Сцена I.
А в Нарготронде той порой Под струнный звон шел пир горой, Огней горело без числа, И слезы Лутиэн лила. Ей не давали прочь уйти, Ее держали взаперти; О колдовском своем плаще Просила пленница вотще, Напрасны были все мольбы; Увы, на произвол судьбы Покинуты, ей мнилось, те, Кто изнывает в темноте, На смерть и муку обречен, И вторит эху – боли стон. Не тайной было для страны, Что Феаноровы сыны Принцессу держат под замком, Что нету к Берену ни в ком Сочувствия, и нет нужды Спасать двум братьям из беды Немилого им короля, Что в путь пустился, распаля Вражду былую. Суть интриг Ородрет понял и постиг: Оставить короля в плену, Прибрать к рукам своим страну И с Тинголом связать родством Дом Феанора – не добром, Так силой. Но народ был глух К его речам; лишь братьев двух Чтил Нарготронд, лишь им внимал, Презрев наместника, вассал. Отринул ном и долг, и стыд; Был всеми Фелагунд забыт. Из этого отрывка я черпала вдохновение для описания пребывания Лутиэн в Нарготронде. В этой песне разворачиваются мрачные готические сцены, где Лутиэн постепенно раскрывает правду, в прошлом и настоящем. Я сделала это не просто так, ведь нигде не уточняется, как долго то, что «не осталось сокрытым» стало очевидностью, а полный отказ видеть истинное положение вещей в Нарготронде создал для меня атмосферу сюрреальности, где единственная здравомыслящая героиня неизбежно кажется безумной. Чтобы представить песни Дортониона, я использовала здесь (как и везде) по большей части баллады англо-аппалачской традиции: частично потому, что они очень хорошо подходят по содержанию и стилю, частично потому, что я знаю их лучше всего, поcкольку выросла, слушая их, а частично потому, что они хорошо выражают мое представление о «горном» аспекте Дортониона. Именно в них проявляется акцент далекой родины Берена, который так пугал и раздражал Тингола, я додумалась до этого факта еще до того, как нашла в «Истории Средиземья» упоминание о такой детали. Кроме того, что Лутиэн не пела, пока это не стало необходимым для освобождения, она приняла принципиальное решение изучить древний язык беорингов в знак отказа от отказа своей семьи знаться с ними. С этой целью она учила песни эдайн, распространенные как в Хитлуме, так и в Дортонионе, которые пели на синдарине – Всеобщем Языке того времени – в его северном варианте. «Мне это не по нраву, брат, - Рек Куруфин. – Не зло ль сулят Набеги волчьи? В свой черед, Пора дать тварям окорот! Тем боле, что по сердцу мне За волком мчаться на коне!» И шепотом добавил он: Мол, глуп Ородрет и смешон, Ушел король – простыл и след; Вестей о нем доселе нет.ж «Жив, мертв ли – о его судьбе Нелишне бы узнать тебе. Вооружись, бери отряд – Как на ловитву. Все решат, О Нароге радеешь ты; Но в чаще, где листы густы, Возможно что-нибудь узнать. А коли шаг направит вспять, Король, слепой судьбой ведом. И коли Сильмариль при нем… Молчу. Ты клятвы не предашь: По праву камень – твой (и наш); Добыть в придачу можно трон – Кровь наша старше испокон».Сцена II
Тут ясно видно, что они заботились об общественном мнении, но совершенно не заботились о сохранении правды… Что касается характеристики Ородрета, она исходит как из «Лэ», так и из всей истории Дома Финарфина, как она описана в «Сильмариллионе», но текстовые источники я приведу ниже, в соответствующих местах.Сцена III
В каноне сыновья Феанора представились просто «лордами Нарготронда», а также притворились, что слышат о Берене и его цели впервые; см. Песнь VIII «Лэ о Лэйтиан». (Другими словами, Лутиэн вовсе не дурочка, она просто не знала, что встретилась с давними врагами ее Дома, и поэтому говорила с ними без утайки. Она не знала сыновей Феанора в лицо, в конце концов в Средиземье не было ни таблоидов, ни фотографов.) Я предположила, что они использовали свои материнские имена, данные в Амане, как менее известные в Средиземье, и придали им синдаринскую форму, как и показано здесь. «О дочь лесного короля, Куда ведет тебя нужда? Что за война, что за беда Постигла Дориат? Скажи! Мы все – к услугам госпожи!» - Рек Келегорм, от девы глаз Не отводя. Ее рассказ Предугадал он наперед, Но, скрыв коварный свой расчет, Радушно улыбнулся он. «А кто же вы? Кто мчит вдогон За дичью в сумрачных лесах?» Ответ рассеял девы страх: «Владыки Нарготронда мы – Привет тебе!»… …Не выдали ни жест, ни взор, Сколь Феаноровы сыны В события вовлечены…Сцена IV
В этой сцене, где Финдуилас под уговорами Куруфина соглашается поддержать его замыслы, я преследовала две цели: показать искусство Куруфина играть словами и говорить полуправду, показать, как сыновья Феанора удерживали свою власть без применения насилия, как описано в ЛЛ1: «… лишь братьев двух Чтил Нарготронд, лишь им внимал…» и подготовить почву для последующих сцен разговоров Лутиэн и Финдуилас. Я старалась быть справедливой к Финдуилас – хотя мы знаем, что она оставила Гвиндора ради Турина, она все же больше, чем просто «слабая женщина» в текстах Толкина. Такой же показываю ее и я, стараясь оттенить ею Лутиэн, я рисую Финдуилас довольно незапоминающейся, очень обычной, не особо задумывающейся о философских принципах, лежащих за обыденностью, очень приверженной (как и многие Вернувшиеся, которые немало выстрадали на Хелькараксэ, такие же были и в Гондолине – и не только злосчастный Салгант) удобствам и «хорошей жизни» - хорошей не в понимании Сократа. В своих принципах и взглядах она подобна воску: то есть прекрасно хранит отпечаток, который тут же замещается другим, более сильным впечатлением, с четкими деталями этого отпечатка – пока ее не разогреют для новой лепки. К сожалению, таких как она, я много раз встречала в своей жизни.Сцена V
О кризисе совести Хуана см. в «Лэ»: Скачками Хуан мчал вперед И дни, и ночи напролет, И, то и дело глядя вспять, Тревожился, не мог понять, Зачем так мешкает отряд, Зачем не сводит жадный взгляд С прекрасной девы Куруфин? Помнилось псу не без причин, Что древнего проклятья зло Как тень на Эльфинесс легло, Крушился, сердцем удручен, О храбром Фелагунде он, О Берене, попавшем в плен, О милой деве Лутиэн. Очень интересно – мне, по крайней мере – каким образом дарования и умения Берена отражаются в дарованиях и умениях Келегорма. В конце концов, Оромэ - Повелитель Охоты, Вала, который суровее всех преследовал слуг и созданий Моргота, именно он научил Келегорма языку животных и подарил ему Хуана. Берену все то же самое далось куда труднее – кроме того, что обучение языку животных и навыкам охоты далось ему тяжелее, он куда больше преуспел в трудах, подобных трудам Оромэ – преследовании тварей Моргота, в чем Келегорм был несколько дилетантом. Уж не говоря о нравственных выборах, которые предстояло сделать им обоим. (И да, в это описание я включаю и деятельность Дома Феанора во времена Осады). Именно поэтому (как и из соображений стиля, особенностей характера героя и юмористичности) я приписываю характеру Келегорма определение «охотник-стрелок-рыбак», эдакий аристократ в британской традиции, тип, который в восхитительных пародиях Джейн Остин на популярных романтических героев, способен расторгнуть помолвку, если обнаружит, что день свадьбы совпадает с первым днем «Сезона»*. *Имеется в виду открытие сезона охоты (прим. перев.). Я не нашла ни единого примера использования кем-то из тэлери или синдар нолдорской традиции давать детям материнское и отцовское имя, у этих народов в ходу только одно имя, иногда дополняемое эпессэ, прозвищем – иногда, кажется, героя и называют только прозвищем – поэтому я решила, что подобная традиция возникла только в Валиноре. Может быть, это ошибочное мнение, но я не нашла ни единого опровержения. Замечание Лутиэн на эту тему – исключительно моя выдумка.Сцена VI
С этой сценой все должно было быть довольно легко, потому что я просто переписывала «Лэ», Песни III-V, от первого лица, и самое трудное здесь было скомпоновать события этих песен так, чтобы восстановить те запутанные, неприятные, бесконечные разговоры, которые, как нам рассказывают, родичи вели с Лутиэн, пока не махнули на ее убеждения рукой и не предприняли обходной маневр. Однако описать все это оказалось довольно cложно, поскольку слишком просто было скатиться в наихудшие фантазии о персонажах и было нелегко описывать эмоции этих героев, чтобы у читателей не сложилось о них слишком плохого мнения. К счастью, мне это удалось, и отзывы пока что были положительными, так что я довольна этой частью. Орочьи отряды, охотящиеся за Лутиэн – не моя выдумка (см. Песнь VII), хотя для развития сюжета я предположила, что их опасность преуменьшали, пока не настало время раздуть эту опасность ради вразумления Лутиэн, отговаривания ее от безумной (как полагала ее семья) идеи отправиться самой на поиски Берена. Фактически, это критичная точка повествования, и один из примеров, по которым видно, как в «Лэ о Лэйтиан» переплетаются мифические архетипы и фольклорные элементы с самыми неромантичными вещами, грязью войны, шпионскими играми, и это все превращается в единое полотно, которое до сих пор восхищает меня. Недостаток информации у обеих сторон приводит к замешательству и катастрофами, и это так похоже на настоящую войну, совсем не такую, как в голливудских фильмах. В самой старой версии музыкант Даэрон (писалось как «Дайрон») – старший брат Лутиэн. В «Истории Средиземья» он становится самым известным универсальным гением Средиземья, изобретение им кирта (рун) и связь с именем Элу Тингола восходит, как минимум, ко временам рождения Лутиэн. Поэтому я вижу здесь ситуацию, похожую на «Крошку Доррит» - разве что, Лутиэн не ожидает покорно (как Крошка Доррит), что он наконец-то, случайно, однажды изволит заметить, что Она Выросла. У Лутиэн есть своя жизнь, и последнее, что она ожидает – это что кто-то будет брать на себя ответственность за нее. Она – не Белоснежка, не Дейрдре Печальная (хотя Лутиэн ближе к Дейрдре, чем к Белоснежке, если говорить о ее истории). Несколько затруднительно было объяснить странное поведение Даэрона – потому что Даэрона нельзя назвать иначе как невротиком, если судить с точки зрения Лутиэн. Если через полторы тысячи лет он смотрит на нее как на «крошку» Лутиэн – и это не просто правдоподобно, это совершенно обычно, не только для старых друзей, но и для родителей: не видеть, что их ребенок вырос и ему уже не три года – и тут же обнаруживает, что она уже взрослая, не просто интеллектуально, но и в других отношения, то это будет для него, по меньшей мере, потрясением. И это потрясение приводит к тому, что Даэрон смотрит на нее «по-новому», если можно так сказать, он смотрит на нее глазами Берена. Потому что все, кто вырастил Лутиэн, с ее младенчества, не видят ее по-настоящему, пока обстоятельства не изменились самым драматичным образом. (Конечно же, прежде всего это касается ее родителей). Они не в силах понять, какова ее истинная и потенциальная сила, потому что все еще считают ее маленькой девочкой. (Еще одним запутанным вопросом, который часто не замечают, является то, что в мифологии Арды «красота» - вместе с другими признаками – является метафорой моральной силы, причины этого довольно ясно изложены в эссе «О волшебных сказках». Хотя