Mensonge and Betrayal

Мэтью рос в семье не самых строгих правил. Но если бы по какой-то причине ему представился выбор, он бы предпочел жить в военных казармах, пропахших керосином, и агрессивного сержанта, психическое состояние которого бы подвергалось серьезным сомнениям, и который любил бы будить своим воплем всю роту в пять утра. Все это было бы, по мнению Мэтью, в значительной степени более притягательно. Ведь в этом случае он бы ежедневно получал свою дозированную порцию внимания и мог бы даже в какой-то степени почувствовать себя частицей чего-то серьезного и внушительного. Единственное — возможно, его бы заставили постричься, но и это тоже было бы не так уж ужасно. В армию он не попал, потому что с блестящим успехом обучался в медицинском колледже и подобными кадрами решили не разбрасываться. Хотя у Уильямса на этот счет были некоторые подозрения: вполне возможно, что в военкомате о существовании потенциального рядового Мэтью Уильямса просто забыли. Вместо этого он прожил детство и юность в небольшой, но крайне занятой семье, в которой у родителей оставалось слишком мало личного времени, чтобы уделять его таким незначительным вещам, как собственный ребенок. Мэтью никогда не обижался на них за это и даже не страдал, как многие могли бы подумать. Нет, у Мэтью все было в порядке и с самооценкой, и с взаимоотношениями с другими людьми. Он почти всегда воспринимал все происходящие вокруг события со спокойным рационализмом и толикой философии. Ну, почти все и почти всегда. — Черт-черт-черт! — Мэтью, пытаясь одновременно найти горло у свитера и застегнуть светлые джинсы, выскочил из комнаты в 20:49 в полной уверенности, что Франциск без его напоминаний о времени еще даже близко не подходит к финальной стадии в своих приготовлениях к выходу. — Франциск, без десяти девять! — громко крикнул Мэтью, проносясь красно-белым вихрем мимо их спальни, где предположительно должен был быть его жених, в ванную комнату. Включив воду, он набрал в ладони воды и выплеснул себе на лицо, прогоняя сонливость и сглаживая смятые отпечатки на щеке от корешков книг. Взглянув в зеркало, Мэтью увидел заспанное, усталое от жизни лицо кого-то, отдаленно напоминающего мистера Уильямса в не самый лучший для него час. Он подавил подступающий к горлу зевок и еще раз окунул лицо в ледяную воду, крепко зажмурившись и выругавшись про себя. Надо же было ему заснуть над учебниками именно в этот вечер! Вот почему, почему ему все время так сильно не везет на пунктуальность, когда это так важно?! Запутавшись в полотенце, Мэтью выскочил из ванной, заглянул в спальню, с искренним удивлением не обнаружил там Франциска и все в том же опаздывающем на пожар темпе выбежал на первый этаж. Потом, резко развернувшись и спотыкаясь о ступеньки, вбежал обратно на второй, отыскал там свои очки среди горы учебников и записей лекций, еще раз проверил спальню (может, с очками Франциск там все же нарисуется) и уже более спокойно вернулся вниз. Бонфуа оказался на кухне, причем был он уже при полном параде и сейчас заворачивал собственноручно приготовленный ужин в целлофан, чтобы бережно переправить его на другую сторону улицы. Мэтью почувствовал неловкость пополам с удивлением. Для Бонфуа опоздания были таким же естественным процессом, как, скажем, для каждого человека — утренний кофе. Но сегодня Франциск изменил сам себе и был готов не просто вовремя, а почти заранее. Похоже, он и правда не собирался давать англичанину фол на первых же минутах "игры". Мэтью нахмурился. Сложно описать, какие серьезные надежды он возлагал на этот вечер. Он очень надеялся, что Франциск и Артур, пообщавшись в мирной и спокойной обстановке, выпив по баночке пива (ладно, Франциск ненавидит пиво, пусть будет вино или что там), смогут подружиться и таки найти точки соприкосновения, став хорошими друг для друга соседями, приходящими на выручку в нужный час или готовыми одолжить друг другу хозяйственные инструменты, чтобы забить теоретический гвоздь в теоретическую стенку. — О, татин! Я его обожаю! — вдруг совсем по-детски обрадовался Мэтью, едва взглянув на блюдо в руке француза. Тот коротко улыбнулся, вполне закономерно принимая подобное восхищение как должное. — На самом деле, я собирался приготовить еще и дораду, но рыба таинственным образом исчезла из нашего холодильника, — посетовал Франциск и смерил Мэтью подозрительным взглядом. — Милый, к нам недавно не заглядывал по какому-нибудь незначительному поводу Тони, пока я был на работе? Уильямс почти сразу вспыхнул — эта проблемная реакция почти всегда выдавала его с головой, если он в чем-то был виноват. Или считал себя виноватым. Ведь он пообещал мистеру Фернандесу, что не будет рассказывать своему жениху о его тайных вылазках на кухню Бонфуа. Ну обожал Антонио дораду и почему-то, вместе с Гилбертом на пару, считал холодильник друга отличным бесплатным аналогом супермаркета. С тех самых пор как Мэтью впервые открыл друзьям Франциска дверь, пока последний был в командировке в Бостоне, из их кухни загадочным образом стала пропадать различная провизия (все чаще дорогая). Рокфор и дорадо стали последними объявленными в розыск Бонфуа деликатесами, которых тот не досчитался в холодильнике в прошлый раз. К тому же Мэтью совершенно не представлял, как сообщить Франциску о том, что на этот раз виноваты были вовсе не Гилберт и Антонио, а Альфред, успевший героически избавить их холодильник от скоропортящихся продуктов сегодня днем, пока Уильямс отлучался на второй этаж. Буквально на пять минут отлучился, но, видимо, с Альфредом не стоит терять бдительность никогда. — Заглядывал, но ушел почти сразу, когда понял, что тебя нет дома, — пожал плечами Мэтью, надеясь, что говорит максимально непринужденно. Руку, было потянувшуюся рассеянно убрать прядь волос за ухо, пришлось остановить силой мысли. Франциск прекрасно знал этот жест, так как сам им пользовался, если начинал нервничать. — Ладно, я с ним поговорю позже, — не стал терзать Мэтью мужчина и повернулся к столу, где покоились еще три блюда, названия которых Уильямс припоминал смутно, но зато прекрасно знал, что они чертовски вкусные. Канадец пока не был в курсе, как готовит Артур (кроме красочных попыток Альфреда описать сие действие), но, похоже, сегодня он предпочтет налегать именно на еду своего будущего мужа. Бонфуа неуловимым движением выудил откуда-то бутылку красного вина, водрузив рядом с блюдами. — А мы не слишком много с собой берем? — с ноткой сомнения поинтересовался Мэтью, отставляя в сторону тот факт, что, скорее всего, хватит одного Ала, чтобы смести весь ужин целиком. — Альфред говорил, что мистер Керкланд будет готовить сам... — Хах. Найдите мне любителя английской кухни, и я покажу вам умалишенного~ — мило промурлыкал француз, как ни в чем не бывало продолжив упаковывать медальоны в целлофан. Мэтью вздохнул и демонстративно потер переносицу. Он всегда поражался тому, как Франциск умудрялся произносить даже что-то нелестное с таким невинным выражением лица. Словно лиса, у которой интересовались, не она ли придушила прошлой ночью пару куриц у соседа-фермера. Восседая на куче перьев, она умудрится вас заверить, что всю ночь спала и вообще уже давно предпочитает коров. И как только наглости хватает, спросите вы? Поинтересуйтесь у Франциска, он из их породы. Ну, как бы там