Маша

В принципе, основные моменты с Леной я уяснила. Теперь в полный рост встаёт классическая проблема любого кризисного менеджера: что дальше делать? Я всё ещё даже близко не могу предположить, кто же такие эти самые «хозяйки» и с какого перепугу они такую сложную операцию замутили ради банального копания в мозгах. О том, что же такое на самом деле этот лагерь, и почему он циклически повторяется, я даже гадать не берусь. Но одно я знаю точно: мне нужны ещё солдаты. — Юля, ты как? Отошла уже? Кошкодевочка сидела в своём кресле в напряженной позе. Ушки резко дергались. На мой вопрос она мгновенно подняла голову и ответила: — Да… я… всё в порядке. Всё прошло. Я как будто начинаю привыкать… к вам. Уже не так… страшно. — Вот и отлично. Ты сможешь ещё раз кого-нибудь «разбудить»? Тень страха снова промелькнула на её лице, но быстро исчезла. — Да… я смогу. — Отлично. Лена? — Я вас поняла, командир. — Сигма бесшумно материализовалась справа от Юли. — Кого вести? — Начнём с Алисы и Ульяны. Справишься? — Так точно. Особые указания будут? — Старайся не использовать силовые методы. И из образа пока не выходи. — Принято. — Лена поправила одежду, проверила крепление своего ножика на плече, и снова собрала распущенные недавно хвостики. — Разрешите выдвигаться? — Выполняй. Пока Лена занята рекрутским набором, самое время попробовать пролить свет на прошлое нашей кошкодевочки. Полностью отвязываю её от кресла, помогаю пересесть на нижние нары. Юлю всё ещё шатает. Видимо, «пробуждение» отняло много сил. Логично предположить, что скоро ей понадобится еда. Напрягу Лену, как вернется: нам, похоже, так и так придется тут временную базу обустраивать. А пока что начнем разговор: — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — Хорошо. Слабая…, но это пройдет. — Юля пытается улыбнуться. — Но я… я не понимаю. Совсем не понимаю! — Что именно? — Вас… тебя. Ты… очень темная внутри. Как и зеленогл… Лена. — В больших карих глазах всё ещё отражался страх. — Вы много убивали… без пощады… в тебе много смерти и холода. Но ты не злая. Я чувствую это — ты не хочешь мне зла, не хочешь делать больно. Почему? Ну и что её тут удивляет? Очевидно же: — Да потому, что я солдат. Мой долг — защита слабых. А для этого надо убивать врагов. — Солдат? — Юля вопросительно посмотрела на меня. — Что это такое? — Ты не знаешь? — Нет. Я никогда не слышала… точнее, не понимала этого слова. Расскажи мне? — Ну, это как защитник. Тот, кто учится воевать, стрелять из автомата, водить броневики и танки. Ну, если говорить твоими словами, это тот, кто по собственной воле впускает в себя тьму, кто убивает и умирает. Но не просто так. А потому, что другим, тем, кто слабее, кто не может за себя постоять, грозит смертельная опасность. — То есть ты… та… — Внезапно по щекам Юли покатились большие горошинки слез. — Ты та, кто охраняет. Не пускает врагов… не даёт им прийти и всех убить… Ты та, кто может бороться с «хозяйками»! Вот в этом я как-то совсем не уверена. Однако ж, интересная картина вырисовывается: народ Юли, видимо, вообще не знаком с таким понятием, как широкомасштабные боевые действия. И если предположить, что «хозяйки» пришли к ним, ну, скажем, из другого мира, к войнам вполне привычного, то кошколюдям можно только посочувствовать. Вот с этого и начнем копать в сторону её прошлого: — В твоём… мире, откуда ты родом, не было войн? — Нет… — Юля всё ещё не могла совладать с собой. — Мы… не воевали. Не так, как вы… выясняли отношения. Я плохо помню… я тогда была ещё котенком. Я помню мой город. Красивые