понятно, что любовь не всегда однозначно оправдывается: в Каноне этот сюжет обыгрывается очень по-разному, и не всегда чувства должны однозначно брать верх над другими соображениями… Но обсуждение этой проблемы выходит за пределы данных Примечаний) Так что к полному когнитивному диссонансу Даэрона нужно добавить его открытие, что Лутиэн уже взрослая, а не ребенок, и то, что он сам еще далеко не стар для влюбленности и влюбился, и то, что Лутиэн привлекательна, как женщина, и что она сама способна страстно влюбиться – то, что он не замечал раньше и заметил сейчас и в то же время он совмещает это осознание с ее образом ребенка и младшей сестры; в общем, всего этого более чем достаточно, чтобы привести даже самого умного и сдержанного эльфа (или человека) в полное смятение. Смесь стыда и смущения с ощущением, что это неподобающие чувства, самоупреки за потерю последней возможности, убеждение: «У меня должны быть дополнительные фишки! Я знал ее дольше!» и возвращение к мысли о неподобающих чувствах и упущенных возможностях, помноженные на модель «старший-родич-защитник», осознание, что ее образ взрослой сложившейся женщины нестерпим для его мироощущения… … Легче винить во всем пришельца (думаю, это лучше, чем винить саму Лутиэн, но ненамного рациональнее). В доказательства подобных рассуждений можно привести факты из «Лэ о Лэйтиан 1», во-первых, на суде Берену предъявляется обвинение, что он чужак в Дориате (нежданный и незваный) и, что еще хуже, из того народа, которому появляться в Дориате запрещено (этот мотив появился еще в самой ранней версии, где Берен был не смертным человеком, а одним из лордов нолдор, потерявших все из-за Войны и злобу против него вызывал тот факт, что его родичи участвовали в Убийстве Родичей), во-вторых, Даэрон впоследствии чувствует вину: у него не остается ни капли самодовольства, когда Лутиэн его разоблачает, у него просто классическое чувство вины с самого начала, хотя во время сцены в тронном зале он все же надеется (с чувством вины), что Берена казнят. Но это его не останавливает и он снова делает то же самое из (гм!) лучших побуждений – или чтобы не быть снова обвиненным - старая поговорка о том, к чему ведут благие намерения, здесь иллюстрируется с поистине адской точностью. «нежная богиня» - оммаж П.Г. Вудхаусу, конечно. Любимая фраза в описаниях Бинго Литтла, известного внезапными, частыми, запутанными и обескураживающими проблемами, которые преследуют его во всех любовных отношениях. По стандартам Средиземья Лутиэн – квалифицированный врач первой помощи, у которой было много возможностей усовершенствовать свои навыки. В Белерианде до Возвращения положение было довольно напряженным («Сильмариллион», гл. «О синдар»), в «Лэйтиан» говорится, что подобные навыки были обычными умениями владычицы эльфов Дориата - и то же можно сказать о средневековой леди, которая, конечно, не могла просто позвонить в скорую помощь. У Лутиэн, кроме того, были унаследованные от матери силы, но в любом случае, это должно заставить задуматься тех, кто считает ее или всех женщин лесных эльфов всего лишь декоративными украшениями и не более того. По крайней мере, пока ты (как я уже замечала в другом месте) не выбираешься ползком из стычки с попыткой похищения, потом пытаешься убедить товарища не убивать похитителя, а после переживаешь попытку убийства и в условиях полной глуши пытаешься исцелить тяжелую рану. Я никогда не делала ничего подобного, один взгляд на шов заставляет меня побледнеть, и, хотя я буду стараться делать все, что смогу, но одна только мысль о том, чтобы извлечь из кого-нибудь стрелу с широким наконечником, заставляет меня позеленеть. (Немного лучше с тем, что я примерно представляю, как с помощью Ангриста устроить ночлег, смогу зажечь костер с помощью огнива и не дам ему угаснуть. Но мне бы не хотелось полагаться только на собственные умения выживать в глуши). «дрозды»: в Британии аналог нашего американского пересмешника – хотя тот, кто пел за моим окном по утрам в тот короткий период, что я гостила в Уимблдоне, так чисто выводил мелодию на ионийский манер, что прошло несколько дней, пока я уверилась, что это птица, а не насвистывающий почтальон. И когда я уверилась, что поет птица размером со скворца на дереве перед окном, я поняла, что все стихи о дроздах не содержат ни малейшего преувеличения. Если бы я сочиняла музыку, то обязательно вставила бы эту мелодию – до сих пор я могу ее насвистеть; Дворжак обязательно использовал бы ее в одной из утренних песен. История о волосах Мелиан в Песни III «Лэ о Лэйтиан»… одно не обязательно исключает другое – жизнь и те отредактированные версии жизни, которые мы рассказываем самим себе, своим друзьям и родственникам, могут быть достаточно сложными. Насколько похожи друг на друга истории Мелиан и Тингола и Берена и Лутиэн? Может, следует сравнить их именно так, как делаю я? Ну да, несколько песен в Лэ начинаются с рассказов о делах давно минувших дней Арды. У нас есть, в дополнение к основной истории, Клятва Феанора, Маэдрос на Тангородриме, Осада Ангбанда, Дагор Браголлах (включая бой Финголфина и Топи Сереха), Вала Оромэ, и, наверное, была бы и кража Морготом Сильмарилей, если бы Лэ была окончена. Каждая подобная вставка имеет свою цель: обычно она влияет на последующие события, описанные в Лэ, а также описывает предысторию и общий фон всего действия. Так что я лишь следую примеру, заданному самим Толкином. «Сварн» - реальное слово из языка Зеленых эльфов (нандор) (спасибо «Ардаламбион») и означает упрямство, глупость, невозможность переубедить, но не несет в себе никаких оттенков «тьмы» и «зла»; возможно, стоит произносить «с» похоже на «ч», поскольку оно происходит от изначального слова «скварно». То, что лайквенди так называли Вернувшихся – моя догадка. (Как я могла упустить шанс вставить подобное слово? Я долго ждала этого момента). Выражаю благодарность моей верной бете NovusSibyl за строчку «он хотел быть уверен», которая возникла во время обсуждения сюжета (и которая придумала, что Джеймс Мастерс должен изображать братьев Феанарионов – этот выбор здесь много хвалили).Сцена VII
«лунатик»: сумасшедший как обезумевший бык, такие слова использованы в «Комедии ошибок», где Адриана, с большим трудом сохраняя спокойствие, ошибочно принимает его за обвинение в неверности Антифолуса злосчастным Дромио из Эфеса. Ничтоже сумняшеся я попыталась воспроизвести хотя бы часть письма, о котором в каноне известно, что оно было так ужасно, что не только вызвало мобилизацию всего Дориата, но даже вынудило Тингола думать немного (заметим, только немного) лучше о Берене в качестве зятя по сравнению с сыновьями Феанора, которые были явно хуже в этом качестве. Они явно не понимали, какую бурю поднимают. (Подобное AU было бы просто ошеломляющим). Имперские планы Куруфина, канонический мотив собрать все эльфийские королевства под властью Дома Феанора для похода за Сильмарилями, соединенные с его растущей паранойей и желанием уничтожить всякого, кто посмеет ему мешать, подозрительно напомнили мне поведение еще Кое-Кого в Арде… Поэтому я переплела раннюю версию, написанную до того, как Куруфин оказался отцом Келебримбора, с поздней, где сказано, что Куруфин с «жарким желанием» глядел на Лутиэн, к тому же это дает интересное и драматичное соперничество между братьями (которого нет ни в ранних, ни в поздних текстах канона, так что я никак не могу его оправдать) – так что Келегорм желает Лутиэн из-за ее красоты и привлекательности, а Куруфин – как пешку в политической игре и ключ к власти. И никто не видит в ней личность со всеми ее правами, и оба брата изо всех сил стремятся получить желаемое, не обращая внимания на чьи-то другие желания. Ахилл не идет ни в какое сравнение с сыновьями Феанора. «дойдет до критической точки»: это не анахронизм, хотя можно так подумать; при литье всяких вычурных скульптур с большим количеством мелких деталей необходимо заставить металл как бы взорваться, чтобы он достиг всех выемок формы, тогда не придется ставить заплатки и что-то приваривать, что гораздо менее надежно. Знаменитый художник Ренессанса, Бенвенуто Челлини, в своей «Автобиографии» описывает, какое волнение он испытал, наблюдая за отливкой гигантской статуи Персея с головой Горгоны, и как он был вынужден пожертвовать столовым серебром, чтобы расплавленный металл достиг критической точки и начал закипать, и тогда он заполнил всю форму, кроме небольшой части ступни, которую, как Челлини и предвидел, пришлось потом доделывать. (Это, кстати, та самая статуя, которую так ярко описала Л. Буджолд в превосходном фэнтези на тему Ренессанса «Кольцо духа»).Cцена VIII
Бард, конечно, намекает на появление Банко в «Макбете». Как и в отношении многого другого, я не могу принять в отношении Келебримбора то, что он взбунтовался против собственного Дома и выбрал союз с Ородретом, как это показано в «Сильмариллионе», ни с того, ни с сего – как и машины, события не могут появиться «ниоткуда». Поэтому я решила проиллюстрировать его внутреннюю борьбу: между моральным долгом и легким путем невмешательства. (И здесь – конечно же – скрыты различные другие мотивы и намеки, которые предрекают дальнейшие изменения). Историю создания герба Финарфина я полностью выдумала, но упоминания о апотропеических* змеях (простите за термин, это означает нечто защищающее и благословляющее – я прочла слишком много книг по археологии в детстве) встречаются в египетской и индо-европейской культуре, а в греко-римском искусстве существует немало изящных металлических змей, и в украшениях, и отдельных статуэток, также как и в королевских эмблемах, исходящих из традиции фараонов. (Змеи в обеих культурах также считались оракулами). А гирлянды из цветов, которые плетут мужчины и женщины древнего мира, можно увидеть на множестве фресок, изображающих праздники, в Амарне и других местах. Явное указание на подразумевающуюся связь между древней культурой Высоких эльфов (и позже нуменорцев) и египетской/ближневосточной культурой есть в «Письмах», более слабые намеки есть в ВК и «Сильмариллионе». Не уверена, что именно эта ассоциация скрыта за эмблемой, но поскольку она нигде не объяснена и довольно загадочна, то я отважилась придумать собственное объяснение. *Апотропеический (греч. «отводящий порчу») – некий предмет или изображение, которому приписывалась сверхъестественная способность отгонять злых духов (прим. перев.). Если уж говорить о Первичном Мире, то здесь выбор гербов объяснялся иногда и куда более странными причинами. Немалое количество гербов использует игру слов (например, Уильям Айслип, на чьем гербе изображен глаз и кричащий человек, падающий с дерева, «глаз» (eye) + «поскользнуться» (slip) = «Я поскользнулся!» («I slip!»)), другие – превращают оскорбления в достоинства, кроме того, часто используется легендарная или обычная символика – но как все это происходило во времена до сочинения легенд и принятия символов? Есть один исторический пример, когда тотемное животное было избрано после того, как на глазах нескольких человек произошел примечательный случай, который они приняли за предсказание; я говорю о первых жителях Теночтитлана (который сейчас называется Мехико): на гербе этого города изображена битва коршуна и змеи, которая длится целое тысячелетие. «изысканное лакомство»: сложный десерт, часто в виде какого-то предмета (например, пряничный домик или марципановые фрукты).Сцена IX