ни было, Мэтью надеялся, что Франциск не станет особо язвить на чужой территории. Всегда вежливый и галантный, Бонфуа действительно успел удивить его своим поведением с англичанином — никогда еще Мэтью не видел, чтобы он так... искренне реагировал на кого-то. Юноша глянул на настенные часы, исполненные в виде монреальского солнца — 20:56. Так, самое время выходить из дома. Похоже, сегодня они все-таки не опоздают! Похлопав себя по карманам джинс, Уильямс проверил наличие жизненно необходимых мелочей в лице ключей от дома и мобильника и перевел взгляд на жениха. Одетый с иголочки, в одной из своих лучших бордовых шелковых рубашек и черных брюках, с рассыпанными по плечам золотыми локонами, Франциск производил неизгладимое впечатление обаятельного мужчины из высшего общества. Мэтью еще раз глянул на свой мешковатый хоккейный свитер и потертые джинсы. ... О да. «Интересно, я еще успею переодеться?» — вяло подумал Мэтью. — Время! — скомандовал француз, отрезая все его мнимые надежды на смену гардероба. Уильямс бесшумно выскользнул из кухни в надежде, что Франциск не успеет приметить его явно не соответствующий облик, и побыстрее натянул легкую белую куртку. Если Бонфуа отвлечется от приготовлений и наконец заметит, во что одет Мэтью, они рискуют вообще не выйти из дома. Франциск надел темное пальто и подхватил дорогое вино с блюдами, оставляя за Мэтью обязанность закрыть дверь и взять его деловую сумку, с документами внутри которой он по долгу занимаемой должности чуть ли не спал в обнимку. Осенний дождь был совсем недавно, это еще чувствовалось в воздухе — запах свежести и сырой земли. Чужой форд и ситроен Франциска были надежно упрятаны в гаражи, на улице же оставалось лишь тихое пустое шоссе. Даже вдали не виднелись фары ни одного попутного автомобиля или фуры. Мрачный лес, буквально вырывающийся вверх, в темное небо, верхушками многовековых деревьев, стоял сплошной стеной, почти окружая. Мэтью неосознанно поежился. Чем ближе ночь, тем лес казался все более непроходимым и тем ближе он подбирался к двум стоящим у его края домам. Это обман зрения, не более, но все равно неуютно для того, кто привык жить в зажатой между другими домами многоэтажке в одном из самых населенных районов города. Они почти пересекли дорогу, когда Мэтью, все еще терзаемый плохими предчувствиями, все же окликнул Франциска. — Франциск, можно тебя кое о чем попросить? Бонфуа остановился, оглядываясь через плечо с хитрой улыбкой. Его голубые глаза сияли озорством, словно он шел воплощать в жизнь самую лучшую свою каверзу. — Конечно, cher. Мэтью зажмурился, собирая нервно мельтешащие мысли в единое целое. Он не верил в сверхъестественное, но его бабка всегда говорила, что у него есть что-то вроде слабых способностей к... так сказать, предвидениям. По отцовской линии. Так вот, сейчас его чувство тревоги усиливалось с каждым шагом к дому Керкландов-Джонсов. Он еще раз посмотрел на своего жениха. — Пожалуйста, пообещай мне, что ничего не произойдет. — О чем ты, Матьё? — удивленно поднял бровь Франциск, уловив смятение Мэтью. Он перехватил пакеты поудобнее и, развернувшись, подошел ближе. — О вас с Артуром, — серьезно сказал Мэтью, стараясь смотреть на Франциска как можно более сурово. Получалось плохо, даже на одну десятую не так внушающе, как смотрит на всех мистер Керкланд. — Так, — подбодрил его Бонфуа, все еще плохо понимая, к чему клонит Мэтью. — Это должен быть обычный ужин с соседями, понимаешь? — нахмурился тот. — Пообещай мне, что он не будет испорчен. — Ну, если англичанин вздумает-таки нас кормить своей едой, я ничего не могу обещать, — виновато пожал плечами француз. — Франциск! — Мэтью бросил на жениха яростный взгляд. — Ладно-ладно, — Бонфуа беспечно рассмеялся, — это будет просто обычный ужин. Я обещаю тебе, Матьё. Все будет хорошо. И он нагнулся, закрепляя свои слова легким поцелуем. Дверь открыл им Альфред, просияв явившимся гостям радостной улыбкой. Мэтью мог бы поклясться, что эта улыбка появилась у него буквально только что и до этого Альфред хмурился — складки на лбу еще не разгладились, а из взгляда не ушло это холодное выражение недовольства. Видимо, они с Артуром что-то не поделили, или же мистер Керкланд просто оказался в дурном расположении духа, что вполне могло сказаться на не чувствующем атмосферу Джонсе, нарвавшемся на плохое настроение супруга. В любом случае, легко забывающий и всепрощающий Альфред уже вновь вернулся в привычное для него превосходное расположение духа, едва завидев соседей. — О, вы уже здесь! Проходите! — Альфред широким жестом пригласил гостей внутрь освещенного коридора, отходя в сторону и задевая широким плечом одну из пустых полок на стене. Уильямс поставил бы пять баксов на то, что там раньше что-то стояло, но это что-то было уронено Джонсом еще в первый же день и убрано англичанином куда-нибудь подальше от небрежного мужа. Войдя внутрь, Мэтью первым же делом искренне порадовался внешнему виду Альфреда — тот был одет в клетчатую рубашку, какие раньше очень любили носить ковбои или фермеры на ранчо. Рубашка была небрежно заправлена в темно-синие джинсы, что также вызвало в Мэтью тихую радость — все-таки не он один сегодня оделся в повседневную одежду. Апофеозом послужили обычные белые кроссовки, а не начищенные до блеска ботинки. Это уже полностью успокоило канадца и заставило задуматься, не один ли Франциск оделся слишком уж формально. Эта мысль не успела закрепиться в сознании Мэтью как следует, как тут же поскорее оттуда убралась: сверху спускался Артур. Франциск, видимо, рассчитывавший выиграть себе очко внешним видом, лишь вздохнул, признавая ничью — Артур пусть и был одет несколько старомодно, но определенно очень красиво. Мэтью видел такие костюмы в журналах про британскую моду 19-20 века, только Артур не стал надевать в помещении твидовый пиджак (а Мэтью почему-то не сомневался, что он у того имеется), оставшись в черном жилете, обтягивающем зеленую рубашку и подчеркивающем его фигуру, и строгих брюках. Артур потянулся к карману жилета, и Уильямс долю секунды был абсолютно уверен, что англичанин сейчас достанет оттуда маленькие викторианские часы на золотой цепочке. Вместо этого он выудил из кармана вполне современный мобильник, оценивающе глянув на время. — Пять минут десятого, — вместо приветствия, с ноткой претензии произнес англичанин. — У вас спешат часы, — тут же парировал Франциск, разворачиваясь и помогая Мэтью снять куртку. — На моих только минута десятого. — Возможно, — нехотя признал эту версию Артур, убирая мобильник обратно и перекрещивая руки на груди. Спрятав улыбку, Франциск повесил белую куртку на крючок. Мэтью буквально слышал звон колокола и сменившийся на табло счет: 2:1. Дева Мария, позволь им пережить этот вечер без происшествий, пожалуйста. Так, похоже, Франциск обратил-таки внимание на его внешний вид, хмуро сведя брови. Мэтью виновато улыбнулся, приглаживая волосы. К счастью, рядом с почти на том же уровне одетым Альфредом, он переставал выглядеть такой уж белой вороной. И Франциск, так и быть, решил оставить сей возмутительный факт без должного внимания. Мэтью поспешил пройти вглубь дома, торопясь успеть прежде, чем Франциск решит хоть что-нибудь сказать по поводу его неподобающей одежды. Проскользнув в приятную гостиную темно-зеленых тонов, он обнаружил