Парень, девушка и собака

Сцена II

Бард: Уверясь в победе, сыны Феанора Считают добычу, награду трудов, Не видя соперников, готовятся скоро Использовать новый и ценный улов… (Королевские апартаменты, сейчас занятые домочадцами Ородрета. Теперь вид у них менее «жилой», хотя и раньше здесь не было беспорядка, но было заметно, что тут живет художник-архитектор-военачальник-исследователь-лингвист-ученый-музыкант, а сейчас здесь только «правительственный офис». Келегорм и Куруфин в начале отсутствует, но все меняется, когда они приходят и разваливаются в кресле у камина. Ородрет работает с бумагами, пытаясь не обращать на них внимания. Хуан снова дремлет у огня). Келегорм: Раньше я и не замечал, какая здесь уютная пещерка. Кузен Финрод не стеснял себя. Ты ведь радуешься, что переехал, а, Ородрет? Ородрет: (бесцветным голосом) Не припоминаю, чтобы вы прежде жили в какой-нибудь собачьей конуре. Если хотите что-нибудь изменить, просто сделайте это. Обычно именно так все и поступают. Куруфин: (не обращая на него внимания, продолжает разговор с Келегормом, начатый еще за дверьми) Интересно, они на самом деле обручились или она так говорит для солидности? Ородрет: (сухо) Разумеется, это самый животрепещущий вопрос, касающийся ее высочества. Келегорм: (тоже игнорируя его) Сомневаюсь, у него не было других колец, кроме перстня, а у нее – вообще ни одного. Куруфин: Ну, в самом деле, где бы он достал серебра для колец? Да и в любом случае, вряд ли он сумеет их выковать. А если даже она и достала оба кольца, то все выйдет наружу – невозможно будет сохранить тайну, если ей вдруг все это надоест. Ородрет: Мне не показалась, что она старается сохранить тайну, скорее уж считает, что это никого не касается, кроме них самих. И разве так принято в Средиземье? Скорее уж это был обычай наших отцов, там, дома. Но, конечно, сам я об этом ничего не знаю: меня никогда не интересовали все эти «было», «было дозволено», «могло быть»… Келегорм: Что это с тобой такое? Разве не были мы раньше веселыми приятелями, всегда готовыми поехать вместе на охоту в хорошей компании, а, Ородрет? Ородрет: Да… так было до того, как вы подняли мятеж против моего … Дома – в те дни мы были равны. Куруфин: (со скрытым ядом в голосе) А сейчас вы – правитель, мой лорд… Ородрет: (ледяным тоном) Сейчас я – Наместник, мой лорд, просто местоблюститель трона, не более того. Когда вы собираетесь сказать ей? Или ждете, что ей надоест ждать первой? Куруфин: (еще более холодно) Я думал, мы достигли взаимопонимания: вы и ваш Дом не вмешиваетесь в наши дела и дела нашего дома. Разве не так? Или я ошибаюсь, лорд Наместник? Ородрет: (с сардонической усмешкой) Я блюду интересы этого Города, этого королевства и этого народа. Все, что вне этого, меня не интересует. Как вы управляетесь с делами вашего Дома – не мое дело, до тех пор, пока это не угрожает Нарготронду. (возвращается к чтению бумаг, подписывая некоторые из них. Братья обмениваются многозначительными взглядами). Куруфин: (возвращаясь к разговору) Темный Эльф или нет – не верится, что кто-то из Народа, пусть даже такой дальний родич, может пасть так низко… Ородрет: (тряся головой) Дочь Мелиан – Темный Эльф? Вы, правда, верите в то, что говорите? Мой лорд. Келегорм: (раздраженно, как будто объясняет кому-то в десятый раз) Если бы он даже не был смертным, разве можно вообразить, чтобы некто – тем более, королевской крови! – настолько забыл о приличиях, чтобы связать себя браком с каким-то случайным чужаком без кола, без двора, и теперь ждет, что этот брак примут за легитимный? Неужто хотя бы она, по крайней мере, не понимает, что брак – это не просто союз двух личностей, но связь домов и традиций, что это касается абсолютно всех вокруг, и что никто, а особенно – отпрыск королевского дома эльдар - не может следовать своим собственным капризам без оглядки на всех остальных? Ородрет: (как будто бы самом себе, громко) О, нет, в этой семье никогда не бывало, чтобы кто-нибудь блуждал по лесам и натыкался там на кого-нибудь и проводил время исключительно среди новых знакомых, и никому об этом не говорил, и ни с кем не советовался, пока последствия не стали бы необратимыми, ведь так? (братья молчат в замешательстве) Можно даже сказать, что это такая семейная традиция… Куруфин: Знаете… мой лорд Наместник Нарготронда, я ничего не скажу о вашем тоне. Ородрет: (не отрываясь от чтения бумаги) А пока вы не интересуетесь всеми этими скучными отупляющими бумагами, которые нужны для управления и которые обрушились на меня, а я тону в них без всякой помощи – так вот, до тех пор, пока вы этим не интересуетесь, ваше замечание совершенно неуместно, мой лорд кузен. Хотя, может быть, ваш брат оставит хоть одну свою забаву, чтобы помочь мне разгрести эти завалы?.. (долгая тишина) Куруфин: Хорошо, что мы поняли друг друга, не так ли? (тут же, брату) Дай-ка мне вон ту лютню. (проводит по струнам, Ородрету) Чье это? Финдуилас? Не стоит бросать ее с ненатянутыми струнами, это испортит корпус. Ородрет: У вас, что, нет собственных комнат, господа? Келегорм: Есть, но здесь, у тебя, куда лучше. (некоторое время они обмениваются взглядами, затем Ородрет с отвращением на лице трясет головой и собирает бумаги и письменные принадлежности, зло и раздраженно). Ородрет: (отрывисто) Если кто-нибудь будет меня искать, я работаю один в своем старом кабинете. (уходит со своим портфелем и письменными принадлежностями, пока Куруфин наигрывает веселый мотивчик, не обращая внимания на расстроенные струны). Келегорм: (печально) Кажется, наш кузен нас больше не любит. Куруфин: Ты заметил, что он не смог удержаться от невмешательства? Келегорм: Думаю, не стоит сообщать ему о Письме, верно? Как оно продвигается? Куруфин: (улыбаясь в предвкушении) Почти готово. Надо еще поработать над парой фраз и уточнить несколько юридических терминов перед отправкой. Через несколько дней я дам тебе почитать черновик. Келегорм: Жаль, мы не увидим лица Эльвэ, когда он его получит. Вот бы посмотреть в какой-нибудь хрустальный шар на это! Куруфин: Да, жаль. Это должно быть… восхитительно. (вздыхает) Ну, в самом деле, если бы желания были лошадьми… нищие разъезжали бы верхом. (Братья обмениваются усмешками. Позади Хуан, положивший голову на лапы, тихо скулит).