«яд»: намек на «Гамлет». Много чего можно осуществить через ухо – в конце концов, это любимая хитрость Моргота, распространять слухи, клеветать, сеять сомнения, а затем предоставить всему этому расти и цвести свободно. В конце концов, всегда можно найти доказательства для собственных подозрений… Еще больше иллюстраций к тому смятению, в котором пребывало население Нарготронда – и напоминание, что линии разлома пролегли задолго до прибытия Берена, из-за того, что после Дагор Браголлах в городе присутствовало множество воинов феанорингов… да и следует учесть психологический шок от самой битвы, ведь это были самые масштабные потери эльфов со времен Возвращения, не говоря уже о том, что битва закончилась поражением и переходом эльфов к обороне, практически, ситуация стала патовой. Не знаю, каким видом искусства занимала Финдуилас (выдувание стеклянных изделий – моя собственная выдумка), но важно помнить, что все эльфы занимались творчеством, а сотни лет жизни давали возможность широко развить таланты, ведь даже люди за жизнь способны достичь многого (и некоторые из нас достигают, хотя до уровня да Винчи нам все же далеко), поэтому популярный образ праздной, скучной и скучающей знатной леди не больше подходит Средиземью, чем нашему собственному Средневековью… К тому же, получился неплохой символ… (Очень бы хотела рекомендовать всем прочитать книги Франсез и Джозефа Гай, которые ярко описали средневековую Европу, используя много цитат того времени и обнаружив немало мрачных и веселых деталей. Например, «Жизнь средневекового города» дарит нам сцену разъяренной Аббатисы, ведущей в битву своих вассалов против папских отрядов, в то время как «Жизнь средневековой деревни» устами деревенских коронеров предостерегает, почему Нельзя Смешивать Луки и Вино.Сцена Х
«Тафл» или «тейбл» (англ. «доска, стол»), известный также как «королевская доска» и «королевский камень» (кёнингстан), это, по сути, скандинавская игра на доске, похожая на шахматы, но с интересными особенностями. Здесь я описываю финский вариант, известный под названием «таблут» , использующий 8-16 клеток, вместо более привычных 12-24, таким образом, здесь возможна такая расстановка фигур, как я описала. Правила игры и расположение фигур я нашла на этом сайте, где также есть цитаты из исторических текстов и описания археологических находок [http://www.vikinganswerlady.org/games.htm]; думаю, понятно, почему я взяла именно эту игру. Я допустила определенную художественную вольность, помещая игры Первичного мира в Арду, поскольку не могу точно припомнить цитаты, в которых упоминается о шахматах или шашках в Средиземье* (разве что «янтарные шахматы» в примечаниях к «Лэйтиан», но эта цитата принадлежит не самому ДжРРТ, а является вариантом стиха К.С.Льюиса, которую Толкин не взял в текст, поэтому подобная цитата не является доказательством). Но подобные игры, в которых нужно проявить ум и способность к стратегическому планированию, часто упоминаются в различных эпосах. Так что я использовала здесь эту игру, предположив, что в Белерианде ее тоже кто-то изобрел, тем более, что шахматы дают простор для развития, а другие народы придумали различные варианты игры. (Поскольку шахматы сочетают военное дело с некоторым артистизмом, я бы предположила, что изобрели их гномы – хотя некоторые народы эльдар могли бы это оспорить!) Можно просто предположить, что, как перевели Алую Книгу Западных Пределов, так и игру просто «перенесли» из нашего мира в Средиземье… *Во «Властелине Колец» шахматные фигуры несколько раз упоминаются, в том числе в прямой речи персонажей. В текстах, относящихся к «Сильмариллиону» подобных упоминаний нет (прим. перев.). Рациональное объяснение правил таблута я придумала сама, но, думаю, оно звучит вполне правдоподобно, а если кто-то из жителей Скандинавии знает больше об истории или военном деле, то пусть расскажет мне и я все поправлю. Использование шахмат (в жизни или в литературе) как метафоры политики или романтических ухаживаний уже хорошо себя зарекомендовало. (Кроме того, я использовала именно финскую форму игры, помня о том, что Толкин так вдохновился «Калевалой», что выучил финский для чтения в оригинале!) Игра при очень высоких ставках – когда ставили не только имущество, но и своих супругов, и себя, часто встречается в индо-европейском фольклоре – некоторые злосчастные любители ирландской разновидности игры (она называлась «фидхель») иногда садились играть с волшебниками и заканчивали игру в виде какого-нибудь животного. «белые и красные»: современным читателям не надо волноваться – поскольку я не раз читала роман Сейерс, в котором задействованы древние шахматы, то могу пояснить: в те времена традиционными цветами шахмат были белый (камень, кость или слоновая кость, как у шахмат Льюиса) и темно-красный, который легко было получить из оксида железа, он не стирался и на нем было легко различить мелкие детали (в отличие от черного).Сцена XI
«наши матери»: ни жена Феанора Нерданель, ни жена Куруфина не поддержали Возвращение и выбрали жизнь в Амане. Мы знаем, что у родителей Куруфина были длительные разногласия, но детали его собственной женитьбы, насколько я знаю, нигде подробно не расписаны. Далее я хочу отдать должное Первичному Миру в развитии сюжета Жесты – каким он будет, станет сюрпризом для читателя, что-то изменится, а что-то нет, хотя до сих пор у меня нет полной картины или окончательного понимания, как все это будет стыковаться хронологически и сюжетно, хотя я неплохо продумала, что я включу, а что – нет, и как различные требования художественности и стиля сражаются с окончательной версией сюжета. Один из ключевых моментов здесь – описание Нарготронда, который существует очень долго и которому суждено в конечном итоге сыграть важную роль, и не только из-за судьбы Турина. Из запасного вторичного по значению базового лагеря-укрытия со времени падения Осады он становится великим древним Городом – и Финрод становится его Королем и основателем – потому что туда должен прийти Берен. Со времени написания первой версии «Лэйтиан» в 1926 году Толкин установил, что Ородрет был не первоначальным правителем, а третьим и младшим братом Короля (когда Финарфин еще носил имя «Финрод», а «Фелагунд» еще не было прозвищем, и перед тем, как Галадриэль стала их сестрой), и что сыновья Феанора были гостями (а точнее, военными беженцами) своих кузенов. Однако в самых первых набросках сюжета основателем Нарготронда и его королем по праву был Келегорм, который стал должником отца Берена и таким образом оказался заложником сложной ситуации: Клятва удерживала его от полноценной помощи, тем не менее он послал с Береном своих воинов, которые оказались вместе с ним в плену; пленение Лутиэн было менее циничным и более трогательным: он объясняет, что уже отправил своих воинов с Береном и не может отправить больше никого, и хотя он был бы рад, если бы Лутиэн осталась с ним, он все же вскоре позволяет ей уйти, когда она обращается к его совести. Таким образом, Келегорм демонстрирует несколько более достойный характер, чем можно было бы ожидать, который не всегда бывает побежден силой Клятвы, и потому я решила оттенить так пленение Лутиэн в Нарготронде.Сцена XII
«Гамлет» снова снабжает нас строкой «Удар, ощутимый удар» - и примером разрушенной предательством дружбы. «плащ-невидимка»: есть много способов стать невидимым: ловкость рук, возможность пройти незамеченным при некоторых обстоятельствах, маскировка – и способность погрузить наблюдателей и нападающих в некий сонный транс тоже сработает. А может, в истории Лутиэн скрыты тревожные параллели с Единым Кольцом, которые я попыталась подчеркнуть? Ваши ставки. (Хотя и не больше параллелей, конечно, чем с другим известным сказочным тропом, историей Дырявого плаща и ее вариантами, где, будучи одетой в лохмотья, нечесаной и грязной героиня, некоторым эксцентричным образом, остается практически невидимой при королевском дворе – с тем лишь значительным отличием, что Лутиэн не убивала никаких животных, чтобы сделать себе плащ). Дориат: хотя специфические черты культурных заимствований и различий Зеленых эльфов и Серых эльфов являются моей интерпретацией, но при создании общей культурной атмосферы Дориата я опиралась на прямые указания в источниках. (Помните, что Турина назвали Преступником номер один в случае гибели Саэроса, когда Маблунг нашел свидетельницу? Которая думала об одной юной девушке, сидя на ветвях деревьев?) В «Сильмариллионе» густо перемешаны богатая своеобразная культура, политика и история. Я только постаралась оттенить все эти намеки. А что до заметного сходства между жизнью Лесных эльфов и коренных американцев – я всегда удивлялась, как мало читателей это замечают. Еще до того, как я прочитала слова самого Толкина на этот счет: после скандинавских мифов о драконах и битвах его любимыми книгами были детские книги о северо-американских индейцах, поскольку там он находил все то, что ему нравилось – первобытные леса, луки и стрелы, и иные, древние языки; все это было для меня очевидно уже в ВК. (Точно так же, как и подсвеченное сходство – и различия – между следопытами Итилиэна и обитателями Шервуда). И разве параллели с Лотлориэном Третьей Эпохи являются непредвиденными и случайными? В любом случае, я так не думаю… Денетор: первый герой, который носил это имя, был королем Зеленых эльфов Оссирианда, который пришел на выручку Дориату (еще до того, как Мелиан закрыла его от чужаков), но Зеленых эльфов было слишком мало, и Денетор был убит орками вместе со всеми наследниками и приближенными еще до того, как Тингол смог к нему пробиться. Потом некоторые из линдир остались в Дориате, другие вернулись в Оссирианд, где они отказались, по не совсем понятным причинами, избрать другого правителя, и, по понятным причинам, больше не выходили на открытую битву. Большинство имен дунэдайн Третьей Эпохи по происхождению эльфийские, хотя и не все. «военный сирота»: это мое предположение, основанное на том факте, что Белег (и Маблунг также) всегда представлялись прозвищами. (Вспомним, что в «Сильмариллионе», который переведен на английский с квэнья*, используются имена на синдарине, а их значение на квэнья – потом переведено на английский, например, «Леголас Зеленый Лист» в «ВК»). В «Лэ о Детях Хурина» Белега называют «охотником из скрытого народа» и «безотчим сыном лесной глуши». В реалиях нашего мира такое определение, скорее всего, указывало бы на незаконнорожденность – но, учитывая постоянство и честность эльфов в этих вопросах, подобное объяснения для них не имеет смысла. Однако общая неразбериха жизни в Белерианде до воцарения Тингола и Мелиан (которая установила Завесу вокруг Дориата) могла спровоцировать немалое количество разлученных несчастьями семей. Не считаю натяжкой предположение о том, что Белег - найденыш, уцелевший после некоей давней