посередине по всем правилам красиво сервированный стол. Да, все-таки это именно Альфред и Мэтью плохо вписывались в сегодняшнюю обстановку ужина — приходится признать, что гармонично здесь будут смотреться только Франциск с Артуром. Однако, в отличие от него, Джонс не испытывал по этому поводу никакого дискомфорта. Он спокойно прошел мимо Артура, попытавшись клюнуть его в щеку, прежде чем отправиться дальше на кухню. Артур подобный публичный жест не оценил, раздраженно увернувшись от поцелуя, отчего Ал заехал губами куда-то ему в висок, куда и фыркнул, так и быть, оставляя супруга в покое и уходя в гостиную. Франциск, в это время снимавший пальто, снисходительно улыбнулся, вызвав у Артура целый ворох негодования, вылившийся яркой краской на щеках. Галантно не обратив на это внимания, Франциск отвернулся и хотел было уже положить свою сумку, как с комода на него вдруг зашипело нечто. — О, пардон, — Франциск убрал сумку в сторону, чтобы получше рассмотреть сидящего на комоде пятнистого бело-кремового кота. Шерсть того вздыбилась, он выгнул спину, скалясь, сверкая яркими зелеными глазами и шипя на француза. Тому пришлось сделать шаг назад, оказываясь вне досягаемости острых когтей. — Похоже, я не очень нравлюсь вашему коту, — отметил Франциск. Он натянуто улыбнулся, смотря на шипящее на него животное. — Какая жалость, — наблюдавший за происходящим англичанин изобразил опечаленность сим фактом, но, по правде, крайне ненатурально. О сожалении в голосе и речи не шло. — Даже не знаю, что на него нашло. Обычно он очень приветлив с гостями... Кот спрыгнул с тумбы и направился в гостиную. Франциск проводил его мрачным взглядом, затем посмотрел на ухмыляющегося хозяина. Артур остался невозмутим, но практически лучился довольством. Франциск мог биться об заклад, что сегодня за подобное поведение кошак получит дополнительную порцию вискаса на ужин. — Говорят, животные являются зеркалом эмоций своих хозяев, — протянул с задумчивостью француз, посматривая на англичанина. — Так стоит ли мне расценивать, что я нежеланный гость в этом доме? — Ах, конечно же, нет, — Артур коротко развел руками и расплылся в саркастичной улыбке. — Вы же не можете позволить себе подумать, что я не рад снова увидеться с вами? — О, ну что вы. Я не мог усомниться в том, что вы получаете моральное удовольствие, когда ставите других в неловкую ситуацию, — буркнул под нос Франциск, все-таки укладывая сумку на комод. Видимо, уровень громкости произнесенной фразы он рассчитал верно, потому что Артур расслышал всё. Плечи напряженно приподнялись, и он скрестил руки на вздымающейся груди, вцепившись пальцами в собственные локти, явно удерживая накативший гнев. Этот... француз пришел в гости в чужой дом, так еще и смеет отпускать подобные комментарии в адрес их хозяев? — Очень жаль, что во Франции перестали обучать манерам, — ядовито отчеканил англичанин. — Ах, нет, — покачал золотыми локонами Франциск, принимая вызов, — видимо, просто понятия "манер" в Англии и Франции сильно разнятся друг с другом... — Это неудивительно для тех, у кого даже служанки позволяют себе одеваться так, словно только покинули бордель. — О, позвольте, их никто и никогда не заставляет так одеваться! В отличие от тех же несчастных английских служанок, которых чуть ли не секут розгами за невыпрямленную спину... — Вы хотите поговорить о физических наказаниях, мистер Бонфуа? — рявкнул Артур. — А что, у англичан все еще не принято вести диалог без попыток перейти на рукоприкладство? — ничуть не испугавшись, невинно поинтересовался Франциск. — А в список манер французов до сих пор не входит пункт "следить за своим языком"? — огрызнулся Артур, определенно уже находясь на грани того самого "рукоприкладства". Его выводило из себя, когда кто-то смел нелестно отзываться о земле, на которой он родился. Тем более если это делал какой-то француз. — Знаете, вы становитесь просто до неприличия привлекательны, когда даете волю эмоциям, — внезапно вкрадчиво произнес Франциск, оценивающе глядя на старающегося успокоить свои нервы Артура, уже плохо сдерживающего себя в рамках приличного диалога. Цвет лица англичанина, всегда почти белого как мел из-за недостатка солнца, впервые за их знакомство сменился на более живой и насыщенный. К щекам прильнул красный цвет, обозначая крайнюю степень ярости, а в зеленых глазах заплясали опасные огоньки, не предвещавшие Бонфуа ничего хорошего. Это был очень интересный феномен, если бы не врожденное чувство опасности, которое подсказывало Франциску, что он уже балансирует на грани далеко не безграничного терпения Керкланда. А как ведет себя Керкланд при пересечении этой черты, Бонфуа пока не знал, но интуиция ему подсказывала, что там очень... интересно. И, вероятно, травмоопасно. Ох, он же обещал Матьё не устраивать сцен. Но он просто не в силах удержаться... — А ваши "комплименты" балансируют на грани приличия, — тем временем бесцветно парировал Артур, даже никак не отреагировав на провокацию, — и у меня не так много времени, чтобы вступать с вами в бесполезную полемику на эту тему. Вам следовало бы с тем же рвением уделять внимание вашей пассии, благо он скоро станет вам законным супругом. — Моя пассия, — в голосе послышались какая-то властность и нежность одновременно, — на то и почти стала моим супругом, что я в свое время достаточно уделял ему внимание. Посчитав пикировку оконченной, Франциск легко провел пальцами по вороту шелковой рубашки, поправляя, и направился в гостиную, сопровождаемый мрачным взглядом Керкланда. Ни о чем не подозревающий Мэтью тем временем изучал кухню семейства Джонс-Керкланд. Тут было очень чисто и опрятно, даже удивительно, когда Артур (а в том, что Альфред не прикладывал почти никаких усилий к разбору вещей при переселении, Мэтью почему-то не сомневался) успел все здесь так аккуратно разложить, ведь они переехали только вчера. В трудолюбии и упорядоченности англичанина не стоило и сомневаться. Все стояло ровно и четко на своих местах, а вокруг была абсолютная чистота, словно Мэтью случайно забрел на выставку в мебельном магазине. Особенно удивительно это смотрелось, учитывая, что с ним живет такой опасный и непредсказуемый элемент, как Альфред. Словно почувствовав, что о нем речь, откуда-то с лестницы тут же раздался вопль Джонса: — Стой! Да стой же ты! Нет-нет, не глотай это, выплюнь! Вот черт!.. Эй! Эй, Мэтт! Мне нужна твоя помощь! На кухню ворвался Альфред, причем его топот был слышен еще со второго этажа. Он буквально слетел вниз, на первый этаж, перепрыгивая через ступеньки. Мэтью удивленно уставился на соседа, точнее, на кота, которого тот держал на вытянутых руках, словно животное было взрывоопасным. — О, у вас кошка, — отстраненно подметил Мэтью. — А, да, это артуровская, Уинстоном Черчиллем Керкландом зовут. — О, — только и смог произнести канадец, оценив размах имени. — Но я называю его Черч, ты тоже можешь. В уме Мэтью что-то шевельнулось, и он вспомнил того загадочного "Черча" о котором упоминал у них дома Джонс. Упомянутый кот протяжно мяукнул, видимо, устав висеть в руках мужа хозяина. Альфред глянул на него и тут же спохватился. — Мэтт, ему срочно нужна помощь! Похоже, с ним что-то случилось! Посмотри, а?! Под нос канадцу пихнули пушистый комок кремово-белой шерсти. — Подожди-подожди. Но я не разбираюсь в