дома. Широкие улицы. Травка. Зеленая. А небо голубое, как море, и ясное. Тепло. Хорошо… дом. Мы гуляли тогда. Я, мама, сестренки. Нас четверо было. Папа ушел куда-то. Его вызвали. День был… хороший. В тот день пришли они. Тишина повисла тяжелым давящим облаком. Юля снова несколько раз всхлипнула и продолжила: — У нас были машины. Мы ездили на них, летали по небу, плавали. Они помогали нам стоить жилища, делать еду, растить хлеб, яблоки и… грибы. Мы не знали, что машины можно использовать, чтобы убивать. А «хозяйки» знали. Они были всюду: на земле, на воде, в воздухе. Большие черные машины. Острые, хищные… смертельные. И солдаты. С оружием. В них была пустота! Ничего! Ни чувств, ни страха! Ни жалости. Они просто подчинялись. Они… убивали нас… все погибли! Мама, папа, сестренки… я осталась одна. Я шла по городу… моему городу! А он пылал! Сотни, тысячи тел… Взрослые, дети, старики… всё пылало! Дома, машины, сады… мой дом… лужайка, где мы играли, автобус, на котором папа уехал утром… Она больше не плакала. В голосе как будто зазвенел металл: — Я просто шла вперед, когда передо мной остановилась черная машина. Я уже была готова умереть, но мне не повезло. В ней были не солдаты. Там сидели «хозяйки». Я впервые в жизни прикоснулась к их разуму. Ненадолго, всего на пару мгновений, пока меня не ударили током. Я… была в ужасе. Меня словно холод сковал от того, что я там почувствовала. Вы похожи на них, но не такие. Другие. Немного. А они… они схватили меня тогда, бросили в клетку. Я сотни раз пожалела, что не умерла тогда вместе со всеми… Юля глубоко вздохнула, опустила голову, и замолчала. Словно сжалась вся, как комочек. Да мне и самой тут сказать нечего. Как всегда: сбываются самые худшие предположения. Уже вполне очевидно, что «хозяйки» — захватчики, притом в методах особо не разборчивые. А, значит, договориться мы вряд ли сможем. Ну и тот факт, что в этом проклятом всеми богами месте ставят опыты на людях из моего мира, однозначно говорит об одном: «хозяйки» планируют вторжение. Ох, не зря мне моё шестое чувство на пару с пятой точкой говорили ни в коем случае не расслабляться… — Маша! — Юля резко рванулась и схватила меня за руки. — Я поняла! Я всё поняла! Мы не воевали! Мы не строили черных машин! Мы просто не умели сопротивляться! Вот почему «хозяйки» так легко нас убили! — Спокойно, киса! — Вот же ж импульсивная какая! — Судя по уровню их технологий, долго вы бы не продержались. Как и мы, судя по всему. — Не важно! — Карие глаза вспыхнули огнем. — Лучше уж так… умереть сражаясь, чем сгореть заживо или гнить в клетке. — Знакомый базар! Ты в моём мозгу копаешься, ушастая? — Я… заглядывала туда. И к Лене. — Юля виновато потупилась. — Мне уже не страшно. Я теперь могу лучше говорить… — Ага, я заметила. Но в следующий раз… — Нет! Я поняла! Я видела! Что это значит: быть солдатом! — Снова яростный огонь в глазах. — Научи меня, Маша! Я уже не смогу спасти свой народ, но тебе помочь я в силах. И отомстить за своих! Я могу драться, могу говорить с разумом, видеть ложь, отводить взгляд, путать… — Что ж, в моём положении от таких предложений не отказываются. — Как говорится: добровольное сотрудничество куда эффективнее вынужденного. — Ты хоть понимаешь, под чем подписываешься? — Да! Я хочу стать солдатом! Я буду мстить! Выговорившись, Юля растянулась на лежанке и быстро забылась неспокойным, нервным сном. Тяжко это всё для неё. Да и мне, честно говоря, не по себе. Ну, ничего. У меня уже есть сигма и телепатка, плюс ещё три-четыре бойца в перспективе. Так что мы ещё повоюем.