катастрофы – к тому же это дает параллель с Турином, который тоже лишился отца в раннем возрасте. *Не очень ясно, откуда это взял автор. Учитывая запрет квэнья в Белерианде, записи, скорее всего, велись на синдарине – косвенным признаком чего и являются имена на синдарине. Что касается «аманских» глав – то они тоже наверняка были переведены на синдарин (прим. перев.). Другое объяснение – всегда есть возможность дать другое объяснение – состоит в том, что эльфы Белерианда благоразумно пользовались только прозвищами на публике, а данные при рождении имена скрывали из магических соображений, как и гномы. Но и здесь мое замечание о законности происхождения остается в силе. Бретиль: Только чтобы сохранить хронологию – прошло не меньше двух лет с Дагор Браголлах*, когда, ранней весной (у этой битвы есть четкое начало, но нет четкого указания на конец) Ородрет, командовавший гарнизоном Минас-Тирита, оставил крепость перед превосходящими силами Саурона и отступил в Нарготронд. Это события имело много последствий для северного Белерианда, некоторые из которых я указала в Акте II. Здесь указано еще одно последствие, упомянутое и в «Сильмариллионе». *Датировка падения Тол Сириона имеет некоторые проблемы. Да, указано, что оно произошло через два года после Дагор Браголлах, но в этом случае совершенно непонятно, что эти два года делали Келегорм и Куруфин – ведь они потеряли Аглон довольно скоро после начала этой битвы. Они должны были либо пробиться к братьям на востоке, либо отступить к Нарготронду. Но тогда теряется история о том, что братья выступили спасителями Ородрета и остатков гарнизона Тол Сириона. Скорее всего, Толкин просто не заметил этого странного несоответствия в датах (прим. перев.). «летний снег»: точный перевод квэнийского слова «лайрэлоссэ», которое является названием дерева. (Снова выражаю благодарность Ардаламбиону). … людей и вепрей, псов, волков* Слал Моргот против смельчаков. *В оригинале говорится о том, что все эти воины Моргота находились под «заклятием безумия» (прим. перев.). «вепрь-мутант»: в «Лэйтиан» упоминается, что Моргот годами натравливал на дортонионских изгоев, еще до предательства Горлима» Не думаю, что они были неуправляемы, предполагаю, что эти «усиленные» дикие животные посылались на границы «спорных» земель в качестве таких одноразовых дронов. Лосгар: место, где Феанор сжег вытащенные на берег корабли, оставив остальных нолдор управляться как им угодно – что явилось, по сути, если не единственной, то существенной причиной великих потерь на Вздыбленном Льду (в то время как Финарфин и довольно большое число его последователей предпочло вернуться и просить прощения за мятеж). Этот поступок был прощен, по крайней мере, внешне, последователями Финголфина и Финрода на Празднике Воссоединения, который произошел после спасения Фингоном Маэдроса из Ангбанда – но Куруфин был главным из братьев, кто поддерживал дело своего отца, а Келегорм, в отличие от Маэдроса никак не возражал и не пытался отстраниться от сожжения флота тэлери.Сцена XIII
Бард здесь намекает на «Убийство в соборе» Т.С. Элиота, где множество резких выпадов в сторону природы власти можно выразить одной цитатой: «Король, барон, епископ, вновь король, Расплывчатая мощь рассыпавшихся армий, Война, чума, восстанье, череда Измен и столь же низменных союзов; То снизу вверх, то сверху вниз – все вмиг – Вот властолюбья истинный язык». (перевод В.Топорова) Довольно поучительно: представьте себе подростка, старающегося понять факты, мотивы и мифы власти в Первичном Мире, все это требует немалой силы, чтобы побороть обычные представления. Отряд, который вел на Нирнаэт Арноэдиад Гвиндор под знаком Дома Финарфина, отправился на битву против воли Ородрета. Все с чего-то начинается…Cцена XIV
По поводу музыки, играющей на фоне (а также о ее изменении у Шекспира), посмотрите «Двенадцатую ночь». Я мало знала «болтливых» влюбленных. Это так мило… и доставляет некоторое неудобство. Но никому не хочется ранить их чувства. «ваш Город»: намек на «когда ты в Риме»*, конечно. Когда оказываешься в Риме, надо делать как римляне, до определенного предела, даже если это идет вразрез с твоим здравым смыслом и воспитанием. (Хотя, конечно, следует потом оставить такие плохие римские привычки как: переходить дорогу с великолепным презрением к машинам, не обращая никакого внимания на постоянно горящий красный свет, кидать мусор прямо на тротуар, поскольку в поле зрения нет ни одной мусорной урны, проталкиваться к стойке, невзирая на очередь, искать уютные и недорогие гостиницы, ожидать, что можно купить отличный кофе и вкусную уличную еду практически в любое время в любой части города за небольшие деньги и т.д.) *Поговорка: «Когда ты в Риме, поступай по-римски» (прим. перев.).Cцена XV
«мудрость»: снова намек на «Макбета» - игра со смыслами верности и предательства. Келегорм мне кажется таким характером, который будет изживать эмоциональный стресс с помощью физической активности, а не раздумий. Гончие отвечают Хуану. Цепочка команд здесь кажется довольно сложной и имеет под собой немалую метафизическую подоплеку, но в дальнейшем это сыграет в истории практическую роль.Сцена XVI
«лилейник золотить»: слова Барда намекают на обрезанную цитату из «Короля Иоанна»*, Акт IV.ii, которая широко известна как «золотить лилии», но в оригинале звучит так: «так же умно, как золотить чистое золото, белить лилии» - и там говорится о добавлении второго королевского титула, добытого завоеванием или женитьбой, к первому. В пьесе обыгрывается тема Франции и Англии, символические лилии в пьесе и так золотые, это геральдические лилии старого режима. (Пристрастие Шекспира к царственным брюнеткам весьма заметно в «Сонетах» (хотя и не только там) и это делает контрасты и параллели еще более четкими). *Пьеса У.Шекспира (ну, конечно!) (прим. перев.). «белые розы»: для влюбленных эти цветы имели большое сентиментальное значение, см. Примечания к Сцене III, Акт II. Думаю, это были маленькие, размером с монетку, однолепестковые розы, похожие на геральдические – и гораздо более сильно пахнущие, чем современные розы с длинными стеблями; однажды я ехала по лесистой местности неподалеку отсюда и вдруг почуяла изумительный запах роз, огляделась в поисках большого сада возле дороги – и нашла лишь одинокий большой куст шиповника с розовыми розами величиной с четвертак, растущий сам по себе среди деревьев. Возражение Берену в ИС насчет дориатринского варианта синдарина: дориатрин настолько красив, что он не понимает, почему Лутиэн хочет выучить его родной язык.Сцена XVII
«церемоний»: намек на «Генрих V», конечно. (Акт IV, сцена I – «церемония поклонения идолу» - очень подходящий отрывок во многих смыслах. В этой сцене есть предсказания будущего и намек на информацию из «Истории Средиземья», что Келебримбор во Второй Эпохе не только поможет сделать Врата Кхазад Дума и откует Три Кольца власти эльфов, но также безответно влюбится в Галадриэль. Думаю, родство художественного видения как и идеализм, из-за которого случаются проблемы, протянул между ними невидимую нить – и вместо того, чтобы влюбиться в женщину по ее портрету, как в старых романсах, для эльдар более характерно влюбиться в женщину по ее картинам.Сцена XVIII
«авгуров»: намек на Сонет 107, который начинается так: «Ни собственный мой страх, ни вещий взор Вселенной всей, глядящей вдаль прилежно, Не знают, до каких дана мне пор Любовь, чья смерть казалась неизбежной…» Я хотела, чтобы эта сцена походила на «пребывание дочери Поухаттана в Лондоне*», некая атмосфера, сопровождающая «варварскую принцессу», которая одновременно завораживает экзотичностью и которую в то же время бессознательно опекают. Думаю, большей частью загадочности она была обязана своему происхождению от Мелиан, а также тому, что всем было любопытно, каков брак ее родителей; сама история ее побега была потрясающей и возбуждала множество разговоров. Вся сложность, конечно, состояла в том, чтобы сделать всю эту непохожесть правдоподобной, не впадая в карикатурность; самая же страшная дерзость (и наиболее забавная при взгляде со стороны) заключается в том, что это сходство вышло совершенно случайным образом. *Имеется в виду Покахонтас, дочь индейского вождя Поухаттана (прим. пер.) Ту идею, что Лутиэн как будто защищается от собственного дома, я вывела из ее неоднозначных слов и чувства в «Лэ»: «С восторгом прозревает взгляд Неоскверненный Дориат И строй раскидистых дерев. Однако, Дориат презрев, И дом, и род, я прочь ушла. Земля мне эта не мила, Не милы травы и листы, Когда со мной не рядом ты». …и из того, что ей было довольно трудно абсорбироваться от некоторых убеждений отца, которые он высказывал уже четыре сотни лет, и от того, что два из трех Домов Вернувшихся оскорбляли их и/или запугивали. Идею о высокомерном отношении к «жителям востока» и, в несколько меньшей степени, к изначальным жителям Нарготронда я почерпнула в словах Феанора Ольвэ: «Рады вы были получить нашу помощь, когда ступили, наконец, на эти берега, слабодушные и мешкавшие, с почти что пустыми руками. Вы бы до сих пор жили в хижинах на берегу, если бы нолдор не построили вам гавань и не возвели стены. («Сильмариллион», «Об исходе нолдор»). Я также хотела показать контраст между «Тылом» и «Фронтом», который неизбежно возникает на любой войне – жизнь продолжается и люди не могут тревожиться и плакать целый день, если они не находятся в осажденном городе. Я взяла эту атмосферу из десятков прочитанных книг о Первой мировой войне, документальных и художественных, современных и относящихся к тем временам, а частично опиралась на времена Второй мировой войны, как все это показано в классическом фильме «Жестокое море». Вернемся к поэме: А в Нарготронде той порой Под струнный звон шел пир горой. … Напрасны были все мольбы; Увы, на произвол судьбы Покинуты, ей мнилось, те, Кто изнывает втемноте, На смерть и муку обречен, И вторит эху – боли стон. «Особенно после того, как мы спасли вас…» - Последующий разговор намекает и на Дагор-нуин-Гилиат («Сильмариллион», гл. 13 «О возвращении нолдор»), и, со стороны Лутиэн, на Первую Битву Белерианда («Сильмариллион», гл. 10, «О синдар»). Эта битва случилась за несколько веков до Возвращения и привела к созданию Дориата и обширным политическим изменениям, повлиявшим на весь Белерианд. У этой битвы не было памятного названия, типа «Под звездами», «Достославная», «Внезапного пламени» или «Бессчетных слез», просто она была первой, как первой была Великая Война*; может, из-за того, что синдар отличались от нолдор. (Если вы замечаете некоторое сходство с понятиями, бытующими в Первичном мире, и уколы в сторону некоторых моих соотечественников, то знайте, что они намеренны). *Так в англоязычных источниках часто называют Первую мировую войну (прим. перев.) «язык»: Первая реакция Тингола - пакуйте-вещички-и-убирайтесь-отсюда - на то, что он узнал о своих родственниках, которые не решились рассказать ему об Убийстве Родичей и Изгнании, неподдельна и искренна, именно так люди и реагируют на подобные известия. Для примера, представьте, что симпатичный коллега из заокеанского офиса – на