болезнях и котах, — отодвигая от себя кота, попытался откреститься Мэтью. — Я учусь на хирурга! — Но ты же все равно врач! — Ал нахмурился, откровенно не понимая, почему его сосед препирается. — Скорее, Мэтт! Черч, возможно, уже умирает! О да, конечно. Как Мэтью мог забыть о такой сокровенной, все решающей фразе "тыжврач". «Одно из преимуществ жития с медиком заключается в том, что на него можно спихнуть любое живое существо всякий раз, когда вам покажется, что оно умирает. И никого не волнует, ортопед ты или гинеколог», — мрачно подумал Мэтью. Так или иначе, легче было и правда что-то сделать, чем пытаться втолковать это Джонсу. Взяв кота из рук Альфреда, Мэтью осторожно повертел его, разглядывая с разных сторон. Кот глянул на него с вселенской тоской, словно смирившись с отсталым развитием человеческой расы, которая привыкла вечно без причины приставать к животным. Не найдя никаких видимых повреждений, Мэтью поставил кота на мягкий ковер и присел на корточки рядом, прощупывая пальцами суставы. Вроде, ничего сломано не было. Большие изумрудные глаза Черча следили за каждым движением незнакомца, словно пытаясь уличить его в чем-то неправомерном. — Ну что? — нетерпеливо поинтересовался Альфред, почти налегая на Мэтью сзади, отчего тот не сдержался и оттолкнулся назад, заставив неугомонного американца сделать шаг назад из его личного пространства. Парень провел пальцами по хребту кошки, а затем еще раз, но уже просто гладя. Черч прикрыл глаза и довольно заурчал. — Все, что я могу сказать — у него ничего не сломано. Скелет кошки мы проходили на медкурсах, — пожал плечами Мэтью, — но я не ветеринар и не могу понять, есть ли у него какие-либо еще отклонения... В любом случае, выглядит он здоровым и довольным, — шерсть кота была приятная на ощупь, и Мэтт сам не заметил, как от осмотра перешел к уже полноценному поглаживанию урчащего животного. — С чего ты вообще взял, что с ним что-то случилось? Альфред коротко пожал плечами, засунув руки в карманы джинс. — Я увидел, как он стащил со стола кусок говядины и съел ее. — В этом было нечто странное? — поднял бровь канадец. — Эту говядину приготовил Артур, Мэтт. — Оу, — прочувствовал, наконец, трагедию Уильямс. — Вот я и решил не дожидаться симптомов и сразу отнести его к врачу, — Альфред ударил себя в грудь, словно совершил непомерно героический поступок. — Спасибо, что помог ему, Мэтт! «Но я ничего не сделал», — возразил про себя тот, будучи уже оттаскиваемым в сторону гостиной. — Только, э-э-э, давай договоримся ничего не говорить Артуру? Он как-то нервно реагирует, если ему говорить о неудачах на кулинарном фронте... Мэтью рассеянно кивнул. Кот еще раз потерся о ногу канадца и грациозно отошел в сторону, пропуская вперед сносящего все американца. Когда ноги обоих человек исчезли в дверном проеме, Черч повернул умную мордочку в сторону другой двери, ведущей в коридор. Отсюда виднелся старый комод, на котором были разбросаны вещи Ала вперемешку с аккуратно сложенными предметами гардероба Артура. Поверх перчаток Артура была водружена деловая сумка Франциска, поблескивающая натуральной черной кожей змеи. Вертикальные зрачки кошки сузились. Присоединившись к остальным, Мэтью сразу оценил витавшую напряженную атмосферу. Хотя, несмотря на ставший почти осязаемым воздух, Франциск и Артур вели себя вполне мирно. Бонфуа восседал за обеденным столом, с интересом изучая гравировку бокала, а Керкланд уткнулся куда-то в соседний столик, где были водружены различные вина и закуски. Французское вино, как наказанное, было отставлено англичанином подальше. «Будем надеяться, что этот ужин снимет, наконец, между ними эту враждебность. Они взрослые люди, я уверен, они смогут найти общий язык!» — приободрил себя Мэтью, проследовав на свое место. Оказавшись в гостиной, Альфред тут же направился широким шагом к столу, попутно попытавшись стянуть тост, за что был награжден хлопком по руке от нахмурившегося Артура. Не став отстаивать свои права, Альфред ретировался на свое место за столом рядом с мужем. Мэтью сел напротив, тепло улыбнувшись французу, который вежливо пододвинул ему стул. Усевшись рядом, Франциск положил теплую ладонь поверх руки возлюбленного и ободряюще ухмыльнулся Альфреду, который вновь организовал подрывную деятельность по краже тостов, пока Артур отвернулся. Покончив наконец с приготовлениями, Керкланд вернулся к столу, вовремя перехватывая руку Альфреда и пресекая раз и навсегда попытки нарушения этикета. Под его хмурым взглядом Джонс надулся и таки перестал лезть куда не следует. Усевшись по левую руку от супруга, Артур с опозданием и неудовольствием отметил, что его место оказалось как раз напротив Бонфуа. К счастью, тот был увлечен какой-то короткой беседой со своим женихом, тихо посмеиваясь. Артур с каким-то странным чувством отметил, как изменился взгляд голубых глаз Франциска, стоило ему взглянуть на Мэтью. Холодный лед во взгляде, которым он одаривал Артура, почти сразу менялся на теплый небесный оттенок, едва его вниманием завладевал Уильямс. Значит, он один был удостоен чести быть объектом неприязни? Что ж, по крайней мере, это взаимно. Франциск тихо засмеялся какой-то фразе, сказанной Мэтью, и Артур развернул на коленях салфетку. Кашлянув, он привлек внимание остальных. Как хозяину дома, ему следовало как-то обозначить начало ужина. Даже Франциск посмотрел на него вполне миролюбиво и причастно, видимо, все-таки имея представление о каких-то минимальных нормах приличия. — Хочу выразить благодарность за то, что вы присоединились к нам сегодня, — Артур кивнул Франциску и Мэтью. — Будучи новичками в городе, мы считаем установление хороших отношений с соседями определенно важным шагом для нас. — Что вы, — улыбнулся Мэтью, — было бы странно, если бы соседи не желали наладить отношения или хотя бы узнать друг друга поближе. Тем более что городок у нас не такой уж и большой... — Верно, — кивнул Франциск, наливая в бокал вино, — здесь многие знают друг друга очень хорошо, поэтому сплетни по скорости расползаются не хуже, чем в Париже, — он коротко усмехнулся. — Всем приятного аппетита! — не выдержал Альфред, перебивая уже открывшего рот Артура. Если все остальные собрались трепаться еще полчаса перед едой, то они могут делать это отдельно от адекватных, голодных людей. Артур бросил хмурый взгляд на мужа и развернулся к своей тарелке, не заметив, как Альфред хитро извернулся, отодвинув от себя нечто, приготовленное его мужем, и подцепил к себе поближе одно из французских блюд. Мэтью с сомнением воззрился на представленную еду. Да, тут были и принесенные Франциском блюда, но и еда Керкланда так же чинно была поставлена на стол, хотя Мэтью терзали смутные сомнения — разве пища должна носить темно-серый оттенок? Может, у него немного пригорело, с кем не бывает... Он на пробу потянулся вилкой к чему-то черному, отдаленно имеющему форму ростбифа, и тут же заметил засигналившего ему Альфреда по другую сторону стола — тот перекрестил руки, требуя, чтобы Мэтью даже не пытался. «Попробуешь — и я вызову 911», — так прочел он по губам Альфреда, сидящего с непередаваемым выражением лица. Уильямсу впервые в жизни угрожали скорой. «Но Черчилль же съел!» — так же одними губами произнес Мэтью, предварительно бросив взгляд на Керкланда и Бонфуа и убеждаясь, что те продолжают есть