принялась перелистывать. Ну надо же, а Даае и не знала, что люди могут так сгибаться! Кристина перевернула страницу. Ну, а эти! Карикатура, на которую глядела Даае, больше напоминала сиамских близнецов, нежели страстно обнимающихся влюбленных. Все-таки отвратная книжонка, подумала Даае. Отвратная, пошлая, бездарная, но до чертиков интересная!       «Нет-нет-нет, — оборвала свои мысли Даае. — Это — неправильно. Слышишь, Даае, неправильно! Мне лучше поставить ее на место и выйти вон. Даже кошка со мной солидарна» Девушка глянула на Айешу, вид которой весьма доходчиво объяснял Кристине, что Даае лучше убраться с ее — Айеши — территории куда-нибудь подальше. Желательно на другой край света.       Женщина фыркнула и показала ей язык — не дождется, противная! Впрочем, ей и самой здесь делать больше нечего — ее важная миссия завершена!       — Кристина? — Призрак Оперы, как-то слишком неожиданно оказавшийся на пороге своей спальни, казался ошеломленным.       А мадемуазель Даае успела пожалеть, что не составила завещание: отдать все свои драгоценности Мег Жири, книги с рецептами — мадам Валериус, а платья раскроить на ткани и пожертвовать их приюту для сироток. Ах да, и еще книжки со сказками — тоже для сироток. Больше ничего своего она, увы, не имела.       — Кристина, дорогая, что вы здесь… — Эрик прищурил глаза и глянул на стол, который тут же заслонила собой Даае, почувствовав взгляд Эрика. Мужчина рывком кинулся к письменному столу, и, ловко увильнув от цепкий ручек Кристины, которая отчаянно пыталась схватить его, увидел книгу. Открытую. На странице, где изображалась такая похабная поза, что сам Эрик был в ужасе, когда увидел ее в первый раз.       Мужчина развернулся к девушке, которая готова была отдать душу дьяволу, лишь бы провалиться под землю со стыда.       — Эрик, это не то, о чем вы думаете, — попыталась спасти она свое уже безвыходное положение. — Это не я! Это все… она! — Даае указала пальцем в сторону кошки, вылизывающей шерстку. Оторвавшись от занятия, она спрыгнула с насиженной тумбы, и, вальяжно ступая к Эрику, принялась ласкаться возле его ног.       — То есть вы хотите сказать, что это Айеша пришла в мою комнату и стала читать книгу, которую я запретил открывать? — ледяное спокойствие в голосе Эрика предвещало бурю. Страшную бурю, которая вот-вот разверзнется и утопит Кристину.       Но, вопреки ожиданиям Даае, Эрик насмешливо продолжил:       — Кристина, дорогая, из вас никудышная врунишка. Вас даже жалко. Быть может, мне вас научить? А что, было бы неплохо, как вы считаете?       Призрак Оперы с довольным видом лицезрел результат своего насмешливого монолога: Кристина отчаянно краснела, нервно теребя юбку, а глаза девушки опустились в пол в попытках проделать там дыру и, наконец, провалиться уже под землю. Девушка молчала, и Эрик вновь заговорил:       — Знаете, я был уверен, что вы сюда заглянете. Вы слишком любопытная, Даае. И это было так предсказуемо.       Вспыхнув еще ярче, Кристина вскинула голову и с вызовом глянула на маэстро. О, как же ей хотелось вытащить опиумную трубку из слоев юбок, покрутить ею у лица Эрика и выйти вон из дома, чтобы выбросить трубку в озеро. Тогда бы она посмотрела на него!       Но, понимая, что подобная выходка стоила бы ей дорогого, Кристина лишь робко и виновато улыбнулась.       — Милый маэстро, простите меня. Да, вы правы, я действительно не умею врать, и да, я невероятно любопытная. Понимаю, любопытство не раз меня подводило, и от него пострадали мы оба, но впредь я постараюсь не лезть в ваши дела и беспрекословно вас слушать. Понимаю, вы сердитесь на меня за этот глупый, детский, несерьезный проступок, и дайте мне, пожалуйста, загладить вину, — речь лилась из ее уст так спокойно и неторопливо, что мужчине на секунду показалось, что девушка учила этот монолог.       Мужчина не растерялся, уверил девушку, что не злится на нее и предложил выйти с ним на вечернюю прогулку. Кристина несказанно обрадовалась — как давно она не видела солнца, зеленых деревьев, парижан, как скучала по свежему воздуху!       Мужчина вывел девушку из комнаты, прихватив с собой кошель, который, оказывается, забыл в комнате (вот почему он вернулся так быстро и без покупок). Пообещав Кристине, что скоро вернется, Эрик спешно удалился, а сама Кристина уже начала прихорашиваться, хотя до вечера оставалась еще уйма времени.       Они гуляли освещенному лишь луной одинокому парку, каждый думая о своем. Эрик первый прервал молчание:       — Понимаю, мой вопрос может вас возмутить, но Кристина, милая, вы действительно разглядывали ту книгу?       Девушка смутилась под пристальным взглядом золотистых глаз, но ответила:       — Я просто открыла ее, а когда увидела… карикатуру, ужаснулась и выпустила из рук, — все-таки Кристина врать ну совсем не умеет, но приукрашивать истории у нее всегда получалось.       — Понимаю, — хмыкнул мужчина. — Книга отвратная.       — И картинки ужасные.       — Вы правы, совсем никуда не годятся.       — Хорошо хоть не на французском! Даже думать не желаю, что там написано.       — Поверьте, это читать не стоит.       — А вы читали? — женщина обратила любопытный взор карих глаз на учителя, и тот смутился. Господи, о чем они беседуют?!       — Довелось мне… — пробормотал он. — Давно хотел от нее избавиться.       — Так давайте после прогулки избавимся! — загорелась желанием Кристина. — Сожжем, чтобы, не дай Бог, больше никто не увидел эту мерзость.       Эрик рассмеялся.       — Так и поступим.