самом деле является политическим террористом, ответственным за несколько взрывов, а ваш старый друг не сказал вам об этом, потому что он дружит с тем коллегой, который уже давно оставил терроризм и больше не занимается подобными вещами, считая, что прошлое давно забыто. Да, после такого известия вполне можно выйти из себя. Последующий отказ от использования квэнья в Белерианде, как мне кажется, похож на весьма продуманное и взвешенное решение, которое пришлось весьма кстати. Вряд ли тот, кто так хотел защитить синдар, очень бы обрадовался, увидев, что их обычаи и культура исчезают под натиском пришельцев, не пришлось бы ему по вкусу и вытеснение жителей с их исконных земель. (Правда, у меня нет твердых доказательств, что все случилось бы именно так). «Ныне король Тингол не приветствовал всем сердцем приход стольких могучих принцев с Запада, которым хотелось устроить здесь новые королевства… [Он] выслушал слова Ангрода, а потом ответил ему: «Так скажи ты тем, кто послал тебя. Нолдор дозволяется жить в Хитлуме и на нагорье Дортонион, и в землях к востоку от Дориата, обширных и пустынных; но везде во множестве живет мой народ и я не желаю, чтобы притесняли их свободу, и тем более, выгоняли из их жилищ. Пусть принцы Запада подумают, как вести себя, ибо я владыка Белерианда и все, кто живет здесь, должны прислушиваться к моим словам…» «Сильмариллион». «О владениях нолдор». (Именно в ответ на эти слова, переданные Ангродом, Карантир Феанарион публично назвал Тингола «Темным эльфом». Я посчитала, что и остальные последователи Феанора считали так же, а недолгое время жизни рядом с нарготрондцами вряд ли улучшило их отношение). «усилением»: Знала ли Лутиэн, что именно надо сделать со своими волосами? По тексту видно, что знала, что бы там ни говорили всякие нолдор-эксперты. В Песни V «Лэйтиан» процесс описан весьма подробно, здесь я процитирую эту часть: И к бегсту измышляла план – Ведь дщери мудрой Мелина Дарован был великий дар – Она владела силой чар Превыше всех эльфийских дев… …Принцесса колдовской мотив Запела: смертным не дано Его узнать; с водой вино Смешала трижды девять раз; И нараспев вела рассказ О буйном росте в свете дня, Вино с водой соединяя В златом кувшине; но стекал Настой в серебряный фиал – И слышался напев иной: О беспредельной тьме ночной, О поднебесной высоте И о свободе. В песни те Все то, что выше и длинней На свете от начала дней, Вплетала мастерски она, Перечисляя имена: Драуглуина-волколака хвост, Долгобородов пряди; рост Дракона Гломунда; хребты, Что содрогаются, круты, Над жаром Ангбандских огней; Ангайнор – до скончанья дней Ту цепь для Моргота скуют Из мук и стали: этот труд Свершить под силу лишь Богам. Добавились к сим именам Меч острый Гленд – владел им Нан; Из Эрумана великан Злой Гилим; и, всего длинней Власы Владычицы Морей, - Ведь пряди Уйнен оплели Все реки и моря земли. Омыла голову она Тем снадобьем – и песню сна Запела: темен и глубок, Струился звук… Заметьте, что здесь упомянуты довольно грозные существа, и не все из них «хорошие». («Гломунд» - это ранняя форма имени «Глаурунг», так-то). Принцип симпатической магии состоит в том, что похожие вещи можно магически соединить или заменить, чтобы усилить нечто. «вьюнок»: - дикая форма ипомеи, с белыми цветами. Почему-то он особенно хорошо растет вдоль дорог – можно увидеть его на всем пути на поезде в Лондон. «тетива лука»: это намек на исландскую сагу «Сожжение Ньяля», прекрасную повесть, в которой подобное является одной из ключевых точек сюжета. «военнопленные»: контрмеры против практики Моргота обращать пленных к себе на службу и давать приказания, которые они должны были выполнить после возвращения. Подобная практика уже упоминалась в «Сценарии» (а в текстах упоминается еще начиная с ранней «Легенде о Тинувиэли») и относится она к более раннему времени, таким образом, Финрод, действительно, несет ответственность за это решение. Если это заставит читателя задуматься – так и нужно. И командиры на войне, и гражданские правители вынуждены порой принимать жестокие решения, которые они предпочли бы не принимать, и которые явно не будут популярными: простого желания добра мало, чтобы выстроить и управлять самой большой страной в Известном мире. «Но всегда нолдор более всего боялись предательства от собственных родичей, которые некогда были рабами в Ангбанде, ибо Моргот использовал некоторых из них для злых своих целей и обманывал, якобы отпуская на свободу из своей страны, но их воля была связана с его волей и они бродили вокруг, возвращаясь к нему снова. Поэтому если некоторые из пленных бежали сами и возвращались к своему народу, их редко привечали и они одиноко скитались в отчаянии». «Сильмариллион», «О разорении Белерианда»Сцена XIX
Зал Карт списан с реального места в Риме. Это часть комплекса Ватиканского музея/библиотеки и выглядит он потрясающе – по-другому не скажешь. Карты доходят до самого потолка, они разделены золотыми орнаментированными бордюрами, и работа настолько тонкая, что можно принять их за гобелены – только у гобеленов обычно не бывает таких ярких лазурно-синих и зелено-нефритовых красок. Точность изображений и реалистичные цвета делают стены похожими на аэрофотоснимок, а не на обычную карту – это гораздо лучше, чем атласы с их искусственными цветами и разлинованной поверхностью. А названия на этих картах выложены золотом… Не помню, насколько они старые, не меньше двух столетий, а может, и больше. (И я очень бы хотела иметь дом с таким залом – но, к сожалению, невозможно купить это здание и невозможно сделать такое дома…). В этой сцене есть намеки на Елену Троянскую: несмотря на то, что это по большей части вина Париса, а затем – его отца-царя с советниками, которые защитили царевича, а не закон, именно Елена приняла всю тяжесть вины за падение Трои от ее жителей. (В классические времена это было таким же предметом спора, как и в современности). Амон Эреб: Холм в юго-восточном Белерианде, где разыгрался финальный бой в Первой Битве Белерианда, упомянутой в предыдущей сцене. Амон Руд: «лысый холм», отмечающий северную границу Нарготронда; позже служил убежищем изгоям Турина. Я считаю, что Лутиэн шла вдоль течения Эсгалдуина, поскольку там как раз проходила дорога, которая и должна была вывести ее из леса к холму (хотя необязательно она шла именно так – она могла выбрать и путь южнее). «ради Ниэнны»: поскольку Ниэнна – воплощение милосердия, думаю, такие призывы не оставались без ответа.Сцена ХХ
«быстро сгорает солома»: Бард намеренно спорит с утверждением поэтического сборника «Страстный пилигрим», в котором есть жалоба на слабую женскую любовь: она горит ярко, но сгорает быстро, как сухая трава. «высоко»: намек на то, что Лутиэн любила выбирать места повыше для одиноких размышлений, «Лэ о Лэйтиан», Песнь V: По веткам крепкого ствола На древо взобралась она. Волос тяжелая волна Рассыпалась на ветерке. И разглядела вдалеке Принцесса, напрягая взор, Зубчатый кряж Тенистых гор; Неясный тусклый силуэт Отрогов, тучами одет…Cцена XXI
Барад Нимрас: крепость, которую Финрод возвел на южном побережье Белерианда против возможного нападения Врага с моря; но такого нападения ни разу не было. Я вставила этот намек для того, чтобы, во-первых, напомнить о Валиноре и Западе, а во-вторых, чтобы показать, насколько власть и королевства нолдор уменьшились со времен Браголлах, что усугубилось после потери Тол Сириона. И самый преданный вассал Был клятве короля не рад: Любой, отчаяньем объят, И думать не желал о том, Чтоб переведаться с Врагом В его норе. Участие лорда Гвиндора в управлении Нарготронда не взято мной с потолка. Он помолвлен с дочерью Ородрета, что в обычных обстоятельствах предполагает некоторую степень фамильярности, еще и усугубленную атмосферой небольшого города и долгого общения между собой Вернувшихся; к тому же он происходит из знатного рода и у него репутация смелого воина еще задолго до Нирнаэт. У него достаточно авторитета, чтобы пойти вопреки воле Ородрета и повести собственный отряд в войско Союза Маэдроса. Все это, по моему мнению, доказывает, что он не просто безмозглый солдафон или придворный шаркун, но эльф со связями и достаточно высоким положением в королевстве несмотря на его импульсивный и горячий характер. Я вижу его как эдакого Гарри Хотспура из Нарога, сурового идеалиста – одного из тех, кто описан в «Лэйтиан» так: К тому же, очень даже правдоподобно, что в такие тяжелые времена Наместник будет опираться на свое ближайшее окружение и доверять остатки своей ответственности и власти надежным рукам – все это должно противодействовать катастрофе в Нарготронде. Вся схватка у Тангородрима произвела на меня особое впечатление, когда я сопоставила ее с Жестой: у Гвиндора были особые причины прийти в ярость – ведь жертвой Врага пал его брат, но остальные воины его отряда сражались так свирепо потому, что для них это было не просто местью, а чем-то вроде искупления: На этот раз… Здесь многое указывает на дальнейшие события в «Сильмариллионе», в основном, на предсмертные слова, сказанные Турину, но также и на то, что Ородрет перестал прислушиваться к его советам и уменьшил свою любовь и милость – как и Финдуилас. Турин – это как бы доппельгангер* Гвиндора. Вот, посмотрите: Гвиндор возвращается из плена, измученный, согбенный, как смертный-старик, а сын Морвен – похож обликом на эльфа, высокий, темноволосый, снискавший почет и уважение среди эльфов, неумолимый враг Моргота – как будто сам Гвиндор из прошлого. Но королевская семья не может ничем помочь – только умирает за него, а лорд нолдор не может его ненавидеть, несмотря на то, что Турин как бы забирает его жизнь и разрушает все вокруг своей поспешностью: - «Я был таким, как ты, а ты станешь таким, как я».Сцена ХХII
Разговор между Лутиэн и Келебримбором написан не только для того, чтобы упомянуть о «словах-ключах» Тол Сириона, но и чтобы напомнить, что внук Феанора не только создал Три эльфийских кольца и неосознанно помогал Саурону создать Единое, но также помогал выковать Врата Кхазад Дума со стороны Остранны*. *В оригинале – Холлин (Hollin) (прим. перев.).Сцена XXIII
«в мишень свою не попадут»: Надеюсь понятно – хотя достаточно скрыто для иронии – что в этой сцене идет речь о вопиющей бесцеремонности братьев, которые без всяких угрызений совести роются в вещах Финрода. «позаботился»: здесь я иллюстрирую следующие строки: Ей не давали прочь уйти, Ее держали взаперти…Сцена XXIV
Здесь снова появляется отсылка к той версии, где она уходит с Хуаном, но без плаща, используя хитрости и скрытность вместо прямой схватки, чтобы выманить врага и взять над ним верх. И, хотя ее силы, до поры до времени скрыты, все же нельзя забывать о мудрости и знаниях Лутиэн. В предыдущих строках, мне кажется, довольно ясно намекается, что она пыталась бежать, но ей помешали и предотвратили побег – очень логичное предположение, учитывая дальнейшие события.Сцена XXV.i