и ничего не замечают. «Черчилль был англичанином, если ты не знал», — судя по ухмылке, Альфред решил, что очень удачно сострил. Мэтью вдруг спохватился и с удивлением глянул на Джонса. «Подожди, ты умеешь читать по губам?» Альфред издал тихий самодовольный смешок. «Конечно. Без них я бы экзамены в колледже на раз-два завалил. А еще я знаю условные обозначения для спецопераций копов» Он изобразил один из них — подмахнул рукой справа со сложенными в странном символе пальцами. «Это сигнал к штурму?» — поинтересовался канадец. «Нет. Это означает, что пончиковая закрыта, перебазируемся в ближайший Макдональдс» Мэтью фыркнул в бокал, сдерживая смех, и чуть не подавился вином. Франциск покосился на него, отставил приборы и мягко похлопал по спине. — Значит, вы из Парижа? — пронаблюдав за тем, как Бонфуа все-таки спас жениха от недостойной кончины от удушья, поинтересовался Керкланд. — Oui, je suis de Paris, et Mathieu — le Québec, Canada, — подтвердил француз, словив недовольный взгляд Альфреда, не понимающего французского. Для того вся французская речь сливалась в сплошное чириканье с какой-то картавостью и скользящими звуками, где не найти ни начало слова, ни конца. Ему было совсем не понятно, как нечто непонятное может зваться "языком любви". — Я переехал в Америку по делам бизнеса, а Мэтью — обучаться на врача. Так получилось, что наши пути пересеклись в этом городке, хотя нам обоим было бы логичнее строить свое будущее в Бостоне или в другом городе покрупнее, — Франциск немного отпил из бокала. — Но судьба — дева крайне загадочная. И очень мстительная. Поэтому я стараюсь не идти ей наперекор, — Бонфуа мягко улыбнулся. — Я предпочитаю сам строить свою жизнь, а не оставлять ее на неизвестные мне силы, — холодно прокомментировал Артур, отправляя в рот ровный кусочек отбивной. — Может быть, и так. Но лишь взглянув с небес, можно увидеть цельную картину мира. С наших мест мы видим лишь чудовищно малый кусочек бытия. Трудно при такой слепоте сделать правильное решение, — возразил Франциск, а Альфред, судя по выражению лица, явно утерял не только нить разговора, но и интерес в целом. Артур спорить не стал, лишь коротко пожав плечами. Через несколько минут ужин все-таки смог преодолеть планку холодной отчужденности, даже невзирая на успевших подпортить друг другу настроение Бонфуа и Керкланда. Теперь это напоминало уже нечто теплое и дружеское, в основном благодаря Альфреду, который, успев расправиться с половиной французских блюд, теперь сделал перерыв и травил Мэтью и Франциску какие-то забавные истории, которые успели случиться с ним за то время, что он работал в качестве журналиста. Артур, тоже немного расслабившийся под действием вина и хорошей обстановки спокойного вечера, слушал в пол-уха байки мужа, иногда позволяя себе покровительственно улыбнуться особо виртуозным местам поворота сюжета Альфреда. Через пару минут он почувствовал, как нечто мягкое коснулось его лодыжек, и из-под стола на него воззрилась пара ярких кошачьих глаз. Черч незаметно проскользнул между кроссовками Альфреда и бесшумно запрыгнул на колени хозяину, удобно устроившись и подложив под пушистую шерсть белые лапки. — Что-то ты выглядишь подозрительно довольным, — тихо отметил Артур, погладив кота, отчего тот лишь самодовольно нахохлился, зажмурившись. — Так почему вы решили перебраться к нам? — внезапно поинтересовался Франциск у Артура, заставив того вздрогнуть от неожиданности. — Этот городок никак нельзя назвать центром мира. — Мы ранее жили в Бостоне... — начал было Артур. — А до этого в Калифорнии, — поддакнул Альфред, отправляя в рот медальон целиком. — Верно, — кивнул Керкланд. — Работа Альфреда подразумевает много переездов. — А кем же вы работаете? — с интересом глянул на американца Мэтью. — Он внештатный журналист, — ответил за мужа Артур, пока тот до конца не проглотил еду. — Свободный журналист, — уточнил Альфред, справившись с едой. — Я не закреплен ни под какой определенной газетой. Я сам выбираю, в какие издания даваться, — с гордостью закончил Джонс. — Было бы чем гордиться, — тихо буркнул Артур, прекрасно зная, что из-за этого уровень зарплатных ожиданий Джонса заметно снижается. — И еще я музыкант, — добавил Альфред. — Но это скорее хобби. Может быть, в будущем я соберу свою собственную группу. — А кем работаете вы? — перевел взгляд на англичанина Франциск. Тот повел плечами, словно Франциск задал какой-то неуместный вопрос. Он явно не горел желанием что-то о себе рассказывать, и Франциску пришло на ум какое-то странное сравнение, словно каждую фразу из Керкланда приходится вытаскивать раскаленными щипцами. К чему такая закрытость и отчужденность? Хах, еще немного, и Бонфуа подумает, что Артуру есть что скрывать. Хотя какие секреты могут быть у скучных, покрытых пылью англичан? Рецепты и запасы чая, спрятанные в тайниках под досками за семью замками? — Я писатель, — коротко ответил Артур, подтверждая теорию француза о том, что тот старается выдать как можно меньше о себе информации. — О! Это очень интересно, — несмотря на все, Бонфуа заметно оживился. — Хотя, к сожалению, я никогда не слышал о книгах Артура Керкланда... Но, конечно, предполагать, что вы печатаетесь в покетбуках будет неверным предположением... Артур аж дернулся. Вилка со звоном ударилась об исписанный позолотой фарфор, но англичанин смог удержать ее в руках. Мэтью поерзал, стараясь не смотреть на почти побелевшее от ярости лицо уязвленного Керкланда и все такое же невинно-благожелательное выражение лица Франциска. — Вы полагаете, что я мог бы печататься в дешевых бульварных книженциях? - вкрадчиво поинтересовался Артур. — Вас смущают мягкие обложки? — уточнил Бонфуа. — Франциск! — испуганно одернул его Мэтью, украдкой глянув на взбешенного англичанина. — Все в порядке, — со смертельным спокойствием откликнулся Артур. — Видимо, господин Бонфуа просто мало понимает в классической литературе, если не в курсе, что только полный глупец будет раскрывать свое имя в книгах. — Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь, — с лисьей улыбкой произнес Франциск, хмыкнув и отпив вина. В зеленых глазах англичанина скользнуло удивление и тут же потухло. Шекспира он не узнать никак не мог. Артур раздраженно поджал губы и уткнулся в свою тарелку. — Что ж, значит, вы берете псевдоним? — как ни в чем не бывало продолжил Франциск. — Именно, — после короткой паузы ответил Артур, — иначе бы мне не было житья. — Вы настолько популярны? — вновь ухмыльнулся Франциск, и у Керкланда опять возникло четкое ощущение, что над ним пытаются надсмехаться. В голосе француза то и дело чувствовались какие-то нотки снисходительности, которые выводили Артура из себя как никогда. — Не как Артур Конан Дойл, конечно же, — медленно произнес Артур, — но моих скромных гонораров, по крайней мере, хватило на этот дом. Как сами понимаете, Альфред занимается не самым прибыльным делом жизни и смог вложить в будущее жилье гораздо меньше. — Эй, я думал, у нас семейный бюджет, — насупился Альфред. — Тем не менее, — не обратил на него внимания Керкланд, продолжив, — возможно, в будущем наше финансовое положение улучшится, благодаря моему недавнему контракту с одним влиятельным издательством на новую книгу. — Как интересно. И что это за влиятельное издательство, если не секрет? — Франциск