Слова Барда перекликаются с Сонетом 65, который начинается так: Уж если медь, гранит, земля и море Не устоят, когда придет им срок, Как может уцелеть, со смертью споря, Краса твоя – беспомощный цветок? «может, и мне рассказать тебе всю историю»: как я замечала выше, люди склонны использовать метафоры, близкие к их собственному опыту. Все это должно напоминать, как взгляды Лутиэн изменились по сравнению со взглядами ее народа – эльдар: три дня для подготовки ее путешествия кажутся ей «долгими». «как давно»: Стоило ли ждать, что самые высокомерные, жадные и сварливые из сыновей Феанора удовлетворятся ролью «бедных родственников», проживающих у своих младших кузенов, независимо от того, сколь щедро с ними будут делиться – уж не говоря о зависти к тому, что самое большое королевство нолдор в Средиземье принадлежит не им? Честно, я думаю, не стоило. Это был только вопрос времени: Берен стал лишь катализатором.Сцена XXV.ii
Я планировала сделать так, чтобы пересказать всю историю не прибегая к пересказу напрямую (для читателей). Отсюда нарезка эпизодов; хотя она также служит цели подсветить двусмысленность положения жителей Нарготронда, которая позднее будет более явной, и сложностей и беспорядка вокруг Дома Финвэ в Амане, хотя это не так уж необходимо…Сцена XXV.iii
…кроме того, эта сцена напоминает о долгом общении семей Ородрета и Лутиэн. «ауры Некроманта»: атмосфера ужаса, насланная Сауроном на крепость, в «Сильмариллионе» описана практически так же, как и в описании атаки Владыки назгул на второй Минас Тирит в конце Третьей Эпохи. Совпадение? Не думаю. Можно также вспомнить, что противостоять Черному Дыханию помогали два фактора, как написано в «Возвращении короля»: во-первых, божественное происхождение, во-вторых, так привыкнуть к жизни под тенью, что стать недосягаемым для ее атак. Лутиэн обладает и тем, и другим. «слушал Мелькора»: не думаю, что Моргот нарочно искушал именно Ородрета, поскольку отравленная атмосфера соперничества, которая привела к гибели Древ, уже сама по себе способствовала возрастанию зависти, хотя это и вполне возможно – но думаю, что повторение прежней ситуации, когда оказалось, что Ородрет повторяет грехи старших родственников, поразило его в самое сердце.Cцена XXVI
заболеть от тоски в заключении: подобное опасение заставило Тингола и его советников придумать довольно замысловатый план сооружения домика на Хирилорн, как написано в «Лэ о Лэйтиан», Песнь V: Страшась, досадуя, любя, Король размыслил про себя, Как дочь ослушную спасти. В пещерах темных взаперти Зачахнет, тая и грустя, Его прекрасное дитя, Ведь пагубен подземный плен Для хрупкой нежной Лутиэн: Ей нужно видеть свет небес, И солнце, и луну, и лес. Читатели верно заметили, что здесь есть зловещий намек на будущее Лутиэн в Нарготронде. «Этого никогда не случится»: да, сыновья Феанора, согласно «Сильмариллиону» (гл. «О разорении Белерианда и гибели Финголфина») меньше всех из правителей нолдор были заинтересованы в войне с Врагом. По моему мнению, эта позиция требует дополнительных объяснений. В конце концов, они больше всех должны были желать этой войны, желая и возвращения утраченного сокровища, и мести.Сцена XXVII
«Магия имен»: в Первичном мире эта магия используется для контроля и связывания, отсюда идет использование тайных имен, а также масок для защиты от враждебных сверхъестественных сил в шаманской традиции. Можно обрести власть над кем-либо просто зная его настоящее имя, даже без какого-либо магического контроля, так действуют и шпионы, кроме того, можно вспомнить как в «Нарн-и-Хин-Хурин» («Неоконченные Предания») Ниэнор открыла свое истинное имя дракону, что имело самые катастрофические последствия. Отсюда происходит и тот факт, что Арагорн скрывает свое истинное имя, пока не приходит время бросить Саурону открытый вызов. Другой смысл «магии имен» состоит в различного рода определениях и открытиях. Указано, что в Арде существуют «имена предвиденья», пророческие материнские имена среди нолдор, а также прозвища, которыми герой называет себя сам или его называют другие, например, многие имена Странника. В Первичном мире такие «пророческие» имена можно встретить лишь случайно, хотя детям мы даем многозначные и вдохновляющие имена. Однако изобретение или принятие для себя данных имен – это важная часть взросления, отказ использовать прозвище, изменение некоторых звуков имени, использование «второго» имени и возращение к старинным формам – все это мировоззренческий и преднамеренный процесс самоопределения. Тема идентичности - себя как части семьи либо, наоборот, отделения от семьи – также часто встречается в Средиземье. Все эти факторы играют важную роль в ситуации Лутиэн, кажется очевидным, что она может хорошо замаскироваться так, чтобы никто ее не заметил, но потом обнародовать свое решение и придерживаться его так же твердо, как ее отец придерживался своего решения о квэнья.Сцена XXVIII
Бард намекает на клятву, которую дала Лутиэн в ответ на требование Тингола не убегать: Призвал он Лутиэн тотчас: «О дева дивная, почто ж Ты к верной гибели идешь Во внешний мир невзгод и бед? Что за отчаянье и бред Тебя объяли, побудив, Моим веленьям супротив, Покинуть Дориат тайком, Как лань, в которую стрелком Уже нацелена стрела?» «То мудрость», - Лутиэн рекла; На все мольбы твердила: «нет», И не желала дать обет Унять безумный свой поры И, о любви своей забыв, Покорно жить в стенах дворца, Смиряясь с волею отца. В одном лишь поклялась она: Что в путь отправится одна, Отцовых подданных помочь Впредь не прося; из дома прочь Уйдет, ведомая судьбой, Не взявши никого с собой. Страшась, досадуя, любя, Король размыслил про себя, Как дочь ослушную спасти… «Деревья тянутся все вверх» Английская баллада, в которой, как говорят, отразилась реальная история, произошедшая в XV веке.Сцена XXIX
Намек на знаменитый сонет сэра Томаса Уайетта, который хорошо подходит к ситуации: Добычи ищешь? Я скажу, где лань! Увы, моя закончена охота. Измучен, как чумой, пустой работой, Плетусь я позади, чуть жив от ран. Порыв ловца я сдерживал, как мог, Но лишь промчалось нежное виденье – Я ринулся в погоню вслед за тенью, А в сети только лёгкий ветер лёг. Не верь тому, что говорит молва, – Охота эта страстная напрасна. На шее горделивой и атласной Горят алмазной россыпью слова: «Не тронь меня, сетей не ставь упорно! Я одному лишь Цезарю покорна». Нелюбовь Лутиэн к жукам происходит из старой версии, «Легенды о Тинувиэли». Там замечено, что это ее личная особенность, в дополнение к отвращению к паукам (напоминающим Унголиант) как у любого эльфа – хотя, в отличие от людей, Лутиэн, как и любой эльф, хорошо относится к другим насекомым, например, ночным мотылькам, которые, кажется, сами летят на нее. Я сохранил эту черту, поскольку подобная слабость очаровательна в героине, которая не побоялась противостоять Темному Владыке, хотя лично мне этот страх не свойственен (но, кажется, его разделяет актер из фильма «Властелин Колец», Бернард Хилл, который в интервью очень живо описал Летучих Тварей как летающих рогатых жуков!) С другой стороны, трудно представить, чтобы та же героиня, которая испытывала жалость к Кархароту и усыпила его, не смогла бы справиться с собственной истерикой и пожелала бы немедля раздавить мерзкую гадину…Сцена XXX
«схлопотал по лицу»*: в дикой природе это случается с жеребцами, которые игнорируют все сигналы и предостережения. Несколько раз находили мустангов, погибших из-за сломанной челюсти. * В оригинале буквально «тебе свернули челюсть» (прим. перев.). Келегорм – безрассудная страсть, немыслимое предположение или неизбежность? Существует довольно распространенное мнение, что Лутиэн – это всего лишь красивое личико, да и в целом, у Толкина герои влюбляются друг в друга лишь из-за прекрасной внешности. Оставим в стороне то, что это просто явное игнорирование фактов, все равно что попытаться стать Феанором лишь копируя его упрямство и игнорируя гениальный ум, технические навыки и зашкаливающую наглость. – Это не говоря уже просто о том, что когда сыновья Феанора встретили Лутиэн в лесу, она выглядела не лучшим образом, ведь сначала она шла несколько недель, а затем быстро убегала от преследования «подобно мотыльку» от голодной птицы («Лэ о Лэйтиан»). Не красота модели, безупречно накрашенной и одетой для фотосессии, и даже не красота не Грейс Келли, Джеки Кеннеди или принцессы Дианы на светском мероприятии заставила братьев застыть в изумлении. Как видно из описания опасно-прекрасной леди в «Дворце Афины на железнодорожной станции» Йейтса или Клеопатры в легендах: самая неотразимая красота заключается не в простой симметрии и стандартной миловидности – наоборот, она должна разрушать все стандарты – но в одухотворении личности и силе духа. И этого качества – сейчас мы бы назвали его харизмой – у Лутиэн было в избытке; это характерно для Арды, где миф – это история, где есть сверхъестественные измерения. У нее была «божественная» аура, которая проявлялась не только во внешности, но и в ее способностях. (Перед тем как пренебрежительно относиться к ее пению, можно было бы припомнить, какую роль играют песни в «Сильмариллионе». Насмешливые песенки – и та песнь, что создает вселенную). От «божественной» матери она получила связь с первичными силами Творения, а от отца-эльфа – эльфийскую связь с природой, которая дала ей совершенно другую мудрость и другие силы. Она не просто «полумайя», но сочетает в себе обе стороны, создавая нечто иное – и более могущественное. (Вопрос о том, не приняла ли Мэлиан свою судьбу не просто чтобы защитить, но чтобы создать, если можно так выразиться, «мирное оружие» в виде собственной дочери, которой она позволила идти своим путем – и своенравно отказаться от своего долга, это вопрос, на который мы никогда не получим однозначного ответа, но он заслуживает серьезного обсуждения). Так что, с одной стороны, Келегорм, встретив Лутиэн, в которой сиял Свет Валинора – не замутненный Мятежом и Падением, не мог не быть увлечен ею, как Берен, или Хуан, или, в свою очередь Моргот. Смертный, эльф, или одна из Сил – каждый хочет владеть Лутиэн. Но вопрос в том, видят ли они в ней сокровище, которое надо сохранить, присвоить, забрать и запереть – или личность, свободные отношения с которой, в любых обстоятельствах, чего бы это ни стоило – это и есть настоящая награда. (Параллели с драгоценностями, которые одновременно является созданиями божественных духов и эльфов, вряд ли случайны*). *Имеются в виду Сильмарили, которые были созданы Феанором и Йаванной (создавшей Древа, откуда происходил свет Сильмарилей). (прим. перев.)Сцена XXXI
Если даже не говорить о предвидении будущего, вставка намеков на Гондолин и на Черный Меч служит не только для подсвечивания того, как прошлое воздействует на будущее через цепочку событий, но и как вечную проблему историков: кто знает, что когда и откуда. Мы получаем исторические сведения, собранные в связный текст, это почти то же самое, что роман, и поэтому склонны забывать, что, с одной стороны, не факт, что все случилось именно так, а с другой – неясно, откуда все это стало известно. Первоначальный массив всех событий происходит практически одновременно и не разделен на последовательные главы, хотя школьные учебники представляют историю именно так. Следует помнить, что «Сильмариллион», написанный в виде исторической хроники вымышленного мира, как и в настоящем мире представляет собой сбор свидетельств из самых разных источников, из которых и составлено последовательное повествование, в нем прослежены причины и влияние предыдущих событий, а это совсем не было очевидно для героев, которые жили в разных частях этой земли. Пытаясь понять, какая информация была доступна каким героям в какое время и как они ее получили – это испытание для прилежного студента прошлого, но таящее в себе самом награду, наполненное как восхитительными так и разочаровывающими открытиями. Например – и не сказать, что это совсем не связано с данным проектом – не существует ни одной полной рукописи «Илиады» древнейших времен: самая ранняя полная копия дошла до нас из средневековья. Следовательно, у нас нет той самой «Илиады», которую Александр (как предполагают) возил повсюду с собой и читал каждый вечер перед сном, ни в физической форме, ни в виде текста, и забудьте вообще об «Илиаде Гомера». Но до того, как объявлять существующую «Илиаду» поддельной важно вспомнить о том, что сохранилось много отрывков, подумать о происхождении и истории этого эпоса – и о том факте, что его много раз цитировали и упоминали в десятках известных античных текстов, от политических речей до пародий-фанфиков на мифы и эпосы, и все это подтверждает подлинность Венецианской рукописи. И выяснять вот это все и есть самое интересное. По крайней мере, я так думаю. (Конечно же, вопрос «кто знает, что, когда, откуда» также является (или должен являться) главным побудительным мотивом для авторов фанфикшена). «Очень древняя история» о Нейше Охотнике и Печальной Деве, пришедшая из-за Синих гор, которую рассказывает Лутиэн – это, слегка модифицированная, история о Дейрдре и сыновья Уснеха из Красной Ветви ирландских легенд. Включение ее сюда – отчасти намека на Йейтса, чей огромный вклад в популяризацию фэнтези, фольклора и кельтских мифов трудно переоценить. (А те, кто знаком с этими легендами, без сомнения, уловят связь с событиями «Сильмариллиона»: падение королевств и разрушение союзов как результат предательства влюбленных). Несмотря на то, что здесь другой брат увлечен Лутиэн, вполне правдоподобно, что Хуан имеет причины скалить зубы и на Куруфина: Был Хуан нем. Но к деве впредь Приблизиться не мог и сметь Лорд Куруфин – клыков оскал Безмерный страх ему внушал.Сцена XXXII
«Отвергнутый с презрением:» другими словами, вышвырнутый вон. Бард изящно перефразирует цитату из «Комедии ошибок», где неудачливый лакей сравнивает себя с футбольным мячом, который пинают друг другу с непрошеными письмами. Келебримбор в отличие от своих родственников и других эльфов, верных Дому Феанора, фактически освобождается от Клятвы и следует собственной судьбе. Я решила отобразить будущий треугольник «верности» - Денетор-Фарамир-Митрандир – чтобы хотя бы частично объяснить разрыв сына Куруфина с отцом, проблему родительского собственничества, при котором родитель отказывается давать одобрение, но ребенок ищет одобрения в другом месте. – Это может быть и объяснением проявившихся позже, в Эриадоре, слабостей, ставших роковыми.Сцена XXXIII
Если здесь вам кажется, что вы видите сходство с искусительными речами Моргота в Амане, а также многочисленных манипуляций Саурона в Средиземье на протяжении веков – то вам не кажется.Сцена XXXIV
«веселье на лице»: Бард намекает на слова Гамлета (Акт IV): когда тот узнал, что дядя убил его отца, то сказал: «Можно улыбаться и все же быть злодеем». «кровь»: я здесь подразумеваю, что Лутиэн, в целом, должна хорошо представлять себе, что будут думать и как будут вести себя ее родители (хотя у нее, как и у всех нас, есть «слепые пятна» по отношению к самым близким) – и они, можно сказать, именно так себя и повели. Для ровного счета тут еще и намек на Джона Донна: Смерть, не тщеславься: се людская ложь, Что, мол, твоя неодолима сила… Ты не убила тех, кого убила, Да и меня, бедняжка, не убьешь. Как сон ночной – а он твой образ все ж – Нам радости приносит в изобилье, Так лучшие из живших рады были, Что ты успокоенье им несешь… О ты – рабыня рока и разбоя, В твоих руках – война, недуг и яд. Но и от чар и мака крепко спят: Так отчего ж ты так горда собою?.. Всех нас от сна пробудят навсегда, И ты, о смерть, сама умрешь тогда! «Королева сердец» (вторая и третья версии) Эта песня была известна еще в начале XVII века (упоминается в дневнике Сэмуэля Пеписа). «Приходите, все прекрасные и нежные девы» (первая и вторая версии) «сумасшедшая»: в «Гамлете» Шекспира принц притворяется безумным, чтобы не дать понять врагам, что он их заподозрил (в первоначальной датской легенде он делает это, чтобы дядя не убил его как потенциального соперника). Излишнюю самоуверенность врага, обманные маневры и выглядящие безумными планы используют все успешные герои Средиземья, не только Лутиэн – например, вспомним «совет Эльронда», атаку на Черные Ворота в «ВК» и так далее. «Дом плотника» (последняя версия) Это история любовника-демона, обманом увлекающего молодую девушку из дома и семьи, не слишком подходит для Первой Эпохи Средиземья без переделки (хотя я с удовольствием бы занялась этим) из-за морской тематики, все же очень хорошо подходит по сюжету для жителей Дориата, и, конечно, привлекла бы внимание Лутиэн.Сцена XXXVI
«на синдарский манер»: среди тем, обсуждаемых в этой главе, есть намеки на то, какие знания могли бы быть утеряны из-за прерывания устной традиции передачи. Это утверждение основано на цитате из «Сильмариллиона»: «О долгих годах мира, которые последовали за приходом Денетора, мало что можно сказать. В те дни, как говорят, менестрель Даэрон, главный мудрец королевства Тингола, изобрел руны; наугрим, что пришли к Тинголу, выучили их и были очень довольны изобретением, оценив новшество Даэрона выше, чем синдар, его собственный народ. Наугрим принесли кирт на восток, за горы, и так он стал известен многим народам, но синдар мало его использовали, ибо привыкли доверять своей памяти до дней Войны, и поэтому многие знания были утеряны при гибели Дориата». (гл. «О синдар»)Сцена XXXVII
«Осада» - это точное наименование всей ситуации, учитывая обстоятельства. Хуан был не только охотничьей, но и боевой собакой. В «Лэ о Лэйтиан», Песнь VIII, говорится: Лишь один Из псов Немеркнущей земли, Ушел, когда, восстав, ушли Прочь Феаноровы сыны. На севере, в разгар войны, С хозяином был рядом пес, Все тяготы скитаний нес, Сражался в вылазке любой И принимал смертельный бой. Он Келегорму жизнь не раз От орка и от волка спас…* * В оригинале также «от меча» (прим. перев.). Кроме того, он со всей очевидность принимал активное участие в той битве ночью посреди зимы, когда Ущелье Аглона было захвачено и братья, а также их народ (и их гость и родич Ородрет) были вынуждены бежать из Химлада – предположительно по той же опасной дороге вдоль северных границ Дориата, по которой столетиями раньше двигались халадины и Арэдель (потому что если бы они отправились на юг ничто бы им не помешало соединиться с Карантиром и близнецами в Рамдале у Амон Эреб, пройдя через Оссирианд). Хуан, без сомнения, был бесценным помощником в борьбе с гигантскими пауками и другими измененными колдовством тварями. «Десять тысяч миль» Народная песня, популярная в Британии и Северной Америке в большом количестве вариантов.Сцена XXXIX
В одном из черновиков, где Лутиэн и Хуан уходят без ее плаща, нарготрондцы передают ей плащ через Хуана после его возвращения с освобожденными пленниками, потому что чувствуют вину и раскаяние. Это подсказывает, что многие жители Нарготронда в той или иной степени чувствовали, что что-то идет не так. Более того, в первой версии «Лэйтиан» сказано, что «один Хуан» не поддавался чарам Лутиэн, вольно или невольно, это показывает, что она пыталась применить чары против жителей города (что, конечно, вполне можно было ожидать). «Три ворона» (немного измененная для Средиземья) – баллада, сыгранная и опубликованная Томасом Равенскрофтом в 1611 году (скорее всего, написана тоже им). «Знал я красивую девчонку» Аппалачская баллада, явно ироническая, поскольку остальная песня – о ветреной девушке, отославшей возлюбленного прочь, но потом передумавшей, на что отвергнутый возлюбленный отвечает ей: «Нет, спасибо».Сцена XL
«Беззаконье»: Бард напоминает об обычае выбирать мастера-церемониймейстера, ответственного за устройство праздничных развлечений и пира во время Йоля при дворе и в больших домах позднесредневековой Англии, чья власть выбирать музыку, зрелища, тему развлечений, шарады, представления актеров и блюда банкета была настоящей, он мог устроить суд и ему воздавали знаки уважения, в качестве части общей игры.Сцена XLI
«Свирепый вихрь»: эта речь Барда содержит намеки на слова Марины, царевны Тира, из фильма «Перикл», чья ситуация в некоторых моментах схожа с судьбой Лутиэн. «Скорбящие»: эти статуи, которые называют «плакальщицами», были вырезаны для могил герцогов Бургундских, Филиппа Смелого и его сына Иоанна, скульптором Клаусом Слютером. «Девушка с севера» (почти точный текст, немного измененный для Средиземья) Старую балладу я выучила на слух, (только первый куплет); когда я решила адаптировать ее для своего текста, оказалось, что остальные куплеты куда лучше подходят к сюжету, чем я думала. «Олень» Эту песню я взяла из старинной книги песен, опубликованной в 10-х годах прошлого века. Написано, что это старинная английская песня, но из какой местности, я не знаю. Некоторые идеи этого разговора (и всех споров Лутиэн с нолдор) взяты из описания спора между Амротом и Нимроделью («Неоконченные предания»), где говорится, что «… она не желала выходить за него замуж. Она на самом деле любила его, ибо он был прекраснее многих эльдар, отважен и мудр; но она происходила из Лесных Эльфов и сожалела о приходе эльфов с Запада, которые (как она утверждала) принесли войны и разрушили спокойный мир давних дней. Она говорила лишь на языке Лесных Эльфов, даже когда на нем перестали разговаривать жители Лориэна, и жила одна у водопадов реки Нимродель, которой дали ее имя». Я отважилась предположить, что откровенная и уверенная в себе леди из Серых Эльфов до некоторой степени напоминает свою дальнюю родственницу, и поэтому приписала ее мнение Лутиэн. Могло ли получиться что-нибудь у Лутиэн и Келегорма, если бы он соизволил появиться и очаровать ее четыреста лет назад? Не уверена, что нет. Он храбр, красив и проявляет легендарную отцовскую харизму. Трагедия Дома Феанора в том, что у них столько дарований и сил, которые можно было бы направить на добро, а они отказались это делать и навредили Средиземью ненамного меньше Моргота с его армиями. Что бы случилось, если бы сыновья Феанора, уже после Братоубийства, лучше бы поладили с правителями Дориата, и что бы случилось, если бы Келегорм женился на Лутиэн, а потом бы обнаружилась правда о битве? Н-да, тут хорошо бы обдумать сюжет для AU. Но он этого не сделал, продолжая презирать тэлери и следуя путем высокомерия и алчности, так что последние остатки благословения свыше покинули его Дом вместе с подарком его покровителя* и перешли к его сопернику. *Очевидно, имеется в виду Хуан – подарок от Оромэ (прим. перев.). При последней встрече Лутиэн и сыновей Феанора она даже не обозначает, что вообще их видит – это о чем-то говорит, учитывая, что Келегорм только что пытался растоптать конем Берена, а Куруфин перекинул ее через седло в неудачной попытке похищения. Она не обращает на них ни малейшего внимания – как будто перед ней орки. Они для нее не существуют, они недостойны даже ее гнева. Я бы хотела отметить некую финальную точку, за которой общение становится совершенно невозможным, а также предположить, что могло толкнуть Хуана пойти против хозяина ради которого он навлек на себя Рок Нолдор, единственная из всех гончих, которых дарил Оромэ.Сцена XLII