откинулся на спинку стула и пригубил вино. — Marque Liberté, владелец некий Мари Аруэ. Франциск поперхнулся так резко, что все за столом вздрогнули от неожиданности. Мэтью со звоном выронил вилку, хватаясь к закашлявшемуся жениху. Тот отставил бокал в сторону и сложил руки на столе, смотря на Артура немного прослезившимся взглядом. — Простите, — прохрипел Франциск, прокашливаясь. — Мистер Керкланд, какой у вас псевдоним, вы сказали? — Я не говорил, — въедливо поправил Артур, — но секрета никакого в этом нет, пожалуй. Льюис Дефо. Кашель Франциска усилился, и Мэтью встревоженно постучал того по спине. — Что-то не так? — неловко поерзал Артур. — Вы знаете это издательство? С ним что-то не то? Если честно, я думал, это хорошая, крупная компания, они сделали мне предложение совсем недавно... — Нет-нет, дело не в этом, — откликнулся Мэтью, — это издательство одно из лучших! Просто... — Просто я настолько впечатлился вашими успехами, что поперхнулся, — быстро перебил канадца Бонфуа, вновь откинувшись назад. Он улыбнулся, не реагируя на удивленный взгляд Уильямса. — Прошу прощения. А издательство это и правда впечатляющее, я слышал о нем только хорошее. Можете спокойно на него работать. — Хм-м, — прокомментировал Артур, уткнувшись в свой бокал, явно не удовлетворенный ответом. Мэтью вновь повернулся к своей тарелке, все еще хмуро косясь на Франциска. Тот вернул лицу свойственную ему безмятежность и сейчас выглядел самым невинным существом на планете. — А кем работаете вы? — в свою очередь вступил Альфред, прозевавший весь разговор за доеданием татина. — Ну, Мэтью, как вы, наверное, уже поняли, практикант в местной больнице, будущий хирург с золотыми руками... — А вы? — не унимался Артур, прожигая Бонфуа взглядом. — Франциск в какой-то мере поэт, — поделился Мэтью. — Но в целом это хобби, а так он... — ...безработный! — закончил за Уильямса лучащийся улыбкой Франциск, разведя руками. У Мэтью отвисла челюсть, и на этот раз удивление он сдержать не смог. — Безработный? — одновременно переспросили Артур и Мэтью. — Подождите, — Керкланд потер висок, к счастью, не обратив внимания на синхронный вопрос Мэтью, — у вас нет работы? Но вы выглядите достаточно... состоятельной парой, с позволения сказать. Не можете же вы сказать, что весь этот дом и машина — все это на деньги молодого специалиста местной больницы... — Конечно, нет, — важно кивнул Франциск. — Просто мой покойный papa завещал мне солидное наследство, в том числе и свой бизнес. В принципе, этого состояния хватит на ничегонеделание до глубокой старости, так что я не спешу искать себе работодателя. — Значит, богатые родственники, — на лице Артура отразилась какая-то странная смесь разочарования и легкой неприязни. — А я-то посчитал, что это вы сами... — Ну что вы, я совершенно ничего не понимаю в этих рабочих буднях! — отмахнулся Бонфуа, беспечно засмеявшись. — Не вижу смысла вкалывать, когда твои родители уже все сделали за тебя! Вот вы, Артур, вы же говорили, что вы из какого-то знатного английского рода. Полагаю, у вашей же семьи достаточно денег, чтобы ее потомки могли себе ни в чем не отказывать? — Я никогда не позволял своей семье платить за себя, — жестко ответил Керкланд, промокая губы салфеткой. — Я предпочитаю всего добиваться своими руками. Извините. Артур резко встал, покидая общий стол, и направился в сторону кухни. — Я сейчас, — с ноткой непонимания извинился Альфред и тоже встал, последовав за мужем. — Кажется, я немного не оправдал надежд мистера Керкланда. Или наоборот, подтвердил самые неприятные его догадки, — тихо прокомментировал Франциск, разрезая мясо и задумчиво улыбаясь. Мэтью резко к нему наклонился, яростно зашипев. — Франциск, ты вообще что несешь? Какое еще наследство? Разве твой отец не был обычным парижским художником? И что он был беден как сапожник?! И какой из тебя безработный, если тебя дома-то не бывает из-за твоих командировок? — Матьё, милый, слишком много вопросов... — Сейчас же скажи Артуру правду! — аметистовые глаза Мэтью сверкнули неприкрытым гневом. Меньше всего на свете он любил, когда другие врали. — Ты и есть Мари Аруэ! Франциск отложил нож и серьезно посмотрел на Мэтью. Тот немного стушевался. Француз редко смотрел на него таким взглядом, и сейчас он казался каким-то... другим. Тем, кто действительно держал в руках одну из сильнейших корпораций. — Нет. Ты разве не понимаешь, mon cher? Если я сообщу мистеру Керкланду о том, что я — хозяин Marque Liberté, он же тут же отзовет свою лицензию из-за наших личных разногласий! Льюис Дефо, он... он гениален, к сожалению. Мое издательство охотилось за ним многие годы, так как Дефо оказался потрясающе принципиален и уперт как баран. Он не соглашался ни на что, пока мне лично не пришлось вступить с ним в переписку. Я не могу упустить такого выгодного писателя только потому, что его истинная личность оказалась столь неприглядна, — с тоской закончил Бонфуа, изобразив вселенскую скорбь. Мэтью спрятал лицо в ладонях, тихо простонав. — Артур, что на тебя нашло? Нельзя же так просто вставать и уходить с ужина. Не мне тебя учить манерам, — Альфред, видя крайне сосредоточенное и мрачное выражение лица супруга, даже не решился сокращать его до ненавистного "Арти". — Мне не нравится этот Франциск Бонфуа, — коротко пояснил Артур, сцепляя руки в замок за спиной. — Мне не нравятся французы в принципе, но он... он просто сборник всего того, что я ненавижу в людях. — Я думал, этот сборник — я, — ухмыльнулся Альфред. — Я ошибался, — губы Керкланда дрогнули в легкой улыбке, — Ты меня просто временами раздражаешь. Но Бонфуа, он... он меня просто... как ты там говоришь? — Бесит, — подсказал Джонс. — Верно. Он меня бесит. — Арти, ну ты как маленький, — простонал Ал. — Ну что там тебе такого сказал этот француз? Вроде, прилично себя ведет, матом никого не крыл... — Ты не поверишь, Альфред, но оскорблять людей можно без применения нецензурных слов. В старые времена для того, чтобы как следует унизить оппонента, можно было наоборот его особенным образом похвалить. — Мне эти вещи не понять, — лицо американца подтверждало его слова. — Хочешь сказать гадость — говори, что у человека мать обезьяна, чего выеживаться... Артур закатил глаза. — Молодежь. Никаких навыков культурных переговоров. Поэтому ты и не замечаешь в поведении Бонфуа ничего такого. — Ну... Он слегка раздражает. На французском что-то мелет, еще и этот акцент... — Не в этом дело. Французский акцент — один из самых сексуальных в мире, — отмахнулся Керкланд, погруженный в свои мысли. Альфред на него странно покосился. — Так или иначе, просто потерпи до конца ужина, уже немного осталось, — похлопал по плечу мужа Джонс. — Потом можешь хоть за километр его обходить. — Придется, — нахмурился Артур, следуя за уходящим обратно в гостиную Альфредом. — Но если он еще раз что-то скажет про мою семью или Англию в целом... Вернувшись в гостиную, Артур целенаправленно проследовал на свое место и уселся за стол, не поднимая глаз на сидящего напротив Франциска, беспечно качающего ногой под столом. Альфред плюхнулся рядом и вновь взял на себя бесценную ответственность разрядки атмосферы, увлекая в какой-то бессмысленный разговор Бонфуа и Уильямса. И Артур был искренне ему за это благодарен. Англичанин бросил беглый взгляд на стоящие у камина древние часы. Их