«гранита»: намек на несколько сонетов, где темы любви, смерти, Времени и памяти сплетены воедино, более всего на номер 55: «Замшелый мрамор царственных могил Исчезнет раньше этих веских слов, В которых я твой образ сохранил. К ним не пристанет пыль и грязь веков. Пусть опрокинет статуи война…» (перевод С. Маршака) и 64: «Мы видели, как времени рука Срывает все, во что рядится время, Как сносят башню гордую века И рушит медь тысячелетий бремя, Как пядь за пядью у прибрежных стран Захватывает землю зыбь морская…» Так же, как 81: «…Но пусть судьбы твоей прервется нить, Твой образ не исчезнет за могилой, Ты сохранишь и жизнь, и красоту, А от меня ничто не сохранится. На кладбище покой я обрету, А твой приют – открытая гробница. Твой памятник – восторженный мой стих. Кто не рожден еще, его услышит. И мир повторит повесть дней твоих, Когда умрут все те, кто ныне дышит…» И конец 107: «В моих стихах и ты переживешь Венцы тиранов и гербы вельмож!» «на сей раз – это правда»: отговорка Лутиэн, которую она использовала, чтобы ее не беспокоили гости, когда она три дня была занята совсем другим делом: Но труд лишь начат. Много дней Пряла она, ткала она С рассвета дня и дотемна, С эльфийским мастерством. Когда ж С земли взывал к принцессе страж, «Ступайте прочь! – звучал ответ, Я сплю; ни в чем нужды мне нет. Для той, что бодрствует в слезах, Лишь сон желанен». На самом деле, это два самых специфических и распространенных признаков депрессии. «Она шла сквозь пламя» (первая версия) Трагическая любовная история из серии «невеста призрака».Сцена XLIII
Я думаю, (в Первичном мире так же, как в Арде) события, значительно влияющие на историю, не всегда значительны сами по себе, и выступают в сложном переплетении, которое не всегда можно однозначно распознать. При изучении истории часто высказывается мнение, что на события влияют либо сильные личности, либо широкие массы людей, но здесь игнорируется тот факт, что масса людей всегда состоит из отдельных людей, а их отдельные решения – к добру или к худу – и приводят к созданию различных движений, катастрофам, войнам, мелиорации земель и тому подобному. Влияние авторитетов на мораль и мнение социума сравнимо с многочисленными решениями и поступками на нижних уровнях, и нельзя отделить одно от другого. Великие поступки и события покоятся на основании из малых действий и выборов. За пределами здравого смысла стоит реальность: рок может поразить цивилизацию за поступки ее лидеров, не случайно, но из-за действий или бездействия неких групп людей, которые решили поддержать и оправдать их действия, как мы хорошо видим в трагедиях наподобие «Эдипа» и «Антигоны». «Телемнар»: мне нужно было мужское имя на квэнья и я выбрала это для неудачливого лейтенанта, просмотрев список имен королей Гондора на квэнья. «Телемнар» («серебряное пламя») в отличие от многих имен не имеет значения в смысле профессии, дружбы или умения (например, «Аркирьяс» - «капитан корабля»), и непохоже на другие имена во избежание путаницы. Я не припоминаю ни одного Телемнара среди героев Первой Эпохи.Сцена XLIV
Описание Плетения Лутиэн здесь, конечно, полностью написано мной: в «Лэ» ничего не говорится о событиях между тем, как Хуан принес ей плащ, и приходом Лутиэн на Тол Сирион. Таким образом, само бегство оставлено на милость воображения читателя, так же как и добывание Хуаном волшебного плаща. Но я основывалась на более подробном описании другого побега, из Песни V: Она же ткала полотно Из облака волос – оно Казалось зыбким, как туман Безлунной ночью средь полян. Из ткани был пошит наряд – Как тени, что, дрожа, лежат Под деревами у корней, Он был полночной тьмы темней, Пропитанный заклятьем сна – Сильней, чем в оны времена Струили дивные шелка Волшебной Мелиан, пока Сияли сонмы звезд с небес, И Тингол углубился в лес, Благими чарами заклят, Надела Лутиэн наряд; И синий плащ, и блеск камней, Что звезд прозрачней и ясней, И золотая вязь цветов Исчезли: все сокрыл покров, Из темных сотканный волос. Туманный морок смутных грез, Дремотный сон и забытье Струились зыбко вкруг нее. Излишки прядей – к нити нить – Сумела быстро перевить Ее умелая рука – Длинна, надежна и крепка Веревка вышла. Обвила Ее принцесса вкруг ствола Царицы Буков. И на том Покончив с непростым трудом, В окно вперила дева взгляд, На север. Пламенел закат, И сквозь листву сочился, ал, И сумрак землю застилал, Прокрадываясь меж дерев, Негромко завела напев Принцесса; волосы она К земле спустила из окна; Дремотная волна волос Заколыхалась; креп и рос Мотив; внимал ночной дозор, Прервав досужий разговор, - Но вот, окованные сном, Все распростерлись под стволом. а также на сказки, которые (например, «Рапунцель») явно повлияли на описание «от обратного»: в сказках присутствует описание огромного Замка, объятого сном, но Принцесса не засыпает сама, а пользуется этим для побега. Видите параллели? Подумайте над более ранними строками: Еще один наказ был дан: Ступайте к мудрой Мелиан, И так скажите: просит дочь, Чтоб грусть и скуку перемочь, О прялке – коротать досуг». и после получения ткацкого станка от Даэрона: Исполнив, Дайрон рек, смятен: «О Лутиэн, о Лутиэн, Что станешь ткать? Что станешь прясть?» «В нить дивную вложу я власть Могучих чар, и волшебство Вплету я в полотно: его Не одолеют страх и ад, И силы зла не сокрушат». Был Дайрон удивлен, смущен, И в сердце устрашился он Затеи девы – но о том Не рассказал пред королем. (Похоже, здесь она дала ему последний шанс исправить ошибку, а расплывчатым ответом – без точной информации, что она будет ткать, без указаний на какой-либо план – таким образом, не давая ему возможность предать себя еще раз, так чтобы можно было с невинным и честным видом ответить: «Да, я сказала ему, что собираюсь проверить, можно ли соткать одежду с защитными чарами – разве это плохо? Мне что, теперь можно только считать листья?») Тема «изгнания ночи», которая ясно звучит в конце ВК, особенно сильна в «Лэйтиан»: здесь утверждается, что тьма не изначально находится под контролем зла и не должна им контролироваться, это часть украденных у Сил владений, и это показывается через Мелиан и ее дочь. Лутиэн, фактически, «владеет ночью» - что делает поражение Моргота более ироническим.ii
Я горячо надеюсь, что в этом описании сразу же узнается Ард Гален во время Дагор Браголлах, о которой много рассказывается в «Лэ о Лэйтиан»: понятно, что не я изобрела прием вставки событий прошлого в сюжет. Вот начало Песни XI «Лэйтиан»: Здесь некогда в степную гладь Свою серебряную рать Король Финголфин вел на бой; Сияли кони белизной, Слепил глаза клинков металл И каждый щит луной блистал. Пропели трубы: горд и смел, Их вызов к облакам летел Над башней северной средь скал, Где Моргот бдил и выжидал. Потоки ярого огня Исторглись в ночь, воспламеняя Равнину, что белым-бела, До горизонта пролегла, И заалел небесный свод. Следили с Хитлумских высот, Как плещет пламя, чад и дым Клубятся облаком густым И душат звезды в небесах… Здесь я хочу напомнить, что Келебримбор являлся воином не меньше, чем мастером, и в итоге он сражался и был побежден тем же врагом, с которым они отказались сражаться. («Неоконченные Предания»)iii.
О власти Хуана над другими собаками говорится в Песни Х, когда после попытки нападения на Лутиэн Впредь не рождался тот щенок, Какой бы следовал на рог Двух братьев…Scene XLV
И еще одно заполнение лакуны: понятно, что после открытия побега будут выказаны страх, взаимные обвинения, замешательство. Я только постаралась изложить все правдоподобно и согласно характеру каждого. Присутствие Келебримбора в этой сцене означает не только предчувствие его краха вместе со всем Домом Феанора, но и намек на более поздние события. Как сказано в НП он со своими последователями был обеспокоен властью Галадриэли и Келеборна в Эриадоре во Вторую Эпоху и под влиянием Саурона взбунтовался против Владыки и Владычицы. Я хотела показать, что несмотря на все внутренние противоречия сын Куруфина горд и решителен, что может обернуться против него самого – но ни в коем случае не пассивен и с твердыми принципами – типичный нолдо, нолдо во всем. Эпилог Барда: нет, сравнение Лутиэн с Финголфином в плане поединка с Морготом – вовсе не моя выдумка. Я, конечно, сопоставляла Эовин с Эарнуром, Эарнура – с Финголфином, кроме того, мне в голову запала мысль о сравнении Лутиэн и Финголфина: в конце концов, поединок Короля и Моргота описан достаточно подробно в двух Песнях! Но это сравнение нашло подтверждение, если я не ошибаюсь, в комментариях к «Устроению Средиземья», где отмечено, что эльфийские мудрецы долго спорили, кто из этих двоих более доблестно противостоял Владыке Оков. (В конце концов, Лутиэн не только пришла к Морготу безоружной, но и назвала Врагу свое имя! Однако она была наполовину майя, тогда как Финголфин – лишь воин-нолдо. Таким образом, скорее всего, тут можно присудить ничью). Можно также отметить, что здесь идет сравнение одного героя, мчащегося верхом к вратам крепости, и другого. (А другая параллель – это прибытие орлов, сразу же после поединка воль: тот факт, что орлы прилетели как раз вовремя, чтобы их спасти – спасибо Хуану! – еще одно подтверждение моей уверенности: единственный значимый фактор при схватке с Темным Владыкой – это надежное прикрытие). Также хочу указать, что Лутиэн никогда не обманывала себя, что она – идеальный кандидат для подобного задания (по крайней мере, при взгляде извне) – просто она единственная за него взялась. В слезах излить не в силах мук, Внимала дева; трелей звук Умолк – рекла она тогда: «Друг, у меня в друзьях нужда, Как у того, кто в ночь уйти Страшится – и уже в пути Не смеет поглядеть назад, На окна дома, где горят В оконцах свечи. Ведь вдали, Где в скалах тропы пролегли, Ждут только смертных хлад и мгла». Речь Мелиан передала Она, и рассказала, как Судьба велит идти сквозь мрак, - За горы, к Северным краям Навстречь разору и огням, - Ей, деве, что слаба, хрупка, Без шлема, панциря, клинка, Туда, где гаснет колдовство… Некоторые слова этой речи вдохновлены Сонетом 60: Как движется к земле морской прибой, Так и ряды бессчетные минут, Сменяя предыдущие собой, Поочередно к вечности бегут… а также эстетической конструкцией, используемой Шекспиром, который строил рифму из похожих фраз, как в Сонете 66 («Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж…») и 91 («Кто хвалится родством своим со знатью…»), чтобы подняться до крещендо сочетанием тем в контрапункте.