можно было бы отнести к родовым, если бы только их не носили каждые два года в мастерскую, когда их снова разбивал какой-нибудь из братьев Керкландов. В итоге, когда часы таки свалились в наследство Артуру, единственное, что оставалось в них реликвией, был качающийся маятник в форме герба Королевской семьи. И то — чуть-чуть погнутый. Часы показывали без двадцати одиннадцать. Отлично. Всего двадцать минут до положенного этикетом окончания ужина. После этого он может подвести итог знакомства и выставить франка за порог. *** Мэтью все еще плохо помнит, кто же послужил тогда катализатором для начала катастрофы: Бонфуа или Керкланд. Позже, на следующий день, Мэтью попробует восстановить хронологию произошедших за эти двадцать минут событий. На самом деле настоящие неприятности начались в тот момент, когда Артур Керкланд, повинуясь навязчивому, но далеко не всегда разумному внутреннему голосу, отказался в конце ужина пожать руку Бонфуа. На виду у Мэтью и Альфреда такое невнимание сильно потрясло Франциска: потрясло его то, что их маленькая якобы игра была вынесена на всеобщее обозрение. И, по сути, в тот же момент она и была закончена — англичанин выразил этим, совсем не джентельменским поведением, уже открытую конфронтацию. Артур сделал вид, что не заметил протянутой руки и кивнул Мэтью, сопровождая его к выходу и о чем-то попутно спрашивая. Неловко убрав руку, Франциск бросил раздраженный взгляд в спину Керкланда. Стоящий напротив Альфред тут же заинтересовался своими кроссовками, слишком откровенно сделав вид, что ничего не заметил. Губы Франциска вытянулись в тонкую линию. — Что ж, приятно было познакомиться, — кивнул Артур, сцепив руки за спиной. — Взаимно, — вежливо откликнулся Мэтью. И покосился на вышедшего из гостиной Франциска. — Будем рады, если вы тоже как-нибудь к нам... заглянете, — сделал новую попытку сгладить многострадальный ужин Мэтью. — Non, non, — внезапно перебил открывшего рот Артура Франциск, — не думаю, что у месье Керкланда и месье Джонса будет много времени, чтобы посетить наш дом... Ведь, если вместо зарабатывания денег бегать по гостям, можно не успеть вовремя расплатиться с долгами, а это может кончиться слишком печально — приставами и выселением... Ты же не хочешь своим небрежным приглашением лишить нас соседей, Матьё? — тихо засмеялся Франциск, и лицо Артура стало белым как полотно. Стоящий рядом Альфред моргнул, явно не осознав до конца реплику француза. — Да что вы вообще понимаете в зарабатывании денег, — процедил сквозь зубы Артур. — Достаточно, чтобы не дать моим родственникам воспользоваться моей глупостью и выкинуть за порог дома без средств к существованию, — француз прищурился, смотря на Керкланда. — Что не сказать о Вас. Все произошло слишком быстро. Альфред в жизни не видел, чтобы Артур так быстро двигался. Мгновение назад стоявший подле Артур уже оказался рядом с Бонфуа. Рука, крепко сжатая в кулаке, была занесена назад для удара, и Ал отстраненно отметил звук лопающейся запонки, отлетевшей в сторону ровно в тот момент, когда Артур ударил Франциска по лицу. Не ожидавший подобного француз отшатнулся назад, споткнулся и грохнулся на сервизный шкаф. Послышался звон бьющегося стекла и не выдержавшие человеческого веса полки обрушились вместе с Бонфуа на пол. Артур двинулся вперед, к распростертому на полу противнику, явно не собираясь останавливаться лишь на одном ударе. Мэтью замер как вкопанный, в шоке отшатнувшись к стене. — Артур! Стой! — все еще ошарашенный Альфред услышал свой голос как со стороны, а его тело само двинулось вперед, чтобы перехватить вновь занесшего кулак для нового удара англичанина. Но он не успел — плечо Керкланда выскользнуло из его рук, так как за ворот рубашки на себя его дернул уже приподнявшийся Франциск. Губы того были разбиты и кровоточили, а в глазах горело то мрачное удовлетворение, какое бывает у людей, наконец добившихся желаемого скверного результата. Артур свалился на пол к Бонфуа, вовремя выставив руки в блок, и лишь это спасло его от прямого удара в челюсть. Крепко держа Керкланда за рубашку, Франциск ударил снова, теперь в грудь. Англичанин отлетел назад на пол, но, словно потрепанный бойцовский пес, вскочил снова и бросился на не успевшего перевести дух француза. Довершить нападение ему не дал уже Альфред, перегородивший собой дорогу. Поняв, что от Мэтью помощи ждать не придется, Альфреду пришлось в одиночку влезть между Бонфуа и Керкландом, пытаясь разнять сцепившихся мужчин. Приложив определенно недюжинную силу, он даже смог схватить за торс внезапно возросшего в физической силе Артура и оттащить подальше от Франциска, который — слава всем богам — уже просто стоял, тяжело дыша и прижимая край рубашки к выступающей на губах крови. — Все, хватит, хватит, брейк! — крикнул Джонс, крепко держа Артура. Тот дернулся еще пару раз, но вырваться не смог, лишь сипло что-то шипя. — Вижу, аргументы у месье Керкланда закончились, — сквозь зубы процедил Франциск, вытирая пальцем с губ кровь. — В таком случае, нам больше не о чем говорить. Франциск схватил свою стоящую на комоде сумку и дернул на себя. Внезапно послышался треск и черная кожа на боку сумки лопнула. Из трех длинных рваных полос на пол посыпалось все содержимое. Дорогой мобильник не выдержал падения, с треском разбившись на маленькие кусочки металла и пластика. Черч, выглядывающий из-за угла, тут же бросился наверх, удирая с места преступления, и ретировался в спальню под кровать хозяина. — Черч! Черт тебя возьми! — уже просто в отчаянии рявкнул Альфред. Все шло наперекосяк со скоростью второй космической. Француз поднял разъяренный взгляд на довольного донельзя Артура, потирающего кровоточащую скулу. — Какая жалость, — в голосе не чувствовалось ни тени искренности. — Плохой кот, — поругал англичанин. — Да, — у Франциска сдержанности явно не хватало, чтобы скрыть взбешенную улыбку, — какая жалость, что хозяин сам не в состоянии постоять за себя и ему требуется помощь в лице мелких гадостей домашних животных. На этот раз Альфред схватил Артура вовремя, прежде чем тот успел достать ухмыляющегося Франциска. Артур что-то прорычал, но все же против силы Альфреда противопоставить ничего не мог, поэтому тот беспрепятственно оттащил упирающегося Керкланда как можно дальше. Уильямс, сохраняя полное молчание и нечитаемое выражение лица, сгреб какие-то вещи Бонфуа с пола в карманы, схватил Франциска за локоть, и грубо потащил к входной двери. Альфред отвлекся от шипящего проклятья Артура и бросил взгляд на удаляющихся соседей. — Мэтью... — попытался окликнуть он. Входная дверь с оглушительным грохотом захлопнулась. — ...извини. *** — МНЕ ЕЩЕ НИКОГДА НЕ БЫЛО ТАК СТЫДНО! Мэтью трясло от ярости. Он весь покраснел, пусть в темноте этого и не было заметно. За те пару часов, что они провели у Джонсов-Керкландов, успел пройти дождь, и теперь Уильямс неуклюже хлюпал по лужам в не приспособленных для такой погоды кроссовках, разбрызгивая собравшуюся на сыром асфальте воду. Воздух под вечер совсем остыл, и за те пару минут, что Мэтью пробыл на улице, он успел весь продрогнуть из-за того, что у него не было ни времени, ни сил натягивать на себя ветровку. Он определенно заболеет, но этот факт заботит его сейчас меньше всего на свете. Франциск шел следом, прижимая к кровоточащему носу некогда белый платок, теперь покрытый кровавыми разводами. Он все еще бессмысленно держал в руках порванную сумку, словно унесенный с поле боя трофей, точно так же, как в крепко стиснутых кулаках Мэтью продолжал сжимать обломки сломанного мобильника. — Матьё, послушай... — хрипло начал было Бонфуа, но Мэтью резко остановился и развернулся к нему. От такой стремительности в действиях Франциску пришлось умолкнуть и затормозить самому. Такого состояния Франциск не видел у своего избранника за все то время, что они успели провести вместе. Мэтью буквально прожигал его взглядом. — Ты. Обещал, — с расстановкой произнес Мэтью. — И ты. Мне. Соврал. Франциск открыл было рот, но сразу закрыл его обратно, чувствуя некую неловкость оттого, что не знает, что сказать Мэтью. Принести извинения? Но Франциск извинялся лишь тогда, когда считал, что это принесет ему результат. В случае с Матьё прямо сейчас, он чувствовал, что это не повлияет ровным счетом ни на что, а, значит, и приносить извинения было бессмысленно. К тому же, он действительно был виноват, и оправдания здесь вряд ли помогли бы. — Нет, ты только посмотри на себя! — громко крикнул Мэтью, взмахнув рукой. — Ты устроил драку! С Керкландом! Словно какой-то не контролирующий свои гормоны мальчишка! Сколько тебе лет, что ты позволяешь себе устраивать драки в гостях?! — И почему все сегодня цепляются к моему возрасту? — между делом обиженно буркнул в платок Франциск. — ...весь вечер изводили друг друга, а потом сцепились, как два лабрадора, а если бы ты не пытался методично вывести Артура из себя весь ужин, если бы не врал ему напропалую, ничего бы этого не произошло! И теперь, Альфред... — При чем здесь Альфред? — удивленно вскинул брови Франциск. — Какая разница, при чем здесь он! — резко бросил Мэтью. Затем умолк, тяжело дыша, и лишь после паузы продолжил: — ...Ты пообещал, что сегодняшний вечер пройдет максимально мирно. И я думал, ты ценишь собственные обещания. Наверное, надо быть полным дураком, чтобы и правда поверить тебе на слово. Мэтью с бесконечной усталостью и разочарованием вздохнул и потер переносицу под очками. — Мэтью... — после некоторого молчания, сказал Франциск. — Извини. Парень развернулся и двинулся к их дому. — Извиняйся не передо мной, а перед Керкландом, — мрачно откликнулся Уильямс. *** Альфред распахнул дверь ванной ногой и запихнул туда Артура, которого тащил на плече. Держа Керкланда за шиворот зеленой рубашки, Альфред крутанул ручки, открывая холодную воду. Через секунду стены ванной сотряслись от громогласного мата, едва американец уверенным движением направил под струю воды голову супруга. Дернувшись назад, Артур стукнулся головой о кран, вновь грязно выругался и вырвался из рук отпустившего его Альфреда. — Какого хрена, Джонс?! — рявкнул Артур. — Чтобы пришел в себя, — очень спокойно известил Альфред, скрестив руки. — И нужно смыть кровь, у тебя бровь рассечена. Помочь? Артур принципиально не обратил на предложенную помощь никакого внимания, разбавив воду горячей струей и уже самостоятельно засунув голову под воду. Альфред вздохнул и отступил к выходу, закрывая за собой дверь. Усевшись прямо на пол у двери в ванную, откуда все еще слышался плеск воды, он с вселенской тоской уставился на разбитые и разбросанные на полу вещи. Не то чтобы это особо его расстраивало, но все же — кто это будет убирать? Альфред желанием не горел. — И перед Мэттом плохо получилось, — почему-то именно этот факт Альфреда расстраивал больше всего. Он только завел себе кого-то, близкого ему по образу жизни, а в итоге что? В итоге его муж побил его жениха. Клевое начало крепких взаимоотношений с соседями. Альфред не удивится, если Мэтью не захочет его видеть больше вообще. Из-за дверного проема, ведущего к лестнице на второй этаж, осторожно высунулась кошачья мордочка, оценивая размеры произошедшего мини-апокалипсиса. Альфред сурово посмотрел на кота. — А ты, — в приказном тоне возвестил Джонс, — будешь наказан! Шотландский вислоухий кот посмотрел на него самым невинным из своего кошачьего арсенала взглядом. Вдруг дверь ванной резко распахнулась, отскочив в сторону и чуть не пришибив Альфреда. Артур, набросив белое полотенце на мокрую голову, спешно выскочил из ванной и бросился на второй этаж. — Артур? Что случилось?! — Альфред, спотыкаясь, побежал за ним. Он забрался по лестнице и с удивлением обнаружил, что Артур кинулся в свой кабинет. Керкланд сгреб исписанные ровным почерком листы со стола и судорожно начал их выкидывать из стопки на пол, ища среди них чистые. Схватив ручку, он так и навис над столом, принявшись быстро что-то записывать. — Арти? — осторожно спросил Ал, но закончить ему не дали. — Альфред, не сейчас! — резко бросил Артур, уже вовсю вдохновенно черкая на листах. — Не мешай мне, я, кажется, нашел! Альфред отступил назад, понимая, что если уж мужа захлестнуло вдохновение, то лучше его не отвлекать, иначе Керкланд потеряет свою музу вновь. И тогда уже Альфред может недосчитаться чего-нибудь важного. Зубов, например. Он бросил взгляд на наручные часы. — Артур, а спать мы когда... — осторожно начал Ал. — Ложись без меня, я надолго, — откликнулся Артур и после паузы продолжил: — Только убери все внизу! — Нет! — самые страшные подозрения Альфреда оправдались. — Артур, черт, НЕТ, я не буду убирать там все в одиночку! — Я занят! Будь хоть раз в жизни полезным! — Ты издеваешься?! Этот бардак внизу из-за тебя! — Джонс, выкидывать мусор — работа мужа, — бессовестно напомнил Артур. — Что-то когда тебе надо, ты о факте того, что ты как бы "жена", даже и не вспоминаешь... — обиженно насупился Альфред, таки спускаясь в одиночестве на первый этаж. --- Примечания и пояснения: • Льюис Дефо — Артур соединил в своем псевдониме части двух других псевдонимов знаменитых английских писателей — Льюиса Кэрролла («Алиса в Стране чудес») и Даниэля Дефо («Робинзон Крузо»). • Франсуа-Мари Аруэ — настоящее имя знаменитого французского писателя и философа, известного миру под именем Вольтер. Так как Вольтер использовал очень многие псевдонимы, то Франциск этим воспользовался, представляясь и другими псевдонимами писателя — для Брагинского он предстал как Иван Алетов (псевдоним Аруэ в поэме «Русский в Париже»). Брагинский шутку оценил. • «Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь» (с) Уильям Шекспир («Генрих VI, часть II», Король Генрих VI) • Самым сексуальным акцентом в мире считается ирландский и итальянский, но в Англии на этот счет свое видение. Самым сексуальным акцентом у англичан считается французский, а у французов — британский. У американцев, к слову, тоже самым сексуальным считается британский. • Татин — французский яблочный пирог. • Дорадо (исп. "золотая") — рыба с берегов Франции и Испании, изысканный деликатес обоих народов. • Рокфор — знаменитый французский сыр с плесенью. Хорошо идет к немецкому пиву. Гилберт советует. • Если кого-то удивит, почему герои ходят в обуви даже в помещении, то спешу успокоить — это только в России принято отрывать от сердца старые изъеденные молью тапочки хозяев, в которых гости прошаркают весь вечер. В Европе и Америке не принято разуваться, все гости спокойно ходят по дому в уличной обуви. А американцы и французы вообще привыкли не снимать обувь даже у себя дома. Они способны в ней даже спать и не чувствовать дискомфорта.